Текст книги "Знойные дни в Заполярье"

Сейчас, когда должна была приехать первая женщина, Сойер глубоко сожалел, что не посоветовался со старшим братом. Хотя Чарльз оставался полным партнером «Сыновей полночи», он работал инспектором в нефтяной корпорации Аляски и, случалось, не появлялся в Хард-Лаке неделями. Вот и сейчас его не было.

Когда Чарльз вернется, думал Сойер, он решит, что мы все тут посходили с ума, и будет прав.

– Ну по крайней мере домик готов, – с удовлетворением заметил Дюк.

После того как они отдраили стены и полы, Сойер с несколькими парнями открыли большой дом и достали старую мебель. Сойер, правда, сомневался, что будет уютно спать на матрасах, которые провалялись в кладовке много лет, но Перл вместе с другими женщинами, включая жен рабочих нефтепровода, все проветрили. Они уверили его, что после небольшой починки беспокоиться будет не о чем. Все ведь было тщательно обернуто пластиком.

И Сойер вынужден был признать, что домик выглядит почти привлекательно. Черная пузатая плита блестит, старательно вычищенная. На единственное окно женщины повесили занавески в цветочек и такой же скатертью покрыли грубый деревянный стол. Полки уставили продуктами, и кто-то даже пожертвовал холодильник. Узкая кровать, застеленная сияющими белизной простынями и тонким одеялом, слегка смахивала на тюремную койку, но вслух Сойер этого не сказал. Перл с подругами потрудились на славу, чтобы сделать домик как можно более уютным. Когда он заглянул туда перед завтраком, то увидел, что кто-то поставил на стол глиняный горшок со свежесрезанными полевыми цветами. Прямо рядом с керосиновой лампой и консервным ножом.

Ну что ж, это все, что они могли сделать.

– А как ты ее узнаешь, когда она сойдет с самолета? – спросил Бен, встав прямо против него и наблюдая, как он ест.

– Я надену куртку с эмблемой «Сыновья полночи», – ответил Сойер. – Думаю, она догадается.

– Повтори, как ее зовут.

– Эбби Сазерленд.

– Бьюсь об заклад, что она хорошенькая. У его летчиков был отсутствующий вид, они явно томились ожиданием. Сойер никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы не видел собственными глазами.

– Ухожу, а то меня вывернет от вас троих.

– Ты точно не хочешь, чтобы я полетел с тобой? – с надеждой спросил Джон.

– Точно. Абсолютно. – Сойеру надо было еще привезти в город почту и консервы для магазина, и он искренне надеялся, что Эбби захватит не слишком много вещей, так как собирался лететь на маленьком самолете. Там было место от силы для двух чемоданов.

Взяв висевшую на стуле куртку, Сойер вышел и направился по главной улице города к взлетной полосе.

До Фэрбенкса он мог бы добраться с закрытыми глазами, так часто он туда летал. Приземлившись и позаботившись о погрузке почты и всего остального, Сойер с некоторым трепетом направился в зал ожидания аэропорта.

Справившись на мониторе, что самолет не опаздывает, он взял чашечку кофе и пошел к указанному выходу. Его удивило, как забит народом в это время года терминал, но потом он сообразил, что это туристы. Что ж, можно только радоваться. Туристы приносили штату деньги. Конечно, не столько, сколько нефть, но они, несомненно, способствовали процветанию экономики.

Уже аэропорт должен был производить сильное впечатление на туристов. Первое, что они видели, входя туда, был огромный белый медведь, стоящий на задних лапах. Сойер и сам всякий раз испытывал что-то похожее на благоговение.

Самолет приземлился. Потягивая кофе, Сойер ждал, когда пассажиры войдут в терминал. Он разглядывал каждого, кто появлялся, не зная, кого ожидать. Описание, данное Кристианом, оставляло желать лучшего. Все, что он запомнил, – это то, что она была довольно хорошенькая. Почти все женщины, которых он видел, отвечали этому определению. За исключением одной.

