Текст книги "Весенняя страсть"

– Что ж, выполнить твою просьбу нетрудно. Пока Рэналф давал указания своему человеку.

Гиллиам смотрел через открытые ворота и размышлял. Следует ему убить или, наоборот, поблагодарить солдата, который вывел Николь за городские стены? Все же, независимо от того, соучастник он или нет, солдат помог ему, сам того не подозревая. Если бы не он и его лошадь, Гиллиам никогда не обратил бы внимания ни на “мальчика”, ни на свою тунику. Гиллиам невольно улыбнулся, подумав о смелости леди Эшби. Ни одна другая женщина не осмелилась бы даже попытаться сделать нечто подобное.

– Больше тебе ничего от меня не нужно? – спросил Рэналф.

Продолжая улыбаться, Гиллиам похлопал старшего брата по плечу.

– Спасибо, старина. Это все. Отправляйся к своей милой жене, Рэналф, и предоставь меня самому себе. Я понимаю, мне предстоит долгий и трудный путь, чтобы по-настоящему завоевать ее.

Рэналф вскочил на коня, который сразу затанцевал, почувствовав тяжесть всадника.

– Между прочим, я поставил шесть марок на то, что жена устроит тебе кое-что похуже, чем укол булавкой, в первую неделю вашей совместной жизни.

– Как?! Ты поставил против меня? Хорошо же, ставлю двенадцать марок, что ты ошибаешься! – засмеялся Гиллиам.

– Договорились! – крикнул Рэналф, пришпоривая коня, и галопом понесся к воротам.

– Она правда убьет вас, милорд? – В голосе Джоса слышалось больше восхищения, чем страха.

– Надеюсь, нет, – ответил Гиллиам, продолжая улыбаться. – Идем, мы должны переодеться для верховой езды. Меньше чем через час, я уверен, вместе с моей невестой мы отправимся домой, мальчик.

ГЛАВА 5

Шея Николь ныла от того, что все время приходилось наклонять голову, ноги в тесных башмаках горели. Пятки и пальцы были сбиты до кровавых мозолей. При каждом шаге надорванная кожа правого башмака впивалась в ногу так, что Николь едва удерживалась от стона. Она шла гораздо медленнее своих спутников, Алан и Тильда оказались далеко впереди. Девушка со счастливым видом восседала на лошади, которую вел в поводу солдат.

Николь мучила ревность. После четырех ужасных месяцев, проведенных в одиночестве в запертой комнате, Николь отчаянно нуждалась в дружеском участии Тильды. Девушка хотела так много рассказать подруге, стольким поделиться с ней. Только Тильда могла ее понять!

Кроме того, Николь не терпелось узнать, как жила ее подруга. Откуда в ее взгляде столько печали? Но всякая попытка поговорить с Тильдой ничем не кончалась: подруга избегала откровенного разговора. Едва они вышли за ворота, как девушка все свое внимание сосредоточила на Алане, словно и впрямь горела желанием остаться наедине с ним.

Николь видела лишь спину подруги, и то секунду, пока Алан и Тильда не скрылись за поворотом в густом лесу. Она вздохнула, мучимая усталостью и злостью. Подруги не должны позволять мужчинам вставать между ними, с горечью думала Николь.

Дойдя до поворота, девушка вдруг услышала позади себя топот копыт и отпрыгнула в сторону, бросившись через размокшую грязь в гущу леса. Колючие, почти голые ветки не могли служить надежным укрытием, и она, присев под кустом терновника, затаилась, как заяц, преследуемый собаками, моля Бога, чтобы ее не заметили.

Лорд Грейстен в сопровождении нескольких всадников галопом пронесся мимо, не глядя по сторонам. Через минуту его и след простыл, только в грязи остались глубокие следы лошадиных копыт.

Николь вышла из-за куста и довольно улыбнулась. Если они не собирались прочесывать окрестности в поисках беглянки, значит, считают, что она еще в городе.

Ощущение победы вытеснило из ее души обиду на Тильду, которая продолжала вести свою глупую игру с Аланом. Хромая, Николь вернулась на дорогу и от радости, пересилив боль, сделала пируэт. Наконец-то дочь Джона Эшби свободна!

Девушке так хотелось с кем-то поделиться этой радостью, что, забыв о больных ногах, она побежала догонять своих спутников. Когда Николь снова оказалась у поворота, она задыхалась от боли, капюшон слетел с головы, волосы растрепались.

