Текст книги "Мой скаутский вжух!"

Мой скаутский вжух!
Денис Вотинцев

Директор школы №91, Президент Русского Союза Скаутов Игорь Михайлович Богданов

Завуч по внеучебной работе школы №91 Наталья Юрьевна Богданова

Классный руководитель моего класса Елена Васильевна Шарова

Вице-президент Русского Союза Скаутов Максим Геннадьевич Ворьбьёв

Куратор параллели первого скаутского патруля Наталья Юрьевна Писеева

© Денис Вотинцев, 2023

ISBN 978-5-0060-7315-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Мне повезло в жизни. Я часто встречал на своём пути очень Хороших и очень Больших людей. Людей, которые светили так, что рядом с ними всем было тепло. Одним из первых таких Светил для меня стал Игорь Михайлович Богданов – директор школы, в которой я учился. Педагог-новатор, талантливый организатор, депутат Верховного совета СССР, профессиональный спортсмен, фотограф, видеограф, походник, удивительный рассказчик, артистическая личность и при всём при этом настоящий друг, для каждого, кто готов ему открыться, невзирая на возраст и чин.

С Игорем Михайловичем Богдановым на 25 юбилее Русского Союза Скаутов

Именно под сенью этого человека прошло моё детство и начало юности. До сих пор, когда люди узнают, что я заканчивал «богдановскую школу», уважительно кивают. Игорь Михайлович для Нижнего Новгорода человек знаковый. Вот о том, что я запомнил, испытал и впитал рядом с ним, я и попытаюсь вам сейчас рассказать. Многому меня научил Игорь Михайлович, многое показал из книги жизни, но, пожалуй, самой необычной страничкой стало знакомство со скаутским движением. Это была яркая вспышка, стремительный вихрь и бурный поток.

Одно из печатных пособий по скаутингу у нас называлось: «Мой скаутский путь». Там всё было обстоятельно рассказано и расписано по полочкам. Моё же погружение в скаутинг было более сумбурно и стремительно. Поэтому свой рассказ о себе в скаутинге я решил назвать: «Мой скаутский вжух!».

Мой скаутский вжух!

Молитовка

В Молитовку я переехал в самом начале 1988 года. Это был закат СССР, а в Советском Союзе ещё никто не додумался до ипотеки, поэтому квартиры выдавали на работе. Мой папа работал в Институте Химии Академии Наук СССР и ему, как молодому учёному, полагалась жилплощадь. При этом у моего молодого папы была молодая жена – моя мама и двое разнополых детей – мы с сестрой. А ещё папа был кандидатом химических наук и для научной деятельности ему выделялась отдельная комната в качестве кабинета. То есть от сурового государства нам светила четырёхкомнатная квартира. И её нам даже хотели было дать в Верхних Печёрах, но мама сказала, что она ни за что не поедет из обустроенных цветущих Щербинок, где мы жили в однокомнатной гостинке с комнатой в 18 метров, на какой-то ветродуй не понятно где. Поэтому папа пропустил квартирную очередь. А в следующую очередь четырёхкомнатных квартир уже не было, а были только трёхкомнатные и в Молитовке. В этот раз привередничать не стали и взяли Молитовку. Кстати, это были последние квартиры, которые просто так давали, так что нам повезло.

Так папа лишился кабинета, а я пошёл в 94 школу, где директором тогда был молодой Игорь Михайлович Богданов. Школа стояла среди новостроек и разбухала от второй и третьей смены. Я учился в 5 «Д» классе, потом в 7 «Е». В 6-ом классе я не учился вовсе, но не потому, что сдал его экстерном, а потому что была реформа и нас растянули с десятилетки в одиннадцатилетку. Учился я неплохо, и в 7 «Е» я записался как в математический класс, а туда брали только с хорошими отметками.

Грызу «гранит» школьной науки.

