Текст книги "Ракета и Грут спасают Вселенную"

Глава шестая. А в это время… (Сорока тремя минутами ранее на Альфе Центавра)

Окна штаб-квартиры правления корпорации «Таймли», каждое площадью квадратный километр, выходили на ритуальные династические дворцы, вырубленные искусными резчиками прямо в леднике Гон-Кет. Вся эта синева и белизна являла собой совершенно сногсшибательный вид. Особенную изюминку придавало то, что штаб-квартира «Таймли» располагалась на главном материке Альфы Центавра, а ледник Гон-Кет находился на южном полюсе планеты Хала, родины кри.

– Может, сменим пейзаж за окном? – предложил старший вице-президент отдела особых проектов Одус Хэнксчамп, занимавший место во главе стола заседаний. – Как-то мне прохладно, а нам еще два пункта повестки дня обсуждать.

За огромным столом заседаний расположилось более сотни директоров, глав департаментов, вице-президентов и их заместителей. Все они дружно закивали и, поежившись, подтянули повыше воротнички одинаковых полосатых пиджаков, чтобы показать, что им тоже холодно. На самом деле холодно им не было, но никто не хотел возражать старшему вице-президенту по особым проектам Одусу Хэнксчампу.

– Миссис Мэнтлстрик, могу я вас попросить? – сказал Хэнксчамп.

– Конечно, сэр, – ответила миссис Мэнтлстрик, престарелая, чопорная секретарша Хэнксчампа.

Она поправила на носу очки в роговой оправе, чтобы лучше видеть кнопки активаторного жезла, и махнула жезлом в сторону окна. Через секунду сияющий ледник Гон-Кет исчез в вихре пикселей, и за окном возник унылый, блеклый пейзаж Альфы Центавра. Еще через секунду присутствующих озарил теплый золотистый свет, и снаружи появились песчаные мавзолеи Калофсуса, расположенные на пустынной пятой луне Спартакса – омываемые лучами зловещей красной звезды полуразрушенные здания, более древние, чем само время.

– Вот так-то лучше, – кивнул Хэнксчамп. – Что ж, переходим к пункту сто шестьдесят два: «Отчет о производстве питьевых контейнеров». Грантгрилл, вам слово.

– Научно-производственный отдел усердно трудится над этим вопросом, – начал родившийся на планете Каликлаки старший заместитель директора производственного отдела Арнок Грантгрилл, с помощью активаторного жезла заставляя появиться над столом голограмму. – Как известно, «Таймли» – ведущая корпорация в области инновационного производства, и все наши продукты оптимизированы для максимального соответствия рыночным условиям. Это ключевой аспект нашей философии. Мы стремимся облегчить жизнь наших покупателей и устранить все неудобства, вызванные ежедневным сосуществованием с продуктами синергетических решенизирований.

– Да-да, – поддакнули некоторые из присутствующих.

– Как вы можете видеть на графике, – продолжил Грантгрилл, – в ходе рыночных исследований была выявлена ключевая проблема, связанная с питьевыми контейнерами.

– Ближе к делу, Грантгрилл, – нетерпеливо сказал Хэнксчамп. – Мы уже три часа заседаем.

– Конечно, сэр, – Грантгрилл издал нервный, искусственный смешок из серии «надо порадовать босса».

Его антенны задрожали, он поправил галстук и с трудом удержался от типичного для каликлакийцев прищелкивания языком. Этот звук всех раздражал, и Грантгрилл потратил кучу денег и времени на занятия с логопедом, дабы избавиться от этой привычки, но та все равно проявлялась, когда он нервничал.

– Подробные рыночные исследования показали, что большинство напитков неустойчивы к термическому воздействию.

– Неустойчивы к термическому воздействию?

– Именно, сэр.

– И что это значит?

– Обычно они бывают горячими.

– Это точно? – недоверчиво спросил Хэнксчамп.

Грантгрилл уверенно улыбнулся.

– Точнее некуда, – гордо объявил он. – Исследования проводились девятнадцать лет в двенадцати секторах и затронули восемьдесят два миллиарда потребителей.

