Текст книги "Верхнейвинские староверы"

Денис Щербина
Верхнейвинские староверы

Вступление

На горнозаводском Урале старообрядцы-раскольники появились во второй половине XVII века. Многие из пришлых людей были выходцами из Поморья, из северных губерний Российской Империи.

В устных, письменных легендах и преданиях об уральских старообрядцах повествуется о том, что в наши места ссылались императором Петром I непокорные стрельцы-раскольники. Если опираться на эту легенду, то можно сделать вывод, что ещё с тех времён большинство жителей местных заводов – это раскольники, преимущественно беглопоповцы, позднее перешедшие по причине «оскудения попов» на сторону беспоповцев различных согласий.

В середине XVIII века, в связи со строительством Демидовыми заводов, приток старообрядцев усиливается. Большинство пригнанных на Урал крестьян – приверженцев старой веры – были жителями Нижегородского края.

К концу XVIII века Урал стал одним из центров старообрядчества в России: десятки деревень и заводских поселений были оплотами раскольничества. Одним из таких мест в Пермской губернии был Верх-Нейвинский завод.

Старообрядческие храмы и часовни

Николаевский храм беглопоповцев

В исторических документах и хрониках, относящихся к Верх-Нейвинскому заводу, сообщается, что первая старообрядческая часовня-храм (длиной в 14 сажень и шириной в 6 сажень) сооружена была «радением старообрядцев» в 1775 году в честь святителя Христова Николы и поставлена «на потребу старообрядческого люда». Находилась часовня на низменном берегу реки Нейвы – месте неудобном и сыром: по весне уровень воды в пруду поднимался, часовню постоянно подтапливало, из-за чего совершение обрядов и служб прекращалось. Однако, несмотря на погодные условия и вопреки трудностям, чинимых властями, в местную часовню для совершения богослужения и треб приезжали даже из окрестных поселений.

В холодный январский день 1813 года к служившему тогда старообрядческому священнику Василию, прибывшему «на время» из Невьянского завода, обратилась с просьбой о венчании молодая пара. Не взирая на царские указы и закон, которым предписывалось «не совершать таинства для пришлых крестьян и тем более не брачить чужеприходных», поп Василий всё же обвенчал молодых, хотя жених был из Шадринских крестьян. Об этом случае самоуправства было доложено Преосвященному Иустину (Вишневскому), епископу Пермскому и Верхотурскому. Тот, в свою очередь, поспешил передать дело на дальнейшее рассмотрение гражданским властям. Спустя несколько лет, в июне 1819 года в Верх-Нейвинский завод с инспекцией приехал главный исправник Верх-Исетских заводов Высотцкий, целью визита которого было расследование дела о венчании в часовне. Посетив старообрядцев и побеседовав со старостой и другими членами общины, он выяснил некоторые обстоятельства.

Оказалось, что никаких документов о возведении часовни и деятельности «оного молитвенного дома» в заводе у старообрядцев нет, и бумаги, кем было дозволено её строительство, также не нашлось. Старики-общинники всё списали на большой пожар, произошедший в заводе в 1790 году, объясняя исправнику, «что, дескать, все важные документы и акты сделались жертвою пламени». То ли от жалости к староверам, то ли ещё по какой причине, господин Высотцкий, не нашёл никакой вины со стороны общинников, а посему к описи имущества, находящегося в часовне, не приступил и опечатывать молитвенный дом не стал. Позднее в своём рапорте исправник сообщит следующее: «опасаясь ропота и нарушения самой тишины и спокойствия, легко произойти могущаго от людей необразованных, которые могут быть готовы ко всякой решимости…»

Так осторожность и рассудительность исправника помогла староверам сохранить свою молельню.

Далее рапорт и пояснительные бумаги были отправлены в Пермское Горное Правление, где чиновники это дело у себя «подержали-подержали», а ходу ему не дали, отправив его позднее в Пермскую Духовную Консисторию. Там, видимо, дело о закрытии в Верх-Нейвинском заводе часовни «погребли» под разными бумагами и забыли о нём надолго.

