Текст книги "Круче некуда"

Дэн Симмонс
Круче некуда

– Крутой, – сказал Проныра.

– Круче некуда, – добавил Чарли Бейтс.

Чарльз Диккенс, «Оливер Твист»

Глава 1

С тех пор как пуля угодила ему в голову, дела у Джо Курца шли до странности успешно. По правде сказать, это продолжалось несколько недель. Позднее он пришел к выводу, что Вселенная просто готовилась перераспределить баланс неприятностей за его счет. И за счет той женщины, которая оказалась рядом с ним, когда прозвучали выстрелы. Причем распределять в гораздо большем размере…

Полицейский, курирующий его после условно-досрочного освобождения, назначил ему встречу на два часа дня. Курц прибыл в администрацию вовремя. Поскольку припарковаться снаружи в это время было просто нереально, он поставил машину в подземный гараж, обслуживающий администрацию, суд и гражданский отдел. Главное, что сейчас офицер, работающий с ним, в очередной раз проставит отметку.

На самом деле Курц понимал, что это вовсе не главное. Офицер по надзору Маргарет Пег О‘Тул, бывшая сотрудница отдела по борьбе с наркотиками и проституцией из Буффало, обращалась с ним вполне порядочно. Она поддерживала дружеские отношения с его секретаршей Арлин Ди Марко, а однажды помогла Курцу выбраться из глубокой задницы, когда особо рьяный сыщик решил снова засадить его за решетку, подбросив ему оружие. Отсидев в Аттике одиннадцать с половиной лет за убийство, Джо Курц обзавелся достаточным количеством врагов, и его шансы выжить в тюрьме, и даже в КПЗ, были невелики. Так что, вероятно, помимо проставления отметок Пег О‘Тул просто спасла ему жизнь.

Когда Курц постучался в дверь ее кабинета на третьем этаже, она уже ждала его. Если вдуматься, О‘Тул никогда не заставляла его ждать. Многие другие офицеры работали в кабинках на виду у всех, но у нее был отдельный кабинет, окна которого выходили на здание КПЗ, стоящее на Чёрч-стрит. В ясную погоду она могла наслаждаться зрелищем того, как пьяниц ведут в вытрезвитель.

– Мистер Курц, – поприветствовала она его, показав рукой на стул, на который он обычно садился.

– Офицер О‘Тул, – ответил Курц, садясь.

– Близится знаменательная дата, мистер Курц, – добавила О‘Тул, посмотрев в его личное дело, а потом и на него.

Курц кивнул. Через пару недель исполнится год с того момента, как он вышел из Аттики и впервые пришел к офицеру по надзору за условно освобожденными. С тех пор в его жизни не было серьезных проблем, по крайней мере, таких, о которых бы прослышала она или другие полицейские, и Курц вскоре получил право приходить сюда раз в месяц, а не каждую неделю. Вот и сейчас О‘Тул задавала ему стандартные вопросы, а он давал на них стандартные ответы.

Пег О‘Тул была привлекательной женщиной, чуть моложе сорока. По нынешним стандартам красоты полновата, но Курцу это даже нравилось, так же, как ее зеленые глаза в сочетании с длинными каштановыми волосами. Дорогой, немного консервативный костюм, со вкусом подобранный, и девятимиллиметровый самозарядный «Зиг Про» в изящной сумочке. Курц однажды видел его.

О‘Тул ему нравилась. Не только за то, что помогла Курцу встать на ноги, когда он вышел из тюрьмы в ноябре, почти год назад. Она вела себя по-деловому и без ненужного снисхождения, настолько, насколько это может делать офицер по надзору, общаясь со своими «клиентами». Курц никогда не фантазировал на ее тему, но не по ее вине. Представить себе бывшего полицейского без одежды было для него чем-то на уровне литра антивиагры.

– Вы продолжаете работать с миссис Ди Марко в интернет-фирме «Первая любовь»? – спросила она.

Побывав за решеткой, Курц более не мог заниматься частным сыском, этого не позволяли законы штата Нью-Йорк. Арлин искала по Интернету людей, хранивших воспоминания о любовных историях, произошедших с ними в юности. Затем подключался собственно Курц, применяя свои навыки сыщика. Хоть какая-то работа.

– Сегодня утром я нашел бывшего капитана школьной команды по футболу. Он сейчас проживает в Северной Тонавонде. – ответил Курц. – Я передал ему письмо, написанное от руки его бывшей подружкой, которая в те времена возглавляла группу поддержки.

