Текст книги "В ее постели"

Он прикован цепью к чертовой кровати!

Не находя себе места, борясь сама с собой, Эйтин беспокойно мерила шагами комнату. Услышав, как открылась дверь, она смахнула случайную слезинку со щеки и сделала вид, что ее ничто не тревожит. Из-за всего происходящего в чувствах был полный сумбур. Ей хотелось покончить с этим и увезти Сент-Джайлза этой же ночью. Возможно, тогда ее сердце будет в безопасности. У тела же, напротив, были другие идеи. От одной лишь мысли о Сент-Джайлзе вспыхивал огонь, и потребность быть с ним вновь оживала и терзала изнутри до тех пор, пока Эйтин не испугалась, что сойдет с ума.

Дверь широко распахнулась, и вошла Уна, неся поднос. Янтарные глаза быстро оценили настроение Эйтин.

– Время приближается, девочка. Вот отвар для тебя и горшочек с согревающим бальзамом.

– Я не хочу ни зелье, ни мазь.

Уна поцокала языком.

– Разве я спрашивала, хочешь ли ты? Прекрати эту борьбу с самой собой, Эйтин Огилви. Беспокоиться о том, что ты не можешь изменить, – лишь тратить время впустую. Измени в жизни то, что можешь. Все остальное прими.

– Я и сама говорю себе это. Но говорить – это одно, а верить в это – совсем другое.

– Ты выразила желания, и наша богиня Эннис исполнила их. Теперь ты обнаруживаешь, что они не совсем такие, как ты надеялась. Боги могут даровать лишь столько, Эйтин, и ожидают, что детальную свою судьбу ты вылепишь сама. Ты хотела ребенка – соблюдай договор, и ты его получишь. – Уна лукаво посмотрела на нее. – Только теперь ты хочешь и мужчину. В этом вся беда, не так ли, девочка? Ты возлежала с ним, связала себя с ним – связь плоти, крови и души – и теперь знаешь, что для тебя не может быть никого другого. Не прячься от этой правды, девочка. Так ты только обманываешь себя. Хочешь его? Заяви на него свои права. В этом и заключается решение. Протяни руку и схвати его. Ни одной женщине с Рейвенхоком в ее постели не надо было бы говорить, что делать.

Эйтин схватила кубок и залпом выпила густую жидкость.

– Порой мне ужасно не нравится, что ты заглядываешь в мои мысли.

Уна пожала плечами, принявшись расплетать длинные волосы Эйтин.

– Боги создали тебя по образу и подобию Тамлин. Но ты не Тамлин. Они коснулись твоих волос волшебным огнем, одарили зелеными крапинками в глазах. Но основное отличие между вами внутри. Ты хочешь его? Используй ночи растущей луны, которые у тебя остались. Призови волшебный огонь выжечь Тамлин из его памяти. Ты можешь, ты же знаешь. Я заглядывала к нему в душу, когда относила ему еду.

– Он не спал?

– Он все еще спит. Мое колдовство не позволяет ему бодрствовать подолгу. Он утомляется, запутывается и хочет отдохнуть. Травы не дают ему вспомнить.

– Что ты видела?

– А-а, даже не пытаешься притвориться, что тебе неинтересно? – поддразнила Уна. – Я видела образы женщины. Он не понимает их. Только думает, что понимает. В твоих силах помочь ему найти свой путь.

Эйтин фыркнула:

– Ты говоришь загадками, Уна.

– Хочешь, чтобы твоя дорога всегда была легкой? Ты сама пожелала отправиться в это путешествие, но готова ли ты бороться за то, чего хочешь, какова бы ни была цена? Слишком многое в твоей жизни до сих пор было легко.

