Текст книги "Низший 4"

– Не подходи близко – предупредил я.

– Иначе мажу.

– Не подходи близко – ровно повторил я.

– Поняла, командир – вздохнула Йорка, отходя на несколько шагов. Сняв с вершины штабеля ящик, перевернула, опустилась на него и затихла, глядя на затихающую трубу.

– Я не боюсь подчиняться – продолжил я – Но не каждому. Знаешь, чем плоха Копула как лидер?

– Откуда? Я же тупая гоблинша.

– Я в курсе.

– Сдохни!

– Копула остановилась. Она стара. И в душе хочет только одного – стабильного спокойствия во всем. Она уже не хочет развития, она уже никуда не рвется. Она всем довольна. А раз так – мне с ней не по пути.

– А ты рвешься… и куда?

– Да хрен его знает – признался я – Но для начала вон туда – вытянув руку, я ткнул пальцем в ярко освещенную паучью обитель.

– Лихткастил – произнесла напарница – Да кто нас туда пустит?

– Как кто? – удивился я – Нам вообще-то там должны выдать кучу солов!

– Как это? – вытаращилась на меня Йорка – За то, что плуксов здесь стреляем? И что? Какой-нибудь гоблин-паук покажет с какого банкомата снять денежку. И отправят нас вниз. Не на встречу же торжественную ты рассчитываешь?

– Как раз на нее – кивнул я.

Девушка рассмеялась, но я оставался абсолютно серьезным, и она осеклась. Поглядела на меня с полминуты. Попыхтела. И не выдержала:

– Колись!

– Паучий вождь Мимир публично пообещал пятьдесят тысяч солов за голову Понта Сердцееда – произнес я.

– Черт! Точно! Я же слышала это! – подпрыгнувшая девушка сделала нервный круг вокруг штабеля – Точно! И Понт тоже пообещал. Но… у нас нет головы!

– Технически – да – кивнул я – Но мы убили Понта. Вытащили его труп и сдали его системе. И я уверен, что в этот момент за нами пристально наблюдали. Так же как наблюдают прямо сейчас.

– За нами? – дернулась Йорка – Кто? Откуда?

– Паучиха и паук – ответил я и снова указал на Лихткастил – Оттуда.

– Да зажмет он денежку!

– У него нет такого шанса – отозвался я – Ни малейшего. Он вождь. И он пообещал. Причем об этом знают не только пауки, но и все окрестные гоблины. У него только один вариант избежать уплаты.

– И какой?

– Убить нас. Трупам деньги не нужны.

– И зная это ты затащил нас прямо в паучье логово?!

– Ага. Ты на трубу смотри. Мандарины поперли.

«Поперли» не совсем верное слово. Умные оранжевые твари понимали, что пространство вокруг временно неподвижной трубы смертельно опасно. И были вынуждены действовать быстро. Попытались проскочить, ведя за собой двух серых и одного красного плукса. Увидев, насколько сплоченно они передвигаются, я снял с пояса малыша-пиги и не пожалел пять игл ради оценки кучности. Йорка добавила своих три иглы. Две иглы легли в цель. Последний издыхающий плукс выкарабкался из ящика, весь облепленный кровью и ошметками мяса побалансировал на краю и шлепнулся обратно, где и затих.

С гудением подплыла настенная полусфера. Просканировала нас зелеными лучами, мигнула лампами фонарей и уехала. Хмыкнув, я забрался в меню заданий и удовлетворенно кивнул. Вот это я и называю командной взаимовыгодной работой. Уверен, что еще полминуты назад в разделе были другие задания, но теперь я этого уже никогда не узнаю. Сейчас же красовалось задание на охрану технической платформы 229ВА на протяжении следующих трех часов. Начало выполнения – через четверть часа. Только что мы подрядились выполнить ранее уже оплаченную работенку – за дополнительную плату в восемьдесят солов на рыло. А пауки платят по стольнику – то есть ненамного, но все же больше. Плюс кормежка.

– Не даст он денег! – буркнула Йорка, перезаряжая игстрел – Не даст.

– А че ты за него решаешь? – удивился я – Пусть он сам решит. Ну или за него.

– Кто?