Хэнксчамп кивнул.

– Понятно, – сказал он. – Раз напитки горячие, то и питьевые контейнеры нагреваются?

– Совершенно верно, сэр.

– И становятся неустойчивы к термическому воздействию?

– В точку, сэр.

– И это приводит?..

– К неприятным инцидентам с руками, – печально сообщил Грантгрилл, – а также к обвариванию, повреждению манжет и в некоторых случаях – к проливанию.

Сотрудники за столом сокрушенно покачали головами. Кого-то в отделе производства питьевых контейнеров ждало увольнение, и все были рады, что они сейчас не на его месте.

– Что ж, Грантгрилл, – вздохнул Хэнксчамп, – ситуация неприятная, но у вас, должно быть, есть и хорошие новости? Давайте, порадуйте меня!

Грантгрилл позволил себе триумфально улыбнуться.

– Научно-производственный отдел потратил десятилетие на разработку этого маленького чуда, – с гордостью сказал он. – Взгляните, по-моему, это обалденно!

Он включил новую голограмму, на которой оказался какой-то чертеж.

– Что это за дрань? – спросил Хэнксчамп.

– Отдел маркетинга еще придумывает название, – ответил сияющий Грантгрилл, – но пока мы называем это дугой облегчения хватки.

– Ну-ка поподробнее, Грантгрилл.

– Сэр, смотрите. Дуга встраивается сбоку питьевого контейнера. Пальцы, щупальца и ложноножки с легкостью могут обхватить дугу, что поможет поднимать и опускать контейнер, а также проводить с ним любые другие действия, не причиняя неудобств для рук и без риска получить ожоги.

Повисла длительная пауза.

– Гениально, – выдохнул Хэнксчамп. – Это, драть его, гениально.

Грантгрилл покраснел… а точнее, в отношении представителя его расы правильнее будет сказать, позеленел от смущения.

– Браво всем сотрудникам научно-производственного отдела. Грантгрилл, поздравьте каждого от моего имени.

– Спасибо, сэр.

Хэнксчамп на мгновение задумался.

– Хотя постойте… должны же быть какие-то недостатки? Сколько придется потратить на реализацию этого проекта?

– Сэр, в этом-то и прелесть, – сказал Грантгрилл. – На исследования рынка было затрачено меньше шесть миллиардов. Разработка обошлась менее чем в восемь. По нашим подсчетам, на модернизацию производства питьевых контейнеров под новый стандарт уйдет еще шестнадцать, а на рекламную кампанию – не более ста восьмидесяти миллиардов. Одним словом, мы настолько хорошо вписываемся в бюджет, что это просто невероятно.

Хэнксчамп откинулся в кресле.

– Великолепно, – заявил он. – Мне так нравится этот проект, что я хочу жениться на нем и завести с ним детей. Это истинный продукт синергетического решения, благодаря которым «Таймли» остается ведущей галактической корпорацией.

Он окинул взглядом стол заседаний. Все присутствующие поняли, что пришла пора для «охов» и «ахов».

– Ну же, коллеги, – обратился к ним Хэнксчамп. – Где же ваши предложения, идеи, комментарии? Что вы об этом думаете?

– Как вы и сказали, это гениально, – подтвердил м’ндавианин Блинт Уивверс, глава юридического отдела.

– Мне нравится простота этого решения, – высказался скрулл Следли Рарнак, руководитель отдела рекламы. – Удивительно, что никто не додумался до такого раньше.

– У меня нет слов, – заявила главный бухгалтер отдела особых проектов Пама Харнон, знойная синекожая кри. – Только мурашки по коже бегают из-за дефицита бюджета, но идея просто гениальна. Прекрасно, что нам удалось выявить ранее неизвестные потребительские потребности и задавить проблему в зародыше.

– Не знаю, как озвучить свои мысли, – начал Хомус Стэплбант, младший старший вице-директор отдела распределения обязанностей, – но если… если…

– Стэплбант, ты же не Наблюдатель, – поторопил его Хэнксчамп. – Выкладывай.