С ноября 1823 года для общины старообрядцев-беглопоповцев наступает благоприятное время: с разрешения гражданского начальства в заводе поселился беглый священник Парамон Лебедев, служивший ранее в Благовещенской церкви Шуйского уезда Владимирской губернии. Он и стал совершать для заводских жителей различные богослужения и требы. Местные попа Парамона уважали и ценили, так что даже заводской исправник Васнецов 24 февраля 1824 года выписал для более свободного его передвижения по приходам так называемое «подорожное» письмо следующего содержания:

«Объявитель сего Екатеринбургскаго уезда Верх-Нейвинскаго завода старообрядческий священник Парамон Дмитриев сын, имеющий ставленую на священство грамоту, копия с которой препровождена от меня к Господину Пермскому губернатору, уволен от старшин старообрядческаго общества Кунгурской округи в селении Урминской и других, приписавшихся к Верх-Нейвинскому молитвенному храму, волостей – Асовской, Комаровской, Тасонской, Марковской, Голышевской, Березовской и Черноярской. Чего ради господам команду имеющие священника Парамона Дмитриева до означенных мест и обратно пропущать без задержания, в уверение чего и дан сей билет ему Лебедеву с приложением печати».

Обладающему даром слова и лидерскими качествами попу Парамону всё-таки удалось надолго осесть в Верх-Нейвинске. Его решимость помогла мобилизовать всю общину и заняться реконструкцией сырого и ветшающего здания часовни. Получив нужное разрешение у заводского исправника Васнецова и отца-благочинного из Невьянска, при финансовой поддержке заводских управляющих Китаева Егора Артемьевича и Полузадова Ивана Евтихиевича в 1825 году деревянную часовню раскатали на брёвна и перенесли на другое, подходящее для дома молитвы, место. Кроме главного инициатора переноса часовни – попа Парамона – в её возведении принимали участие следующие лица: Дорофеев Иван Федорович, Залесов Ефтихий Иванович, Зубков Иван Тимофеевич, Макурин Василий Иванович и другие жители завода. Всего для работ был привлечён 21 человек.

Позднее в документах отпишут, что часовню перенесли в прежнем виде, заменив только часть гнилых брёвен на новые, не привнеся никаких иных изменений. Однако современники отзывались о часовне как о некоем обширном соборе, внушительном по своему размеру, что, в действительности, так и было.

Новый старообрядческий храм был поставлен в два этажа из добротного дерева. В верхнем помещении находился богатый иконостас, в нижнем – крестильня и исповедальня. В Верх-Нейвинском храме могли разместиться до полутора тысяч человек. Даже наезжавший с инспекцией из Невьянского завода благочинный протоиерей Михаил Мутин о храме-часовне «отзывался с похвалою».

За год до открытия нового старообрядческого храма Пермская Духовная Консистория, согласно официальной статистике о приверженцах старых обрядов, сообщала, что в заводе проживает 205 человек беглопоповцев, умолчав, по известным причинам, о числе приверженцев часовенного согласия, а тех было гораздо больше.

Эскиз беглопоповского храма, позже реконструированного в единоверческий Воскресенский храм, 1824 г. Документ из фондов ГАСО. Публикуется впервые.

В Духов день 7 июня 1837 года Верх-Нейвинский завод посетил Преосвященный Евлампий (Пятницкий) – викарный епископ Екатеринбургский – с целью совершения богослужения в местном православном храме, а также и с намерением посетить и осмотреть старообрядческий храм-часовню. По окончании литургии Преосвященный Евлампий зашел к старообрядцам и был сильно поражён богатым убранством их храма. В сентябре того же года владыка Евлампий в письме Высокопреосвященному Аркадию (Федорову) архиепископу Пермскому и Верхотурскому напишет:

«Здесь (в Верх-Нейвинске – прим. Автора) есть обширная, устроенная со всеми принадлежностями храма многоуважаемая часовня… Часовня их столь поместительная, светлая, в такой чистоте и опрятности содержимая, столь хорошею иконою и прочею утварью снабжённая, при том имеющая алтарь, через освящение тотчас бы обратилась в храм, в истинный дом молитвы. Похвалы часовне и потому и были приписаны… Притом, здесь весьма силён раскол при многолюдстве раскольников, по особенной выгодности состояния их, так как здесь раскольники доселе без всякого прикосновения спокойно жили в своих произволах под защитою управляющего Полузадова и настолько сами по себе не имели никакой причины думать об оставлении раскола, но они ещё и других укрепляли в расколе, имея у себя попа, который в здешних краях остался только один и есть как необычайная редкость и особенность, они и себя считают особенностью…».

Весть о существовании старообрядческого храма в Верх-Нейвинском заводе распространялась по всему Уралу, оттого и шли, приезжали сюда со своими чаяниями и надеждами старообрядцы-беглопоповцы. Особенно приток паломников ощущался в дни Рождественского и Великого постов.

