Текст книги "Дон Кихот с ядерным чемоданчиком"

Глеб много общался с людьми на оборонном заводе отца, когда ходил туда за консультациями или деталями. Как-то он обратил внимание на круглые стальные емкости с ввернутым в них трубкой. Они отдаленно напоминали тыквы. Глеб спросил об их назначении и узнал, что это газогенераторы. В них накачивался воздух, а потом они могли быстро его выпустить, создавая высокое давление.

–Видишь ли, мальчик, – объяснил ему один из инженеров, когда Глеб напрямую спросил его о возможности старта небольшой твердотопливной ракеты из шахты, – если ты запустишь «маршевые» двигатели прямо в стартовой шахте, то пока ракета разгонится, велика вероятность, что она просто сгорит или взорвется от давления самих газов. Чтобы этого избежать нужны отводы раскаленных газов или газогенераторы, которые плавно разгоняют и выталкивают ракету из шахты, а вот потом включаются основные двигатели.

От этих слов Глеба прошиб холодный пот, когда он ясно представил, что же могло случиться, если б он решился запустить ракету прямо сейчас. «Отводы нам делать некуда, – решил он, сразу же собравшись и взяв себя в руки, – придется ставить эти, как их, газогенераторы». Несколько не прошедших испытания «шаров» он с помощью приятелей, в тот же день принес со свалки в подвал. Попутно Глеб выпросил у Ивана Дмитриевича небольшой старый компрессор, который они правда еле дотащили до «базы», потратив на это полдня. Монтаж этого нового «оборудования» занял еще месяц. Но к началу мая ракета была готова к пуску. Глеб сам запер железную дверь, а для верности еще заложил ее кирпичами. Цемент и кирпичи он с друзьями позаимствовали с близлежащей стройки. Пришлось правда купить сторожу блок дорогих сигарет. Теперь ракета была полностью замурована в шахте и о ее существовании говорило только несколько проводов, выходивших из бетона.

С электроникой дела тоже шли не хуже. Четыре стойки ЭВМ стояли по углам, придавая пункту управления, так Глеб назвал их комнату в подвале, серьезность и некоторую солидность. Несколько неисправных мониторов, выдававших на экранах сплошные нули и стоящих прямо на списаных пультах тоже делали помещение отдаленно похожим на ракетную базу. Трубы проходящие по стенам окончательно создавали впечатление, что это ракетный бункер. Глеб работал как одержимый, он запоминал и извлекал из памяти множество сведений по разным отраслям техники. Иногда он сам удивлялся, тому что до сих пор не «сбрендил», хотя некоторые его друзья и знакомые были совсем иного мнения. Последним штрихом, завершающим подготовку электронной начинки пункта управления был обещанный отцом компьютер. А вот его Глеб намеревался использовать «по настоящему», в отличие от другой электронной «мебели», то есть напрямую подключить к электрозапалам и газогенераторам. Только с этого компьютера можно было отдать команду «Старт», запустив ракету из шахты. Друзья помогали Глебу с энтузиазмом, но их иногда настораживала его одержимость и упертость, казалось, что иногда он терял связь с реальностью, перемещаясь в какой-то свой, выдуманный мир. Однажды, когда они монтировали Главный Пульт с Красной Кнопкой, Лешка стал играть, крикнув:

–На нас совершено ядерное нападение!

–Всем занять своим места! – тут же откликнулся Глеб, в его глазах при этом появился сумасшедший огонек, – Леха поднимай стратегическую авиацию, Мишка – за пульт ПВО, Ромка – предупреди соседние базы!

–А ты? – Ромка недовольно покосился на Глеба, вылезая с отверткой из-под стола.

–Я введу ядерные коды! И тогда – «Старт», – на полном серьезе заявил Глеб. Тут он пришел в себя, и осмотрелся словно попал сюда впервые, и про себя тихо добавил, – да, нам еще нужны коды доступа.