– Что если наш целевой покупатель захочет провести манипуляции с питьевым контейнером с другой стороны?

– Что ты имеешь в виду? – вытянул шею Хэнксчамп.

– Гмм, ладно, – продолжил Стэплбант. – Коллеги, следите, чтобы я не сбился. На чертеже видно, что дуга облегчения хватки располагается с правой стороны питьевого контейнера.

– Это лишь образец, – буркнул Грантгрилл.

– Хорошо, хорошо, – смягчился Стэплбант. – Но только подумайте: что, если клиент захочет взяться за контейнер левой конечностью? Дуга ведь окажется на противоположной стороне!

– Вот дрань, – вздохнул Хэнксчамп, осознав правоту замечания.

– Мы и это продумали, – сказал Грантгрилл, метнув испепеляющий взгляд на Стэплбанта.

Он покрутил свой активаторный жезл, и чертеж тоже начал медленно поворачиваться.

– Было сложно, но мы справились. Видите? Питьевой контейнер можно поворачивать!

– Обалдеть, это же потрясающе! – воскликнул Рарнак.

– Поворачивать? – переспросил Стэплбант, слегка поникнув и склонив громоздкую голову набок, чтобы лучше рассмотреть голограмму. – Думаю, это возможно, но… мысли вслух, ничего более – может, лучше будет приделать дугу с двух сторон?

– Можно, но это *щелк* удвоит расходы, – дрожащим голосом проговорил Грантгрилл.

– Мы не можем пойти на такой шаг, – сказал Хэнксчамп. – Дуга будет одна. Если будет возможность, мы сопроводим коробки с питьевыми контейнерами иллюстрированной инструкцией о том, как поворачивать контейнер.

Все собравшиеся за столом согласно кивнули.

– Хорошо, – подытожил Хэнксчамп. – Вопрос решен. Миссис Мэнтлстрик, вы все записали?

Престарелая секретарша сверилась с записями.

– Думаю, да, сэр, – сказала она. – Сейчас еще разок пробегу глазами… так, изобрели ручку… да, все точно.

– Превосходно, – подытожил Хэнксчамп. – Переходим к последнему пункту повестки дня. Постойте, это же Проект шесть-один-шесть. Доступ только у старших сотрудников, поэтому все остальные свободны. Благодарю за плодотворную работу.

Пробормотав ответные любезности, большинство присутствующих собрали свои бумаги и потянулись к выходам. Те, кто присутствовал на встрече виртуально, исчезли во вспышках света. Кто-то попросту телепортировался.

– Сэр, можем приступать, – объявила миссис Мэнтлстрик.

Кроме нее и Хэнксчампа в помещении остались лишь шестеро: Рарнак, Пама Харнон, Грантгрилл, Уивверс, суровый з’нокс Зорб Зорбукс – глава службы безопасности отдела особых проектов, и Алландра Мерамати – элегантная ши́арская аристократка, руководящая отделом исполнительного исполнения.

– Пожалуйста, включите завесу тайны, – попросил Хэнксчамп.

Миссис Мэнтлстрик выполнила поручение. Взмах жезлом, и зал заседаний оказался окружен звуконепроницаемым барьером, сгенерированным с помощью миниатюрной черной дыры, установленной в подвале штаб-квартиры «Таймли». Снаружи никто и ничто не могли слышать и видеть их, или как-либо участвовать в происходящем.

Хэнксчамп поднялся и окинул взглядом древние мавзолеи Калофсуса.

– Шесть-один-шесть, – произнес он. – Важная штука. Единственная в своем роде. Шесть-один-шесть. Наша золотая жила. Все остальное – ерунда. Уверяю, этот проект обеспечит экономическую мощь «Таймли» на миллион лет вперед. Рынок перестанет колебаться. Мы будем на нем доминировать. Наступит новая эра, ознаменованная падением великих империй и цивилизаций. Останутся лишь мегакорпорации, и они будут всем заправлять. Друзья, будущее – за мегакорпорациями. Корпорации куда могущественнее, стабильнее и устойчивее, чем любой драный народ. А впереди всех, во главе рынка – «Таймли».