О‘Тул оторвала взгляд от своих бумаг и посмотрела на него, сняв очки в черепаховой оправе.

– Этот футбольный герой все еще не растерял своей привлекательности? – спросила она, едва заметно улыбнувшись.

– Они оба окончили Кенмор Вест в шестьдесят первом, – ответил Курц. – Он постарел, потолстел и облысел, живет в видавшем виды трейлере под флагом Конфедерации, рядом с которым стоит «Шевроле Камаро». Семьдесят второго года.

О‘Тул поморщилась.

– А что с главной девушкой группы поддержки?

Курц пожал плечами.

– Письмо запечатано. Если фото и есть, оно внутри. Но я могу себе представить.

– Давайте не будем этого делать, – сказала О‘Тул, надевая очки обратно и глядя в бумаги. – А как ваши «Свадебные колокола» по Интернету?

– Потихоньку, – ответил Курц. – Всеми делами в Интернете занимается Арлин – контакты, договоренности с портными, фотографами, кондитерами, музыкантами, церквями и залами для приемов. Деньги с этого есть, но я даже не знаю, сколько. На самом деле я этой части работы не касаюсь.

– Однако вы являетесь совладельцем, вложив в бизнес деньги, – без тени сарказма констатировала О‘Тул.

– Что-то вроде, – согласился Курц. Как он знал, она прочла учредительные документы во время своего визита в их новый офис. – Я вложил часть дохода от «Первой любви» в «Свадебные колокола», и они уже дали прибыль.

Затем Курц замолчал. Интересно, что сказали бы завсегдатаи Аттики, уголовники, мокрушники и ребята из Арийского братства, услышав это во время прогулки. Наверное, те мусульмане из блока «Д» снизили бы цену за его голову с 15 до 10 тысяч, преисполнившись презрения.

О‘Тул снова сняла очки.

– Я подумываю о том, чтобы прибегнуть к услугам миссис Ди Марко.

Курц моргнул.

– «Свадебные колокола»? Все свадебные приготовления по Интернету?

– Да.

– Тогда вам скидка десять процентов, по знакомству. Я имею в виду – с Арлин.

– Я знаю, что вы имеете в виду, мистер Курц, – сказала О‘Тул, надевая очки. – Вы все еще снимаете комнату в… Как там называется этот отель? «Арбор Инн»?

– Да.

Старую ночлежку Курца, «Ройал Делавэр Армс», в июле закрыли инспекторы городской службы. В этом огромном старом здании продолжал действовать только бар, и шутили, что единственными его клиентами были крысы. Чтобы общаться с офицером по надзору, было необходимо иметь адрес местопребывания, и «Арбор Инн» стал одним из них. Курц не собирался рассказывать О‘Тул, что маленький отель на юге города стоит заброшенным, с заколоченными окнами и дверьми, а он снял его целиком дешевле, чем платил за комнату в «Делавэр Армс».

– Это на пересечении Огайо и Чикаго Стрит?

– Да.

– Если вы не возражаете, я появлюсь там на следующей неделе, – сказала она. – Просто, чтобы подтвердить ваш адрес официально.

Вот черт, подумал Курц.

– Конечно, – произнес он вслух.

О‘Тул откинулась на спинку кресла. Курц решил, что разговор окончен. В последние месяцы их беседы проходили исключительно для проформы. Интересно, подумал он, может быть, то, что жаркое лето давно кончилось, а остатки осени уносит ветром вместе с листьями ярко-оранжевого цвета, падавшими с дерева за окном, заставило офицера О‘Тул стать еще более спокойной?

– Вы, похоже, практически поправились после той автомобильной аварии, которая случилась зимой, – добавила она. – В последнее время я не замечаю и намека на хромоту.

– Да уж, полностью, – ответил Курц. В рамках этой «автомобильной аварии» в феврале его ткнули ножом, выкинули сквозь окно четвертого этажа и проломили им пластиковое окно галереи на старой железнодорожной станции Буффало. Но сотрудникам службы надзора не было никакой нужды знать об этом. Для прикрытия пришлось пойти на болезненный для Курца шаг – продать двенадцатилетний «Вольво», находившийся практически в идеальном состоянии. Не стоит ездить на машине, если ты сказал, что разбил ее на единственной наледи на зимней дороге. Теперь ему приходилось ездить на красном «Пинто» куда более солидного возраста, скучая по «Вольво».

