Текст книги "Невеста Стального принца"
Автор книги: дэна бойд
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Меня куда-то повело – резко, внезапно. До звездочек в глазах и оглушительного гула в ушах. Кажется, хальдаг вернул штору на место и, кажется, перебрался ко мне на сиденье.
– Прикройте глаза – будет меньше тошнить. Вот так. А теперь откиньтесь назад. Хорошо, – отдавал он распоряжения. – Сейчас…
– Что… что вы делаете? – Почувствовала, как он расправляется с завязками плаща, но возмутиться по-настоящему не смогла.
– Сейчас вам станет жарко. Очень, – пообещали мне.
Или пригрозили…
– Мне уже жарко, – прошептала непослушными губами и охнула, когда этот не желающий на мне жениться, избавив меня от плаща, грубо дернул за рукава платья, нагло его стаскивая.
На этом моменте следовало уже не возмущаться, а отбиваться, но сил не было ни на то, ни на другое. Только и могла, что стонать и охать. Совсем неэротично, к слову. Карета, лицо этого Му́… Мэдока – все смазалось, стерлось, исчезло.
Последнее, что услышала, было зловредное:
«Так тебе и надо, цыпа».
И провалилась в никуда, ощущая ладони Стального лорда там, где им точно находиться не следовало.
Очнулась я так же внезапно, как и отключилась, и поняла, что по-прежнему нахожусь в карете. Полулежу, уронив голову на плечо герцога. Оторвав ее от каменно-металлической поверхности (даже мех не спасал положение, ну то есть не делал плечо хальдага пригодным для комфортного отдыха), сонно огляделась.
«Все-таки очнулась. А я уже понадеялся, что мы поедем к леди Девериш», – принялся ерничать Морок.
Его хозяин тоже завозился.
– Как вы себя чувствуете, Филиппа?
– Как ни странно, отлично. Отдохнувшей и посвежевшей.
Я сладко потянулась, заведя руки за голову и с удовольствием выпятив грудь. Голова и правда была ясной. Вот что значит хорошо выспаться! Даже дышалось легче. Не успела так подумать, как заметила, что мои верхние девяносто с бесстыдно проступающими под тонкой тканью сосками ничего, кроме сорочки, не прикрывает.
Его всемогущество это тоже заметил, потому что на несколько долгих мгновений его взгляд уперся в две стратегически важные точки на моем теле, и потемнел на несколько оттенков.
«А может, нам и не надо к леди Девериш…» – задумчиво протянуло животное.
Я тут же обхватила себя за плечи руками. Блин, ну вот что за безобразие! Мало мне было жениха, свалившегося как снег на голову, так теперь еще придется терпеть его озабоченную собаку!
Нет, ребятки, я так не играю.
– Почему я без одежды? – Схватив платье, кремовой лужицей растекшееся по сиденью напротив, прижала его к себе.
– Потому что вам хватило ума…
«Или, наоборот, не хватило…» – вставила псина.
– …увидеть в действии магию хальдага. С вашей стороны это было очень неосмотрительно, Филиппа, – пожурил меня мужчина, внимательно разглядывая. – Вы же знаете, что может случиться с непривычки с обычным человеком.
– Угу, – промычала я, сокрушаясь, что про это я так и не прочитала. А все из-за Бобика блохастого, каждую минуту меня отвлекавшего. Это ведь его я все-таки слышу. Уж лучше его, чем саму себя. – Ну так а одежда моя при чем?
Герцог закатил глаза. Потом опомнился, правда, и терпеливо пояснил, медленно, едва ли не по слогам растягивая слова, словно я была маленьким, неразумным ребенком:
– У вас резко поднялась температура, и вы начали задыхаться. Помочь вам избавиться от корсета и платья – это наименьшее, что я мог для вас сделать.
Ну спасибо, что ли.
– Благодарю, – буркнула, потупившись.
Значит, это он каким-то образом придал лошадям ускорение, а ведь выглядел таким расслабленным, будто и не использовал магию.
Все, сегодня не лягу спать, пока от корки до корки не проштудирую свой «любовный роман».
– Думаю, вам пора одеваться. Почти приехали. – Подавшись вперед, де Горт отдернул штору.