В терминал вошла молодая женщина с двумя детьми и стала оглядываться вокруг. Маленькая девочка, не больше шести-семи лет, прижимала к груди плюшевого мишку. Мальчик, на два-три года постарше, явно нуждался в поводке, чтобы стоять на одном месте. Ребенок все время куда-то рвался.

Женщина была не просто хорошенькая, решил Сойер, ее можно было назвать очаровательной. Она мельком взглянула на него. Ему понравился теплый карий цвет ее глаз и коротко подстриженные густые каштановые волосы. Понравилось, как она спокойно и ласково удерживала возле себя детей, оглядываясь при этом по сторонам, видимо, в поисках кого-то.

Сделав над собой усилие, Сойер оторвал от нее взгляд и стал высматривать библиотекаршу Кристиана: каштановые волосы и решительный, чуть вздернутый носик. Он опять посмотрел на женщину с двумя детьми. Их взгляды встретились, и ее полные губы сложились в улыбку. Это не была легкомысленная или застенчивая улыбка. Она была открытой и доброжелательной, как будто женщина узнала его и рассчитывала, что он тоже узнает ее. Потом женщина пошла прямо к нему.

– Здравствуйте, – сказала она.

– Привет. – Боясь пропустить библиотекаршу, он все еще оглядывался вокруг.

– Я Эбби Сазерленд.

Сойер ошарашенно уставился на нее.

– Это мои дети, Скотт и Сьюзен, – сказала она. – Спасибо, что встретили нас.

Глава 3

– Ваши дети? – повторил Сойер.

– Да, – сказала Эбби. Между Кристианом и Сойером О'Хэллоренами легко было заметить семейное сходство. Оба высокие, худощавые и широкие в кости. Живи Сойер сто лет назад, он наверняка был бы прекрасным наездником. Вместо этого он летает над огромным диким краем на границе цивилизации.

Правда, Кристиан был чисто выбрит, а Сойер носит бороду. Темная борода идет ему. У него светлые серо-голубые глаза, слегка напоминающие глаза эскимосской лайки – любимой породы Скотта. На нем красная клетчатая фланелевая рубашка и куртка с эмблемой «Сыновья полночи». Эбби пришло в голову, что Сойер, наверное, не подозревает, какой он привлекательный мужчина.

– Привет, – радостно сказал Скотт, глядя на Сойера.

Летчик протянул руку, и она заметила, как потеплели его глаза, когда он обменивался рукопожатием с ее сыном.

– Рад познакомиться с тобой, Скотт.

– Аляска кажется такой огромной.

– Так оно и есть. Здравствуй, Сьюзен, – проговорил Сойер, протягивая девочке руку. Девчушка торжественно пожала ее и с улыбкой взглянула на мать, явно довольная, что с ней обращаются как со взрослой. – Мы могли бы поговорить наедине, миссис Сазерленд? – спросил Сойер. Тепло и доброжелательность исчезли из его глаз, когда он жестом пригласил ее в зал ожидания. Он отошел ровно настолько, чтобы дети не могли слышать их. Эбби пошла за ним, не выпуская из виду детей. – Кристиан не говорил, что у вас дети, – без обиняков заявил Сойер.

– Он и не спрашивал. И никакого упоминания о семье не было ни в объявлении, ни в анкете, которую он просил заполнить. Я даже подумала, что это немного странно, при том что вы обеспечиваете жилье.

– Вы должны были сказать ему. – Рот Сойера осуждающе сжался.

– У меня не было возможности, – попыталась объяснить Эбби спокойным тоном. – Я хотела все рассказать Кристиану, но у него не нашлось времени выслушать меня. И потом, я не думала, что это имеет такое значение…

– В контракте ничего не говорится о детях.

– Я знаю, – сказала Эбби, пытаясь сдержать раздражение. – Как я уже вам говорила, я заполнила анкету и ответила на все заданные мне вопросы, но ни один из них не касался членов семьи. Честно говоря, на мой взгляд, это никого не должно волновать, кроме меня. Я нанялась на работу в библиотеке и если справляюсь с работой, то…

– Все верно, но…

– Я действительно не понимаю, какое имеет значение, есть ли у меня семья.

