Текст книги "Хроники лечебницы"

Глава семнадцатая

Когда отец Алексия убрал руку с ее шеи, Рэйвен выпрямилась. Никакого дыма от свечи. Только черный фитилек. Она оглядела своих похитителей в масках. Неужели они никогда не станут доверять ей настолько, чтобы показать свои лица? Только Алексий мог защитить ее, но он был где-то далеко.

– Идем, Никки, – сказал его отец. – Я отвожу тебя обратно в хату.

Вспомнив, как он чуть не изнасиловал ее в шкафу, она отпрянула.

– Я тебя не обижаю, Никки.

Она переводила взгляд между людьми в масках. Кто защитит ее от их вожака?

– Ты пойдешь с кем-то другим?

Она кивнула. Он оглядел остальных.

– Возьми ее, Зубочистка, но не трогай, пока мой сын не кончит с ней.

Она с облегчением положила руку на плечо Зубочистки.

– Я пойду с тобой.

Зубочистка вел машину молча, поглядывая на нее своими темными глазами сквозь прорези в маске.

– Смотри, куда едешь.

– Я лучше смотреть на тебя.

Он остановился перед хатой, обошел машину и открыл ей дверцу. Она вышла не сразу.

– Не бойся, Никки. Я никогда не трону тебя против твоей воли.

Он отвел ее наверх и, остановившись перед дверью, проверил волоски на дверном косяке. Когда они вошли, он спросил:

– Ты еще спишь в шкафу?

– Я была хорошей девочкой, и Алексий меня повысил.

Она указала на соседнюю комнату.

– Ну хорошо. Но я должен закрыть тебя.

Она улыбнулась.

– По-другому я бы не осталась.

Она ворочалась всю ночь. Вернется ли Алексий до утра, как обещал? Сказать ли ему, как с ней обращался его отец?

«…лучше не надо…»

Это может помочь настроить их друг против друга.

«…и обраточка будет неслабая. выбери правильное время…»

Ей была невыносима мысль о том, чтобы спать в одиночестве. Она пыталась заснуть, но проворочалась всю ночь, пока в окошко не стал проникать утренний свет.

Она услышала, как открылась внешняя дверь. Может, Зубочистка передумал? Или это был Мирон? Алексий? Она встала с койки и поставила ее поперек двери. Жалкое препятствие для сильного мужчины. Она огляделась. Ничего такого, чем можно защититься.

В двери повернулся ключ. Она схватила подушку и закрылась ей, точно щитом.

«…шутишь, дуреха? думаешь, это сработает как «пояс невинности»?..» – «Заткнись, если нет идеи получше».

Дверь открылась, перевернув койку. Свет залил комнату.

– Доброе утро, Никки. Что за баррикада?

– Мне всегда страшно одной, Алексий. Не оставляй меня больше.

Он обнял ее и прижал к себе.

– Этого я не могу обещать. Но я скажу вот что. Ты заслужила отдых. В виде награды я возьму тебя на один из моих эксклюзивных туров по афинским достопримечательностям.

– По каким?

– Узнаешь, когда приедем.

Она спустилась за ним по лестнице, вышла на улицу и, обогнув угол, увидела «Харлей». Когда он сел за руль, она надула губы.

– Дай я поведу. Мне нужна практика.

– По тому, как ты ехала от банка, я бы сказал, ты сдала экзамен по вождению. Забирайся.

Она села сзади и обняла его за талию. Они долго ехали прямо, затем повернули несколько раз, и он остановился перед таверной.

– Возьмем пару сэндвичей и бутылку вина, чтобы выпить на месте.

Он купил пару гиросов и бутылку рецины и положил это в одну из седельных сумок. Выехав за пределы торгового района, он указал наверх.

– Смотри.

– Парфенон! – Она чуть не свалилась с мотоцикла. – О боже! Я никогда не видела его так близко.

– Лучше всего начать твой тур с Акрополя.

– Я не могу!

– То есть как это?

– Я боюсь высоты!

Он припарковал мотоцикл и перекинул сумку через плечо.

– Если могут туристы, сможешь и ты.

Он крепко взял ее за руку и повел за собой.

– Нет!