Дорога уходила вперед, прямая и ровная, но на ней не было видно ни души.

Николь оторопела: где же Алан и Тильда?

Она стояла, ожидая увидеть парочку вылезающей из придорожных кустов. Николь подумала, что они тоже прятались от проезжавших всадников. Но дорога была по-прежнему пустынна, никто не появлялся из леса.

Николь заволновалась. Положив руку на рукоять ножа, она медленно направилась вперед. Тишину нарушал только щебет птиц да шуршание голых веток на ветру. Щеки покалывало от холода, влажный воздух превращался на лице в ледяные капли.

– Тильда! – позвала она.

Из кустов вышел Алан. Он как будто только и ждал ее слов.

– Так вот ты где! – произнес он, в его голосе не слышалось и намека на доброжелательность.

Внезапно он остановился, будто испугавшись, затем уставился на нее и расхохотался.

– О Боже, я думал, что подхватил проститутку с никчемным мальчишкой, а это, оказывается, настоящий красавчик, мне такие еще не попадались.

– Красавчик? О чем ты болтаешь? И где моя сестра? – Николь не поняла настоящего смысла его слов. Холодный ветер трепал ее кудри, как бы напоминая, что капюшон свалился, и его надо немедленно надеть на голову.

– У вас не должно быть ничего общего с этой маленькой замарашкой, леди Эшби, – сказал Алан, отвратительно усмехнувшись. – Позвольте мне оградить вас от разных неприятностей до тех пор, пока ваш муж не заплатит за вас.

Николь уставилась на солдата, потрясенная услышанным. Значит, он не только раскрыл ее маскарад, но еще и угрожает похищением.

– Я не говорю на твоем языке, – грубо бросила она по-английски.

– Ну-ну, – ответил он, – брось притворяться. Такая благородная девушка не должна прятаться под мужской одеждой. Веди себя тихо, и никто не сделает тебе ничего плохого.

От ярости, разгоревшейся в ней, Николь сощурилась. Этот жалкий бродяга собирается отнять у нее свободу, за которую она так отчаянно сражалась! Все они, дворяне, церковники и даже простолюдины, хотят командовать ею, диктовать ей что делать только потому, что они мужчины, а она нет!

– Ты, мерзкая скотина, – прошипела она по-французски, – много о себе воображаешь, если думаешь, что можешь схватить меня и держать у себя. Даже лорд Грейстен не сумел сделать этого! Николь выхватила нож и выставила его перед собой. – Отдавай мою подругу и прочь с дороги! Или я выпотрошу тебя, как гуся!

– Дамы не должны играть острыми предметами, – с угрозой предупредил Алан. Он потянулся было за ножом, но тотчас отдернул руку, залитую кровью – Проклятие! Ты разрезала мне ладонь! – завопил он, удивившись, однако, что девушка посмела напасть на него. – Прекрати свои глупости. Отдавай сейчас же! – И солдат неуклюже бросился к девушке.

Николь презрительно рассмеялась. Неужели негодяй думал, что она будет спокойно стоять и ждать? Девушка молниеносно сделала Алану подножку, и тот упал. Острие ножа уперлось ему в голову, и солдат повалился лицом в грязь.

Поставив ногу на спину поверженного противника, Николь отбросила нож и вытащила меч из ножен солдата. Вооружившись, девушка сразу почувствовала себя увереннее и, отступив на шаг, ткнула солдата его же оружием.

– Вставай, деревенщина, и отдавай мне Тильду.

Тот поднялся на колени: борода вымазалась в грязи, глаза помутнели.

– Чего вы на нее смотрите, вы, дураки! – закричал он по-английски, выплевывая грязь изо рта, – скрутите ее, только осторожнее. Если переломаете ей кости, эти дворяне убьют нас, вместо того чтобы заплатить за нее.

Николь приоткрыла от удивления рот, когда из леса с громкими криками начали выскакивать один за одним какие-то оборванцы. Дорога, только что совершенно безлюдная, словно ожила. Кто-то из нападавших был наряжен в остатки кожаных доспехов, на других были кольчуги, довольно прочные и способные отражать удары. Все были вооружены: кто мечом, кто ржавым ножом, а кто заостренным колом. Их оказалось шестеро, не считая Алана, и все заросли грязью настолько, что Николь едва не вырвало от ужасного запаха, когда они подошли поближе. Самый рослый и большой из них держал за руку Тильду, растрепанную, всю в синяках.