Подключение компьютера, его настройка и написание программного обеспечения заняли не так много времени как казалось сначала Глебу. Самым тяжелым было добиться того, чтобы по команде с компьютера включались реле механизма запуска. Но он решил этот вопрос просто – подключил их в гнездо, куда должен был подключаться принтер. Обращение программы к принтеру замыкало реле высокого напряжения, а оно в свою очередь подавало основное сетевое напряжение на газогенераторы. Дальше все шло автоматически: после открытия газогенераторов ровно через три секунды электрозапалы поджигали основные двигатели. Как считал Глеб, к этому времени сжатый воздух должен был вытолкнуть ракету из шахты. С написанием управляющей программы ему помог отец. Он конечно не подозревал, что это не детская компьютерная игра, как сказал ему Глеб, а программа управления стартом. Естественно Глеб не мог не предусмотреть защиты от «несанкционированного пуска», как говорил он сам, часто употребляя ракетную терминологию. Чтобы замкнуть всю цепь требовалось сделать несколько операций: нагнать воздух в газогенераторы, включить сам пульт повернув ключ, ввести коды в компьютер, и только после этого можно было нажать Красную кнопку, и тогда ракета поднимется в воздух. После установки компьютера, который как и обещал списал отец, его друзья стали относиться к затее с ракетной базой более лояльно. Отец вместе с компьютером дал дискету с играми и теперь они, после уроков, вечерами напролет, играли, сбивая самолетики или сражаясь с примитивными монстрами. В своем ракетном бункере они сделали еще несколько атрибутов «настоящих» ядерных сил, увиденных в фильмах: повесили на стенку слева от пульта несколько больших плоских электрических часов, показывающих разное время, но начинающих работать только тогда, когда повернут ключ запуска. А справа от пульта висела эмблема Континентального Союза, нарисованная прямо на белой стене. А так как никто из ребят большие плакаты никогда не рисовал, то пришлось довольно много потрудиться, чтобы она выглядела более-менее пристойно, а не обычной мазней на стенах. Иногда они играли в «Запуск» и было даже немного жутко, когда Глеб отдавал команды, ведь все мальчишки знали, что там, за толстой стеной, кирпичами и железной дверью находиться самодельная, но все же настоящая ракета. Единственно чего Глеб никогда не делал, так это не вводил последний код и не нажимал Красную кнопку, которая торчала над пультом как раз около его правой руки. До нее даже не надо было дотягиваться, просто сдвинуть кисть чуть в сторону и вдавить кнопку в пульт. После таких игр они конечно все отключали. Но чувство мощи, которая подчиняется им, оставалась и это придавало некоторую гордость. С дверью в бункер ребята тоже основательно поработали. Теперь для ее открытия одного ключа было недостаточно, требовалось с наружной стороны набрать цифровой код. А с внутренней стороны Глеб с друзьями прикрутил несколько старых электрозамков, выпрошенных у Ивана Дмитриевича на «складе бракованных изделий». Теперь при включении на пульте тумблера «Боевая тревога», дверь надежно блокировалась, и начинал работать второй компрессор, подающий воздух в помещение с улицы. Зачем все это было надо Глеб и его друзья сами не знали, просто эти устройства в их представлении выглядели впечатляющим и по-взрослому серьезными. «Игра» заходила все дальше и дальше. Глеб сам часто не понимал, где собственно он находиться – в подвале своего дома или в командном пункте за пультом запуска баллистических ракет. Ключ от пульта он повесил на металлическую цепочку и теперь всегда носил с собой на шее. А последний код запуска не сказал никому, но постоянно повторял его про себя, чтобы ненароком не забыть. Иногда он что-то бормотал себе под нос, и когда его окликали – словно просыпался, в первую секунду не понимая где он очутился и как сюда попал. Так Глеб оказался между двумя мирами, реальным и выдуманным: в одном он был обычным советским школьником в темно-синем пиджаке и с красным пионерским галстуком, а в другом – начальником ракетной базы и военным специалистом с ключом на блестящей цепочке, защищающим границы Континентального союза от ядерного нападения.

