Текст книги "Пламя клинка"

2

Луч палящего света вырвался из глаза чудовища.

Я рванулся в сторону и лишь с трудом успел отскочить. «А вот и не попал», – пронеслось в голове, и сразу же надо мной послышался скрежет.

Подняв глаза, я понял, что тварь разрубила камень, и осколки стены обрушатся сейчас мне на голову.

Самый опасный миг, сразу за тем, когда тебе удалось сбежать от предыдущей опасности.

– Хозяин будет доволен, – прошелестела тварь.

Я бросился прочь и перекатился.

Тяжелые обломки с грохотом посыпались на меня. Один врезался мне в плечо, разорвав рубашку, другой с силой грохнул по затылку.

– Я иду, Хозяин, – тихо зачавкало существо. – Я все сделаю…

Оно развернулось и заскользило к решетке.

Если тварь попадет в коллектор, я уже не сумею ее поймать.

Выхода не было.

Я вскинул руку и прошептал:

– Terra.

Камни, упавшие со стены, зашевелились со скрипом.

– Ну же, давай быстрее! – зарычал я.

Обломки катились по мостовой все быстрее и быстрее и наглухо запечатали вход в коллектор.

Наглухо ли?

Тварь обернулась.

Ее глаз уставился на меня, но затем существо снова заскользило к решетке. Значит, оно сумеет просочиться между камнями, и я зря потратил мощное заклинание.

Только в легендах, что поют бродячие барды, магия не кончается, а в реальной жизни ее запас невелик.

Выбор был непростой, но тварь все решила за меня. Она уже подползала к груде камней.

– Sancta, – прошептал я, и обломки вспыхнули небесным светом.

Сигил, вроде того, что был на воротах форта, запер решетку, теперь уже точно намертво.

Так я лишился последнего заклинания.

Я остался без магии, без меча, а волшебные порошки годились лишь для ярмарочных трюков.

– Глупый человек, – прошептала тварь.

Она развернулась.

– Я могла бы просто уйти… И тебя никто бы не обвинил. А теперь…

Алый бурлящий луч вырвался из ледяного глаза.

Я сиганул в сторону, и любой кузнечик с радостью записался бы ко мне в ученики.

Страх придает нам силы или отнимает их.

Как мы сами решим.

– Шустрый ты, человек, – прошептала тварь. – Ничего… Надолго тебя не хватит.

Где-то далеко, за крепостной стеной пылало сражение. Молнии вновь и вновь ударяли в заговоренный шпиль. По серой мостовой мелькали тени боевых воронов.

Но никто не поспешит мне на помощь.

Хорошая новость – я оказался прав: атака зомби была всего лишь подставой, чтобы одноглазая тварь смогла просочиться в город.

Плохая новость – меня убьют.

Если ты умнее других, тебе придется отдуваться за всех.

– Не убежишь, – зашелестело чудовище.

Пару секунд я играл с красивой идеей: тварь ударит в стену своим бурлящим лучом, и камни раздавят ее.

Но, конечно, это бы не сработало.

Монстр атакует издали и хорошо рассчитывает удар. Он никогда бы так не подставился.

Изящные планы не работают никогда, побеждает лишь грубая, уродливая жестокость.

– Я отнесу Хозяину твою голову, – прошептала тварь. – Может быть, он позволит мне выпить твои глаза…

У каждого должны быть мечты, не так ли?

Багряный луч рассек гранитную стену в двух шагах от меня. Я отпрыгнул в сторону.

Думаете, главное для искателя приключений – это владеть магией и мечом? Гораздо важнее уметь падать, шлепаться на острые камни пузом, а потом еще после этого встать.

Желательно, без помощи некроманта.

– А мозги мои съесть не хочешь? – спросил я.

– Зачем? – удивилась тварь. – Ты человечек глупый. Иначе бы сюда не попал. Съем твои мозги, еще и сам поглупею.

– Это разумно, – согласился я.

Переулок был узким, стены шершавые.

Ни магии, ни оружия у меня не осталось, но какая разница?

Мир состоит из того, чем можно убивать.

Просто нужна привычка, чтобы видеть его таким.

– Кто твой Хозяин? – спросил я. – Видимо, жалкий недоучка, если создал тебя, небось даже читать не умеет.

Это была дешевая хитрость, знаю.

Но попробовать стоило.