– Легко? В своем ли ты уме, если говоришь такое? Лихорадка унесла жизни моих родителей, когда мне еще не было и девяти. Я растила мальчиков, когда сама была еще ребенком. К счастью, я стала подопечной Гилкриста. Он был добрым…

– Глупым он был. Потакал твоим своевольным выходкам, точно так же, как Шейн потакал Тамлин, Рейвен и Ровене, и ни тот ни другой не научили никого из вас справляться с тем, с чем вы можете столкнуться за пределами этих гленов. Вы четверо поступали так, как зам хотелось, все ваши желания исполнялись. Времена изменились. Шотландию ждут тяжелые испытания. Своевольным женщинам клана Огилви нужно научиться иметь дело с мужчинами и их миром. Эти ненасытные мужчины больше не будут обходить стороной наши глены. Они уже обратили свой алчный взор на Глен-Шейн и Глен-Эллах. Уже давно Эдуард Плантагенет жаждет завладеть этими землями. Он отправил Дракона Шеллона заявить права на Тамлин. Подумай хорошенько, девочка. Ты будешь следующей. Попомни мои слова.

Эйтин тяжело сглотнула.

– Ты увидела это с помощью ясновидения?

– Несколько лун тому назад лэрд Шейн вызвал Эвелинор, Мудрую из Рощи, нашу Пророчицу. Ему нужно было предсказание. Он встретил человека, которого называют Драконом, и хотел узнать о нем больше. Шейн чувствовал, что однажды тот придет за Тамлин и будет хорошей парой для его младшей дочери.

Глаза Эйтин изумленно расширились.

– Лорд Шеллон? Длинноногий послал его, и тем не менее Шейн верил, что он предназначен Тамлин судьбой?

– Эвелинор видела его в видениях. Одетый в цвета ворона, он явился в тумане, верхом на черном боевом коне. Вначале она была сбита с толку предсказаниями. Было отражение – двое, похожие друг на друга почти как один. Постепенно она разглядела одного воина, одетого в цвета ворона. На другом были цвета тумана. Один нес эмблему Дракона на своем щите, а другой двуликую птицу – ворона и сокола. Двое мужчин, не один. Первый – лорд Шеллон, тот, что одет в черное. Мужчина, который пришел за нашей Тамлин.

– Святая Эннис! – Эйтин хлопнула себя ладонью по лбу. – Что мальчишки навлекли на наши головы, похитив Сент-Джайлза из Гленроа?

– Быть может, это наша Эннис дарует тебе шанс изменить свою судьбу. Длинноногий отправил Шеллона завладеть Глен-Шейном? Кого англичанин пошлет завладеть Глен-Эллахом? В прошлом Комины пользовались расположением короля. Эдуард без твоего согласия мог отдать Глен-Эллах и тебя Филану, и ты ничего не смогла бы сделать, чтобы изменить его решение. Теперь король Джон Баллиоль поднял шотландское знамя, призвав всех шотландцев сражаться против английского завоевания. Комины глупо ответили на призыв. Они утратили благосклонность Длинноногого. Поэтому куда обратит свой взор Эдуард, чтобы найти хозяина для Глен-Эллаха? Он понимает, что Гилкрист слишком стар, чтобы защитить Лайонглен и твое поместье Койнлер-Вуд. Он захочет, чтобы это был молодой воин, сильный, способный устоять и против Коминов, и против Кэмпбеллов.

Эйтин села, когда старая знахарка начала расчесывать ее волосы.

– Для того-то вся эта ложь и обман. Если я рожу ребенка для Эдуарда Длинноногого, наследника – наследника Гилкриста, тогда…

– Да, возможно. Он может решить, что младенец слишком мал и что тебе и ребенку нужен защитник. Умная женщина могла бы сама найти себе мужчину до того, как англичанин решит это за тебя. Мужчину, который уже пользуется благосклонностью короля.

Зелье ударило в кровь, отчего стало трудно сосредоточиться на словах Уны. Эйтин пыталась сообразить, что нужно делать, искала выход из этого затруднительного положения. Но в ее мозгу эхом звучали слова Эйнара: «Удержи его».

Сейчас казалось, будто и Уна подталкивает ее сделать то же самое. Это было бы так легко. Осмелится ли она?

Но какой ценой для своего сердца?

Как женщина, она хотела, чтобы муж любил ее, делил с ней радости и горести жизни. Как хозяйка Койнлер-Вуда – а теперь и Лайонглена – она должна была принимать в расчет еще очень многое. Тут главным было не ее счастье, а то, чтобы оба владения выжили в приближающейся войне. А еще – будущее ее братьев.

