Текст книги "Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката"

«Золото Маккены[1]1
  Фамилия шерифа в оригинале писалась через два «н», но русская орфография склонна по мере укоренения слова в языке сокращать сдвоенные согласные (так, еще в начале XX века было принято написание «шоффер» и «галлерея»). Фамилия «Маккена» в русском языке стоит, как скала.


[Закрыть]»

США, 1969. Mackenna’s Gold. Реж. Джей Ли Томпсон. В ролях Грегори Пек, Омар Шариф, Джули Ньюмар, Телли Савалас. Прокат в СССР – 1974 (63 млн чел.)

В скалистых горах шериф-отшельник Маккена отнимает у злого индейского вождя карту золотых россыпей и сжигает ее, становясь невольным носителем Знания. Шайка мексиканца Колорадо берет его в Сусанины, обрастая по дороге алчными соискателями из местных. Как и обещал шериф, геологам-любителям приспичивает сыграть в десятерых негритят.

Притча, как жадность губит фраеров, делалась под явным впечатлением Серджо Леоне. Впервые на мейджор-экране были терпеливые стервятники и аккуратные прямоугольники могил в прерии, кактусы с баобаб и неспешный медитативный разгон: не след торопиться туда, куда всем и так суждено прийти. Беда, что Джей Ли Томпсон был режиссером не чета Леоне и напитать медлительность саспенсом не умел. Затяжная экспедиция дорогих звезд в прерии ему была не по бюджету, и кадры с Пеком и Шарифом то и дело снимались в павильоне путем наложения на натурные пейзажи. Бессовестные швы рир-проекции бросались в глаза всем, кроме советского зрителя: за чистопородный «родной» вестерн, которым прокат его не баловал, за голую индианку, плывущую под водой с коварными целями, за скачку по сотрясающемуся в корчах каньону и золотую пыльцу на одежде после купания в заветном ручье он был душу готов отдать. Да и душу ему дезинфицировали крепкой протестантской моралью, а лишние длинноты убрали на монтаже советские редакторы, за что им поклон земной. Злые команчи, томагавк по хребту, федеральная кавалерия в подтяжках и желтых шейных платках во главе с сержантом-изменником по имени Лисица Тиббс (всем, конечно, слышалось: Типс) – этот данс-макабр человеческих отбросов сиял червонным золотом на фоне стерильного советского экрана. Седеющий резонер Пек получал в финале приз за золотой иммунитет: волю, блондинку и полную торбу самородков с кожаным тиснением «US».

За два часа экранного взаимоистребления он один так никого и не убил. Вождь из пролога не в счет, так как напал первым. И грифы сыты, и совесть чиста.

«Каскадеры»

США, 1977. Stunts. Реж. Марк Лестер. В ролях Роберт Форстер, Фиона Льюис, Рэй Шарки. Прокат в СССР – 1979 (41,9 млн чел.)

В ночь перед съемкой черные руки суют бумажку в замок страховочного троса. Минус каскадер. В обеденный брейк черные руки натирают высотный канат солидолом. Минус два каскадера. На эпизоде с огнем черные руки забивают досками запасной выход. Минус три каскадера. Четвертый, которому уже ослаблены крепежные болты в полозьях вертолета, внимательно вглядывается в площадку. Многое можно углядеть в съемочном процессе, если как следует присмотреться.

Продюсер стучит в гольф в кабинете – любимая забава мафиозных парвеню. Жена его спит со всей группой поочередно. Постановщик трюков, подозрительно бисексуальный блондин, хвастает «Оскаром» за фильм «Своя кровь», на котором разбились двое. Правильные парни летят с высоты, бьются в машинах и строят планы (гиблое дело) – неправильные парни торгуются за лишний косарь и портят страховочное оборудование.

Голливуд как он есть во всем своем уродстве и блеске кривого зеркала, да еще и с хай-классом постановочных сцен. Пятикратный кульбит автомобиля с большим пальцем в кадр из раздавленной кабины впечатлил не избалованное action-movies население настолько, что многие мечтали прицепом зазырить и фильм, что делался группой и требовал стольких каскадерских смертей.

