Текст книги "Охота на короля"

Глава 4
Вот и встретились два одиночества

Куда податься одинокой девушке в чужом городе? Каверзный вопрос поставит любую в тупик, в особенности если речь идет о семнадцатилетнем подростке, почти ребенке, а город этот – многолюдная столица огромного Королевства. Однако у баронессы Октаны, покинувшей в ранний утренний час пределы засыпающего дворца, сомнений насчет маршрута и планов на ближайшие три-четыре часа не возникало. Ей нужно было срочно пробраться в свою комнатушку в гостинице и найти приемлемую замену забрызганному кровью платью. Естественно, по дороге красавице стоило избегать патрулей. Вид разгуливающей по пустынной улице знатной дамы и так вызвал бы у любого, пребывающего в здравом уме, много вопросов, а уж кровавые разводы на белоснежных перчатках и бальном платье просто побудили бы к действию, весьма неприятному и нежелательному как для стража порядка, решившего остановить молодую особу, так и для самой Октаны, которой пришлось бы его убить. В общем, общение со стражей явилось бы весьма несвоевременным событием, которого девушке искренне хотелось избежать.

Исключительно из побуждений человеколюбия и нездорового гуманизма юная баронесса выбрала окольный путь и, обдирая длинный подол о кусты и доски заборов, задворками пробиралась к гостинице. Солнце еще не взошло, но вот-вот должно было показать свой жизнерадостный лик привыкшим рано вставать горожанам. К счастью, в центре города, через который проходил нелегкий путь юной прелестницы, таких доброхотов проживало немного. Вокруг королевского дворца селился богатый люд, открывающий заспанные глазки не раньше полудня. Их слуги и все те, кто обслуживал знать в дорогих ресторациях и магазинах, подлаживались под режим сильных мира сего и тоже не поднимались с кровати часов до одиннадцати.

Хоть дорога была и трудна, но зато совершенно безопасна. Патрули стражи редко прохаживались по задворкам богатых домов, а воры и прочее разбойничье отребье старались озорничать в более глухих местах. Одним словом, баронессе повезло, если, конечно, можно списать на простую удачу череду странных событий, упорно ведших ее, обыкновенную провинциальную дворянку, по пути успеха, богатства и славы.

Последние две недели полностью выпали из памяти молодой аристократки. Обросшая шерстью, жилистая лапа с длиннющими когтями, открывающая окно в ее спальне, – вот воспоминание, на котором окончательно оборвалась ее провинциальная жизнь. Затем наступила пустота, ассоциирующаяся лишь с раздражавшими обоняние запахами, а потом баронесса очнулась в маленькой опрятной комнатке столичной гостиницы. В углу стоял сундук, полный новой, как будто специально сшитой на нее одежды, а на столе лежало письмо и толстый кошель с двумя тысячами синдоров. В конверте была скупая информация о некоторых влиятельных придворных особах и приглашение на бал во дворце. Любой нормальный человек прежде всего задался бы целым рядом важных вопросов: «Что со мной было? Как я здесь очутился? Что сейчас делать?», но в том-то и дело, что баронесса Октана была по природе своей неповторима и уникальна. Как только красавица открыла глаза, она уже была абсолютно спокойна, и вместо того, чтобы разводить нюни, деловито принялась изучать содержимое сундука.

Кто-то очень могущественный превратил ее за две недели крепкого сна в совершенно иного человека. Она обладала могущественной силой, уникальными способностями и, главное, новым взглядом на мир. Детские представления о жизни куда-то ушли, растаяли без следа, оставив лишь воспоминания о былой глупости. Октана больше не желала сидеть в родовом замке и терпеливо ждать, когда на нее обратит внимание свободный от оков замужества принц. Несбыточная мечта девичьих грез превратилась во вполне определенную цель, для достижения которой у нее было более чем достаточно способностей и средств. Баронесса, естественно, знала, что таинственный волосатый похититель неблагородно воспользовался ее «сном», но не проклинала его за это, а, наоборот, была благодарна. Не каждой девице удается обменять «честь» на достижение заветной мечты и возможность творить чудеса. Вырванное голыми руками сердце вампира было очень немногим из того, чему она во сне научилась. К тому же злодей, скорее всего колдун, не только поделился с ней своими умениями, но и щедро раскошелился на восемь-девять тысяч золотых монет, приблизительно столько стоили великолепные платья из сундука, переезд из Дукабеса в столицу и месячная аренда комнаты в довольно приличной, даже по столичным меркам, гостинице.