Естественно, в тот период попу Парамону гражданские власти предписывали, «чтобы он не исполнял треб ни у кого из раскольников, кроме тех, которые живут в Верх-Нейвинске».

Постоянно нарушавшему все предписания попу власти грозили высылкой и лишением возможности священствовать открыто. Что и произошло. Отца Парамона всё же перевели на другое место, причиной тому послужил особый случай, последствия которого и привели к его отъезду из Верх-Нейвинска.

А произошло следующее: 11 мая 1834 года состоялось венчание Фомы Китаева – сына главного управляющего Верх-Исетского завода Егора Китаева с купеческой дочерью Матрёной Крыловой. Сам Егор Китаев ранее служил управляющим Верх-Нейвинского завода, хорошо знал и почитал попа Парамона, которого и уговорил совершить таинство в старообрядческом храме Верх-Нейвинска. Тот согласился на это и совершил венчание. Этот факт решили удержать в тайне, и многие обыватели были уверены, что молодых венчали в Верх-Исетском заводе. Тем не менее, тайна эта раскрылась и породила для Парамона многие неприятности.

В конце 1839 года известным на Урале купцом Иоакимом Меркурьевичем Рязановым была построена в Екатеринбурге единоверческая церковь в честь Святой и Живоначальной Троицы. Поскольку про верхнейвинского попа Парамона купец был весьма наслышан как о твердом хранителе древнего обряда, то и пожелал иметь его в своей церкви священником. Горный начальник генерал Владимир Андреевич Глинка нашёл возможность удовлетворить желание Рязанова, приказав исправнику привезти из Верх-Нейвинска в Екатеринбург «оного означенного», при этом пригрозив попу, что «ежели он не согласится исполнить просьбу купца», то тот «отошлёт Парамона на его родину к Владимирскому архиерею». Отец Парамон предпочёл согласиться, смиренно принёс церковное покаяние и был допущен архиепископом Пермским и Верхотурским Аркадием к служению в Свято-Троицкой единоверческой церкви града Екатеринбурга.

После того, как верхнейвинские старообрядцы-беглопоповцы лишились своего духовного наставника, службы у них стали править «головщики» (грамотные и начитанные чтецы), а позднее они стали выбирать наставников из прежних членов общины, и, как правило, ими становились почтенные старики. Со временем беглопоповская община растворилась между единоверцами и часовенными.

27 ноября 1844 года старообрядческий храм по распоряжению главного начальника уральских горных заводов Глинки был закрыт и опечатан. В 1847 году в бывшей молельне был выделен первый (цокольный) этаж для устройства церковно-приходской школы, а в 1878 году было принято решение, подкреплённое архипастырским благословением Преосвященного Модеста (Стрельбицкого), епископа Екатеринбургского о реконструкции Николаевской часовни в единоверческий храм. К имеющемуся деревянному зданию пристроили колокольню и полностью оштукатурили. 10 января 1882 года храм освятили в честь Святителя Николая Чудотворца.

Единоверческая церковь в честь святителя Николая, реконструированная из беглопоповского храма. 1880-е гг. Фото из фондов СОКМ. Фрагмент.

Со времени постройки старообрядцами Николаевского храма, под его священными сводами пребывал образ с ликом Великого Мирликийского Чудотворца Николая. Почитали икону как чудотворную. Позднее усердием прихожан единоверческого прихода икона была украшена серебряным окладом, богато осыпанным увесистыми топазами и аметистами, и, вопреки канонам устройства храмовых иконостасов, этот почитаемый образ был установлен с левой стороны от Царских врат, где, по традиции, обычно помещается образ Пресвятой Богородицы. После закрытия храма икона бесследно исчезла.

1 декабря 1934 года по просьбе пионерской организации общим постановлением Поселкового Совета Народных Депутатов было принято решение храм закрыть. В середине 1950-х годов деревянную церковь снесли и в 1956 году на её месте построили школу.

Воскресенская часовня-храм на единоверческом кладбище

Управляющий и главный приказчик Верх-Исетских заводов Григорий Федотович Зотов – известный на Урале покровитель старообрядцев – решил построить в Верх-Нейвинском заводе для ищущих уединения и молитвенных подвигов мужской скит. «И видеша старцы яко людие ко благочестию ревнующиеся умножахуся, и положиша на сердце разум како устроити има для сего жития храмину особу». Для этого на Сухой горе в начале 1820-х годов было выстроено каменное здание на прочном фундаменте из дикого камня. Но замыслу Зотова не суждено было осуществиться. Заселение скита черноризцами так и не состоялось.