Коммунарское движение

Класса с 5-го я погрузился в атмосферу внеклассной жизни в школе. Помню в одни из каникул у нас был школьный лагерь, и мы спали на раскладушках в классах. Каждый вечер были мероприятия в актовом зале, днём мы куда-то ездили в город или во что-то играли в коридорах школы. Вообще не помню, что мы делали конкретно, но помню, что было очень интересно. Однажды поехали всем гуртом на Щёлковский хутор. Уже выпал первый липкий снег и на горе десятиклассники построили крепость, а мы пятиклассные салажата её штурмовали. Нас было раз в пять больше, но на стороне обороняющихся был рельеф местности, мускулатура и большой опыт скидывания пятиклашек с горы в снег. Это было очень азартно и картина Сурикова «Взятие снежного городка» перед той нашей баталией просто меркнет.

Игорь Михайлович, как директор нашей школы, и его жена Наталья Юрьевна, как завуч, широко внедряли в ней коммунарской движение. Это методика коллективных творческих дел, разработанная ленинградским педагогом Игорем Петровичем Ивановым. Но в теории мы особенно не разбирались, мы просто знали, что в школе полно интересных мероприятий, а ещё есть выезды в каникулы на «Веснянки» и «Осинки» (короткие лагеря на 4—5 дней), а летом большой выезд «Звёздный дождь» (большой лагерь на 21 день). На всех этих выездах с нами школьниками работали не только и не столько учителя, сколько старшеклассники. Самые яркие и интересные из них были комиссарами на отрядах (вожатыми) или службистами (обеспечивали деятельность лагеря). Я очень хотел, когда вырасту, тоже стать комиссаром. Они ходили в красных рубашках, умели играть на гитаре и петь весёлые песни, а ещё показывали весёлые сценки на вечерних программах. И главное – их все любили. Комиссар – это был супергерой моего детства.

Класс седьмой-восьмой

Где-то классе в девятом я упросил родителей купить мне гитару. После этого я настойчиво терзал струны и мяукал разные песни у себя дома. Слух у меня вроде как был, а вот смелости и опыта не было совсем. Помню как один старшеклассник (мой комиссар) как-то сказал мне: «Чего ты так тихо поёшь, тебя же не слышно. Ори во всю глотку и никого не бойся!» Ослушаться своего комиссара я не мог и с тех пор стал довольно громко и уверенно петь под гитару.

Кстати, где-то класса с девятого меня самого стали ставить на отряды комиссаром. По началу в паре с более опытным наставником (например с первокурсницей ВУЗа). Сейчас я понимаю, что Игорь Михайлович нам очень сильно доверял, иногда за гранью допустимого риска. Представьте, в весенние каникулы в загородном лагере мои пятиклашки, у которых я был комиссаром, затеяли игру в ножички. Что может быть интереснее, чем втыкать перочинный ножик в красивую белую берёзу. Ни я, ни моя вторая старшая вожатая этого, естественно, не видели. И вдруг будущий коммерческий директор крупной нижегородской фирмы втыкает ножик прямо в руку будущему ректору крупнейшего московского ВУЗа. Прибегают ко мне мои пятиклашки и говорят, что Коля Илье ножик в руку воткнул и того кровь не останавливается. Это был отличный стресс-тест. Я оказывается умел очень быстро бегать в главный корпус за медработником, пока моя старшая коллега держала будущему ректору руку под холодной водой и перебинтовывала рану. В итоге всё обошлось, но скучно не было.

В Москву

В 1989 году Игорь Михайлович Богданов решил, что быть просто директором школы ему мало и победил на первых и последних в СССР альтернативных выборах депутатов Верховного Совета. Он, будучи молодым представителем комсомола, обошёл тогда кандидата от коммунистической партии и получил мандат депутата. При этом ему было всего 37 лет.