Я надеялся, что оно назовет мне имя. Или даст какую-то другую подсказку.

Тварь засмеялась:

– О, ты не знаешь Хозяина… Нет никого мудрее на свете.

Склизкое существо подползло ближе.

– Я не буду убивать тебя сразу. Когда я оторву тебе голову, то впрысну тебе немного своего яда. Твой мозг останется жив, и ты увидишь Хозяина…

Его лица исказились от бесконечной гордости.

– И мучаясь в Лимбе, ты будешь жалеть о том, что при жизни не заслужил шанса служить Ему…

Я сделал зарубку.

Этот Хозяин как-то сдвинут на Лимбе.

Недаром уже второй из его прислужников говорит о Круге Серого Ожидания.

– Дай мне шанс, – улыбнулся я.

Тварь накренила влажное туловище, как люди склоняют голову.

– Ты не заслужил, – сказала она.

И в этот миг я мог бы ее убить.

Но где-то там, наверху, сидит злой ощипанный ангел, он терпеливо ждет, когда у вас почти получилось, чтобы сразу же все испортить.

– Ни с места, тварь! – раздался громовой голос.

Двое гвардейцев показались на улице, гремя бронзовыми доспехами.

Это они не мне, надеюсь?

– Именем Малахита! – закричал первый ратник и, высоко подняв полуторный меч, кинулся к твари.

Главный ваш враг на поле боя – это союзники.

Они сделают все, чтобы угробить и себя, и вас.

Тварь повернулась.

Яркий огненный луч вырвался из бирюзового глаза.

– Вот тебе, гадина! – громко воскликнул ратник.

Он выставил сверкающий щит.

Не знаю, на что бедняга надеялся. Может, на то, что луч отразится и распилит чудовище на куски. Или хотел поиграть в солнечные зайчики.

Естественно, у него ничего не вышло.

Пламя разрубило адамантовый щит и отсекло человеку руку. Тот упал на грязную мостовую, крича от боли.

Кровь широкой струей хлынула на его товарища.

«Идиоты», – подумал я.

– Умри! – закричал второй ратник.

Он тоже кинулся в бой.

Это был тот самый парнишка, что доложил Огнарду о нашествии зомби.

Я наклонился, подобрал булыжник потяжелее и резко швырнул его бедолаге в голову.

Камень врезался в шлем, с глухим колокольным звоном, и юноша кувыркнулся на спину, теряя щит. В ту же секунду огненная струя пропорола воздух, пройдя точно над пареньком.

Сколько жизней можно спасти, если давать людям вовремя по башке!

– Эй, – позвал я. – Ты про меня не забыл?

Тварь снова повернулась ко мне.

– Ты разозлил Хозяина, – чуть слышно прошептала она.

– Пусть выпьет валерьянки, – ответил я.

И дернул за веревку.

Ту, что была привязана к зубцу крепостной стены.

Черная, широкая трещина еще дымилась; камни закачались, с тяжелым скрипом задвигались и рухнули на чудовище.

Ужас отразился в распахнутом бирюзовом глазу.

Тонко закричали лица, испачканные в грязи.

Я шагнул в сторону, и гремящая лавина камней размазала тварь в кровавую кашу.

3

– Как ты?

Я склонился над пареньком.

Он сидел на камнях, весь залитый кровью, и пытался снять шлем.

– Что… что случилось? – прошептал он.

– Ты сдал тест на идиота, – ответил я. – Поздравляю, прошел. Можешь смело служить дальше.

Парень был вне опасности, да и нельзя убить человека, саданув его по колдовскому шлему.

Тогда я шагнул ко второму.

Это был опытный, убеленный сединами воин, вот почему остался в пехоте, а не получил боевого ворона. Это для молодых.

– Как рука? – ласково спросил я.

Поднял ее с мостовой, повертел в руках.

Да вроде цела.

На колбасу сойдет.

– Скажите моей жене, – чуть слышно прошептал воин, – и детям… что я их сильно люблю.

– А врать-то нехорошо, – сказал я.

Наклонился над ратником, сжимая обрубок, и энергично потер его о кольчугу, словно о терку, зачищая край.

По-хорошему, стоило сперва снять с бедняги броню. Только времени не было. Ничего, сойдет и так – как сказал Бог, создавая с похмелья мир.

Я приложил обрубок на место и прошептал:

– Sanitas.

