Текст книги "Пламя клинка"

5

Щелкнув атласными сапогами, Торвальд плавно вознесся к самому небу, вдоль гранитной стены.

В левой руке он держал свернутый пергаментный свиток, в правой – небольшой молоточек с символами Ордена Каменщиков.

– И сейчас? Почему именно сейчас? – сокрушался он. – Северная стена не готова, в Южной башне снова завелись слонокрысы, а с колокола Перуна опять облезла вся позолота.

Резкий холодный ветер бился о стену города.

Торвальд наклонил голову чуть-чуть вправо, и высокий воротник его бархатного кафтана поднялся сам, повинуясь вшитому заклинанию.

– Эх, если бы неделю назад, – шептал расстроенно инженер. – Тогда все было с иголочки, даже казармы волчьи заново успели отделать. Каждая герса сверкала, словно колечко венчальное. А сейчас?

Он покачал головой и расправил мятые чертежи.

– И что обо мне подумают? Скажут, совсем загномился Торвальд, пару колоколов не может зачаровать.

Рукоятка волшебного молоточка стала расти; инженер легко постукивал им о камни, и цветные, мерцающие круги искрились в месте удара.

– Тоже мне, инспехтур нашелся, – бормотал гном. – Видали! Выдай ему до утра отчет обо всех постройках и переделках за все четыре года; да он бартизан от прясла не отличит, а туда же – отчеты требует, и главное, ведь даже читать не будет, подлец, просто покомандовать захотелось.

Золото и янтарь магических искр сменились багрянью – алый круг разнесся вокруг одного из блоков стены.

Лицо Торвальда от ярости вытянулось, и он стал похож на свирфнебблина.

– Ух, Стенька, – забубнил он, – говорил же я, проверь все стены как следует! Нет, поленился пес, забайбачился, ужо я ему крапивы за шиворот напихаю.

С этими словами достойный Торвальд прищелкнул каблуками еще раз и подлетел выше, туда, где по крепостной стене растекались алые всполохи.

– Да обретешь ты крепость алмаза, – прошептал он и уже поднес к гранитному камню свое кольцо инженера, с выкованными на нем циркулем и медузьим глазом, как сверху послышались глухие шаги.

Торвальд поднял голову.

Кого это занесло в Угловую башню?

Там караульных не было, в городе людей не хватало, и стражники стояли только на узловых постах. Огнарду это не нравилось, он ругался, требовал больше ратников, а Руфус лишь усмехался и отвечал:

– Не важно, коль кожа тонкая, главное, что под ней.

– Да как «не важно»? Не важно? – лютовал Огнард, почти кидаясь к Руфусу с кулаками. – Вот ты пойти на эттина без кольчуги, враз своим «не важно» подавишься.

Но казначей улыбался и ничего не отвечал воеводе.

Так и случилось, что Угловая башня всегда стояла пустой. Особой опасности в этом Аскольд не видел – по обе стороны находились два бастиона, с колдунами и крылатыми ратниками, да и призвать из казарм подмогу было делом минуты.

– Лучше осолдатить башни через одну, чем весь гарнизон по стенам размазать, – сказал тогда комендант, кладя конец спору казначея и воеводы; об этом и вспомнил Торвальд сейчас, паря в воздухе возле Угловой башни.

Все тогда думали об одном – не подберется ли враг незаметно к городу, а о том, что в пустых коридорах крепости могут затаиться изменники, никто и не заикнулся.

– Ты пришел один? – хриплый голос раздался из верхней стрельницы.

Гном прижался к стене и настороженно ловил каждое слово.

– Уверен, что никто не видел тебя?

Это был голос Руфуса.

Казначей стоял возле узкой бойницы.

Плечи его сгорбились, тело напряглось, голова поникла, словно у зверя, которого загнали в угол.

– Я имперский дознаватель, – грозные слова раскатились по башне громом, – и государев боярин, мне ли по углам таиться да прятаться?! Пусть все видят, куда иду и с кем разговариваю!

Тяжело гремя сапогами, вошел Боррояр.

Был он невысок ростом, широк в плечах и носил кольчугу из алого заговоренного золота. Его лицо, апоплексически красное, еще сильней потемнело, видно, давно уже не приходилось ему ходить по узким крепостным лестницам.

