Текст книги "По прозвищу «Царь»"

Мать, Людмила Васильевна: Саша пристрастился к футболу с самого детства, глядя на отца. Насильно его никто не тащил, не заставлял. Это, видимо, гены. Да и среди игрушек у сына в основном были мячи.

Отец, Владимир Яковлевич: Иной раз подойдешь к Сашке, накатишь ему мячик, а он – еще форменный карапуз – уже пытается стукнуть в ответ. Сразу было видно: парню это нравится. Потом начал водить его с собой на площадку. А дальше его самого затянул футбол.

Сашка с детства не любил уступать. Он и плакал из-за поражений, и злился на других ребятишек, которые играли с ним в одной команде. Кричал: «Ну как ты мог не забить!» Очень переживал, если что-то складывалось не так.

В 1981 году, когда Саше было 12 лет, я отвез его в ЦСКА. Он тогда учился в четвертом классе. Просматривал его бывший футболист знаменитой команды лейтенантов Алексей Гринин. От ребят требовалось немного поработать с мячом, потом они совершали рывки, а в конце играли двухсторонний матч. Из Сашиной группы отобрали его и еще двух ребят.

ЦСКА мы выбрали потому, что эта школа располагалась удобней всего. От Савеловского вокзала до Ленинградского проспекта не так далеко. В тот же «Спартак» надо было ехать еще на метро. Свою роль сыграло и еще одно обстоятельство. Я тогда часто играл на любительском уровне в одной команде с армейскими ветеранами, в частности с Аликом Шестерневым. Он и посоветовал отдать сына в ЦСКА.

Мать, Людмила Васильевна: В школе Саша учился более или менее нормально. Двоек у него не было. В основном троечки-четверочки. Если постарается, мог пятерку получить.

Отец, Владимир Яковлевич: Когда приходил на родительские собрания, учителя говорили: «У вас очень сообразительный парень. Только иногда ленится или может что-то прослушать. Ему бы не отвлекаться, усваивал бы материал гораздо лучше». Но жалоб на него не было. Учителя понимали, что футбол увлек Сашку по-настоящему. Они знали: и отец у парня играл, и сам он по-настоящему любит спорт.

Мать, Людмила Васильевна: Лично я ни в коей мере не могу назвать Сашу сложным ребенком. С ним никогда не было проблем. Очень добрый, постоянно всех жалел, переживал, если что не так. Однажды они с ребятами узнали, что в поселок приехали люди, которые отлавливали бездомных псов. И тогда мальчишки мигом сбежали с уроков, чтобы спасти своих любимцев. Спрятали кого куда. Саша тоже притащил домой собаку.

При этом с детства он был очень самостоятельным. Мы не разжевывали ему: «Это можно, это нельзя, туда не ходи, сюда не ходи». Он и сам все прекрасно понимал. Конечно, не обходилось без шалостей. На улице мальчишки всегда резвились. Но дома Саша был очень серьезным. По мне, его и наказывать было почти не за что.

Отец, Владимир Яковлевич: Вспоминаю любопытный момент. Я вез Сашку на просмотр в ЦСКА. В тот момент сын еще не определился, чем он больше хочет заниматься – футболом или хоккеем. Поэтому мы взяли с собой и кеды, и коньки. Едем в электричке, начинаю разговор:

– Ну что, Саш, надо определяться: хоккей или футбол?

Лезу в сумку. Беру в правую руку коньки, а в левую кеды, поднимаю их, изображая весы, и говорю:

– Давай, решай.

Сашка смотрел на них, смотрел и потом как вздохнет:

– Па-ап! Ну ладно, давай футбол.

Мать, Людмила Васильевна: Футбол затмил все. Но мы не жалеем. И никогда не жалели. Главным для нас было, чтобы ребенок был чем-то занят, а не шатался без дела по подъездам.

Отец, Владимир Яковлевич: Сашке все время было некогда. Свободного времени минимум. Приезжает из ЦСКА, глянет на уроки, что-то там попишет, порешает, и уже время спать. А утром в школу. Поэтому у него и возможностей-то не было где-то гулять. Иной раз захожу в подъезд, смотрю, сидит кучка пацанов. Схватишь кого-нибудь за ухо:

– Ну, что вы тут собрались?

