Текст книги "Англичанка"

16
Люберон, Франция

В ближайшей деревне имелась лишь одна ужасная мини-гостиница, и тогда Габриель с Келлером двинулись в Апт – вписались там в небольшой отель, что стоял в пределах старинного центра города. В столовой было пусто, и работал всего один пожилой официант. Габриель с Келлером поели за разными столиками, а после пошли темными пустынными улочками к собору Святой Анны. Под сводами нефа пахло дымом от свечей, ладаном и немного – плесенью. Габриель, чуть склонив голову набок, присмотрелся к главному запрестольному образу, а после присел рядом с Келлером у алтаря с зажженными свечами. Англичанин, опустив голову, держался за переносицу большим и указательным пальцами.

– Выходит, – произнес он шепотом, – она была права.

– Кто?

– Синьядора.

– Я, может, и ошибаюсь, – сказал Габриель, поднимая взгляд к сводам купола, – но синьядора ничего не говорила о вилле в сельском районе Люберона.

– Зато упоминала море и горы.

– И что?

– Заложницу перевезли морем, теперь держат в горах.

– Возможно. А еще ее могли перепрятать или вообще убить.

– Иисусе, – прошептал Келлер. – Черт вас задери с вашим пессимизмом.

– Не забывайте, где вы, Кристофер.

Келлер встал и подошел к алтарю, зажег свечку. Хотел уже вернуться на место, но тут заметил, как смотрит на ящик для подаяний Габриель. Выудил из кармана пригоршню монет и по одной скормил их в щелку. Эхо звона, казалось, звучало еще после того, как Келлер присел на скамью.

– Много времени проводили в католических церквях? – спросил Англичанин.

– Больше, чем вы можете вообразить.

Келлер снова покаянно опустил голову. Свечи в красных подсвечниках отбрасывали розовые отсветы на его лицо.

– Предположим, – произнес он через некоторое время, – что девушка и правда сейчас в другом месте. Однако все указывает на то, что это невозможно. Броссара бы здесь не было – он вернулся бы в Марсель за следующим заказом.

– Сейчас он скорее всего недоумевает, почему Марсель Лакруа не явился в Экс за деньгами. А когда расскажет Полю о том, что случилось, тот задергается.

– Да вы совсем не знаете бандитов.

– Знаю. Даже лучше, чем вы можете себе вообразить.

– Броссар не признается Полю, он соврет, якобы все прошло по плану, и деньги притырит. Не полностью, правда, – придется делиться с женщиной.

Габриель медленно кивнул, как будто Келлер изрек нечто вроде духовного откровения. Потом слегка обернулся посмотреть на женщину, что шла между рядов скамеек: убранные назад черные волосы, высокий лоб, подпоясанный плащ-дождевик. Эхо ее шагов разносилось под куполом, как до того – эхо от падения монеток в ящик для пожертвований. У алтаря она преклонила колени, очень медленно перекрестилась на католический манер и села по другую сторону от прохода. Уставилась прямо перед собой.

– Единственный способ выяснить, на вилле девушка или нет, – произнес Габриель, – это следить за домом продолжительное время. Для этого нужен добротный наблюдательный пункт.

Келлер неодобрительно нахмурился.

– Рассуждаете, как штабная крыса, – заметил он.

– При чем здесь это?

– Вы и вам подобные не можете работать в поле, без явок и номеров в пятизвездочных отелях.

– Евреи не ходят в походы, Келлер. Последний раз, уйдя в поход, они сорок лет проваландались по пустыне.

– Моисей нашел бы Землю обетованную куда быстрее, если б заручился поддержкой ребят из моего полка.

Габриель взглянул на женщину в дождевике – та все еще смотрела вперед, сохраняя на лице пустое выражение. Затем он обратился к Келлеру:

– Как нам быть?

– Не нам, – ответил тот. – Я все сделаю один, как в Северной Ирландии: один человек в засаде, бинокль и мешочек для справления нужды. Старая школа.

– А вдруг вас заметит какой-нибудь фермер?