– Ты когда-нибудь успокоишься?

– Я спать хочу!

– Спи – сдался я – Посторожу.

– А не вырубишься? – с подозрением глянула на меня Йорка – Может все же посижу?

Все бы ничего. Даже трогательно. Вот только говоря эти слова она уже вытягивалась во весь рост на шустро составленных ящиках и поворачивалась на бок – ко мне спиной. Так что незачет.

Вытащив из рюкзак початую бутылку воды, неторопливо раскрошил в него таблетку изотоника. Под язык запихнул оранжевый кругляш энергетика. чуть ниже надвинул козырек бейсболки, закинул ноги на ящик и замер с игстрелом наизготовку, делая небольшие глотки и неотрывно глядя на Лихткастил.

Посмотрим, как пойдет. Посмотрим…

* * *

На задворках небесного царства мы проторчали в итоге тринадцать часов. Не успела подойти к финалу первая работенка от пауков, а они уже предложили взять и вторую смену тут же. Причем без отдыха. Но с доставкой сюда пищевых кубиков и воды с парой таблеток шизы.

Предложение передала прибывшая четверка рядовых пауков заодно забравших ящики с кровавым месивом и дохлых плуксов. Каждый из явившихся имел ранения. У двух не все пальцы на руках, третий со сплошь забинтованным лицом – торчит только целый на вид нос – четвертый хромает на обе ноги. Одеты просто – штаны или шорты, плюс старые футболки. Никакой фирменной паучьей сбруи с лебедками и стальными лапами. Никаких шлемов. Короче – обычные гоблины, просто живут этажом выше.

Самым говорливым оказался мужик с забинтованной харей. И самым наглым. Он начал с того, что приказным тоном велел остаться на вторую смену и швырнул на ящики две литровые бутылки воды и четыре самых дешевых и каких-то замусоленных с виду пищевых брикета. С размаху хлопнув себя по паху – мне самому невольно больно стало – он топнул ногой, дернул башкой, мастерски харкнул на лежащий ниже город и хрипло заявил – остаетесь еще на шесть часов, оплата такая же, вот хавка и вода.

Оценив подношения – особо внимательно я изучил действительно оказавшиеся покрытыми коркой грязи пищевые кубики, я изумленно уставился на пауков. Просто проверял – это предел наглости рядовых сошек? Или?

Оказалось – не предел.

Приняв мое молчание за согласие, забинтованный харкнул еще раз и, повернувшись к нам спиной, велел двоим из нас отлучиться на время – чтобы донести ящики с кровавой кашей до во-о-о-он того перекрестка труб. И мотивировал это тем, что небесные воины ранены. Я не сразу сообразил, что этот рыхлый хрен подразумевал под «небесными воинами» свой гребаный квартет небесных клоунов получивший мелкие царапины.

Тяжко вздохнув, я глянул на давно уже закипевшего Рэка и неспешно произнес несколько коротких доброжелательных слов: «Вбей в бинты гребаный нос этого хренососа!». Обрадованно оскалившись, орк схватился за дубину, сделал пару шагов и вбил нос обернувшегося хренососа в бинты. Не промахнулся. Сплющил так сплющил. Не было даже крика – забинтованный отрубился и хряпнулся на решетку сгустком загустевшего дерьма. И затих.

Я же, глянув на обалдело замерших жадных ублюдков, велел рассказать им все так, как им было приказано сделать изначально. И заодно отдать то, что было велено отдать. Пауки замялись. И в дело вступила Йорка, опробовав на двух пауках показанный мной прием – хлесткий удар дубиной под колено. Без шипов, само собой. Бахнувшись коленными чашечками о решетку и зайдясь в визге, двое ушибленных показали прекрасный пример последнему – хромому. И тот запел уродливым соловьем.

На самом деле им велели передать нам просьбу вежливо. Дождаться согласия. Если мы будем против – не настаивать и пригласить на обед на нижний ярус Лихткастила.

Им велели принести нам двенадцать отличных красных пищевых кубиков, восемь таблеток «шизы» и четыре бутылки воды. Но они решили все поделить между собой, а нам бросить пару бутылок воды и четыре старых пищевых кубика. Эти кубики прошли через десятки потных лап – использовались как ставки в азартных играх.