Я было зажмурилась, но потом поняла, что круговерти за окном больше не наблюдается. Зато наблюдалось поле, широкое, бескрайнее, густо укрытое снегом. Под лучами заходящего солнца он сверкал и искрился, контрастируя с оттенявшими линию горизонта обнаженными кронами деревьев. Пламя заката поджигало кривые ветви, раскрашивало в багряные тона небо. – Сегодня мы остановимся в моем загородном имении, а завтра отправимся в Ладерру.
Одеваться в карете, которую то и дело потряхивало на ухабах, было непросто. Надеть корсет и платье с кринолином – это вам не джинсы натянуть с топиком.
«Так, так, так, еще и неуклюжая, – наблюдая за моей возней, отметил дог. – Очередной минус. Но грудь все же ничего, пойдет».
Подавив в себе желание швырнуть в зверюгу корсетом, я обратилась к Мэдоку:
– Не поможете? Раз уж раздели девушку, то как порядочный хальдаг вы просто обязаны…
– На ней жениться? – улыбнулся Истинный.
Я сидела к нему спиной, поэтому не могла видеть этой улыбки, что не мешало мне ее чувствовать. Как и прикосновения сильных пальцев мужчины, быстро и в то же время осторожно затягивавшего шнуровку корсета.
– Остановимся на просто одеть. – Я тоже улыбнулась и почувствовала, как мурашки скользят по спине от прикосновений всемощного в районе копчика.
А туда он зачем полез?
– Я уже говорил, что вы странная девушка, Филиппа?
– А вы мужчина, которому пятая наина нужна только для вида. Не забывайте об этом.
Он чуть слышно усмехнулся, но ничего не ответил. Помог мне надеть платье, правда, мы уже подъезжали, поэтому крючки застегивали впопыхах, абы как. Прическу тоже поправляла на ходу, как и завязывала ленты плаща.
В общем, из кареты я выбиралась слегка помятой, с пунцовыми щеками. Не от смущения (подумаешь, разделись-оделись), как мог бы решить сторонний наблюдатель, а от злости. Это бронированное животное (не Мэдок, а его собака) снова пошло вразнос: и то во мне не так, и это. И что я даже в служанки в доме его всемогущества не гожусь, не говоря уже о его невестах.
Зла на эту собаку не хватает.
Нас встречали. Возле белокаменного особняка в три этажа, окруженного парком, не уступавшим размерами тому заснеженному полю, выстроилась прислуга в форменной одежде: на девушках блузы и темные юбки с белоснежными передниками, на мужчинах черные брюки и светлые рубашки.
Но не эти мерзнущие бедолаги привлекли мое внимание, а рыжеволосая девица в чернильно-синем платье. Когда хальдаг помогал мне выйти из кареты, она как раз, подхватив юбки, сбегала по ступеням лестницы. При виде меня хищно сощурилась, запнулась на миг, после чего решительно подскочила к его всемогуществу, смиренно опуская взгляд. Правда, ненадолго, потому что уже спустя мгновение она висела у герцога на шее, впиваясь ему в губы собственническим поцелуем.
И это при всей челяди и мне, живой, между прочим, невесте.
Какое-то неправильное Средневековье, ей-богу.
«О, Паучиха нарисовалась. Это которая Паулина. Запоминай, цыпа», – сказал дог, широко зевая.
Не знаю, как у него это получается, но я отчетливо слышала его голос.
Рыжая не спешила отрываться от хальдага, и собака продолжила вводную лекцию:
«Вот как надо территорию метить, а ты все ерепенишься. Замуж она не хочет… Да все ты хочешь! Все вы, девки, одного и того же хотите. А таких, как мой Мэдок, на свете раз-два и обчелся. На всех точно не хватит. Это я тебе по-дружески говорю».
Тут уж я не выдержала, перевела на дога взгляд, и тот ликующе гавкнул:
«Ага, попалась! Слышишь ты меня! Как пить дать слышишь!»
– Лучше бы не слышала, – буркнула я, поправляя сползающий с плеча плащ.
Глава 4
Плащ все-таки сполз, но холода я не почувствовала. Наоборот, щеки горели. Не то от досады (меня только что раскусила собака, которая теперь радостно скалилась, заставляя бледнеть близстоящих служанок), не то… опять же от досады. Потому что рыжая и не думала отлипать от нашего общего с ней имущества – Стального лорда.
