Текст книги "Двери Кудато"

Двери Кудато
Денис Нежилец

© Денис Нежилец, 2024

ISBN 978-5-0062-6139-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

сентябрь 2018 – февраль 2019

Шулю́м

 
Я ем впервые суп шулю́м,
И в голове так много дум,
А в животе: «Бурлю́м, бурлю́м…»,
Ведь тухлой рыбой полон трюм…
Мне полюбился сей супец,
Вот кок, однако, молодец,
По специям он точно – спец,
А я уж думал, всё – конец…
Ревёт, бушует ураган.
Я в кубрике… Держу стакан,
Доел шулю́м, немного пьян —
Мне можно – я ведь капитан…
Ударил в борт девятый вал,
Я удержу в руках штурвал,
А боцман грустно прокричал:
«Свистать наверх! Аврал! Аврал!»…
Без шуток – мы морские волки,
И достаём заначку с полки,
Прочистив спиртом наши глотки
Мы бьёмся за живучесть лодки…
Картина маслом на холсте —
Шулю́м растёкся в животе,
И в море, так же, как везде
Нужна умеренность в еде…
Всё улеглось – полнейший штиль,
Мы сбросим за борт рыбью гниль,
Опустошив до дна бутыль
В журнал запишем эту быль…
 

Предчувствие

 
Предчувствие
               несбывшейся
                              надежды —
Необъяснимое,
                     как тайна
                                  бытия,
Смотрю глазами
                         глупого
                                   невежды,
А на меня
               с иконы —
                         строгий Судия.
Трепещет пламя,
                      отражаясь
                                    в лике,
Горением
                мятущейся
                                    души,
Помилуй меня,
                        Господи
                                    Великий,
И в Своей Книге,
                где-то с краешку
                                           впиши…
 

«Я жду поста …»

 
Я жду поста —
                 зарю весеннюю,
Когда в потоках
                           талых вод
Всё так подвластно
                              очищению
От бед, уныния,
                            невзгод.
Тогда войду я
                      в сердца келию,
И дверцу тихо
                            затворю —
Вдруг заиграет
                       яркой зеленью,
И зацветёт всё,
                         как в Раю.
Хватило б только
                            самой малости,
Того горчичного
                            зерна,
Чтоб прорасти
                       великой радости,
Ведь Пасха —
                         Вечная Весна…
 

«Вопрос остался без ответа…»

 
Вопрос остался без ответа,
И вопрошающий поник —
Опять всё также мало света
Среди блистающих туни́к.
Что толку криком будоражить
Толпу, спешащую на торг? —
И зарастает тёрном пажить,
Ведут учёт роддом и морг.
Молодожёны слышат «Горько!..» —
Пирует мир в своих правах,
Здесь души продаются бойко,
И не слыхали о Дарах.
Среди пустыни многолюдья
Кричи, хрипя – наказ такой —
Чтоб головою лечь на блюде
За чей-то танец колдовской…
 

«Мы не видим…»

 
Мы не видим
                      закатное пламя
В одиночестве
                      серых будней,
И решаем всё
                       только сами,
Чем сложнее —
                    тем безрассудней,
Мы хотим получить
                                   всё сразу,
Не приемля
                     свыше рассрочку,
Запятой отделяем
                                   фразу,
Когда надо бы
                          ставить точку.
Непонятны нам
                            зной и буря —
Мы гоняемся
                        за миражами,
И величие
                  собственной дури
До небес вознесли
                                  этажами.
И скармливаем
              призрачному счастью
Всё дорогое сердцу,
                                   и святое,
И чавкает зубастой
                        смрадной пастью
Чудовище
                 кроваво-золотое.
Мы не стремились
                      различать подмену
В условиях
                    поветрия чумного,
И насыщались мы,
                               вдыхая скверну,
И не казалось нам,
                                что яда
                                       слишком много.
Не удалось
                 в источнике отмыться —
Степень токсичности
                                     отравы
                                                поражает,
Коростой зла
                    покрылись наши лица,
Но зеркала
                 лишь внешность
                                           отражают.
Нам в глубину нырнуть
                               не хватит лёгких,
Подняться на вершину —
                                           также тяжко,
Не быть как все —
                           вот участь одиноких,
Царапающих криво
                                 по бумажке…
 