12 декабря 1825 года на Российский престол взошёл Император Николай I, который усилил гонения на старообрядцев: начались преследования, и многих приверженцев древнехристианской веры массово ссылали в Сибирь и Закавказье. Известный русский писатель, уроженец Нижегородской губернии Павел Иванович Мельников-Печерский, прирождённый краевед и исследователь старообрядческой культуры, в одном из своих писем по поводу эпохи Николая I пишет: «Нельзя пройти молчанием того, что с 1827 года раскол не только не ослабел, но значительно усилился, и число раскольников чрезвычайно умножилось».

Построенное в виде храма здание скита старообрядцы стали использовать для своих молитвенных нужд, устроив в нём иконостас, тем самым открыв часовню, а на земле, отведённой рядом с моленной для строительства келий, решили устроить погост, на котором по прошествии времени стали производить захоронения умерших жителей, ранее придерживающихся единоверческой традиции. Был на этом погосте особый участок, на площади которого находили последнее пристанище местные старообрядцы.

1 июля 1841 года Верх-Нейвинский завод посетил с архипастырским визитом Преосвященный Анатолий (Мартыновский) епископ Екатеринбургский. После совершения божественной литургии в православном храме завода владыка посетил старообрядческие общины. Позднее свои впечатления о религиозной жизни Верх-Нейвинска он описал в своём путевом журнале:

«Здешняя раскольническая деревянная часовня, построенная наподобие церкви, как по строению, так и по огромности своей, так и по иконостасу великолепна, и далеко во всех отношениях превосходит бедный православный храм сего завода. Кладбищенская раскольническая каменная часовня также несравненно лучше православного храма. В ней (либо при ней – прим. Автора), в особом деревянном строении живёт раскольнический инок Серапион и ещё два человека в виде служителей. На кладбище есть памятники по месту довольно великолепные, особенно воздвигнутый над могилою некоего беглого иеромонаха Иоасафа, который в надгробной надписи расхвален за то, что был отступником святой Церкви».

Тем временем в Верх-Нейвинске собирается небольшая община желающих соединиться с православной церковью на правах единоверия, и в 1839 году по благословению Преосвященного Евлампия (Пятницкого) епископа Екатеринбургского на базе старообрядческой часовни открывается единоверческий приход. К 1847 году число прихожан увеличивается, и по их просьбе заводовладельцы реконструируют каменную часовню на горе в храм, пристроив к ней деревянную колокольню. 1 февраля 1848 года церковь была освящена в честь Воскресения Христова. После закрытия беглопоповского храма в 1844 году всю его богатую ризницу, а именно: иконы, книги, облачения, утварь и 1746 рублей ассигнациями, передали единоверцам Воскресенской часовни. В 1882 году, после открытия большого Николаевского единоверческого храма, Воскресенский приход стал приписным. С той поры в нём только отпевали усопших и совершали другие заупокойные богослужения.

Летом 1941 года этот храм был закрыт, в его стенах в разное время находились пионерский лагерь и склад магния. Всё это постепенно привело к разрушению храма, а приходское единоверческое кладбище и вовсе разграбили, снесли и сравняли с землёй. К середине 1980-х годов храм превратился в руины, которые и передали верующим Русской Православной Церкви.

Началась реставрация, и 25 сентября 1993 года возрождённый Воскресенский храм был торжественно открыт, а 9 ноября 1997 года состоялось его новое освящение.

Воскресенская церковь, реконструированная из часовни беспоповцев. Фото из архива храма в честь Воскресения Христова.

Воскресенская церковь на единоверческом кладбище, 1934 г.

Николаевская часовня

С давних лет проживали в Верх-Нейвинском заводе представители Поморского согласия. Самого радикального и, в какой-то степени, фанатичного. Поморцы, так же как и часовенные, отвергают церковную иерархию, службы у них отправляют избранные на то наставники-мужчины, но есть и такие случаи, когда моления возглавляют женщины, которых именуют старицами. Вместе с тем, если в часовенном согласии теплится надежда на возрождение и восстановление у них «истинного и правоверного священства», то поморцы в своём вероучении вовсе отвергли всякие мысли о возрождении церковной иерархии как таковой – потому у них и наставников выбирали из активных прихожан. С течением времени институт наставничества трансформировался в особый чин служителей поморских часовен. И верующие поморцы своих старцев-наставников, совершающих для них различные моления, стали постепенно признавать не простыми мирскими лицами, а как бы священно-иерархическими. Впрочем, эти наставники у них никем не рукоположены, а значит, и сана духовного иметь не могут.