В школе быстро привыкли к странному поведению Глеба. Уже никто не обращал внимания на то что под школьным пиджаком он постоянно носит темно-зеленую рубашку, и давно обходиться без пионерского галстука, заменив его офицерским. Классная руководительница несколько раз ругала его, но видя что это бесполезно, «махнула рукой» и прекратила. Потому что Глеб каждый раз стоял опустив голову и ничего не отвечал, даже когда на него кричали. Только упорно носил свою придуманную форму несуществующего государства.

В середине апреля, когда до каникул было еще долго, а весна выдалась необычно теплой, подошла его очередь дежурить по классу. Сашка Аравин, с которым он сидел за партой и поэтому обычно они вместе дежурили, заболел, и учительница назначила вместо него следующую по списку Нелеву. В этот день Глеб остался после уроков, и они с Ленкой принялись мыть пол в классе. Он ненавидел эту работу, после нее пиджак и брюки всегда оказывались грязными, а иногда мокрыми. Погода стояла теплая и несмотря на открытые окна в классе становилось жарко. Глеб снял школьный пиджак и бросил его на ближайшую парту. Ленка мимолетно скользнув по нему взглядом, вдруг повернулась и уставилась на него широко открытыми глазами, точнее на его рубашку. В школе Глеб старался не снимать пиджака, чтобы никто не видел вышитых эмблем.

–Брусникин, ты что совсем тю-тю? – ехидно спросила она, покрутив пальцем у виска, – какие еще «Ядерные силы»? Или ты в армию прям сейчас служить собрался?

Глеб пропустил насмешку мимо ушей, продолжая шваброй мыть пол под партами.

–Слышь, Брусникин, а может ты в космос полететь решил? – продолжала цепляться Нелева.

–Отстань! Тебе-то какое дело?! – огрызнулся Глеб.

–Нет, ну я не могу…, – притворно засмеялась Ленка, – космонавт Брусникин! Да тебя к ракете не подпустят. Ты же псих.

–Да причем тут космос?! – не выдержал Глеб, – ты что читать не умеешь? – он повернулся боком к Ленке, чтобы ей лучше было видно и ткнул пальцем в эмблему с ракетой, – мы – «Ядерные силы», а не космос.

Нелева после такого разъяснения еще сильнее засмеялась.

–И где твои ядерные ракеты? Дома что ли? – Ленка естественно и не догадывалась как она была близка к истине, а Глеб предпочел промолчать. Хотя и поморщился от обиды.

–Слушай, а ты эту свою рубашку, что вообще никогда не снимаешь? Я видела как ты и на улице гулял в ней. Ты наверно и спишь не снимая ее и галстука, – продолжала издеваться девочка. Это окончательно достало Глеба. Весь пол был уже вымыт, поэтому подойдя к ведру с грязной водой, он бросил туда тряпку, поставил швабру в угол, а потом неожиданно схватил ленкину сумку, стоящую рядом и размахнувшись зашвырнул ее в противоположный угол классной комнаты. После этого молча подхватил ведро и вышел из класса. Надо было вылить воду в туалет. На обратном пути он увидел, что Ленка стоит у входа в женский туалет. Свою школьную сумку она повесила через плечо, а его – держала в руках.

–Ты дурак, Брусникин, вот теперь иди домой без своего портфеля, – ударение она специально сделала на «о». Глеб отпустил ведро, оно с громким стуком упало на линолеум, и рванулся по коридору к Ленке. «Почему „портфель“, я же с такой же сумкой хожу, как у нее?», – растерянно подумал Глеб, но тело словно за него начало принимать решения. Слава богу бегал он быстро. Нелева хотела просто бросить сумку в женский туалет и убежать, но видя, что не успеет и Глеб поймает ее на пути к лестнице, развернулась и вбежала в туалет сама. Глеб остановился перед порогом в двух шагах от Ленки. «Туалет для девочек – запрещенная территория для мальчиков», – этому неписаному правилу подчинялась вся школа. Тому кто его смел нарушить грозили насмешки и издевательства. И Ленка и Глеб прекрасно знали это.