– Вы ведь выросли в окрестностях Буффало, мистер Курц, не так ли?

Курц никак не среагировал, но почувствовал, как его лицо напряглось. О‘Тул знала всю его биографию из личного дела, которое сейчас лежало перед ней. До сих пор она не интересовалась историей его жизни, предшествовавшей Аттике. Что же я сделал не так, подумал он.

Он кивнул.

– Это не профессиональный интерес. – сказала Пег О‘Тул. – Просто я столкнулась с маленькой загадкой, очень маленькой, и я хочу в ней разобраться. Для этого мне нужен человек, выросший здесь.

– А вы к таковым не относитесь? – спросил Курц. В Буффало таких было немного.

– Я здесь родилась, но мы переехали, когда мне было три года, – ответила она, открывая правый ящик стола и доставая оттуда что-то. – Я вернулась одиннадцать лет назад и пошла работать в полицию, – продолжала она, выкладывая на стол белый конверт. – И теперь мне нужен человек, родившийся здесь. И имеющий навыки частного сыска.

Курц непонимающе посмотрел на нее.

– Я не частный детектив, – признес он голосом еще менее выразительным, чем его взгляд.

– У вас нет лицензии, – согласилась О‘Тул. Очевидно, холод во взгляде и в интонации нисколько не предостерег ее. – Естественно, после срока за убийство. Но все, что я прочла и что услышала о вас, свидетельствует, что вы превосходный частный детектив.

Курц с трудом сдержался. К чему, черт подери, она клонит?

О‘Тул вынула из конверта три фотографии и подвинула к нему.

– Может, вы знаете, где это находится или находилось.

Курц посмотрел на фотографии. Стандартные цветные снимки, без обрамления. На обратной стороне нет даты. Следовательно, они изготовлены в течение последней пары десятилетий. На первой – помятое и сломанное колесо обозрения, возвышающееся на засаженном деревьями холме. На деревьях нет листьев. На колесе не хватает кабинок. Позади виднеется лощина. Судя по всему, там река. Небо темно-серое. На второй фотографии оказался обветшавший павильон с автомобильчиками, стоящий посреди неухоженного луга. Крыша частично обвалилась, автомобильчики ржавые, некоторые перевернуты и разбросаны снаружи, среди увядшей травы. Ранняя зима или поздняя осень. Один из автомобильчиков, с когда-то золотистой девяткой на борту, опрокинут и валяется в покрытой льдом луже. На последней фотографии – лошадиная голова с карусели, крупным планом. Краска выцвела, рот с мундштуком отломаны. На изломе – гнилое дерево.

Он еще раз рассмотрел фотографии.

– Понятия не имею.

О‘Тул кивнула, видимо, ожидая именно такого ответа.

– В детстве вы не ходили в такие парки?

Курц натянуто улыбнулся. В его детстве не было места таким вещам, как парки с аттракционами.

О‘Тул покраснела.

– Я имею в виду, в те годы люди, живущие на западе штата Нью-Йорк, ходили в парки? Насколько я знаю, «Сикс Флэгс» в Дэрьен Лейк тогда еще не было.

– Почему вы решили, что это фотографии давно заброшенного парка? – спросил Курц. – Дурное дело нехитрое. Его могли закрыть год назад, и вандалы быстро довели до такого состояния.

О‘Тул кивнула.

– Да, но ржавчина и… Все это просто выглядит старым. Семидесятых годов, если не шестидесятых.

Курц пожал плечами, пододвигая фотографии обратно к ней.

– Тогда люди ездили в Кристал Бич, на канадском берегу.

О‘Тул снова кивнула.

– Но там все находится на берегу озера. Ни холмов, ни леса, не так ли?

– Правильно, – ответил Курц. – И там парк не заброшен. Когда придет время закрыть его, аттракционы мигом снесут, а землю продадут по частям за хорошие деньги.

О‘Тул снова сняла очки и встала.

– Благодарю вас, мистер Курц. Вы мне помогли, – сказала она, как обычно, протягивая руку. Когда она сделала это в первый раз, этот жест поразил его, но теперь он привык. Они пожали друг другу руки, как всегда после очередной беседы. У нее твердая рука, подумал Курц. Затем О‘Тул подписала его квитанцию на стоянку. Вторая часть завершающего ритуала.