Неизвестно каким образом, но Октана точно знала, чего от нее хотел сластолюбивый доброжелатель. Стать королевой Лиотона – именно в этом крылась ее истинная судьба, нисколько не противоречащая наивным девичьим грезам из канувшей в Лету жизни. Действительно, к чему дожидаться эфемерного сопляка-принца на белом коне, который неизвестно, взойдет ли еще на престол, когда под боком скучает бесплодный король. А ведь она, и только она, сможет подарить монарху наследника. Октана была в этом настолько же твердо уверена, как и в том, что на реализацию ее грандиозных планов уйдет менее месяца, иначе похититель оплатил бы номер на более долгий срок.

И вот, успешно миновав последний палисадник, баронесса добралась до гостиницы, небольшого трехэтажного особняка (строить двухэтажные дома в столице Лиотона считалось проявлением провинциальности) с расписными окнами и очень-очень низкими карнизами. Во дворе стояла повозка молочника. Дверь на кухню была открыта, и оттуда доносились задорные повизгивания кухарок, щипаемых за толстые зады решившим немного размяться возницей.

Октана опоздала, всего какие-то три-четыре минуты задержки лишили ее возможности незаметно проникнуть внутрь с черного хода. Показаться же в окровавленном платье посреди приемного зала баронесса, естественно, не могла, тем более что возле главного входа уже стояла карета, и сонная прислуга нехотя разгружала окованные железом дорожные сундуки раннего гостя. Будь на месте провинциальной аристократки кто другой, то он непременно впал бы в отчаяние и, удрученный невозможностью проникнуть под оплаченный кров, побрел бы искать иное пристанище: заброшенный сарай, стоящий на отшибе, или какой-либо глухой уголок, где можно было бы отсидеться до наступления темноты, то есть фактически провести целый день.

Еще совсем недавно Октана поступила бы точно так же, если бы вообще не расплакалась бы горючими слезами и не впала бы в состояние наиглубочайшего и наиглупейшего столбняка. Однако теперь подобные мелочные невзгоды не могли ранить не знающее страха девичье сердце. Высоко подобрав запачканный грязью и мокрой травой подол отслужившего свой век платья, девица едва присела, оттолкнулась от земли и легко вспорхнула на карниз третьего этажа, где как раз и находилось окно ее комнаты. Складки платья путались и мешали передвижению прекрасной акробатки, но она с грацией пробежалась по узкой полоске камня до четвертого слева окна, и уже на пятой секунде после прощания с землей острая коленка красавицы безжалостно вышибла дорогое вердийское стекло.

Авантюристка была снова дома, в своем маленьком гнездышке, где можно было «почистить помятые перышки» и немного помечтать в тиши о том, что вот-вот должно было сбыться. Идеальный порядок комфортабельного убежища нарушала лишь груда битого стекла на прикрытом ковром полу. Не став мучиться с тугими застежками платья и обтянувшего тело корсета, девушка непринужденно разорвала прочную материю и, небрежно запихнув ногой окровавленные лохмотья под кровать, запрыгнула в упоительные объятия мягкой перины и теплого одеяла. Баронессе тут же захотелось заснуть, но вредный внутренний голос, глас трезвого расчета и осмотрительности, не дал ей погрузиться в манящую негу сна.