–Отдай мою сумку! – громко потребовал Глеб.

–А если не отдам? Может отнять попытаешься? Ну отними! – Ленка понимала, что она сама себя загнала в западню, так можно до вечера сидеть, Брусникин никуда не пойдет без своей сумки с учебниками, и это придавало ей агрессии. Ее вопрос поставил Глеба в тупик. На этаже никого не было. В принципе можно было попытаться зайти в женский туалет и силой отнять у Ленки сумку, но с другой стороны она завтра же расскажет об этом всему классу и тогда спокойной жизни конец – засмеют. «Патовая ситуация, – подумал он, – она не выйдет, а я не могу войти».

–Брусникин, ну что ты можешь сделать? Что? – не унималась Ленка, размахивая его сумкой с учебниками.

–Если ты не отдашь мою сумку, я начну ядерную войну! – четко произнес Глеб, с этими словами, даже не почувствовав боли он сдернул с шеи ключ, разорвав цепочку. И на вытянутой руке, держа за обрывки цепочки, показал его Нелевой. На Ленку эти слова произвели впечатление, точнее не слова, а интонация с которой они были сказаны. Она ошарашено смотрела на Глеба пытаясь понять что все это значит. А тот неподвижно стоял, словно каменное изваяние и только ключ покачивался на цепочке, поблескивая полированными сторонами.

–Это ключ от войны, – уже спокойно сказал Глеб. Ленка решила, что у Брусникина совсем «поехала крыша» и что сейчас с ним лучше не связываться. Но выходить она побаивалась.

–Слушай, Глеб, – она впервые назвала его по имени, в их классе все друг друга называли исключительно по фамилиям, – если я тебе сейчас твою сумку отдам, ты драться не будешь? – осторожно спросила она.

–Нет, – коротко ответил он, не шелохнувшись, ключ все так же покачивался в протянутой руке. Ленка неуверенно сделала шаг, готовая в любой момент отпрянуть и подала ему сумку. С Глеба словно спало оцепенение, он торопливо спрятал ключ в карман и подхватив сумку, перебросил ремень через плечо. Потом посмотрел на Нелеву, так все еще с опаской смотрела на него.

–Ну что стоишь? Нам еще класс закрыть надо и ведро я бросил, – сказал он, как ни в чем не бывало, и пошел прочь от женского туалета. Нелева с облегчением вздохнула и последовала за ним. Они быстро расставили все стулья, потом убрали ведро и тряпки. Все это делалось в полном молчании. Глебу разговаривать не хотелось, а Ленка его немного побаивалась, наконец любопытство пересилило страх.

–Глеб, ты вот сказал, что можешь начать ядерную войну…, – нерешительно начала Нелева, закрывая дверь класса на замок, – а как? И что это за ключ ты мне показал – от дома наверно?

–Не совсем, – буркнул Глеб, – а начать ядерную войну легко. Принцип домино, – и пояснил в ответ на вопросительный взгляд Ленки, – достаточно запустить одну ракету. В любую сторону. Все слишком боятся внезапного удара, поэтому сразу нанесут свой. И пошло-поехало.

–Да, но откуда взять эту, первую ракету? – возразила Нелева.

–Можно сделать, – уверенно ответил Глеб, выходя вместе с ней на крыльцо школы.

–Да ну, ты брось, как ты ее сделаешь? – презрительно скривилась Ленка, – там же так все сложно. И большая она – ракета, высотой не меньше сосны.

–Ну не совсем ядерную и полетит она не так далеко, – хитро улыбнулся Глеб, когда они вместе пошли по дорожке, – но шороху наделает прилично. Главное – она будет первой упавшей фишкой домино.

–Все равно не верю. Ерунда это, – Ленка снисходительно качнула головой и поправила выбившуюся прядь волос.

–Возможно все, – твердо ответил Глеб. Они взошли на небольшой пригорок и тут Глеб неожиданно остановился.