Смотрю: сигаретки. Говорю:

– Ну ладно, раз курите, не прячьтесь. Все равно дым кругом.

Достают:

– Ну ладно, дядь Володь, чего вы – нам уже четырнадцать.

– Четырнадцать… Глядя на вас, кто-то и в десять может закурить, – говорю им.

А Сашка даже никогда сигарету не держал. Я сам не курил, и отец у меня тоже. По наследству пошло.

Сложно было предположить, как у сына все сложится в ЦСКА. Я, конечно, советовал ему, на что обратить внимание. Армейские тренеры, в свою очередь, обращались ко мне: «Скажи сыну, чтобы в свободное время работал над рывком». Я и сам знаю, что стартовый рывок должен быть очень сильным, для этого есть специальные упражнения. А Сашка был технарь и играл размашисто, зато хорошо видел поле. Я отвечал его армейским тренерам:

– Поймите: невозможно сделать так, чтобы парень был одновременно и скоростной, и поляну видел, и пасы-конфетки раздавал.

Он же не может сразу быть Пеле или Марадоной. У всех свои недостатки и свои плюсы. Если он будет слишком резвым, то станет играть на себя, а не на партнеров. Вот у меня был козырь – скорость. И я брал за счет нее. У Сашки другая манера: видит поле, может пробить или выдать пас на блюдечке. С ним приятно играть. Сегодня у нас таких футболистов раз-два и обчелся.

Был момент, когда в каком-то турнире, в решающем матче за ЦСКА Сашка не забил пенальти. Приехал убитый горем. Я ему:

– Что случилось?

– Пенальти не забил.

Детишки его затравили: мол, мазила. После этого он говорит:

– Все пап, не хочу больше ездить на тренировки.

Расстроился – страшно. Мы, как могли, утешали. Все понятно: ребенок. Вскоре все забылось, и он продолжил заниматься в ЦСКА.

Мать, Людмила Васильевна: Саша всегда переживал в таких случаях. Позже, когда он уже выступал в Испании, делился со мной:

– Не понимаю, как такое может быть: мы проиграли, а футболисты смеются после матча? Я с ума схожу, нервничаю, дергаюсь, а они – хохочут.

Отец, Владимир Яковлевич: Разное отношение потому что. Я иной раз сплю и во сне как дам ногой по стене! Просыпаюсь. Жена с испугу:

– Что случилось?

– Да сон приснился, будто по мячу бью!

Вот это футбол захватил так захватил.

За счет чего Саша пробился? Во-первых, гены. Во-вторых, футбольный характер. Настойчивость. Он хотел заиграть. И заиграл. Всего в своей жизни он добился упорством, трудом. Помогли, конечно, и тренеры: Романцев, Бесков… Но и годы в школе ЦСКА, я считаю, не прошли даром.

Глава 3. «Пресненская» семья

«…Когда приходил к себе в номер, падал в бесчувствии на кровать и не мог встать. Даже руку было сложно поднять, чтобы свет выключить. Представлял, что завтра предстоит все то же самое, и света белого не хотелось видеть».

Конечно, мне повезло, что попал в «Пресню» к Романцеву. Окажись я в 16 лет у Лобановского или другого тренера, который делал упор на физическую выносливость игроков, кто знает, что бы со мной сталось. Не исключено, плюнул на все и бросил футбол.

Физическая подготовка никогда не относилась к моим сильным сторонам. Я не любил много бегать на тренировках. Думал – бесполезная работа. Иное дело – занятия с мячом. Их я обожал. С техникой у меня всегда было все в полном порядке. Может, именно поэтому мне удалось быстро раскрыться в «Пресне». Я оказался романцевским игроком. А вот Димке Градиленко, который пришел в «Пресню» вместе со мной из ЦСКА, доставалось часто. Он был защитником и с мячом обращался гораздо хуже меня. Романцев все время «пихал» ему: «Дима, ну как можно, находясь в пяти метрах от своего партнера, отдать неточный пас?»