Нет, мне без разницы, чем они занимаются за закрытыми дверями спальни, но вот эта показная демонстрация «мой мужик, а значит, я здесь хозяйка», если честно, напрягала. Я сама едва не зарычала, беря пример с красноглазого мрака.
У них на дворе вообще какой век? Семнадцатый? Восемнадцатый? Нет бы культурно поклониться друг другу и поинтересоваться самочувствием. Максимум – поцеловать даме ручку, а не позволять ей виснуть на себе, как мартышка на пальме.
Мэдок опомнился первым. Отстранил от себя девушку, которая робко проворковала «я так скучала», и подвел ее ко мне.
– Леди де Морсан, хочу представить вам леди Филиппу Адельвейн. Леди Адельвейн, это моя первая наина, Паулина де Морсан.
Мы с Паучихой сдержанно друг другу кивнули, прежде просканировав друг друга взглядами. Ей явно не понравилось мое криво застегнутое платье, мне – ее порозовевшие от поцелуев губы. Почему? А вот черт меня знает. Просто, наверное, потому, что я уже забыла, когда сама в последний раз целовалась. По-настоящему, глубоко, страстно. В общем, так, чтобы дух захватывало. С Кириллом уже давно ничего не захватывало, а на других мужчин я принципиально не обращала внимания, не позволяла просачиваться в голову даже мысли об измене. Какие уж тут духозахватывающие поцелуи.
И вот только решилась начать все заново и завести короткий, ни к чему не обязывающий роман (да вон хотя бы с тем качком из спортзала, который на тренировках пожирал меня взглядом… ладно, в основном мою задницу), и где оказалась?
Теперь ни тебе спортзала, ни качка, ни романа.
Печалька.
– Леди Адельвейн, рада знакомству, – сказала рыжая, навесив на лицо вполне себе искреннюю улыбку.
Ну то есть она стопудово была фальшивой, но выглядела очень натурально – не прикопаешься.
– Надеюсь, мы подружимся.
– Я только на это и уповаю, – не осталась я в долгу и тоже ослепительно улыбнулась.
«Артистки», – прокомментировал с галерки Морок, явно не поверивший ни мне, ни Паулине.
А вот его хозяин, кажется, остался доволен. По крайней мере, кивнул удовлетворенно и тоже нам улыбнулся. Правда, очень скупо, но все же хоть какая-то смена эмоций на породистой физиономии.
Улыбка хальдага мне понравилась не меньше его сексуального подбородка с ямочкой, но я не стала зацикливаться на этом умозаключении, потому что качок из спортзала и качок из другого мира – это две разные вещи. Ну то есть двое разных мужчин.
С первым можно просто хорошо провести время, за второго (если сильно увлечься и провести время слишком хорошо) можно нечаянно выйти замуж. Ну или стать этой загадочной асави. А я становиться частью шведской семьи де Горта и оседать в этом мире точно не собираюсь.
Мне домой надо. Пока не объявилась настоящая Филиппа или меня не раскрыли.
– Ваше всемогущество, я с радостью покажу леди Адельвейн дом и ее покои. – Паулина томно затрепетала ресницами. – Уверена, сиротке из приюта будет интересно посмотреть, как живут другие.
– Из обители, – сдержанно поправила я наину.
– А разве это не одно и то же? – уточнила она с самым невинным видом.
В отличие от меня Паулина умела мастерски владеть собой и цеплять на лицо, когда надо, маску благодушия и приязни. Жаль, я так не умею. Не умею играть. И боюсь, это еще не раз усложнит мне жизнь в этом мире.
– Буду благодарна за экскурсию. – Взяв себя в руки, постаралась тоже излучать благодушие.
– До встречи за ужином, леди, – бросил нам Мэдок. Свистнув догу, коротко поприветствовал слуг и направился к лестнице.
Морок потрусил за ним следом.
«Смотрите, не поубивайте друг друга в первый же вечер, – напутствовал он напоследок. – Или хотя бы дождитесь зрителя, то есть меня, прежде чем начнете убивать».
Подхватив под руку, Паулина повела меня к дому. Словно давние подруги мы поднялись по широким промерзшим ступеням следом за герцогом, который быстро скрылся в полумраке холла в компании своего болтливого дога.
