Текст книги "Сокровища тамплиеров"

Глава 5

Натана похоронили незадолго до полудня. На церемонии, строгой и скромной, согласно иудейской традиции, присутствовали родные, многочисленные друзья и коллеги. Простота обряда еще более усиливала горечь внезапной смерти. В маленькой часовне при кладбище Адам, заняв место позади членов семьи, в очередной раз поразился, как объединяет людей – всех, вне зависимости от вероисповедания – боль утраты.

– О Господь, Ты возвращаешь человека в тлен и говоришь: «Возвратитесь, сыны человеческие!» – нараспев читал раввин. – Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, Ты как наводнением уносишь их; они как сон – как трава, которая утром цветет и зеленеет, а вечером подсекается и засыхает…

Следя за ходом службы по небольшому молитвеннику, Адам полностью погрузился в ритм этого почти магического обряда. Маленькая часовня не имела религиозных символов определенной конфессии. Все внимание собравшихся сосредоточилось на простом деревянном гробу, закрытым сверху таллитом – шерстяной накидкой, которую традиционные иудеи использовали в богослужениях. Эту Лоренс привез из Иерусалима, в надежде надеть ее по случаю выздоровления отца. Теперь она отправится с ним в последний путь. Собственный таллит Натана плотно спеленал тело покойного. Край накидки был обрезан в знак того, что владелец больше никогда не будет ее носить. Одинокая свеча горела позади гроба, цветов не было – иудеи считают их неуместными в минуты скорби. Все мужчины были в ермолках, включая Адама – тот надел ермолку из уважения к обычаю.

– Властелин Многомилостивый, обитающий высоко, – продолжал раввин, – дай обрести покой, уготованный на крыльях Шехины, на ступенях святых и чистых, душе Натана, сына Вениамина, отошедшего в вечность, за него молим Тебя. Да обретет он покой в Саду Эдемском. Посему да укроет его Властелин Милосердия под сенью крыл Своих навеки и да приобщит к сонму вечно живущих душу его. Да почиет он на ложе своем в мире. И скажем: Оймен![7]7
  Здесь и далее цитируется по книге «Помни!» еврейской общины в Москве.


[Закрыть]

Когда смолкли слова последней молитвы, гроб с телом Натана вынесли на кладбище.

– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится. Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю, – торжественно и трогательно зазвучали слова девяносто первого псалма. – Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы. Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен…

Обряд погребения был таким же суровым, как ветер, дувший с холмов Йорка.

– Свят Господь, совершенны дела Его и праведны пути Его… Господь дал, Господь взял. Да будет имя Господа благословенно. Да покоится в мире.

Гроб опустили в могилу. Сначала сыновья, а затем каждый, кто хотел отдать последнюю дань уважения покойному, бросили по три пригоршни праха на крышку гроба. Совок, которым его набирали, не передавали из рук в руки, а клали на землю в знак того, что горечь утраты никогда не пройдет. Тишина нарушалась только скрежетом совка по случайным камням и звуком падающих комьев, вначале звонким, а потом, когда могила стала наполняться, едва слышным. Воткнув лопатку в могильный холм, Синклер отступил в толпу.

Когда могила была насыпана, раввин произнес короткую молитву, и собравшиеся стали читать псалом. Потом вперед вышли Питер и Лоренс, впервые вознося кэддиш – древнюю заупокойную молитву, которой Натан когда-то научил и Адама.

– Yisgadal v'yiskadash sh'may rabbah, – читали они вдвоем, – b'olmo d'hu asid l'is-chadosho… Да возвысится и освятится великое Имя Его! – в мире, который будет обновлен, где Он воскресит мертвых и поднимет их на вечную жизнь… И будет Он, Святой и Благословенный, обитать там в царстве Своем и в великолепии Своем при жизни вашей и в ваши дни и при жизни всего дома Израиля. И скажем: Оймен! Да будет Имя Его великое благословенно во все века. Да будет благословенно, возвышенно, превознесено, возвеличено и прославленно Имя Святого, благословен Он, превыше всех благословений и песнопений, восхвалений и утешительных слов, произносимых в мире. И скажем: Оймен! Да пребудет с небес великий мир и жизнь нам и всему Израилю. И скажем: Оймен! Osen shalom bimeromav, Hu уа 'aseh shalom, alenu v'al Kol yisroel; v'imru amen.

