Текст книги "Соседская девочка (сборник)"

очень страшный рассказ
О НАСЛАЖДЕНИИ

Расскажу страшное и, быть может, отчасти стыдное. Но что было, то было. Я, быть может, человек вообще так себе, но предпочитаю говорить правду. Ну и вообще писательское ремесло такое – «всё на продажу».

Однако эта история приключилась со мной году примерно в 2000-м или в крайнем случае до лета 2003-го. Это важно, поскольку в ту пору я еще не задумывался о писательстве, а был вполне преуспевающим политическим журналистом.

Так вот. Время от времени меня приглашали на некое литературно-художественное сборище, которое устраивал в своем клубе главный тогдашний олигарх. Там показывали фильм, чаще всего документальный, потом на полном серьезе, с участием киноведов, обсуждали его, а потом устраивали фуршет (хороший, сытный, но без особого шика), где творческая интеллигенция общалась друг с другом и с зашедшими на огонек представителями олигархического бизнеса.

Один такой представитель усадил меня на диван и сказал: «Смотрите, какая прекрасная компания». Компания людей, сидевших на диване напротив, была и вправду замечательная. Просто исключительная. Это были три писателя, самые главные, самые известные, самые популярные, самые издаваемые и рецензируемые, самые культовые в те годы – уж позвольте не называть фамилий.

Мы поздоровались, кивнув друг другу, и вдруг я понял, что я прекрасно знаю, кто они, я знаю их в лицо (по портретам в прессе) – но я их не читал. Вообще. Совсем. Напрочь. Ни одной строчки ни одного из этих авторов. Не только не читал. Даже не листал. Даже не раскрывал. Больше того, я буквально ни разу в жизни в руки не брал ни одной книги ни одного из них. Что называется, пальцем не прикасался.

Когда я это понял, меня вдруг охватило странное, прежде никогда не переживаемое мною наслаждение. Я не берусь его описать подробно, да и сам не знаю, в чем, собственно, оно состояло. Однако оно было, и я до сих пор помню это сладчайшее чувство.

Что это было? Какой-то ужасающий снобизм бедняка и неудачника, проявившийся вот в таком виде? Почему бедняка и неудачника? Я был вполне обеспечен на своем уровне (квартира-дача-машина-заработок), и вполне на своем уровне удачлив (как раз тогда ректор МГИМО пригласил меня стать главным редактором нового политологического журнала). Но – бедняка «в сравнении с…» (с хоромами олигарха), и неудачника тоже «в сравнении с…» (с огромным успехом этих писателей). Итак, снобизм – быть может. Зависть к знаменитым товарищам по цеху? Правда, я тогда в этом цехе не состоял – но тоже может быть. Не знаю.

Прочел ли я потом книги этих писателей? Да. Вернее, пролистал. Они меня не увлекли, однако я понял, что это хорошая (качественная, достойная успеха и признания) литература.

из жизни начинающих
ПРОЗАИКИ, ПОЭТЫ, ДРАМАТУРГИ

Как-то раз (давно дело было) один знакомый молодой прозаик вдруг спросил:

– Слушай, говорят, ты греческий знаешь?

– Ну! – говорю.

– А как сказать по-древнегречески: «Привет тебе, о прекраснейшая из жриц Афродиты!»? Можешь перевести и написать на бумажке?

– По-гречески написать? – спросил я. – Или русскими буквами?

– Лучше русскими буквами, – сказал он. – Можешь, нет?

– На раз, – говорю. – А тебе зачем?

– Роман пишу. Из древнегреческой жизни. Сам, что ли, не понял?

– Понял, – сказал я. – Но ты ж его по-русски пишешь, надеюсь? Так какого хрена один из героев будет отдельные фразы говорить по-гречески?

– Учить меня будешь? – обиделся прозаик.

Но зато в его историко-фантастическом романе древние греки – равно как и скифы, и персы, и прочие финикияне – говорили друг с другом по-русски.

И это хорошо. Безотносительно к остальным качествам указанного романа.