– Роувер – роскошное имение с богатыми угодьями, плодородной землей и чудесной природой. Этому дому уже более трех веков, но чувство такое, будто его только вчера построили. У его всемогущества трудолюбивые слуги, а сам он очень внимательный и заботливый хозяин, – громко щебетала наина, и ее звонкий голос разносился по особняку Истинного. Разве что эхом не звучал в каждом углу и в каждой щели.
Только глухой не услышал бы ее дифирамбы, а де Горт явно не страдал отсутствием слуха.
Вручив служанке плащ, я пошла стучать каблуками по черно-белым мраморным плитам холла. Из него мы прошли в гостиную, в которой запросто поместилась бы вся моя квартира и еще две таких же. Дальше была библиотека с книжной коллекцией, ничем не уступавшей той, которую на протяжении нескольких столетий собирали предки Филиппы. Музыкальный салон и снова гостиная. Коридор, зимний сад, опять коридор.
Мы шли под аккомпанемент беззаботного щебетания Паулины, нахваливавшей де Горта, всю его родню, его дом и его прислугу. Вспомнили и о его покойных родителях, и даже о бронированной псине. После чего опять вернулись к единственному и неповторимому, которого де Морсан обожала, любила и боготворила.
Так и хотелось спросить: а вы тапочкам его по утрам, случайно, не молитесь? Но я сдерживалась из последних сил, убеждая себя, что все это явление временное, а значит, не стоит зацикливаться на чьих-то там наинах.
Под несмолкающее жужжание рыжей мы вошли в небольшую комнату. Шторы в ней были плотно задернуты, не давая скупым лучам закатного солнца проникать внутрь. Здесь было прохладно – пламя в камине медленно гасло. Я обхватила себя за плечи руками, жалея, что слишком рано рассталась с плащом.
Подошла к камину, протянула к тлеющим углям руки и услышала, как у меня за спиной захлопнулась дверь. Щелчок – это в замке провернулся ключ.
Ядовитое шипение – это первая наина решила, как змея шкуру, сбросить с себя личину:
– Не знаю, что там между вами было, но больше этого не повторится. Слышишь?! Мэдок – мой мужчина, моим и останется! Ты здесь в любом случае надолго не задержишься, а если еще хоть раз к нему сунешься, не задержишься и в этом мире. Надеюсь, мы друг друга поняли, Филиппа, и ты не станешь создавать проблем ни мне, ни уж тем более себе. Будь умницей, сиротка, и мы подружимся. А если нет…
Я медленно вдохнула, затем выдохнула. Спокойно, Лиза, просто не реагируй на этот выпад. Ты ведь в любом случае не планировала задерживаться в этом гаремном серпентарии, а де Горт для тебя просто мимо проходящий. Надолго он в твоей жизни все равно не останется, как и я в его задерживаться не собираюсь.
С этой позитивной мыслью я и повернулась к первой наине. Паулина – красавица, этого у нее не отнять. Но гримаса пренебрежения портила и искажала это олицетворение грации и нежности. Аккуратненькое личико в форме сердечка сейчас некрасиво искривилось, пухлые губки превратились в одну сплошную белесую линию, большие светло-карие глаза сузились от злости.
Так, надо заканчивать это сольное выступление, иначе сейчас совсем распсихуется, а я терпеть не могу женские истерики. В отличие от Верочки, которая истерить умела и любила.
Запретив себе думать о Лебедевой, постаралась улыбнуться:
– Скажу честно, подругами мы с тобой точно не станем, но и враждовать нам тоже не обязательно. Говоришь, его всемогущество твой мужчина? – Я вскинула перед собой руки, этим жестом показывая, что он мне на фиг не нужен. – Пожалуйста, на здоровье. Бери и пользуйся в свое удовольствие.
Паулина недоуменно нахмурилась. Видимо, ожидала от меня какой-то другой реакции. Может, надеялась, что испугаюсь? Но выглядела леди де Морсан не то чтобы устрашающе… Просто обычная избалованная девица, защищающая насиженное место в своем «курятнике».
Недоверчиво хмыкнув, она обошла меня по кругу, цепко присматриваясь, напоминая кружащего вокруг добычи коршуна или шакала.