Тоненькая, изящная ручка выползла из-под теплого одеяла и трижды дернула за шнурок висящего над кроватью колокольчика. Через пару минут за дверью послышались торопливые шаги, и еще через несколько секунд в дверь комнаты тихонько постучали.

– Госпожа баронесса, госпожа баронесса, вы звали? – раздался за дверью забавный фальцет, принадлежащий то ли долго взрослеющему подростку, то ли пытавшейся говорить мужским голосом старушке. – Госпожа Октана, откройте, пожалуйста, дверь!

– Ключ возьми, идиот! – лениво простонала умело притворившаяся спящей красавица. – Не с кровати же мне ради тебя, болвана, вставать!

По коридору разнеслось удаляющееся шарканье, надо отдать должное, весьма поспешное. Октана тихо проворчала грубое проклятие и закусила в приступе ярости остренькими зубками уголок подушки. Растяпа-коридорный не носил с собой ключей, манящий сон на время откладывался. Разве это не достаточный повод для расстройства?

К счастью, ждать пришлось недолго, вскоре кто-то вновь принялся полировать подошвами половицы, а затем в замочной скважине противно заскрежетало. Дверь открылась, и на пороге, забавно сгорбившись, возникло тощее и длинное, как степной суслик, создание. Судя по одежде и клокам кудрявого пушка на щеках, действительно мужского пола.

– Почему ключа с собой не носишь, остолоп?! Долго мне тебя, ротозея ленивого, ждать?! – высунув из-под одеяла кончик носа, прикрикнула на гостиничного слугу возмущенная госпожа. – Куда я попала?! Не гостиница, а какой-то хлев, только девки распутные разве что по коридорам не шляются! Мерзавец какой-то окно разбил, прислуга на дежурстве спит и на господский зов не торопится! А может, ты хочешь, чтобы я простыла и заболела, а может, тебе заплатили, чтоб со свету меня сжил?!

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, госпожа баронесса! – затряс руками, коленками и подбородком раболепный слуга. – Это досадное недоразумение, такое впервые случается, позвольте заверить… Вот только осколочки подберу и тут же за плотником сбегаю, – протараторил испуганный коридорный и, упав на колени, принялся поспешно собирать в подол ливреи острые осколки когда-то дорогого стекла.

– Да что ты делаешь, болван?! – завизжала Октана и запустила в прислугу маленькой подушкой. – Не видишь, что ли, смерд, почивать я изволю! Тащи одеяла, закрой ими окно! Да смотри, чтоб ни одной щелочки не осталось!

– А когда же окошко чинить? – моргая длинными, как у женщины, ресницами, пробормотал «суслик» в ливрее.

– Когда, когда… потом, вот когда! Вечером я на бал приглашена, вот пускай ночью твой пропойца-плотник окошко и чинит!

Коридорный хотел было возразить, что их гостиница уважаемое заведение и что пьющими здесь не бывают даже плотники, но вдруг передумал и не стал еще пуще злить взбалмошную гостью. Выполнив указание с завидной точностью и быстротой, худощавый коридорный удалился перебинтовывать пораненные о стекло руки, а уставшая баронесса смогла наконец-то заснуть. Теперь никто не задался бы вопросом, почему у нее разбито окно, более того, никому из слуг даже в голову не придет присматривать за вздорной скандалисткой и задавать лишние вопросы. Ее будут сторониться, как огня, и бояться, а значит, никто не станет замечать и мелкие странности, например, тот удивительный факт, каким образом она этим утром оказалась в своей комнате.

– Ты негодница, испорченная интриганка! Посмотри, как низко ты пала, докатилась до положения содержанки и даже не знаешь, за чей счет живешь! Не надо оправдываться, не надо утешать себя ложью, что это временно, что вскоре все изменится, и ты умчишься в заоблачную даль вместе с прекрасным принцем на белом коне! – приплясывала и почему-то похрапывала Совесть, без приглашения явившаяся к Октане во сне.