Один знакомый молодой поэт (это тоже было давно) пришел ко мне в гости.

Кто-то из ребят возьми да и скажи:

– Почитай нам что-нибудь из своего, из нового.

– Да нет, – говорит, – я декламировать не умею и не люблю.

– Ну, не ломайся!

– Ладно. Уж если вы так просите – так и быть. Одно стихотворение.

Прочитал. Мы говорим:

– Здорово! Может, еще?

– Мы же договорились – одно! Ну, хорошо. Вот вам еще одно… (прочитал, перевел дух). Ну, и еще парочку… (прочитал, прикрыл глаза, откинулся в кресле). У меня тут сложился маленький такой цикл двенадцатистиший…

Дочитал, встал, прошелся по комнате, откашлялся и сказал:

– Вот небольшая такая поэма…

– Поэма экстаза? – спросила одна девушка.

Поэт подумал, что девушка в него влюбилась и кое на что намекает. Сел с ней рядом и стал за ней ухаживать. И вечер пошел своим чередом.

Один знакомый молодой драматург (тоже не вчера) подошел ко мне очень расстроенный.

– Ну, что у тебя? – спрашиваю.

– Пьесу написал. Рецензию получил. Внутреннюю.

– Разругали?

– Хуже. Похвалили! «Автор, с арбузовской глубиной и володинским лиризмом…» Тьфу!

– А ты что хотел? «С шекспировской мощью и мольеровским сарказмом»? Или «с островской сочностью и чеховским подтекстом»? – засмеялся я. – Или, пуще того, «с беккетовским абсурдом и уильямсовским отчаянием»?

– И ты туда же! – обиделся он, повернулся и пошел своей дорогой.

Пьесу, кажется, так и не поставили.

Или поставили, но это уже совершенно не важно.

литературная учеба
ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ МОЛОДОМУ ПИСАТЕЛЮ

1. Хороший разведчик никогда не мстит предателям. Он вербует новых агентов. Писатель должен плевать на тех, кто его не любит, не ценит, ругает в прессе или не пишет хвалебных рецензий и вообще в упор не видит. Количество эмоций ограничено. Чем больше их уйдет на злобу – тем меньше останется на сочинения. Лишние эмоции лучше потратить на приобретение новых друзей, чем на месть старым врагам.

2. Хороший разведчик не просит визитную карточку у важных людей. У хорошего разведчика важные люди сами просят визитную карточку. Писатель не должен предлагать себя, но должен вызывать интерес к своей персоне и своим сочинениям.

3. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя просить знакомых критиков, чтоб они написали о вас. «Сами прочтут и сами всё напишут». Не прочтут, не напишут или напишут плохо – см. пункт 1.

4. Самолюбование смешно, самоуничижение опасно. Не надо говорить «мое творчество», но стократ хуже говорить: «я тут накарябал рассказишко», «в моей книжонке», «позвольте презентовать вам полкило моей макулатуры» и т. п. Над нарциссами добродушно смеются, а мазохистов искренне считают полным барахлом и не принимают всерьез.

5. Что-то придумали (фабулу, сюжетный ход, удачное имя, интересное сравнение и пр. и пр.) – не поленитесь и запишите, а то ведь забудете и станете мучиться. Назавтра перечитайте и зачеркните. Это гораздо легче.

6. Работайте над четким почерком. А то запишете нечто гениальное, а потом не разберете.

7. Надписывая книгу читателю, непременно спросите, как его зовут, и пишите: «Ивану Петровичу на память от автора», – а не просто расписывайтесь. Росчерк должен быть разборчивым, кудрявые каляки-маляки заставляют подозревать писателя в скрытности и одновременно в самолюбовании – сочетание довольно скверное.

8. Даря книгу другу, коллеге или критику, делайте это просто так, а не в расчете на любовь и тем паче отзыв.