Черные с сединой усы были напомажены по столичной моде, а глаза казались узкими щелями, с кусочками льда внутри.

– Не хочу, чтобы нас видели вместе, – ответил Руфус, и в словах его не было обычной спеси.

– А нас увидят, – отвечал дознаватель. – Увидят завтра же утром, как я тебя закую в железные кандалы и отведу к Вратам, а оттуда – прямо на суд в Чернодубовом Дворце.

Голова Руфуса вжалась в плечи, он тихо зашипел:

– У нас договор, Боррояр!..

– Но ты же его не выполнил, я отпустил тебя под честное слово, не дал сослать тебя на Борожьи Рудники, – и где твоя благодарность? Первый год ты мне присылал отчет каждый месяц, потом все реже и вот теперь совсем про меня забыл.

– Работы много, – заизвивался Руфус. – Город растет, сам видишь; люди все прибывают. А из столицы помощи не дождаться; все сами, своими силами, вертимся как можем…

– Да ты, гляжу, в солдатиков заигрался! – Боррояр подошел поближе, и казначей невольно попятился, упершись спиной в окно. – Забыл, для чего ты здесь?

– Нет, боярин хороший, – оскалился Руфус. – Есть у меня отчет, и ты удивишься, его увидев; я не прислал его по очень важной причине – он не должен попасть в чужие руки.

Он достал янтарную сферу телепортации.

– Через неделю мы отсылаем в столицу новый груз адамантия, с ним бы я и передал свой отчет.

Руфус потер магический орб, и желтая краска медленно соскользнула, остался прозрачный шар, в котором метались тени.

– Ну хорошо, давай, – велел дознаватель.

В этот момент свирепо забился ветер. Торвальд потерял равновесие и по привычке оттолкнулся от стены ногами.

– Кто там? – вскинулся Руфус.

Он подбежал к окну.

Гном поскорее нырнул за угол стены. Но казначей и не думал смотреть туда, высунулся подальше и задрал голову, обшаривая бруствер глазами.

– Нету там никого, – ответил Боррояр с усмешкой. – Экий ты, братец, нервный, не был небось таким, когда из государевой казны крал.

Тем не менее дознаватель сам подошел к окну, отодвинул Руфуса и щелчком пульнул в воздух жука-следака.

– Сейчас убедимся, братец…

Стальная тварь загудела и заскользила вокруг сторожевой башни.

Торвальд извернулся, втиснулся в боковую стрельницу и закрыл лицо полой магического кафтана. Жук пролетел мимо гнома-инженера, повел стальными усами, что-то прогудел, перебирая острыми лапками, потом упорхнул.

– Видишь, никого нет.

Имперский дознаватель поднял ладонь, и металлическая тварь опустилась на нее.

– Да и кому взбредет в голову шататься ночью по крепости? Ну же, показывай свой отчет, а то я потеряю терпение.

Руфус скрючился еще больше.

За годы, проведенные в Малахите, он уже отвык низко кланяться и ломать шапку перед боярами.

– Смотри, – сказал он, и прозрачная сфера в его руке заиграла темными бликами.

Три неясные тени выросли в пустой комнате.

Лиц их было не разглядеть, одежда казалась смазанной, словно в густом тумане, и все же Торвард сразу узнал двоих, кого встречал много чаще, чем ему бы хотелось.

Третий – сгорбленная фигура в сером плаще и длинном, на глаза, капюшоне – сидел в углу, и понять, кто это такой, было невозможно.

– Как гонки на колесницах, Ваше Величество? – спросил с улыбкой купец Казантул.

Был он толстым, с невероятным брюхом и окладистой бородищей, голос его раздавался гулко, словно из бочки.

– Скверно, скверно, дружочек! – отвечал ему Друэг-Наг, повелитель скарбников.

Он сидел на высоком троне, почесывая за ухом, и вертел в руках небольшую палочку для вызова бесов.

– А ведь сначала я был уверен, что выиграю…

Торвальд не мог увидеть круглое, морщинистое лицо короля, но легко представил, как тот скорчился от досады.

– Так нет же! Глупый хобгоблин перевернул колесницу. Скажу тебе, друг Казантул, это было подстроено!

Скарбник врезал кулаком по подлокотнику трона.