– Сперва огонь? Теперь это? Если хочешь быть одной из нас, ты должна преодолеть свои страхи.

Он дотащил ее до первой террасы. Вверх, по крутым ступеням, и дальше, наискось. Вверх. Вверх.

– Стой! Я отрублюсь!

– Я тебя держу.

«…закрой глаза. пусть он тебя ведет. попробую без паники…»

Наконец он остановился.

– Вот мы и на вершине. Ну что, не так уж плохо, а?

«…не заставляй меня смотреть вниз…»

Тяжело дыша, она уставилась вдаль, на Парфенон.

– Это был храм Афины, – сказал он. – Там стояла статуя богини высотой сорок футов, державшая в правой руке Крылатую Нику.

– Я знаю, Афина была богиней войны. А кто эта Ника?

– Ника значит «победа». Больше всего она славится своей скоростью. – Он указал на постройку поменьше на возвышенности, напротив скалы: – Это храм другой Ники. Ники Аптерос. «Бескрылая Победа».

– Почему бескрылая?

Она почувствовала, как его сильная рука обхватила ее за плечи.

– Древние афиняне отрезали ей крылья, чтобы она – их Победа – никогда не покидала Афин.

– Они сделали ее заложницей – как меня?

– И, как и ты, она сумела полюбить эту гору.

– Что ж, у нее не было выбора, раз они отрезали ей крылья. Наверное, поэтому твой отец назвал меня в ее честь?

«…похоже, он серьезно расстроен. глупо злить его…»

– Извини, что я так сказала. Не хотела показаться неблагодарной. То есть это просто шутка. Прости меня.

Они уселись на булыжник и стали есть гирос и пить рецину. Она смотрела, как солнце светит сквозь колонны Парфенона. Она понимала, что сестренка в ужасе от того, что они забрались так высоко, но ее приятно будоражило находиться с Алексием в таком месте. Не в настоящем времени, а в мифическом прошлом.

Он поцеловал ее и прикусил нижнюю губу. Она глубоко вздохнула и стала вслушиваться в ветер, дувший между колоннами. Лети и скажи Зевсу, что любишь Алексия. Почему она так покраснела? Она была уверена, что он заметит это. Она попыталась казаться спокойной.

– Ты слышал?

– Что?

– Ничего. Наверное, просто ветер.

«…это просто твоя дурацкая голова…» Но правда ли это? Я действительно влюбляюсь в него? И если да, должна ли я сказать ему об этом? «…лучше не раскрывайся, пока не поймешь, какие у него чувства к тебе. пойдет ли это тебе на пользу или прибавит опасности…» Влечение не сможет навредить. Он только сильнее захочет меня. «…только не теряй власть над своим сердцем…»

– Рэйвен, ты красная. В чем дело?

Она глубоко вздохнула.

– Ты не слышал голос.

Он коснулся ее щеки.

– Твоя красота затмевает Афродиту, а твое воображение как у Сафо.

– Ты правда не слышал голоса?

Он провел пальцами по ее губам.

– Только те, кого благословили боги, могут слышать это.

Она улыбнулась. Он притянул ее к себе. Она почувствовала, как бьется его сердце, и ей стало жарко. Она начала отстраняться.

«…осторожно. твоя жизнь в его руках. не влюбись в него…»

– Лучше нам спуститься до темноты, – сказал он.

Она собрала остатки пикника. Закрыв глаза и держась за него, она стала спускаться с холма шаг за шагом.

Наконец они спустились и вышли на улицу, где стоял «Харлей».

– Можешь сесть за руль, если хочешь.

Она покачала головой.

– На сегодня волнений хватит.

– Ну хорошо, ты отлично держалась за рулем во время ограбления. Ты словно создана для этого.

– Ну, ты же сказал, что Ника – богиня скорости.

Когда они вошли в дом, Алексий сказал:

– Собирай свои вещи. Ты переезжаешь.

– Меня выгоняют?

– Только отсюда. Мы поедем ко мне на квартиру, где сможем остаться вдвоем.

Она посмотрела в его темные глаза. Несмотря на то что часть ее боялась высоты, ей хотелось, чтобы там, на Акрополе, он взял ее на руки и отнес к мотоциклу.