– Тильда! – взволнованно крикнула Николь.

Подруга даже не взглянула в сторону девушки. Посмотрев на Алана, Тильда сказала:

– Слушай, лорд Окслейд заплатит не только за нее, но и за меня тоже.

– Кто такой Окслейд? – спросил Алан, баюкая раненую руку, прижав ее к груди. – Я думал, брат Грейстена собирался на ней жениться.

– Лорд Окслейд один из тех, кто приезжал утром, чтобы остановить церемонию, – в голосе Тильды сквозило отчаяние. – До него легче доехать, чем до Грейстена. Но без меня ты его не найдешь, потому что только одна я знаю, где он ждет нас.

– Ждет?! – не веря своим ушам воскликнула Николь.

Откуда Хью мог знать, ведь план созрел только сегодня утром? Сердце Николь дрогнуло, когда она заметила быстрый взгляд Тильды. Стало ясно, что замысел ее побега принадлежит Хью. Не случись эта неожиданная помеха, де Окслейд уже получил бы Николь, ее бы доставили ему.

– Алан, выслушай меня внимательно, – настаивала Тильда, пытаясь вырваться из рук громилы. – Лорд Окслейд заплатит любую сумму, которую ты запросишь за леди Эшби. Разреши мне привести его сюда.

Алан гневно зарычал на девушку.

– В чем дело, сучка? Ты только что здорово меня разогрела, а сейчас, как я чувствую, хочешь отвертеться от уютной тепленькой зимы в нашей компании? Так дело не пойдет, зима долгая, нас много… У меня есть мыслишка получше. Почему бы тебе тут не посидеть, пока я сам поищу твоего лорда? А когда найду, спрошу у него, правда ли он хочет купить обеих: невесту и проститутку.

– Нет! – закричала Тильда, беспомощно дергаясь в руках огромного детины, крепко державшего ее.

– Стой спокойно, маленькая дрянь, – велел тот, и голос его был таким же тяжелым и низким, каким был он сам.

Детина сжал кулак и, казалось, лишь коснулся подбородка Тильды. Однако девушка закачалась и тихо осела на землю.

Николь обуял гнев, когда Тильда упала. Не важно, что она натворила, Тильда и ее родные были самыми близкими людьми для Николь.

– Нет! Я не позволю тебе обижать ее!

– Отнимите у нее меч! – скомандовал Алан.

Оборванцы стали окружать Николь, и она наметила себе первую жертву, беззубого старика с головой, обтянутой грубой, как подошва, кожей. Защищал его только рваный дублет, он был вооружен одним заостренным колом. Кудахтая, как курица, старикашка качался при каждом шаге. Николь сделала мгновенный выпад в его сторону. Лезвие меча вошло в тело, не защищенное дублетом; металл проткнул ребра и, разрывая плоть, вошел глубоко внутрь. Старик скорчился от боли. Николь сбросила его с лезвия: тот затих и быстро умер.

Николь держала запачканный кровью меч перед собой, отступая назад, пока все бандиты не оказались в поле ее зрения. Только тогда она взглянула на свои руки в перчатках, залитых кровью старика, и ее замутило.

В мгновение ока она покончила с одной жизнью. Прежде Николь не раз угрожала убить кого-то, она оттачивала свое боевое мастерство, тренируясь с отцом, но никогда не думала, что это произойдет вот так. Николь пыталась справиться со своим смятением. Что с ней случилось? Неужели она струсила? Эти люди собираются отнять у нее свободу, если не жизнь, и она здесь одна против всех!

– Кто еще хочет попробовать того, что один уже проглотил? – с угрозой проговорила она, возбуждая в себе ярость, стараясь справиться с женской слабостью.

Краем глаза она заметила, что Тильда с трудом поднимается на ноги. В душе Николь затеплилась надежда. Конечно же, если подруга возьмет оружие старика, они вдвоем справятся с этими бандитами. А когда все будет позади, они с Тильдой поговорят. Не важно, что случилось, подруги поймут друг друга.

– Чего вы ждете?! Вы, идиоты! – кричал Алан с красным от ярости лицом. – Хватайте ее, не может же она всех вас зарезать!