Помню, как он возил нас семиклассников в Москву, показывал свой депутатский кабинет на Калининском проспекте в домах-книжках. Поселил он нас тогда, кстати, в гостинице Москва. Нас – целый класс семиклашек в главный отель страны. По документам мы были учителями, приехавшими на какой-то там семинар, и нам строго-настрого было сказано: сидеть в своих номерах на одиннадцатом этаже и не отсвечивать. Но мы, естественно, тайком сбегали на седьмой, потому что там был буфет, где можно было купить сосиски и Фанту. Ходили мы по трое. Двое покупали, один стоял на лестнице и смотрел, не пойдёт ли кто из взрослых. Сосиски и Фанта в 1990-ом году – это для нас были два главных деликатеса. Сейчас уже не помню, что точно, но что-то из этого стоило 10 копеек, скорее всего сосиска. Во времена позднего СССР в городе Горький купить сосиски было не просто. В нашей семье за добычу сосисок традиционно отвечал мой отец. Он, как молодой учёный, иногда ездил в командировки в Москву и привозил оттуда – сосиски! Бытовала даже расхожая шутка: «Что такое длинное, зелёное и пахнет колбасой?» – Ответ: «Поезд Москва – Горький». И вот, благодаря Игорю Михайловичу Богданову, я смог в 1990-ом году самостоятельно добыть себе немного сосисок и Фанты. Чувствовал себя я при этом максимально взрослым и важным.

Ем мороженое в красной жилетке, такой же как у Марти МакФлая в фильме «Назад в будущее»

В восьмом классе мы тоже нашим математическим классом ездили в Москву на зимние каникулы, но жили уже не в гостинице Москва, а на пришвартованном к причалу Речного вокзала теплоходе. Было ли это наше путешествие как-то связано с Игорем Михайловичем или это наша классная Елена Васильевна Шарова сама его организовала, я не знаю. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что скорее всего наш класс был у Богданова в любимчиках.

Карпаты

По крайней мере именно с нами он ездил в самом конце Советского Союза в Карпаты кататься на лыжах. Это была ещё Советская Украина и мы были ещё в одной стране. Но Ужгород смотрелся совершенно сказочно, как из историй Братьев Гримм. Мягкая зима, восточно-европейская архитектура и совершенно новое для нас развлечение – горные лыжи. Как Игорю Михайловичу пришло в голову повести целый класс совершенно неумеющих кататься восьмиклашек на карпатские склоны? Это для меня загадка. В первый же день катания подъёмник на горе не работал и никого кроме нас не было. Нам выдали лыжи, показали, как спускаться плугом с горы, подниматься лесенкой в гору и отправили в мир горных лыж.

Наверное, так же учат плавать, бросая с лодки в воду. Помню, как мы долго и старательно взбирались по шажочкам в гору, а потом стремительно слетали с неё вниз, потому как сразу освоить повороты влево-вправо не получалось ни у кого. Это было очень обидно. Столько усилий, чтобы забраться, а потом несколько мгновений и ты уже внизу. И хорошо, если стоя на лыжах. Чаще получалось кубарем и в сугробе. Моя одноклассница Лера даже сломала ногу и дорогу домой провела в гипсе.

А ещё наша гора находилась на краю треугольника из границ трёх стран: Венгрии, СССР и Чехословакии. Инструктор нам сразу сказал, что если мы не будем спускаться зигзагами, как он учил, а будем просто ехать вниз по прямой, то велика вероятность уехать в Чехословакию. И у моего одноклассника Макса это почти получилось. В последний момент перед поворотом в ложбину он хорошенько упал на бок и чудом остался на Родине!

На второй день нам как уже опытным лыжникам включили бугельный подъёмник, и следующие три дня мы осваивали элитный вид спорта с упоением вырвавшихся на свободу щенков. А ещё перед нашим пансионатом было диво-дивное. Поскольку в Ужгороде температура той зимой не опускалась ниже минус 5 градусов, то у пансионата оставили работать фонтан. Струи воды под напором вылетали на свежий воздух и застывали ледяными водопадами вокруг. Это было очень необычно и красиво.