Хэнксчамп обернулся и посмотрел на коллег.

– Все будет прекрасно, восхитительно, – сказал он с грустью в голосе и помрачнел. – Но что за дрань, проект тянется дольше, чем война между кри и скруллами. Без обид.

– Никаких обид, – сказал Рарнак.

– В буквальном смысле, – добавила Пама Харнон.

– Как идет работа над ядром данных? – спросил Хэнксчамп.

– Расшифровка завершена на восемьдесят семь процентов, – ответила Мерамати, – из чего следует, что в наших руках восемьдесят семь процентов всех существующих истин.

– Леди, оставьте эту чепуху, – отмахнулся Хэнксчамп. – Может, вы еще поскачете и в ладоши похлопаете, как те последователи Церкви Вселенской Истины?

– Прошу прощения, сэр, – извинилась Мерамати, но изящный хохолок перьев на ее голове слегка распушился.

– Хватит нам восьмидесяти семи процентов? – спросил Хэнксчамп.

Грантгрилл отрицательно помотал головой.

– Стопроцентный результат, вероятно, недостижим, – проговорил он, – но мы считаем, что девяносто шести будет достаточно.

– И чего вы возитесь? Я думал, ригельский способ решения ускорит работу.

– Он и ускорил, – заметила Мерамати. – Изначально на завершение Проекта шесть-один-шесть отводилось три тысячелетия. Ригельский способ решения сократил срок до шести лет. Мне кажется, это значительный прогресс.

Хэнксчамп кивнул.

– Долго еще до окончания работы?

– Есть небольшое препятствие, – ответил Зорб Зорбукс. – Нам не хватает одного регистратора, в котором хранится нужная нам информация о процентном соотношении данных.

– И куда подевался этот регистратор?

– Сбежал, сэр.

Хэнксчамп нахмурился.

– Так найдите другого.

– Сэр, все не так просто, – сказал Зорб Зорбукс. – Беглый регистратор осуществлял наблюдение за ядром, когда то было перепрограммировано. Он знает абсолютно все, дальше больше, чем сам осознает. Нельзя просто так бросить столь ценный источник информации, возможно, более полный, чем наше ядро данных. Его уникальные знания нужны нам, чтобы завершить работу над Проектом шесть-один-шесть, и нельзя допустить, чтобы он попал в чужие руки.

– Что, и уничтожить его нельзя? – вздохнул Хэнксчамп.

– Он представляет слишком большую ценность, – ответила Мерамати.

– Так придумайте что-нибудь! – воскликнул Хэнксчамп.

Зорб Зорбукс откашлялся.

– Сэр, для этого придется нарушить протокол, – тихо прорычал он. – Времени в обрез, и риск слишком велик. Прошу разрешения прибегнуть к услугам частного охотника за головами. У него нестандартные, но надежные методы, и он чрезвычайно талантлив. С поиском пропавшего регистратора справится без труда – главное, вынести оплату его услуг за статью расходов, а то акционеры взбунтуются.

– Не вижу никаких очевидных проблем, – заявила Пама Харнон.

– Тогда разрешаю. И кто этот наемник? – поинтересовался Хэнксчамп.

Зорб Зорбукс поднялся и взмахом активаторного жезла открыл дверь в соседнее помещение. Оттуда вышел некто высокий и встал перед собравшимися. Все тут же узнали обтекаемую, сложно устроенную броню галадорского косморыцаря, вот только этот рыцарь заметно отличался от своих легендарных собратьев в сияющих доспехах. Его броня была матово-черной и выщербленной во множестве сражений. На поясе – тяжелый бластер, волновой меч и нуллификатор. Вид у рыцаря был угрожающий, даже злобный. Невзирая на виртуальное жаркое солнце за окном, по спинам присутствующих пробежал холодок.

– Это Скиталец, – представил рыцаря Зорб Зорбукс, – в прошлом из Галадора.

– А теперь? – спросил Хэнксчамп.