Трэшуха, конечно, обещалась адова. Ну, кто здесь мог знать, что на боевиках с увечьями специализируются бросовые студии восточного побережья, чьим боссам только в гольф на рабочем месте и играть? Что фильм с названием «Своя кровь» не приблизится к «оскаровскому» лонг-листу на выстрел, а значит, все это – отсебятина русского либретто. Что каскадер в США – малооплачиваемая обслуга селебритиз, держащих его за дурачка с родео и при соболезнованиях не способных даже фамилию вспомнить: «Мы все звали его просто Джейк». Отношение к мэну крутому диктуется ступенью цивилизации и местом в ней окопной войны и ручного труда. Застрявший в индустриале Союз на каскадерах как эталоне мужчинства буквально помешался. О них пели «Земляне», к ним вербовались лоботрясы, «Смена» с «Неделей» печатали ворчбу шефа одесских трюкачей Жарикова на отсутствие статуса и тарификации – и все, кому надо, знали, что это он, Жариков, машет крюком в «Сыщике», падает под абордажной «кошкой» в «Пиратах XX века» и тычет финкой меж пальцев в «Место встречи изменить нельзя». О погибшем на копеечном развороте Жиле Деламаре слагали посмертные саги.

В постмодерновых США рулила женщина, менеджер и хват, – а трюкач считался нелепым ретро, как тот ковбой. Он и был ковбоем 70-х – битый-латаный самец, вечно лезущий в беду за медные деньги, пока где-то в закатной дали ждет его с мальцом и винчестером скво, знающая толк в мужчинах. И никому он уже особо не был нужен – как выпавшие из спроса ковбои 60-х, коротавшие век в случайных приработках. Стареющий Бронсон доигрывал в дешевке студии Cannon, стареющий Бриннер – в шпионском трэше Европы, Маккуин просто умер в 50.

Звезда «Каскадеров» Роберт Форстер в зимней джинсовке с подбоем был бы отличным траппером с седлом на плече – но вестерн умер, и оставалось лишь дразнить победительниц жизненной гонки – репортерш центральных изданий, отчаянно делавших вид, что мужики им без надобности.

Когда гостья, не заметив защитной сбруи, просила подбросить ее до площадки и влетала в переворот на 360 с промятой крышей, участливо спрашивал: «Понравилось?» – и удивлялся: «Хм, не понравилось».

Но был прощен. Две цепочки следов на песке, ведущих к пролежню у кромки прибоя, стали второй после пятерного кульбита режиссерской находкой и бонусом для героя.

Все-таки даже самые успешные из молчаливых дам знают толк в тертых самцах.

«Козерог-1»

США, 1977, в СССР – 1980. Capricorn One. Реж. Питер Хайамс. В ролях Джеймс Бролин, О Джей Симпсон, Эллиот Гулд, Карен Блэк, Телли Савалас. Прокатные данные отсутствуют.

Предстартовые тесты амуниции для полета на Марс обнаруживают неисправность скафандров и неминуемую гибель экипажа. NASA решает гнать корабль порожняком, а высадку имитировать в павильоне заброшенной авиабазы. После триумфальной трансляции челнок попадает в нештат и взрывается. Экипаж, понимая, что для всей Америки его теперь как бы и нет и что жить ему от силы полчаса, уходит в побег – врассыпную, авось из троих кто и доберется. Навстречу мини-шансом летит первая поправка в лице подозрительного провинциального репортера.

Конспирологическая теория лунных врак пустила глубокие корни. На видео с Луны американский флаг стоял колом при полном отсутствии атмосферы, профессор Нил Армстронг лепетал что-то бессвязное – эти и прочие туманности породили бум подозрений в фальшаке, срежиссированном в павильоне лично Стенли Кубриком.

Нам такие версии грели коллективное сердце. В олимпийский год «Козерог» шел даже не первым, а нулевым экраном – через «Россию» и «Октябрь», общесоветские ворота в небо. Иностранцам такой фарт не полагался – был, конечно, «Трюкач», но уже в 83-м андроповском, когда многие приключились ползучие послабления, а обыватель все равно ждал арестов и запомнил одни облавы в прачечных. В прежние же постные дни главные кинохрамы страны служили только «Тегерану-43», «Блокаде», «Демидовым» и одиноким, которым предоставляется общежитие.

И тут вдруг – астронавты, масштаб, афиша во всю Пушку и буквы по козырьку. Опытный глаз, конечно, распознал бы в «Козероге» доброкачественную «бэху» – прогрессивную лоубюджетку про интриги Вашингтона с ограниченным прокатом в «городских» штатах; но опытный глаз в той стране был у одного Кирилла Разлогова, а он и закупал в прокат кино про интриги Вашингтона – по возможно умеренной цене. С недорогим Эллиотом Гулдом, которого за разбитную семитскую внешность вечно приглашали на роли профессоров с убеждениями, носящих ковбойку под немаркий пиджак и спящих со своими студентками. С уединенными ангарами в невадской пустыне, удобной для незатратных постановок (например, про подготовку жирными котами биг-бизнеса убийства Кеннеди, был и такой фильм). С легендами плохого мальчикового кино типа Телли Саваласа, которого сегодня бы непременно снимал Тарантино.

