Текст книги "Тридцать три рассказа о журналистах"

Владимир Гиляровский
(1855–1935)
Дядя Гиляй – король репортёров

1897 год, Белград, Сербия

Удивительно чарующий вид открывается вниз с горы, со стен старинной крепости Калемегдан в центре Белграда. Прямо перед вами сливаются в один поток широкие реки Дунай и Савва. А за ними до горизонта простираются яблоневые сады, виноградники, поля, между которыми приютились аккуратные домики с красными черепичными крышами. Красота поразительная! Вот именно здесь, в столице Сербии только что завершились спортивные соревнования Всеславянского общества на звание самого сильного гимнаста. На вершине пьедестала широкоплечий мужчина, коротко стриженный, со свисающими вниз усищами, похож на запорожского казака. Ему надевают на шею большую золотую медаль, он смущённо кланяется. Благодарит по-русски. Это и не удивительно, ведь он – русский гимнаст и… журналист.

Долгая жизнь величайшего русского журналиста Владимира Гиляровского, известного также как дядя Гиляй, – это цепочка безумных и опасных приключений.

Начнём с фамилии героя. Она искусственно выдумана церковным дьячком, который взял и перевёл с латыни на русский слово «весёлый». Получилось “hilaris”, отсюда и Гиляровский.

Первым в его жизни воспитателем стал бывший матрос, человек необычайной физической силы. Моряк учил своего подопечного лазить по деревьям, обучал плаванию, гимнастике и не только. В молодости этот субъект сбежал с военного корабля, переплыл пролив, скрывался от властей, долго жил под чужим именем в Японии и Китае, где обучился местным языкам и борьбе джиу-джитсу, а потом передал все свои умения юному Владимиру Гиляровскому. Не удивляйтесь, что потом никто и никогда не мог справиться с могучим дядей Гиляем.

Родной для Гиляровского город Вологда во времена его юности был переполнен ссыльными революционерами под надзором полиции, многие из которых были людьми необыкновенного дарования в разных областях. Например, одна из революционерок увлеклась в ссылке производством сливочного масла, которое стало известно потом на всю Россию под названием «вологодского». Они подтягивали местных, заставляли их заниматься своим образованием. Среди тех, кто следил за ссыльными, тоже встречались более чем яркие личности.

Вот как Гиляровский описывает вологодского полицмейстера Суворова: «Как-то февральской вьюжной ночью, при переезде через реку Вологду, в его сани вскочил волк (они стаями бегали по реке и по окраинам). Лихой охотник, он принял ловкой хваткой волка за уши, навалился на него, приехал с ним на двор театра, где сострунил его, поручил полицейским караулить и, как ни в чем не бывало, звякнул шпорами в зрительном зале и занял свое обычное кресло в первом ряду. Попал он к четвертому акту “Гамлета”. В последнем антракте публика, узнав о волке, надела шубы, устремилась на двор смотреть на это диво и уж в театр не возвращалась – последний акт смотрел только один Суворов в пустом театре»[12]12
  Гиляровский В. А. Мои скитания. Архангельск: Северо-Западное книжное изд-во, 1987. С. 36.


[Закрыть].

Среди таких «звёздных» личностей поневоле сам станешь необычным – и Гиляровский стал. Он бежал из благополучного дома, от отца, которого любил и уважал, с единственной целью – обрести независимость. Он подался на Волгу в бурлаки, таскал тяжёлые баржи с грузом и разгружал их как грузчик. Началась эпидемия холеры – смертельно опасной болезни, по сравнению с которой ковид-19 не более, чем детский насморк. Бурлаки и другие социально неустроенные граждане заболевали первыми, но Гиляровский не испугался. Он остался в бурлаках: спокойная, размеренная жизнь была ему противопоказана. Без паспорта и почти без денег он странствовал по всей огромной стране, полагаясь только на свою смекалку и физическую силу.

Его можно было обнаружить то табунщиком в южных степях, объезжающим диких скакунов, то рабочим на фабрике, то гимнастом в цирке, то профессиональным пожарным (одним из тех, кто расталкивая других первым лезет в пекло), то актёром бродячего драматического театра, то пластуном[13]13
  Пластун – это казак, который с ножом в зубах подкрадывается к вражескому часовому, притаскивает «языков», словом, выполняет самую опасную и грязную военную работу.