Им велели самим тащить кровавую кашу в зверинец великой Вэттэ, но ящики тяжелые, а дорога неблизкая. Поэтому они решили, что будет справедливо, если половину пути ящики протащат грязные гоблины.

Ах да… еще им велели передать, что нашу оплату повышают на двадцать процентов – на вторую смену. Но они решили этих добрых вестей не передавать, а потом хвастливо заявить, что они «перетерли» с гоблинами и те с радостью согласились продолжить работу по старой ставке.

Выслушав, я кивнул Рэку. И тот, чуть поморщившись от боли в животе, нанес сокрушительный пинок по соловьиным яйцами. И снова выбил страйк – никакого крика, сразу потеря сознания. Как-то даже неинтересно… а где боль, слезы и бесноватые корчи?

Выждав несколько минут, я вежливо попросил паучье племя встать. После чего указал на перевернутый ящик и велел выложить на него все то, что нам причиталось. Заодно предупредил – обнаружу одно пятнышко грязи на нашей еде и сломаю руку любому на выбор.

Когда мы, нагрузив их начавшей пованивать ношей, отправили пауков прочь, по руке было сломано у всех четверых – одно пятнышко, пятое, я им великодушно простил, ограничившись тем, что сломал забинтованному два мизинца.

Сложновато им будет все донести и не уронить это на и без того заливаемый дерьмом Дренажтаун, но… какое мое дело?

Зато немного размялись – я заставил каждого из бойцов сломать по паучьей лапе. И сам не забыл принять участие, заодно посмотрев, как и кто это делает. Тоже ведь многое говорит о характере.

Рэк не удивил – шарахнул дубиной наотмашь. Ему повезло, что не переломал бедолаге заодно и ребра. Хотя… да плевать. Эти ублюдки приняли нас за дерьмо и пытались накормить нас дерьмом.

Баск удивил. Вежливым голосом, улыбаясь, он попросил своего «пациента» опуститься на колени и положить руку на два чуть раздвинутых ящика. Когда перепуганный паук – уже понявший, что с ними не шутят – перепугано замотал головой – Баск тем же тоном попросил помочь Рэка и Йорку. Упирающегося ушлепка уронили коленками на металл, вытянули его руку. И зомби, пощупав всего один раз и докторским тоном попросив не дергаться, долбанул дубиной, сломав с первого раза.

Йорка не удивила. Снова замялась. Хотя начала неплохо – пойдя методом Баска. Но когда настал момент нанести удар и нанести увечье беспомощной жертве – у ней сработал блок. Ей потребовалась пара минут, чтобы преодолеть внутренний стопор и нанести слишком слабый удар. Ушиб, но не перелом. Справилась со второго раза. И как результат – ее жертва испугалась в два раза сильнее других и обделалась в придачу. А мы только начали отвыкать от вони…

Моя жертва сорвалась с места и попыталась побежать. Легко догнав, повалил, сломал руку, снова поднял и погнал нагружаться. А когда они наконец убрались прочь, сдал выполненное задание по охране платформы системе, после чего принял точно такое же, отчего испорченное жадными слизняками настроение снова улучшилось. С аппетитом пообедав, я усадил выспавшихся бойцов на ящики и, прохаживаясь перед ними, провел короткую лекцию о том, почему никогда не следует жалеть ублюдков крысячничающих чужую еду и ни во что тебя не ставящих. Следом, пока внимание слушателей не ослабло, ознакомил их с нашей новой тактикой – раз уж стрелков и зрячих глаз добавилось.

После чего загнал всех за штабеля ящиков и заставил эту тактику отрабатывать, прерываясь на отстрел плуксов. Следующие два часа ушли на физические упражнения. И снова сон – на этот раз первым вырубился я, позволив себе девяносто минут полноценного отдыха на полный желудок.

Проснувшись, отправил спать всю команду, сам же провел время в размышлениях, глядя на утопающий в вечном дожде Дренажтаун и рассматривая стальную паутину, работающих на износ пауков-трудяг и пытаясь угадать что же это за зверинец такой у великой паучихи Вэттэ….