– Да, поскакал бы твой принц куда подальше… – проворчала баронесса и, недовольно фырча, перевернулась на другой бок.

– Принцы не обращают внимания на падших девиц, принцы презирают таких, как ты! – не унималась без позволения гостившая в воображении праведница, все громче притоптывая каблуками и перейдя с храпа на протяжный сап.

Не в силах больше бороться с одолевающими ее предрассудками из прошлой жизни, Октана проснулась и открыла глаза. Виновником дневного кошмара оказалось разбитое ею же окно. Толстое одеяло, которым коридорный завесил пустой проем, не выпускало из комнаты тепло, но не могло препятствовать проникновению внутрь спальни посторонних звуков. Стук каблуков и грозный сап продолжали тревожить баронессу даже после пробуждения.

Хорошенько зевнув и по сохранившейся с детства привычке почесав левую подмышку, Октана выпорхнула из кровати и сорвала с крючков колышущееся под дуновением ветра одеяло. Тот факт, что она была почти голой, нисколько не смутил благородную девицу. Во-первых, она жила на третьем этаже, окно выходило во двор, поблизости домов не было, следовательно, ее никто не мог увидеть; а во-вторых, если даже кому и посчастливилось бы лицезреть ее стройную талию, округлые бедра и белоснежную грудь с вызывающе торчащими, розовыми сосочками, то что с того? Глупые предрассудки и мешающая жить мораль остались за крепостной стеной великого столичного града.

Всего за пару секунд, проведенных перед окном, баронесса уяснила для себя три вещи: она проспала до самого вечера; стучали не каблуки, а молотки строящих новый флигель гостиницы рабочих; храпел и до сих пор самозабвенно сопел заснувший прямо в подвесной люльке мойщик окон. Вырывающиеся из луженой глотки и широко раздувающихся ноздрей звуки неимоверно раздражали барский слух. Октана не могла смириться с вопиющим безобразием и, на секунду высунувшись из окна, выплеснула на мерно раскачивающегося между вторым и первым этажами простолюдина мутно-желтое содержимое ночного горшка. Рабочий затих, потом разродился грозной тирадой, но больше уже не нарушал своими посапываниями да постанываниями покой родовитых гостей столицы.

Гадко отомстив лентяю, Октана вновь укуталась в одеяло, но уже не собиралась спать. В ее светлой, незамутненной догмами головке закопошились мысли, стал вызревать дальнейший план, основанный на кратких инструкциях неизвестного доброжелателя и личных наблюдениях на балу. Многое смущало аристократку, многое казалось не так-то просто осуществить, как было описано в письме. К примеру, пункт: «Знакомство с герцогом Самвилом», который должен был стать стартом для ее блистательной карьеры. Она в точности выполнила все инструкции, заинтриговала и даже напугала вельможу, но он почему-то не проявил должного интереса к ее персоне. Вместо того чтобы настаивать на продолжении прерванного ею разговора, он трусливо бежал, спрятался от осведомленной о его делах с колдуном Кергарном незнакомки за дверью неприступных «Золотых апартаментов».

Инцидент же, произошедший в лабиринте потайного хода, вообще выходил за рамки понимания. Какой-то низкопробный вампир из Дукабеса, а скорее из его глухих окрестностей, пробрался в самое сердце королевского дворца и учинил резню в месте, для этих целей совершенно не предназначенном. Походивший на конюха парень в дворянском платье плохого покроя явно не имел никакого отношения к столичной общине кровососов. Но вот откуда он взялся, кто провел его во дворец и зачем? Октана не сомневалась, что если бы она тогда не вырвала сердце упыря, то это чуть позже с удовольствием сделали бы его же клыкастые собратья. Охота в потайном коридоре дворца была безумным поступком и привела к ужасным последствиям. Высшие чины королевства уже наверняка узнали о случившемся и, конечно же, испугались за свои драгоценные жизни. На какое-то время отказавшись от пикантных приключений, сластолюбцы отдадут, если уже не отдали, приказ закрыть подземелье. По предположению баронессы, с этой ночи в городе должны были начаться гонения на слуг Вулака, к которым причислят всех подозрительных личностей, включая безобидных бродяг и ученых мужей, имеющих дурную привычку прилюдно нести всякую заумную околесицу. Но главное, усиленные, удвоенные, а то и утроенные патрули стражи на улицах города и, естественно, в самом дворце лишат ее возможности подобраться к герцогу Самвилу и переговорить с ним с глазу на глаз.