–Смотри, – громко, но спокойно сказал он. Однако никуда конкретно не показал, а просто стоял опустив руку, а второй поддерживая висевшую через плечо школьную сумку. С этого пригорка открывался вид на небольшой пустырь, дома-пятиэтажки вдали и старую железнодорожную ветку, которая давно не использовалась. Позади них находились многоэтажные башни более поздней застройки. Стояла на удивление теплая погода для середины апреля. Снег полностью растаял, даже не месте сугробов не осталось обычных черно-серых куч из-под которых текли ручейки. Ленка тоже остановилась и с недоумением осмотрелась. Этот пригорок она уже раз тысячу проходила идя по тропинке в школу или от нее к дому.

–На что смотреть? – не поняла Ленка.

–Пыльный город, такое редко бывает, – скороговоркой, как бы оправдываясь стал объяснять Глеб, – не каждый год, только когда быстро и сильно теплеет как сейчас. Это всего два-три дня продолжается, потом трава начинает расти и дворники убираются и уже не совсем то, все изменяется, начинается обычная весна. А сейчас, посмотри, все в пыли, она осталась от растаявшего снега.

Она начала медленно оглядываться по сторонам и только сейчас заметила непривычное состояние окружающей природы. Теплый, почти летний ветерок и в тоже время голые зимние деревья. Пыльная, сухая земля со старой прошлогодней травой и черными сухими листьями. Она и сама чувствовала особенность этой весны, но Глеб это объяснил словами. Поэтому Нелева из чистой вредности возразила ему.

–Летом тоже пыль бывает, – как можно равнодушнее произнесла она.

–Летом пыль другая, – уже медленнее ответил Глеб, – летом пыль в воздухе. А сейчас она на земле. Видишь? Трава, дома, асфальт – все в этой пыли. Это ненадолго, и красиво. Как бы временная пустота, смерть прошла, а жизнь еще не наступила.

–А ты Брусникин – поэт, – ехидно поддела его Нелева. Она твердо решила сразу как только придет домой – бросит сумку и пойдет гулять. Ей захотелось получше запомнить этот Пыльный город. Порадоваться ему в одиночестве, чтобы никто не заметил ее радости и не высмеял ее, как она сделала это сейчас, посмеявшись над Глебом.

–Я военный специалист! – резко ответил Глеб и быстрым шагом устремился вперед.

–Ладно, – примирительно и вроде небрежно сказала Нелева, поспешив за ним, она чувствовала, что поступила неправильно, – не обижайся. Ты это хорошо придумал – Пыльный город.

Глеб на это ничего не ответил, но теперь больше не смотрел по сторонам, а только себе под ноги.

–А какой город будет, когда Пыльный Город исчезнет? – осторожно, чтобы не выдать своей заинтересованности спросила Ленка, искоса поглядев на него.

–Дымный, – коротко ответил Глеб, его обида успела пройти, и он все же пояснил, – начнут сухую прошлогоднюю траву жечь и вообще костры из всякого хлама, который за зиму накопился.

–А потом?

–Не знаю, – пожал плечами Глеб, снова замыкаясь в себя и своих мыслях о ракетах и ядерной войне.

–Наверно весенний, – предположила Нелева и тут же с иронией добавила, – а после твоей ядерной войны какой город будет?

–Никакого, – спокойно ответил Глеб, – после – вообще ничего не будет, кроме радиоактивной пустыни.

Идя дальше они не больше не разговаривали. Ленка думала о Пыльном городе и предстоящей прогулке – планируя куда конкретно она пойдет, а Глеб, как ни странно о том же, но с другой стороны – что Пыльный город скоро исчезнет, как мираж и долго еще не появиться. Они дошли до перекрестка и тут разминулись. Глебу жил в доме прямо, а Ленка – направо. «Странно, вот разминулись сегодня и даже не сказали „пока“ друг другу, а завтра может война начаться и ведь больше тогда не увидимся, полчаса и вокруг ничего и никого не останется. Я ее даже предупредить не успею в случае ядерного нападения или если сам отдам приказ о запуске. Бункер же автоматически блокируется», – эта мысль как-то сама собой пришла в голову. Теперь преддверие ядерной войны для стало Брусникина реальностью, а не выдумкой или фантазией. Второй, ирреальный мир окончательно перетянул его в себя.

