Текст книги "Не нужно слов"

Дениза Алистер
Не нужно слов

1

Кэтрин Джонер возвращалась домой. Она любила сама управлять своим роскошным автомобилем, и ей доставляло удовольствие время от времени превышать скорость. С пронзительным визгом тормозов Кэтрин остановила машину у коротко подстриженного кустарника.

Вбежав в дом, она сразу же устремилась в музыкальный салон, бросилась на обитую шелком викторианскую тахту и невидящим взглядом уставилась в одну точку. Девушка выглядела сильно взволнованной, каждый нерв в ней словно вибрировал.

Звезда эстрады, автор и исполнитель лирических песен Кэтрин Джонер была стройной миниатюрной женщиной, стремительной, немного нервозной. Нежный овал лица, чуть заостренный подбородок, дымчато-серые глаза и чудесные длинные волосы, золотистые, слегка с рыжинкой. Словом, одна из тех, кто привлекает взгляды и сердца мужчин. А неповторимый бархатный голос принес ей славу. Кэтрин пользовалась потрясающим успехом, который давался ей, однако, не даром, – она трудилась до седьмого пота, доводя свое искусство до совершенства. Она была создана для сцены. В этом заключалась ее жизнь. Под звуки музыки кровь быстрее пульсировала в ее жилах.

Главным предметом в салоне был концертный рояль. На нем она играла часто и подолгу. В остальном комнату заполняли разностильные, но дорогие ее сердцу предметы обстановки: лампы под шелковыми абажурами, персидские коврики, цветочные горшки с африканскими фиалками. Одну стену сплошь увешивали присужденные ей награды, золотые и платиновые диски с записями ее песен, декоративные тарелки, символические ключи от городов, где она давала концерты. На другой стене помещалась в рамке отдельно изданная первая песня, которую она сочинила. Особое место занимал портрет женщины работы Ренуара, удивительным образом напоминающий облик хозяйки этого дома.

Кэтрин позволяла подруге и компаньонке Марианне обставлять любую комнату в доме, как той захочется, только не музыкальную. Певица чувствовала потребность обустроить салон соответственно собственным вкусам. Это для нее было такой же потребностью, как самой водить машину. Она не разрешала никому наводить там порядок, потому что атмосфера салона помогала ей помнить, кто такая на самом деле Кэтрин Джонер. Но ни любимая комната, ни вождение машины сейчас не успокоили ее нервы. Кэтрин направилась к роялю.

Она заиграла Бетховена. Полная трагизма музыка звучала в унисон с ее настроением. Даже когда она закончила играть, в воздухе, казалось, остались витать ее гнев и смятение.

– Я вижу, ты дома, – мягко прозвучали слова Марианны, появившейся в дверях.

Эта стройная, элегантно одетая брюнетка вошла в жизнь Кэтрин спокойно и естественно шесть лет назад. Девушка из богатой семьи регулярно посещала вечера у старых богачей и изнывала от скуки. Встреча с певицей, которую она боготворила, изменила ее жизнь. Они подружились, и Марианна поселилась в доме Кэтрин.

– Хорошо прошла запись? – спросила Марианна.

Она всегда держалась очень прямо. Ее волосы были гладко причесаны и стянуты в пучок, что придавало ей строгий вид. Девушка была хороша собой, а темный пушок над верхней губой придавал ее лицу своеобразную привлекательность.

Кэтрин подняла голову и улыбнулась, избегая смотреть в лицо Марианне. Прошло некоторое время, пока она решилась бросить на нее беспомощный, опустошенный взгляд.

– Что случилось?

Кэтрин глубоко вздохнула.

– Он здесь.

– Где ты увидела его? – Марианна не спрашивала, кто «он». Она знала, о ком речь.

– В студии. Он стоял у кабины. Не знаю, сколько времени он провел там, прежде чем я его увидела.

– Удивительно. Что это Фредерик Эмбридж делает в Лондоне? – поджала тонкие губы Марианна.

– Не знаю. – Кэтрин покачала головой. – Может быть, он снова приехал на гастроли. – Она пыталась избавиться от напряжения, потирая руками шею... – Фред придет сюда завтра.

– Ты хочешь видеть его, Кэт? – Вопрос был задан в лоб. Кэтрин знала, что Марианна практичная, организованная, логически мыслящая женщина, придающая значение деталям, обладала такими качествами, которых начисто лишена была сама Кэтрин. Они прекрасно дополняли друг друга.