Теперь же, глядя на себя со стороны, она увидела свою сестру.

«…так это будешь ты или я, рэйвен? или это будет ménage à trois[13]13
  Французское выражение, означающее отношения втроем, буквально «хозяйство на троих».


[Закрыть] для двоих?..» – «Остынь, сестренка. Он мой». – «…задолбала с сестренкой. у меня теперь есть имя… зови меня никки аптерос…» – «Если «Бескрылая Победа» означает, что ты не выносишь высоты, как же ты улетишь с Акрополя?» – «…улечу? черт, да я даже вниз не смотрела…»

Глава восемнадцатая

Алексий смотрел, как Никки шагает вверх по ступенькам. Гибкое тело. Красивые бедра. Упругая тугая попка. Она была в его власти. Он вставил ключ в замок и повернул, но, когда она потянулась к ручке, он схватил ее за запястье.

– Извини, – сказала она, подняв взгляд на него, – я только хотела помочь.

– Смотри за мной и запоминай.

Он прислонил руку к верхней планке косяка и снял волос, а затем второй снизу. Он показал их ей.

– Эти волосы белые. Здесь был мой отец.

– Предупредительный знак?

– Именно.

Он открыл дверь. Войдя, она бросила на пол рюкзак и обняла Алексия. Он мягко отстранил ее.

– Что такое?

– Давай не здесь. Это место, наверное, вызывает у тебя ужасные воспоминания. Мы поедем ко мне домой, там ты будешь счастлива.

– Я не помню, когда была счастлива.

Он никогда еще не сталкивался с такой переменчивостью в людях. В один момент она была хрупкой девушкой, в другой – дерзким сорванцом.

– Я помогу тебе запомнить счастье. Собирай свои вещи. Мы сейчас уйдем отсюда, ты будешь на свободе и в безопасности. Верь мне.

– Я тебе верю.

Она подтянулась и поцеловала его в щеку. Он потянулся к ее груди, но она отстранилась.

– Ты сам сказал, не здесь.

Она подбежала к шкафу и запихнула все, что он купил ей, в наволочку.

– Спасибо тебе за все.

Ее доверчивый взгляд вызвал в нем желание сжать ее в объятиях. Но надо сдерживать себя. Быть бережным. Она достаточно окрепла для промывки мозгов. И все же его жемчужина находилась в мякоти под твердой скорлупой. Он услышал, как она спокойно напевает, и улыбнулся. Ему нравилось делать ее счастливой. Но надо быть осторожным. Не влюбляться. Ведь ей, возможно, осталось жить недолго.

– Это было ужасно, – спросил он, – сидеть запертой в шкафу?

– Я причиняла себе боль, чтобы отвлечься, но мой голос говорил со мной о надежде.

– Голос?

– Говорил мне, что скоро это кончится. А если нет, он уверял меня, что я смогу прыгнуть в темноту.

– Я не понимаю.

– Мой голос сказал, что я могу покончить с собой и улететь на свободу, как моя мама.

– Ты бы правда убила себя?

– Я часто думаю об этом.

– Обещай, что больше не будешь. Не могу представить жизнь без тебя.

– Ты обрезал мне крылья. Пока ты есть у меня, мне не нужно умирать.

У нее не только были видения, она умеет переносить боль и смотреть в лицо смерти. Будет нелегко вытащить из нее пророчества Тедеску.

– Я купил тебе еще один подарок, – сказал он.

Когда они вернулись к «Харлею», он открыл багажник и достал черную женскую сумку.

– Ух ты. Мне нужна была сумочка. Но она большая, прямо торба.

– Большая потому, что у нее двойное дно. Смотри.

Он потянул за скрытую молнию и открыл снизу секретное отделение.

– Зачем мне что-то прятать от тебя?

– Не от меня, но всегда думать наперед.

– Да. Это правильно.

Она достала из наволочки красный и черный парики и засунула в секретное отделение.

– Вот, умница.

Она поцеловала его и прошептала:

– Спасибо.

– А теперь едем ко мне. Я поведу.