Когда Курц уже открывал дверь, она вновь обратилась к нему:

– Я, наверное, действительно позвоню миссис Ди Марко по поводу другого нашего дела.

По-видимому, под другим делом подразумевалась женитьба, решил Курц.

– Да, конечно. Телефон офиса и Интернет-адрес у вас есть.

Позднее Курц думал, что, не зайди он в туалет на втором этаже, все могло бы сложиться по-другому. Черт побери! Ему понадобилось зайти в туалет, и он сделал это. Для того чтобы понять, что все имеет свои последствия, необязательно читать Марка Аврелия. Но если все время об этом думать, свихнешься.

Он спустился по лестнице, вышел в коридор, ведущий в подземный гараж, и увидел Пег О‘Тул. Она вышла из лифта и открывала тяжелую дверь, за которой находилась стоянка. На ней было зеленое платье и туфли на высоком каблуке, в руках – сумочка. Заметив Курца, она остановилась. Курц сделал то же самое. Вряд ли офицеру по надзору очень хотелось выходить в подземный гараж рука об руку с одним из своих клиентов. Съязвить и подумать о чем-то другом Курцу не пришло в голову. Но данный исход был неизбежен, если только он не пойдет обратно по лестнице или не сядет в лифт. Проклятие.

О‘Тул нарушила паузу, улыбнувшись и открыв дверь, пропуская Курца вперед.

Курц кивнул и прошел мимо нее в холодный полутемный гараж. Если ей хочется, пусть пропустит меня на десяток шагов вперед. Он не оборачивался. Меня посадили, черт побери, за убийство, а не за изнасилование.

Но О‘Тул не стала долго ждать. Курц услышал цоканье ее каблуков в паре шагов позади. Она собиралась обогнать его справа.

– Стойте! – заорал он, подняв правую руку.

О‘Тул замерла от изумления и подняла к груди сумочку, где, как он знал, она обычно носила свой «Зиг Про».

Это треклятое освещение вырубилось. Полчаса назад, когда он выходил отсюда, горели все люминесцентные лампы, висевшие на потолке с интервалом в двадцать пять футов, сейчас – только половина. Черными провалами зияли неосвещенные участки гаража.

– Назад! – крикнул Курц, показывая на дверь, из которой они вышли.

Пег О‘Тул посмотрела на него, как на чокнутого, не выказав никаких признаков страха, и сунула руку в сумочку, извлекая оттуда свой пистолет.

Началась стрельба.

Глава 2

Когда Курц очнулся в больнице, он сразу понял, что его ранили, но не мог вспомнить, где, когда и кто. Вроде бы с ним был кто-то еще, но любые попытки оживить в памяти что-либо вызывали ощущение зазубренных гвоздей в мозгу.

Курц разбирался в оттенках и сортах боли не хуже, чем некоторые – в винах, но эта боль в голове находилась за пределами оценок. Единственной разумной реакцией на нее мог быть крик, но он не стал кричать долго, поскольку от этого боль только усиливалась.

В палате было темно, но даже слабый свет от оборудования на прикроватном столике резал глаза. Все предметы смотрелись, будто окруженные ореолом. Попытка сфокусировать взгляд вызывала тошноту, пробивавшуюся сквозь боль, подобно плавнику акулы, рассекающему маслянистую гладь моря. Чтобы избавиться хоть от нее, Курц закрыл глаза. Теперь он лишь слышал приглушенные больничные звуки, обволакивающие его со всех сторон: переговоры по внутренней связи, скрип резиновых подошв по кафелю, еле слышные разговоры вполголоса, такие, которые услышишь только в больницах и букмекерских конторах. Но все эти звуки, и любой из них в отдельности, в том числе его собственное хриплое дыхание, были слишком громкими для Джо Курца.

Он попытался поднять руку, чтобы потереть правую сторону головы – эпицентр этой вселенской боли, но рука задрожала и осталась на месте, рядом с металлической рамой кровати.

Потребовалось еще две попытки и несколько секунд предобморочного состояния, чтобы напрячь волю и сквозь боль открыть глаза. Понятно, почему правая рука не работает – его просто приковали к кровати наручниками.

Еще через пару минут упорных попыток он разглядел, что левая рука свободна. Курц медленно, с трудом поднял ее и пронес перед лицом. Пришлось закрыть глаза, чтобы справиться с тошнотой. Он коснулся рукой правой стороны головы над ухом. Боль, казалось, расходилась оттуда волнами, как радиоволны на заставках старых фильмов.