Спал Глеб теперь все хуже и хуже. Настало время ночных кошмаров. Во сне он переживал ядерное нападение, тщетно пытался запустить ракеты и это у него постоянно не получалось. Причины в каждом сне были разные, иногда монитор выдавал сообщения об ошибке в программе, иногда не срабатывал ключ, но чаще всего, когда все уже было сделано и оставалось нажать красную кнопку – он не мог этого сделать. Не мог и все. Однажды утром после очередного такого страшного сна, Глеб утром, вместо школы, пошел в подвал и проверил всю цепочку запуска, все узлы работали исправно. И все же навязчивый страх не покидал его. У него появились темные круги под глазами, в школе он ходил все время сонным, а на уроках отвечал невпопад. Родители списывали все на весенний авитаминоз и переходный возраст, которые как они считали вот-вот должен был начаться. Отчасти они были правы.

Через пару дней после майских праздников, Глеб заснул прямо на уроке алгебры. Этот урок стоял в расписании последним, после него все шестиклассники отправлялись домой. Кабинет алгебры был в этот день занят старшеклассниками, они писали городскую контрольную, и урок учительница решила провести в музыкальном классе, где сейчас никто не занимался. От остальных школьных помещений он отличался тем, что в нем стоял рояль. Старый, немного расстроенный, но все же выдававший под неопытными детскими пальцами набранную мелодию. Больше на нем никто не играл – учителя музыки в школе давно никто не видел. Эта вакансия пустовала еще с прошлого года, и урок музыки вел обычно кто-нибудь из свободных учителей. Ни на одном музыкальном инструменте они играть не умели, нотной грамоты тоже не знали. И поэтому уроки музыки сводились в лучшем случае к прослушиванию пластинок на стареньком проигрывателе, а в худшем – к нудному записыванию биографий музыкальных классиков. К роялю подходили и играли обычно на переменах перед уроком кто-нибудь из девочек, посещающих музыкальную школу. До этого дня Глебу было на всю эту музыку плевать. Слуха у него не имелось «по определению», как сказал отец, и хоть дома у него стоял кассетник, в комнате он выполнял чисто декоративную функцию. Музыки Глеб не любил вообще, никакой. В этот день он сам не заметил как задремал. В последнее время такие незаметные переходы из реальности в мир зыбких миражей с ним случалось очень часто. Дрема в какой-то степени заменяла ему спокойный сон, которого не хватало по ночам, поэтому он старался садиться на последние парты. Там можно было не беспокоиться, что тебя выдернет из сладкой полудремы окрик учительницы и ты будешь как дурак стоять перед всем классом и хлопать глазами, не зная что ответить на заданный вопрос. Нет, конечно оставалась вероятность, что учительница заметит, что он спит, а не слушает, но на задней парте она была все же меньше. К тому же имея репутацию твердого четверочника, Глеб, недавно решив трудную задачку перед всем классом, мог не опасаться что его неожиданно вызовут к доске. Но на этом уроке все пошло наперекосяк. Его опять вызвали к доске, где он изо всех сил напрягая память и мозги все-таки решил пример из учебника. До конца урока оставалось несколько минут и учительница задала домашнее задание, сказав, что начинать его делать они могут уже прямо сейчас, а сама занялась проверкой тетрадей другого класса. «Ну еще чего! Дома сделаю, сейчас все равно башка не варит», – подумал Глеб и решил прилечь прямо на стулья, благо сидел он один. Свою сумку с учебниками он положил под голову в качестве подушки. В классе этого никто не заметил, кто-то решал упражнение, чтобы дома побольше времени осталось, кто-то просто тихо болтал или играл в