Мне очень нравилось, что упор на тренировках в «Пресне» делался на технику владения мячом, культуру паса. «Прежде всего надо уважать своих партнеров, – не раз говорил Романцев. – Пас нужно отдавать как можно удобнее, и сразу же стараться открываться, чтобы партнер испытывал минимум напряжения. Скорость игры не всегда зависит от скорости бега. Надо понимать, что человек никогда не обгонит мяч».

Позже у Бескова столкнулся с теми же самыми принципами и установками. Ясно, что это одна школа.

Первую тренировку в «Пресне» помню как сейчас. Это был декабрь 1985 года. Я приехал на стадион и долго не знал, куда пойти. Тут меня увидел местный администратор.

– Ты кто? Чего жмешься здесь?

– Мне сказали сюда приехать.

– Как фамилия?

– Мостовой.

– А-a, ну проходи в раздевалку. Сейчас придет старший тренер и все расскажет.

Зашел, сел в уголочке. Надо переодеваться, а у меня даже формы нормальной не было. Взял с собой обшарпанные кеды – не знаю, где я их достал. Дали костюм, маечку, штаны.

Постепенно начали подтягиваться ребята. Кто-то протягивал руку, кто-то проходил мимо. Потом, наконец, зашел Олег Романцев. Поздоровался со всеми и сказал: «Давайте на тренировку».

Вышли на футбольную «коробку». Романцев всех построил, после чего мы разбились на две команды и сыграли «двухсторонку» на снегу. По окончании тренировки ко мне подошел начальник команды Валерий Владимирович Жиляев и сказал приходить завтра в это же время.

Так начались мои будни в «Пресне». Впрочем, это я сейчас так их называю – «будни». А тогда они казались самой настоящей сказкой. В один из дней на тренировку к Романцеву приехали его спартаковские друзья – Дасаев и Хидиятуллин – поддержать форму. Увидев их, я замер от восторга. Такие звезды – и я рядом с ними. Смотрел на них широко раскрытыми глазами.

Через пару недель мне и Димке Градиленко сказали: вы остаетесь в «Пресне»! Душа пела. Нас взяли на ставку, платили ежемесячно по 60 рублей. Мои первые серьезные деньги. Естественно, приносил их в дом. Себе оставлял поначалу какую-то мелочь. Каких-то глобальных трат в то время у меня не было.

Кроме нас с Димкой в «Пресне» занимались еще два молодых парня – Васька Кульков и Олег Иванов. Васька до этого успел потренироваться в «Спартаке». Помню, каким восторженным взглядом я на него смотрел, когда на одном из занятий «Пресни» он появился в красно-белой майке с ромбиком. Ощущения, будто человек побывал на Луне.

После недели работы в Москве «Пресня» уехала на сборы в Алушту. И вот уже там я впервые понял, что такое футбольные нагрузки. Каждый день – по три тренировки! Адовы муки, особенно для меня – не привыкшего ни к чему подобному. До этого я играл в детский футбол. А тут все было серьезно. Настоящая команда с профессиональным подходом к делу. Утром зарядка, потом кроссы, после них – еще одна тренировка.

Не знаю, как я осилил те сборы. Когда приходил к себе в номер, падал в бесчувствии на кровать и не мог встать. Даже руку было сложно поднять, чтобы свет выключить. Представлял, что завтра предстоит все то же самое, и света белого не хотелось видеть. Но вытерпел. Организм молодой, восстанавливался быстро.

Явно не лишней оказалась и поддержка Романцева. Он всегда находил для меня слова, которые помогали не раскисать.

– Надо терпеть, Саша, ничего страшного, – повторял Олег Иванович.

Валерий Жиляев и вовсе стал для меня вторым отцом. Он все время был рядом, направлял, помогал. Я всегда удивлялся энергии этого человека. Владимирыч отвечал в команде за всю хозяйственную часть и, казалось, успевал везде. Доставал для футболистов дефицит: продукты, кому-то – телевизор, холодильник, помогал в бытовых мелочах, говорят, даже иной раз лично распространял билеты на матчи «Пресни».

Как показалось, Жиляев и Романцев прониклись ко мне особой теплотой. Возможно, из-за того, что я был не из Москвы. Тогда эта разница чувствовалась особенно. Димка Градиленко после тренировки сразу ехал домой – он жил не так далеко от Серебряного Бора, где у нас была база, – а мне приходилось тащиться в свое Подмосковье. А дома не было даже телефона, так что по сравнению с другими был каким-то заброшенным.