– Если боец спецназа ВДС сидит в засаде, фермер перешагнет через него и не заметит. – Келлер посмотрел немного на свечи. – Я как-то неделю провел на чердаке в Лондондерри, наблюдая за предполагаемым террористом ИРА. Тот обосновался в доме через улицу. Внизу, подо мной, жила католическая семья – они так и не узнали, что я прятался у них над головой. Когда я уходил, они тоже ничего не заметили.

– А что стало с террористом?

– Попал в аварию. Такая трагедия, без шуток. Он был столпом своего общества.

Услышав шаги, Габриель обернулся – женщина покидала церковь.

– Сколько сможете просидеть в долине? – спросил он.

– Если как следует запастись едой и водой, то где-то с месяц. Однако нам и двух суток хватит за глаза, узнаем – в доме ли заложница.

– Эти сутки могут стоить ей жизни.

– Могут, но потратим мы их не зря.

– От меня что потребуется?

– Если подбросите до места – я не обижусь. Потом можете обо мне забыть.

– То есть без зазрения совести могу смотаться на денек в Париж?

– За каким чертом вам надо в Париж?

– Думаю, пора поговорить с Грэмом Сеймуром.

Келлер не ответил.

– Что-то не так, Кристофер?

– Да нет, просто я два дня просижу по ноздри в грязи, а вы смотаетесь в Париж. Странно…

– То есть лучше мне залечь в грязь, а вы отправитесь потолковать с Грэмом?

– Нет, – ответил Келлер и похлопал Габриеля по плечу. – Поезжайте в Париж. Там самое место штабной крысе.

***

Они уже давно не спали и потому вернулись – с интервалом в десять минут – в гостиницу, где разошлись по номерам. Габриель быстро провалился в забытье без сновидений, а когда открыл глаза, комнату заливало ослепительное сияние провансальского рассвета. Габриель спустился в столовую; Келлер уже сидел за столом – гладко выбритый и свежий как огурчик. Шпион и убийца кивнули друг другу, словно совершенно незнакомые люди; Габриель сел через два столика от Келлера. Они оба молча позавтракали, а после отправились в старинный центр города. На сей раз – за покупками: Келлер приобрел теплое пальто, темный вязаный свитер, рюкзак и два рулона брезента. Еще он запасся водой, готовыми продуктами и полиэтиленовыми пакетиками на «молнии». После шопинга они сытно пообедали, при этом Келлер отказался от вина. После, по пути к долине, где стояли три виллы, он переоделся. Когда Габриель остановился у границы долины, Англичанин, не говоря ни слова, выбрался из машины и быстро, будто заслышавший охотника олень, исчез в подлеске.

На закате Габриель позвонил Грэму Сеймуру в Лондон: назвал место встречи в Париже. В ту ночь Господь – во всей своей безграничной мудрости – послал на Люберон осеннюю бурю. Габриель лежал на кровати у себя в номере, слушая, как барабанит дождь в окно, и представляя, как мокнет в засаде Келлер. На следующее утро он позавтракал в компании газеты и седого официанта, затем отправился в Авиньон, где сел на скоростной поезд до Парижа.

17
Париж

– Я уж думал, что потерял тебя.

– Прошло всего пять дней, Грэм.

– Пять дней – это целая вечность, когда тебе в затылок дышит премьер.

Они прогуливались вдоль набережной Монтебелло, проходя мимо лотков букинистов. Габриель надел джинсы и кожаную куртку; Сеймур – пальто-честерфилд и туфли ручной работы, подошвы которых с виду не касались ничего, кроме ковра в коридоре между кабинетом самого Сеймура и начальника МИ-5. Несмотря на обстоятельства, Грэм получал от прогулки удовольствие: давненько он не выбирался в Париж (или еще куда) без телохранителей.

– Ты поддерживаешь с ним прямую связь? – спросил Габриель.

– С Ланкастером?

Габриель кивнул.

– Уже нет, – ответил Сеймур. – По его просьбе Джереми Фэллон теперь выступает как буфер между нами.

– А с ним ты как общаешься?

– Лично и с большой осторожностью.

– О твоем участии еще кто-нибудь знает?

Сеймур покачал головой.