9. Не засиживайтесь за письменным столом (за компом) дотемна, не пишите ночью или выпивши – не косите под Бальзака или Шиллера. Тем более что ни того, ни другого в наше время не стали бы печатать. Часов в семь вечера, по завершении рабочего дня, скопируйте файлы в облако и вдобавок перекачайте на съемный диск. Прогуляйтесь в парке или сходите в магазин, купите чего-ни-то в дом. (Если вы «сова» – то же самое, только наоборот: не пытайтесь через силу сочинять при первых лучах восходящего солнца.)

10. Сравнивайте себя только с великими писателями. Никогда не говорите: а вот Жопина печатают, а он бездарь, а вот Хреномуцкий получил премию, а он пишет неграмотно. Лучше вспомните про Льва Толстого, которому вернули первый вариант «Войны и мира», и он прекрасно справился с переделкой.

11. Пишите только о себе и исключительно для себя. Чем мощнее и искреннее будут эти «только» и «исключительно» – тем выше шанс, что ваши писания понравятся читателям.

12. Ну и так далее.

зеркало для «массового писателя»
СТУПЕНИ ТВОРЧЕСКОГО ПУТИ

«Массовый писатель» обычно проходит следующие стадии развития. Обычно, я подчеркиваю, – в среднем, в общем случае. Так бывает и у нас, и за границей, на Западе и на Востоке.

Первая ступень. Он начинает совершенно искренне, как любой писатель. Хочет сказать что-то новое, интересное, значительное.

Вторая ступень. Опытный издатель видит, что это потенциально – хороший «массовый товар». Начинается раскрутка. Договор на два романа в год. Голову поднять некогда, но зато тиражи и деньги. Писателю слегка неловко, и он говорит, что это все так, для заработка, – а на самом деле он сейчас работает над «одной серьезной вещью».

Третья ступень. «Одна серьезная вещь» забыта. Некогда, да и незачем. Писатель откровенно и даже вызывающе говорит: «Да, я пишу для развлечения, да, я забавляю публику, да, я не Лев Толстой и горжусь этим!»

Четвертая ступень. Писатель, уже очень раскрученный, начинает думать: «А почему, собственно, я не Лев Толстой? Тот был популярен, и я популярен. Меня читатели выбирают совершенно добровольно, мной увлекаются… Я настоящий писатель, как и все прочие классики, а тем более современники. Если не лучше Исигуро с Кундерой, то и не хуже!»

Пятая ступень. Но в литературной тусовке ему все равно знают цену. Никакой хорошей, то есть серьезной и престижной, литературной премии он ни за что не получит. Раз в полгода в популярной газете появляется издевательская статья. Он злится, и вот тут наступает…

Шестая ступень. Писатель начинает верить, что настоящий писатель – он один, а остальные – графоманы, а признание получили по блату. Вариант: он возвращается на Третью ступень, но еще более агрессивно и нахально.

Седьмая ступень. Успех кончается. И он начинает дописывать – или сам для себя делать вид, что дописывает, – ту самую «одну серьезную вещь» из Второй ступени. Иногда получается. Чаще – нет.

литературная учеба
ТРЕНИРОВКА СТРОЧКОГОНСТВА

ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ:

Полковник Арцеулов вошел в кабинет графа Аракчеева. Тот сказал: «Садитесь». Арцеулов сел на стул.

ПЕРВЫЙ НАГОН:

Оробевший полковник Арцеулов вошел в просторный кабинет графа Аракчеева. Тот негромко сказал: «Садитесь». Арцеулов сел на жесткий стул.

ВТОРОЙ НАГОН:

Оробевший гвардии полковник Арцеулов на цыпочках вошел в просторный, обставленный старинной мрачной мебелью кабинет графа Аракчеева. Тот, подняв глаза от бумаг, негромко сказал: «Садитесь». Арцеулов, поклонившись, сел на жесткий стул.