Несколько дней назад пришло сообщение о поражении шотландцев при Данбаре. Почти вся шотландская знать была взята в плен английским королем или убита. Свято место пусто не бывает, и Эдуард не замедлит воспользоваться этим. Если шотландская знать не склонится перед ним, он позаботится, чтобы их места заняли англичане, в этом нет ни малейших сомнений.

Ее судьбой не должны управлять чувства. Эйтин должна руководствоваться тем, что хорошо для всего Глен-Эллаха.

Если бы только Сент-Джайлз не назвал ее Тамлин.

Эйтин сделала глубокий вдох и вошла в комнату, пока не передумала. Запах торфа ударил ей в ноздри, значит, Эйнар недавно был здесь. На кровать была брошена волчья шкура; в очаге горел огонь, разгоняя прохладу. Прошлой ночью Эйтин не осмелилась разжечь огонь. Этой ночью – боль стрелой пронзила ее – он, вероятно, снова подумает, что она Тамлин.

Эйтин сглотнула ком, подкативший к горлу, и подавила желание убежать.

Слабый аромат трав смешивался с запахом дыма. Уна постаралась. Изысканное благоухание яблоневых лепестков насыщало воздух, цветы Майского праздника создавали устойчивую атмосферу колдовского любовного ритуала. Эйтин едва ли нуждалась в эликсире Уны, чтобы разогреть тело для любовного соития с Сент-Джайлзом. Весь день напролет Эйтин только и делала, что предавалась воспоминаниям, воскрешая в памяти образы прошедшей ночи, и все возвращалось, жар затоплял тело настолько, что было настоящей пыткой оставаться вдали от Сент-Джайлза. Он уже оставил на ее теле невидимое клеймо, и Эйтин трепетала от одной лишь мысли о нем.

– Когда я сказала, что мне не нужно зелье, я не изображала из себя скромницу. Мне оно не требуется. Он сам – волшебство, – прошептала она отчаянное признание. – Может, он и прикован к моей постели, но это я – истинная пленница в его власти.

Ее терзала совесть. Этой ночью она будет с ним, прекрасно зная, что он любит Тамлин. О, Эйтин боролась с собой, сопротивлялась своему приходу сюда, но все-таки не стала заставлять Эйнара везти пленника обратно в Гленроа. Тело одержало верх над разумом. Древние как мир инстинкты пробудились внутри нее, и не было никакой возможности заглушить их настойчивый зов.

Он как будто оплел ее невидимыми путами, околдовал и с их слиянием стал частью ее. Сент-Джайлз был у нее в крови, в сердце, завладел душой. И Эйтин ничего не могла сделать, чтобы защитить себя от его чар.

Никогда прежде она не понимала, как телесные желания могут иметь такое влияние на живое существо. О, она видела свою кошку, когда у той начиналась течка. Та выглядела довольно забавно, выла и ползала на животе, изогнув хвост. Эйтин теперь сочувствовала бедняжке, радуясь, что у женщины желание не выражается подобным образом.

Ее глаза обратились на кровать, жадно ища Сент-Джайлза. Он лежал в тени, плед небрежно наброшен на бедра. Благодаря жару тела он, очевидно, не ощущал прохлады комнаты. Левая его рука была согнута в локте и прикрывала глаза.

Несколько мгновений она любовалась его прекрасный телом. Он был таким крепким, таким твердым. Спящий принц, ожидающий, когда сказочная принцесса своим поцелуем разбудит его. Не в силах устоять, Эйтин протянула руку и коснулась его, погладив мускулы сильного бедра. В нем было все, что она хотела, словно Эннис создала Сент-Джайлза из ее самых потаенных желаний.

«Используй эти ночи растущей луны, призови волшебный огонь, чтобы выжечь Тамлин из его памяти». Слова Уны эхом звучали у нее в голове вместе с советом Эйнара не отпускать его.

– Если бы все было так просто, да, я бы удержала его. – Сожаление пронизывало ее голос.

Проснулось благоразумие, пытаясь поколебать сердце, напомнив о том, с какой мукой, с какой тоской он шептал имя Тамлин. Как нелепо даже помыслить о том, что он может захотеть остаться, подвергнуть себя страданиям, которые последуют. Воистину глупо.