На Московском Всероссийском поморском соборе в 1909 году совет авторитетных старцев-наставников постановил:

«Наших отцов духовных не следует считать простецами, так как и они получают, по избрании приходом, и по благословению другого духовного отца, преемственно передаваемую благодать Святаго Духа на управление церковью».

В некоторых поморских общинах староверы уже титулуют своих наставников священниками. Вслед за поморцами, пошли и другие беспоповские согласия, породившие особый класс наставников с правами на священнодействия. Не отстают и часовенные, у которых в сознании и прежде витал священно-иерархический дух, выродившийся со временем в форму самодеятельного духовенства.

Начиная с XIX века, Пермская Духовная Консистория ежегодно вела статистический учёт по состоянию раскола в губернии, из которого видно, что в середине того же века на территории Верх-Нейвинского завода проживало 99 приверженцев поморского толка.

На протяжении долгого времени все свои религиозные обряды старообрядцы-поморцы отправляли в частных домах, либо ходили в соседнюю деревню Таватуй, которая ранее была уральским центром поморцев и служила местом паломничества к «святым могилам» старцев Гавриила и Панкратия.

С 1858 года таватуйская деревня вошла в состав Верх-Нейвинской волости и прихода, поэтому жителей завода учитывали вместе с соседними деревнями Тарасково, Пальниково и Таватуй.

Из отчётных документов Екатеринбургской Духовной Консистории за 1900 год известно, что Таватуйская поморская часовня действовала с давних времён, а наставником тогда при ней был известный и уважаемый в среде местных староверов Варсанофий Макарович Макаров, происходивший из Тюменских мещан.

Позднее верхнейвинские жители, исповедующие поморскую традицию, каким-то образом получили разрешение от Губернского начальства на строительство своей собственной часовни. В 1884-86 годах на земельном участке в районе современной улицы Просвещения (до 1917 года улица так и называлась “Часовенная”) ревнители старой веры за свой счёт возвели деревянную часовню в честь и память святителя Христова Николы.

По архитектуре молитвенное здание больше походило на классический храм, так как, вопреки традиции возведения часовен, верхнейвинская моленная была с колокольней. Устроители часовни даже пытались установить на звоннице колокол и по этому поводу писали ходатайство в Екатеринбургскую Духовную Консисторию. Но Екатеринбургским Духовным Правлением все их попытки пресекались, «потому, что компаны суть колокола есть принадлежность православной церкви, а не часовни раскольников». По прошествии времени, вскоре после царского Манифеста о веротерпимости, провозглашённого 17 октября 1905 года, старообрядческой общине всё же удалось установить на звоннице небольшой колокол весом 3 пуда и 35 фунтов.

Рядом с вновь построенной часовней ранее находилось старообрядческое кладбище, на котором совершали захоронения именитых и уважаемых жителей из числа старообрядцев. Были на том погосте могилы почитаемых старцев-наставников и чернецов. Места их погребения украшали почти не обработанные каменные плиты и стелы, на которых были высечены строгие аскетические эпитафии, состоящие из молитвенных текстов и имён. Ранее местные жители рассказывали, что около часовни стоял небольшой домик, наподобие усыпальницы, внутри которого были могилы особо почитаемых старцев, украшенные каменными и чугунными плитами. Позднее всё старообрядческое кладбище разорили.

Одним из первых наставников был старец Гавриил Тарасович Журавлёв, головщиком-чтецом – Даниил Семёнович Колегов, позднее перешедший в официальное православие и принявший сан священника. Будучи уже верным чадом православной церкви, он напишет свои воспоминания о жизни в старообрядчестве. Среди разных наименований населённых пунктов, в которых он побывал, а позднее описал, упоминается Верх-Нейвинский завод. У читателя есть уникальная возможность через эти записи очевидца тех событий погрузиться в прошлое местных старообрядцев:

«Прожил я (Даниил Колегов – прим. Автора) в Каслях три года и не захотел служить в скучливой молельне, выехал в 1889 году в Верх-Нейвинский завод, где поступил в часовню в служители. Вот тут-то и встретил я страшное самочиние.