– Я занимаюсь этим делом в свободное время, – устало произнес он. – Приходится следить за двадцатью тысячами джихадистов, считающих наш островок своим домом.

– Как ты только справляешься?

– Если не считать того, что директор думает, будто я продаю государственные секреты врагам, а жена подозревает меня в адюльтере, то довольно неплохо.

У одного из лотков Сеймур остановился, притворившись, будто выбирает книгу. Стоя у него за спиной, Габриель оглядывал улицу – проверял, нет ли «хвоста». Поза эта выглядела чересчур неестественной: слишком часто Габриель видел в ней других шпионов. Задувал ветер, и от этого на воде образовались пенные барашки. Когда Габриель обернулся, Сеймур сжимал в руках потрепанный экземпляр «Графа Монте-Кристо».

– Ну? – спросил он.

– Классическая история о любви, обмане и предательстве, – сказал Габриель.

– Я хотел знать, не следят ли за нами?

– Похоже, мы оба умудрились проскользнуть в Париж, не привлекая внимания наших друзей из французской разведки.

Сеймур вернул томик Дюма на раскладной стол и пошел дальше. На ходу он вынул из внутреннего кармана честерфилда конверт.

– Прошлой ночью его оставили приклеенным под скамьей в Хэмпстед-Хит. – Он передал конверт Габриелю. – Два дня – или девчонка умрет.

– По-прежнему никаких требований?

– Никаких, – подтвердил Сеймур. – Зато есть новое доказательство того, что она жива. Еще фото.

– Как они указали, где искать конверт?

– Позвонили на сотовый Саймону Хьюитту, используя электронный генератор речи. Хьюитт забрал послание во время утренней пробежки – первой и последней за свою жизнь. Джереми Фэллон передал конверт мне сегодня утром. Думаю, не надо говорить, что напряжение в резиденции премьера царит довольно сильное.

– Дальше будет только хуже.

– Что, прогресса нет? – спросил Сеймур.

– Если честно, то я вроде нашел заложницу. Вопрос: что делать дальше?

***

По Малому мосту они перешли на другой берег Сены и проследовали на площадь перед собором Парижской Богоматери; Габриель все это время на ходу и очень тихо рассказывал об успехах: о том, что визави Мадлен Хэрт из корсиканского кафе зовут просто Поль; что он нанял марсельского контрабандиста Лакруа вывезти Мадлен с острова; что после Лакруа потребовал прибавки к гонорару в размере сотни тысяч евро и что деньги ему должен был передать Рене Броссар в Эксе. И что, когда передача не удалась, Броссар скрылся в уединенной сельской долине, на одной из трех местных вилл.

– Думаешь, Мадлен держат на одной из трех вилл?

– Рене Броссар – заметная фигура в криминальном мире Марселя. Прятаться в долине у него лишь один повод. Если только он не занялся виноделием.

Сеймур покачал головой.

– Жандармы искали Мадлен больше месяца, – произнес он, выдержав небольшую паузу. – Ты умудрился отыскать ее за пять дней.

– Так ведь я не жандарм.

– Потому к тебе и обратились.

Прямо перед ними на фоне собора фотографировались молодые туристы из Восточной Европы: то ли хорваты, то ли словаки… Габриель не разбирался в славянских языках. Он подтолкнул Сеймура влево, и они пошли мимо туристических кафе вдоль улицы д’Арколя.

– Ты не против, если я спрошу кое о чем? – поинтересовался Сеймур.

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше, Грэм.

– Уважь меня.

– Ну, если настаиваешь.

– Как ты узнал про Поля?

– Не могу сказать.

– Где сейчас Марсель Лакруа?

– Про это тоже не спрашивай.

– Кто следит за виллой?

– Один помощник.

– Из Конторы?

– Не совсем.

– Ну что ж, – заключил Сеймур, – очень познавательно.

Габриель промолчал.

– Что вообще ты знаешь о Поле?

– Бегло говорит по-французски, с акцентом, часто меняет внешность и еще, по-моему, любит кино.

– В каком смысле?

Габриель пересказал исповедь Лакруа – ту ее часть, где контрабандист встретил Поля на Каннском кинофестивале, умолчав при этом о скотче, пытках водой и пуле, которую Кристофер Келлер, ренегат из спецназа ВДС, мнимый покойник, всадил Лакруа в лоб.