Необходимую экономию искупал отличный сценарий и режиссура дебютанта Хайамса. Назвать программу запусков на Марс «Козерогом» было, право же, хорошей идеей – учитывая страсть протестантских сверхдержав к античной мифологии. Превращение стервятников, привидевшихся в пустыне косому от жажды пилоту, в стрекочущие вертолеты убийц забудется нескоро. Как и бой «кукурузника»-опылителя с воздушной кавалерией армии США. Или ползущий в гору с расслабляющим анекдотом про дядю Джо второй пилот – аккурат к ожидающим вертолетным полозьям.

Пилота-негра, между прочим, играл О Джей Симпсон, годы спустя убивший жену с любовником и вышедший сухим из воды. Мы тогда в американском кино негров не опознавали – да и белых, признаться, тоже.

Сюжетом, бюджетом, сроком релиза «Козерог» срифмовался с еще одним футурологическим боевиком тех лет «Ангар 18» – про встречу спейс-шатла с инопланетянами и попытку федералов спрятать от нации концы вместе с экипажем. Серебристые жароупорные комбинезоны с вшитым звездно-полосатым флажком были в тот сезон в большой моде.

Капитана «Козерога» звали Чарли Брубейкер.

Штурмана в «Ангаре» – Лу Прайс.

За это базовое нефункциональное знание Тарантино обязательно одарил бы меня золотой контрамаркой на все свои премьеры. Это ведь круче, чем помнить лучших отбивающих за всю историю бейсбола.

Просто потому, что Лу Гериг и Бейб Рут – рядовые американские идолы, а товарищи майоры Брубейкер и Прайс – герои Советского Союза.

И это навсегда.

«Конвой»

США, 1978. Convoy. Реж. Сэм Пекинпа. В ролях Крис Кристофферсон, Эли Макгроу, Эрнст Боргнин. Прокат в СССР – 1986 (35,9 млн чел.)

Классовые войны дальнобойщиков и автоинспекции переходят границы штата Аризона и кодекса административных правонарушений США. Неформальный вождь пожирателей трасс Резиновый Утенок собирает колонну скоростных тягачей и бьет автопробегом по нервам, ушам и рейтингам правящей партии. Попытки задержать автопоезд пресекаются опережающей информацией, что в утенкиной цистерне несколько тонн жидкой взрывчатки. Растянутый на километры конвой становится аналогом марша на Вашингтон – любимой забавы американских несогласных.

Главным в картине был, конечно, бронзовый злой утенок на передке большегрузного MACKа – в тот момент его не заметил никто, кроме Квентина Тарантино, 20 лет спустя пришпилившего такую же игрушку на капот убийцы дур Каскадера Майка в «Доказательстве смерти». Пекинпа с его культом криминальной солидарности («Соломенные псы», «Дикая банда», «Побег») не мог не быть идолом Тарантино, а в СССР имел шанс попасть лишь на излете социализма. В тот год в России зрела смута и протестная вольница, и колонна авточудовищ, с ревом идущая на таран полицейских кордонов, падала в коллективный анархический тигль щепоткой катализатора. Дальнобойщик всегда слыл у нас эталоном достатка, мужества, цеховой взаимовыручки и бесстыжего сексизма – отрадно было узнать, что и в дальней Америке его воспринимают так же и ментов не любят аналогично. Позывные Бешеный Конь, Черная Вдова, Лысый Череп и Болячка Миссисипи ласкали слух – особенно Старая Игуана, хотя никто еще не знал, что это кличка самого Пекинпа.

В США волна грубого тестостерона, рукоприкладства и сквернословия уже сходила на нет, герои Пекинпа старели и умирали, сам он был при смерти, и картину на две трети снял его не менее древний дружок Джеймс Коберн – тот, что метал ножи в «Великолепной семерке». Зато антицивилизационный реванш вскипал у нас – в дальнейшем идеал традиционалистского маскулинного общества «Я дикий мужчина – яйца, табак, перегар и щетина» с успехом эксплуатировали группы «Ленинград» и «Любэ». Подъем грубого мужского мировидения всегда приходится либо на войну, либо на периоды резкого ослабления государства – неслучайно «Конвой» был снят в последний год правления неумейки Картера и попал к нам на заре фразера Горби. В такие годы всегда становится слишком много психов, блатья и вымогателей в форме, которые не есть государство, а только лишь паразиты на ослабшем режиме, – и мужской белой обезьяне приходится забыть речь и взять в руки палку. Времена тогда наступают преинтересные и опасные – но нестоличная Россия за минувший век в иных временах, считай, и не жила, так что фильм «Конвой» пришелся в лад национальному самочувствию.