Она забралась на сиденье сзади и крепко прижалась к нему. Мотор взревел, они выехали из переулка и поехали по улице, лавируя между студентами на велосипедах и скутерами. Он задел крыло стоявшей машины. Рэйвен подумала о царапинах у себя на руке. Она успела сделать одиннадцать, хотя прошло уже больше дней после самоубийства отца. У нее в ушах все еще звучал выстрел, она видела, как его лицо заливала кровь и он падал. Как бы она ни пыталась стереть это воспоминание, оно оставляло следы, словно красным мелом на доске ее разума.

«…чтобы жить, ты должна заставить алексия нуждаться в тебе. делай все, что он захочет. делай его счастливым…»

Она чувствовала грудью, как вибрирует его мускулистая спина. Она закрыла глаза и отдалась ощущению движения, словно качаясь на волнах. На поворотах он вел плавнее, чем она, когда ехала от банка. Он повернул на площадь Экзархия и выключил двигатель.

Дворники убирали разорванные знаки протеста и баллончики от слезоточивого газа.

– Похоже, – сказал он, – недавно здесь была стычка.

Она вошла за ним в здание и поднялась в его квартиру на втором этаже. Это было не то, чего она ожидала. Просторная гостиная была почти пустой. Она рассмотрела кубистические картины без рам, покрывавшие стены.

Он бросил на пол вещи и обнял ее.

– Давай покажу тебе нашу спальню.

В отличие от опрятной гостиной в спальне был бардак. Огромная кровать, простыни и одеяла в куче, словно он вскочил в спешке. По полу разбросаны одежда, книги и газеты. Мусорная корзина переполнена.

– Нужно, чтобы кто-то прибирался у тебя.

– Тогда я ничего не найду, – сказал он. – Это только кажется, что тут беспорядок, но я знаю, где лежит каждая вещь.

– Ты шутишь.

Он усадил ее на кровать и сдернул одеяло.

Будет ли он предохраняться? Спросить или нет?

«…лучше не надо. ты и так, считай, на том свете…»

Он расстегнул рубашку. Она помогла ему стянуть ее и увидела на его спине рубцы крест-накрест. Она коснулась бугристой кожи.

– Откуда это?

– Это отец, – сказал он.

– Мирон был так жесток к тебе?

– Не жесток, строг. Он бил меня, чтобы научить.

– Чтобы отличать хорошее от плохого?

– Это было потом. Когда я был мальчиком, я ходил и говорил во сне. Сперва он привязывал колокольчики к моим щиколоткам, чтобы они будили меня, когда я встану с кровати. Но это не помогало, и тогда он стал связывать мне ноги. Но я каким-то образом умел освободиться и все равно ходил и говорил во сне.

– И что он сделал?

– Тогда он и стал хлестать меня. Пока мне не стало тринадцать или четырнадцать.

Она погладила его по волосам, по рукам, по спине.

– Мы оба так много страдали. Обними меня.

Он отвернулся от нее.

– Я хочу, чтобы ты поцеловала их.

Она слегка растерялась, а потом стала медленно касаться сухими губами его кожи, начиная с левого плеча. Его спина напряглась. Она приоткрыла рот и провела языком по шершавой коже, вниз по спине. Он задрожал и перекатился на бок.

– Давай теперь ты, – сказала она, выставив бедро.

Она закрыла глаза и стала ждать. Зазвонил его мобильник. Она прильнула к нему.

– Не отвечай.

Он занервничал. Телефон продолжал звонить. Он отстранил ее и взял трубку. Звонил Мирон.

– Это отец. Я должен ответить.

– Почему? Он что, отстегает тебя?

Он посмотрел на нее, потом на мобильник и снова на нее.

– Ты не понимаешь.

– Думаю, что понимаю. Как и ты меня.

Он принял вызов.

– Да.

Она услышала грубый голос Мирона:

– Чего так долго не подходишь?

– Я был в ванной.

– Ты должен всегда держать телефон при себе.

– Я не подумал об этом.

– Это твое слабое место, одно из – не думать наперед. Мы готовы взорвать Пирей. Завтра после полудня. Давай в гараж сейчас же.

– Но…

Телефон смолк. Она раскрыла объятия. Он натянул шорты и накинул рубашку.

– Я должен идти.

– Что за важное дело, чтобы мы…

– Нет времени.