Эйтин понурилась, зажмурившись, чтобы преградить дорогу подступившим слезам. Почему она так внезапно опечалилась, охваченная неизбывной, всепоглощающей скорбью, Эйтин не могла сказать. Ей следовало отослать его не мешкая, этой же ночью, прежде чем она еще крепче привяжет свое сердце и душу к этому прекрасному воину.

Она отступила от кровати. Его рука уже не лежала на лице, и светлые серо-зеленые глаза наблюдали за ней с пугающей напряженностью.

На какую-то долю секунды Эйтин засомневалась, полностью ли он проснулся. Потом он пошевелился, и это произошло быстрее, чем она успела моргнуть. Она и представить себе не могла, что человек может двигаться так быстро. Не успела она сделать шаг назад или хотя бы вздохнуть, он схватил ее за руки повыше локтей и швырнул на постель.

Она тяжело упала на кровать, и от удара весь воздух выбило из легких. Сент-Джайлз оседлал ее бедра, пригвождая к постели. Когда она попыталась подняться, воспользовался цепью. Он прижал тяжелый металл к горлу, словно намеревался задушить.

Глава 5

Эйтин смотрела в лицо сурового воина, ожесточившегося в битвах, способного убить без колебаний. Эта сторона его натуры пугала ее. В отчаянии Эйтин попыталась вывернуться, оттолкнуть его, но это не тронуло его и не заставило ослабить давление цепи.

– Кто ты? Скажи мне, почему я прикован в этой комнате? – прорычал он.

Она вглядывалась в его глаза, вначале испугавшись, что он не съел еду, в которую было подмешано зелье Уны. Заметив, что его глаза силятся сфокусироваться на ее лице, Эйтин поняла, что отвар по-прежнему оказывает на него свое действие.

Он рвал и метал от ярости и муки.

– Чертова ведьма, лишающая меня разума, зачем так околдовывать меня… использовать мои сны против меня? Ты меня разрушаешь!

Эйтин задрожала от неподдельного страха. Это нечто такое, чего она не предвидела, – вырвавшийся на свободу воин, использующий против нее свою силу. Она полагала, что от трав и колдовства Уны он будет податливым все время, пока остается пленником в ее постели. Еще одна ошибка.

Возможно, это все из-за кельтской крови, которую она почувствовала в нем. С таким даром у него может хватить сил сопротивляться и воздействию любовного эликсира Уны. Если так, то ситуация быстро превратится в опасную. Страшно даже предположить, как поведет себя разъяренный воин с затуманенным разумом. Накатила волна паники, когда разум предостерег, что рыцарь, привыкший выживать в бою, будет действовать чисто инстинктивно, чтобы защитить себя.

Цепь врезалась ей в горло, не позволяя вымолвить ни слова. Эйтин оказалась беспомощна против силы этих мощных рук. С таким же успехом она могла пытаться сдвинуть лошадь.

Инстинктивно она поняла, что бороться с этим воином – неверный путь. Протянув дрожащую руку, она обвела пальцем изгиб его верхней губы, затем медленно прошлась вдоль полной нижней. Давление цепи ослабело, когда его взгляд переместился к ее руке, затем вернулся к ней, пригвожденной к кровати, задыхающейся.

Нахмурившись, он отшвырнул цепь в сторону, словно это была змея. Рука его дрожала, когда он мягко провел по горлу пальцами, там, где цепь врезалась в кожу. В лунном сумраке Эйтин заметила блеск слез в его светлых глазах.

– Проклятие… я… прости…

Эйтин закашлялась, кивнула, затем попыталась сесть.

– Мне не нравится эта потеря… самообладания, – хрипло прошептал он, с трудом выговаривая слова. – Мне, воину, это не по нутру… зачем так околдовывать меня? Зачем дразнить меня видением… терзать самыми дорогими сердцу снами… мучить созданным мною самим адом, ведь я знаю, что этого никогда не будет?

Не в силах встретиться с его ищущим взглядом, Эйтин опустила глаза, сопереживая его замешательству, его боли. Сент-Джайлз – воин, привыкший командовать. Чувство стыда затопило ее, лишь показывая, какой недальновидной она была, не продумав этот замысел как следует.