ТРЕТИЙ НАГОН:

Оробевший от предстоящей встречи с фактическим правителем России, гвардии полковник Арцеулов на цыпочках вошел в просторный, темноватый, обставленный старинной мрачной «павловской» мебелью кабинет графа Аракчеева. Всесильный временщик, медленно подняв глаза от бумаг, негромко и будто нехотя сказал: «Садитесь». Арцеулов, поклонившись, сел на краешек жесткого стула.

ИТОГОВЫЙ НАГОН:

Оробевший от предстоящей встречи с фактическим правителем России, о котором в Петербурге рассказывали всякие чудеса, гвардии полковник Арцеулов, хоть и был храбрым солдатом, но почти что на цыпочках, при этом почтительно полупригнувшись, вошел в просторный, темноватый, обставленный старинной мрачной «павловской» мебелью кабинет графа Аракчеева. На столе горели две свечи в бронзовых подсвечниках. Всесильный временщик был коротко стрижен, с красным простецким лицом. Медленно подняв глаза от бумаг, двумя стопками лежащих на столе, он, не глядя в лицо посетителю, негромко и будто нехотя сказал равнодушным сиплым тенором: «Садитесь». Арцеулов, отведя взгляд и почтительно поклонившись, осторожно присел на краешек жесткого стула, стоявшего перед письменным столом графа, и положил руки на колени.

Итак, в исходном тексте 100 знаков, в окончательном – 800. Практический совет: поначалу строчкогонить лучше всего поэтапно, вот как показано здесь – три-четыре ступени. Если сразу – можно запутаться.

о пользе обращения к первоисточникам
КАК СКАЗАЛ ГОГОЛЬ, ПУШКИН СКАЗАЛ

Вот знаменитая фраза Чехова, где он точнейшим образом описал свой творческий метод: «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни…» Где он это написал или – когда и кому сказал?

Вскоре после смерти Чехова была о нем статья в журнале «Театр и искусство» (1904, № 28). Подписана – Г. Арс. Что значит – Арсений Гуров. Это «псевдоним псевдонима» – Арсений Гуров был псевдонимом Ильи Гурлянда (1868–1921), литератора, драматурга, журналиста; в своей молодости он был знаком с Чеховым, бывал у него в Ялте. Вообще же Гурлянд был близким сотрудником Столыпина, действительным статским советником (его превосходительство), в 1907–1917 гг. – главным редактором официозной газеты «Россия». В своей статье он вспоминал встречи с Чеховым и эту фразу, сказанную великим писателем.

То есть это типичная «пересказанная цитата».

Как, например: Пушкин, прослушав чтение «Мертвых душ» Гоголя, воскликнул: «Боже, как грустна наша Россия!» Но это мы знаем со слов самого Гоголя. Он был крупнейшим мастером саморекламы. Пушкин написал в рецензии, что наборщики смеялись, набирая «Вечера на хуторе» – потому что ему это Гоголь рассказал. Гоголь говорил, что это Пушкин подсказал ему сюжеты «Мертвых душ» и «Ревизора» (в общем, использовал Пушкина на все сто).

Или: Достоевский сказал: «Все мы вышли из гоголевской “Шинели”».

Но эту фразу мы знаем в передаче француза Эжена-Мельхиора де Вогюэ (1848–1910), который, кстати говоря, ссылается не на Достоевского, а на некоего русского писателя, «который принимал активное участие в литературной истории последних сорока лет» (имея в виду, что Вогюэ прослужил в России с 1875 по 1882 гг., это может быть и Григорович, и Некрасов, и Гончаров, и даже Тургенев; о Достоевском у Вогюэ идет речь в следующей фразе – касательно того, что в «Шинели» содержится зародыш «Бедных людей»).

Точная цитата: «Plus je lis les Russes, plus j’aperçois la vérité du propos que me tenait l’un d’eux, très-mêlé à l’histoire littéraire des quarante dernières années: “Nous sommes tous sortis du Manteau de Gogol”. On verra plus loin combien la filiation est évidente chez Dostoïevsky; le terrible romancier est tout entier dans son premier livre, les Pauvres Gens, et les Pauvres Gens sont en germe dans le Manteau» (Eugène-Melchior de Vogüé. Le Roman Russe. 1886. III, iii).