– Нет... то есть да... – Она поднесла руки к вискам. – Не знаю. Я люблю его. О Господи, я думала, что уже сыта им по горло, думала, что с этим покончено! – Издав стон, она вскочила и стала прохаживаться по комнате. Сейчас в ней ничто не напоминало блестящую звезду эстрады: одетая в джинсы и полотняную блузку, несчастная, охваченная отчаянием простая девушка. – Я скрывала свою боль, была так уверена, что все прошло. Но как только увидела его, чувство вспыхнуло с новой силой. Я знала, рано или поздно я прибегу к нему, где бы он ни был. И представляла себе, что мы снова встретимся в Лондоне в какой-нибудь компании... может быть, так было бы легче. Но сегодня в студии... Я только подняла глаза, а он стоит... совсем рядом. Все возвратилось. И произошло так быстро, что я не успела опомниться. Я пела эту проклятую песню, которую написала после того, как он оставил меня.

 
И слезы, и любовь, и страсть
Ушли в страну воспоминаний.
Теперь твоя бессильна власть
Минули дни моих страданий!
Как хорошо свободной быть,
Познало сердце сладость воли...
 

Кэтрин потрясла головой, словно отгоняя видение, и грустно улыбнулась.

– Что ты собираешься делать? – задала вопрос Марианна.

– Делать? – переспросила Кэтрин. Она ходила по комнате, и волосы у нее развевались от стремительных движений. – Я ничего не собираюсь делать. Я не ребенок, который чувствует себя счастливым каждый раз, когда ему дарят игрушку. Мне едва исполнилось двадцать лет, когда я встретила Фредерика Эмбриджа и была ослеплена его талантом. Он был добр ко мне, а я так остро в этом нуждалась! Я совершенно ошалела от него и от моего собственного успеха тоже. Потеряла голову. Однако я не могла дать ему то, что он хотел от меня, я не была готова психологически и эмоционально. Тогда он внезапно скрылся. Он не понял меня совершенно. И даже не попытался узнать, почему я сказала «нет». – Она повернулась к Марианне. – Почему ты ничего не говоришь?

– Ты прекрасно обойдешься без моих советов.

– Ну ладно. – Кэтрин сунула руки в карманы и посмотрела в окно. – Да, если не хочешь испытывать боль, не следует быть скрытной. Ты человек, к которому я никогда не обращалась с просьбой удержать меня от ошибок, и ты единственная, кто не покинул меня в беде. Фред вскружил мне голову тогда, несколько лет назад. Возможно, это была любовь, только любовь девочки, легко уходящая. Но сегодня, увидев его, я была в шоке, особенно после того, как закончила песню, которая вдруг так подошла к моменту и так ясно объясняла мое теперешнее состояние. – Кэтрин снова уставилась в окно. – Завтра он придет и скажет все. Ему есть что сказать. Потом он уйдет. И это будет конец.

Марианна внимательно изучала лицо подруги.

– О да. – Кэтрин уже устала от вспышки эмоций, но еще больше от того, что была столь откровенной. Она взяла себя в руки. – Мне нравится моя жизнь такой, как она есть, и я не собираюсь ее менять. Однажды я сказала «нет», скажу «нет» и на сей раз.

2

Кэтрин тщательно выбирала костюм. На завтраке со своим агентом она хотела выглядеть ослепительной. Певица знала, что это необходимо для успеха. А, кроме того, изысканная одежда придавала ей уверенность в себе. В дорогом ресторане всякий, кто не был одет роскошно, чувствовал себя не слишком уверенно.

Кэтрин выбрала синий шелковый жакет покроя «кимоно», такого же цвета узкие в обтяжку брюки и блузку персикового цвета. В сочетании с элегантной парижской шляпкой и дорогими серьгами этот наряд был великолепен.

Но прежде чем встретиться с агентом, Кэтрин отправилась к Майклу Бартону. Сидя в мягком кресле, она размышляла о своих отношениях с этим модельером. Он и Кэтрин вместе начинали добиваться известности, она зарабатывала на жизнь пением в клубах сомнительной репутации, в прокуренных барах, а он тем временем изучал искусство модельера, и у него не было времени заглянуть к ней. Но Кэтрин заходила к нему и восхищалась его работами.

Майкл Бартон был в самом начале своей блестящей карьеры, а Кэтрин только еще собиралась на первые гастроли. Готовясь к выступлениям, она не высказывала своих пожеланий, положившись на вкус случайных модельеров, о чем впоследствии сожалела.