– Почти всю жизнь я сражался во имя света, – прогудел косморыцарь сквозь передатчик похожего на капюшон шлема. – За Галадор, за правду. Я бился с Ужасными Духами и другим злом.

– И?

– Я страдал. Я потерял все, чем дорожил, включая саму веру.

– Каким образом?

– Я не стану об этом говорить, – ответил темный косморыцарь.

– Послушай, приятель, – Хэнксчамп обвел щупальцами комнату, – мы защищены инновационным звуконепроницаемым полем. Никто тебя не услышит.

– Вы услышите, – отрезал рыцарь.

– У Скитальца отличные рекомендации, – продолжил Зорб Зорбукс. – Он все делает чисто и гладко. Не надо лезть в его прошлое. Сейчас он бороздит просторы галактики и предоставляет свои исключительные услуги тем, кто больше заплатит. Я предлагаю нанять его для поисков пропавшего регистратора.

– И как он его найдет? – поинтересовалась Пама Харнон.

– Знаю способ, – буркнул рыцарь.

– Мы поможем ему в этом, – сказал Зорб Зорбукс. – Покажи им.

Скиталец медленно повернулся, и все увидели закрепленное на спине небольшое устройство с логотипом «Таймли».

– Эй! – воскликнул Грантгрилл. – Это же интерполирующий вставлятор! Тестовый образец, не прошедший требуемых испытаний! Откуда он у тебя?

– Нужда заставила, – совершенно серьезно ответил Зорб Зорбукс.

– И что эта штука делает? – спросил Уивверс.

– По сути, это – телепортирующее устройство, – объяснил Грантгрилл, – но работает оно на тахионных временных частицах. Встроенный экспериментальный мультифазовый генератор предназначения при включении рассчитывает причинно-следственную природу реальности, определяет пространственные переходы Вселенной, наиболее удовлетворяющие сюжетным задачам, и переносит пользователя…

– Куда? – нетерпеливо перебил Хэнксчамп.

– Сэр, – вздохнул Грантгрилл, – в теории, в ту точку пространства и времени, что наилучшим образом отвечает драматическим поворотам сюжета. Устройство рассматривает события во Вселенной как повествование и направляет пользователя туда, где он лучше всего может повлиять на ход этого повествования. По крайней мере, такова задумка. Этот прибор разрабатывали в отделе развлечений, но после того, как выяснилось, что он заканчивает фильмы и видеопостановки еще до их начала, проект заморозили. Устройство не тестировалось в полевых условиях и может нарушить причинно-следственные связи реальности. Оно *щелк* опасно!

– Я не боюсь, – снова повернулся к ним Скиталец.

– Выходит, эта хреновина отправит этого чувака к регистратору только потому, что это добавит драматизма повествованию?

– Возможно, – ответил Грантгрилл. – В теории, прибор накапливает повествовательную энергию, читает Вселенную как неразрывную программу и вставляет пользователя в наиболее соответствующий драматическим потребностям момент. А на практике, *щелк*, он может разорвать Вселенную на причинно-следственном уровне.

Хэнксчамп задумался.

– Даю добро, – проговорил он наконец.

Косморыцарь легонько кивнул.

– Гонорар тоже одобряю, каким бы он ни был, – обратился Хэнксчамп к Харнон. – Пусть отправляется и вернет нам регистратора.

Косморыцарь снова кивнул и включил устройство. Его окутал сияющий ореол, и в воздухе запахло поворотами сюжета и неожиданными развязками с легким привкусом переворачиваемых страниц.

В следующее мгновение рыцарь исчез.

– Отлично. Вы все молодцы, – Хэнксчамп уселся в кресло.

Он крутанулся и с улыбкой взглянул в окно.

– Мне кажется, или становится жарковато?

Глава седьмая. Режим рассказчика восстановлен

Я люблю космос. Дальний космос. Я провел в космосе бóльшую часть моей жизни, путешествуя туда-сюда по указанию создавших меня ригельских поселенцев. Разумеется, мой верный читатель, мне приходилось и подолгу оставаться на одном месте, ведя наблюдения и записывая данные о местах моего пребывания, но наибольшее удовлетворение я находил в путешествиях.