Ну и поглядывал в сторону участка небес, откуда продолжал низвергаться водопад. Что там произошло?

Когда мы выполнили второе задание системы, завершили вторую смену и сдали пост прибывшей четверке донельзя вымотанных пауков в сбруях с исцарапанными пластинами брони, нас направили на верную дорожку – ту, что вела прямиком к Лихткастилу.

* * *

Переходя с одной трубы на другую, поднимаясь, опускаясь, гораздо реже шагая по горизонтали, мы без происшествий добрались до края широченной и явно самопальной, но при этом прочной огромной решетчатой платформы идущей по нижнему краю паучьей крепости. Отсюда Лихткастил уже не казался перезрелым фруктом со снятой кожурой и обнаженной прозрачной начинкой. Нет. Теперь он выглядел тем, кем и являлся – почти бесформенной грудой висящего в воздухе металла и пластика с кучей тросов, проводов и огоньков. С тросами непонятно – их сотни. Примерно половина туго натянута, тогда как другая провисает.

Полусферы наблюдения – в наличии. Их тут две. Одна висит над участком платформы перед входом в стальную крепость. Другая мотается по кругу – пока шагали, я подсчитал и у меня вышло, что на один полный оборот у мелкой полусферы уходит четыре минуты. При этом она движется достаточно быстро – хотя возможно и задерживается на некоторых участков для более пристального осмотра. Так же возможно, что с другой стороны постройки имеется еще одна стационарная полусфера.

Спустившись с очередного «холма», вибрирующего от напора проходящей сквозь трубу жидкости, мы ступили на выстланную листовым железом широкую дорожку ведущую прямо к главному входу – высокой тройной арке украшенной вырезанными из стали узорами. Хороший сварщик постарался – или целая бригада. Показали, что не только дыры в трубах латать умеют.

Пройдя по дорожке до ближайшего поворота, мы свернули на куда более узкую и неприглядную тропку, что привела нас к указанной скромной и гостеприимно распахнутой двери. В лицо ударил волна нагретого и напитанного кухонным запахом воздуха. Еще пахло потом и самогоном. Когда мы миновали двойную штору из нарезанного полосами зеленого пластика, оказались ровно там, где и ожидалось – в столовке. Десятки столов и лавок, имеется второй этаж куда ведет сварная широкая лестница.

Слева от входа длинное и широкое пустое на вид помещение. Но следующий взгляд показал, что помещение лишь кажется пустым – тут полно специальных свисающих с потолка крюков, вдоль стен тянутся приваренные лавки. Здесь прибывшие перекусить пауки избавляются от четырехлапой стальной сбруи. И здесь же сидят три донельзя мрачных и донельзя морщинистых старика с бдительными пронзительными глазами и лежащими на коленях игстрелах – приглядывают за добром. Тоже понятно зачем – на паучьей сбруе висят сумки, рюкзаки, оружие и прочее добро. Вдруг кто позарится и украдет – а репутации заведения урон.

– Проходите, гости дорогие! – к нам подскочил настолько знакомый по неприметной внешности и повадкам парнишка, что я невольно вздрогнул.

Показалось, что сюда явился на подработку вышколенный служащий из борделя Копула – услужливый парнишка, что с равной учтивостью покажет дорогу к завтраку и предложит пакетик с наркотой.

– Столик уже накрыт – продолжал тараторить паренек – Вещи и оружие можете оставить здесь на любом из крюков. Присмотрят. У нас в Скайбубс ничего не пропадет, уверяю вас. Но если не желаете – прошу пройти так. Вас велено не заставлять.

– Почему же? – улыбнулся я – Оставим. Дедушки приглядят. Душ принять где можно?

– Вот тут – неприметный парнишка указал на еще более неприметные три узкие двери в паучьей «гардеробной».

– Ближайший торгмат далеко? – поинтересовалась Йорка.

– На лифте – пара минут вверх – ответил служащий, благоразумно не ставший уточнять чего именно желает прикупить грязная и потная девушка, запятнанная зеленой и красной кровью – Однако я могу пригласить кое-кого. Славную паучиху торгующую разным. Цены приемлемы – наценка не выше десяти процентов.

– Зови – решила Йорка и уселась на скамью, явно решив отложив принятие душа.