А ментовского пахана, злыдня и забияку, озвучивал, между прочим, Джигарханян. И теперь уже ему приходилось слушать в рацию свое же коронное: «Кто это там гавкает?»

«Принцип домино»

США, 1977, в СССР – 1979. The Domino Principle. Реж. Стенли Креймер. В ролях Джин Хэкман, Кендис Берген, Ричард Уидмарк, Микки Руни. Прокатные данные отсутствуют.

Люди в черном организуют снайперу Рою Такеру побег из тюрьмы Сан-Квентин. Такер жует жвачку. Его воссоединяют с женой, дают паспорт и счет и предлагают немного пострелять с вертолета. Такер жует жвачку. В нужный час в нужном месте он стреляет с вертолета в хорошо охраняемого джентльмена с флагом США на лужайке. Его разъединяют с женой, отнимают паспорт и счет, убирают контакты. Такер сплевывает жвачку и снова берется за автомат.

«Розовый» Креймер был самым востребованным в СССР американским режиссером – в такой степени, что его даже по-свойски кликали Крамером (никому же не приходило в голову звать Роберта Олтмена Альтманом, а братьев Коэнов – Коганами, кем они, вне всякого сомнения, и являются). Большинство его картин (хоть и не все, как мнится многим) шли в советском прокате – что позволило удостоить его на Московском фестивале-83 авторской ретроспективы, а в киноэнциклопедии В. Божовича и В. Михалковича – единственной персональной статьи на все американское кино, между Чаплином и Спилбергом. Последнее, конечно, говорит более о серости авторов – но и о месте Креймера в русских умах и сердцах тоже. «Не склонившие головы»[2]2
  В нашем прокате шли под названием «Скованные одной цепью». «Не склонившие головы» – более чем сильно сказано: оригинал-титул Defi ant Ones – гриф на личных делах заключенных, означающий «склонны к побегу» или «…к сопротивлению».


[Закрыть], «На последнем берегу», «Суд в Нюрнберге», «Пожнешь бурю», «Этот безумный, безумный, безумный мир», «Благослови зверей и детей», «Корабль дураков» – Креймера наша Раша знала, как своего.

«Принцип домино» стал его лебединой песнью. Политические убийства исстари были бичом развитых демократий – сценаристу с говорящей фамилией Кеннеди тут и объяснять ничего не надо. Монархическая Россия, конечно, отметилась на этой стезе довольно кучно, но Ленин после смерти брата сказал, что путь не наш – ликвидацией Кирова все и закончилось (эффектное покушение на Брежнева в 1969-м от общественности утаили). На фоне частых политических смертей в США, цунами террора в Италии, регулярных, хоть и безрезультатных покушений на де Голля стабильная среднеблагополучная Россия вполне могла драть нос: мы хоть в темных очках под пальмами и не сидим – зато ж у нас и премьеров не воруют.

Креймер показал маленького человека в жерновах большой интриги – зацепив за больное американцев, особо чувствительных к манипуляциям со стороны верхов (тот же Хэкман тремя годами ранее играл у Копполы в «Разговоре» – о тотальной прослушке абонентов). Для нас же это было свидетельство из первых рук – вот так и живет простой калифорнийский работяга: сидит ни за что, воюет ни за что, освобожден из высших интересов, бабой шантажируют, друзья стукачи, паспорта нет и звать никак (что-то во всем этом особым эхом отзывалось в русских сердцах). Одиночка с оружием на песчаной отмели в прицеле снайпера – это был завораживающий финал. Как и многое другое: низкий мах вертолета по-над пляжем, пробная серия по банкам с краской в океане, плюх в бассейн тела в трижды пробитом халате, надрезы «розочкой» по горлу гарвардского страуса Пайка. Взрывы отработанных людей, машин и вертолетов – тот самый принцип домино. Шоковый эффект достигался именно механистичностью действий: прибыли, забрали, передали, отвалили. Раненых и лишних добили – и только облачко вслед удаляющемуся авто. Кто? Кто-то. Откуда? От верблюда. Что дальше? Вам позвонят. Включите новости. Вставьте обойму. Займите позицию. Тонированные стекла, тонированные очки, дверцы на фиксаторах, звука нет. Весело у вас, ребята.