Вот только становиться добычей этой шакалихи я не собиралась.
– Но то, что было между вами в карете… – сверкнула она глазами.
– Больше никогда не повторится, – заверила я самым дружелюбным тоном, на какой только была способна. – Уж точно не в этой жизни.
Можно было, конечно, вообще ее успокоить и сказать, что между мной и де Гортом в той карете ничего не было, мне просто слегка поплохело из-за его фокусов с перемещениями. Но я ведь не мать Тереза, в самом деле. Пусть немного помучается из-за ревности. Это ей за непримерное поведение.
Паулина явно не была хорошей девочкой.
– Рада, сиротка, что мы друг друга так быстро поняли. – Она удовлетворенно кивнула, а у меня от этого обращения, «сиротка», челюсть сама собой задвигалась.
Пусть метит Мэдока, ну то есть территорию, сколько душе угодно, но если еще раз назовет меня сироткой…
– Значит, чему-то тебя в том твоем забытом богиней приюте все-таки научили.
– Обители. – Вдохнула, выдохнула и пришла к выводу, что дыхательные упражнения больше не помогают.
А скоро и Паулине никто не поможет. Де Морсан продолжала нарываться и уверенно, с энтузиазмом рыла себе могилу.
– Да что ты все время меня поправляешь?! Приют, обитель – какая разница? То, что тебя воспитывали монашки, не делает тебя более желанной для высшего света Харраса. Ты беспризорница, сиротка, тем более дочь презренного бунтаря. Беспризорницей и останешься, выродком… к сожалению, пока что необходимым Мэдоку. Я это говорю не чтобы оскорбить тебя и унизить. Только чтобы ты знала свое место и… кхе… кха…
Я и сама не поняла, что произошло. Просто в какой-то момент перед глазами потемнело, а когда пришла в себя, осознала, что мои пальцы как-то уж очень крепко, прямо-таки самозабвенно сжимаются вокруг горла леди Паучихи.
Не знаю, что на меня нашло. Я не фанат насилия и агрессии, но…
– Для тебя я леди Адельвейн, и никак иначе. Другого обращения к себе не потерплю.
– Жить надоело? – Паулина попыталась вырваться, но злость на склочную девицу, а может, напряжение последних дней сделало меня сильнее.
– У тебя могу спросить то же самое. Я тебя поняла, Паулина. Надеюсь, что и ты меня поймешь. Взаимное уважение – вот о чем я прошу. Нет, требую и настаиваю.
– Грр… фрр…
– Не слышу.
– Я тебя поняла, – нехотя просипела рыжая, и я (правда, не без усилия) заставила себя разжать пальцы.
Паулина тут же отскочила в другой конец комнаты и принялась растирать шею, сверля меня таким взглядом, словно собиралась наслать на меня какое-нибудь смертельное заклятие.
Надеюсь, она не владеет магией, иначе сейчас уже я могу начать хрипеть и крякать.
Проклятье, Лиза! Это так ты не любишь истерить?
Я рано осталась без родителей и до восьми лет жила в интернате, пока меня не удочерили. Одноклассники в новой школе дразнили меня, называя сироткой. Я терпела. Поначалу. А потом устала терпеть и стала отвечать. Как умела. Что совсем не нравилось учителям и моим приемным родителям. Они-то мне и объяснили, что насилие – не выход и проблемы оно не решает.
Впоследствии отношения с ребятами наладились, я стала частью дружного, сплоченного коллектива, по которому до сих пор скучаю. Все забылось. И тут вдруг… Вот зачем так остро отреагировала? Она вообще не меня пыталась задеть, а Филиппу.
– А говорили, что леди Адельвейн – забитая мышка, – фыркнула рыжая.
Хотела еще что-то сказать, но в дверь неожиданно заскреблись, и в коридоре раздался громкий собачий лай.
Паулина побледнела, торпедой метнулась куда-то в сторону, за штору, и скрылась за дверью, которую я до этого даже не заметила.
«Девочки, открывайте!» – разорялся снаружи дог.
Я стояла, пытаясь прийти в себя и осознать, что только что, возможно, нажила себе врага. Не хотела, не планировала, но нажила.