– Оймен, – в один голос ответили присутствовавшие в подтверждение прозвучавших слов.

Затем последовали еще одна молитва и заключительный псалом. Церемония завершилась древней формулой утешения, адресованной членам семьи: «Ha 'makom yenachem et'chem b 'toch she 'ar avelei Tziyon vi 'Yerushalayim. Да утешит вас Всемогущий Бог и всех скорбящих Сиона и Иерусалима».

Адам пропустил поток людей, направляющихся в сторону своих автомобилей. Несколько человек задержались у могилы. Склонив головы, они клали на холм мелкие камешки. Синклер вспомнил, что таков израильский обычай, в котором живые просят прощения у покойного за причиненные обиды. Наклонив голову, он дал обещание, что выполнит свою миссию, хотя в настоящее время она казалась почти неосуществимой.

Постояв немного, Синклер повернулся и пошел прочь, направляясь к своей машине. На полпути его перехватил Питер Финнс, оставивший мать на попечение младшего брата, и отвел в сторону.

– Еще раз спасибо, что вы были с нами, Адам, – тихо сказал он. Затем, поколебавшись, добавил: – Не ожидал, что вы так хорошо знакомы с иудейской традицией. Ваш иврит превосходит даже мой.

– Этим я обязан твоему отцу, – ответил Адам с грустной улыбкой. – Однажды, когда я еще был студентом Кембриджа, утонул мой близкий друг. Тогда я попросил Натана научить меня кэддишу. Думаю, это одна из тех универсальных молитв, которые идут из самого сердца человека. Твой отец всегда утверждал, что желание общаться с Богом одинаково у всех духовно развитых людей вне зависимости от их формальной принадлежности к той или иной конфессии.

– Да, это похоже на отца, – согласился Питер. – Ему повезло, что у него был такой друг, как вы. Уверен, что вы – единственный, кто способен вернуть его Печать. Мне бы очень хотелось помочь вам.

– Помолись о нашем успехе, – улыбнулся Адам и добавил: – Я не шучу. На самом деле ты окажешь мне большую услугу, если позволишь забрать бумаги твоего отца. Похоже, придется поговорить с Анри Жераром. Правда, я пока не представляю, против кого мы ведем игру… Кстати, если откроются новые обстоятельства, или ты узнаешь что-либо, имеющее отношение к делу, обязательно дай мне знать.

– Можете не сомневаться, – ответил Питер. – А бумаги забирайте, вам они нужнее.

– Очень надеюсь на это, – сказал Адам, думая о том, что придется проделать огромную работу, прежде чем Натан упокоится в мире.

Когда гости после скромной трапезы, состоявшей из рогаликов и кофе, разъехались, Синклер извинился и ушел наверх, чтобы упаковать вещи. Забрав из кабинета бумаги профессора, Адам позвонил Маклеоду.

– Привет, Ноэль, что нового о Жераре? – спросил Синклер без лишних предисловий.

– Да практически ничего, – неохотно ответил инспектор. – Адрес и телефон совпадают, но его нет в городе. Короче говоря, наш «историк» укатил на Кипр в четырехнедельную экспедицию.

– Удачно.

– Я тоже так подумал, – кисло согласился Маклеод, – только Тревиль говорит, что наш мальчик забронировал обратный билет в Никосию[8]8
  Город на Кипре.


[Закрыть] и получил его в прошлый понедельник. Оплата прошла через кредитную карточку. В тот же день он снял солидную сумму со своего счета.

– Насколько солидную?

– Почти десять тысяч фунтов, то есть значительно больше, чем нужно даже для самого шикарного отпуска. Правда, Жерар известен как собиратель древностей; возможно, он взял побольше наличности на случай, если попадется что-нибудь ценное. Парни Тревиля сейчас выясняют, покупал ли он туристическое снаряжение.