Тот медленно прирос.

– Integritas, – чуть слышно добавил я.

Кожа солдата вспучилась.

Грязь и гнутые обломки кольчуги медленно выходили из нее. Больно, но это лучше, чем потом загноится и червегоблины отложат личинки.

– Вот и все, – заявил я.

Потом взглянул на солдата.

– Если бы ты любил жену и детей, – сказал я, – то стал бы зеленщиком или плотником. Но государя-императора ты любишь гораздо больше и готов оставить ее вдовой, а их – сиротами. Так что хватит брехать.

Я оставил его стонать от боли и ярости.

Подошел к твари.

Та успела растаять – мудрый Хозяин не хотел оставлять следов. Молодец!

– Клянусь Перуном!

Голос Огнарда пронесся по переулку.

Воевода подбежал к нам. С ним были двое солдат.

– Быстро отправьте магов проверить канализацию, – сказал я. – Эту тварь я остановил.

Воевода посмотрел на вязкую кровавую лужу.

– Думаю, она была одна, – отрывисто бросил я, – но лучше не рисковать.

– Выполняй! – приказал Огнард.

Один из солдат сломя голову кинулся прочь.

Воевода проверил раненых.

– Ты не сказал, что лекарь, – заметил он.

– Начал учиться недавно, – ответил я.

– Хорошо. Отведите их в лазарет.

Мы с Огнардом остались одни.

– Как твои люди? – спросил я. – Есть раненые?

– Откуда? – Он отмахнулся. – Жечь зомбей с крепостной стены, так, для дитев забава.

Воевода хлопнул себя по лбу.

– Как, как же я сам не догадался? Чертов коллектор.

Огнард подошел к высокой груде камней, закрывавших теперь решетку.

– Канализация, – пробормотал воевода. – Вечно там всякая дрянь заводится. Вот помню, еще мальчишкой, служил я в Глубоководске; там уж было рубилово! Ты молодой и этого не застал.

Его глаза внезапно сверкнули.

– Значит, магия у тебя еще оставалась?

– Только заклинания лекаря, – ответил я.

Огнард нахмурился.

– Мы, когда у крепости повстречались, видок у тебя был неважный. Не такой жуткий, как сейчас, но тем не менее. Отчего сам не подлечился?

– Я привык не тратить заклятия раньше времени.

– Это правильно, – воевода вздохнул. – А я вот магии не обучен; хотел учиться, да денег не было. В армию записался, все думал, потом успею…

Он помолчал.

– А теперь, поди, и поздно уже.

– Откуда зомби пришли? – сказал я.

– С погоста поселенцев. Город наш четыре года стоит; а люди здесь уже много веков живут. Все теперь сюда перебрались…

Огнард покачал головой.

– А кладбища пришлось бросить. Знаю, нехорошо, не по-людски это. И многие недовольны были. Но что поделать? Нельзя же там караульных ставить, в степи, где никого нет. Сгибнут только зазря…

– И часто зомби нападают на город?

– Такое в первый раз. Мертвые часто к стене подходят. По двое, по трое… Смотрят на укрепления. Думаю, их шаманы орочьи поднимают. Сквозь их глаза глядят, шпионят за нами.

Воевода прикусил ус.

– Я велел их сразу сжигать, как только приблизятся. Да что толку? На следующую ночь другие приходят. И так без конца.

Он посмотрел на степь сквозь дыры в стене.

– Но чтобы сотни, вот так, и днем, пошли на ворота, – еще никогда не бывало. А в первые годы мы бы их не сдержали. Людей было мало, и башни – не чета нынешним…

– Кто мог поднять столько мертвецов?

Огнард запустил руку в бороду.

– У орков шаманов много… Видел я, что они творят! Такого даже на Реке не было. А страшнее всех Эрлан-бей, из клана Небесных Воронов.

Воевода кивнул.

– Он у них и вождь, и колдун; живет в Болотах Отчаяния, и всякая тварь трясинная, и баньши, и людоеды-спригганы ему поклоняются. Сказывают, что в детстве мать кормила его мозгом Дракона, отсюда его могущество.

Слегка прищурившись, Огнард добавил:

– А еще я слышал, что Эрлан-бей никому из своего племени не дозволяет постичь искусство шамана; есть у них колдуны, но только слабые, и сила их только в волшебных посохах. А коли найдется тот, у кого колдовство в крови, ему отрубают голову, и вождь пожирает его мозги, чтобы стать еще сильнее.