– А как насчет вашего мужа?

– Я разведена. Послушайте, вы не возражаете, если мы обсудим это когда-нибудь потом? Дети и я совершенно измотаны. Мы приземлились в Анкоридже вчера поздно ночью, а рано утром сели в самолет в Фэрбенкс. Так что отложим разговор до более подходящего момента.

Помолчав, он сухо произнес:

– Нет проблем.

Жилка на его виске пульсировала настолько заметно, что Эбби заподозрила, что на самом-то деле проблема была, и не малая.

– Я прилетел на маленьком самолете, – ведя их к багажному отделению, сказал он, – надеюсь, багажа у вас немного.

Эбби не знала, что в его понимании означает «немного». Все, в чем в первую очередь нуждались она и дети, было запихнуто в чемоданы. То, что нельзя было взять с собой, было отправлено в транспортное агентство и прибудет через месяц. Она очень на это надеялась.

– Смотри, мам, – сказал Скотт, указывая на стену, где были развешаны охотничьи трофеи. Эбби содрогнулась, но сын не мог оторвать глаз от головы огромного бурого медведя с угрожающе оскаленными зубами.

– Этот глупый медведь проткнул своей головой стенку, – пошутил Сойер.

Скотт засмеялся, но Сьюзен, кажется, поверила, что такое действительно возможно.

Когда они получили багаж, Сойер отступил на шаг и неодобрительно посмотрел на Эбби.

– Вы привезли шесть чемоданов.

– Ну да, – спокойно подтвердила она. – Нам понадобилось шесть чемоданов.

– У меня в самолете для них нет места! Я и так пока не представляю себе, как размещу вас троих, почту и остальной груз. Вес получается сверх всякой нормы. Если бы вы дали мне знать, я бы прилетел на более крупном самолете.

Эбби проглотила саркастический ответ. Она хотела рассказать Кристиану о детях, но он был слишком занят предстоящим обедом, чтобы выслушать ее. Она ничего не собиралась скрывать ни от него, ни от Сойера. И, Боже праведный, откуда ей знать, какой багаж выдержит тот или иной самолет?

– Ну ладно, – нетерпеливо проворчал Сой-ер. – Как-нибудь соображу, что делать. Пойдемте.

Эбби не прочь была бы чего-нибудь перекусить, но Сойер явно торопился. К счастью, Скотт и Сьюзен в отличие от матери проглотили все, что авиакомпания без зазрения совести называла едой.

Они загрузили чемоданы в пикап и, обогнув аэропорт, подъехали к диспетчерской.

– Это все барахло мамы и Сьюзен, – заговорщически прошептал Скотт, когда Сойер помогал ему выбраться из кабины. – Это они непременно хотели взять все.

– Похоже на женщин, – пробормотал Сойер и повел их к самолету.

Эбби не могла бы сказать, на что она рассчитывала, но только не на это. Она заглянула внутрь и поняла, что Сойер был прав. Там ей одной и то еле хватило бы места, не говоря уж о детях и багаже.

– Тут всего три места, – проговорила она, взволнованно взглянув на Сойера. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что трех мест недостаточно для четверых.

– Вы сядете рядом со мной, – распорядился Сойер, забираясь в самолет. – А детей я пристегну на одном сиденье.

– А это разрешается?

– Возможно, нет… южнее сорок восьмой параллели, – ответил он, – но тут мы так летаем. Не беспокойтесь, с ними все будет в порядке. – Сойер залез в кабину, извлек черную папку и кипу бумаг и запихнул их между двумя сиденьями. – Залезайте и усаживайтесь, – сказал он, – а я займусь детьми.

Эбби неуклюже вскарабкалась внутрь и осторожно пробралась вперед. К тому моменту, как она наконец пристегнулась, силы оставили ее.

Сойер устроил Скотта и Сьюзен на свободном месте позади нее. Одного взгляда на детей было достаточно, чтобы понять, что им не слишком удобно. Но другого выхода все равно не было.