[Закрыть] на войне с Турцией.

Он владел французским языком, мог импровизировать в стихах, мастерски втираться в доверие к полицмейстерам и генерал-губернаторам, изысканно общаться с дамами высшего общества и умел им нравиться, но всё же его неудержимо тянуло в низ общества – к обездоленным, безработным, голодным и нищим. Там, у людей грубых и простых, он находил что-то важное для души и ума, чего не мог отыскать у благородных. Он водил дружбу с уголовными преступниками – был своим в многочисленных воровских притонах Хитровки (этот милый московский райончик сто лет назад находился там, где сейчас станция метро Сухаревская), не брезговал никем и ничем. В то же время с самого социального дна он умел подниматься и в небо: тянулся к искусству, театру и литературе, стал близким другом Антона Чехова, Льва Толстого, Максима Горького, Ильи Репина и других великих людей. Чехов обожал его и называл не иначе, как дядей Гиляем, а Репину он с удовольствием позировал, как тот работал над своими «Запорожскими казаками…».

Гиляровский обладал зоркостью орла, «сканировал» любого человека с первого взгляда, обладал актёрским мастерством и очень лёгким стилем – читать его сплошное удовольствие. Прочтите такие его шедевры, как «Мои скитания» или «Москва и москвичи».

Яркий человечище дядя Гиляй ворвался в журналистику, как вихрь, и сразу был признан «королём репортёров». Он трудился в «Русской газете», «Московском листке», «Будильнике», «Осколках», «Развлечении», позднее в «России», «Русском слове», «Русских ведомостях». Первоначально на нём лежала обязанность вести хронику происшествий, он должен был не пропустить ни одного разбоя, убийства, пожара или крушения поезда. Обгоняя извозчиков, он носился вихрем по Москве и по всей России, ко всему приглядывался и прислушивался, со всеми общался, узнавал все новости раньше всех. Но Гиляровский не ограничивался простым репортажем, он старался дать оценку явлению и изобличить социальное зло.

В 1882 году «Московский листок» напечатал его корреспонденции из Орехово-Зуева о пожаре на фабрике Морозовых, во время которого пострадали сотни рабочих и членов их семей. Хозяева и полиция тщательно скрывали причины происшествия, но Гиляровский, переодевшись в рваный пиджачишко, в стоптанные сапоги, проник на фабрику, под видом рабочего толкался в очередях по найму, в пивных и трактирах и выяснил истинную причину трагедии – отсутствие элементарных жилищных условий в рабочих казармах. Его статья в «Московском листке» об этих событиях вызвала брожение среди рабочих. Перепуганные фабриканты жаловались на газету генерал-губернатору. Тот приказал арестовать автора, и издателю стоило больших усилий скрыть имя журналиста, наделавшего столько шуму.

Гиляровский – единственный газетчик, который попал в самый эпицентр Ходынской катастрофы 1896 года – страшной давки, унёсшей тысячи жизней в день коронации Николая II – это на том самом месте, где сейчас располагается торговый центр «Авиапарк». Гиляровский много часов простоял в толчее, сдерживая могучими руками натиск толпы, и подробно описал это событие в новостной заметке.

Вернёмся же теперь снова в Белград, с которого мы начинали. В 1897 году Гиляровский выиграл там большую золотую медаль на состязании сильнейших гимнастов всех славянских стран. Спустя два года он опять отправился туда же, на этот раз с редакционным заданием от газеты «Россия» – до зарезу нужна была сенсация. Но ситуация за это время изменилась – в ту пору Сербия попала под власть диктатора, который арестовал всех политических противников и готовился тайно казнить их, но так, чтобы за границей ничего не узнали об этом варварстве. В городе Белграде царили страх и растерянность. Люди боялись выходить на улицу, повсюду сновали агенты тайной полиции.