– Хватай ее сам! – завопил в ответ один из его сообщников. – Кто же знал, что эта стерва такая опасная!

– Я не могу, она порезала мне руку!

– Давайте, подходите, попробуйте моего меча, вы, жалкое отродье! – Николь подстрекала нападавших, ожидая, что Тильда вот-вот присоединится к ней. – Идите сюда со своими ржавыми мечами и деревянными дубинами. Я проучу вас как следует! – И девушка сделала выпад в сторону стоявшего рядом мужчины. На мгновение бросив взгляд на подругу, Николь увидела невероятное: Тильда выводила из укрытия лошадь Алана.

Николь помотала головой, не веря собственным глазам, когда Тильда забралась в седло и не оборачиваясь послала лошадь вперед. Ее бегство в такой момент было хуже недавнего предательства.

Покачнувшись от внезапно накатившей боли, Николь случайно сделала взмах мечом и попала по плечу тощему оборванцу: его рука плетью повисла вдоль туловища. Раненый отскочил, но было совершенно ясно, что скоро он умрет от потери крови.

Потрясенная поведением Тильды, Николь сразу ощутила ужасную пустоту в душе. С трудом дыша, она почувствовала, что через минуту станет совершенно неуправляемой. С ней такое и раньше бывало, и она ничего не могла с собой сделать. На нее вдруг снизошло странное спокойствие, она словно оказалась внутри огромного прозрачного бычьего пузыря и рассеянно наблюдала, как Алан посмотрел вслед отъезжающей Тильде и снова повернулся к ней.

– Эта проклятая сука украла мою лошадь! Вы все трусы! – завопил он на свою гвардию. – Перед вами всего-навсего женщина, черт бы вас побрал! Берите ее, а потом поймаем шлюху! Дикон, покажи этим псам, как должен вести себя с женщиной настоящий мужчина.

Подчиняясь команде Алана, громила, ударивший Тильду, поднял свой ржавый меч и направился к Николь. Девушка почувствовала, что ее лицо напряглось в гримасе ненависти, и приготовилась к встрече с врагом. Она ничего не чувствовала, даже страха. Дикон, уставившись на нее, чуть замешкался, стиснув в руке оружие.

– Мне это совсем не нравится, – захныкал какой-то трус. – Женщина не должна себя так вести. Посмотрите-ка на нее. У нее нет души. Она ведьма. Отпусти ее, Алан. Она накличет проклятие на всех нас.

– Я-то не боюсь ее, – пробормотал Дикон, занося меч и готовясь к удару; ветер донес до Николь его запах. Но тело девушки не собиралось долго раздумывать. Меч, словно без ее ведома, отразил удар Дикона, все услышали, как громко лязгнул металл о металл.

Гибкое тело Николь увернулось от удара; благодаря годам тренировок движения девушки стали легкими и быстрыми. Изловчившись, Николь молниеносно всадила меч глубоко в живот противнику. Тот закричал, клонясь в ее сторону. Она повернула рукоять меча, желая вынуть оружие, но лезвие застряло внутри. Если этот громила свалится на нее, он придавит ее своим весом и она окажется в ловушке. Поэтому Николь, спотыкаясь, стала отступать назад. Без оружия.

– Вот теперь хватайте ее! – торжествующе завопил Алан.

Оставшаяся в живых троица кинулась на девушку, пытаясь подмять ее под себя. Николь были невыносимы их прикосновения, и она изо всех сил отбивалась ногами и руками. Тщедушный парнишка с криком откатился, зажимая рукой нос, из которого хлестала кровь, но двое других сумели прижать Николь к дороге, улегшись ей на руки.

– Злобная сука! – прорычал Алан, пиная девушку в ребра.

Николь моментально сжалась в комок, защищаясь от следующего удара.

– Ты перебила половину моих людей, ранила меня, из-за тебя я потерял лошадь и нашу шлюху! Может быть, мне тобой ее заменить. – Солдат похотливо уставился на девушку.

– А я после тебя, Алан, – проговорил один из державших Николь, касаясь толстыми губами ее щеки – Мне все равно, как она выглядит, и то, что я буду вторым. Ты мне кажешься сладеньким кусочком, девчонка. – И мерзавец лизнул ее в шею.