– А багаж?. – спросила Эбби, когда Сойер уселся рядом с ней.

Он надел наушники, потянулся к папке и что-то записал.

– Наш багаж? – повторила она.

– Чемоданы не влезут. Мы оставим их тут.

– Что? – воскликнула Эбби. – Это невозможно!

Сойер не обратил на ее слова никакого внимания и продолжал готовить самолет к полету.

– Долго нам лететь? – спросил Скотт.

– Около часу.

– А мне можно поуправлять самолетом?

– Не сейчас, – рассеянно ответил Сойер.

– А потом я смогу?

– Посмотрим.

– Мистер О'Хэллорен, – заговорила Эбби, набрав побольше воздуху в легкие, – пожалуйста, давайте обсудим ситуацию с багажом.

– Нет. У меня контракт на доставку почты. Это куда важнее. Я не собираюсь разгружать самолет ради кучи глупых женских тряпок, которые, кстати, вам все равно не понадобятся.

Эбби стиснула зубы.

– Я не привезла глупых женских тряпок. И если вы будете так любезны… Сойер обернулся к Скотту:

– Ты любишь собак?

Глаза Скотта стали огромными.

– Ну еще бы! – У него даже дух захватило. Сойер включил какие-то приборы.

– Когда мы прибудем в Хард-Лак, я познакомлю тебя с Иглом.

– Это эскимосская лайка?

– Точно.

– Правда? – Скотт так разволновался, что чуть не выпрыгнул из кресла.

– Что будет с нашим багажом? – Эбби не хотелось быть навязчивой, но и допустить, чтобы с ней обращались подобным образом, она не могла. Может, кому-то это было бы неважно, но она бы предпочла приехать в Хард-Лак, имея хоть что-то, кроме той одежды, что была на ней.

Сойер даже не потрудился ответить. Вместо этого он включил двигатели, дружелюбно беседуя с диспетчером. Вообще создавалось впечатление, что он со всеми, кроме нее, разговаривает вполне дружелюбно. Прежде чем Эбби успела снова запротестовать, самолет стал выруливать к взлетной полосе.

И вот они уже в воздухе. Из-за грохота двигателей Эбби не слышала ничего, кроме биения собственного сердца. Она никогда не летала на таком маленьком самолете, поэтому закрыла глаза и крепко вцепилась в подлокотники, пока их бросало из стороны в сторону на пути к ясному синему небу.

– Ура! – закричал Скотт. – Вот здорово! Эбби не разделяла его восторга. Ее желудок сжался, когда самолет внезапно лег на одно крыло. Она вцепилась руками в сиденье.

– Господи! Да неужели нельзя лететь ровно? Все еще разговаривая с землей, Сойер взглянул на нее и ухмыльнулся.

– Расслабьтесь, – сказал он. – Я не попадал в аварии уже два или три месяца.

– То есть нет никаких причин беспокоиться, – прокричала Эбби, стараясь быть услышанной сквозь рев двигателей. Она посмотрела назад, не испугались ли Скотт и Сьюзен. Ничуть не бывало – совсем даже наоборот. Дети улыбнулись ей, возбужденные своим первым полетом на таком маленьком самолете. Она-то предпочла бы самолет, который ведет большая команда.

Что там внизу, она не разглядела. Не до того было. Да и в предыдущем полете тоже: они все время летели в облаках. Летчик сказал им, что Маккинли, высочайшая вершина в Северной Америке, видна сверху очень недолго. Он даже пошутил, что, может, на самом деле ее и вовсе нет.

Она посмотрела на Сойера. На ее взгляд, он слишком легкомысленно относится к правилам безопасности. Теперь он вытащил черную папку, засунутую между их сиденьями, и начал что-то писать. Эбби уставилась на него в недоумении. Он полностью погрузился в свою работу.

На щитке начала настойчиво мигать лампочка. Сойер не поднимал глаз. Эбби ничего не знала о маленьких самолетах, но и она могла сообразить, что без причины лампочка мигать не будет. Должно быть, они теряют горючее, или масло, или высоту, или что-нибудь еще. Она не могла больше этого вынести и, схватив Сойера за руку, указала на лампочку.