Тогда Владимир Гиляровский отправил телеграмму в свою редакцию следующего содержания: «Лучшие люди Сербии арестованы, ожидаются казни, если не будет вмешательства…» Телеграмму перехватила тайная полиция, а самого Владимира Гиляровского попытались арестовать, но он в последний момент скрылся при помощи двух верных друзей-гимнастов. И всё же его с друзьями непременно схватили бы и заставили замолчать навсегда, если бы не счастливый случай: он забыл в отеле свою табакерку, подарок отца, и вернулся за ней. Пока он бегал за табакеркой, как раз прошёл патруль. Гиляровскому с большим риском для жизни удалось пересечь границу и повторно отправить в редакцию газеты телеграмму с описанием всего, что он видел. Эффект от его телеграммы был велик: её прочитали в России, в Министерстве иностранных дел, подняли шум, диктатор Сербии испугался, бежал из страны – и все приговорённые люди были спасены, а простой народ вздохнул с облегчением. Вот как журналист может повлиять на ход истории!

Уже на закате жизни, в возрасте семидесяти пяти лет, дядя Гиляй вспоминал:

«Бродяжная жизнь, полная самых отчаянных приключений, и война турецкая – выработали все необходимые качества для репортёра. Я не знал усталости, а слова “страх” и “опасность” не существовали в моём лексиконе… Репортёрство приучило меня давать только правду, сразу угадывать всю суть и писать кратко»[14]14
  Гиляровский В. А. Мои скитания. С. 343.


[Закрыть].

«Милый дядя Гиляй… Молодец, дядя!» – с восторгом писал о нём Антон Павлович Чехов.

Алексей Толстой
(1883–1945)
Кто отрезал хвост обезьяне?

Вы знаете, сколько русских людей живёт сегодня за пределами России? Точно не сможет сказать никто, но счёт идёт на многие миллионы.

Немало русских людей оказалось за границей и сто лет назад. Тогда, после революции, Россию спешно покинуло более двух миллионов человек. Примерно, как современное население Ростова-на-Дону и Волгограда вместе взятое. Это были не только солдаты и офицеры Белой армии, но и вообще все, кто не принял новую власть, а также их жёны и дети. Многие за рубежом бедствовали, и многие хотели вернуться домой, на родину. Но они не были уверены, ждёт ли их кто-нибудь там? И что вообще происходит в этой загадочной Советской России, стране большевиков?

С 1918 года и до 1922 года русский народ буквально раскололся на «красных» и «белых». Первые оставались в России, вторые большей частью бежали. Между ними пролегла глубокая пропасть. И только одна русская газета, издававшаяся в Берлине, пыталась помирить между собой русских людей внутри России и вне её. Задачка непростая. Особенно если учесть страшную ненависть между «красными» и «белыми», ещё горячие стволы пулемётов и ещё не засохшую кровь на штыках у тех и других.

Алексей Николаевич Толстой, автор сказки про Буратино, был как раз одним из тех журналистов, кто в газете «Накануне» агитировал читателей-эмигрантов[15]15
  Если кто не знает: эмигрант – это человек, надолго или даже навсегда покинувший свою родину.


[Закрыть] за возвращение в Россию. Даже само название газеты было говорящим – для многих эмигрантов слово «накануне» означало одно: накануне возвращения.

Берлинская газета «Накануне» в лице Алексея Толстого стала оазисом свободы творчества. На её страницах давали слово тем, кого не печатали ни «белые», ни «красные»: это и молодой Михаил Булгаков, и Михаил Пришвин, и Михаил Зощенко, и Валентин Катаев, и Александр Грин, и Иван Соколов-Микитов. Цвет нации – совсем неплохая компания! Этим, и многим – многим другим авторам по обе стороны границы газета давала кусок хлеба и помогла элементарно выжить в голодные годы. Но самое главное: Алексей Толстой готовил возвращение лучших людей на родину (кстати, он делал это не по заданию большевиков из Москвы, а по собственной воле). Ну и про себя самого не забыл – Алексей Николаевич вернулся из Берлина в «красную» Москву в 1923 году триумфатором, уже знаменитым писателем, драматургом, журналистом. Его девиз был прост: «Пускай наша крыша убогая, но под ней мы живы»[16]16
  Варламов А. Алексей Толстой. М.: Молодая гвардия, 2008. С. 252.


[Закрыть].