– Если это предлог, то весьма удачный, – признал Адам – Воображаю, как мы выслеживали бы эту экспедицию. Кто-нибудь может подтвердить, что Жерар действительно отправился в путешествие?

– Сейчас этим занимается Интерпол, – ответил Маклеод, – они уже связались с кипрскими властями. На пропускных пунктах в аэропортах остались записи, что в среду, одиннадцатого числа, Анри Жерар сел на самолет в Париже и сошел на Кипре. Но это ничего не значит. С тугим кошельком и фальшивым паспортом наш мальчик мог оказаться, к примеру, в Лондоне ровно через час после своей высадки на Кипре.

– Боюсь, так, – согласился Синклер. – Еще что-нибудь?

– Да, – продолжил Ноэль. – Помня о том, что, по словам Питера, Жерар «несколько эксцентричен», я попросил выяснить его отношения с медициной. Как оказалось, несколько лет назад он проходил лечение в психиатрической клинике с диагнозом «психическая неустойчивость». Коллеги Жерара говорят, что интерес к тамплиерам превратился у него в навязчивую идею. Ученый убежден, что все обвинения против рыцарей Храма были истинными. А в качестве доказательства приводит то, что он якобы является современным воплощением некоего французского дворянина, жившего во времена известных событий.

– Очень интересно, теперь дело предстает в ином свете, – пробормотал Адам, – при условии, что его утверждение – не пустая фантазия. Я бы многое отдал за возможность взглянуть на его историю болезни. Если интерес к Печати восходит к прошлой инкарнации Жерара, он значительно опаснее, чем кажется.

– Я тоже думал об этом, – ответил Маклеод. – У тебя не появилось новых мыслей, для чего ее использовали?

– Пока нет. Минувшей ночью мне приснился странный сон, расскажу, когда вернусь. Но уверяю тебя, мы должны постараться остановить Жерара здесь, на британской земле. Во всяком случае, мне нужно знать все о его передвижениях за последние двое суток. Ты отправил информацию от Тревиля в Йорк?

– Ту, что получил от него, да. Позднее он мне передаст по факсу фотографию. Что делать с компьютерными файлами? – спросил инспектор.

– Пока я не вернусь, не предпринимай ничего. Ты отправил мне копии?

– Да, Дональд только что вернулся. Я взял на себя смелость также отправить копию Перегрину. Ты ведь не возражаешь?

– Конечно, нет. Нужно было подумать об этом раньше. Мне кажется, нам скоро понадобится его помощь. – Адам бросил взгляд на часы. – Есть еще что-нибудь? Я должен попрощаться с семьей Натана перед тем, как Питер отвезет меня в аэропорт.

– До скорого. Свяжись со мной, когда вернешься.

***

Самолет на Эдинбург вылетел в 17.50. В этот раз вместе с дорожной сумкой Синклер нес в руках кожаный портфель, набитый бумагами Натана. Пройдя контроль, Адам с досадой обнаружил, что его никто не встретил, но при выходе из аэровокзала заметил серебристо-синий джип, за рулем которого сидел Хэмфри.

– Я боялся проглядеть вас, сэр, – стал оправдываться дворецкий, кинувшись открывать багажник.

– Все в порядке, Хэмфри. Поехали в Управление, я хочу забрать свою машину.

Чуть позже семи Адам, бросив портфель в библиотеке, отправился в душ, в то время как Хэмфри поспешил на кухню приготовить что-нибудь перекусить. Двадцать минут спустя бодрый, в свежей сорочке и синем стеганом халате сэр Синклер спустился в библиотеку.

Разбирая почту, он наткнулся на письмо, отпечатанное на кремовой бумаге с гербом «Современного общества рыцарей Храма». Несколько секунд Адам непонимающе смотрел на него, рассеянно скользя пальцем по тиснению, затем потянулся к телефону и набрал номер шевалье Стюарта Мак Рея. В свое время их свел взаимный интерес, оба занимались реконструкцией фамильных замков. Шевалье жил в наполовину восстановленном родовом поместье к востоку от Темпльмора. Больше него о тамплиерах, наверное, не знал никто.