– Да? – Он смотрел на нее непонимающе. Ей не хотелось кричать, чтобы не испугать детей, поэтому она наклонила голову как можно ближе к нему и проговорила как можно спокойнее:

– Что-то не в порядке. Лампочка мигает.

– Да, я вижу. – И Сойер снова стал писать.

– Вы что, не собираетесь ничего предпринять?

– Через несколько минут.

– Я бы предпочла, чтобы вы занялись этим сейчас.

– Вам не о чем беспокоиться, миссис Сазерленд… Эбби, – сказал он. Вокруг его глаз собрались морщинки, казалось, его забавляют ее страхи. – Это означает, что включился автопилот.

Эбби почувствовала себя круглой дурой. Скрестив руки, она стала глядеть в иллюминатор.

Сойер дотронулся до ее плеча.

– И не волнуйтесь из-за багажа. Я договорился, его переправят сегодня вечером.

Он мог бы сказать это и раньше, а не заставлять ее волноваться.

– Спасибо. Он кивнул.

– Что это? – закричал Скотт сзади. Эбби посмотрела вниз и заметила на земле сверкающую полоску серебра, конца которой не было видно.

– Это нефтепровод Аляски, – объяснил Сойер Скотту.

Из книг, которые Эбби прочла об Аляске, она знала, что нефтепровод тянется восемьсот миль через горы, реки и тундру до самого северного незамерзающего порта в Северной Америке.

Вскоре Эбби почувствовала, что самолет снижается. Она стала вглядываться в пейзаж, стараясь узнать Хард-Лак, пытаясь представить себе место, которое должно стать ее домом. Показался ряд домишек, стоящих по краям незаасфальтированной улицы, В стороне от них было еще несколько строений. Она попыталась сосчитать дома и дошла до двадцати, прежде чем самолет развернулся, идя на посадку.

Когда они совсем снизились, Эбби увидела, что взлетная полоса даже не забетонирована. Они садились на что-то, похожее на широкую дорогу, засыпанную гравием. Она задержала дыхание и вся сжалась, уверенная, что приземление будет неприятным. К ее удивлению, посадка была такой же мягкой, как и у нормального самолета, на нормальном аэродроме.

Сойер сбросил скорость и начал подруливать к домику на колесах в дальнем конце поля. Эбби всматривалась, пытаясь что-нибудь разглядеть через маленький боковой иллюминатор. Она улыбнулась, когда узнала телефонную будку. Слава Богу, значит, из самого центра Арктики, с края земли, можно позвонить родителям.

Из домика выскочил плотный мужчина, похожий на лесоруба. На минуту Эбби потеряла его из виду, затем услышала, что люк самолета открывается.

– Привет! – прокричал он, просовывая внутрь голову и плечи. – Добро пожаловать в Хард-Лак. Я – Джон Хендерсон.

– Привет, – отозвалась Эбби. Джон внезапно исчез, но его тут же сменили голова и плечи другого мужчины.

– А я – Ральф Феррис, – сообщил он. Вокруг люка маячили еще три физиономии.

– Может, вы будете так любезны, парни, – прошипел Сойер, – и дадите людям выйти? Черт знает что! – Он проскользнул мимо нее, расстегнул ремни и помог Скотту и Сьюзен вылезти.

Эбби выбралась последней. Спустившись, она обнаружила, что пятеро мужчин выстроились вокруг трапа по стойке «смирно», как для парада. Если кто-нибудь из них и был удивлен при виде детей, это не бросалось в глаза.

Бормоча что-то про себя, Сойер сразу же прошел в контору, оставив Эбби одну с детьми. Он хлопнул дверью так, словно был рад наконец избавиться от них. Волна гнева захлестнула Эбби. Как он мог вот так бросить их здесь? Грубиян! Что такого ужасного она, сделала? Ну что ж, она тоже может быть грубой!