морской бой, а учительница уткнулась в тетрадки. Сказалось напряжение последних недель и сегодняшнего дня. Поэтому привычно положив голову на руки и мгновенно задремав Глеб не заметил, как обычная дрема, нечто среднее между сном и явью, постепенно превратилась в сон, привычно ставший кошмаром. Глеб снова увидел себя в бункере, вот уже на мониторе перед ним разворачивается карта вымышленного Континентального Союза, с пометками ракетных баз. Откуда-то издалека раздается школьный звонок. Слышатся неясные голоса. Глеб не может вспомнить происхождение этих голосов, но на мониторе уже включился сигнал оповещения о ракетно-ядерном ударе. Глеб срывает с шеи ключ и пытается засунуть его в замок пульта, но ничего не получается – ключ не подходит. И вдруг кошмар стал таять, отступать. Ключ все еще никак не вставлялся в замочную скважину, когда раздались тихие спокойные звуки рояля. Потом исчезли страх и напряжение. Медленная красивая мелодия словно прогнала их прочь, как морская волна сметает мусор с берега. Последним исчез уже не страшный, и ставший каким-то нереальным, бункер. Глеб теперь стоял на высоком балконе. Вокруг него туманный, но теплый день, а перед ним раскинулся желтый осенний лес. Стало невыразимо хорошо и спокойно. Картина перед глазами снова сменилась. Вот он идет по улице и с кем-то разговаривает. Глеб поворачивает голову и видит что это Нелева. Она смеется и о чем-то ему рассказывает. На ней обычная школьная форма – коричневое платье и черный фартук, а Глеб одет в рубашку с эмблемами и зеленый офицерский галстук. Но сейчас он почему-то стесняется своей формы, которой раньше гордился. Кажется что все прохожие должны на него обращать внимание. Он думает что надо бы ее снять, но не пойдешь же по улице полуголым, хоть вроде лето вокруг и жарко. Глеб уже расслабился, наплевав на все приличия, и начал расстегивать пуговицы, как неожиданно проснулся. Он лежал на стульях в душном и пыльном после занятий классе, под головой у него была его школьная сумка, но вот музыка осталась и наяву. Еще не до конца придя в себя после сна он одной рукой протирал глаза, а на другой приподнялся над партой. В классе никого не было. А за роялем сидела Нелева и старательно играла. Глеба она не видела, полностью погрузившись в исполнение неизвестной, но прекрасной мелодии. «Вот те раз, уроки закончились, а я и не заметил, – подумал Глеб, останавливая взгляд на Ленке. Тихая мелодия успокаивала и к тому же Глеб не чувствовал себя после этого сна уставшим и напряженным как в последнее время. Нелева не видела его она вся сосредоточилась на игре. Она вся была погружена в мелодию, иногда ее губы шевелились, словно она тихо подпевала сама себе. А иногда немножко улыбалась одними уголками губ. Ее лицо в этот момент становилось необычно добрым и ласковым. Глеб неотрывно смотрел на нее. „Странно, вот она играет сейчас так здорово, и сама такая красивая, а я раньше не замечал“, – размышлял он. Тем временем Ленка сыграла окончание и тут заметила что в классе она не одна. Улыбка мгновенно исчезла, и она строго и немного презрительно посмотрела на Глеба. Словно он застал ее за чем-то постыдным.

–Сыграй еще, – робко попросил Глеб. Нелева ни слова не говоря начала играть собачий вальс который знала половина класса и который давно всем надоел. Причем старалась как можно сильнее и резче бить по клавишам, из-за чего звучание становилось еще противней. Окончив играть она снова посмотрела на Глеба так, как-будто тот хотел с ней драться: с агрессией и в то же время холодно-презрительно.

–Спасибо, – равнодушно поблагодарил Глеб, имея в виду не этот собачий вальс, а предыдущую мелодию.