– Судя по всему, этот Поль – профи.

– Еще какой, – согласился Габриель.

– Считаешь, что он втерся к Мадлен в доверие и после похитил ее?

– На момент похищения они уже были знакомы, – ответил Габриель. – А приходились ли они друг другу приятелями, любовниками или кем-то еще – вопрос другой. Ответ на него, я думаю, даст лишь сама Мадлен.

– Сколько вы следите за домом?

– Пока что меньше суток.

– И скоро ты выяснишь, прячут ли на вилле Мадлен?

– Точно можем вообще не узнать, Грэм.

– И все же? – надавил Сеймур.

– Нужны еще сутки.

– Останется день до истечения срока.

– У тебя нет иного выбора, кроме как удовольствоваться моими сведениями и передать их французам.

Обогнув угол, они вышли на тихую боковую улочку.

– И что мне им сказать, когда они спросят, откуда такая информация? – спросил Сеймур.

– Скажешь: сорока на хвосте принесла. Состряпай убедительную легенду о тайном источнике или перехваченном сообщении. Поверь, Грэм, французы не станут допытываться подробностей.

– А если девушку удастся спасти? Что дальше? – Сеймур тут же ответил на собственный вопрос: – Вскроется интрижка Мадлен с премьер-министром. Французы публично ткнут Ланкастера носом в это дерьмо – на то они и французы.

– Может, и не ткнут.

– Ланкастер рисковать не станет.

– Ты просил найти девушку, – напомнил Габриель, – и я вроде как нашел ее.

– Теперь я прошу ее вызволить.

– Если я войду в тот дом, погибнут люди.

– Французы все спишут на бандитские разборки. В Марселе такое сплошь и рядом. – Помолчав, Сеймур добавил: – Особенно если замешан ты.

Последнее замечание Габриель проигнорировал.

– Допустим, я спасу заложницу. Что дальше с ней делать?

– Доставь в Англию, а там уж мы сами обо всем позаботимся.

– Понадобится легенда.

– Люди постоянно пропадают и возвращаются.

– Что, если видео как-то обнародуют?

– Нет заложницы – нет скандала.

– Ей понадобится паспорт.

– Боюсь, я тебе не помощник.

– Почему это?

– Если я сделаю фальшивый паспорт с фотографией Мадлен, поднимут тревогу. И потом, твоя служба сама неплохо подделывает документы.

– Приходится.

Некоторое время они шли молча. Габриель исчерпал запас возражений и вопросов. Он мог лишь отказать, но не был готов просто ответить «нет».

– Вдруг она окажется не в состоянии передвигаться? – спросил он наконец. – Вдруг совсем расклеится? Пока оклемается, пройдет время.

– Что предлагаешь?

– Если Мадлен держат на вилле и если нам удастся ее вызволить из плена, я отвезу ее на явку во Франции. Туда же вызову команду: врача и молодых сиделок, чтобы ей было комфортно. Почистим девушку, приведем в себя.

– А после, когда будет готова ехать?

– Изменим ей внешность, сфотографируем и справим израильский паспорт. Затем переправим через Ла-Манш, и дальше – она уже ваша забота.

Дойдя до конца улицы, они вернулись к собору Парижской Богоматери. Сеймур поправил шарф и притворился, будто любуется аркбутаном.

– Ты так и не сказал, где эта вилла, – безразличным тоном напомнил он Габриелю.

– Скоро сам все узнаешь.

– А Марсель Лакруа?

– Этот мертв.

Сеймур обернулся и протянул ему руку.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Ступай на Северный вокзал и ближайшим поездом возвращайся в Лондон.

– До вокзала больше мили.

– Тебе ходьба на пользу. Не пойми превратно, Грэм, но выглядишь ты просто ужасно.

***

Оказалось, Сеймур не помнит дороги до вокзала. Он был работником МИ-5, а значит, выбирался в Париж только на конференции, в отпуск или за пропавшей любовницей премьер-министра. Габриель шепотом подсказал ему путь и проводил до входа на станцию, где Сеймур исчез в море попрошаек, драгдилеров и чернокожих таксистов.