Когда я пропускал тренировки «Пресни», Валерий Владимирович ездил за мной в техникум. Ловил меня в какой-нибудь аудитории.

– Ты почему не с командой?

– Не могу. Еще одну пару надо отсидеть.

Тогда Жиляев мчался в деканат. Вымпелочек какой-нибудь подарит, и меня отпускали. Садились в такси – «Пресня» числилась за 7-м таксомоторным парком – и мчались на тренировку.

Отец, Владимир Яковлевич: Вскоре после того, как Саша оказался в «Пресне», его пригласили в юношескую сборную – в Ленинград, на Турнир Гранаткина. Эту команду возглавлял Анатолий Бышовец. Сын обратил на себя внимание во время товарищеского матча, в котором «Пресня» играла как раз с юношеской сборной. Бышовец спросил у Романцева:

– А какого года у тебя этот парень?

– Шестьдесят восьмого.

– О, как раз подходит.

И позвал к себе. Вечером Саша позвонил мне в контору и сказал: «Я остаюсь в сборной, меня взяли на турнир, мы едем в Ленинград». Столько было радости в голосе! В той команде играли Колыванов, Кирьяков, Добровольский.

В первый раз Бышовец выпустил Сашку на поле в матче с американцами. Перед этой игрой мне позвонил Алик Шестернев, который тогда был одним из тренеров в армейской школе. Сказал: «Включай сегодня вечером телевизор – Сашку увидишь». Сын вышел на замену и словно по заказу забил пятый гол. Как же мы радовались!

…В начале 1986 года я все-таки бросил техникум. Совмещать учебу и тренировки стало решительно невозможно. Понятно, что после попадания в «Пресню» футбол в списке моих жизненных планов и приоритетов четко утвердился на первом месте. Хотя я и представить не мог, как дальше сложится моя судьба, куда выведет жизнь. Но радовался уже тому, что имел. Само ощущение – что меня взяли в команду – дорогого стоило.

В первое же межсезонье я побывал вместе с командой в нескольких заграничных поездках. Сначала был в Венгрии. Прекрасно помню, как купил себе там баночку кока-колы, открыл и растянул удовольствие на два часа – тогда эта баночка казалась пределом мечтаний.

Следующий сбор проводили в Чехословакии, и во время него произошла очень любопытная история. Мы встречались с пражской «Славией» и победили 3:1, а я забил два гола. После матча подошли представители этого клуба, которые, очевидно, были впечатлены моей игрой.

– Иди, – говорят, – сюда, разговор есть.

Завели в кабинет, закрыли и спрашивают через переводчика:

– Парень, хочешь к нам? Ты нам понравился.

Я замер от неожиданности. Не знал, что и ответить. А они давай расписывать, как у них все хорошо: страна, условия. Подумал я тогда, подумал, и выпалил:

– Ну что ж, давайте. Я согласен!

А про себя мысли: «Во классно, подфартило!» Хотя и представить себе не мог, как это возможно – играть в другой стране.

Тут меня хватились в команде. В раздевалке Мостового нет – начальство в раздумьях: «Куда он мог запропаститься?» Жиляев, наверное, весь стадион обегал, чтобы меня найти. Потом обнаружил. Вбегает взмыленный:

– Что у вас тут происходит?!

Чехи объясняют: мол, хотели бы взять этого футболиста к себе в команду. Владимирыч моментально:

– Что значит – взять? Как вы себе это представляете? А ну-ка, Саш, пошли отсюда.

И под руку меня.

В то время такой переход действительно сложно было представить. Чтобы молодого игрока просто так отпустили из Союза – это ни в какие ворота не лезло. Правда, через несколько лет занавес распахнется и игроки поедут на Запад один за другим. Но в 1986 году время для этого еще не пришло. Понятно, что с чехами отношения мои не сложились. Но Жиляев тем не менее оставшуюся часть сбора не отходил от меня ни на шаг. Вечером провожал до номера, утром встречал, ходил вместе со мной завтракать, садился рядом в автобусе. Ни дать ни взять – личный телохранитель. Видимо, очень боялся, что меня каким-то образом все-таки переманят.