Большой труженик, «ювелир» русского слова, большой журналист и великий писатель, болтун и хохотун Алексей Толстой – фигура крупная. Во всех смыслах этого слова. Даже физически он был большой, крупный мужчина, даром что граф. Графский титул его, правда, оспаривался, и многие утверждали, что он только внебрачный сын графа, следовательно – на самом деле много о себе воображавший простолюдин. Но достаточно посмотреть на его крупную, львиную голову, горделивую осанку, снисходительную усмешку, небрежный и вальяжный взгляд с прищуром – и сомнений не остаётся: перед вами настоящий граф. Он и писал свои книги и статьи «по-графски», свободно и независимо от всех.

В молодости он с трудом пробивался в литературе и журналистике. Известен такой забавный случай. На одном из литературных вечеров в Петербурге должен был состояться маскарад. Для него Алексей Толстой одолжил у знакомого писателя настоящую обезьянью шкуру с хвостом. В процессе маскарада хвост был оторван и утерян. В злостном хищении хвоста почему-то был обвинён Толстой. Дальше произошла целая история с обидами, оскорблениями, судом, чуть ли не с вызовом нашего героя на дуэль. Вопрос «Кто отрезал хвост обезьяне?» так и остался открытым по сей день. Но известно, что Толстой вынужден был уехать из Петербурга. Дворянская среда не сразу приняла его в свои ряды.

Потом разразилась Первая мировая война, страшная и бессмысленная. Многие журналисты того времени проигнорировали сие событие. Но Алексей Толстой был не таков: в качестве военного корреспондента газеты «Русские ведомости» он отправился в действующую армию. Тема газетных публикаций – повседневная жизнь солдата на войне. Без героизма, без пафоса, но с уважением к простому русскому человеку. Потом отдельные статьи отлились в большой роман «Хождение по мукам».

Затем была революция. Быстрое бегство за границу. Зачем бежал? Не столько от страха, трусом он не был, сколько от желания сохранить «дворянский» стиль жизни. И не только себе, но и своей многочисленной семье. В эмиграции написал «Детство Никиты» – подлинный брильянт русской литературы, радостное и светлое озарение гения. Тема – будни и праздники дворянского мальчика, безоблачное российское детство.

А. Толстой

Почему граф Алексей Толстой в итоге принял советскую власть? Ведь не все приняли. К примеру, его коллега, тоже дворянин и Нобелевский лауреат Иван Бунин не принял. Да и сам Толстой решился не сразу. В одном письме он откровенничал: «Я ненавидел большевиков физически. Я считал их разорителями русского государства, причиной всех бед. В эти годы погибли два моих родных брата – один зарублен, другой умер от ран, расстреляны двое моих дядей, восемь человек моих родных умерло от голода и болезней. Я сам с семьёй страдал ужасно»[17]17
  Варламов А. Алексей Толстой. С. 256.


[Закрыть]. Но тогда почему же он вернулся?

Ответ можно найти там же: «В существующем ныне большевистском правительстве газета “Накануне” видит ту реальную… власть, которая одна сейчас защищает русские границы от покушения на них соседей, поддерживает единство русского государства и… одна выступает в защиту России от возможного порабощения и разграбления её иными странами»[18]18
  Варламов А. Алексей Толстой. С. 256.


[Закрыть]. А вот это для Толстого было важно.

Он был воспитан глубоко русским человеком, хозяином земли, и не мог стерпеть, как нашу несчастную страну раздирали на части англичане на севере, немцы на юге, американцы и японцы на востоке. Таким он оставался до конца.

Во время Великой Отечественной войны журналист Алексей Толстой был уже не молод и далеко не здоров, но писал много. Через пять дней после начала войны в «Правде» вышла его статья «Что мы защищаем». Это было важно в те первые дни. Не все читатели поддерживали власть большевиков, были и такие, кто имел к ней претензии. Не все понимали, что началась тотальная война на уничтожение, что само существование нашего народа поставлено под вопрос. Таких колеблющихся людей нужно было убеждать. Надо ли воевать, зачем и за что воевать – об этом журналист Толстой поведал по-журналистски хлёстко, коротко и ярко.