Оставшись в одиночестве, Габриель на метро проехал до улицы Согласия и пешком отправился к посольству Израиля, что находилось в доме 3 по улице Рабле. Позвонив из вежливости руководителю отделения, Габриель связался с дежурным на бульваре Царя Саула и запросил команду по оказанию помощи заложникам на одну из явок во Франции. Спустя пять минут дежурный перезвонил и сказал, что в течение суток команда из трех человек будет на месте.

– Где сама явка?

– Есть новая точка в Нормандии, недалеко от паромной пристани в Шербуре.

– Что в ней?

– Четыре спальни, кухня, совмещенная со столовой, прекрасный вид на Ла-Манш. Домработницы, если нужно.

Габриель нажал «отбой» и забрал ключи из сейфа начальника отделения. Близилась половина пятого – он как раз успевал на пятичасовой поезд до Авиньона. Когда Габриель вернулся в Апт, было уже темно. В эту ночь дождь не шел, только сильный ветер шнырял по узким улочкам старинного центра города. Из солидарности с Келлером Габриель не спал, просто лежал в кровати. Утром он выпил намного больше своей обычной дозы кофе.

– Плохо спали, мсье? – поинтересовался пожилой официант.

– Все этот ваш мистраль, – пожаловался Габриель.

– Да, страшное дело, – согласился старик.

***

Вывеска над входом в лавку гласила: «НЕДВИЖИМОСТЬ В ЛЮБЕРОНЕ». Вылепив на лице скептическую мину герра Клемпа, Габриель некоторое время изучал фотографии объектов на витрине и только потом вошел. Его приветствовала женщина в желто-коричневой юбке и облегающей, будто мокрой, белой блузке. Манера общаться герра Клемпа не показалась ей приятной. Мало какой женщине она казалась таковой.

Он сказал, что Люберон очаровал его и что в будущем он планирует вернуться и пожить здесь подольше. Комната в отеле не подойдет: дабы прочувствовать Люберон, хорошо бы арендовать виллу. Не абы какую, а добротную, вдали от туристов. Герр Клемп – не турист, он путешественник.

– Есть принципиальная разница, – сказал он, хотя, если разница и была, женщина ее совершенно не понимала.

Нечто в поведении герра Клемпа подсказывало ей: быстро от него избавиться не получится. К несчастью, женщина встречала много подобных клиентов – эти рассматривают каждое предложение, и ничего их не устраивает. Однако другой работы в этом местечке, которое так нравится герру Клемпу и ему подобным, для нее не сыскалось, поэтому она предложила клиенту кофе со сливками, и, усиленно изображая энтузиазм, стала показывать буклеты.

К северу от Апта имелась одна симпатичная вилла, однако герру Клемпу она показалась чересчур скучной. Имелась одна, недавно перестроенная вилла в Менербе, однако ее сад показался ему слишком маленьким, а мебель – слишком уж модерновой. Еще одна – близ Лакоста: глиняный теннисный корт и бассейн внутри, однако это предложение оскорбило социал-демократическое чувство равенства герра Клемпа. И так продолжалось дальше: вилла за виллой, город за городом, место за местом, пока не осталась одна вилла к югу от Апта, в небольшой сельской долине, засаженной виноградниками и лавандой.

– Идеально, – воодушевленно произнес герр Клемп.

– Там несколько безлюдно.

– Безлюдно – это хорошо.

В эту секунду женщина была с ним абсолютно согласна. Будь ее воля, она закрыла бы герра Клемпа где-нибудь на вилле, в самой отдаленной и безлюдной части Франции, а ключ выбросила. Вместо этого она раскрыла брошюру и по очереди показала снимки всех комнат. Как ни странно, особенно немца заинтересовала передняя, в которой вроде не было ничего особенного: тяжелая клепаная дверь, небольшой декоративный столик, два пролета известняковых ступенек: один ведет на второй этаж, второй – в подвал.

– Есть еще спуск в подвал?

– Нет.

– И никакого хода с улицы?