Я, впрочем, и не расстраивался, что с чехами ничего не получилось. Новая жизнь и так казалась приключением. К тому же дела в «Пресне» с самого начала пошли неплохо. Меня выпускали в контрольных матчах, и я очень старался себя проявить.

В Чехии случилась еще одна забавная история. Мы должны были играть матч коммерческого турнира. Со спортивной точки зрения он мало что значил. Ну и некоторые ребята перед игрой расслабились – все-таки Чехия, пивная страна. Кое-кто конкретненько так перебрал. Как следствие, на матч не получалось набрать даже 11 человек. Что делать? Где брать игроков? Спасая ситуацию, на поле вынужден был выйти сам Романцев, который к тому моменту уже два года как закончил игровую карьеру. Но без запасных выступать нельзя. Жиляев бегал как угорелый, искал, кого бы найти. И тут мы ему говорим:

– Владимирыч, а вы на что?

Тот призадумался. К тому моменту Жиляеву было под пятьдесят. Но что делать – ситуация безвыходная. Пришлось раздеваться в запас. Правда, на поле начальник нашей команды так и не вышел. Скатали ничейку без него.

Тем временем приближалось начало сезона… В первое время я и предположить не мог, что уже скоро стану одним из основных игроков «Пресни». Когда стартовал чемпионат, меня сначала выпустили на поле в паре матчей – оба проходили в Москве. Регламент второй лиги требовал заигрывать молодых футболистов в домашних встречах. Следом предстояло отравляться на выезд. Там обычно играла основа, мужики. В гостевых матчах не требовалось выпускать на поле молодежь. По регламенту достаточно было включить двух игроков до 18 лет в заявку. Я не удивился, услышав, что мне тоже надо ехать. Но когда Жиляев сказал, чтобы я готовился выйти на поле с первых минут, поначалу не поверил.

– Вы серьезно, Владимирыч?

– Более чем, Саша. Олег Иванович сказал, что с этого момента ты будешь выступать постоянно.

Так и случилось. Наверное, что-то разглядел во мне, тогда еще совсем молодом пареньке, Романцев. Да и у меня самого пошла игра. Действуя на позиции левого полузащитника, я не только участвовал в голевых комбинациях, но и сам записывал один за другим мячи на свой счет. «Пресня» выбралась на первое место, народ пошел на трибуны. Наш маленький стадиончик часто забивался под завязку. Для меня это было что-то несусветное. Сказка не имела конца. И это окрыляло. В команде я чувствовал себя словно дома.

В той «Пресне» сложился замечательный коллектив. Атмосфера – почти семейная. В Союзе вообще все были равны, никто не выделялся. Это сплачивало. Один за всех, и все за одного – так и жили. Конечно, к молодым всегда было особенное отношение, но меня старики почти сразу зауважали – из-за моей игры. И я старался держать марку.

В «Пресне» мне сразу стало понятно, что такое дисциплина. Слово Романцева было законом. С первого же момента я осознал, как серьезно и профессионально он относится к делу. Раньше я мог и посмеяться, и покричать, и кому-то «напихать», гонял своих ребят, а тут столкнулся с совсем другой ситуацией. Если работаем – значит, серьезно. Поначалу, глядя на строгого Романцева, был немного напуган. Но он прививал ответственность. И это мне очень помогло в дальнейшем. С 16 лет я понял, что дисциплина в футболе занимает первое место. В пределах разумного, конечно, – роботом быть не нужно. Но и вольностей позволять себе – тоже. С этого момента я стал воспринимать футбол как профессиональный вид спорта.

Если сказали быть на тренировке в 9.00, значит, надо быть в 9.00 и ни минутой позже. Понимал: если что не так – к хорошему это не приведет. Мне не надо было ничего объяснять по два раза. Потом сам Романцев говорил:

– Мостового один раз попросишь – и он все будет выполнять так, как нужно.

Сейчас уже другое время, другие законы. Сегодня 15-летний парень, играющий в детской спортивной школе, четко представляет, как он будет жить в профессиональном футболе, если проявит себя. А раньше мы ничего этого не понимали. Я не знал даже, как бутсы правильно завязать, поэтому любое указание Романцева выполнялось мной беспрекословно.