«Эй, есть кто живой? Или вы уже там обе того? На почве острой любви к герцогу и жгучей ненависти друг к другу. А я ведь просил дождаться меня, не начинать. Но что с вас, дурынд таких, взять!»
Вдох, выдох. Продолжаю приводить себя в чувство, а заодно напутствую: с другими наинами нужно будет вести себя осмотрительнее. Надеюсь только, остальные окажутся адекватнее этой Паулины.
«Я слышу, как ты дышишь, Филиппа. Грр… Цыпа, не доводи до греха. Если я войду прежде, чем ты выйдешь, можешь попрощаться со своей унылой жизнью».
Решив, что злить еще и собаку де Горта с моей стороны будет крайней степенью идиотизма, заставила себя сдвинуться с места и распахнула дверь.
– Ну чего тебе? – спросила у пса устало.
«Поговорить, цыпа, надо. О твоих талантах».
С этими словами, ворчливо прозвучавшими у меня в голове, Морок просочился в комнату и потрусил к камину. Улегся на мягкой шкуре, зевнул во всю ширину своей немалых размеров пасти и вполне миролюбиво пригласил:
«Давай рядышком присаживайся. Я не кусаюсь. Ну то есть кусаюсь, конечно, но сегодня обещаю быть паинькой. Если и ты тоже будешь паинькой и умостишь свой зад, где тебе сказали».
Псина похлопала по шкуре лапой и уставилась на меня своими красными демоническими глазами. Поежившись от этого зрелища, я все-таки подошла к ней.
«Ну а теперь рассказывай, цыпа, откуда ты взялась на наши с Мэдоком головы вся такая одаренная и чудаковатая. Я весь внимание».
Исповедоваться первой встречной собаке – это, знаете ли, совсем не уважать себя. Но я все равно села. Чинно расправила юбку, сложила ладошки вместе, даже взгляд опустила, как поступила бы «забитая мышка» Филиппа.
«Ну… я жду», – фыркнул у меня в голове красноглазый.
– А чего именно ждете? – уточнила я осторожно, гадая, с какой бы стороны к нему подступиться, чтобы и себя не выдать, и вместе с тем разобраться со своей внезапно обнаружившейся нешизофренией.
«Правду и ничего, кроме правды. Ты кто такая, цыпа?»
– Леди Адельвейн. Можно просто Филиппа.
«Сирота из приюта?» – недоверчиво уточнила псина, и мне жуть как захотелось треснуть его каминной кочергой.
Наверное, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что дог поспешил реабилитироваться:
«Прошу прощения, леди Адельвейн и просто Филиппа, воспитанница обители Созидательницы Пречистой, Ильсельсии Прелестнейшей, Мудрейшей и Наивеликолепнейшей. Так лучше?»
– Определенно.
Дог снова зевнул, а потом продолжил наше знакомство:
«И много вас таких сироток… пардон, воспитанниц, в той обители водится, которые способны слышать редчайших существ вроде меня?»
– Если честно, без понятия. Ты на моей памяти первая собака, которая не только гавкает, но и разговаривает.
«Да какая ж я тебе собака! – обиженно гавкнула эта… несобака. – Голову бы тебе откусить за такую ересь! Я существо уникальное, можно сказать, единственное и неповторимое. Но вот что странно, из людей меня не слышит никто, кроме тебя – приблудной пятой наины».
«От блохастого слышу», – едва не огрызнулась я. К счастью, вовремя остановилась. Уже успела понять, что этот дог любит поболтать. Вот и пусть болтает. А я послушаю. И запомню все, что он мне скажет.
«Даже Мэдок меня не слышит, хоть он и хальдаг. Он создал меня, я, можно сказать, часть его самого – ан нет, не слышит. Свою лучшую половину и…»
– В смысле – создал?
«А как Истинные себе вейров создают?»
Я закусила губу, и дог вздохнул. Вот честное слово, вздохнул!
«И чему вас там вообще в той дыре учат…»
– Танцам, этикету, живописи, – принялась перечислять я, но пес меня перебил:
«Это был риторический вопрос, цыпа. Твое унылое детство, отрочество и юность меня совершенно не интересуют. А что касается хальдагов… Вейров, таких, как я, они создают из своей плоти и крови, а еще магии, темной-претемной. Ты ведь в курсе, что они способны проникать в сознание любого живого существа?»