– Нет, – повторила женщина. – Если вы поселите гостей в спальне на нижнем уровне, им придется пользоваться только этой лестницей.

– Есть фото нижнего уровня?

– Боюсь, разглядывать там особо нечего: только спальня да прачечная.

– Это все?

– Есть кладовая, но для арендаторов она закрыта. Хозяин держит ее под замком.

– Есть нежилые пристройки?

– Раньше были, – ответила женщина. – Их снесли во время последнего ремонта.

Немец улыбнулся и, закрыв брошюру, подвинул ее через стол консультанту.

– Похоже, я определился.

– Когда планируете заселиться?

– Следующей весной. Однако, если возможно, – добавил он, – я бы хотел осмотреть виллу уже сейчас.

– Извините, она занята.

– Вот как? Надолго?

– Нынешние арендаторы должны освободить дом в течение трех дней.

– Боюсь, к тому времени я уже покину Прованс.

– Какая жалость.

***

Остаток дня Габриель катался по пригороду Люберона на мопеде, изображая туриста, а на закате остановился в укромном местечке у края долины с тремя виллами. Келлер должен был показаться тут же ровно в шесть, однако и в десять минут седьмого он не пришел. Габриель вдруг ощутил спиной чей-то взгляд. Резко обернулся и увидел наконец Англичанина – тот стоял в темноте, неподвижно, словно статуя.

– Долго вы тут стоите? – спросил Габриель.

– Десять минут, – ответил Келлер.

Габриель завел мотор, и вместе с Англичанином они покинули долину.

18
Апт, Франция

Келлер соврал консьержу, будто гулял по горам – отсюда, мол, грязь на щеках и рюкзаке и пропитавший одежду запах сырости, травы и земли. В номере он тщательно и аккуратно побрился, отмок в обжигающе горячей ванне и выкурил первую за два дня сигарету. Потом спустился в столовую, где наелся от пуза и выпил бутылку самого дорогого бордо, что нашлось в погребе (спасибо денежным запасам Лакруа). Сытый и довольный, он тихими улочками городка отправился в собор. В нефе было пусто, если не считать сидевшего перед алтарем Габриеля.

– Вы точно уверены? – спросил он, когда Келлер присел рядом.

– Да, – ответил Англичанин, медленно кивнув. Он был уверен на все сто.

– Вы ее видели?

– Нет.

– Тогда откуда знаете, что она в доме?

– Преступную лавочку сразу видно, – без тени сомнения произнес Келлер. – В доме либо варят мет, либо собирают грязную бомбу, или же стерегут заложницу. Англичанку. Спорю, что они заняты последним.

– Сколько в доме людей?

– Броссар, женщина и еще двое марсельцев. Днем сидят дома, ночью выходят – покурить и проветриться.

– К ним приезжают?

Келлер покачал головой.

– Каждый день женщина ездила за покупками, здоровалась с соседями. А так все тихо.

– Надолго она отлучается?

– В первый день уехала на час и двадцать восемь минут. Во второй – на два часа и двенадцать минут.

– Ценю вашу точность.

– Заняться больше нечем было.

Габриель спросил, как проводит время Броссар.

– Притворяется отпускником, – ответил Келлер. – Он, кстати, тоже периодически выбирается на прогулку по окрестностям. Осматривается. Раз или два чуть не наступил на меня.

– Что происходит ночью?

– Кто-нибудь обязательно остается на часах: смотрит телевизор в гостиной или трется в саду.

– Телевизор?

– В щели между ставнями видно мерцание. Кстати, – добавил Келлер, – ставни закрыты все время. Постоянно.

– Свет по ночам зажигают?

– Только не внутри, – ответил Келлер. – Зато снаружи дом – что твоя рождественская ель.

Габриель нахмурился, а Келлер, подавив зевок, спросил, как там в Париже.

– Холодно.

– Вы о погоде или о встрече?

– О том и о том, – сказал Габриель. – Особенно похолодало, когда я предложил, чтобы девушку спасли французы.

– Это еще зачем?

– Точно так же отреагировал Грэм.

– Я поражен.

– Похоже, вы держите руку на пульсе, знаете о жизни на Даунинг-стрит.