Разве она хотела задевать чувства другого человека? Просто в последние месяцы ей на плечи тяжким грузом легло слишком много ответственности. Не было никого, кто бы помог ей облегчить этот груз. Столько людей зависели от нее, смотрели на нее в надежде, ждали, что она защитит Глен-Эллах в это тяжелое время войны с Англией. Эдуард Длинноногий вызывал у нее ужас. Как ей, простой шотландской девушке, встать на пути самого безжалостного короля, который когда-либо сидел на английском троне?

Она так отчаянно стремилась найти выход из этого трудного положения, что, разрабатывая свой план, ни разу не задумалась о чувствах пленника. Большинство мужчин, казалось, были склонны разбрасывать свое семя, даря его любой женщине, готовой лечь с ними. Поэтому Эйтин полагала, что он обрадуется этой возможности получить удовольствие, а остальное время будет спать.

В ее разумении все было просто и ясно. Теперь же Эйтин запуталась в паутине своих планов. В этом гордом воине пылали ярость и возмущение. Ее действия растревожили ему душу, и из-за их связи эта мука отзывалась в ней самой. Ее голова поникла, пряча стыд, позволяя слезам молча катиться по лицу.

Он приподнял двумя пальцами ее подбородок, затем подушечкой большого пальца стер капли со щеки.

– Ты плачешь, призрачная принцесса? Интересно, у призрачных слез другой вкус? Если я попробую одну, не пропадет ли моя бессмертная душа?

Эйтин резко вздохнула, когда он наклонился вперед, поцелуями стирая слезы с ее лица. Слизывая их языком, пробуя на вкус. Уголок его рта слегка приподнялся кверху.

– Моя мать верила, что слезы феи могут даровать бессмертие. Несмотря на это, она предупреждала, что есть только один способ заставить фею плакать – разбить ей сердце. Я разбил твое сердце, моя призрачная принцесса?

«Ты и представить себе не можешь насколько», – скорбела ее душа. Она приложила пальцы к его губам, чтобы остановить поток слов, не в силах вынести его заботу.

– Слова ранят глубже, чем нож, милорд. Они часто терзают и никогда не исцеляют.

Сбитый с толку, Деймиан слез с высокой кровати и попытался встать. Комната закружилась. Он схватился за столбик, мир вновь выпрямился. Дюжины вопросов давили изнутри на его осажденный мозг, но голова слишком болела, чтобы думать. Ад и все дьяволы, даже дышать было больно.

Пока он не посмотрел на нее.

Глядя на это прекрасное видение, он забыл и о боли, и об изнеможении. Кровь закипела, и он захотел ее с яростной настойчивостью, которая охватывает жеребца, когда он учует кобылу в охоте. Жажда, охватившая его плоть, была первобытной, примитивной, необузданной. Мышцы челюсти напряглись в попытке обуздать себя.

Кто она? Почему он здесь?

Образы атаковали его сознание. Образы того, как он всю ночь напролет предается с ней любви. Было ли это на самом деле, или это всего лишь призрачный предмет желаний из его лихорадочных, одурманенных снов? Он попытался сосредоточить на ней взгляд, но в конце концов в изнеможении опустился на холодный каменный пол. Кружащаяся темнота засасывала его, жаждала поглотить вновь.

Неужели весь этот проклятый день слился в одну сплошную массу? Должно быть, снова наступила ночь.

Когда он проснулся в первый раз, то доковылял до бойницы, чтобы выглянуть наружу и посмотреть, не сможет ли определить, где его держат. Высокие холмы, которые он увидел из узкого окна, были незнакомы. Его держат в плену, скорее всего в какой-то шотландской крепости. Но зачем?

Времена были неспокойные, привязанности менялись с одним переворотом монеты. Англичане двигались на север, и закаленные в битвах войска Длинноногого стремительно наступали по всей южной части Шотландии. То, что оставалось после них, представляло не слишком приятное зрелище. От вида поверженного Берика выворачивало даже самых суровых, беспощадных воинов. У Деймиана болела душа от того, что люди способны на такие зверства, от которых кровь стыла в жилах. Он видел, как это едва не сломало Шеллона.