Николь ничего не чувствовала, даже отвращения. Она хотела только одного: избавиться от ненавистных прикосновений. Девушка подтянула колени к груди и, когда Алан схватил ее за волосы, собираясь снова ударить, выбросила ноги прямо ему в лицо. Голова солдата запрокинулась, он завопил, плюясь кровью, а левой рукой нащупывая кинжал.

Пока он шарил рукой на поясе, Николь успела снова прижать ноги к груди. Концом кинжала Алан задел ее голень, разрезав чулок и кожу. Но она ничего не чувствовала, никакой боли. Упершись ногами Алану в живот, Николь отодвинула его от себя и согнула одну ногу, целясь в грудь противнику. В это время Алан пытался, навалившись всей тяжестью своего тела, справиться с другой ногой, по-прежнему упиравшейся ему в живот, поэтому вместо груди пятка девушки попала солдату в горло. Глаза Алана вылезли из орбит, он схватился за шею и с побелевшим лицом упал, корчась в агонии.

– Алан! – закричал один из бродяг.

Дико брыкаясь, Николь сумела освободить одну руку. Поднявшись на ноги, она схватила ржавый меч Дикона, и оба оборванца мгновенно ретировались в кусты.

– Подождите меня! – захныкал мальчишка, шатаясь на нетвердых ногах и торопясь за ними, зажимая рукой нос, из которого капала кровь.

Николь посмотрела им вслед, крепко сжав рукой рукоятку меча. Сердце ее, казалось, умерло в груди. Небеса словно задышали, подул пронизывающий холодный ветер, потом посыпался снег с дождем. Холодная пустота в душе Николь была под стать погоде.

Она глубоко втянула воздух и подошла к Алану. Тот все еще корчился на земле, пытаясь вдохнуть, но сдавленное горло не пропускало воздух. Кинжал валялся рядом с ним. Николь потянулась к оружию, слегка удивившись, что рука ее совершенно тверда. Разрезав завязки на дублете Алана, девушка вынула меч у него из ножен, выпрямилась Затем она обнажила лезвие, отвернула кольчугу на груди Алана и воткнула острие меча прямо напротив сердца. Все, что надо было сделать, чтобы лишить его жизни, это всем телом навалиться на рукоять. Однако она не могла так легко совершить столь хладнокровное убийство. Николь постояла немного, словно одеревенев, и ее опять охватило знакомое ощущение пустоты в душе…

Когда тело Алана наконец перестало дергаться, девушка отпустила рукоять меча, тихонько повернулась и пошла по дороге, по которой уехала Тильда. Николь не ощущала боли в ногах, о ране она тоже забыла. К ней медленно возвращались чувства, и наконец рана напомнила о себе и стала гореть, ребра заныли, ноги пронзила острая боль.

Пройдя с полмили, Николь нашла девушку и лошадь на обочине. Она остановилась и уставилась на подругу. Одна щека Тильды пылала от удара, на подбородке лиловел большой синяк, нос распух. В воздухе повисла тяжелая, напряженная тишина. На лице Тильды отражались сожаление и стыд.

Николь несколько раз пыталась открыть рот и заговорить, но слова застревали в горле.

– Ты бросила меня, – наконец потрясение прошептала она.

И как будто эти слова стали ключом, отомкнувшим уста Тильды. Та больше не ощущала вины. С выражением безразличия на хорошеньком личике она пожала плечами.

– Они не собирались тебе делать ничего плохого. В конце концов ты из благородной семьи и чего-то стоишь. А моя семья совсем простая. Не могла же я оставаться там и ждать, когда они заберут меня с собой и сделают своей шлюхой на зиму. А потом убьют, когда натешатся вволю.

– Ты бросила меня, чтобы спасти свою шкуру? Тебе было все равно, выживу я или умру? – неровно дыша, проговорила Николь.

Из глубины души снова поднимался гнев, согревая девушку; щеки ее слегка порозовели. После ужасного холода, сковавшего Николь, казалось, навсегда, это было полезно.

– Но ты, как я вижу, выжила.

Попытка подруги изобразить улыбку была ужасно неискренней. Она вывела лошадь обратно на дорогу.

– Давай садись скорее, нам надо двигаться.

– Зачем? – резкий вопрос Николь словно повис в воздухе между подругами. Девушка сощурилась, изучающе глядя на Тильду. – Что ты делала в последние четыре месяца, девочка моя? Я думаю, пришло время нам поделиться своими секретами.