Неуверенно кивнула.
«Управлять его мыслями и поступками, а если понадобится, то и становиться им на время. Вот только последнее отнимает немало сил, а вселяться в вейров легко и почти не энергозатратно. Я – глаза и уши своего хозяина. Да если б не я…»
– То есть получается, возможно, сейчас я с ним, а не с тобой разговариваю? – перебила дога и нервно поерзала.
Блин! Нужно как можно скорее остаться наедине с той книгой и дочитать ее сегодня же, пока я еще где-нибудь не прокололась и не сглупила.
«Сейчас со мной, – покровительственно успокоил меня пес. – Если бы это был он, ты бы заметила разницу. Я хоть и часть его, но все равно другой. Лучше, согласна?»
– Да ты просто очаровашка, – облегченно выдохнула я, радуясь, что общаюсь со своей «шизофренией», а не со своим женихом (уж лучше она, чем он). Поддавшись невольному порыву, потянулась к догу и на радостях от души почесала его за ухом. – Можно я буду называть тебя Морсиком? Морок звучит немного грубо, а Морсик – просто отпадно. Самое то для такой невероятной собаки. Ну то есть вейра.
Удивительно, но дог за такое панибратское отношение и предложение стать Морсиком даже не попытался оттяпать мне конечность. Прифигел, наверное, и даже ни разу не рыкнул. Зато от двери раздалось громкое покашливание, которое можно было запросто принять за звериное рычание.
Я подняла глаза и увидела заслонку из стали в дверях, ну то есть своего жениха. Позади него маячила с самым страдальческим выражением лица, демонстративно касаясь шеи кончиками пальцев, его любимая фаворитка.
Оглядев нас с Морсиком, Мэдок вошел в комнату и поинтересовался со сталью в голосе:
– Леди Адельвейн, кто давал вам право душить мою наину?
Ну вот, приплыли.
Перестав чесать дога за ухом, я обменялась с ним взглядом и поднялась на ноги.
– Не понимаю, о чем вы.
– Об этом. – Герцог схватил Паулину за руку (без особой нежности, должна отметить, дикарь какой-то, честное слово) и, выдернув ее из-за своей спины, поставил передо мной как куклу и как доказательство моей вины.
Я развела руками, мол, я вас, всемогущий, не понимаю.
– Мы с вашей наиной просто поговорили. Как леди с леди.
– И о чем же вы, леди, говорили? – сделав ударение на вежливом обращении, усмехнулся де Горт.
– Мэдок, я же тебе уже все рассказала… – заикнулась было «пострадавшая», но хальдаг ее перебил:
– Не вмешивайся, Паулина, а ты, – метнул он в меня, как металлический болт, острый взгляд, – говори.
«Хвостом чую, с тобой, просто Филиппа, нам скучно точно не будет», – прокомментировал со шкуры Морок.
По натуре я очень прямолинейна, не терплю ложь и обожаю правду. Однако здесь, на Шаресе, мне еще не раз придется солгать. Чтобы выжить, чтобы защитить себя. Но сейчас не тот случай. Не вижу смысла оправдываться и изворачиваться, виноватой я себя не чувствовала.
– Леди де Морсан забеспокоилась о своем положении в вашем гаре… доме и посчитала необходимым предупредить меня, что вы, ваше всемогущество, уже заняты. Я заверила ее, что очень рада этому факту и что не строю насчет вас никаких планов. Но леди продолжала настаивать, не забывая акцентировать, что сирота из обители недостойна такого великолепного мужчины. Мне пришлось напомнить, что у меня есть имя, и… хм, добавить убедительности, чтобы мы с Паулиной наконец друг друга поняли. Повторюсь, леди де Морсан, – перевела взгляд на бледную, как пресная лепешка, девицу, – я ни в коем случае не претендую на герцога, поэтому можете расслабиться и ни о чем не беспокоиться.
«Нарываешься, цыпа, ой нарыва-а-аешься…»
Не знаю, с чего вейр так решил. Лично я была уверена, что на этом конфликт будет исчерпан и вместе с Паулиной расслабится и герцог, но его всемогущество совсем не выглядел расслабленным, наоборот, стал еще больше похож на стену из камня, затянутую листами стали.