Правая сторона головы была скоплением бинтов и пластыря. Однако не все потеряно, подумал Курц, разглядев, что в него воткнуты всего две капельницы, а в паре футов стоит лишь один попискивающий монитор, вокруг него бегают медсестры и доктора с реанимационными тележками. Значит, состояние, по крайней мере, не критическое. Или на него махнули рукой, вынесли приговор «реанимации не подлежит» и пошли попить кофейку, оставив его умирать в темноте.

– Мать твою, – произнес Курц и вздрогнул. Боль возросла с 7.8 до 8.6 по его собственной шкале агонии по Рихтеру. Он знает, что такое боль, но эта боль… она просто ошеломляла.

Курц уронил руку на грудь, закрыл глаза и позволил себе уйти с поля боя.

– Мистер Курц? Мистер Курц?

Курц проснулся. В глазах все так же плыло, тошнило, но боль стала другой. Еще хуже. Какой-то идиот поднял ему веко и светил в глаз фонариком.

– Мистер Курц?

Голос принадлежал мужчине средних лет с коричневой кожей и добрым взглядом, видимым сквозь очки в черной оправе. На нем был белый халат.

– Я доктор Сингх, мистер Курц. Я работал с вашими ранами в интенсивной терапии, а сейчас вернулся из операционной, где лежит ваш друг.

Курц наконец-то сфокусировал взгляд на его лице. Какой еще друг, хотелось ему спросить, но этот вопрос не стоил того, чтобы открывать рот. По крайней мере, пока.

– Пуля попала в правую сторону вашей головы, мистер Курц, но не проникла внутрь черепной коробки, – произнес Сингх мягким певучим голосом, отдававшимся в голове Курца, как визг трех бензопил, работающих одновременно.

Супермен, подумал Курц. Пули, мать их, отскакивают.

– Почему? – спросил он вслух.

– Что, мистер Курц?

При мысли о том, что снова придется говорить, Курц закрыл глаза.

– Почему… пуля… не… проникла? – с трудом ворочая языком и губами, проговорил он.

Сингх понимающе кивнул.

– Это была пуля небольшого калибра, мистер Курц. Двадцать второго. Кроме того, она прошла сквозь плечо… человека, который был с вами, и срикошетировала от бетонной колонны, находившейся позади вас. Пуля сплющилась и потеряла значительную часть кинетической энергии. Тем не менее если бы в момент попадания вы повернули голову вправо, а не влево, то мы бы извлекали ее из вашего мозга, и это могло бы быть вскрытием, а не операцией.

Исчерпывающе, подумал Курц. Слишком много информации на данный момент.

– В результате, – продолжил пилить голову Курца мягкий певучий голос Сингха, – у вас контузия средней тяжести и внутричерепное кровоизлияние, не требующее трепанации. Левый зрачок не аккомодирует, кровь попала в подглазное пространство, и сейчас белки ваших глаз выглядят кровавыми. Однако все это не столь важно. Завтра мы начнем проверку моторики и постэффектов.

– Кто… – начал было Курц. Он не был уверен, что хочет узнать. Кто стрелял в меня? Кто был со мной? Кто за это ответит?

– Здесь полицейские, мистер Курц, – прервал его мысли Сингх. – Именно поэтому мы не стали вводить сильные обезболивающие с того момента, как вы пришли в сознание. Им надо поговорить с вами.

Курц не стал поворачивать голову, чтобы посмотреть, но доктор сам отошел в сторону, и он увидел двух детективов в гражданской одежде. Один мужчина, одна женщина. Мужчина чернокожий, женщина – белая. Женщину он знал. Когда-то они были влюблены друг в друга.

Чернокожий детектив, опрятно одетый, в твидовом пиджаке, жилетке и старомодном галстуке, подошел ближе.

– Джозеф Курц, я детектив Пол Кемпер. Я и мой напарник расследуем обстоятельства нападения с применением огнестрельного оружия на вас и офицера по надзору Маргарет О‘Тул… – начал он. Громкий голос, снисходительная интонация. Вот дерьмо, подумал Курц. Он закрыл глаза и вспомнил, как О‘Тул открыла дверь и пропустила его вперед.