Одним словом, провинциальный остолоп явно неблагородного происхождения, но весьма ограниченного ума натворил много дел, а теперь ей, бедной, несчастной девочке, нужно было напрягать серое вещество, чтобы придумать, как в ближайшее время устроить встречу с перетрусившим герцогом.

Тяжкие раздумья заняли примерно час, а тем временем поздний вечер превратился в ночь. Не зажигая свечи (зрение баронессы в последнее время заметно улучшилось), девушка выползла из-под одеяла и, осторожно обходя остатки битого стекла на полу, направилась к сундуку. Выбор платьев был не очень большим, но Октана быстро нашла подходящий наряд для ночного выхода в город.

Досконально просчитав все возможные варианты организации «случайного» рандеву с герцогом, начинающая интриганка пришла к неутешительному выводу, что реально осуществим лишь один. Герцог Самвил был очень любвеобильным мужчиной, и десяток служанок-рабынь не могли в полной мере удовлетворить его поражающие воображение потребности. Таких людей, именуемых в народе ненасытными кобелями, вечно тянуло на что-то новенькое, еще неизведанное или давно ушедшее, а значит, хорошо позабытое. Девушка поставила себя на место герцога и пришла к выводу, что у вельможи просто обязан быть в городе маленький домик для тайных свиданий. Действительно, гарем из служанок хоть и был подобран явно со вкусом, но не давал Самвилу насладиться азартом охоты. Любовные связи с придворными кокетками слишком часто становились достоянием широких слоев общественности, да и «предметы» воздыхания были далеко не бескорыстны в своих стремлениях. Двоюродному брату короля предстоял выгодный брак с заморской принцессой, а значит, он не стал бы пока рисковать, заводя очередную интрижку в гнездышке сплетен, кулуарной борьбы и считаемого образом жизни разврата. К тому же фрейлины и прочие придворные дамы сами были хищницами и вешались на Самвила гроздьями. Настоящему «охотнику» с подобными фифочками неинтересно, его привлекает дичь, оказывающая хотя бы символическое сопротивление. Кто хочет убить кабана, едет в лес, а для скучающего вельможи нет лучше угодий, чем столичные окраины. Там водится много наивных глупышек, которых так приятно совратить и поставить на путь греха.

«У герцога точно есть домик для любовных свиданий. Там он переодевается в обнищавшего дворянина, отставного офицера без гроша в кармане или в обычного горожанина. Потом выходит на улочки в поисках приятных приключений, – пришла к заключению баронесса, облачающаяся в неброское платье и длинный черный плащ с глухим капюшоном. – Вот только где именно мне искать это уютное гнездышко? Наверняка мой гордый сокол обитает вблизи купеческих дочурок и сереньких, невзрачных горожанок, выискивает редкие бриллианты в многочисленных кучах навоза!»

Баронессе Октане снова пришлось покинуть комнату через окно, потомственная аристократка не решилась показаться в холле гостиницы в чересчур простом, не подобающем ее положению наряде.

Теплая, пахнущая молодым кедровником влага нежно ласкала полное, волосатое тело. Кор нежился в огромной бадье, облепленный хлопьями благоухающей пены, пил выдержанное не менее ста лет вино из герцогского подвала и слегка корил себя за то, что перед обращением в вампира злоупотреблял сочной свиной вырезкой и сдобными крендельками. Все в его жизни случалось как-то не вовремя, даже радостные известия приходили то слишком рано, то чересчур поздно, доставляя бывшему торговцу корицей и кендорскими пряностями больше хлопот, нежели удовлетворения.