– Не оставляй меня снова одну.

– Я вернусь. Я сейчас нужен отцу в автомастерской.

Он послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь. Она откинулась на подушку и задумалась о том, что услышала по телефону – Мирон говорил достаточно громко. Завтра они взорвут Пирей. Она вспомнила, что в тот день, когда Алексий запер ее в шкафу, Мирон говорил ему о взрыве в международном терминале аэропорта в Пирее. Алексий тогда заметил, что умрут невинные люди, но Мирон сказал ему, что на войне не обойтись без побочных последствий. Она понимала, что это значит: умрут женщины и дети. Она долго и напряженно думала об этом. Только не дети.

«…черт бы побрал его отца за коитус прерыватус. давай теперь устроим ему взрыватус прерыватус…» – «Я не могу». – «…какая ты слабачка. если бы я родилась вперед тебя, у меня бы хватило сил, чтобы не слететь с катушек без твоего голоса. я сама справлюсь…»

Рэйвен смотрела словно со стороны, как берет второй телефон с прикроватной тумбочки и набирает номер. Она услышала механический голос:

– Ваш абонент?

И сказала отчетливо:

– …афинская полиция…

После нескольких гудков раздался мужской голос.

– Департамент полиции Греции. Чем могу помочь?

– …у меня информация о теракте 17N…

– Секунду. Я вас переведу.

Она захотела сбросить звонок, но Никки не дала ей. Она услышала какие-то щелчки – наверное, разговор стали записывать – и снова голос.

– Говорит капитан Гектор Элиаде, из оперативной группы по борьбе с терроризмом. У вас есть информация?

Она занервничала. Никки молчала. Вечно она втягивает ее во что-то, а потом исчезает, оставляя ей грязную работу. Вот же черт! Алексий ее проклянет, если выяснит, но если она ничего не сделает, она сама себя проклянет. Она прикрыла микрофон платком.

– Это предупреждение. Пассажирский терминал в Пирее будет взорван. Умрут дети.

– Когда?

– Завтра или послезавтра. Я… я не уверена.

– Кто это?

Она сбросила звонок. Она признавала правоту Алексия в том, что Америка и правительство Греции, управляемое ею, – зло. Но это не оправдывало убийство матерей с детьми. Если она должна предать 17N, чтобы предотвратить смерть невинных, значит, так тому и быть.

«…рада, что ты наконец согласилась со мной, рэйвен…»

– Не надо тебе было заставлять меня. Что, если Алексий узнает?

«…скажи своему горе-любовнику идти на хуй…»

Глава девятнадцатая

Дуган проснулся от приглушенного звонка своего секретного мобильника. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы выудить его из кармана джинсов. Было 4:00 утра. Он взглянул на свернувшуюся под простыней калачиком Артемиду и ушел с мобильником в ванную.

«Кто звонит в такую рань?»

– Дантист?

– Кто это?

– Я решил, надо сказать вам кодовое имя греческого агента, снявшего вам комнату.

Дуган узнал голос Харона.

– И какое его имя?

– Не его, а ее. Она живет в том же здании. Кодовое имя Артемида.

Он чуть не выронил мобильник.

– Вы уверены?

– Информация напрямую от капитана Гектора Элиаде из оперативной группы по борьбе с терроризмом.

– Спасибо, что предупредили.

– Я посчитал, вам это следует знать, на случай, если столкнетесь с ней.

Он сбросил звонок. Значит, он зря подозревал в ней студентку радикальных взглядов. Он пожалел, что не узнал этого раньше. Какое взыскание следует за совращение греческого агента? Поправка. За совращение греческим агентом. Может, она двойной агент, посланный, чтобы завлечь его в свою сеть, – так поступало КГБ в эпоху холодной войны. Что ж, если она двойной агент, он дважды лопух.

Он вернулся в спальню и посмотрел на нее. Проблема была в том, что он не мог устоять перед женскими чарами. Он вспомнил поговорку: коготок увяз, всей птичке пропасть.

Дуган скользнул в постель, к ней под бок. Она проснулась, и он поцеловал ее в плечо и провел рукой по груди. Она широко открыла глаза.

– Что ты делаешь?