Воевода махнул рукой.

– Да, впрочем, каких историй про орков ни порасскажут! Можно ли всему верить? Но вот что знаю доподлинно, сам верховный хан, Саардак, Эрлан-бея боится и хотел бы прирезать, да лапы коротки; день придет – и один из них другого прикончит, помяни мое слово.

Он вдруг замолчал.

– А может, – прошептал воевода, – может… Настасья, сестра Казантула, та самая ведьма, я тебе говорил. Не зря их обоих выперли из столицы! Говорят, у нее двадцать девятый дан; ей поднять зомбей, что мне клопа задавить.

С крепостной стены спустились двое крылатых всадников. Один вел в поводу пегаса для воеводы, другой – черного ворона для меня.

– Пора вернуться в казармы, – сказал Огнард. – Там отдохнешь как следует, а потом…

– А потом тебя, воевода, вздернут, – раздался негромкий голос.

4

Мы обернулись.

В начале переулка стоял худой, высокий брюнет в атласном плаще. Узкие глаза ощупывали меня, и чувство было такое, словно моего лица касаются холодные паучьи лапы.

– Руфус, – процедил воевода.

Казначей неспешно подошел к нам.

Темные волосы были подстрижены коротко, на лбу – серебряный обруч с перевернутым анкхом. По пергаментной коже скользили легкие молнии – успел наложить на себя защитные заклинания.

– Что это значит, Огнард? – негромко спросил начальник городской стражи, и в этих тихих словах было больше ярости и угрозы, чем во всех криках воеводы.

Руфус протянул руку к стене.

– В укреплениях дыры. У Северных ворот твои удальцы накидали гниющих трупов. И даже не подумали сжечь. Не знаешь, что ль, как легко может начаться мор?

– Нельзя сжигать зомби, – отвечал Огнард, быстро приходя в ярость. – Их наши колдуны осмотрят, надо узнать, кто…

Яркие столбы пламени взметнулись к самому небу.

Рокот огня донесся из-за стены.

– А может, мы эти трупы еще по городу провезем? – вкрадчиво спросил Руфус. – Ну, чтобы все смогли заразиться.

Он резко махнул рукой.

– Жизнь тебя ничему не учит, я вижу. Тварь едва не проникла в канализацию. Могла заразить весь город. А ты? Потешную боевку устроил, на птичках своих катался, мага моего с поста сорвал, – для чего? Чтобы враг мог сюда проникнуть?

Руфус покачал головой.

– Ежели это не измена… а пахнет изменой, такое за версту чувствуется, то разгильдяйство и полная безалаберность. Я бы тебя повесил как человек гуманный, а стоило бы и четвертовать.

– Ты, Руфус, не забывайся.

Огнард шагнул к нему, положив ладонь на топор.

– Я на своей земле, – негромко процедил казначей. – Здесь, в городе, ты никто. Блохам своим в бороде указывай. А это…

Руфус посмотрел на меня.

– Хорс, чародей, – угрюмо проронил Огнард.

На злобные слова казначея он никак не ответил.

То ли был всепрощенцем, во что мне как-то не верилось, то ли хорошо знал, если начнет орать, так точно наговорит лишнего, а может, и голову снесет Руфусу.

– Здесь проездом, с другом каким-то встретиться собирался.

– Истинно, – подтвердил Димитрис.

Он подъехал к нам на двуглавом волке.

Не имея крыльев, он не телепортировался к Северной башне с первым отрядом и воеводой, а прибыл позже, с пехотными.

Или все это время был здесь, управляя зомби.

– Но вы не волнуйтесь, Руфус. Огнард наш как следует встретил гостя. Все ему рассказал о том, что с имперским дознавателем было. И даже просил его раскрыть это преступление…

Димитрис тонко улыбнулся.

– Видно, не верит, что вы на это способны; а может, и вас самого убийцей считает.

– Что? – нахмурился казначей. – Мало того, что ты разрушил всю городскую стену? Чуть не сдал город неведомому врагу? Так ты еще и тайны государственной важности, блага отчизны и императора касающиеся, первому встречному растрепал?

– Он не первый встречный, – воевода встал ко мне ближе. – Мы вместе на Черной Реке служили.