В Гленроа прибыл гонец с донесением о битве в Данбаре. Англичане разгромили неорганизованных шотландцев одним ударом, их вожди спасались бегством вместе с простыми солдатами. Говорят, только сэр Патрик Грэхем храбро сражался, пока не погиб. Тысячи шотландцев были убиты на поле Спотсмура. В результате полного разгрома большая часть шотландской знати была либо мертва, либо пленена.

Принимая во внимание такое неустойчивое время, не мог ли какой-нибудь шотландский лэрд, которому удалось избежать резни, взять Деймиана в заложники в попытке выторговать себе более выгодные условия, когда придет время подписания мирного договора с Эдуардом? Если дело обстоит именно так, значит, его жизни ничто не угрожает – пока. Вероятно, они одурманивают его, дабы избежать сопротивления, ждут за него выкуп от Джулиана или Эдуарда.

Только почему к Деймиану приходит женщина? Настоящая ли она или плод его затуманенного воображения?

Деймиан повернул голову, чтобы понаблюдать за ней, но тени от огня в очаге плясали и путали его. Если он протянет руку и дотронется до нее, будет ли ее кожа теплой? Будут ли волосы мягкими, если он зароется в них лицом? Или она демон, принявший облик Тамлин? Его голова откинулась назад: слишком много загадок.

Когда открылась дверь, он хотел, чтобы это была она. Его тело пульсировало, терзаясь плотским голодом. Но вместо прекрасной Тамлин увидел какую-то старую каргу, зажигающую свечу. И хотя он не спал и наблюдал за ней, сил пошевелиться не было. Природа воина бунтовала, ярость на свою беспомощность и уязвимость бурлила в горле. И все же он не смог пошевелиться, когда старуха подошла к кровати и посмотрела на него.

Она положила под матрас какую-то веточку с сухими листьями, потом капнула каплю масла ему на голову.

– Да, мой красавчик. Ты тот, кого Эвелинор, Мудрая из Рощи, видела в своих видениях, воин, обернутый в цвета тумана. Твой приход – воля богов. Ты тот, кто нужен моей девочке. – Закрыв глаза, она стала напевать какой-то странный мотив. Звук плыл, окутывая Деймиана, заполняя сознание до тех пор, пока чернота вновь не поглотила все мысли.

Он не знал точно, сколько проспал. Пока… не пришла она, женщина с огненными волосами и мягкими плечами, пахнущая яблоками и вереском. Его тело содрогалось от желания, желание отдавалось в каждой мышце, в безумной жажде того, что повергало в трепет. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы остаться неподвижным, когда мягкая рука погладила его бедро, обжигая, заставляя вскипать кровь.

О, как он хочет ее. Тысячью способами. Он мог бы провести месяц, целую жизнь, овладевая ею, и все равно этого было бы мало.

Она соскользнула с кровати и опустилась перед ним на колени.

– Это облегчит твою боль. – Большой палец медленно провел по губам, смазывая их пахучей мазью.

Деймиан упрямо отказывался открыть рот, боясь того, что бальзам сделает с ним. Головокружительный аромат заполнил ноздри, заставив сердце забиться в низком барабанном ритме, который Деймиан слышал на Майском празднике.

Она провела ладонью по его руке.

– Ты мерзнешь. Я подброшу топлива в огонь, чтобы нагреть комнату.

Пытаясь сопротивляться влечению сирены, он размышлял: если его держат ради выкупа, то зачем здесь она? Логика рассыпалась, он был не в силах устоять. Кончик языка лизнул губы, пробуя на вкус теплый бальзам. Сила бальзама в тот же миг стерла из сознания все.

Все, кроме нее.

Он хотел большего. Хотел ее.

Его мысли двигались быстрее, чем тело, поэтому прежде чем он дотронулся до нее, она поднялась. Безвольный дурак, он упивался видом ее изгибов, тем, как тонкое сукно облегало округлые бедра. Его глаза совершили путешествие вверх, по талии, к высоким вершинам полных грудей, околдовывая его, искушая до безумия.

Она подошла к очагу и подбросила пару торфяных брикетов, пошевелив их кочергой, чтобы быстрее разгорелись. Потом повернулась. И у Деймиана перехватило дыхание.