В тренировках, которые проводил Олег Иванович, очень привлекало то, что тренер едва ли не во всех игровых упражнениях участвовал вместе с нами. Причем он ни в какую не хотел уступать. Благодаря этому занятия получались яркими и запоминающимися. Часто играли в теннисбол или в «дыр-дыр» пять на пять. В одной команде – молодые, в другой – ветераны вместе с Романцевым. И если по ходу этих матчей мы вели в счете, то рубились до тех пор, пока старики не отыграются. Для Олега Ивановича это был вопрос принципа. Он не любил уступать даже в домино. Кстати, в команде эту игру очень любили. Романцев и Жиляев были знаменитой парой доминошников. Каждая их игра превращалась в мини-спектакль.

В такие моменты строгость Олега Ивановича разом пропадала. Он словно преображался. Вне футбола – и смеялся, и шутил, охотно разряжая обстановку.

…Мне очень нравилось в «Пресне». Я пообвыкся и чувствовал себя в коллективе вполне комфортно. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучали слова Жиляева:

– Саш, спартаковское руководство хочет, чтобы ты съездил сыграть за их дубль.

«Пресня» тогда условно числилась «под «Спартаком», и главный тренер красно-белых Константин Бесков вместе с начальником команды Николаем Старостиным и селекционером Валентином Покровским ходили практически на каждый наш матч. Там они меня и высмотрели. Но я категорически не хотел ехать ни в какой «Спартак». Еще бы – только-только освоился в «Пресне», а тут надо вливаться в новый коллектив. Не скрою: боялся. Пусть это был дубль «Спартака», а не первая команда, но я их практически отождествлял. Перед глазами стояло одно слово: «Спартак».

Чтобы я никуда не запропастился, Жиляев поехал на троллейбусе вместе со мной и лично проводил до Сокольников.

Потом, когда меня стали регулярно вызывать на тренировки спартаковского дубля, я, признаюсь честно, начал их прогуливать. Сажали меня в троллейбус, а я вылезал где-нибудь в центре и шел гулять по городу. Потом возвращался на базу «Пресни». У порога встречал Жиляев.

– Ты где был? Почему не поехал на тренировку?

– Ой, Владимирыч, зачем мне «Спартак»? Меня и здесь все устраивает.

В следующий раз Жиляев уже ехал на троллейбусе вместе со мной. А когда отпускал одного, обязательно потом отзванивался в «Спартак» – узнать, доехал ли я.

А порой меня возил на тренировки сам Романцев – на своей «копейке» ярко-оранжевого цвета. Во времена-то были!

До сих пор помню свой первый выезд с дублем «Спартака». Команде предстояло играть в Харькове с «Металлистом», а дубль в те времена ездил на гостевые матчи вместе с основой. Меня привезли на Курский вокзал – а там толпа народу. Все глазеют, как уезжает «Спартак». И я, потерянный, стою и смотрю на все это – в своих кедах, маечке, с непонятной сумочкой. А мне говорят:

– Иди за ребятами, не отставай, у тебя пятый вагон.

Так я начал привыкать к «Спартаку». Хотя по-прежнему играл и за «Пресню». Команда продолжала побеждать всех подряд, пока не настал кульминационный момент – стыковые матчи за выход в первую лигу с «Кяпазом» из Кировабада.

Это противостояние до сих пор стоит перед глазами. Поначалу все складывалось удачно: дома мы победили, после чего отправились на ответную встречу. На стадион приехали за три часа до начала матча – трибуны уже заполнены до отказа. Но нас это не смутило. Как команда мы были сильней. Да и у меня игра хорошо пошла – я буквально летал по полю, обыгрывая всех подряд. Меня и хватали, и цепляли – чего только не делали. Но арбитр – а судил нас известный в ту пору белорус Вадим Жук – почти на все нарушения со стороны хозяев смотрел сквозь пальцы.

Думаю: «Что за дела?» Обыгрываю двух соперников, вхожу в штрафную, меня откровенно сбивают – судья как будто ничего не замечает. Встаю и непонимающе смотрю по сторонам: что происходит?