Потом он написал ещё много газетных статей, много рассказов о воюющем народе. Классикой русской литературы стал рассказ Алексея Толстого «Русский характер» о том, как фронтовые дороги случайно привели танкиста с обезображенным от ожогов лицом в родной дом, и как мать без слов узнала в изуродованном солдате своего сына.

Алексей Николаевич не дожил всего чуть-чуть до Победы, он умер в день Красной Армии, за которую так болел сердцем, 23 февраля 1945 года.

Борис Всесвятский
(1887–1987)
Вечно юный натуралист

Май 1918 года, Москва

Представьте себе Москву после революции. Малопривлекательное зрелище. Грязь. Разруха. Работы нет. Хлеба тоже нет, потому что что Украина – самая «хлебная» область страны – захвачена германской армией. Пройдёт всего два месяца, и немцы официально пожелают ввести свои войска в Москву, как бы для защиты своего посольства. С севера на столицу наступают англичане, на юге восстали казаки. Начинается эпидемия «испанского гриппа» – это будет похуже современного Ковид-19. Через полгода горожан начнёт «косить» повальная эпидемия смертельно опасного тифа. По Москве бродят хулиганы и воры, которые тащат всё, что плохо лежит. И, конечно, беспризорные дети. Это сироты, у которых отцы погибли на фронте или в плену, а матери умерли от болезней. И вот в таких нечеловеческих условиях рождается идея знаменитого детского журнала «Юный натуралист».

А началось всё с того, что тридцатилетнего школьного учителя Бориса Васильевича Всесвятского вызвали в Сокольнический районный совет. Председатель Совета предложил ему создать особую школу – «биологическую станцию» – прямо в лесу. Всем известно, что дети любят птиц, рыб, растения, и эту любовь хорошо бы использовать в воспитательных целях. А поскольку Всесвятский был и биологом, и педагогом, то возглавить школу предложили именно ему.

Сказано – сделано. Под школу выделили в Сокольниках так называемую «Голубую дачу» – загородный дом одного из купцов, уехавших за границу. Развесили вокруг объявления, на которые сразу откликнулись ребята из семей соседнего завода «Красный богатырь». Закупили оборудование, в том числе настоящие цейсовские микроскопы. И вот, 15 июня 1918 года, первые дети подошли к воротам дома, к которому была прибита вывеска «Станция юных любителей природы»[19]19
  Верёвкин Б. Первый директор // Юный натуралист. 1987. № 6. С. 12–13.


[Закрыть]. После знакомства и беседы всех ребят разделили по интересам на «птичников» (орнитологов), «насекомников» (энтомологов), кролиководов, пчеловодов, ботаников. Сразу закипела работа.

На «биологической станции» не было никакого диктата взрослых, наоборот – поощрялась любая инициатива детей. Борис Васильевич Всесвятский помогал всем словом и делом, проводил биологические экскурсии по Сокольнической роще, по лесам Лосиного острова. Девизом станции стала фраза «Ближе к природе и жизни!» Самостоятельные природные наблюдения и опыты, физический труд на свежем воздухе, чтение специальной литературы – вот чем занимались воспитанники Всесвятского. Число их прибывало с каждым днём. Подростков стали называть «юннатами» – то есть юными натуралистами. Юннаты своими руками сделали питомник с песцами, лисами и куницами в клетках, экспериментировали в «мичуринском» саду и на опытном лесном участке. На биостанции была заложена традиция проведения Дня леса, когда ребята сажали деревья. А весной стали проводить День птиц, в который они развешивали в лесу скворечники и дуплянки.

Со временем при станции открылось детское общежитие, чтобы юннаты могли проводить на станции всё тёплое время года безвыездно.

Слухи об увлечённых детях-биологах распространялись быстро, и вот одна за другой стали создаваться похожие станции – в Малаховке, в Орехово-Зуеве, в Реутове, в Ленинграде. Юннатское движение быстро охватило всю страну. В 1924 году в республике насчитывалось уже 259 кружков юннатов в Москве, Омске, Архангельске, Одессе и других городах.

А на самой первой станции – в Сокольниках – Борис Васильевич Всесвятский издавал печатную научную газету под названием «Листок биостанции». К 1928 году научных материалов об опытах детей-биологов накопилось так много, что они уже не умещались на одном листке, и так появился на свет всесоюзный детский журнал «Юный натуралист». Борис Васильевич стал его основателем и первым главным редактором.