– Приветствую, Стюарт. Это Адам Синклер, – представился он, услышав на другом конце глубокий бас. – Надеюсь, я не оторвал тебя от ужина?

– Конечно, нет! – прозвучал обычный ответ. – Я ждал твоего звонка. Ты получил приглашение на торжественное облачение?

– Безусловно, – подтвердил Синклер. – Прости, что не позвонил раньше. В понедельник мне срочно пришлось уехать, я вернулся час назад. Постараюсь к субботе привести все в порядок, но многое зависит от того, как обстоят дела в госпитале.

– Буду рад, если почтишь своим присутствием, – из трубки донеслось довольное покашливание. – В крайнем случае пошли открытку с наилучшими пожеланиями. Все еще лелею надежду уговорить тебя присоединиться к Ордену, тем более что ты восстанавливаешь рыцарский замок.

– Я тронут твоей настойчивостью, но у меня слишком много забот, – шутливо ответил Адам. – Однако Орден может быть уверен в моем дружеском расположении. Надеюсь, что смогу лично подтвердить это в субботу.

– Взаимно.

– Кстати, Стюарт, не поможешь мне решить одну маленькую загадку? – в том же шутливом тоне продолжил Синклер. – Больше, чем ты, о тамплиерах не знает никто…

– Я к твоим услугам, – зазвучал в трубке польщенный бас.

– Ты не знаешь, – осторожно подбирая слова, спросил Синклер, – какое отношение имеет Данди к некой опасной тайне, которую могли хранить рыцари Храма?

– Полагаю, имеется в виду Бонни Данди, а не город? – уточнил Мак Рей. – Незадолго до смерти виконт был генералом Ордена в Шотландии.

– Ты уверен? – переспросил Синклер, быстро записывая на обратной стороне конверта «Г. О., Шотландия». – Расскажи подробнее.

Многозначительно покашливая, Мак Рей приготовился говорить, довольный, что имеет возможность продемонстрировать свои познания перед чутким и благодарным слушателем.

– То, что я расскажу тебе, традиционно относится к сфере тайной истории, – важно начал Мак Рей. – В последнее время в исторических кругах принято считать, что Грэхэм Клаверхаус, погибший в битве при Килликранке, носил на шее крест тамплиеров. Что случилось с этим крестом дальше, точно не известно, но несколько лет спустя он оказался у французского священника по имени Дом Кальме. Мне кажется, что он получил крест от Давида Грэхэма, младшего брата Данди. Я бы многое дал, чтобы узнать окончание этой истории, – тоскливо завершил свою речь шевалье.

Адам молчал. Историческая справка Мак Рея проливала свет на историю с Печатью.

– Чем еще могу быть полезен? – устав ждать, спросил Стюарт.

– Извини, я задумался, – ответил Синклер. – Ты дал мне обильную пищу для размышлений. Не подскажешь, где можно прочитать о связях Клаверхауса с Орденом?

– Ты, вероятно, читал работу Майкла Бейгента и Ричарда Лея «Святая Кровь и Святой Грааль»? Пару лет назад вышла их новая книга «Храм и Ложа». Она содержит исчерпывающую информацию по этому вопросу.

Адам уже скользил взглядом по рядам книжных полок. Найдя желанный труд, он встал и выложил на стол тяжелый том в черной пыльной обложке.

– Спасибо, Стюарт, возможно, это именно то, что мне нужно, – сказал Синклер, придерживая трубку плечом, в то время как пальцы уже листали страницы.

– Рад был помочь, – отозвался Мак Рей. – Расскажешь мне, в чем дело?

– Просто небольшое исследование, – нейтральным тоном ответил Адам. – Оно может ни к чему не привести. Я планирую написать статью, – добавил он, пресекая дальнейшее любопытство.

– Что ж, хорошо… – протянул шевалье. Закончив разговор выражениями признательности и надежды на скорую встречу, Адам повесил трубку. Книга «Храм и Ложа» была ему знакома, одна из частей посвящалась роли семьи Синклера в основании масонской ложи в Шотландии и постройке часовни на южной окраине Эдинбурга. Но в данный момент Адама интересовала глава о тамплиерах и Клаверхаусе.