Кроме дальних поездок были и более близкие походы. Например, на Линду в Рекшино. Иногда это называлось Днями Здоровья. Там могли быть разные спортивные состязания или просто прогулки, но всегда были палатки и пища, приготовленная на костре. Во время еды Игорь Михайлович любил рассказывать байки из своего богатого жизненного опыта. Помню, как он говорил, что, работая фотографом в морге, он часто глумился над студентками медицинского факультета, впервые пришедшими в морг на практику. Дожидался, когда студентки-медички войдут в покойницкую, и при них с аппетитом ел бутерброды среди трупов. Многие не выдерживали… Рассказывая об это Игорь Михалыч, обычно, что-то поедал и делал очень выразительные гримасы. Самые впечатлительные девушки, слушая эти рассказы, живо представляли описываемые картины и почему-то переставали кушать. На что Михалыч говорил, что это хорошо – нам больше достанется.

Решаю задачки по математике

Жайск

В 1991 году Игорь Михайлович Богданов возил нас в Жайск. В Жайске я был два раза. В августе в летнем лагере и в сентябре на картошке. В моей памяти эти две поездки прочно сплелись в одну. Жайск – это небольшой посёлок недалеко от Оки. В центре посёлка был старый двухэтажный барский дом, а напротив него заброшенная церковь. Не знаю, что было в барском доме, но в 1991 году летом и осенью этот дом отдали Богданову со школьниками. Двухэтажное строение с большим количеством просторных комнат и шестью печками. У меня тогда было довольно необычное название – интендант. По сути, оно включало в себя обязанности разнорабочего, истопника, грузчика и так по мелочи, но, согласитесь, слово «интендант» звучит гораздо лучше. Мы с одноклассниками пилили дрова во дворе двуручной пилой, затем их кололи топором и топили шесть печек, чтобы в холодные августовское и особенно сентябрьские ночи никто в доме не замерзал. На кухню мы таскали мешки с продуктами, а с кухни выносили вёдра с объедками. Теоретически мы должны были выливать объедки в овраг, но мы с Вовкой познакомились с местной бабушкой, и она за пару вёдер, наполненных недоеденной кашей и супом, давала нам есть пенки с варения, которое варила. А ещё один раз пустила нас в свою баньку помыться. Ни я ни Вовка не знали, что такое банька по-чёрному, поэтому знатно тогда угорели.

Жайская церковь была завалена хламом, а особо невоспитанные местные жители даже сделали в ней отхожее место. Мы вместе с Игорем Михайловичем её расчистили, отмыли и сделали чем-то вроде клуба. Время тогда ещё было насквозь атеистичное, поэтому ничего зазорного в этом никто не видел. В гулких залах церкви звучали латиноамериканские ритмы, на проводимых нами конкурсах бальных танцев или слова О’Генри из разыгрываемых нами спектаклей. По вечерам на дровяной завалинке мы слушали на кассетном магнитофоне Легенда-404 две кассеты: группа Технология и русские народные песни в диско-обработке группы Рок-Острова.

Позирую фотографу, как могу.

Кстати, именно в Жайске 19 августа 1991 года я услышал о том, что в Москве завелось ГКЧП. Я сидел на ветке терновника и лопал вяжущие язык ягоды, а на кухне по радио передавали новости о том, что со страной что-то неладное. Почему-то я тогда подумал, что скоро должна начаться Гражданская война и может быть её стоит пересидеть в какой-нибудь глуши, типа Жайска. И нужно позвать сюда из города родителей и сестру.

Жайск – это было место, где Игорь Михайлович с разбегу погружал нас в самостоятельность. Когда для ремонта дома и его обогрева понадобились брёвна, директор как-то договорился, чтобы нам отдали старый дом на слом. Дом стоял с краю посёлка, около фермы, на которую мы по утрам ходили в резиновых сапогах и с большим бидоном за молоком. Представьте себе класс девятиклашек, которым дали в руки топоры, гвоздодёры, ломики и сказали: «Вы можете сломать целый дом!» Лучшего аттракциона и представить себе невозможно. Мы делали с этим домом всё, кроме соблюдения техники безопасности. Один раз мой одноклассник Макс стоял на одинокой, неприкреплённой ни к чему стене и вдруг раздался грохот, и Макс медленно съехал вниз по наклонной в облако пыли и опилок. Отделался лёгким испугом и всеобщим уважением. Каждый третий из нас добросовестно наступал на торчащие гвозди или раздирал об них одежду, но в итоге дом был разобран по брёвнышку и перестал существовать как объект недвижимости.