– Я просадил там тысячу золотых! Или больше? Может, две или пять? Я точно не знаю, надо спросить моего лакея.

– Крупные города таят большие соблазны, – отвечал Казантул. – Как жарко! Вы не будете против, если я немного разденусь?

– Будьте как дома, друг мой, – отмахнулся король Друэг-Наг.

Медленно поведя плечами, купец расстегнул кафтан, затем осторожно вышел из своего огромного, жирного тела и оказался тонким, полупрозрачным червем с тысячей тонких лапок.

Лишенный хребта, он тут же свернулся кольцами и заполз в гостевое кресло.

– Как было бы хорошо, – негромко сказал Казантул, – если бы здесь, в горах, построить город, да такой, чтобы Малахит рядом с ним казался жалкой деревней!

Его червиное тело медленно извернулось, и голова придвинулась к королю Друэг-Нагу.

– Тогда и люди, и орки, и даже Снежные Монстры служили бы великому повелителю гор…

Великий нервно заерзал в кресле.

– Чтобы построить город, нужно немало денег, мой дорогой Казантул, а я, ты сам видишь, столько просадил в этих гонках.

– Пристало ли считать презренные деньги тому, кто владеет адамантиумными шахтами? – вкрадчиво спросил Червь.

– Ну, – Друэг-Наг начал вертеть головой, словно воротник внезапно стал ему узок. – Шахты приносят мало, а цены на адамантий…

– Шахты приносят много, – возразил Червь, – но все уходит в столицу, государю-императору.

– Истину глаголешь, – уныло закивал скарбник.

– Ну и зачем? – прошелестел Казантул.

– Что «зачем»?

– Зачем даришь адамантиум императору? Коли можешь сам его продавать и получать в десятки раз больше?

Серая фигура, темневшая в кресле, поднялась.

И на долю секунды Торвальду показалось, что он вот-вот узнает этого человека, но в тот же миг раскатился голос Боррояра, имперского дознавателя:

– Заговор! Заговор супротив короны! Государя-императора!

Он шагнул к Руфусу и сгреб прозрачную сферу.

Тени исчезли, разговор прервался на полуслове.

– Ты все сделал правильно, – отрывисто произнес дознаватель.

Лицо боярина помрачнело, он так сильно сжал прозрачную сферу, что мог ее раздавить.

– Дело это серьезное и отсрочки не терпит – заговор! Да и с кем? С вонючими скарбниками? Всех, всех на колья попересажаю!

Руфус скукожился, не будучи уверен, что не окажется и сам в числе этих «всех».

Боярин сжал его руку.

– Верную службу ты сослужил нашему императору, родина тебя не забудет. Но есть и другое дело – то, зачем я тебя послал четыре года назад. То, что спасло тебя от Борожьих Рудников.

– Знаю-знаю, – поспешно отвечал Руфус. – И здесь тоже есть о чем рассказать; думаю, я наконец нашел то, о чем…

Жук тревожно взлетел с ладони Боррояра.

Тот настороженно коснулся рта пальцем. Загрохотали шаги, дверь распахнулась с треском, и вбежал Аксен.

– А, вот вы где…

Юноша запыхался.

– Комендант Аскольд повсюду вас ищет, велел идти в Янтарную залу, скоро начнется. Орки уже приехали.

Казначей быстро посмотрел на Боррояра.

Тот вернул жука в потайной карман.

– Хорошо. Скажи, мы уже идем, – ответил боярин.

Затем обернулся к Руфусу.

– Все расскажешь потом, сразу после приема.

Торвальд, сжавшись в боковой стрельнице, слышал, как все трое вышли из башни.

Глава 4

1

– Значит, вы не узнали третьего? – спросил я.

– Нет, – ответил гном-инженер. – Но точно уверен, он из нашего города, и я уже с ним встречался.

– А вот интересно, – пробормотал я, – как Руфусу удалось записать их встречу?

– У казначея везде есть глаза и уши.

Торвальд взмахнул сияющим молоточком с навершием из алого метеорита с прожилками, и руки-големы засновали еще быстрее.

– Кроме этого колодца, конечно же, здесь только я хозяин. После убийства я пытался узнать, кто был тем третьим, в замке короля Друэг-Нага, но все без толку.

Гном отвернул навершие с молотка и прикрутил на другую сторону рукояти.