Несвоевременное обращение зафиксировало его сорокалетнее тело в самой неудачной стадии развития. Он был обречен остаться вечным толстяком и ужасно завидовал своим стройным собратьям, пользующимся расположением дичи противоположного пола. Дряблые, отвисшие складки жировой прослойки предательски скрывали все еще упругие мышцы груди и живота, лишали его возможности обольщать и совращать требовательных к внешности благородных дам. Его ареалом обитания стали улочки ночных городов, придорожные кабаки, постоялые дворы с легко открывающимися замками и глухие деревеньки, в которых было не погулять долее одной ночи. Вампир с уродливой внешностью – вампир второго сорта, не воспринимаемый всерьез и пожизненно презираемый писаными красавцами.

Хоть жребий Кора был и нелегок, но прозорливый ум помог бывшему альматийскому купцу кое-чего достичь, и самое удивительное, для этого ему не пришлось многого менять в своей жизни: выстраивать заново закосневшую к сорока годам систему ценностей и превращаться в совершенно иное существо. От него требовалось просто остаться торговцем и всего лишь вникнуть в специфику обслуживания новой группы клиентов.

На самом деле только благодаря таким озлобленным, отверженным личностям, как толстяк Кор, род вампиров не превратился в разрозненную горстку кровососущих отщепенцев, уязвленных ограниченностью своих возможностей и одичавших. Хитрый спекулянт занялся делом крайне необходимым, взялся за работу, без которой не могли, но в то же время и брезговали те, кто вышел лицом и телом. Он торговал: обеспечивал вампиров плодами человеческой цивилизации и возвращал людям любимые им синдоры. С восхода до заката в лавке купца скупались всякие изящные шмотки и вычурная мебель, дорогое вино, кареты, лошади и рабы. Но стоило солнцу только зайти, как порог заведения переступали иные клиенты, а цены на дневные товары возрастали в два-три раза. Собратья-вампиры щедро расплачивались с Кором награбленным добром, тем более что они в основном промышляли в домах богатых купцов и веселились в замках аристократов. Золото из разграбленных кладовых и снятые с убиенных красавиц украшения стекались к бывшему торговцу корицей рекой. Кор тут же пускал золотые монеты в оборот, а фамильные драгоценности благоразумно припрятывал. Каждая побрякушка, пусть даже не очень ценная, уникальна, а значит, она должна отлежаться лет сто в темном запаснике, прежде чем снова стать достоянием недолговечного человечества. В противном случае возникли бы нежелательные осложнения, к примеру, кто-нибудь из влиятельных покупателей стал бы задавать слишком много вопросов, и неизвестно, к чему это в конечном счете привело бы. Кор много потел в жизни, ему не хотелось жариться на костре или мучиться под жаркими лучами ненавистного солнца.

Новым и очень-очень прибыльным видом коммерции Кор занимался чуть дольше сорока лет, но потом вдруг, к несказанному удивлению ночной клиентуры, решил отойти от дел. Кое-кто говорил, что вечно потный толстяк просто устал и решил отпыхтеться от суеты в глубинке. Однако большинство клиентов посчитало, что он из-за присущей всем перекупщикам алчности совершил пару весьма рискованных сделок и, как следствие, вынужден был поспешно бежать из родного города, спасаясь от королевского правосудия («Небесного Ордена» тогда еще и в помине не существовало) и возмездия винивших его в смерти близких аристократов. Не стоит и говорить, что ни одно из двух вполне резонных предположений не было верно. Да, Кор, не поднимая шума, покинул отчизну и переселился в далекий Дукабес, но причина резкой перемены климата и окружения крылась в совершенно ином.