– Огнард хочет сказать, – медовенько подсказал Димитрис, – что видит этого мага впервые в жизни; просто у того есть медаль за храбрость.

– Медаль, значит…

Руфус провел по губам полусогнутым пальцем.

– Ладно, я разберусь; быстро позвать сюда Торвальда, пусть починит и стену, и дома рядом, а то еще рухнут. Ты…

Он показал на Огнарда.

– Берегись. Знаю, Аскольд тебя всегда прикрывает. Но это скоро закончится.

Всегда полезно смотреть, как ссорятся люди.

Хорошая возможность понять, чего говорить и делать не стоит. Всю жизнь мы заняты только тем, что создаем врагов, обычно в своем собственном сердце, но порой и вокруг себя.

Если вычеркнуть все проблемы, на которые мы напросились сами, жизнь будет простой и приятной.

Правда, тогда мы перестанем быть людьми.

– Маг! – Руфус обернулся ко мне. – Обожди немного, нам надо поговорить. Прости за эту задержку…

К нам уже, отдуваясь, спешил заполошный гном со свитками чертежей.

– Но сам видишь, мы важным делом заняты. Если надо, вели позвать себе лекаря; их тут много понабежало… в пустой-то след.

Торвальд уже развертывал чертежи; казначей провел по ним длинным пальцем и что-то пробормотал.

Огнард стоял поодаль, черный от ярости.

Его огромный кулак, закованный в латы, медленно наливался алым огнем. Хотя воевода сам и не владел магией, в его доспехи были вшиты мощные заклинания.

Может, и некромантьи.

А избавиться от командира стражи он явно хотел давно. Так не сам ли Огнард натравил мертвецов на город? Вот уж кого никто бы не заподозрил.

– Эй, – я подошел к пареньку, сидевшему на обломке камня. – Как голова? Болит?

Он успел отвести своего товарища к лекарю и вернуться. Помятый шлем держал на коленях.

К виску прикладывал болотного цвета слизня.

Это был морбофаг, пожиратель боли.

В столице и больших городах империи их строго запрещено разводить; жрецы Перуна считают, что вместе с болью слизни отжирают кусочек вашей души.

Но жрецы Перуна – еще те паскудные сволочи; если их начнут вешать на площадях, народ будет только рад.

Впрочем, люди рады всегда, когда кого-нибудь вешают; лишь бы ногами дергал да хрипел позабавнее.

– Почти прошло, – сказал парнишка.

И сразу же сморщился от боли.

– Как звать-то тебя?

Я опустился рядом.

– Аксен.

– Хорошее имя.

Глупость изрек, признаю.

Никто ведь не скажет: «Имя твое – дерьмо, и папа твой был придурком, когда тебя так назвал».

Если бы не эта чертова вежливость, нам пришлось бы почаще заглядывать в глаза правде – и тогда, кто знает, может, наш мир стал бы чуть-чуть получше…

Впрочем, Аксен – и впрямь славное имя.

Для разнообразия.

– Ты ведь нездешний? – спросил я.

Парнишка поморщился.

Разжал руку, и слизень вдруг обратился в огромную стрекозу, забил крылами и устремился в небо.

Он высосал всю боль и теперь улетел на волю.

– Я из Златых Степей, – ответил Аксен.

Их так зовут из-за полей пшеницы, бескрайних и настолько красивых, что даже порою жаль обагрять их кровью.

Самая нищая провинция всей Империи.

– Как в армию попал? – спросил я.

– Мой отец служил на Реке. – Парнишка опустил голову. – Там и сгиб. Говорят, изверья подрали. Орден ему вручили посмертно, от государя-императора. Нам, правда, только помятую грамоту принесли…

Орден, конечно, украл какой-нибудь писарь и продал за неплохие деньги. Да и чего! Какие еще награды для мертвого нищеброда?

Подох ради императора, это уже почетно.

– Брат мой старшой домой без ноги вернулся. Вроде ему лечение полагалось в храме Льдобога, да жрецы сказали, мест нет…

Юноша замолчал, и я понял, что это не вся история. Видно, не захотели лечить нищего крестьянина.

Герой войны никому не нужен, если не умер вовремя.

– С Огнардом каково служить? – спросил я.

Парень бросил взгляд через улицу, туда, где Руфус и воевода смотрели планы.