Перевод: «Чем больше я читаю русских писателей, тем лучше я понимаю, насколько истинны слова, сказанные мне одним из них, принимавшим весьма активное участие в литературной истории последних сорока лет: “Все мы вышли из гоголевской Шинели”. Далее мы увидим, как это родство проявляется у Достоевского; весь этот потрясающий романист целиком вырос из своей первой книги “Бедные люди”, а зародыш “Бедных людей” находится в “Шинели”» (Русский роман. 1886. Гл. 3, параграф 3).

Так что сказал это – про шинель, – скорее всего, не Достоевский. Но это уже не важно.

А уж сколько таких якобы цитат из Юрия Олеши и Михаила Светлова, страшное дело! Иногда их путают. Вот знаменитый анекдот про Олешу: в вестибюле ресторана он обращается к мужчине в черном костюме с галунами и говорит: «Швейцар, вызовите такси!» – «Я не швейцар! Я адмирал!» – «Тогда – катер!» Теперь его приписывают Светлову, что неверно в том числе и психологически: Олеша был хамоват, а Светлов – добр и даже застенчив…

Но это уже никому не важно – появляется обобщенный образ подвыпившего советского писателя-остряка.

ирония служебного романа
О ЗАКОНАХ СКАЗКИ

Есть вещи, которые не надо объяснять, – ни в жизни, ни в кино.

Например, если человек носит синий шарф, хотя ему более к лицу серый. Если человек приходит в гости к бедным родственникам в модном и дорогом костюме или, наоборот, – к богатым приятелям в заношенном свитере. Объяснение простое: ну, бывает, бывает!

Но если человек приходит на прием в смокинге и крахмальной рубашке с бабочкой, но при этом в забрызганных грязью брюках и ботинках или является к тете на именины с взводом автоматчиков в качестве охраны – это требует каких-то объяснений. Типа, пять минут назад упал в канаву, ха-ха; полчаса назад был избран крёстным отцом мафии…

И это объяснение должно войти в сценарий, в диалог – если речь идет о фильме.

Вот точно так же в великом фильме «Ирония судьбы» меня поражало вот что: Жене Лукашину 37 (тридцать семь!) лет, а он ни разу не был женат. В России, с ее дефицитом мужчин…

Скажут: бывает, бывает!

Да, разумеется, бывает. Но это именно то самое «бывает» (как грязные брюки со смокингом) – которое требует объяснений в сюжете. Ибо подавляющее большинство мужчин такого возраста женаты (или хоть раз были женаты), и у них, как правило, есть дети.

По итогам переписи населения 1979 года в городском населении Российской Федерации в возрастной группе Жени Лукашина было 4,7 % мужчин, никогда не состоявших в браке.

Очевидно, Женя Лукашин – особый случай. В чем же его особость, почему так сложилась его жизнь? Может быть, у него какая-то особая, хотя и непроявленная ориентация? Не знаю.

Меня не удивляет то, что это никак не объяснено в фильме.

Как и в старом советском фильме «Моя любовь» с Лидией Смирновой в главной роли не объяснено, откуда у простой советской студентки огромная роскошная квартира, в которой она живет одна.

Меня удивляет то, что это никого не удивляет.

Мне возражают: это сказка!

Ничего подобного.

Не надо путать сказку с вольным фантазированием и тем более с реалистическим фильмом в жанре комедии, чем и является «Ирония судьбы».

Сказка, леди и джентльмены, это чрезвычайно строгий жанр. Сюжет жёсток, все персонажи лишены индивидуальных свойств. Это своего рода маски, символы. Они, можно сказать, монументальны, они воплощают одно какое-то качество.

Емеля на печи – везунчик, и только. Младший брат (Иван-Дурак) – хитрец, и только. Царь – что мы о нем знаем, кроме того, что он что-то там «повелел-приказал»? Ничего не знаем о его трудной работе по управлению царством. Василиса Премудрая, Елена Прекрасная, Царевна-Несмеяна или просто Царевна, которую хочет съесть Змей, – это совершенно разные, но одинаково одномерные царевны.