– Это все, что я знаю, и рассказал вам лишь для того, чтобы подсобить другу. Если Аскольда снимут с должности коменданта, а должен заметить, никто о нем особо скучать не будет, Огнард ни с кем другим не сыграется.

Маленький молоток засветился вновь, теперь холодным перваншем, и гном быстро начертил на стене руну телепортации.

– Я могу отправить вас, куда захотите, – пояснил Торвард, давая понять, что наш разговор окончен. – В детинец? На Северные ворота? Может, к рыночной площади?

– Если вы не против, – отвечал я. – Мы бы хотели сопровождать вас.

– Куда? – окрысобычился гном.

– Ну это же элементарно, – с добродушной улыбкой пояснил я. – Постройка уже закончена, все дыры в стенах заделаны, вы даже возвели три небольшие башни на Северной.

– Ах, это пустяки, – отмахнулся гном. – Так, баловство сплошное, там все надо переделывать и ставить бастион.

Он спохватился.

– Ну и что с того?

– А теперь, – отозвался я, – вы спуститесь в коллектор, чтобы проверить сигилы и узнать, как зломысл добрался до площади. И мы, если вы не против, хотели бы пойти с вами.

Торвальд отвернулся и тяжело замолчал.

Ему это не понравилось.

Но отказать он не мог, поэтому пробурчал:

– Только под ногами не путайтесь и местным мелочи не давайте. Они ее глотают, как семечки, а потом страдают поносом.

С этими словами гном подошел к порталу и нырнул в него, нимало не заботясь о том, успеем ли мы за ним следом.

Мир завертелся прозрачной хрустальной сферой, и мы оказались у невысоких бронзовых ворот, вмурованных в скалы.

Странные письмена бежали по створкам, раскидистые кусты обрамляли вход, ощетинившись раздвоенными шипами.

Листья были темно-зеленые, почти черные, а стебли венчались хищными зубастыми пастями, словно у мухоловки.

– Стражники мои, – пояснил гном с гордостью. – Получше обычных будут, никого наружу не выпустят, если он прежде мимо них туда не прошел.

– А есть у вас тут Арена? – живо спросила Оксана. – На карте я ее не нашла.

– Нету, – отрезал гном оскорбленно, словно его спросили, ест ли он свои козявки сырыми или сперва в сиропе вымачивает.

– Не может быть! – удивилась девушка. – В каждом городе есть коллекторы и Арена.

– А у нас вот нету, – зыркнул на нее гном.

Он вынул большой узорчатый ключ, где вместо бородки была сплошная литая плашка, принимающая нужную форму лишь в тот момент, когда касалась замка, и никто не мог бы снять слепок втайне от гнома.

– Можете прочитать? – спросил Торвальд.

Его рука в кожаной перчатке коснулась бронзовых букв.

– Это сокрытое знание, – отозвался я. – Надписи живые, они всегда будут на том языке, которого не знает читающий.

Гном почесал в затылке.

– Так что, понять их никак нельзя?

– Попробовать можно, порой помогает простая хитрость. Скопируйте слова на пергамент, они уже не будут волшебными и меняться не станут. Потом найдите того, кто знает этот язык и…

Торвальд уже заскрипел пером.

– Можете прочитать?

Он показал пергамент. Язык был редким – древнесвирфнеббль, но я его знал неплохо.

Вкривь и вкось, явно рукой того, кто не знает букв, а лишь механически копирует их, шла надпись:

«Глупый гном пытался нас обмануть».

– Нет, – с сожалением произнес я. – Этого языка я не знаю.

Девушка потянулась глянуть, но Торвальд уже запихнул пергамент в карман.

– Эх, ладно, – ответил он. – Покажу на рынке, хоть кто-нибудь должен знать.

– Откуда эти ворота? – спросил я.

Гном сунул ключ в замок и повернул три раза.

– Здесь, между горами и степью, раньше деревень было много. Что людей сюда гнало, на орочью границу, не знаю.

Он с трудом отворил тяжелую створку.

Я не стал ему помогать, знал, что этим обижу.

– Комендант Аскольд сам выбрал место для города. Меня не спросил, конечно.

Гном недовольно хмыкнул.