– … могут быть использованы против вас в суде, – продолжал мужчина. – Если у вас нет средств, чтобы нанять адвоката, он будет вам предоставлен. Вы ясно понимаете мое изложение ваших прав?

Курц что-то произнес сквозь заполняющую его боль.

– Что? – переспросил Кемпер. Курц передумал. Голос мужчины уже не звучал ни дружески, ни снисходительно.

– Не стрелял в нее, – повторил Курц.

– Вы ясно понимаете ваши права, которые я изложил вам?

– Да.

– Вы желаете, чтобы здесь немедленно появился ваш адвокат?

Желаю «дарвосета» или морфия немедленно, подумал Курц.

– Да… то есть нет. Не надо адвоката.

– Вы можете говорить с нами сейчас?

Сколько еще, мать твою, ты будешь меня расспрашивать, подумал Курц. Потом он понял, что произнес это вслух. Лицо детектива-мужчины приобрело жесткое полицейское выражение «не-смей-материть-меня», а женщина с трудом удерживала смех, стоя у дальней стены. Курцу был хорошо знаком этот смех.

– Как вы оказались в гараже вместе с офицером О‘Тул? – спросил Кемпер. Теперь в его голосе не было ни капли снисхождения.

– Совпадение, – проговорил Курц. До сегодняшнего дня он не задумывался, как много слогов в этом слове. Каждый из пяти пронзил его голову, словно раскаленная игла, прошедшая позади глаз.

– Вы стреляли из ее оружия?

– Не помню, – ответил Курц. Сейчас он разговаривал не лучше любого из подозреваемых, которых ему самому приходилось допрашивать.

Кемпер вздохнул и бросил взгляд на свою напарницу. Курц тоже посмотрел на нее и увидел, что и она наблюдает за ним. Очевидно, она его все-таки узнала. Она должна была вспомнить его, едва лишь увидев имя в протоколе. Не поэтому ли она молчит? Она прекрасна, такая же, как в былые годы, сквозь боль подумал Курц. Даже еще прекраснее.

– Вы видели нападавшего или нападавших? – спросил Кемпер.

– Не помню.

– Был ли ваш приход в гараж частью плана, направленного на то, чтобы застрелить офицера О‘Тул?

Курц молча посмотрел на него. Да, я-то одурел от боли и контузии, но нельзя же быть таким идиотом.

В разговор вмешался доктор Сингх:

– Господа детективы, столь тяжелая контузия часто сопровождается потерей памяти, в том числе о несчастном случае, ее вызвавшем.

– Угу, – откликнулся Кемпер, закрывая блокнот. – Только это не несчастный случай, доктор. И этот парень помнит все, что ему надо.

– Пол, оставь его в покое, – сказала женщина. – У нас есть видеозапись. Пусть Курцу дадут обезболивающее, и он поспит. Мы поговорим с ним утром.

– Утром он встретит нас во всеоружии, продумав все законодательные ходы, – огрызнулся Кемпер.

– Он не станет этого делать, – возразила женщина, качая головой.

С момента последней встречи Курца и Риджби Кинг прошло двадцать лет. Какая там у нее была фамилия в замужестве? Какая-то арабская. Но она оставалась все той же Риджби, которую он знал по приюту отца Бейкера и их службе в Таиланде. Карие глаза, пышная фигура, короткие темные волосы и мгновенно появляющаяся лучезарная улыбка. Словно у той знаменитой гимнастки, в честь которой ей дали имя.

Кемпер вышел из палаты. Риджби подошла к кровати и подняла руку, будто хотела коснуться плеча Курца. Вместо этого она взялась за металлическое ограждение кровати и слегка дернула его, пошатнув прикованную наручниками руку Курца.

– Поспи хоть чуточку, Джо.

– Ага.

Когда ушла и она, Сингх подозвал медсестру, и они что-то вставили в капельницу.

– Обезболивающее и легкое успокоительное, – пояснил доктор. – Мы уже достаточно продержали вас в полубессознательном состоянии, чтобы убедиться в отсутствии постэффектов контузии. Теперь вам можно и поспать.

– Ага, – сказал Курц.

Как только медики вышли из палаты, Курц немедленно подтянул левую руку к лицу и зубами сорвал тампон с пластырем, а затем выдернул иглу капельницы.

Джо Курц прекрасно знал, что может случиться в больнице с беспомощным человеком, накачанным лекарствами. Кроме того, если превозмочь боль, у него найдется о чем подумать до утра.