Сколько времени я провел в пути! Сколько времени я провел в черной, освещенной звездами пустоте огромных вращающихся галактик! Иногда я десятилетиями путешествовал в одиночестве, молча, слыша лишь жужжание нейтрино-частиц, сквозь которые плыло мое тело. Во время перемещения мне было нечем занять себя, кроме рисования звездных карт, постановки навигационных ориентиров и наблюдения за тем, как молодые и старые звезды меняют цвет. Поэтому я думал. Про себя. Это было время самосозерцания и поиска. Теперь я снова в космосе, на борту маленького гиперпространственного грузовичка, принадлежащего Ракете и Груту, и мы летим на сверхсветовой скорости прочь от сложностей и неприятностей, случившихся на Ксарте-3. С такой же скоростью – пусть и лишь временно – остаются позади мои собственные проблемы. Кругом тишина, только двигатели урчат под палубой. Снаружи ледяной космос, холодные звезды и далекое сияние. Покой и одиночество. Самое время отдохнуть.

Я нахожу минутку, чтобы порыться в банках памяти и практических отчетах в поисках хотя бы намека на то, почему происходит то, что происходит. Как выясняется, в моей памяти много белых пятен, лакун. Я загружен информацией приблизительно на восемьдесят три процента, и с обращением к этим данным проблем не возникает. Например, я легко могу разложить по полочкам структуру криминального мира планеты Крул. Могу перечислить все, что построила за свою историю корпорация «Трайплэнет Металс» (по чистой случайности в списке окажется и наш гиперпространственный грузовик). Могу рассказать, почему выражение «клянусь костьми Тригона» популярно в одной галактике и неизвестно в другой. Могу детально описать восход солнца на Чандиларе и погоду, сопровождающую его в разное время года. Могу назвать природные особенности закатов на Адринаксе. Могу зачесть своды законов тысячи восьмисот наций, включая невероятно запутанный законодательный кодекс Корпуса Новы Ксандара. Могу показать, как ухаживать за кимеллианским прыгунчиком, назвать лучший способ псионической защиты от Кт’кн и научить произносить «горько!» по-кодабакски.

В целом, в моей черепной коробке множество данных, из которых можно было бы составить не одну энциклопедию. Я владею знаниями из любых областей, как общих, так и конкретных. Вот взять эту твою «Википедию», которой ты наверняка очень гордишься, используешь для работы, выполнения домашних заданий или подготовки к выступлениям. Для созданной примитивными докосмическими формы жизни эта энциклопедия весьма подробна.

Так вот, представь, если можешь – нет, ты не можешь, но все равно попробуй представить, что у тебя есть доступ к «википедиям» девяноста шести тысяч цивилизаций, включая информацию, которую они и сами о себе не знают, но которую терпеливо изучил я. Представь, что вся эта информация в любой момент доступна у тебя в голове (ни отказа в доступе, ни, как это там называется, проблем с подключением к сети?). Представь все это в своей голове. Представь, что знаешь очень-очень много абсолютно обо всем.

Ну как, представил?

Ладно, попытка засчитана.

А теперь представь, что среди всей этой информации – лакуны. Вещи, которых ты не знаешь, или знаешь, но не понимаешь. Представь, что ты знаешь все почти обо всем, кроме причин, по которым ты это знаешь.

Представь пробелы.

Пробелы меня пугают. Я боюсь не знать, боюсь путаницы, упущений, нарушений в моей механически точной памяти, из-за которых я теряю связи между вещами, которые должен знать.

Я знаю, что знаю вещи, к которым не могу подключиться и оценить. Я знаю, что знаю вещи, которых не помню. Это тяжелая ноша, мой дорогой, милый читатель, мой новый друг. Это обуза.

Я не знаю, почему за мной охотятся. Не знаю, почему меня преследуют бадуны. Не знаю, откуда взялся косморыцарь. Не знаю даже, какую могу представлять ценность, если не считать накопленной мной информации.