Во втором тайме судьи начинают душить нас уже внаглую. Все свистки в одну сторону. У кого-то из хозяев метровый офсайд – боковой не сигнализирует. Я начинаю психовать. Спрашиваю по-детски у ребят:

– Что творится-то?

Я самый молодой, не привык к этому. А мне говорят:

– Главное, будь аккуратнее, если их игрок забежит в штрафную.

– Как так? А если он без мяча забежит?

– С мячом он забежит или без – все равно нам свистнут пенальти. Посмотри, как судит-то, бармалей.

Ух, и завелся я тогда! «Все равно победим!» – внушил я себе. А в составе команды соперников выступал парень, с которым я был знаком по юношеской сборной. И в один из моментов он неожиданно говорит мне:

– Да не носись ты так по полю-то. Все равно проиграете.

– Почему? Мы же вас «возим» весь матч. Вы вообще ничего сделать не можете.

– Сейчас увидишь.

Я посмотрел на него непонимающим взглядом. И вскоре я действительно увидел. Более того, стал самым что ни на есть главным участником эпизода, предрешившего исход матча. Был обычный игровой момент, не предвещавший ничего опасного. И тут какой-то чудак из команды соперников пробросил мяч в штрафную и помчался туда, хотя шансов на успех не было никаких – я легко перехватывал мяч. Но этот парень знал, что делал. Не снижая хода, он намеренно врезался в меня и упал как подкошенный. Моментально раздался свисток Жука – пенальти. И вот тут я сорвался окончательно, перестав себя контролировать. Подбежал к тому упавшему парню, начал орать на него, потом на судью. А Жуку только того и надо. Он мигом достал красную карточку. С поля меня уводили едва ли не под руки.

Пенальти нам забили, матч мы проиграли, в первую лигу не вышли, а со мной после матча произошла самая натуральная истерика. Я заперся в номере и никому не открывал. А команде пора на самолет. Меня нигде нет. Чуть ли не с милицией, по словам Жиляева, искали. В конце концов открыли дверь вторым ключом, и все ко мне:

– Ты что? У нас же самолет!

А я весь в слезах. Схватили меня в охапку, довели до автобуса и мигом в аэропорт.

Так я в первый раз в своей жизни узнал, что такое судейский произвол. В своей дальнейшей карьере я не раз буду сталкиваться с подобным беспределом. И никогда не смогу воспринимать его спокойно. Но тот случай в Кировабаде запомнил на всю жизнь.

…По окончании сезона-85 меня вызвали к себе Романцев с Жиляевым. Усадили рядом, и Олег Иванович произнес:

– Саш, тебе надо ехать в «Спартак». Насовсем.

Я отпрянул:

– Зачем? Не хочу.

– Мы и сами были бы рады, если бы ты остался. Но надо ехать. Тебе пора играть в серьезный футбол.

Спорить смысла не было, но я упирался до последнего. До слез дошло – так я не хотел из «Пресни» уезжать. Это все равно что покидать семью. А к «Спартаку» еще привыкнуть надо. Думал: приеду, а на меня все будут смотреть свысока.

Не мог, к примеру, забыть, как в первый раз – еще летом 1986 года – зашел в спартаковский автобус. Основа, как я уже отмечал, ездила на матчи вместе с дублем. Приехал в Сокольники, смотрю: стоит автобус, вроде наш. Захожу и сажусь на первое свободное место. По-моему, ряд на четвертый или пятый. Тогда я не знал, что в автобусе у всех свои места. И тут в салон начинают входить игроки основы. Один смотрит в упор на меня:

– Эй ты, щенок, ты чего здесь сел? А ну-ка давай отсюда.

Я мигом схватил сумку и помчался куда-то назад. Только потом понял: дубль всегда должен сидеть в конце салона.

Это, конечно, мелочь, тем более что коллектив в «Спартаке» окажется вполне неплохой. Но в тот момент я боялся неизвестности. И сопротивлялся отъезду из «Пресни» до последнего. Эта команда дала мне путевку в жизнь. Окажись я в другом клубе, не задайся у меня игра с первых матчей – и, быть может, никто Мостового как игрока так и не узнал бы. Но мне улыбнулось футбольное счастье. Свой первый шаг во взрослом футболе я сделал уверенно. На очереди был второй.