Освещаемые огнем, ее длинные волосы каскадом ниспадали по плечам до самых бедер, казалось, будто она рождена из пламени. Этот образ врезался в его затуманенный мозг – образ, который навсегда останется ярким, и даже с последним вдохом он будет помнить силу этого мгновения. Тонкая рубашка сделалась прозрачной, и это почему-то было более возбуждающим, чем если бы прекрасная колдунья стояла перед ним обнаженной. Деймиан упивался ее сказочной красотой, его мышцы напряглись от желания, настолько ослепительного, что стало нечем дышать.

Она подошла к нему, обхватила ладонями руки повыше локтей.

– Вставай. Пол холодный.

Охваченный почти животным вожделением, Деймиан поднялся, прижавшись своим сильным телом к ее мягкости. Он почувствовал, как она напряглась, услышал ее тихий удивленный вздох. Ее плоть исходила жаром. Он жадно впитывал это тепло до тех пор, пока не перестал ощущать прохладу комнаты. Склонившись, он приблизил рот к ее губам и замер, ловя дыхание.

Она изогнулась, желая его поцелуя, и глаза ее были такими выразительными, такими открытыми. Они изумленно расширились, когда его движения стали быстрыми. Ладонь обхватила затылок, крепко удерживая ее, а рот завладел ее ртом, яростно захватив податливые губы. Он терзал ее рот до тех пор, пока она не дала ему то, что он хотел получить.

Он пригвоздил ее к стене у бойницы. Камни холодили спину, но он был весь огонь, пожирая ее с непостижимой жаждой. Чувства бурлили в крови. Болезненно. Мучительно. Это не было похоже ни на что, испытанное им прежде. Ни одна женщина никогда не вызывала такого неутолимого, безудержного голода, который сейчас терзал его изнутри.

Ее руки стиснули его плечи, острыми ногтями царапая кожу, но Деймиан не мог сосредоточиться настолько, чтобы сказать, держится она за него или отталкивает. Он отказывался прервать поцелуй. Отказывался смягчить свой напор.

Его ладонь скользнула вниз по талии, затем по округлому бедру. Медленно потянув тонкую ткань рубашки вверх, он коснулся гладкой плоти. Деймиан хищно зарычал. Ее ноги стиснули его руку, чтобы помешать его полному проникновению, но он обратил это против нее, вызвав дрожь возбуждения.

Он откинул голову назад, хватая ртом воздух, упиваясь восхитительным огнем ее женского жара. Она льнула к нему, спрятав лицо у него на шее, и ее судорожные вдохи сливались с его неровным дыханием. Она была такой тугой. Он ласкал ее, давая время привыкнуть к его резкому вторжению.

– Пожалуйста… – простонала она.

– Милосердный Боже. – Тело Деймиана обратилось в сталь. Его трясло от желания, настолько парализующего, что он едва мог заставить мышцы двигаться. Уронив голову, прислонившись лбом к ее лбу, он наслаждался тем, как с каждым вздохом ее груди прижимаются к его широкой груди, как бедра сжимаются и разжимаются вокруг его запястья неуверенными движениями. – Что пожалуйста, миледи?

Она обхватила его рукой за шею, их губы встретились. Он терзал ее рот с жадной ненасытностью, силясь управлять этой вырвавшейся на волю силой. Он чувствовал, что пугает ее, но не мог остановиться. Он целовал ее, ловя ртом судорожные вздохи, и их стоны сливались в один. Это было грубо, примитивно – жеребец, почуявший кобылу и готовый взобраться на нее. Но даже несмотря на эту неукротимую, первобытную потребность спаривания, было что-то большее, задевающее его сознание, что-то редкое, за пределами стремлений плоти, отчего ощущения становились еще напряженнее, мучительнее.

Чувство возвращения домой.

Его ладони сжали ее бедра и рывком приподняли выше. Она сцепила руки у него на шее.

– Обхвати меня ногами за талию, – выдохнул он.

Когда она исполнила его просьбу, он ворвался, не дав ей возможности приспособиться к нему. Она была влажной и зовущей, и он погрузился полностью. Все казалось таким совершенным.

И вновь возникло это ощущение возвращения домой. Неразрывной связи.