А мы откладывать не стали. Не то чтобы я прямо чесался от грязи – мною двигало любопытство. Гардеробная – самодельная. Видно, что ее сваривали по частям из различных по форме и размеру стальных листов, труб и арматуры. Сделано качественно. Но это самострой. А душевые?

Скинув снаряжение и одежду, развешав все на двух крюках, остался в трусах и подошел к двери. И стало ясно – душевые тоже самодельные. Дверь не открылась сама и на ней красовалась небольшая ручка.

– Лови! – старый паук махнул клешней, и я едва успел поднять метко пущенный кубик.

Принюхался. Мыло. Едва заметный цветочный запах. Старый паук ощерил редкие желтые клыки:

– Из гоблинских сучьих жирных жоп сварено.

– Прямо мое любимое – растроганно улыбнулся я и дернул дверь.

Достаточно просторная кабина. Сталь вокруг. Под ногами решетка – и я вот вообще не удивился, увидев под ногами крыши Дренажтауна. У дальней от двери стены самодельный стальной унитаз. Над головой раструб душа, свисает тросик с гайкой на конце. Дернул… и мне на голову обрушился щедрый поток теплой воды. Ясно…

Что ясно?

Что пауки не только ссут на темя городских жителей. Они еще и моются прямо над ними.

И что делать? Проявить моральные принципы? А то я как раз ощутил позывы организма требующего срочно освободить место в кишечнике, раз уж намечается сытная и вкусная жрачка.

Отключив душ, я почесал мокрый затылок, поглядел под ноги и, пожав плечами, уселся на мокрую сталь унитаза. Что решат мои жалкие отходы против тонн вечного дерьмопада, что обрушивается на Дренажтаун?

Вот я и приобщился к обществу тех, кто срет и ссыт на головы нижних слоев социума. И что? Меня уже можно приобщать к элите общества?

И что же это за бред такой? Чей это шизофренический бред такой?

Грязный гоблин ссыт на небесах и смывает с хари зеленую кровь. Все это льется на зонтик изящно ступающей в высоких гэта красивой гейши спешащей по мрачным улицам Дренажтауна; проходит сквозь пальцы цедящих вонючую жижу хтоников выискивающих почву для могил кладбища Шартрез; оседает взвесью на линзах защитных очков усталой сукки вышедшей из Гнойки в надежде соблазнить видом увядшей голой красоты в прозрачном дождевике какого-нибудь работяг; падает на голую спину пытающего ползти плачущего червя, что сегодня лишился последней конечности…

Что не так с этим гребанным миром?

Или все так? Может это со мной что-то не так раз я считаю это неправильным, тогда как остальные просто живут и принимают это как должное?

Может мне стоить прекратить думать о судьбе мира пока сижу на мокром стальном унитазе, подпирая подбородок окровавленным кулаком, глядя свысока на город под ногами?

Отмоюсь лучше хорошенько и погляжу чем героев Клоаки и Зловонки собрались потчевать пауки за ужином…

Глава четвертая

– Здесь супер! Супер! – обжигаясь, шипя через слово, обливаясь зеленой слюной, заявила мне Йорка, заодно оросив щеку сидящего рядом Баском сложной смесью из съеденного ей только что основного блюда и многочисленнейших закусок.

За спиной неугомонной напарницы громоздилась целая куча непонятных свертков и сверточков, упакованных так бережно, что не угадать содержимое.

– Жить надо здесь! – припечатала Йорка, с огромным трудом проглотив содержимое набитого рта. На секунду мне показалось, что я буквально вижу прокатывающийся по ее мокрому от испарины раздувшемуся горлу комок – Лопнуть и сдохнуть! Они живут как трахнутые короли! Они тут жируют! Жируют! Вот она жизнь!

Неспеша прожевав, я хмыкнул и нацепил на вилку крохотный кусочек особо привлекшего меня угощения – доедал пятую солидную порцию и собирался попросить еще. По лицу обильно стекал пот, нос терзали ароматы, горло горело от невероятно острой еды, глаза жгло, а в ушах что-то потрескивало. Как сейчас себя чувствовал желудок я не знал – его завалило едой, и он обреченно затих как раздавленный, медленно истекая желудочным соком. Несварения я не боялся. Я гоблин. Переварю.