– Хороший он человек, – отвечал Аксен с глубокой, истовой верой. – Мы за ним хоть в огонь, хоть в воду; одна беда…

Голос его сорвался.

– Мальчишкой меня считает. В поле никогда не берет, в дозоры не посылает. Хожу за его конем да стойла вороньи чищу. Разве же это служба?

Я мог сказать, что он еще успеет навоеваться.

Но это было неправдой.

Война хороша только для сволочей.

Добрые люди на ней, как правило, гибнут.

– И что ж так? – спросил я. – Димитрис, вон, немногим старше тебя.

– Димитрис!

В голосе юноши зазмеилась жаркая неприязнь.

– Скользкий он человек. Нельзя ему доверять. Вечно что-то злоумышляет.

Я словно услышал Огнарда.

Бедный глупый Аксен твердил слова воеводы и верил, что они его собственные.

В этом беда всех мальчишек на войне.

Они хотят сражаться за родину, но не знают, что это значит.

Если бы завтра Огнард сказал ему: «а государь-то у нас фальшивый, оборотень на троне», честный Аксен, ни капли не сомневаясь, зарезал бы императора и до последней секунды считал себя героем отечества.

Плохо, когда в голове нет мыслей.

Но гораздо хуже, когда мысли есть, но чужие.

– А Руфус? – спросил я. – О нем что скажешь?

Аксен не успел ответить.

Начальник городской стражи подошел к нам, смерил парнишку взглядом, от чего тот съежился и весь побледнел, потом обратился ко мне:

– Что ж, чародей, спасибо, что обождал; стены надо закрыть как можно скорее, да и других забот было невпроворот. Но теперь пошли, нам надо поговорить. Ты любишь яванский шербет?

Он швырнул об камни сферу телепортации, и через секунду мы оказались в его покоях.

5

Комната Руфуса была темной, с низкими потолками.

Тяжелые, складчатые драпировки висели повсюду, словно паучьи сети. Сложно было понять, где здесь окна и есть ли они вообще.

Пахло кальяном и терпкими благовониями.

По стенам висели темные зеркала, и ничто в них не отражалось. Подойдя ближе, я понял, что в каждом заключено по духу стихии.

Обычно их заточают в драгоценные камни, но Руфус, видимо, заказал у гномьего мастера листы хрусталя – большие, с картину величиной.

Было видно, как мечутся и сверкают в них демоны.

– Значит, Хорс, – протянул задумчиво Руфус. – Бери яванского шербету – он и раны излечит, и магию твою восстановит. А не тот ли ты Хорс, что одолел Ифрита из Среброградья?

Он протянул мне бутылку.

– Джинн на самом деле был с берегов Мархаша, – ответил я. – А в Среброградье он только стал знаменит. Но да, это был я.

Тонкий фиал был выточен из чистого, большого бриллианта; любой напиток в нем обретал волшебные свойства. Что уж говорить о яванском шербете!

Руфус прищурился.

– А если я осмелюсь предположить, – начал он осторожно, – что вас прислал сам государь-император расследовать убийство боярина?

Я налил шербета в высокий бокал.

– После того как тело имперского дознавателя было найдено, – продолжал начальник городской стражи, – мы сразу же послали доклад в столицу. Ответ так и не пришел, зато появились вы.

– Лестно, – кивнул я. – Но я тут ни при чем.

Магия восстанавливается со временем.

Не так быстро, как бы хотелось, и тем не менее.

У меня хватило маны лишь на одно простейшее заклинание.

– Determinatio, – прошептал я одними губами.

Всегда полезно проверить, нет ли в вашем бокале яда, утонувшего таракана или плевка лакея.

Удостоверившись, что Руфус предложил мне чистейший яванский шербет, я отвечал:

– Я уже год не виделся с императором. Думаю, вы и сами знаете его образ мыслей. Он пошлет не пешего мага в рубище, а Имперского Истязателя.

Руфуса передернуло.

Стало ясно – он сам уже об этом подумал. И очень надеялся, что ошибся, когда увидел меня.

– Изуверы, – чуть слышно прошептал он. – Чертовы живорезы! Когда я служил в столице, мы делали все, чтобы их Гильдию распустили. Для них нет ни Бога, ни совести, ни закона…

– Хорошо сказано, – кивнул я.

Шербет растекался по всему телу.

Я чувствовал, как затягиваются раны, уходит боль и возвращаются заклинания.