Майкл, как и Марианна, был ее другом, который достаточно знал о ее личной жизни. И так же как Марианна, был, без сомнения, искренне предан ей.

Кэтрин понравился новый салон Майкла. В первом его офисе не было ковров на полу, картин на стенах. В те далекие годы все помещение состояло из маленькой душной комнатенки над турецким рестораном. Кэтрин еще помнила запахи чужестранной еды и словно слышала экзотическую музыку, доносившуюся сквозь дощатый пол.

Звезда Кэтрин еще не светила ярко на тех первых концертных гастролях, она только начинала разгораться. Но слава пришла так внезапно, а ее вкус оказался таким сладостным, что у молодой певицы просто не хватило времени сразу привыкнуть ко всему, что этому сопутствовало: гастроли, репетиции, номера в роскошных отелях, репортеры, дорогие наряды, высокопоставленные лица, мечтающие с ней познакомиться, невероятное количество денег и невозможные требования к исполнительскому мастерству. Ей нравилось все это, несмотря на бесконечные переезды, на постоянную усталость, изматывающую растерянность, которую она не могла преодолеть на первых порах. Чудесными, а порой и пугающими казались ей толпы поклонников. Но она полюбила и их.

Майкл Бартон стал известен после первых ее гастролей. Его засыпали заказами на экзотические туалеты. Шесть лет он был модельером Кэтрин, и, хотя у него имелся уже большой штат работников и нагрузка была огромная, он внимательно обдумывал предложения Кэтрин, сам занимался каждой деталью ее костюма.

Ожидание затягивалось. Кэтрин отправилась в бар и попросила налить ей минеральной воды. В течение всех этих лет на многочисленных званых обедах, ужинах, сборищах после прослушивания записей она никогда не употребляла алкоголя. Она строго следила за собой.

Не надо было далеко ходить за примером, ее болью стала собственная мать. Мысли Кэтрин вернулись к прошлому. Сколько времени она жила в постоянной тревоге? Еще девочкой она впервые обнаружила, что ее мать не похожа на других матерей. Даже в раннем детстве она ненавидела странный, противный запах спиртного, исходивший изо рта матери. Она боялась ее красного лица, невнятного бормотания и внезапных проявлений любви, таких же внезапных вспышек гнева, насмешливых взглядов посторонних и сочувствия друзей и соседей.

И так в течение многих лет. А теперь ее мать вообще пропала. Где она сейчас? Может быть, в убогой комнатушке грязной гостиницы находит утешение в алкоголе?

Кэтрин пыталась вытеснить мысли о матери из своего сознания, но ужасные картины безобразных сцен постоянно возникали в ее воображении.

Это моя жизнь! Я должна преуспеть в ней, твердила себе девушка, но не могла отделаться от горького чувства вины перед матерью.

Она вернулась в салон. Вскоре открылась дверь и вошел Майкл.

– Великолепно! – сказал он восхищенно, осмотрев ее. – Ты так оделась ради меня?

– Разумеется, чтобы осчастливить тебя.

– Если уж ты решила принарядиться, могу тебе кое-что предложить. – Он подошел и обнял ее. Это был высокий и тонкий как тростник тридцатилетний кареглазый шатен с привлекательной внешностью. Благодаря Кэтрин он слыл теперь мастером своего дела. – Ты была более соблазнительной в восемнадцать лет. Впрочем, я не собираюсь постоянно сожалеть, что тогда ты выскользнула у меня из рук.

– У тебя есть еще шанс, дружище.

– Я пока что выпустил все пары, теперь мне надо отдохнуть. Я слышал, Фред Эмбридж в городе.

– Ну, Фред всегда становился предметом сплетен, где бы ни появился.

– Ты в порядке?

Кэтрин передернула плечами.

– Минуту назад ты говорил, что я великолепна, а сейчас спрашиваешь, в порядке ли я.

Майкл погладил ее по голове.

– Кэт, я выходил из себя, когда он уехал. Я был при тебе в те времена. Ты помнишь?

– Конечно, помню. – У нее задрожал голос. – Ты был очень внимателен ко мне. Что бы я делала без тебя и Марианны.

– Я не об этом, Кэт. Я хочу знать, как ты сейчас себя чувствуешь. Я могу снова предложить тебе переломать ему все кости, если ты согласна.

Кэтрин засмеялась.

– Уверена, что ты настоящий убийца, Майкл, но в этом нет необходимости. Я не собираюсь повернуть время вспять.

– Но ты еще влюблена в него?