– То, что я делаю, тебя не касается, – заявила Тильда.

– Наоборот, ты живешь в Эшби, я твоя госпожа. И тебе лучше рассказать мне, где ты провела последние четыре месяца.

Николь сама испугалась своих слов и своего тона. Так она говорила с Тильдой впервые. Подруга гневно свела брови.

– Я не буду тебе отвечать. Я не стану перед тобой отчитываться. И ни перед кем другим.

Николь выпрямилась во весь рост.

– Тогда я скажу, чем ты занималась. Все вокруг знают, что Хью содержит женщин, и я думаю, ты жила эти месяцы в Окслейде в качестве его любовницы. Он никогда не думал, что сможет с помощью контракта отнять меня у лорда Гиллиама. Как не верил и в то, что я действительно собираюсь выйти за него замуж. Но Хью нужен был кто-то, с чьей помощью он мог бы меня поймать. Вот тут и появилась ты. Ты не только собиралась украсть меня из Грейстена, ты хотела сдать меня под его охрану. Из этого я делаю главный вывод. Говори, сколько он заплатил тебе, чтобы ты меня доставила?

На лице Тильды снова появилось виноватое выражение, которое, однако, тут же сменилось выражением злобы. Она надменно посмотрела на Николь.

– Какое это имеет значение, если ты все равно собиралась к нему бежать? Этот дурак был готов заплатить мне за то, что мог бы получить бесплатно. Ну и пускай платит.

– Значит, все так и было, – выдохнула Николь с удивлением, которое неожиданно причинило боль. До этого она и сама не понимала, как ей хочется, чтобы Тильда все отрицала. – Так ты действительно продала меня ему?

Тильда пожала плечами.

– Да, но это всего-навсего справедливо. То, что сгорело в Эшби, стоило мне больших трудов. Там было все, что я заработала.

– Заработала? Я думала, мужчины дарили тебе безделушки из любви. Ты хочешь сказать, что ложилась под них за деньги?

Николь выпалила роковые слова не думая, и, когда опомнилась, было слишком поздно брать их обратно.

Лицо Тильды сначала побелело от обиды, потом снова потемнело от гнева.

– А кто ты такая, чтобы меня оскорблять? По крайней мере я признаюсь в том, какая я. А посмотри на себя! Ты так боишься быть женщиной, что готова притвориться мужчиной!

– Нет, – слабо возразила Николь, зажав уши руками, чтобы не слышать злых слов, каждое из которых словно нож вонзалось в сердце.

Тильда уперла руки в бока.

– Если ты такая женщина, которую никто не может полюбить, тогда ты еще хуже мужика. Уж больно ты высокого мнения о себе. “Я защищу стены от брата Грейстена, Тильда, – говорила ты мне. – Когда лорд Рэналф увидит, какая я способная, он отдаст мне Эшби в собственность”. И даже когда баллиста лорда Гиллиама пробила наши стены, ты все равно не открыла ворота! – Тильда почти кричала. – А теперь Эшби лежит в руинах. Мать моя мертва, Колетт. Ты убила их обоих, мою мать и своего отца. Это ты их убила!

– Я не виновата! – взмолилась Николь, словно обращаясь к себе самой.

Но на самом деле чувство вины давно грызло ее. Она была так уверена в себе, в своих способностях, что осмелилась рисковать людьми, помогая мачехе удерживать в плену лорда Рэналфа, невзирая даже на угрозу нападения его брата. В ушах у девушки снова звучал ужасный грохот падающих камней, рев пламени, раздавались крики умирающих, вставало перед глазами страшное зрелище: Гиллиам, всаживающий меч в тело отца.

Тильда шагнула к Николь и схватила ее за капюшон, заставив свою высокую госпожу наклониться и смотреть ей прямо в глаза.

– Как ты сможешь вынести все, что сделала? – жестко прошептала она, потом отвернулась.

Николь зажмурилась. Ветер выл, и в этом вое ей слышались мольбы умирающих. Все они искали у нее защиты, а она предала их ради своих эгоистичных целей.

– Нет! – шатаясь, Николь отошла от Тильды, как заклинание снова и снова повторяя это слово: – Нет! Нет! Нет! Это не я виновата. Ничего бы не случилось, если бы лорд Рэналф не выдал ту мерзавку замуж за моего отца. Это он виноват, потому что вмешался! Проклятие! В этом нет моей вины! Нет! – Голос девушки упал до шепота.