Келлер пропустил замечание мимо ушей. Габриель некоторое время смотрел на трепещущее пламя свечей и только потом рассказал, чем закончилась встреча с Грэмом Сеймуром: про явку в Шербуре, команду помощи заложникам, незаметном возвращении в Англию по поддельному паспорту. Впрочем, все это было преждевременным – предстояло еще спасти Мадлен, быстро и тихо. Без перестрелок, без погони.

– Перестрелки – для ковбоев, – заметил Келлер. – А погони бывают только в кино.

– Как нам пройти мимо охраны по освещенному двору?

– Мы не пойдем через двор.

– То есть?

Келлер объяснил.

– Что, если Броссар или его человек спустятся в подвал?

– Это плохо скажется на их здоровье.

– Непоправимо плохо, – добавил Габриель и серьезно взглянул на Келлера. – Понимаете, что произойдет, когда жандармы найдут трупы на вилле? Они начнут опрашивать местное и окрестное население и вскоре составят фоторобот британского спецназовца, который вроде как погиб в Ираке. Плюс к этому сохранятся записи с камер наблюдения в гостинице.

– На такой случай и растет маккия.

– В смысле?

– Я вернусь на Корсику и залягу на дно.

– Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем вы сможете вернуться к работе. Ждать придется очень долго.

– На эту жертву я готов пойти.

– За королеву и родину?

– За девушку.

Габриель молча уставился на Келлера.

– Не любите, когда причиняют боль невинным женщинам?

Келлер медленно кивнул.

– Не хотите рассказать, в чем дело?

– Вы, наверное, не поверите, – начал Келлер, – но я не в настроении пускаться в долгие воспоминания заодно с вами.

Габриель усмехнулся.

– А вы не совсем пропащий человек, Келлер.

– Да, есть надежда.

Заслышав шаги, Габриель обернулся и увидел женщину в дождевике: как и в прошлый раз, она преклонила колени перед алтарем и медленно перекрестилась на католический манер.

– Завтра срок истекает, – напомнил Габриель. – Действовать надо сегодня.

– Чем раньше, тем лучше.

– Чтобы все прошло гладко, нужно больше людей, – мрачно заметил Габриель.

– Не спорю.

– Кто знает, что пойдет не так.

– Не спорю.

– Вдруг девушка не сможет идти?

– Понесем ее, – ответил Келлер. – Мне не впервой выносить людей с поля боя.

Габриель взглянул на женщину в желто-коричневом плаще, потом на свечи.

– Как думаете, кто он?

– Кто – он? – переспросил Англичанин.

– Поль.

– Не знаю. Но если встречу – он труп.

***

Из собора Габриель вернулся в отель и сказал менеджеру, что выписывается. Потом успокоил его, мол, причина срочного отъезда – несерьезная. Так, небольшой кризис дома, с которым разобраться под силу только несравненному герру Йоханнесу Клемпу из Мюнхена. Менеджер печально и понимающе улыбнулся, а в душе только порадовался: наконец этот несносный немец уезжает! Персонал гостиницы единогласно признал его самым отвратительным постояльцем, и Мафуз – старший носильщик – даже мысленно желал ему сдохнуть.

Именно Мафуз, стоя, будто колонна, на посту у парадного входа, провожал его взглядом, когда Габриель под личиной герра Клемпа скрылся в ночи. Несколько минут он катался по ночным улочкам города, чтобы проверить, нет ли «хвоста», затем, погасив фару, выехал на неровную грунтовую дорогу, что вела вдоль границы сельской долины. Одна из вилл – та, что на востоке, – светилась огнями, будто в честь праздника. Келлер затаился в сосновой рощице и пристально смотрел на дом. Присоединившись к нему, Габриель тоже стал следить за домом. Через несколько минут в саду появился скрытый тенью человек, сверкнула зажигалка. Вытянув в его сторону палец, Келлер прошептал:

– Бах-бах, ты труп.