– Я восхищаюсь этими многолапыми суками! – не могла уняться Йорка, подвигая к себе огромное блюдо, но смотря при этом через плечо – проверяя, не сперли ли накупленное. Разумное наследство Окраины…

В столовой помимо нас насыщалось не меньше пятнадцати пауков. Усталые, вернее измотанные, а еще вернее – истраханные непосильной работой – они, уперев локти в столы, неспешно, но жадно жрали, а их мрачные лица говорили о многом. И в том числе о главном – не давайте повод. Ведь мы настолько задолбались, что дай малейший повод – и огребете по полной.

Поэтому я ничуть не удивился, когда из-за ближайшего столика поднялось два дюжих и временно неполнолапых паука, которые, грозно разведя руки и будто специально косолапя, шагнули к нам, нацелившись на Йорку – пославшую в пространство восхищенное «суки многолапые». От стены отлип худощавый и неприметный парнишка, местный служитель, успевший организовать для нас немалое. Но он не успел подскочить к решившим разобраться паукам – Рэк приподнял от стола оскаленную и перепачканную зеленым харю, смерил шагающих презрительным взглядом и злобно захрипел:

– Что такое, сучки? Обидели слова нашей подружки, и вы решили устроить тут бабью потасовку? А свой сучий маникюр подровнять не забыли, дешевки? – в лапе орка опасно сверкнуло лезвие ножа – один из наших страшно выглядящих свиноколов – Губки подмазали? Ну, суки обидчивые?! Че замерли? Шагай сюда, хрень небесная! Кишки выпущу, с-сук-ки!

Пауки явно были не прочь смахнуться на кулаках. Можно и коленом по зубам. И головой о полированный метал столешницы. Были готовы и предложить такое и получить в ответ. Но только-только поевшим пузом на острую сталь…

– Нож убери – предложил паук постарше.

– Нахрен свалите и не мешайте гостье восхищаться – столь же спокойно предложил я и легко выдержал оценивающий взгляд.

– А если я тебе предложу ответить за слова своей сучки? Один на один? – голос явно не привыкшего сдавать назад паука зазвенел металлом. Жиденько так. Будто струя мочи звенит по тонкому листу жести.

– А если я предложу тебе прямо сейчас отрезать себе язык, засунуть его себе в задницу и, ритмично дергая жирной жопой, уйти танцующей походкой в небо, пообещав, что не стану догонять и ломать тебе долбаный хребет? Разве не щедро с моей стороны?

– Ты кто млять такой? Я Фрез Варщик! Паук!

– Обычный гоблин – лениво ответил я, опуская глаза к остывающей еде – Свали, упырок. Ты ведь вроде в паре мест даже похож на мужика. Если не станешь цепляться к бабьим словам – станешь похож еще сильнее. Подумай.

– Сейчас я схожу за лапами – усмехнулся паук – Оденусь, застегну все карабины и липучки. Прихвачу свой любимый и отменно наточенный трахальщик гоблинов и вернусь. Ты подожди, гоблин насрать мне как там твое сраное имя.

– Его сраное имя – Оди – вставил незаметно подошедший – незаметно для пауков – служитель – Он убил Тролса и Понта Сердцееда. А с ним его команда – они вчетвером зачистили Зловонку, спустив по дерьму столько трупов, что желоб забило нахрен. Да ты прямо смельчак, Фрез! Я ведь правильно услышал – ты бросаешь гоблину паучий вызов? Сцепка?! Объявляешь сцепку до смерти? Озвучь как следует.

– Э… – сказал паук.

– Да вроде да – продолжил служитель и, неожиданно хлопнув в ладони трижды, сцепил пальцы и поднял сцепленные ладони над головой – Фрез Варщик объявил Сцепку гоблину Оди! Слышали пауки?! Сцепку до смерти!

– Нет! – звук дребезжащего металла бесследно исчез из голоса паука – Не объявлял! Я… я…

– Он просто хотел показать гостю свои лапы и оружие! – помог его друг и, схватив Фреза за плечо, потащил обратно к столу – Его неправильно поняли. Пауки! Никто не хочет крови! Фрез просто хотел похвалиться! Бригада Небесных Трудяг не ищет ссор, вы нас знаете! А Фрез не желает никому зла – и это вы тоже знаете!