Но гнев сразу улетучился, как только худенькая пожилая женщина с седыми, по-мальчишески подстриженными волосами выступила вперед, приветствуя ее.

– Добро пожаловать в Хард-Лак! Я – Перл Инмен, – сказала она, приветливо пожимая Эбби руку. – Даже не могу выразить, как мы рады, что теперь в Хард-Лаке будет библиотекарь!

– Спасибо. Это мои дети, Скотт и Сьюзен. Мы тоже рады приехать сюда. – Эбби заметила, что Перл, как и летчики, вроде ничуть не удивилась при виде детей.

– Вы, должно быть, совершенно замучились.

– О, все в порядке, – вежливо ответила Эбби, которая и в самом деле неожиданно почувствовала прилив энергии.

– А дети здесь у вас есть? – спросил Скотт, предвкушая новые знакомства.

– А девочки моего возраста? – подхватила Сьюзен.

– Бог мой, конечно. В прошлом году у нас было 25 учеников. Попросим кого-нибудь из мальчиков познакомить тебя со всеми. – Потом Перл повернулась к Сьюзен:

– Тебе сколько лет?

– Семь.

Перл широко улыбнулась.

– По-моему, Крисси Харис как раз семь. Ее отец служит в Государственном заповеднике и подрабатывает… ну, кем-то вроде полицейского. Крисси будет рада новой подружке.

– А как насчет меня? – спросил Скотт. – Мне девять.

– Значит, Ронни Голд будет твоим дружком. У него есть велосипед, и он ездит на нем по всему городку, так что ты его непременно увидишь.

Скотт явно был удовлетворен.

– А где-нибудь поблизости живут индейцы?

– Живут, в районе Атабаски. Когда-нибудь ты их увидишь тоже, – уверила его Перл.

Эбби оглянулась вокруг и была удивлена отсутствием снега. Большой комар сел ей на руку, и она отмахнулась от него. Сьюзен уже один укусил, и сейчас она прихлопнула другого.

– Вижу, вы уже познакомились с главной птицей Аляски – комаром, – сказала Перл, смеясь. – В июне и июле они очень лютуют. От них спасает только специальный спрей.

– Да, надо будет купить, – сказала Эбби. Ей даже в голову не пришло, что на Аляске могут быть комары.

– Ну что ж, давайте пойдем в ресторан, я познакомлю вас с Беном и всеми остальными, – предложила Перл, ведя их через дорогу к дому с очень большим крыльцом. Огромные лосиные рога украшали вход. – Это городское кафе. Его владелец, Бен Гамильтон, весь день готовил что-то особенное. Я очень надеюсь, что вы голодны.

Эбби широко улыбнулась.

– Я могла бы съесть лося.

– Прекрасно, – обрадовалась Перл. – Сдается мне, что он как раз есть в меню.

Дети!

Сойеру некого было винить, кроме себя, за то, что Эбби привезла с собой семью. Анкету составлял не кто иной, как он сам. Ясно, он забыл включить туда один маленький, но жизненно важный вопрос. Оставил лазейку. Эбби приехала с детьми, а вдруг и другие женщины привезут детей? Страшно подумать.

Дети.

Он налил себе кофе из конторского кофейника и сделал глоток. Напиток обжег ему рот и горло, но он был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить на это внимание. Надо было решить, как, черт возьми, с ними быть.

Вообще-то он не имел ничего против Скотта и Сьюзен. Эбби была права: дети не помешают ей квалифицированно выполнять работу библиотекаря. Но наличие ребятишек было серьезным осложнением, которого они не предвидели.

Во-первых, они втроем не смогут жить в хибарке, все пространство которой ограничивалось одной комнатушкой. Эти строения никогда и не предназначались для постоянного жилья. Сойер вспомнил, как пытался урезонить Кристиана и других; никто его и слушать не хотел, и он в конце концов сдался. Даже помогал приводить домики в порядок!

Честно сказать, признался он себе, его даже захватила эта идея. Она показалась простым решением целого ряда проблем. Но, как выяснилось, семерым тридцатилетним мужикам не хватило мозгов, чтобы как следует все просчитать.