Тильда повернулась и посмотрела на подругу в упор.

– Я хотела отомстить и поэтому продала тебя Окслейду. А теперь я поеду за женишком моей драгоценной госпожи. – Она усмехнулась. – Тебе невредно узнать, Колетт, что его тошнит при одной мысли о том, что придется жениться на тебе. Он собирается посадить тебя на цепь, как собаку. И если хочешь знать, он дает мне столько, что я буду обеспечена до гроба всем, чем хочу! – Девушка повернулась и влезла на жалкую клячу.

– Тильда, не я убивала твою мать. Я видела, она умерла от меча Фицхенри, как и мой отец. Выслушай меня! Ты должна меня выслушать! – закричала Николь, но для нее, как и для Тильды, эти слова не были оправданием.

– Твоя гордость стоила ей жизни. Между нами все кончено, между тобой и мной. Но я предупреждаю, Колетт, если ты не хочешь стать пленницей Хью, отправляйся в противоположную сторону. – Тильда ткнула пятками в бока клячи, и несчастное создание не спеша потрусило по дороге.

Николь смотрела ей вслед. Боль ушла глубоко внутрь. Дождь прекратился, но лицо Николь было мокрым. Она утерла влагу рукой и удивилась, догадавшись, что плачет.

Ей захотелось сесть. Она отошла от дороги к большому дубу, окруженному кустами, скользнула на мокрую землю и прислонилась спиной к стволу, надежно скрывшись от посторонних глаз.

Она слегка дрожала, потом ее стало трясти сильнее. Уткнув голову в колени, Николь боролась с собой, пытаясь взять себя в руки. Неужели мало того, что ее люди, ее отец убиты и дом разрушен? Теперь этот Окслейд настроил против нее самую близкую подругу. Скоро он сам явится за Николь. Если Тильда сказала правду, Хью запрет ее на всю оставшуюся жизнь.

Николь тихо раскачивалась из стороны в сторону, стараясь унять боль, но та никак не отпускала. Вот цена, которую она платит за предательство своих людей.

А Тильда? Она выдала ей грязные планы де Окслейда. В дальнем уголке сердца девушки что-то шевельнулось. Николь внезапно выпрямилась и нервно втянула носом воздух. Вероятно, Тильда сохранила свою любовь к ней. Она предупредила подругу, тем самым лишившись щедрого вознаграждения.

Итак, она не могла ехать к Хью и не могла вернуться в Грейстен.

Эшби…

При мысли о родном доме девушка вздрогнула. Николь закрыла глаза, как если бы одна только мысль об Эшби облегчила ее боль. Она должна идти домой.

Сердце постепенно начинало биться спокойнее. Николь потянулась к ноге, чтобы взглянуть на рану. Перчатки девушки были в крови, и при виде ее в животе все перевернулось, но Николь не позволила себе распускаться. Сейчас на это не было времени. Когда она окажется в безопасности и вне досягаемости Хью, тогда можно будет спокойно обдумать случившееся. А сейчас Николь вытерла перчатки о траву, затем осторожно и медленно открыла рану на ноге.

Быстрый осмотр успокоил девушку: это всего лишь порез, который надо ровно зашить, чтобы все бесследно заросло. Если она пойдет в Эшби, рану придется туго перевязать.

Николь вынула кинжал, нарезала из подола туники тряпок и перевязала ногу.

Занимаясь этим, девушка морщилась от боли, но боли не физической. Она предала людей Эшби, так какая же встреча ждет ее дома? Что, если Фицхенри утром не обманул и крестьяне действительно отдали ему свою любовь?

– Нет, я не виновата, – внушала она себе, – мои люди любят меня, я возвращаюсь домой! Домой! – крикнула она, подняв лицо к небу, закрытому тяжелыми тучами. – Когда я вернусь к ним, они восстанут против Фицхенри, и я займу место, которого так долго добивалась!

Эхо сказанных слов глухо отдавалось у нее в ушах, но Николь притворялась, что ничего не слышит.

Оберегая завязанную ногу, девушка осторожно поднялась и направилась через лес на север. Когда она убедится, что ей действительно удалось отделаться от всех преследователей, только тогда она выйдет на дорогу.

– Я иду домой, – говорила она себе, делая шаг за шагом. – Иду домой.