Хоть «кровавые» драгоценности и по сей день оставались припрятанными по тайникам, Кор наторговал достаточно средств, чтобы лет двести жить на широкую ногу. Торговля ради торговли не имеет смысла; синдоры – не конечная цель, они всего лишь одно из средств облегчения своего существования, порой оптимальное, а порой и не очень… Уважения злато ночному купцу не прибавило, скорее, наоборот, вызвало зависть конкурентов – людей и пренебрежение презиравших человеческие ценности сородичей. Единственным способом почувствовать себя вампиром с большой буквы было отправиться в далекие и мало привлекательные для изнеженных кровососов земли.

И ведь действительно, до прибытия в Дукабес чужеземного купца во вполне сносном для жизни Королевстве Лиотон насчитывалось не более двух десятков вампиров, притом все они жили в столице и не пускали в свой круг чужаков, как из числа людей, так и подобных ему одиночек-переселенцев. Даже когда Кору удалось создать собственную общину, сплотив вокруг себя изгоев и произведя на свет около десятка новичков, столичные снобы продолжали смотреть на него с презрением и не приветствовали даже кратковременного пребывания приверженцев Кора в их великолепных угодьях. Если бы экспедиционный отряд «Небесного Ордена», возглавляемый неугомонным Меруном, не вторгся в его владения, Кор не пытался бы приобщиться к кровопусканию у знати и с чувством глубочайшего уважения к самому себе, очень умному, хоть и некрасивому, продолжал бы наслаждаться простенькими прелестями провинциальной жизни.

От приторно сладкого вина во рту у Кора слегка пересохло. Не обращая внимания на условности, которыми люди почему-то обожают усложнять свой быт, вампир высунул волосатую лапищу из бадьи и, пыхтя от натуги, потянулся за стоящей на столе крынкой с солеными огурцами. Тот факт, что примитивные деревенские солености как-то не сочетались с коллекционным вином, нисколько не смутил кровососа. Не расстроился Кор и когда несколько десятков литров грязной воды хлынули из покосившейся набок от его маневра бадьи на чистый пол. Желавшему как можно быстрее удалить неприятный привкус изо рта не хотелось думать о мучениях полотеров, которым завтра с утра придется оттирать сальные, грязевые разводы. Он же терпел лишения на пути к домику любовных утех, так почему же другие могли избежать страданий?

Дукабесский беглец с радостью принял предложение герцога поселиться в уютном городском особняке. Новый союз дал вампиру не только протекцию одного из первых лиц королевства, не только предоставил возможность разговаривать на равных со столичной ночной братией, гость из провинции совершенно бесплатно получил еще и сносную крышу над головой. Да только вот в чем оказалась незадача. Спальню Самвила он покинул ближе к утру, а выбрался из королевского дворца, когда уже вовсю светило проклятое солнце.

Пробираться в тени домов и мчаться быстрыми перебежками от сарая к сараю, не такое уж и легкое дело, как это может показаться с первого взгляда. Был бы Кор недавно обращенным новичком, наверняка раз десять изжарился бы под не знавшими пощады, смертоносными лучами. Даже сейчас, нежась в бадье, вампир ощущал, как зудела под толстым слоем пены обгоревшая кожа, как ныли ребра, сломанные при неудачном падении в яму. Боль – всего лишь боль, физические страдания намного слабее душевной травмы, например, той, которую он получил, когда неудачно рассчитал маршрут и окончил очередной забег внутри халупы без крыши, оказавшейся совсем не жилищем, а весьма запущенным отхожим местом для низших чинов Городской Управы. Выбора у кровососа не было, его кожа не просто дымилась, а шипела и шла пузырями, как жирный кусок свинины на раскаленной сковородке без масла.