Эйтин разбудил солнечный свет, струящийся сквозь бойницу. Испугавшись, что проспала слишком долго, она дернулась, попытавшись встать.

Сент-Джайлз спокойно спал рядом, обняв ее. Он лежал на боку, положив свою длинную ногу поверх ее ног. Когда она пошевелилась, он напряг мускулы, притягивая ее назад, к своей груди.

Уступив желанию, она позволила себе полежать, представляя, что это обычное утро, а они – муж и жена и каждый день будут просыпаться с этим ощущением покоя и безопасности в теплых объятиях друг друга. Она не собиралась оставаться с ним так долго, и единственным оправданием ей служило то, что она не могла отказать себе в удовольствии провести всю ночь в объятиях Рейвенхока.

Воспоминания о ночи с Сент-Джайлзом нахлынули, воспламеняя тело. Он овладевал ею раз за разом с неослабевающей жаждой, обессиливающей их обоих. Конечно, это любовный эликсир Уны подстегивал бесконечное желание. И все же она чувствовала, что было нечто большее. Чем было это «большее», она не хотела задумываться.

Уже поздно. Ей не следовало рисковать и нежиться с ним в постели так долго. Теперь, когда она знала, что он кузен лорда Шеллона, покров темноты стал еще важнее. Ему нужно снова дать одурманивающее зелье Уны, чтобы подкрепить действие колдовства. И все же когда Эйтин попыталась выскользнуть из-под его веса, ее охватила нерешительность. Ему требовался отвар, она уже боялась, что он слегка сопротивляется. Однако для этого ей придется разбудить его. Предосторожности ради она решительно не хотела, чтобы он видел ее при свете дня. Если она даст ему отвар, у него не будет четких воспоминаний – по крайней мере, Уна заверяла, что это так. И все же Эйтин терзали какие-то смутные сомнения. Она ощущала сильное сопротивление в этом воине.

Когда она пошевелилась, он крепче обнял ее, явно намереваясь не отпускать.

– Гм… мне нужно… воспользоваться ночным горшком.

Он утомленно улыбнулся, затем его ладонь обхватила ее грудь, а большой палец лениво погладил кончик нежного соска. В тот же миг тело отозвалось на этот призыв, но не успела Эйтин испугаться, что Сент-Джайлз может полностью проснуться, как он расслабился, и она смогла выскользнуть из его объятий.

Подобрав с пола платье, Эйтин натянула его через голову, потянулась к накидке, намереваясь уйти, но не удержалась и оглянулась. Эйтин видела Сент-Джайлза только в лунном свете. Соблазн был слишком велик.

Она подошла к кровати, рискуя многим, только чтобы полюбоваться на этого красивого воина. Она вздрогнула, увидев шрамы на его совершенном теле, затем вспомнила, что, когда они в первый раз предавались любви, он рассказывал о видении, о том, что видел ее лицо – лицо Тамлин, – явившееся ему и сказавшее, что он не должен сдаваться тяжелой ране. Протянув руку, она провела пальцами вдоль шрама, тянущегося по правому бедру, борясь со слезами, сдавившими горло от боли, от которой он, должно быть, страдал, он был близок к тому, чтобы умереть.

Проглотив всхлип, Эйтин повернулась и покинула комнату.

Она заспешила по коридору. Солнце встало, и люди Лайонглена уже проснулись и занялись своими утренними делами. Она не собиралась так долго задерживаться, ее посещения башни должно видеть как можно меньше глаз.

Заслышав шаги на лестнице, она остановилась и поплотнее закуталась в шерстяную накидку. Щеки ярко вспыхнули, все в замке наверняка шепчутся о том, что происходит в башне.

Слуги Лайонглена страшились этой войны с англичанами. Они не только знали об обмане своей хозяйки, они поощряли его, боясь, что если ее планы не увенчаются успехом, то они окажутся во власти какого-нибудь английского властелина. И тем не менее ей не хотелось показываться в таком растрепанном виде.

Торопливые шаги продолжали подниматься.

Дьюард увидел сестру на вершине лестницы и быстро оглядел ее. Чертенок улыбнулся:

– Сестра, скорее, там всадник под штандартом Черного Дракона, он спрашивает тебя…