Полигон НПП «Полёт»

Самое высокое здание в Ленинском районе – это НПП «Полёт» на Комсомольской площади. Естественно, большое количество родителей учеников 91 школы работали на этом предприятии. Не знаю какие точно связи были у нашего директора с руководством «Полёта», но нас школьников пускали на полигон, затерянный в ветлужских лесах, на котором специалисты «Полёта» испытывали свои антенны, радары или что там ещё суперсекретное они у себя разрабатывали.

До полигона нужно было добираться два с половиной часа на электричке, потом километров пять по бетонке сквозь лес. В лесу стояло несколько кирпичных корпусов, в которых были вполне себе приличные комнаты с кроватями, столовая, душ и прочие удобства. Не отель, конечно, но по нашим школьным меркам начала 90-х более чем комфорт. А главное с глухом лесу на высоте 5-ти этажного дома на деревянных конструкциях были установлены настоящие самолёты и вертолёты.

На самолётах, установленных на высоте пятого этажа.

На эти самолёты полётовцы крепили свои антенны и били по ним молниями, дули ветром и всячески испытывали на прочность, как будто в настоящем полёте. Но бывало это не часто. В остальное время вся эта интересность просто стояла на деревянных столбах среди ветлужских сосен и ждала, когда мы ещё от хвоста до носа излазим.

Не знаю чем себе думали ответственные лица НПП «Полёт» и наши учителя, но мы восьмиклассники – девятиклассники, без всякой страховки, росписей в журнале техники безопасности и понятия о разумном риске ползали по фюзеляжам этих самолётов и вертолётов иногда на высоте 10—15 метров. Пройтись по крылу, посидеть в кабине, залезть на кончик носа самолёта. Что ещё нужно мальчишкам? А вечером гречневая каша с тушёнкой и песни под гитару. Это было настоящее «мальчишеское счастье».

Первая зарплата

Ещё я помню, что именно Игорь Михайлович дал мне заработать первые в моей жизни деньги. После 9-го класса во время школьных каникул он взял меня и двух моих одноклассников работать в школу грузчиками. Это был отважный с его стороны поступок, учитывая моё тогдашнее не самое крупное телосложение, но что сделано, то сделано. Школа тогда получала новую мебель, тренажёры, инвентарь, поэтому каникулы у нас были весомыми! Нам пообещали какие-то скромные по взрослым меркам, но абсолютно фантастические по детским, деньги, и мы заступили на трудовую вахту в школьный подвал, предвкушая скорое богатство!

Это был 1992 год, и я тогда мечтал заработать много денег, чтобы купить много бананов. Года до 1991 я их вообще у нас в городе не помню, а потом бананы появились, но стоили, видимо, недёшево, и поэтому родители покупали мне и сестре по одному банану. Мне очень хотелось больше, а сказать было стыдно.

Трапеза на полигоне НПП «Полёт»

И вот, перетаскав на своих мощных плечах кучу парт, столов, стульев, матов и шкафов, я получил свою первую зарплату. Тут же побежал в магазин и купил килограмм бананов. Это целых 5 штук. Первый банан был потрясающе вкусен, потому что его не надо было смаковать, растягивать и экономить. Его, прямо, можно было есть в своё удовольствие, поскольку впереди ещё целых 4 таких же. Второй банан произвел странное, незнакомое до этого ощущение насыщения бананом. Как это можно наесться бананом? – недоумевал мой мозг, но желудок утверждал, что полностью сыт. Третий банан натурально в меня уже не полез. Это был шок! Я не просто наелся, я объелся бананами. Это был крах детской мечты. Хрустальный замок бананового деликатеса разбился вдребезги о мою нежданную материальную состоятельность. Оставшиеся два банана я отдал сестре, а деньги от зарплаты отнёс маме. Бананы после этого не ел, наверное, месяц. Это был наглядный урок того, что такое чувство Меры и как стоит относиться к Мечтам. То есть Мечты сбывать, конечно, нужно, но и чувство Меры при этом никто не отменял.