По столовой прокатился легкий гул согласия.

– Он просто хотел показать им свои лапы и оружие… – повторил паук, усаживая приятеля за стол – С нас две бутылки лучшего здешнего пойла! Угощаем наших гостей от души! Без обид!

– Вопрос исчерпан? – глянул на меня служитель – Он угрожал лапами. У нас это серьезно.

Отметив новую информацию в памяти – а сказано было немало интересного – я лениво взмахнул рукой:

– Никаких претензий. Всем приятного аппетита.

– Лапы он показать хотел – громко проворчал Рэк – Хорошо не жопу голую – вот бы мы насторожились.

– Все равно здесь здорово! – вернулась в беседу Йорка и плеснула себе и Баску пятьдесят грамм паучьей бормотухи – Эй! Фрез трахальщик! Ты живешь в хорошем месте, придурок тупой! Радуйся! Молодец!

– Э… спасибо… – поблагодарил внезапно улыбнувшийся паук и я с удивлением увидел, что его щеки налились румянцем. Эк его проняло…

Хотя нельзя отрицать, что Йорка, подкачавшаяся, убравшая болезненную худобу, выпрямившаяся, с сияющими глазами и распущенными волосами выглядела как прекрасный цветок в этой стальной помойке. Да и оделась – вернее с удовольствием разделась – в еще более миниатюрные шортики, узкий топик, кеды на босу ногу и тонкий желтый браслетик.

– Ой – вздохнул Баск, разжимая руку и роняя на стол шило – Задрали вы все. Йорка! Чавкай дальше. И мне дай поесть спокойно.

Голос слепого зомби – уже почти слепого – звучал абсолютно спокойно. Никакой фальши. Он на самом деле спокойно ждал разведки и был готов вступить в дело при нужде. Но тут нет ничего удивительного – Баск прошел жесткую школу выживания на Окраине вслепую. Мы как раз собирались в ближайшее время найти и щедро отблагодарить одну суку, из-за которой это все и случилось…

Раздумывая о том, осталось ли в желудке еще хоть немного свободного места, я уже было решил, что эта короткая и бессмысленная потасовка не будет иметь каких-либо последствий. Да и с чего? Усталые работяги тоже право имеют – порычать, оскалить мелкие кривые клыки, дать понять, что и они что-то чувствуют. Да и пусть себе.

Но я ошибся.

Последствия были и проявились спустя минут пять после потасовки – в столовую зашла небольшая группа торжественно выглядящих пауков. Все бы ничего – может пожрать заскочили – но впередиидущий бережно нес перед собой стальной сверкающий ларец. Я заинтересовано наблюдал за происходящим и сразу допер, что это как-то связано с нами – больно уж красноречивые взгляды на нас бросались. Группа опрятных пауков уселась за свободный столик и зашушукалась. Взгляды в нашу сторону участились. А это раздражает – я тут неторопливо жую и пью, наслаждаюсь, а на меня издалека давление безмолвное оказывается – сколько можно жрать, гоблин ты тупой? Хватит уже! Завали чавкалку!

Не выдержав, приподнялся и, с вежливой улыбкой поинтересовался:

– Вы не к нам?

– К вам! – подскочил паук неопределенных лет и, демонстративно показывая пустые лапы, подошел ближе, остановившись шагах в трех, дав себя рассмотреть.

Подтянутый. Моложавый. Ему может быть как сорок так и пятьдесят. Что поразительно – на нем белоснежная рубашка, а на нагрудном кармане красная эмблема – паук оплетающий лапами большую закрытую книгу шестью лапами, твердо стоящий при этом человечьими ногами на чьем-то чуть сплющенном трупе. Как много тут всего… верхняя часть от насекомого, иззубренные жвала нависают над фолиантом, когтистые и шипастые лапы держат книгу крепко, мощные ноги в рабочих ботинках попирают раздавленный труп в луже крови. Что это за эмблема может быть?

Догадавшись, я щелкнул пальцами:

– Вы из фонда переписи гоблинского населения?