– Ну я привык, еще со столицы. Всем бы только командовать, а что из соплей дракона бастион не построишь и в лаве башне не место, они и думать не думают.

Он вошел.

Тихо зарокотали пропеллеры, два голема выплыли из портала, и астральные двери снова закрылись.

Торвальд не собирался идти в коллектор без надежной охраны.

– Подземные переходы здесь уже были, – говорил гном, спускаясь по ступеням. – Я их, конечно, полностью переделал. Верхние ярусы укрепил и выложил некроманческим кирпичом…

Он пояснил:

– Это когда кирпич внутри полый и залит кровью покойников. Он отгоняет бесов и злую силу. И вниз прорыли еще четырнадцать ярусов, а дальше коллекторы и сами растут.

– Зачем строить под городом подземелья, если там заводятся монстры? – спросила девушка.

– Город, как человек, без испражнений не может, – отозвался Торвальд. – Если правитель глупый, а умных я видел редко, то строятся кварталы для бедных, а бедные – это опухоль, лишь отжирают все из казны и простым работягам жить не дают.

– Так разве бедные не работают? – удивилась девушка.

– Работали бы на совесть, не были бы бедными, – отрезал гном. – А рано или поздно этот гнойник прорвется, и всякая быдлошваль на улицы повыходит, с криками: «Все отнять и поделить». Фу! Я бы сразу выпускал трицератопсов на улицы, чтобы эту толпу давили.

Он привычно постучал по стене своим молоточком.

– Крепкая… А у нас все просто: хочешь жить в нищете – спускайся в коллектор. Там ни трудиться, ни отвечать ни за что не надо. Лопай себе мусор да чужие объедки, чем не красота?

Торвальд возжег колдовской фонарик, и тот мерно закружился над его головой.

– Если кто три месяца проживет в коллекторе, хищные кусты его забывают и обратно больше не выпустят. А в подземельях есть своя иерархия: тех, кто поглупей да поленивее, вытесняют все ниже. До самого дна, конечно, мало кто добирается, обычно по дороге их съедают.

И вновь перед нами тускло засияла табличка со странными письменами.

– Сильно меня это беспокоит, – заметил Торвальд. – Кто его знает, что означают эти слова. А сдирать их тоже опасно, вслепую-то.

Он постоял немного, глядя на сокрытое знание, потом аккуратно переписал слова на тот же пергамент.

2

Стены, темно-песочные, таяли в глухом сумраке.

Шершавые кирпичи с печатью имперского архитектора тускло светились изнутри алым и янтарем. Своды были низкими и неровными, порой мне приходилось пригибать голову.

Тут и там я видел зарубки: «Я, писарь Ухлет, спустился в сию обитель шестого дня месяца барсука». Торвальд, проходя мимо, стучал по ним молоточком, и буквы сразу же растворялись.

Хороший урок для тех, кто тщится оставить о себе память.

– Будьте начеку, – предупредил гном. – Верхние ярусы почти безопасны… ну, почти.

За поворотом слышался рокот – там по широким трубам сливались сточные воды.

– Деньги! Деньги давай! – раздался сдавленный голос.

– Никак, наше Государство, – пробормотал я. – Кто еще так жаден до чужих денег?

Из-за угла выскочило горбатое существо.

Его шишкастую, болотного цвета голову покрывала слизь. Один глаз больше другого; кожа опадала и вспучивалась, меняя форму – у твари не было черепа.

– И выглядит точь-в-точь, как наше милое Государство, – заметил я.

Тварь протянула руки, вместо пальцев на них росли короткие щупальца, они извивались и скручивались в тугие кольца.

На каждой ладони торчал заостренный шип, покрытый застывшим гноем. Существо одето было в обноски, где-то грубо зашитые, где-то на булавках, одна нога в сапоге, другая в лакированной туфле.

– Деньги! – шептала тварь. – Гоните кошелек, посохи, сымайте одежу, все!

Гном легко качнул молоточком.

Тот обратился в увесистый моргенштерн, и шипастая булава врезалась в морду твари.

Голову снесло, слизь и кровь хлынули на камни.

– Ах ты, кикиморь сын, – пробормотал Торвальд, – не узнал меня?

Тело слегка качнулось, потом новая голова начала вырастать вместо старой.

– Ух, это же вы, гроссмейстер…

Тварь низко поклонилась.