– Продолжаю то, что мы начали на лестнице.

Она отстранилась и встала с кровати.

– Почему у мужчин с утра первая мысль о сексе?

– Хочу довести дело до конца.

– Что ж, а мне нужно кофе с печеньями. Иди в ванную. Я буду ждать в кафе у дороги.

Ворча, он вылез из постели и натянул футболку и джинсы. Повернувшись к ней, он спросил:

– Уверена?

Она подтолкнула его к ванной.

– Прибереги этот настрой до другого раза, другой лестницы.

Она включила телевизор.

– Сперва проверим утренние новости. Может, там что-то о вчерашних беспорядках.

Он вернулся к раковине и включил горячую воду. Но она была холодной. Намылив руки и лицо, он услышал голос диктора:

– Сегодня рано утром полиция обнародовала фрагменты видеозаписи, сделанной внешней камерой наблюдения банка «Афины», на ней видно, как злоумышленники скрываются с места преступления. Предполагается, что ограбление совершили представители второго поколения 17N.

Дуган вышел из ванной и посмотрел на экран. Сперва он увидел мотоциклиста на черном мотоцикле. Затем на руках мотоциклиста оказался беспокойный ребенок, который сдвинул визор шлема. Изображение застыло на лице мотоциклиста. Дуган уже видел его на фото, которое Интерпол прислал в штаб-квартиру ФБР. За рулем мотоцикла была Рэйвен Слэйд. Она больше не была несчастной заложницей.

– Я не знала, что в 17N есть женщина, – сказала Артемида. – Я думала, там одни пожилые мужчины.

– Времена меняются.

Он вернулся в ванную и вытер руки и лицо. Закрыв дверь, вызвал Харона по секретному мобильнику.

Ему ответил осторожный голос:

– Кто звонит?

– Снова Дантист.

– Полагаю, вы видели новости? – сказал Харон.

– Это все усложняет. Если Рэйвен Слэйд оказалась второй Патти Хёрст, она не пойдет со мной добровольно.

– Я бы не был так категоричен, – сказал Харон. – Мне сейчас скинули любопытную наводку. Какая-то женщина позвонила вчера в греческую оперативную группу по борьбе с терроризмом и предупредила, что 17N планирует взорвать сегодня или завтра терминал в Пирее.

– Думаете, это была Рэйвен?

– Не факт, но кто еще мог бы узнать об их планах и предупредить нас?

– Может, у них не получилось промыть ей мозги? Что, по-вашему, мне следует делать?

– Ноги в руки – и в Пирей.

– В пассажирский терминал, который взорвут?!

– Всего лишь в док, откуда будет видно черный мотоцикл, заезжающий на парковку. Поскольку она предупредила оперативную группу, там уже должна быть полиция.

– А если я ее увижу?

– Действуйте по обстоятельствам, – сказал Харон и сбросил звонок.

Дуган вышел из ванной, но Артемида уже ушла. Он оделся, взял рюкзак и вышел в коридор. Когда он включил свет, он увидел Артемиду, ждущую его на лестничном пролете.

– Рановато продолжать вчерашнее, – сказал он. – Кроме того, не думаю, что я готов к новым отношениям.

Она нахмурилась.

– Отношениям? Не обольщайся. Я просто хотела перепихнуться.

– Спасибо, что сказала. А теперь мне надо ехать.

– Я еду в Пирей с тобой.

– С чего ты взяла, что я еду туда?

– Ворона в клюве принесла.

Когда они дошли до второго пролета, свет погас. Она прижалась к нему в темноте всем телом.

– В Пирее есть приличные отели. Мы могли бы провести еще одну ночь вместе.

Он пошарил по стене и включил свет. Посмотрел в ее глаза. Подозрения? Вопросы? Если она была двойным агентом, то чертовски хорошим.

– Ты еще настроен? – спросила она.

– Я думал, тебе уже хватит.

Уголок ее рта изогнулся.

– Я дам тебе знать, когда мне хватит.

– Почему женщины заводятся во время опасности?

– Мужчины думают, они охотники, но часто женщины указывают направление. Если ты готов, моя машина припаркована за углом.

– Окей, охотница Артемида, давай выследим нашу ворону.