Она же, сталь, плавилась в глазах хальдага, поджигаемая искрами ярости.
– Можешь идти, Паулина.
– Но…
– Я сказал, можешь идти, – резко повторил он, и рыжая, обиженно подхватив юбки, бросилась к двери.
А герцог… нет, не бросился, медленно подошел ко мне, шаг за шагом сокращая разделявшее нас расстояние, продолжая смотреть мне в глаза. Так, словно собирался заморозить или превратить в себе подобную – такую же промерзшую груду металла. При его приближении в комнате и правда заметно похолодало, словно температура воздуха вдруг понизилась на несколько градусов.
– Я не потерплю в своем доме склок и скандалов, леди Адельвейн.
– Уверены, что об этом стоит говорить мне? – вскинула брови я.
– Что же касается ваших планов или же их отсутствия… – Де Горт мрачно сощурился. – Держите свои мысли при себе, Филиппа. Здесь они никому не интересны.
Спустить бы на тебя вейра, металлический ты отросток! Неинтересны ему, видите ли, мои мысли. Ведет себя со мной так, будто я купленный на распродаже миксер, которым можно попользоваться пару недель, а потом с чистой совестью выбросить. Не знаю, здесь ко всем женщинам такое скотское отношение или, может, это только хальдаги такие гады, ну или конкретно этот хальдаг самый настоящий гад, но позволять ему вести себя со мной вот так…
Я уже набрала в легкие побольше воздуха, собираясь высказать этому железобетонному все, что я о нем думаю, но в последний момент опомнилась. Спокойно, Лиза, не стоит еще больше его драконить. Лучше стать для него невидимкой, блеклой тенью, чем превратиться для этого быка в тореадорскую мулету.
– Как будет угодно вашему всемогуществу. – Я даже колени согнула и взгляд опустила, возвращая себя в образ Филиппы.
Хальдаг приблизился ко мне вплотную, и теперь я могла его не только видеть (хотя лучше б не видела… и не слышала), но и чувствовать его дыхание на своей щеке, когда он подался ко мне. Горячее прикосновение пальцев, жестких, немного шероховатых, сдавивших мое запястье.
– Осторожней, Филиппа, я ведь могу и передумать.
И меня снова тряхнуло, как тогда в карете. От жалящего прикосновения, от шепота, раскаленными мурашками пробежавшегося по изгибу шеи.
– Не разбрасывайтесь обещаниями и не обнадеживайте других наин. От вас здесь ничего не зависит.
Блин.
– Если пообещаю больше не душить ваших невест, мы вернемся к плану A, в котором пятая наина вам нужна только для антуража?
– Продолжите в том же духе, леди Адельвейн, и мне может понравиться план Б. – Короткая усмешка… и он меня отпустил.
Сердце на миг замерло, пропуская удар, и возвратилось к привычному ритму, лишь когда хальдаг отстранился, увеличивая расстояние между нами, просто жизненно необходимое мне сейчас. Чтобы снова начать дышать и соображать.
И что это сейчас такое было?
– Будет лучше, если сегодня вы поужинаете в своей комнате. С остальными наинами познакомитесь завтра и, надеюсь, не так, как с леди де Морсан.
– Сделаю все от себя зависящее.
– Уж постарайтесь, – хмыкнул Мэ… нет, все-таки Му́дак, истинный и настоящий, самый что ни на есть натуральный.
Вместе с натуральным я вышла из комнаты, за какую-то четверть часа дважды успевшей превратиться в поле боя, после чего де Горт поймал пробегавшую мимо служанку и велел проводить новенькую в ее покои.
Морс трусил рядом, подозрительно помалкивая. На лестнице мы с герцогом попрощались. Он отправился вниз, ужинать со своим курятником. Я – наверх, приводить в порядок мысли. Вейр было ринулся за мной, но его позвал де Горт:
– Морок, ко мне!
Дог не шелохнулся, уселся на свой собачий зад возле меня, строя из себя красноглазое чучело. А недовольства вельможного за это опять была удостоена я.
– Что вы сделали с моим вейром? – Хальдаг нахмурился.
– Ничего, – ответила совершенно искренне. – Просто почесала пару раз за ухом.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?