Жидкость из тела бурно хлынула в голову и наполнила ее, словно бурдюк. Когда существо вновь выпрямилось, оно было целым и невредимым.

– Простите, не признал в темноте; все эти чужаки смутили меня. Вы же завсегда один ходите.

Монстр оглядел нас с любопытством.

– А это кто?

Его щупальца потянулись к Оксане.

– Как тебя звать, красотка?

– Сказала бы: «Не твоего ума дело», да вижу, ума у тебя вовсе нет, – ответила девушка.

Тварь была слишком грязной, чтобы обидеться.

– Я граф Тадеуш Ольшанский, – с гордостью представился он, вновь низко поклонился, и болотная жижа хлынула из его ушей. – Советник круля Станислава.

– Граф? – удивилась девушка.

– Да жаба он болотная, – с презрением бросил гном. – Это всего лишь слаймы, едят отбросы и отчего-то считают себя людьми.

– Я человек, – с непреклонной гордостью возразил Тадеуш. – Али нет у меня рук? Головы? И трех глаз, как бывает у всех людей?

Он спохватился и быстро заковырнул лишнее око обратно в голову.

– Ну, то есть двух. Я, может, и рожден слаймом, но сделал в жизни свой выбор и гордо зову себя человеком, а ты, недомерок-гном, как лилипутом был, так и сдохнешь.

Торвальд с отвращением сплюнул и снова снес ему голову.

– Обычно они небуйные, – пояснил инженер, – но стоит им увидеть девушку, сразу мозги вскипают.

Граф Тадеуш рывками, словно вода кипела, отращивал себе новую голову. На сей раз гораздо медленнее.

– У слаймов нет женщин, – заметил гном. – Рождаются почкованием. Их обычная форма – лужица слизи с тремя глазами. Но если захотят, могут принять любой вид. Эти, что живут на верхнем ярусе, считают себя людьми.

– Так он ненастоящий граф? – спросила Оксана.

– Во мне течет голубая кровь, – гордо ответил Тадеуш.

– Конечно, ведь ты ее выпил, – отозвался гном. – В первый год, как мы город строили, приехали к нам беглый король Станислав и парочка его дворян, от революции прятались.

От слова «революция» инженера кисло перекосило.

– Хотели здесь поселиться, да в первую же неделю сгибли; крылатый вепрь задрал, неподалече от города. Тогда здесь все по-другому было, и степные твари порою подходили к самым стенам.

Гном зашагал вперед.

– Не было у нас кладбища, вот тела в коллектор и скинули, да слаймы их и сожрали. Вот теперь считают себя дворянами.

– Я дворянин, – с достоинством подтвердил Слайм.

– Ты сожрал мозги дворянина, а это большая разница, – возразил Торвальд. – Вот скажи, что было с тобой в Варнавии? Кто твои отец, мать? Как выглядит царский дворец?

Тадеуш с достоинством отвечал:

– Хоть я не помню ни дня из своей прошлой жизни, моя душа, моя сущность, остались прежними, скажи, будь ты быкопоклонником и верь в переселение душ, разве бы удивлялся, что, пройдя колесо сансары, ничего не знаешь о своем прежнем перерождении?

Торвальд покачал головой.

Видно, быкопоклонников он тоже не очень жаловал.

– Лучше ответь, Тадеуш, чего ты у ворот околачивался? Ты у короля своего первый помощник, зачем тебе нищих грабить?

– Так ведь грабить нищих – первая забота государевых слуг, – отозвался слайм. – Разве вы, люди, не так же поступаете?

– Он прав, – кивнул я.

– Прекратите, – сердито буркнул Торвальд. – А ты скажи лучше, пан Тадеуш Сопливый, кто мои руны защитные посковыривал?

– Я? Что? Да я никогда! – забулькался жижей слайм. – Как можно, гроссмейстер Торвальд! Руны держат стены нашего мира, без них же тут все разрушится и в прямом, и в переносном смысле.

«А вы сможете вырваться отсюда и расползтись по городу, – подумал я. – До сих пор вас держат ворота и кусты-людоеды. Но если проломить своды…»

– Значит, ничего об этом не слышал? – спросил Торвальд.

– Вы лучше спросите круля Станислава. Он знает все, что происходит в коллекторе.