Большой всесоюзный журнал не мог ограничиться стенами биостанции, поэтому и список тем сразу расширился, и авторов стали привлекать со стороны. Так, в журнале публиковали свои статьи даже знаменитые писатели Михаил Пришвин, Владимир Арсеньев, Константин Паустовский, Виталий Бианки, Вера Чаплина, Виктор Астафьев, Владимир Солоухин, а также прославленные учёные Иван Мичурин и Климент Тимирязев. Не говоря уже о большом числе малоизвестных, но вполне профессиональных авторов-биологов.

«Юный натуралист» о чём только не писал: и о разведении на балконе диких снегирей, и о подземных лабиринтах кротов, и о конном заводе «Восход», где выращивали лошадей-призёров, и о малоизвестных народных пословицах, связанных с природой. В одном из номеров за 1938 год можно найти статью, как удить разные породы рыб, какими снастями, в каких местах и в какое время: «Для летнего лова рыбы надо иметь проволочную, нахлыстовую, поплавочную и донную удочки. Удилище должно быть длинное, с очень тонким концом. Его можно сделать самому из орешника или бамбука. Лучшая леска – волосяная, она не запутывается, не размокает. На каждую рыбу надо иметь отдельный поводок и крючок»[20]20
  Трошин И. Как ловить рыбу // Юный натуралист. 1938. № 6. С. 16.


[Закрыть]. И дальше шли рисунки крючков всех номеров от 1 до 17 и изображения рыб – пескаря, ерша, линя, головля и других, с подробной инструкцией к каждой.

В 1956 году темы журнала уже стали другими: например, подробно, с чертежами и рисунками, объяснялась технология строительства теплицы для выращивания цветов и овощей зимой, причём теплиц с печным отоплением![21]21
  Новоселов А. Постройте теплицу сами // Юный натуралист. 1956. № 6. С. 13–14.


[Закрыть] Статья предусматривала, что все работы дети будут производить сами, без помощи взрослых.

В 1968 году журнал информировал юных читателей о жизни бурундуков в саянской тайге[22]22
  Штильмарк Ф. Бурундук // Юный натуралист. 1968. № 5. С. 11.


[Закрыть], а также печатал отрывки из книги известного английского зоолога Джеральда Даррелла «Гончие Бафута».

А что же Борис Всесвятский? Он постепенно отошёл от руководства биостанцией и журналом, переключился на написание школьных пособий. Его учебник по ботанике для 5–6 классов средней школы был самым популярным в СССР, он выдержал 20 (!!!) переизданий. Долгие годы Всесвятский возглавлял биологический факультет Московского педагогического института, готовил будущих учителей биологии. Его книги по методике преподавания до сих пор представляют большую ценность для учителей. Последняя книга «Системный подход к биологическому образованию в средней школе» вышла в 1985 году.

Но журнальное дело, начатое Борисом Васильевичем в Сокольниках, тоже продолжало развиваться.

Журнал «Юный натуралист» печатался гигантскими тиражами – в отдельные годы он доходил до 4 миллионов экземпляров – и наряду с журналом «Юный техник» считался самым популярным среди детей, его знали все советские школьники.

К 1968 году армия юных натуралистов насчитывала уже свыше трёх миллионов детей и подростков. Только вдумайтесь: целая армия детей, вместо употребления наркотиков и спиртных напитков, вместо мелкого хулиганства и курения в подъездах занималась наблюдениями за флорой и фауной, охраной природы, разведением растений, животных и птиц!

А как вы думаете, сколько юннатов стало впоследствии браконьерами? Какое число отметилось жестоким обращением с животными? Сколько во взрослом возрасте бездумно разводило костры в лесу? Или бросало мусор где попало? Думаю, что из трёх миллионов ни одного не найдётся. Кто был юннатом, тот сохранил в своём сердце бережное отношение к природе навсегда.

А Борис Васильевич Всесвятский прожил очень счастливую, очень активную и, кстати, очень долгую жизнь – он всего несколько месяцев не дожил до своего столетнего юбилея.