К несчастью, в здании по соседству, то есть в самой Управе, начался перерыв. Утомленные долгим сидением и самоотверженным перекладыванием бумаг из папки в папку клерки дружной толпой отправились справлять свои вполне естественные потребности. Не желая гибнуть глупой смертью, да еще принять ее от очкастых писак-крючкотворцев, загнанное в нужник чудовище занырнуло в выгребную яму. Не стоит и описывать те ощущения, которые Кору довелось пережить, пока на его многострадальную лысину лилась и сыпалась всякая неприятная всячина. Терзаемый омерзительными запахами нос молил хозяина о снисхождении и подталкивал его на свежий воздух; желудок взбесился, а извергающие потоки слез глаза просто ничего не видели. Муки продлились чуть долее пяти часов; видимо, график обедов в Управе был плавающий, а педантичные натуры служащих явно не могли пропустить посещение сего малопристойного заведения даже после весьма скудной трапезы.

Хоть Кору и довелось за это время многое пережить, но зато горечь подкинутой судьбой пилюли скрасили сладкие леденцы. Во-первых, непросвещенный провинциал кое-что узнал об особенностях столичной жизни, о нравах, традициях в среде купцов, среднего духовенства и состоятельных горожан, то есть весьма важной составляющей в его потенциальном рационе (Кор был прагматиком-реалистом и кормиться одними придворными не рассчитывал). Во-вторых, сплетничающие за «важным» делом чинуши помогли изголодавшемуся Кору составить сносное меню на предстоящую неделю. Так, вампир узнал, что через два дня главный помощник городского архитектора отправляется инспектировать заготовки камней в дальний карьер, а его молоденькая женушка, по описанию похотливых служек довольно аппетитная особа, не будет запирать на ночь дверь, поскольку к ней обещался захаживать «…тот самый кавалерийский офицер, с которым ее застукали под телегой на дне Святого Артония…». Информация была ценной не только с точки зрения обычного чревоугодия. Конечно же, Кор не упустил бы случая полакомиться мускулистым военным и пышнотелой соблазнительницей, но, кроме того, в доме чиновника высшего ранга можно было обнаружить множество ценных безделушек, не говоря уже о рассованных по всем углам мешочках со звонкими золотыми, несомыми ему украдкой в обмен на строительные разрешения и прочую запретительно-разрешительную чепуху.

Кор предвкушал эту встречу, эту многообещающую ночь и на радостях, а может, для того, чтобы ненадолго отвлечься от удушающей вони, затащил внутрь ямы «засидевшегося» писаку. Питаться в испражнениях все равно что есть омлет под добрым килограммом горчицы. Кор сплоховал, ужасно раскаивался, но все же опустошил до конца мучившегося животом бедолагу… скорее из принципа, нежели из практических соображений.

Распрощался с отхожим местом вампир лишь к позднему вечеру. Солнце хоть еще и виднелось над горизонтом, но уже не палило, а слегка припекало. Основательно обожженный и обмазанный с ног до головы нечистотами Кор продолжил перемещение по задворкам к указанному герцогом дому. Небольшой двухэтажный особняк на стыке между купеческим и ремесленным кварталами понравился скитальцу-кровососу с первого взгляда. Местечко было тихим, дичи водилось много, но в то же время в округе не слонялось много голытьбы. Мелкие торговцы и вольный мастеровой люд ложатся спать рано, Кор знал это точно. Еще задолго до того, как на небе появляется первая звезда, улочки пустеют, а добротные двери домов запираются на тяжелые засовы – преграды для воров и прочих ночных лиходеев, но только не для подобных ему.

Изможденный утомительным переходом и одурманенный исходившими от него же испарениями, вампир едва доковылял до заветной двери и вложил остаток сил в условленные три удара молоточком. Ему открыл невысокий и сутуловатый, но все еще статный старик с остатками редкой растительности на висках и в самом низу затылка. Кено, а именно так звался управитель любовного гнездышка, не стал, как другие, выслужившиеся из рядовых слуг в дворецкие личности, сетовать на «неопрятный» внешний вид давно поджидаемого гостя. Он как будто предвидел плачевное состояние важного постояльца и сразу же провел его в комнату, где стояла желанная бадья с горячей водой, а также был накрыт восхитительный стол.