Сойер даже думать не хотел, что скажет старший брат, когда узнает, какую они заварили кашу. Чарльз будет рвать и метать.

Сойер прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул. Хоть бы понять, что заставило такую женщину, как Эбби Сазерленд, решиться на подобный шаг. Она тут не задержится, он понял это сразу же, как только увидел ее.

А может, она хочет от кого-то скрыться? Например, от бывшего мужа. Возможно, она попала в какую-то щекотливую ситуацию. У него сжались кулаки при мысли, что муж дурно обращался с ней…

Сойер заметил тоску в ее глазах, когда она сказала, что разведена, но причин развода не коснулась.

Знание женщин не было его сильной стороной. У него только один раз были серьезные отношения с женщиной, и продолжалось это недолго. Как только он стал по-настоящему получать удовольствие от их отношений, Лорин заговорила о браке. Вскоре намеки превратились в ультиматум. Лорин ему очень нравилась, но он и слышать не желал о женитьбе. И когда признался ей в этом, она его бросила.

Сойер решил, что так ведут себя большинство женщин. Им хочется иметь кольцо на пальце, чтобы все было официально и навсегда. А он достаточно нагляделся на то, что бывает, когда любовь проходит. Его родители были классическим примером того, чего бы он себе не хотел ни в коем случае. Поэтому Сойер позволил Лорин уйти, и, надо сказать, никогда не жалел об этом.

А сейчас он никак не мог сообразить, как же быть с Эбби и ее семейством. По-честному, надо бы посадить ее и детей на вечерний рейс из Хард-Лака. Но он знал, что не сделает этого. Стоит ему предложить что-нибудь подобное – и двадцать мужчин повесят его на первом же дереве без суда и следствия. Правда, им придется проехать миль двести, чтобы найти ближайшее достаточно крепкое дерево, которое могло бы выдержать его.

Выпив кофе, Сойер направился в кафе. Казалось, полгорода собралось там, горя желанием поглядеть на Эбби. Пришлось ему стоять, прислонясь к стене, и делать вид, что он абсолютно спокоен.

Бен наслаждался… как поросенок, купающийся в грязи, подумал Сойер. Этот толстяк проворно сновал между столиками, разливал кофе и оживленно болтал. Подняв стеклянный кофейник, он вопросительно поглядел на Сойера. Тот отрицательно покачал головой. Он и так перепил кофе, пока ломал голову над возникшей проблемой.

Эбби находилась в окружении четырех летчиков. Они облепили столик, за которым она сидела с Перл и детьми, подобно мухам, налетевшим на свежую убоину. Можно подумать, они никогда раньше не видели женщин.

Его команда выглядит довольно облезлой и жалкой, размышлял Сойер, за исключением, пожалуй, Дюка, широкоплечего и крепкого. Но одно он мог сказать про них уверенно: парни были чертовски хорошими пилотами. Правда, иногда на них нападали лень и хандра. Он не мог бы назвать никого, кто любил бы полеты так, как его ребята, и все-таки иногда они проявляли чудеса изобретательности в поисках отговорок и уверток от очередного рейса.

Эбби буквально засыпали вопросами. Сойер предвидел, что ее приезд вызовет подобную ажитацию, но она, похоже, достойно, ничуть не смущаясь, выходит из положения. Просто удивительно, как быстро она запомнила все имена и лица! К нему подошел Бен. Проследив за взглядом Сойера, он сказал:

– Хорошенькая кобылка, а? Я бы и сам не прочь жениться на ней.

– Шутишь? – Сойер, прищурившись, поглядел на своего старинного друга.

Толстые плечи Бена сотрясались от беззвучного смеха.

– Вот как, значит, оно обернулось.

– Что обернулось? – с вызовом спросил Сойер.

– Она уже успела тебя заарканить. Скоро ты станешь, как и все остальные, драться за удовольствие составить ей компанию.

Сойер фыркнул.

– Не будь идиотом! Я только надеюсь, что больше у нас в городе не появится ни одной женщины с детьми.