Покончив с ужином и книгой, он отодвинул поднос и направился к шкафу в поисках более подробной информации об эпохе Данди. В одной из книг, посвященных истории Шотландии, обнаружилась подробная биография виконта. Поблагодарив в душе Хэмфри, который заранее позаботился об огне в камине, Синклер опустился в любимое кресло и погрузился в чтение.

Книга была старая; изданная в 1937 году, она принадлежала еще отцу. Отметив, что нужно приобрести что-нибудь более позднее, Адам поискал в алфавитном указателе ссылки на тамплиеров и, не обнаружив таковых, обратился к страницам, повествующих о последней битве Данди.

Резкий звонок телефона нарушил тишину кабинета. Ответил Хэмфри, но через мгновение писк селектора вынудил Синклера снять трубку.

– Вас просит мистер Ловэт, сэр, – произнес дворецкий.

– Спасибо, Хэмфри, соединяй.

В трубке раздалось пощелкивание.

– Здравствуй, Перегрин, – сказал Синклер, переворачивая страницу с черно-белым портретом юного рыцаря. – Я как раз собирался звонить тебе. Ты получил бумаги от Ноэля?

– Да, Дональд заезжал утром. Забавная история. Мне даже захотелось написать портрет этого Джона Грэхэма Клаверхауса. Так что там за дело с похищенной печатью?

– Долгая история, – ответил Синклер, – приезжай ко мне, поговорим. Все равно рано или поздно пришлось бы тебя побеспокоить.

– Потрясающе! – воскликнул Перегрин. – Уже час я пытаюсь придумать, чем бы заняться. Как ты относишься к тому, чтобы распить сегодня бутылочку столетнего портвейна? На днях я закончил портрет Дженнет Фрейзер, и сэр Мэтью презентовал мне сей раритет.

– Столетний портвейн? – кашлянув, переспросил Адам. – Может, мне отправить Хэмфри забрать вас обоих? Не случилось бы чего в дороге…

Перегрин довольно рассмеялся.

– Не беспокойся, он надежно упакован. Обещаю, что буду ехать очень медленно. Что-нибудь еще?

– Да, пожалуй, ты можешь захватить кое-что еще, – бросив взгляд на книгу, ответил Синклер. – Посмотри, нет ли в твоих альбомах портрета Данди? У меня есть один, написанный Мельвиллем, когда виконт был двадцатилетним мальчишкой. Очаровательный юноша, но мне бы хотелось посмотреть на него в более зрелом возрасте.

– Полагаю, тебе нужен портрет Гламиса, – протянул художник. – У меня где-то была репродукция. Пойду взгляну, возможно, мне удастся найти что-нибудь еще. Жди меня минут через пятнадцать.

Глава 6

Прошло полчаса, прежде чем приехал Перегрин. Он ввалился в кабинет с огромным альбомом под мышкой, объемистым конвертом из манильского картона в руках и полной радостного предвкушения улыбкой на довольной физиономии. За ним семенил Хэмфри, обнимая темно-зеленую бутыль в соломенной упаковке. Его лицо выражало почтительное благоговение, с которым обычно люди смотрят на мощи святых.

– Ага, вот и ты, наконец, – улыбнулся Адам, поднимаясь навстречу молодому человеку. – Вижу, Хэмфри удостоился чести нести наш портвейн. Думаю, мы обязаны вознаградить старика…

– Безусловно, – рассмеялся Перегрин, сгружая на стол собственную ношу. – Плесни себе, Хэмфри.

– Большое спасибо, сэр, – ответил слуга, и довольная улыбка осветила его обычно невозмутимые черты.

Когда дворецкий удалился за такими необходимыми атрибутами, как штопор и бокалы, Перегрин устроился в кресле напротив Адама и, положив перед собой принесенный альбом, уткнулся в него в поисках отмеченной страницы.