Потом они с Габриелем вернулись в «рено» Келлера и, не включая света в салоне, обговорили последние детали плана: штурм, позиции, секторы поражения и то, как вести себя внутри дома. Спустя двадцать минут осталось решить, кто первым выстрелит, запустив механизм действия. Габриель вызвался было добровольцем, однако Келлер урезонил его – напомнил, что он в Херефорде на «бойне» набрал больше всего очков.

– То было просто упражнение, – отмахнулся Габриель.

– С боевыми патронами, – возразил Келлер.

– И все равно упражнение.

– Что предлагаете?

– Я как-то всадил пулю в лоб палестинскому террористу, проехав мимо на мотоцикле, на заднем сиденье.

– И что?

– Террорист сидел в самом центре людного кафе на бульваре Сен-Жермена в Париже.

– Ну да, – изобразил скуку Англичанин, – кажется, я читал об этом в учебнике истории.

В конце концов подбросили монетку.

– Не промахнитесь, – сказал Габриель, пряча монетку в карман. Жребий выпал Келлеру.

– Я никогда не промахиваюсь.

Было около десяти вечера – время штурма еще не пришло. Келлер решил вздремнуть, пока Габриель следил за виллой, представляя небольшую комнатку в подвале: койка, наручники, мешок на голове, ведро для справления нужды, шумопоглощающая изоляция на стенах – чтобы никто не слышал криков несчастной женщины, переставшей быть собой. На мгновение он мысленно перенесся в зимний березовый лес где-то в России: он брел по снегу к даче. Габриель моргнул, чтобы избавиться от воспоминаний и невольно коснулся коралловой руки на шее. Со смертью девушки, вспомнил он предупреждение, откроется правда.

***

Четыре часа спустя Габриель потряс Келлера за плечо, и тот моментально проснулся. Вышел из машины и достал из багажника рюкзак, внутри которого лежали: два мотка скотча, пара усиленных болторезов и два глушителя – один для ХК-45 Келлера, второй – для «беретты» Габриеля. Прикрутив глушитель к стволу пистолета, Габриель закинул на плечо рюкзак и последовал за Келлером через рощу; вместе они перешли границу долины. В небе не было ни звездочки, даже луна не светила; ветер не дул. Келлер ступал по жесткой траве и камням тихо и медленно, будто шел под водой. Через каждые несколько шагов он поднимал правую руку, давая Габриелю сигнал остановиться. В словах они не нуждались – каждый шаг, каждое действие обговорили заранее.

У подножья холма разделились: Келлер зашел к вилле с юга и укрылся в сточной канаве. Габриель – с востока и засел в гуще вереска, в пятидесяти футах от границы освещенной зоны. Прямо напротив него были французские двери, ведущие из сада в гостиную. Сквозь щели в ставнях пробивалось мерцание экрана телевизора, и даже вроде бы виднелась тень человека.

Габриель взглянул на часы: 2:37. Оставалось три часа до рассвета, потом человек на вилле больше в сад не пойдет. Он выйдет последний раз – глотнуть свежего воздуха, полюбоваться ночным небом, пускай даже нет луны и звезд и не дует ветер. Из сточной канавы к югу от виллы раздастся единственный выстрел, и начнется действие… Койка, наручники, ведро для нужды и женщина, которая уже не помнит себя.

Габриель снова взглянул на часы – прошло всего две минуты – и поежился от холода. Желая отвлечься, он мысленно перенесся к себе в мастерскую, за холст: на нем Сусанна купалась, тогда как за ней подглядывали деревенские старейшины. Вновь он поместил вместо нее на картину Мадлен, только на сей раз он залечивал раны, причиненные не временем, а людьми.

В своем воображении Габриель работал неспешно: убирал следы от оков на запястьях, возвращал плоть исхудалым плечам, цвет – впалым и бледным щекам. И все это время он следил за утекающим временем, за виллой, что стояла на заднем плане воображаемой картины. Два часа было тихо, затем, когда на востоке забрезжил первый лучик рассвета, французские двери приоткрылись, и в сад к Мадлен ступил мужчина. Он потянулся, посмотрел налево, направо и снова налево. По просьбе Мадлен Габриель быстренько завершил реставрацию; когда на юге в сточной канаве мелькнула вспышка, он поднялся с колен, выхватил пистолет и побежал к дому.