Я также не знаю, почему генетически модифицированный полумирский енотоид и древоподобная жизненная форма с изолированной планеты Икс столь добры ко мне. Они спасли меня от беды. Мне нечем подкрепить свою теорию, но смею предположить, что их мотивы могут быть далеки от альтруистических.

Возможно, они считают, что я стою денег.

– Ну, выкладывай, – обращается ко мне Ракета.

Корабль летит на автопилоте, так что енот откупорил бутылочку «холодненького» и уселся рядом со мной на койку позади кабины. Откинувшись назад, он разглядывает меня своими любопытными глазами-бусинами. Пугающе человеческие руки сжимают холодную бутылку пива.

– Похоже, ты был очень нужен бадунам, – говорит он. – Чего они от тебя хотели?

– Не знаю, – отвечаю я.

– Ну же, регистратор сто двадцать семь ригельского межгалактического исследовательского общества, не увиливай! – ухмыляется енот. – Как же тебе не знать? Ты же весь такой навороченный, инновационный, высокотехнологичный. Ходячая и говорящая энциклопедия. Неспроста же бадуны послали за тобой целый военный отряд Воинского Братства, да еще и на цивилизованную планету, рискуя сцепиться с Корпусом Новы, Люминалами и шут знает кем еще.

– Это правда, – говорю я еноту, – я ничего не знаю. Могу даже с уверенностью сказать, что знаю, что ничего не знаю. Вместо необходимой области знаний у меня зияет весьма тревожащий пробел. Пустое место.

– Гм-м, – задумывается енот.

Закончив калибровку автопилота, к нам присоединяется Грут. Он тоже прихватил бутылку «холодненького» и пачку игральных карт, которые начал раскладывать на столе.

– Эй, не время для скрулльского покера! – останавливает его Ракета.

Грут продолжает сдавать. Его древесные пальцы удивительно подвижны и ни в коей мере не пугающе человекоподобны.

Я моментально понимаю, как они расслабляются во время долгих межпространственных переходов. Они садятся за стол в каюте, играют в карты и пьют пиво. Я говорю «пьют», хотя ни один из них пока не сделал и глотка.

– Я есть Грут, – говорит Грут, закончив сдавать карты.

– Да, – отвечаю я, – эти пробелы очень меня беспокоят.

Грут кивает деревянной головой. Ракета настораживается.

– Подождите-ка, – говорит он, потирая нос тыльной стороной своей пугающе человеческой ладони. – До меня, блин, только что дошло – ты понимаешь, что он говорит?!

– Разумеется, – отвечаю я.

– И всегда понимал? – удивляется Ракета.

– Безусловно.

Он хмурится, хотя енотоидам это не идет.

– Но ведь… и в этом суть моего удивления, – говорит он, – практически всем кажется, что старина Грут постоянно говорит одно и то же.

– Я есть Грут, – кивает Грут.

– Вот-вот, именно это, – подтверждает Ракета.

– Неудивительно, – поясняю я. – Акустически все его слова воспринимаются именно так. Но это лишь звуковая часть, а за смысловую отвечает дыхание. Когда ветер шелестит в кронах деревьев, кажется, что звук всегда одинаков, но если прислушаться, становится понятно все его разнообразие.

– Ну-у, – протягивает Ракета.

– Ты же его понимаешь, – замечаю я.

Енот кивает.

– Но никто, кроме меня, не понимает, если не считать…

– Не считать кого?

– Безумного Максимуса. Он последний, кто утверждал, что понимает Грута, – отвечает Ракета.

– Весьма тревожно, – соглашаюсь я.

– Я есть Грут, – говорит Грут.

– Да не волнуйся ты, – в один голос отвечаем мы с Ракетой и переглядываемся.

– Регистратор, а ты умен, – говорит Ракета. – Или безумен. И то, и другое мне знакомо. Так что, старина Регистратор, давай разберемся. Что ты знаешь?

– Столько всего, что ты удивишься, – отвечаю я.

– Так удиви меня.

– С чего начать? Задай мне вопрос.