Кэтрин не ожидала такого прямого вопроса, и, уловив тревожный взгляд Майкла, помедлила с ответом.

– Спроси лучше, люблю ли я его.

– Мы оба уже знаем ответ на этот вопрос. – Говоря это, Майкл коснулся ее руки. Певица отвернулась. – Мы с тобой были друзьями долгие годы. Что изменилось в твоем отношении ко мне?

– Поверь, ничего не изменилось. Абсолютно ничего. Фредерик – это прошлое. Однако никто лучше меня не знает, что мы не можем убежать от своих воспоминаний, так же как и справиться с ними! Теперь пойдем, покажи костюм, который ты сделал для меня, чтобы произвести очередную сенсацию. Они вошли в примерочную. Модельер крикнул:

– Принесите платья для мисс Джонер.

Кэтрин была приятно удивлена. Ткань первого платья была такова, что оно производило впечатление светящегося. На сцене оно будет вспыхивать кроваво-красным и серебряным в ярком свете юпитеров.

Она восхищенно смотрела на свое отражение в зеркалах, а Майкл тем временем укладывал складки, подгоняя платье под ее фигуру.

Шесть лет назад Кэтрин приходила в ужас, когда ее изображали на обложках журналов, на афишах во время гастролей. Это все случилось так быстро – грандиозный успех после одного-единственного вечера. Она была очень молода, но уже пыталась доказать, что не относится к той категории людей, кто случайно выплыл на поверхность. Роман молоденькой девушки с Фредериком Эмбриджем – известным певцом и композитором – стал увлекательной новостью для журналистов, но не повредил ее карьере. Она стала звездой эстрады. Больше шести месяцев их лица появлялись на обложках журналов, продававшихся в киосках на каждом углу. Они улыбались с обложек, а заголовки гласили: «Кэтрин и Фредерик вьют любовное гнездышко», «Кэт Джонер и Фред Эмбридж сами пишут музыку, сочиняют песни и сами их поют».

Фредерик сердился. Они старались избегать слишком навязчивой рекламы, потому что были счастливы и видели только друг друга. Потом, когда он внезапно уехал, знакомые фотографии и их фамилии все еще долго появлялись на журнальных обложках, но слова были холодными и жесткими, а подробности о неудачно сложившейся личной жизни звезды причиняли боль, выставляя ее переживания на публичное обозрение. Кэтрин перестала смотреть журналы.

Через год с небольшим она приобрела репутацию любимицы публики, знаменитой по праву. Ее карьера состоялась, более того – стала смыслом ее жизни. Певица научилась справляться с трудностями.

После сверкающего красно-серебряного платья Кэтрин переоделась в черный в обтяжку костюм и почувствовала себя, как в собственной коже. Всем своим существом она ощутила это единство одеяния и тела. Но после критического осмотра костюма девушка все же решила, что он вызывающе сексуален.

– Нет, я не стану приобретать такой костюм для турне по Европе, – сказала она, еще раз разглядывая свой силуэт в зеркале. – Майкл, не знаю, хватит ли у меня смелости надеть его.

– Брось, костюм фантастический.

– Но не рассчитанный на снобов-аристократов. – Кэтрин повернулась и заметила, как пристально он разглядывает ее профессиональным взглядом. – Он слишком откровенен...

– У тебя красивое миниатюрное тело, Кэт. Ни одна из моих клиенток не наденет платье без того, что ты называешь «откровенным». Хорошо, снимай его. Костюм прекрасен именно в таком виде, я не стану его переделывать. Со временем ты поймешь, что он – для тебя.

– Я буду чувствовать себя, как на осмотре у врача, – сказала Кэтрин, надевая синие брюки в обтяжку и блузку. – Кто знает самые большие секреты о нашем теле? Только портной.

– А кто знает еще больше о ваших секретах, дорогая? Женщина становится болтливой, когда она полуодета.

– Представляю, какие очаровательные сплетни тебе известны. – Застегнув пояс, Кэтрин подошла и дружески прильнула к плечу своего друга. – Расскажи что-нибудь ужасно нескромное и шокирующее. Расскажи, Майкл, ведь ты все обо всех знаешь.

– Ну, Линда Хармен намекнула, что будет играть главную роль в мюзикле «Мелодии любви», – пробормотал Майкл.

Кэтрин остановилась на полпути к двери.