Тридцатилетний художник, худой светловолосый мужчина, сложением и поведением напоминал юношу. Несмотря на возраст, он успел завоевать славу одного из лучших портретистов Шотландии и получал солидные гонорары. Манера одеваться отражала его врожденную страсть сочетать несочетаемое. В данный момент на нем был ирландский свитер из грубой шерсти грязно-серого цвета, надетый поверх кремовой шелковой сорочки, и широкие светло-коричневые брюки. Особую изысканность облику Ловэта придавали светлые, нарочито длинные волосы, волной спадавшие на лоб. Глаза цвета лесного ореха прятались за очками в тонкой позолоченной оправе. Всякий раз, когда Синклер видел Перегрина, взгляд молодого человека лучился радостью и сознанием собственного успеха.

Перегрин обладал даром Видения – способностью фокусировать свой взгляд на сценах далекого прошлого и запечатлевать их на холсте, погрузившись в транс. Такие «погружения» выматывали, хотя он научился контролировать их. Со временем в юноше проявился талант видеть будущее. Картины смерти клиентов, чьи портреты он рисовал, порой доводили его до умопомрачения.

Отчаяние, охватившее художника после одного из таких видений, год назад привело его в кабинет Синклера. Адам научил Ловэта управлять своими способностями, поэтому теперь они проявлялись лишь при необходимости. Время от времени к Перегрину обращались за помощью из Управления полиции, его дар видения минувших событий был просто неоценим.

– Ага, кажется, ты искал именно это, – сказал художник, поворачивая альбом к Синклеру.

Адам положил книгу на колени и кивнул. С портрета семнадцатого столетия на него смотрел виконт, лихой всадник, облаченный в камзол темного бархата, из которого выглядывали рукава белой сорочки. Подбородок виконта утопал в кружеве, а на груди поблескивал медальон. Утонченное лицо в обрамлении золотисто-каштановых локонов и чувственный рот резко контрастировали с холодным, вызывающим взглядом рыцаря. Надпись под портретом гласила: «Джон Грэхэм Клаверхаус, виконт Данди. Автор: сэр Годфри Кнеллер».

– Эта работа больше известна как «Портрет Гламиса», так как является частью коллекции замка Гламис, – объяснил Перегрин. – Виконт изображен здесь за два года до смерти. Я нашел репродукцию еще одного портрета, – добавил он, открывая альбом поменьше и кладя его поверх первого, – правда, она совсем маленькая, но общее представление получить можно. Оригинал, точнее, копия, сделанная Джоном Александром, малоизвестным шотландским художником, хранится в замке Фиви. Портрет написан сэром Питером Лилли. Мне не удалось найти упоминаний о дальнейшей судьбе оригинала, однако, если это важно, я могу завтра посмотреть в библиотеке университета.

Последняя из двух версий была менее совершенна с точки зрения мастерства, но сам образ выглядел реалистичнее. На этом портрете виконт был немного моложе. Шапку его каштановых кудрей венчал обруч овальной формы.

– Пожалуй, не стоит, – пробормотал Синклер, откинувшись в кресле, когда Хэмфри внес на подносе три хрустальных бокала в форме чертополоха[9]9
  Чертополох исторически является символом Шотландии.


[Закрыть], наполненных рубиновой жидкостью. – Ни на одном из них нет того, что мне нужно, а на портрете Мельвилля виконт еще слишком молод. Благодарю, Хэмфри, – добавил он, когда дворецкий подал ему бокал с вином.

– Предлагаю тост, – улыбнулся Адам. – За сэра Мэтью Фрейзера и за Перегрина, чей талант, как и щедрость, достойны всяческого восхищения.

– И за леди Дженнет, красота которой вдохновляет художника, – галантно добавил Перегрин.

– За всех, кто приложил руку к тому, что сейчас мы пьем этот чудесный напиток. – Синклер обвел собравшихся многозначительным взглядом. – Ваше здоровье, джентльмены!

Мужчины оценивающе пригубили вино, после чего на лицах всех троих появилась улыбка блаженства.

– Если можно, я хотел бы добавить: и за ваш успех, сэр! – Дворецкий вопросительно взглянул на Адама.

– Спасибо, Хэмфри.

Осушив бокал, слуга поставил бутыль на столик возле камина и удалился. Перегрин вздохнул и, потягивая следующую порцию напитка, выжидающе посмотрел на друга.