В то время был старостой М. С. Б. неграмотный. Он был и главный распорядитель в часовне. Если надо поставить свечу иконе Воскресения Христова, он ставит к иконе Седми Отроков и прочее. Однажды пришёл он в часовню накануне Благовещения, (Благовещение было в субботу на пятой неделе поста, а Пасха Христова была 9 апреля) и распорядился, чтобы свечи местныя были все выставлены к празднику. Пасху, сказал он, помолимся и с огарками, Благовещение больше Пасхи. При этом рассказал сказочную историю. Однажды, говорил он, Благовещение было в Пасху, старики молились Пасхе, служба уже кончилась, а всё не светает. Но как стали молится Благовещению, то рассвело и сделалось дальше полдней.

На всё это я смотрел с прискорбием. Но когда остался я головщиком, то, имея большую власть, я стал отстранять М. С., да и старики его удалили. В то время наставником был почтеннейший старичок Гавриил Тарасович. Забавный был старик! Бывало, на обеде подадут на стол пирог – он не надкусывает, его угощают, а он с улыбкой напомнит про чудо в Кане Галилейской, где Христос воду претворил в вино. Хозяева сей час же, захлопочут насчёт графинчика, и он угостится до зела.

В часовне тоже происходило немало непорядка. Во время праздников только начнут петь «Хвалите имя Господне», поднимается страшный шум и делается перерыв службы. Это беснующиеся женщины безобразничают. Но я слыхал, что их исцеляют сами мужья хорошим хлыстиком, и в лесах тоже видел, как оне притворяются. Поэтому я и стал их удалять в сени, и оне там преспокойно простаивали без всякого волнения, а по времени не стало и беснующихся.

Когда стал опять приходить прежний староста М. С., тогда я уехал из Верх-Нейвинска в 1891 году в Кунгурский уезд в деревню Лебедята Осинцевской волости».

В тот период службы в часовне также совершали: Михей Петрович Астраханцев, со временем перешедший к староверам Нейво-Рудянского завода, а с 1900 года верхнейвинскую общину возглавлял приехавший из Кунгурского уезда Александр Игнатьевич Медовщиков, который позднее был назначен старшим наставником в Свято-Троицкой часовне Невьянского завода.

В ноябре 1887 года головщиком-певцом в часовню поступил ранее служивший в Екатеринбургской малой часовне Поликарп Вавилович Мягков. В феврале 1903 года он и его семья присоединились к православной церкви на правах единоверия. А с 25 октября того же года он стал служить псаломщиком Верх-Нейвинской Николаевской единоверческой церкви.

По сведениям Екатеринбургской Духовной Консистории, в первое десятилетие XX века количество приверженцев древнего благочестия разных направлений, которые проживали в Верх-Нейвинске, постоянно менялось в связи с миграцией населения и возможности открыто исповедовать свои убеждения.

В 1905 году, в период провозглашения Манифеста о веротерпимости, в Верх-Нейвинском заводе обитало 1190 человек, живущих в расколе, из них поморцев – 705 человек, беспоповцев часовенного согласия – 485 человек. К концу десятилетия первоначальная поморская община распалась и частично слилась с верующими часовенного согласия, которые к тому времени обладали правами на совершение в часовне всякого рода молений. К началу 1910 года в заводе проживало 1147 старообрядцев. Большинство из них были представителями часовенного согласия.

С октября 1910 года крупную общину часовенных старообрядцев возглавил местный житель Вершинин Филипп Ильич. Человек он был деятельный, грамотный и, сразу заслужив доверие, пользовался у общинников большим авторитетом.

В конце сентября 1911 года Филипп Ильич возглавил делегацию от Верх-Нейвинского завода на старообрядческом съезде в Екатеринбурге. В делегацию входили старшины общины: начётчик Арапов Александр Евстратьевич, староста Кречетов Косма Андреевич, иконник Калашников Емельян Иосифович, Чуванов Иван Иванович, Панов Порфирий Васильевич, Соляков Григорий Екимович и Макурин Фирс Игнатьевич.

На собрании совета общин, состоявшемся 30 сентября, было решено создать совет братства, в который единогласно были избраны 42 делегата. Вошли в этот совет и представители старообрядческой беспоповской общины Верх-Нейвинского завода Вершинин, Калашников, Арапов и Макурин.