Почему Иван полюбил Царевну? За ее красоту? За ее богатый внутренний мир? Из соображений карьеры? Да нипочему. Жёсткий сюжет велит ему вступить в состязание с заморскими королевичами и победить – но не просто так, собственными силами, а непременно с помощью волшебного конька, умной мышки, старушки-советчицы и т. п.

В реалистическом произведении – даже в том, где много фантазии и романтики, – всё не так. Герои многомерны, это не маски, а личности; их поступки мотивированы, сюжет вариативен.

Поэтому, если мы что-то не понимаем в современной новогодней комедии, не надо говорить: «Ах, это же сказка!»

Лучше попытаться понять. Тем самым мы поймем сами себя.

Но всё-таки почему уже сорок лет все так любят фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром»? Не обращая внимания на такую вроде бы бьющую в глаза нетипичность, как позднее холостячество Жени Лукашина? Хотя, повторяю, в те годы лишь 3–4 % мужчин его возраста никогда не состояли в браке.

Потому что в этом фильме максимально точно, лаконично и художественно убедительно обозначена матрица нашей культуры в сексуально-социальном аспекте.

Мощная доминирующая женщина – и слабый, подчиняемый, склонный к мягкому альфонсизму мужчина.

Обратите внимание: в фильме «Служебный роман» – то же самое.

Интересно, что за сорок лет – за целых сорок лет! Брежневский застой, «гонки на лафетах», перестройка, путч, «лихие девяностые», «тучные нулевые», «тревожные десятые» – а матрица, выходит, не изменилась…

Во всяком случае, до сих пор так и не появилась любимая народом новогодняя сказка, где героем был бы Прекрасный Принц, уносящий Робкую Девушку к счастливой жизни.

«Ирония судьбы» – это гениальный фильм, сказавший о нашем обществе больше правды, чем все социально-критические киноупражнения.

из жизни риэлторов
ЗАВЯЗКА НЕБОЛЬШОГО ДЕТЕКТИВА

Все видели объявление: «Куплю квартиру в Вашем доме». Но один риэлтор решил быть чуточку креативнее, как нынче говорят. Он распихал по почтовым ящикам старого сталинского дома, где во времена оны жили одни генералы и академики, листовку с таким текстом:

«Куплю Вашу квартиру».

Тоже ничего особенного. Но на беду, эту листовку достал из своего почтового ящика недавно поселившийся в доме очень паранойяльный пожилой бандит. Он позвонил риэлтору, назначил встречу, два быка подхватили его и запихали в машину, отвезли на дачу, а там этот бандит, полируя бархатной шкуркой медное жало паяльника, ласково спросил:

– Четыре вопроса у меня к тебе имеется. Зачем тебе моя квартира, сука? Откуда ты меня знаешь? Кто тебя на меня навел? Где ты возьмешь столько бабла?

Тщетно риэлтор пытался объяснить, что это всего лишь креативный маркетинговый ход и ничего личного. Поэтому пришлось сочинять историю о богатой и уже немолодой внучке расстрелянного генерала, которая уехала в Америку, там вышла замуж за миллионера, но хочет вернуть родовое гнездо.

– Фамилия как? – спросил бандит.

– Битюкевич, – с налету сказал риэлтор, вспомнив фамилию покойной двоюродной тети с маминой стороны.

– Вера Максимовна? – спросил бандит и почему-то снял и протер очки.

Риэлтор точно не помнил, как звали тетю, но кивнул.

– Ты, это… – сказал бандит. – Ты ей скажи, пусть приезжает.

Когда риэлтора высадили из черного джипа у метро «Раменки», первым его желанием было взять все скопленные деньги и купить домик в Латвии вместе с видом на жительство. Но потом он понял, что его все равно из-под земли достанут.

Так что надо было срочно искать надежную внучку генерала.