– Так какая же связь между Данди и пропавшей Печатью? – спросил художник через некоторое время. – Я правильно понял, что залоговой суммы хватило, чтобы полностью обеспечить крестьянское восстание?

Адам удивленно приподнял бровь.

– Натан связывал Печать с бунтом?

– Безусловно. – Перегрин легонько постучал по конверту. – Часть документов посвящена анализу этих событий. Разве Ноэль тебе не сказал?

– Не думаю, что у него было время прочесть их целиком, – покачал головой Адам. – Расскажи подробнее.

– Твой друг Финнс предположил, что уцелевшие члены Ордена создали нечто вроде подпольной организации и стягивали силы под прикрытием крестьянского восстания 1381 года. Отсюда он делает вывод, что мятеж не был спонтанным, и многие действия планировались заранее.

– Как Натан обосновывает свою теорию? – спросил Адам, отставляя в сторону бокал и протягивая руку к конверту.

– Профессор приводит ряд доказательств. К примеру, все мятежники имели отличительный знак – почти униформу: белый капюшон с красными кистями. В одном городе, Беверли, если не ошибаюсь, в таких капюшонах вышли сразу пятьсот человек. Такое трудно представить даже в наши дни, а шесть веков назад, когда ткань делалась вручную, а потом вручную же сшивалась… В общем, Финнс считает, что сочетание красного и белого избрано не случайно.

Пока Перегрин говорил, Адам открыл конверт, достал бумаги и сейчас быстро их просматривал. Естественно, у него было общее представление о событиях, имевших место в июне 1381 года, когда английские крестьяне, задавленные непомерно высокими налогами и жесткими ограничениями на обработку земли, подняли восстание, которое возглавили вольнодумствующий священник Джон Булл и некий человек неясного происхождения, известный как Уот Тайлер. Крестьянская армия прошла победным маршем через всю страну, взяла приступом Лондон и чуть было не свергла монархию, но Тайлер предательски бежал во время переговоров с юным Ричардом II и его министрами. В теории профессора Финнса восстание 1381 года выглядело совсем иначе. Ссылаясь на работу некоего Джона Робинсона «Рожденный в крови», Натан доказывал, что руководство мятежниками осуществляли тамплиеры. Орден также выделял средства на приобретение оружия и амуниции. Гипотезу подтверждал тот факт, что в ходе восстания ни одно владение Ордена не пострадало, в то время как госпитальеры, получившие большую выгоду от ликвидации тамплиеров, потеряли большую часть своей собственности. Следовательно, если Печать обеспечила необходимыми средствами…

– Да, в этом есть смысл, – пробормотал Адам, переворачивая очередную страницу. – Мы уже знаем, что Грэми из Темпльгранджа владел землей, в прошлом принадлежавшей Храму. Если допустить, что подпольная организация тамплиеров и их последователей действительно существовала, и он был ее членом, ему могли дать распоряжение заложить Печать, чтобы на вырученные средства восстановить былое влияние Ордена.

– Это объясняет, почему ее так и не выкупили, – согласно кивнул Перегрин. – Восстание закончилось неудачей, Грэми скорее всего был убит, а кроме того, они просто могли не найти достаточно денег. – Художник вздохнул. – Остается неясным, почему Печать оценили так высоко… Чем она является? И какое отношение к этой истории имеет Грэхэм Клаверхаус?

Адам принял более удобную позу, пошевелил пальцами и, тщательно подбирая слова, произнес:

– На последний вопрос я тоже не знаю ответа. Скорее всего Клаверхаус был членом Ордена. Но я пока не вижу связи между ним и Печатью. Что касается самой Печати… – Синклер задумчиво посмотрел на художника, – я полагал, Ноэль ввел тебя в курс дела. Хотя он мог опустить одну деталь… короче, печать, о которой мы говорим, не просто обыкновенная древняя диковинка. Натан был убежден, что это легендарная Печать царя Соломона.

Перегрин на мгновение прикрыл глаза и поражение присвистнул.

– Ну и ну… думаешь, это действительно она?