Бен широко раскрыл глаза.

– Ты что, не знал про детей?

– Нет. И, судя по ее словам, Кристиан тоже. Миссис Сазерленд клянется, что он даже не дал ей возможности рассказать о семье.

– Ну, никому не помешает пара ребятишек в Хард-Лаке, – успокоил его Бен.

– Не в этом дело.

– А в чем? – изумился Бен.

– Домишки. Эбби не сможет жить там с детьми.

Бен прислонился к стене рядом с Сойером.

– Черт возьми, а ведь ты прав. И что ты собираешься делать?

– Будь я проклят, если знаю. У нас нет ни одного дома, который мы могли бы сдать.

– Дом Кэтрин Флетчер пустует.

Сойер покачал головой. Он даже и пробовать не будет связаться с семейством Кэтрин, да и братья не захотят, как бы их к этому ни вынуждали обстоятельства. Ссора между их семьями имеет слишком глубокие корни. Понадобилась бы более веская причина, чем заинтересованность в пустующем доме, чтобы переступить через сорок лет вражды.

Сейчас Кэтрин Хармон Флетчер больна и находится в доме для престарелых в Анкоридже, близко от дочери. Эллен, мать Сойера, слишком много страдала из-за Кэтрин. Но и ее сейчас нет в Хард-Лаке. Она снова вышла замуж, живет в Британской Колумбии и счастлива, как никогда раньше. Сойер был рад за мать. Он понимал, что она заслужила это после стольких лет несчастливого брака.

– А как насчет Перл? Она ведь собиралась переезжать к дочери, – напомнил ему Бен.

Сойеру ужасно не хотелось, чтобы старая женщина уезжала, но она уверила его, что пришло ей время уйти на покой, тем более что никого из подруг уже здесь не осталось.

– Перл не тронется с места, пока не подготовит себе замену, – сказал Сойер.

Несколько минут Бен молча обдумывал вопрос.

– А как насчет большого дома? Знаю, там уже много лет никто не жил, но…

– Большого дома? – повторил Сойер. – Ты шутишь?

– Конечно, потребуется некоторый ремонт.

– Некоторый ремонт! – Сойер почувствовал, что смахивает на попугая, повторяя каждое сказанное слово, но идея была безумной. Дом в чудовищном состоянии. Потребуются месяцы работы и тысячи долларов, чтобы привести его в порядок. Если бы это было возможно, они бы так и сделали, вместо того чтобы возиться с домишками. Те хоть по крайней мере не разваливаются.

Дом частично сгорел в тот год, когда умер отец, и ни один из трех братьев так и не собрался восстановить его. Мать всегда ненавидела этот дом, он стал для нее символом ее несчастливого замужества, и она воспользовалась пожаром, чтобы запереть его навсегда. Сойер давно бы снес дом, но тот напоминал ему об отце, которого он любил и который так трагически погиб.

Бен вытер рукой лоб.

– Ты прав. Это не пойдет. Хотя жаль. Сойер не совсем понял: говорит ли Бен о заброшенном доме или о ситуации с Эбби?

Простого решения явно не найти.

– Ума не приложу, что, черт возьми, с ними делать.

Бен какое-то время молча, что было для него совсем не характерно, и внимательно разглядывал Эбби и детей, а потом повернулся к Сойеру.

– Ты всегда можешь отослать ее обратно. – Его голос звучал нарочито безразлично.

– Знаю.

– Ты так и сделаешь?

Сойер почувствовал укол сожаления.

– Не вижу другого выхода, а ты?

– Просто произошла ошибка, – сказал Бен. – Ничьей вины тут нет. Ей надо было предупредить Кристиана насчет детей.

Сожаление впивалось все глубже. Похоже, от него не избавиться. Конечно, Кристиану надо было спросить. Но теперь это не имеет значения. Она уже тут, ей негде жить, и ему придется разбираться с этим.

Лучше Эбби уехать сейчас, уговаривал себя Сойер, пока он не начал искать предлога, чтобы оставить ее здесь.