И у нас. Из прокатной версии удалили приспущенный после удачного покушения флаг США: принято было все грехи валить на действующую администрацию (особливо на Картера, переманившего к себе наш Египет и грохнувшего из правозащитных фанаберий разрядку) – мол, так вот они расправляются с претендентами! То, что в случае смерти кандидата на Белый дом флаги в США все равно будут приспущены, – цензорам в голову не пришло. Но публике не пришло бы тоже – так что поступили ребята правильно. Целесообразно.

Чик – и облачко. Не надо вопросов. Вам позвонят.

«Рожденные неприкаянными»

США, 1967. The Born Losers. Реж. Том Лафлин. В ролях Том Лафлин, Элизабет Джеймс, Пол Прокоп (!!). Прокат в СССР – клубный (данные отсутствуют)[3]3
  Фильм не имел прокатного удостоверения и штампа цензуры и шел в кинотеатре Госфильмофонда «Иллюзион» на разовых показах с «живым» переводом под личную ответственность руководства фильмотеки. Имел немалый успех – как, впрочем, и весь остальной репертуар «Иллюзиона».


[Закрыть].

В белой-белой долине у белых-белых домов резвились белые-белые девочки, когда вдруг откуда ни возьмись налетели из-за гор черные-черные негодяи (в смысле прикида, а не расы) в черных-черных очках, черных-черных бородках и на черных-черных рогатых «харлеях». Стали они пиво пить, девок мять и вообще бесчинствовать. Один Билли Джек не испугался, а взял ружье и одолел басурманскую силу. И была ему за это благодарность штата и красава в белых сапожках.

Миф об особой секс-угрозе мотоциклетных шаек – одна из наиболее бессовестных параш, запущенных в обиход американскими медиа с полицейской подачи. Классический байкер пьян, вонюч, волосат, драчлив и производит несусветное количество шума и мата – но привлечь его, кроме мордобоя и превышения скорости, практически не за что. Для возбуждения общенациональной ненависти Америка традиционно шьет недругам групповое изнасилование несовершеннолетних – в повышенном интересе к школьницам в белых передничках обвиняли всех без исключения врагов общества от негров юга до сербских стервятников. На массовое насилие был соцзаказ – и он исполнился весной 65-го в Монтеррее, где две обдолбанных мочалки, полночи зажигавших с «Ангелами ада» на День труда, вдруг обвинили их в группняке. И хотя суд снял с четырех задержанных все обвинения за отсутствием состава, национальная печать удержу не знала в описании содомитской оргии, приключившейся в дюнах с двумя малютками 14 и 15 лет. Эта история, поданная как рядовой инцидент из жизни мотоотребья, и стала дебютом простого паренька Тома Лафлина, пятнадцать лет безуспешно пытавшегося заинтриговать студии сюжетом о бедственном положении американских индейцев.

Лафлин тотчас приспособил индейцев к злобе дня, сделав героя более стопроцентным американцем, чем сам Дюк Уэйн, и лично исполнив главную роль. Его Билли Джек был одновременно индейцем, ковбойцем, джентльменом, ветераном Вьетнама и чемпионом родео – набор добродетелей столь откровенно комиксовый, что фильм положил начало целой серии лент о Билли Джеке. Враги BJ были столь же концентрированной обобщенной мразью, соединяя в своем облике черты фашистов, блатных, педиков и битников (немецкие кресты и каски сочетались у них с водолазками, вельветовыми кепками, короткими городскими бородками и солнечными очками типа «стрекоза») – т. е. всего, что ненавидит и за что выпускает кишки добронравная Америка. Так мало того, они еще пустили «на хор» несколько местных чикс и городскую задаваку Вики Бэрингтон с короткой стрижкой, носом бульбочкой и вызывающими губами Лайзы Минелли. «К ногтю!» – приговорила отщепенцев разгневанная Америка. Билли Джек, носивший «стэтсон» на нос, как водится у самых злостных забияк, поиграв для куражу на гитаре, осуществил мечту всех хуторских жлобов штатов Айдахо и Мичиган: навел винтовку М-1 в медный лоб и дал огоньку. И никого уже не заботило, что пострадавшая Вики рассекала перед похотливым сбродом в редкостно провокационном ансамбле из белых сапожек, белой косынки, белого бикини и черных очков, заслужив прозвище «Белоснежка и ее гномы» (крайне двусмысленное, учитывая популярность этого сюжета у порнопродюсеров). Никакой пощады. Казнить нельзя помиловать. Довольно того, что эти фашисты держали в своей берлоге портрет бунтаря без причины Джеймса Дина. За одно это убивать надо, это вам всякий в Милуоки скажет.