Славная штука.

– А главное, – искренне возмутился Руфус – их даже нельзя подкупить. Все, что им нужно, это проливать кровь и мучить людей… Животные и то лучше.

– Аминь, – согласился я.

– Но что это я, садитесь.

Он указал на большие мягкие кресла.

Я проверил свое все тем же простеньким заклинанием и только после этого сел.

– А правда, – спросил начальник городской стражи, – что вы один вошли в Башню Хаоса и уничтожили там всех адептов зла.

– Мне помогали.

Я отставил пустой бокал.

– А главное, я сделал это исключительно ради денег.

Казначей удивленно посмотрел на меня.

– Вы же сказали Огнарду, что здесь все сделаете бесплатно.

Я усмехнулся.

– Я сказал Огнарду то, что он хотел услышать.

Хотите, чтобы вам верили, ведите себя подло. Люди охотно видят во всех плохое.

Я дал понять, что легко продаюсь, и Руфус сразу расслабился. С такими людьми ему было просто, а звонких монет в его сундуках хватало.

Он выложил на стол перед нами тугой кошель заговоренного золота.

– Это аванс, – сказал казначей. – Найдите убийцу имперского дознавателя и получите столько же.

Руфус приподнял палец.

– И еще столько же, если скажете об этом только мне.

Я взял кошель и сунул его в карман.

– Не могу обещать, – сказал я. – Огнард будет ходить за мной по пятам. Да и другие тоже. Но сделаю все возможное, я люблю деньги.

Казначей довольно кивнул.

– Держу пари, воевода уже многое вам рассказал?

– Да, – согласился я. – Он думает, это сделали орки.

Руфус презрительно усмехнулся.

– Орки! Надо же такое придумать.

Он поднялся и подошел к стене.

Одна из хрустальных панелей вспыхнула, и передо мной открылась карта степей.

– В этом хрустале живет дух шамана, – пояснил Руфус. – Орки сами его и прокляли за нарушение каких-то глупых законов. Ему понадобится примерно сто лет, чтобы избавиться от этой печати…

Казначей взял указку из кости единокрыла.

– Каждое утро я потчую его яванским шербетом. Так он быстрей сможет излечиться. А в обмен он для меня следит за своими бывшими братьями…

Алые точки на карте медленно двигались.

– Это их патрули, – сказал Руфус. – У них нет единой армии или государства. Лишь отдельные стойбища. В каждой есть свой старейшина. У всех свои интересы, планы, мечты.

Длинной указкой он касался кружков на карте.

– Огнард, дубина, верит, что орки – наши враги. Но это не так. Они – идеальный буфер между Империей и Снежными Пустошами. Твари, что живут в тундре, должны сперва пройти сквозь стойбища орков, мимо их сторожевых башен – здесь, здесь и здесь…

Я старался запомнить все, понимая, что второго шанса изучить карту может не быть.

– Пока орки живут в степях, нам нечего бояться Снежных богов. И оркам наше соседство выгодно; они знают, что в случае беды всегда могут укрыться за стенами Малахита.

– Вы пустите орков в город?

– Почему бы нет? – Руфус пожал плечами. – Людям, что ходят по улицам нашей крепости, я верю ничуть не больше. Это и есть политика – в каждом видеть врагов и союзников одновременно.

Он вернулся в кресло.

– Я скажу вам и больше. Среди орков немало тех, кто охотней присягнул бы нашему императору, чем остался под властью Саардак-хана. Может, когда-нибудь…

Руфус пожал плечами.

– Но пока рано об этом. Дипломатия – дерево, которое приносит богатые урожаи, но вырастает медленно. Что еще говорил вам Огнард? Ну кроме гадостей про меня. Знаю, я для него исчадие ада…

Он чуть усмехнулся.

– Сказал про купца Казантула, а еще про слухи о заговоре.

– Это полная чушь, – отмахнулся Руфус. – Во всей Империи не найти человека, более верного императору. И за эту верность жалованы Казантулу горы и все сокровища в них.

– Горы? – Я усмехнулся. – А скарбники знают об этом?

– Скарбникам и не надо знать.

Он замолчал, глядя в хрусталь панелей.

– А у вас есть идеи? – спросил я.

– Думаю, это Огнард, – ответил начальник стражи.

– Воевода?

Руфус кивнул.