В 1912 году старообрядческую общину, как говорят в таких случаях, «Господь посетил»: случился сильный пожар. Сухая деревянная часовня сгорела, но старанием и усердием наставника Филиппа Ильича была вновь отстроена в прежнем виде (длиной 21,3 м., шириной 6,13 м.), как и ранее, со звонницей.

В течение девяти лет Вершинин Ф. И. исполнял должность наставника-настоятеля, совершая различные молебствия по старообрядческому уставу беспоповцев, пока не скончался 27 декабря 1919 года. После его кончины общину под свою опеку взял известный тогда у старообрядцев старец-чернец Антоний (в миру Апполинарий Лукич Поздняков) из Верхнетагильского завода, а после него наставником стал Максим Петрович Баглаев, скончавшийся 4 декабря 1928 года.

Фрагмент иконостаса старообрядческой часовни. Начало XX в, пос. Верх-Нейвинский

С победой большевиков повсеместно началась острая борьба с верующими, и везде происходило закрытие культовых сооружений. Чтобы как-то показать новой государственной власти своё существование, на местах были организованы переписи верующего населения, которых объединяли в группы по конфессиям. Из аналогичной переписи по Верх-Нейвинскому поселку за 1921 год известно, что в тот период здесь проживало 2175 человек, открыто заявивших о своей принадлежности к той или иной христианской традиции, из них было выявлено 325 человек старообрядцев, не приемлющих священство. В тот же год была составлена опись имущества Николаевской старообрядческой часовни.

«Здания: храм деревянный, крытый железом один – цена 15000 руб.; подсарайник, крытый железом один – цена 100 руб.; колокол на колокольне медный один – цена 442 руб. 50 коп. Имущество в храме: подсвечников медных 5 шт. – цена 500 руб.; подсвечников железных 5 шт. – цена 50 руб.; лампад медных 34 шт. – цена 441 руб.; паникадило 2-х ставное медное одно – цена 600 руб.; паникадило одноставное медное одно – цена 300 руб.; крестов деревянных 3 шт. – цена 340 руб.; крестов медных 8 шт. – цена 480 руб.; образов на дереве 7 шт. – цена 1200 руб.; образов на дереве 12 шт. – цена 1000 руб.; хоругви на шестах две шт. – цена 200 руб.; риз на образах бисерных 2 шт. – цена 40 руб.; риза на образ медная одна – цена 100 руб.; окладов на образа медных 7 шт. – цена 441 руб.; окладов серебряных 7 шт. – цена 170 руб.; окладов никелированных 2 шт. – цена 40 руб.; венец на образ медный один – цена 5 руб.; кадильниц медных 2 шт. – цена 25 руб.; подсвечников медных 3 шт. – цена 15 руб.; аналоев деревянных 4 шт. – цена 16 руб.; ковров для полов шерстяных 2 шт. – цена 200 руб.; платков разных шелковых 10 шт. – цена 300 руб.; пелен на аналое из парчи 8 шт. – цена 1020 руб.; покровы для умерших полотняные 2 шт. – цена 25 руб.; печи кирпичные с железными кожухами две – цена 1050 руб.; ящиков деревянных для свечей два – цена 120 руб.; сундуков деревянных, окованных железом два – цена 12 руб.; ведер водоносных железных 4 шт. – цена 25 руб.; ковшей железных луженых 2 шт. – цена 5 руб.; рукомойник чугунный один – цена 5 руб.; ящик деревянный один – цена 20 руб.; часы стенные одни – цена 15 руб.; книг служебных в кожаных переплетах 14 шт. – цена 246 рублей».

Через год в стране начался мощный процесс по изъятию церковных ценностей, якобы в пользу голодающих. Подверглись разграблению все действующие тогда на территории РСФСР религиозные объединения, в том числе и старообрядческие. 8 мая 1922 года по Верх-Нейвинску ходила от храма к храму комиссия, в состав которой вошли местные жители и духовенство, среди них был наставник Максим Баглаев. Не обошли они тогда стороной и часовню, из которой в тот день было изъято:

«Риз серебряных с икон 1 шт[ука] 29 зол[отников], 1 шт[ука] 2 фунта 14 зол[отника], 1 шт[ука] 1 фунт 01 зол[отников] Всего собрано из старообрядческого храма-часовни 3 шт. весом 3 фунта 44 золотника».

Также в тот день были изъяты все метрические книги за 1908-1921 гг., которые до того бережно хранились в часовне.