Поняв шутку, паук широко улыбнулся:

– К сожалению нет. Мы из ПауПам.

– Откуда? – удивленно спросил Баск.

– Паутина Памяти – терпеливо повторил паук – Мы те, кто ведет мировую хронику, запечатлевая в ней памятные события, записывая имена вождей, злодеев и героев. Несколько минут назад нам сказали, что в Скайбубс обедают те самые знаменитые жители Окраины, что совершили немало подвигов. И мы тут же поспешили сюда.

– Угу… – кивнул я – И?

– И у нас есть небольшая и все еще работающая реликвия. Фотоаппарат. Моментальная фотография.

– Пленочный? – прищурился я, пытаясь вычленить из памяти хоть что-то.

Я знал, что такое фотография. Кусок пластика с изображением. Поэтому медленно кивнул, лихорадочно соображая, какие интересные перспективы это передо мной открывает. Паук тем временем продолжал:

– Мы старательно записываем все значимые события.

– И давно записываете?

– К-хм… я занял свое место два года назад. До этого фотоаппарат использовался редко, а некоторое время вообще считался утерянным, пока не был найден в пожитках сдохшей старой паучихи Кошщары. Вот уже как два года мы стараемся вести хронику.

– Два года – скривился я, не скрывая разочарования.

– Но фотографии делаются уже много десятилетий.

– Откуда фотоаппарат?

– Он был найден случайно. В одном из трубном засоре – по сути, большой контейнер с фотоаппаратом, запасом запасных частей и расходными материалами и послужил причиной засора. Чудо случайно явившееся в наш засранный и холодный, но такой родной мир.

– Контейнер не промок?

– Ни капли дерьма! – какой-то коротышка вякнул так радостно, будто сам все видел.

– Ни капли – подтвердил главный.

– Присаживайтесь – указал я на скамью перед нами, не забыв при этом о широкой приветливой улыбке.

Тот не стал спорить и уселся. Остальные остались за своим столиком. Только коротышка встал за плечом главного. Верный ассистент, что коротко выслушал пожелание босса и тут же метнулся к служителю.

– Чудо – повторил паук, чтобы возобновить разговор.

Хмыкнув, я проворчал:

– В трубе был найден тщательно закрытый герметизированный контейнер с фотоаппаратом, запасными частями и расходными материалами. Если ты считаешь это случайностью или чудом – ты просто тупорылый упырок в чистой рубашке.

– Глупо строить теории – их не подтвердить – спокойно ответил паук, доказывая, что обладает умом и терпением.

– Так что вы хотите от нас?

– Рассказ о событиях в Клоаке и Зловонке. И разрешение сделать с вами фото. Групповое.

– Для вашей хроники?

– Да. Ваши имена войдут в историю.

– И что мы получим взамен? – продолжил я.

– Ваши имена…

– Да насрать мне – поморщился я.

– К-хм… ну… а что бы вы хотели?

– Увидеть фотографии – тут же ответил я – Все до единой.

Паук облегченно заулыбался:

– Да мы их всем показываем! Будем только рады!

– Все до единой – повторил я с нажимом.

Улыбка паука чуть поблекла:

– Некоторые из фото мы храним. Это исторические документы. Но показывать их…

– На фото запечатлены те секреты пауков, что могут повредить вам?

– Конечно нет. Речь о очень старых фотографиях.

– Отлично. Так я могу их увидеть? Прямо здесь? Взамен же получите от нас подробный рассказ со смачными кровавыми деталями. И групповое улыбающееся фото.

– Вполне приемлемо. Предупрежу сразу – фото мы делаем редко. И когда это случается – в кадр постараются попасть все, кто сможет влезть. А фото делаем с максимального расстояния – лишь бы лица можно было различить. Поймите правильно – это шанс запечатлеть свои лица для потомков.

Ну да – в стальном мире нет возможности запечатлеть свой внешний облик.

– Не проблема – кивнул я – Несите фото! Все до единой.

– Конечно.

– А вот они – я поочередно ткнул пальцем в Йорку и Баска, что наконец-то насытились – С радостью расскажут все детали нашего похода в Стылую Клоаку.