– Был один случай, еще три года назад. Все о нем знают, но вспоминать не хочет никто.

Казначей сцепил пальцы домиком и подпер подбородок двумя указательными пальцами.

– Город рос очень быстро, и комендант Аскольд послал в столицу запрос – на пушки, трех архимагов, а еще на пополнение гвардии. Прислали полсотни ратников…

Он усмехнулся.

– Ратников! Все мальчишки, едва-едва могут удержать меч. Нас ведь в столице, знаете ли, не жалуют; если иногда и расщедрятся, так чего похуже пришлют.

Я вспомнил, что тот парнишка, Аксен, тоже прибыл в Малахит три года назад.

Значит, с этим отрядом.

– Пару дней спустя, – продолжал казначей, – Огнард повел их в степи. Далеко, куда и орки не заезжают. Не было их неделю, потом вернулся один. Сказал, мол, напало на них Снежное существо – и все полегли.

– Все новобранцы? – нахмурился я. – Полсотни?

– Да… а главное, – у Огнарда ни царапины, ни вмятины на доспехе, – словно он в бою-то и не бывал. Я сразу понял, что здесь дело нечисто. С Аскольдом говорил, да без толку, он, ежели упрется, дубиной не прошибешь.

Руфус задумался.

– И главное, не могу понять, то ли он знает, что с отрядом случилось, а мне говорить не хочет. То ли просто Огнарда покрывает, они еще по Реке знакомы и друг друга не выдадут.

– Значит, все новобранцы погибли?

– Один остался; да вы, поди, его на конюшнях видели. Аксен, он всегда был хлипким, а как через портал перешел, заболел сильно, чародейство впрок не пошло. Думали, умрет; у нас тогда ни лекарей не было, ни союзников среди орочьих колдунов.

Он посмотрел на погасшую карту.

И я понял, сейчас у Руфуса хватает в степи союзников, может быть, даже тех, что пойдут с ним против Аскольда.

– Огнард тогда сказал, что мальчишку надо вернуть обратно в столицу. Но я возразил. Вторая телепортация его бы просто убила. Вот Аксен и остался в городе; думали, что умрет, а болезнь его и спасла.

Казначей помолчал немного.

– С тех пор воевода его от себя не отпускает. Словно боится, что последний из новобранцев погибнет. А может быть, Аксен что-то знает, чего знать не положено.

– Значит, вы не поверили в историю о Снежном чудовище?

Руфус вскинул глаза.

– А зачем воеводе вести новобранцев в степь – одних, без опытных ратников? И почему Димитриса он не взял с собой? Тот был в ярости и даже послал бумагу государю-императору…

Казначей усмехнулся.

– Помню, Огнард с Аскольдом сильно перепугались, когда об этом узнали. Комендант тогда на Димитриса всех собак спустил – как, мол, посмел через головы командиров самого императора беспокоить? Да только Димитриса непросто запугать; он лишь молчал и смотрел так злобно, что Аскольд своими словами и поперхнулся.

– И что бумага?

– Да ничего. Я уверен, она и не дошла до государя. Какой-нибудь боярин ее мельком проглядел и выбросил вон. Им, из столицы, что пять десятков наших погибнет, хоть пара тысяч – все ничего. Лишь бы адамантий присылали исправно, а мы и присылаем.

Руфус кивнул головой в такт своим мыслям.

– Только с тех пор новобранцев нам не присылали. Огнард был недоволен, с Аскольдом много шептался, но больше запросов в столицу не слал. Значит, выводы все же были сделаны.

– Бояре любят поспешать медленно.

– Да. И вполне возможно, что дознаватель Боррояр приехал именно для того, чтобы расследовать ту историю; Огнард перепугался, вот и убил его. Это было просто, – все двери охраняли его гвардейцы. Они преданы воеводе даже больше, чем государю-императору…

Казначей хотел сказать еще что-то, но небольшой переговорный кристалл, стоявший на дальнем столике, вдруг запылал багряными огнями.

– Слушаю, – проронил Руфус, коснувшись пальцами заговоренного камня.

– Началось, командир.

Голос стражника был напряжен и испуган.

– Все, как вы и сказали. На главной рыночной площади.

– Клыки Стрибога, – прошептал чуть слышно начальник стражи. – Да помогут нам теперь боги…

Он коснулся кристалла, и тот погас.