Египтяне в Нижнем

В 1991-ом году Игорь Михайлович перестал быть депутатом Верховного Совета СССР, потому что не стало СССР. Однако, Михалыч не был бы Михалычем, если бы у него не остались какие-то знакомства в Москве. Поэтому, когда в 1993 году Женевская штаб-квартира всемирных скаутов объявила конкурс на прием делегации из 20 скаутов Египта в России, Богданов в числе многих тоже подал заявку. Другие заявки предлагали подросткам из Египта проживание в комфортабельных отелях Москвы или Питера, экскурсионные программы по главным музеям и прочие витринно/рафинированные увеселения.

Михалыч всю жизнь ходил с нами школьниками в походы, лично излазил все доступные леса, перелески и горы. Поэтому египетских скаутов он предлагал расселить в семьях их сверстников, то есть нас, сводить в поход в Ичалковские пещеры и в поход в Ветлужские леса, где начинается тайга, прокатить под парусами на яхтах по Волге от Нижнего до Макария, а жить при этом в палатках, в палатках и ещё раз в палатках.

Надо ли говорить, что Женевская штаб квартира скаутов выбрала заявку Богданова, потому что в ней с египетскими скаутами общались бы не экскурсоводы и переводчики, а такие же школьники, как и они. Причём, как сейчас говорят, двадцать четыре на семь.

Египетские скауты и нижегородцы около Чкаловской лестницы

После победы в конкурсе Михалыч собрал нас – старшеклассников 91 школы и сказал, что этим летом нам надо стать скаутами, чтобы принять в Нижнем 20 египетских скаутов. С Михалычем мы готовы были стать кем угодно, тем более, что в походы с ним мы и так ходили, коллективные творческие дела в рамках его же коммунарского движения делать умели и даже элементы формы, как комиссары в детских школьных лагерях носили.

Нам выписали из Москвы Вячеслава Черных, который возрождал тогда скаутинг в России, он провел с нами ускоренные курсы по погружению в эту новую для нас игру, и через несколько дней мы уже встречали на Московском вокзале настоящих живых египтян, как нижегородские скауты.

Город у нас долгое время был закрытым и просто увидеть иностранца для многих было в диковинку. А нам отдали по целому египтянину в семью. Насколько я сейчас помню, большинство мальчишек у них звали либо Махмед, либо Мухамед, при этом это были разные имена. Так совпало, что наш и их английский были примерно на одном уровне. На том уровне, когда большую часть недостающих слов заменяют жестами и междометиями. Так что понимали мы друг друга прекрасно, хотя и не всегда точно.

Поскольку всё время, что мы не жили в палатках, мы должны были жить в семьях, мне достался один Мухамед на расквартировку. Это стало определённым испытанием для моей мамы. Год был 1993-ий и с питанием тогда было не всё в шоколаде. А тут ей нужно было несколько дней кормить иностранца, да ещё и не ударить в грязь лицом перед заграницей.

Помню первый наш прием пищи, когда я привел Мухамеда в нашу кухню в Молитовке. Мама приготовила три или четыре разных блюда, стол был уставлен тарелками. Но гость слегка поклевал только из одной и, поблагодарив, удалился в комнату. Мама была растеряна, а я рад. Столько еды мне обычно в те годы не перепадало. Потом выяснилось, что наших египтян перед поездкой напугали, что русские дома всё время едят свинину, поэтому лучше незнакомые блюда у нас не есть. Мы про нежелательность свинины знали и все блюда моя мама готовила порк-фри, но, как об этом рассказать египтянину, особенно, если он сам ничего не спрашивает, мы не знали. Правда, после первого же похода в палатках наши египтяне нормально так проголодались и спокойно ели и тушёнку из банок и вообще всё, что не приколочено.