–Пожалуйста, – язвительно ответила Нелева и подхватив свою сумку выбежала из класса. Глеб остался один, он сидел за партой и размышлял. «Странные они – девчонки. Не знаешь что от них ждать. Вот Нелева например. Ну что такого я ей сделал, просто попросил сыграть еще что-нибудь, или повторить ту мелодию что она играла. Ведь в музыкальной школе занимается, а она мне назло собачий вальс по клавишам настучала. Это и я могу сделать, – Глеб покачал головой в знак сожаления и взяв сумку неторопливо направился прочь из класса, – нет, с ракетами все же проще: координаты цели, время полета: и в том месте все превращается в радиоактивную пыль». Он по лестнице сбежал на первый этаж, миновал входные двери и выбежал на весеннюю улицу. Глеб невольно отвлекся от своих мыслей, все продолжая вспоминать приятный сон. А главное сам улыбнулся хорошей солнечной погоде и теплому ветру. Начинать ядерную войну ему как-то расхотелось. Ирреальный мир на время отпустил его, а ракета с имитатором ядерного взрыва и бункер откуда можно в любой момент произвести запуск стали далекими и неинтересными.

В этот день Глеб против обыкновения не спускался в подвал, а пошел с друзьями на пруд. Ромка взял удочку, но рыбы они не поймали, зато здорово повеселились бегая по берегу и кидая камни в воду, пытаясь при этом сделать так чтобы брызги обязательно попали на другого. Возвращаясь домой уже под вечер Глеб невольно загляделся на предзакатное небо. Ало-розовое на западе, оно постепенно переходило в темно-синий цвет на востоке. «Я не желал бы сжечь небо, хотя бы потому, что оно такое красивое», – подумал он, но тут же отогнал эту мысль, настолько она показалась ему глупой и нелепой. Тут как раз им повстречались девчонки из его класса, и начался обмен «любезностями». Досталось прежде всего его рубашке и старым резиновым сапогам Лешки. Ребята вместе с Димкой тоже в долгу не остались, сказав пару оскорбительных и довольно глупых насмешек, после чего обе компании разошлись в разные стороны. Такие встречи часто бывали, но в этот раз Глеба отчего-то покоробило что среди девчонок оказалась Нелева и именно она старалась задеть его больше всех остальных. Но все-таки Глебу этот день запомнился как очень хороший. Засыпая, он, предвидя возвращение ночных кошмаров, старался получше запомнить его, прокручивая как в кино наиболее приятные и светлые моменты.

Следующая неделя выдалась прямо противоположной по погоде. Пошли дожди и заметно похолодало. Без куртки пойти в школу, не говоря уже о том чтобы снять пиджак и речи не могло быть. Глеб любил это время, середину-конец мая, когда летняя теплота давала о себе знать в полную силу и можно не надевать такой казавшийся теперь неудобным и тяжелым школьный пиджак, а ходить в одной рубашке. А самое главное, впереди отчетливо чувствовалось наступление летних каникул. Целых три месяца полной свободы – отсутствия уроков, домашних заданий и нудных походов в школу. Но в этот раз все пошло по другому. Мало того что неделя выдалась холодной и дождливой как осенью, так еще и в классе отношения с ребятами обострились. Нелева рассказала всем, что у Глеба с мозгами не в порядке, и вообще его наверно скоро переведут в школу для дураков. Началось все когда она с несколькими подружками подошла к нему на перемене. Глеб сидел и пытался сосредоточиться на стихотворении, которое не выучил дома. Вчерашний вечер он просидел в подвале у пульта, играя с друзьями в компьютерные игры и начало ядерной войны. Ночью, как обычно его посетили страшные и тревожные сны.

–Слышь, Брусникин, – начала Нелева, – вот ты как-то говорил, что можешь начать войну, – она хитро улыбнулась, – еще ключ мне показал. Это правда?

Глеб только молча кивнул в ответ, разговаривать ему сейчас не хотелось, и вдобавок стихотворение никак не запоминалось.

–И как это ты сделаешь? – Глеб не заметил ехидного тона в ее голосе.

–Ключом активизирую пульт, введу пару кодов, а потом…, – он сделал паузу, по прежнему уставившись у учебник, – а потом все. Нажимаешь Красную кнопку и через тридцать секунд боеголовка взорвется.