Немарья

 
Я дыханье теряю
                             вместе с теплом,
Лёгкие обрастают
                            ментоловым льдом,
Нафталиновый иней
                            на стеблях волос,
В море глаз, но не синем —
                             айсберги слёз,
А снега́ так крахма́льны,
                             и укрыли чело,
От плафона Луны
                             еле-еле светло,
Формалиновой хмарью
                             растёкся туман,
Вспоминаю Немарью —
                           значит, я – Неиван…
 

Разрыв

 
Она: «Как ты?..»
 
 
Я: «Никак… И я никто,
И никем, и ни за что,
Никуда и никогда,
Больше «нет», и меньше «да»,
Я не «против», я не «за»,
Я не смех, и не слеза,
Я не прямо, я не вкось,
Я разрыв – и не срослось…»
 

«Я улетучился как дым…»

 
Я улетучился как дым
И ртутью тихо испарился —
Упавшим волосом седым
На чёрном фраке заискрился.
В бокале водки льдом растаял,
Но спирта крепость не смягчил,
И нарушая сотню правил,
Не то, не тем, не так лечил.
Я рассосался, словно тромб,
До сердца не найдя дорогу —
Ползком во мраке катакомб
На ощупь пробирался к Богу.
Я высох на исходе лета,
Оставив крону зеленеть —
Осколком солнечного света
Лёг на асфальтовую твердь…
 

«Пьяные гроздья рябины…»

 
Пьяные гроздья рябины,
Алый ноябрьский свет,
Воздух родимой чужбины,
Дома, которого нет.
Листья так ярко и звёздно
Клён уронил на траву,
Лучше раньше, чем поздно,
И не во сне – наяву
Солнце играет в осколках
Кем-то разбитой воды,
И на бодрящихся ёлках
Первого снега следы.
Скоро завоют бураны
Песни короткого дня —
Время вскрывать свои раны,
Только нет сил у меня…
 

Глина

 
У каждого – свои вершины,
Свои падения на дно,
Свои пристрастия, личины,
И деньги, женщины, вино,
Свои мучения и скука,
И просветления порой,
Но бьют одинаково глухо
О гроб комья глины сырой…
 

«Играйте в ящик, господа…»

 
Играйте в ящик, господа,
                               играйте в ящик —
Ведь это самая
                         почётная игра,
Возьмите шариков
                свинцовых, настоящих,
И вы поймёте,
          что действительно – пора…
Играйте в ящик, господа!
                            Так в чём же дело?
Поставьте, не робея,
                                   всё на кон,
Теперь ваш ход —
                     вперёд шагайте смело,
Форсируйте
                     ваш личный Рубикон…
 

Побег

 
Белёсая
              пронзительная вьюга
Была женой —
                     теперь уже вдова,
Похоронила,
                     замела супруга
И воешь,
                не жива и не мертва.
Отчаянный твой голос
                                  безответен
И одинок
                в морозной серой мгле —
Остались только
                        несколько отметин
Дыханья ледяного
                                 на стекле…
Мерцают угли,
                    вто́ря твоей песне,
Огонь свечи
                предательски дрожит,
Но день придёт – и скажут:
                   «Встань, воскресни!»,
Хотя сейчас
                     без жизни он лежит —
И будет пир
                в лучах великой славы,
Там, сквозь чернеющий
                           проплешинами снег,
Где совершают
                       мартовские травы,
Побег из мрака,
                           зеленеющий побег…
 

В пустыне

 
Вы меня, очевидно, не спросите,
              почему мои волосы с проседью,
И в холодное пламя осени
              свои ветви деревья бросили?..
Ведь для вас просто банальные,
              эти мысли мои печальные,
Под беззвучные звоны хрустальные,
             в зимнем небе морозно-прощальные…
Да и слов не найдётся правильных,
             почему вдруг снега расплавлены?
И в паряще-пьянящем мареве
             перелётные тянутся стаями?..
Я сказал бы, но вам не поверится,
             как ковыльное море плещется,
В летнем зное мне снова мерещится,
             как в пустыне кается грешница…
 

Дурь

 
В эту ночь я снова пылаю
                бледным пламенем полной Луны,
Как Адам, тоскую по Раю,
                хотя знаю, что дни сочтены,
Вот и станет щербатая глыба
                мне надёжной защитой от бурь,
Вдруг, Спаситель в сиянии нимба,
                улыбаясь, простит мою дурь?..
 