– Ага. Сейчас-сейчас. Где мы находимся?

– На гиперпространственном грузовом судне компактного класса производства корпорации «Трайплэнет Металс», модель «Быстроскок» второго поколения с кустарно модифицированным ступенчатым двигателем.

Енот кивает и делает глоток пива.

– Продолжай.

– С последнего техосмотра прошло девятнадцать недель. В генераторе что-то постукивает, и ты собирался это проверить. Регулировку периферийных устройств выполнял Грут, и поэтому вокруг смотровой панели двигателя осталась древесная пыль. Головки болтов блестят, их недавно меняли.

– А он хорош, – обращается Ракета к Груту.

– Я есть Грут, – одобряет Грут.

– Мы движемся на комфортной скорости в тридцать узлов быстрее света, – продолжаю я. – Температура воздуха в кабине девятнадцать градусов по земной шкале Цельсия. В палубных вентиляционных отверстиях катаются тридцать восемь использованных перерабатываемых контейнеров для жидкости.

– Это я их побросал. Постоянно обжигаюсь, – извиняется Ракета.

– Вы дали кораблю название «Белая полоска», потому что это одновременно и твоя отличительная черта – на хвосте, – и отсылка к тому, как выглядят звезды на высокой световой скорости.

– А это ты как узнал?

– Название написано шариковой ручкой слева от центральной навигационной панели.

– Ладно, ладно, что-нибудь еще?

– В шкафчике напротив лежит весьма непристойный номер журнала «Плейвид».

– Это не мой! – восклицает Ракета.

– Он весь заляпан твоими пугающе человеческими руками, – настаиваю я.

– Да я только статьи прочитал!

– Я есть Грут, – смеется Грут.

– Хорошо. Эти игральные карты, – обращаюсь я уже к Груту, – сувенирный набор, иллюстрированный изображениями представителей древесного мира. Изготовлен на Арборусе. Твоя любимица – дама червей, стройная, привлекательная березка, хотя девятка пик, пышный ясень, тебе тоже нравится.

– Я есть Грут! – восклицает Грут.

– Приятель, если тебе не нравится, нечего было спрашивать, – пришла очередь Ракеты смеяться.

– Ракета, ты пьешь «Пиво-Отливо» – твой любимый напиток после «тимоти», который тебе хватает ума не смешивать на борту корабля, выполняющего прыжок через гиперпространство. Грут пьет растительный раствор для полоскания рта. Он всегда пьет его, чтобы расслабиться.

– Я есть Грут.

– Точно. Тебе нравится послевкусие, понимаю.

– Как ты так быстро нас изучил? – спрашивает Ракета.

– Я регистратор, я для этого предназначен.

– Выходит, если ты чего-то не знаешь, то это серьезная проблема?

Енот вздыхает и смотрит на Грута.

– Ладно, приятель, возвращайся в кабину и возьми курс на Забвение.

– Я есть Грут.

– Да, я знаю, что делаю. Я даже обещаю улыбаться и терпеть драного Советского Лабрадора, пока мы там. У нашего нового друга куча всего в голове, включая то, чего он не знает. Во всей драной галактике не сыщешь никого, кто смог бы вернуть ему память надежнее, чем техногуру с Забвения.

Грут встает и идет в кабину.

Ракета смотрит на меня.

– Отправляемся на Забвение, – сообщает он мне. – У меня там знакомые, которые смогут тебе помочь и решить эту головоломку.

– Ты в чем-то сомневаешься? – спрашиваю я.

Енот кивает.

– Есть немного. Мы в бегах, за нами гонится космическая полиция. Забвение – независимая станция, и надо успеть туда прежде, чем нас обнаружат.

Грут вносит изменения в заданный курс. Грузовик «Белая полоска» с гулом поворачивает, двигатели натужно гудят. Спустя двадцать семь секунд в поле видимости появляются копы.

Корпус Новы преследует нас на большой скорости, сигналя прожекторами. Они грозят неприятностями любому, и неважно, соблюдаешь ты закон или нет.

– Драная дрань, дрань, дрань, – ругается Ракета.