– Пока не знаю, – угрюмо бросил Синклер. – По словам профессора, Печать обладает огромным могуществом и несет великую угрозу, «Она хранит мир от величайшего зла». Предполагается, что Печать как-то связана с неким тайным обетом, который однажды дали рыцари Храма. Натан был уверен, что она имеет отношение к темным силам.

– Силам какого рода? – переспросил Перегрин.

– Тоже пока неясно. Финнса убили раньше, чем он успел это выяснить. После кошмара, который приснился мне прошлой ночью, я уже ничему не удивляюсь. Традиционно считается, будто царь Соломон обладал властью над злыми духами. Если правда, что Натанова печать действительно принадлежала Соломону, мне не хочется даже думать о том, какие силы она сдерживает, принимая во внимание, что с той поры прошла не одна тысяча лет. Если это вырвется на свободу…

– Следовательно, охрана Печати и ее тайны была доверена тамплиерам, – неуверенно произнес Перегрин несколько секунд спустя.

– Похоже на то. Если хочешь, могу зачитать тебе отрывок из дневника Натана, – сказал Синклер, потянувшись к портфелю, который привез из Йорка. – Это комментарий к воспоминаниям некоего Рено ле Клерка, свидетеля борьбы французской короны против парижской ветви Ордена, – пояснил Адам, открывая записную книжку на заложенной странице. – Натан получил эту информацию от своего помощника с инициалами А.Ж., предположительно, Анри Жерара, француза, которого полиция разыскивает для допроса. Вот: «А.Ж. прибыл утром, привез копию фрагмента воспоминаний Рено ле Клерка. В основном Рено повторяет привычные обвинения в адрес тамплиеров: идолопоклонство, сношения с дьяволом, содомия и всевозможные ереси. Но есть кое-что необычное: он утверждает, что „генерал Ордена заключил письменную сделку с темными духами, скрепив документ доисторической бронзовой печатью, на которой изображен магический знак…“ Обвинение само по себе чудовищно нелепо, но в нем заключена крупица истины. – Адам покосился на Перегрина, чтобы удостовериться, что тот не уснул. Перегрин слушал. – „…Хотя Рено не останавливается подробно на описании, нет сомнений, что тамплиеры действительно были хранителями древней печати. Принимая во внимание уже известные факты, я все больше убеждаюсь, что упомянутый артефакт является Печатью, полученной от Грэми из Темпльгранджа. По всей вероятности, она попала на британскую землю с отрядом, бежавшим из Ла-Рошели незадолго до падения Ордена. К сожалению, это не дает ответ на многие важные вопросы: что скрывает Печать, ее изначальное предназначение, откуда она, и как члены духовно-рыцарского Ордена оказались ее хранителями…“ Дальше Натан пишет, что Жерар предложил послать пробу металла на экспертизу. – Адам перевел взгляд на друга. – Я обнаружил копию письма из Сорбонны, анализ подтвердил древность Печати. Правда, это еще не доказывает, что она принадлежала царю Соломону, – закончил Синклер и отложил книжку.

Перегрин покачал головой и тихонько вздохнул.

– Ну, хорошо, предположим, что это было не просто ограбление. Допустим, что твоя цитата объясняет связь Печати с тамплиерами. Но при чем здесь виконт Данди?

– Я задаю себе тот же вопрос, – ответил Синклер. – Даже если виконт был членом Ордена, между ним и Печатью отрезок времени длиной в три столетия.

Адам пересказал свой разговор с Мак Реем, в котором тот предложил свою версию связи Ордена с Клаверхаусом. По мере того как рассказ приближался к завершению, глаза юноши округлялись, пока не достигли размера совиных.

– В книгах, которые мне доводилось читать, не было и намека на то, что ты сейчас рассказал, – потрясенно пробормотал он. – Интересно, предполагал ли бедняга Финнс подобную связь?

– Во всяком случае, он работал в верном направлении, – ответил Синклер. – Натан был уверен, что виконт каким-то образом фигурирует в этой истории. Его последние слова были о Данди и разгадке, как-то с ним связанной. Честно говоря, в то время я подумал, что он имеет в виду город, хотя надо заметить, там действительно есть замок Клейпот, когда-то принадлежавший Клаверхаусу.