Хворь

 
Нечто хворью бремени века
Мне на темя незримо легло,
Как в бинты почерневшего снега
Мои слёзы вмёрзли в стекло.
А по капельнице внутрь вены,
Вызывая тягучую дрожь,
В сердце капает яд измены —
Так меня отравляет ложь.
И теперь различить невозможно,
Где же правда была, где нет,
А сестра неумело подкожно
Колет мне патентованный бред.
Шторм столетия хлынул на город,
Снег летит с дождём пополам,
Скоро утро, а это ведь повод,
Мне прописанный выпить напалм…
 

«Бесконечность одиночества…»

 
Бесконечность одиночества
               простирается вглубь страниц…
Что поделаешь… Муки творчества
               не хотят признавать границ…
Расширяя пределы познания,
               погружаясь в бездну начал,
Астероидом без названия
                я себя вдруг осознал…
И осколком забытого мира,
                в пустоте коротая свой век,
Я незримой цепью пунктира
                прохожу за парсеком парсек…
Но однажды, неведомой силой,
            меня Солнце притянет к себе,
Оно станет моей могилой,
                 а я стану лучом в синеве…
Бесконечность одиночества
                 в водородной сгорает печи —
Распадаются муки творчества
                                    на сияющие лучи…
 

«Я прозревал…»

 
Я прозревал
                  мучительно и тяжко,
И с болью
                отрывая от себя
Амбиции,
               претензии, замашки,
И малодушно
                  о судьбе своей скорбя.
Но в мутном мареве
                          неясных очертаний,
Влекущих
           соблазнительностью форм —
Одна лишь пытка,
                      торжество страданий,
И перед носом —
                               поросячий корм…
 

«Наша жизнь…»

архт. И. (К.) из «О.П.И.»

 
Наша жизнь
               приблизилась к финалу,
Сколько времени уж
                        прожито безпечно,
А добра ведь нами
                           сделано так мало,
И жалеть
                      об этом будем вечно…
Наша смерть
                       подкра́лась незаметно,
Мы её не звали
                           и не ждали,
Сколько просьб
                           осталось безответно —
Наше «нет»
                      бывало твёрже стали…
Вот теперь
                    заламываем руки,
Проливаем слёзы
                                и стенаем,
И страшимся
                         воздаяния и му́ки,
Но сказать: «Прости…» —
                              увы —
                                    не успеваем…
 

Блажь

 
Воет ветер в окне заунывно,
Не могу ни проснуться, ни спать,
Мысли валятся как-то надрывно,
Я их просто не в силах поймать…
Чьи-то тапки шуршат в коридоре,
Создавая ночной антураж,
Я опять с отражением в ссоре,
Ведь «я» новую выдумал блажь —
Прочитать по себе отходную,
Напоследок ударить в набат —
С ветром в поле теперь попирую,
Угощая собой воронят…
 

«Всюду запах смерти…»

 
Всюду запах смерти,
                       синева на коже,
Пляшут недочерти,
                       корча умнорожи…
Если снимут Prada —
                    им не станет легче,
Ведь свиное стадо
                    бродит недалече.
Верят, но трепещут,
                   в то, что будет хуже,
Бисером не блещут,
                       выпивая лужи.
С неба ждут знамений,
                      как аттракциона,
Никаких сомнений —
                   расцветёт промзона.
Гордость небоскрёба —
               Правды Министерство,
Узаконив злобу,
               славит непотребство.
И заплачут камни,
               кровью будут реки —
Жить по-обезьяньи
                             стали человеки.
Заползу на паперть
                         и в притворе лягу,
Дева Богоматерь —
                             защити беднягу…
 

Вокзал

 
Мелькают прожитые дни
В окне купейного вагона
И потускневшие огни