– Что-о-о? – Она порывисто дернулась. – Иногда я думаю, что с тобой надо быть поосторожнее, чтобы никто прежде времени не узнал моих замыслов. Сколько лет я мечтала получить возможность написать тексты и музыку к этому фильму! – Она пожала плечами. – Линда Хармен!.. Не хотела бы я, чтобы она играла роль в моем фильме. Кто работает над партитурой, Майкл? – Кэтрин обхватила его шею. – Давай, скажи мне, я ведь могла бы это сделать? Я так этого хочу!

– Она не знает, Кэт. Ты так сжала мне шею, что нарушила кровообращение, – добавил он, освобождаясь от ее рук.

– Она не знает! Это еще хуже, в тысячу раз хуже! Какой-то безликий, никому не известный сочинитель, не способный толком понять даже общий замысел произведения, будет пыхтеть за роялем, делая непростительные ошибки.

– Всегда найдется кто-то талантливый, кто, возможно, исправит их.

– Кто стоит за этим, уж не ты ли? – спросила она и накинула на плечи жакет.

Он посмотрел на нее, потрепал по щеке и звучно поцеловал.

– Иди домой и спустись на грешную землю, дорогая. Это тебя успокоит.

– Я пойду не домой, а в соседний магазин, к Мэри Форд, – с угрозой произнесла она имя главной конкурентки Майкла.

– Я пропущу эти злые слова мимо ушей, – насмешливо сказал модельер. – Ведь у меня золотое сердце.

Кэтрин улыбнулась, взяла сверток с костюмами и ушла.

Когда певица вернулась домой, ее встретила тишина. Она почувствовала запах лимона и гвоздики, значит, в доме была уборка. По привычке она бросилась в музыкальный салон и убедилась, что там, слава Богу, никто ничего не трогал. Она, несмотря на свою неорганизованность, не терпела, когда в ее любимой комнате нарушали известный ей одной порядок.

Кэтрин купила дом такого размера, чтобы можно было свободно по нему бродить. Она выросла в маленькой комнатушке и боялась замкнутого пространства. Ей нравился аромат чистоты. И она ненавидела больницы с их специфическими запахами, дым от дешевых сигарет, тошнотворно сладкий дух вчерашней выпивки. Этот прекрасный дом она смогла приобрести благодаря своему голосу, благодаря своей каторжной и такой любимой работе.

Кэтрин кружила по комнате, наслаждаясь ее теплом и уютом. Я счастлива, думала она, счастлива оттого, что нахожусь здесь. Она вынула уже увядшие розы из китайской вазы и, спускаясь в холл, запела. В библиотеке ее остановил вид голых ног Марианны, лежащих на письменном столе.

Ее дорогая подруга, болтая по телефону, жестом пригласила Кэтрин войти и продолжила разговор.

Комната, обитая панелями из красного дерева, обставленная богатой мебелью, выглядела шикарно. Кэтрин уселась в уютное кресло.

Наконец Марианна положила трубку.

– Я так и не узнала у тебя, как прошла запись.

– Да. – Кэтрин глубоко вздохнула. – Она прошла великолепно. Счастливее этих мгновений у меня не было в жизни. По-моему, я всем очень понравилась.

– Ты работала как вол, – сказала Марианна, вспоминая о бесконечных бессонных ночах, когда певица сочиняла музыку к своим песням и сама делала аранжировку.

– Временами я не могу поверить... Я слышала звучание струнных и духовых инструментов, улавливала ритмы, повторы и не могла поверить, что все это мое. Я невероятно счастлива.

– И талантлива, – уточнила Марианна.

– У многих есть талант, – заметила Кэтрин. – Только они изнывают от скуки, играя на пианино в барах, и ждут своего часа. Если им не повезет, они так и пропадут там.

– Конечно, важно и везение, но, кроме того, нужно упорство и мужество. – Настойчивое утверждение подруги, что все дело только в счастливом случае, привело Марианну в ярость.

Она встретилась с Кэтрин почти в начале карьеры певицы, шесть лет назад, и стала свидетелем ее борьбы и разочарований. Она знала о ее страхах и сомнениях, о невероятной трудоспособности, об усилиях достичь почти невозможного совершенства. Нет ни одной мелочи в жизни Кэтрин Джонер, о которой бы не знала Марианна Адамс.

3

Фредерик Эмбридж стоял, незаметно наблюдая за ней. Первое, о чем он подумал, – как мало она изменилась. Время совсем не тронуло ее.

Перед ним была все та же Кэтрин Джонер – очаровательная девушка и первоклассная певица. Сейчас Фредерик присутствовал, пока ею не замеченный, при очередной записи. Это всегда проходило удачно, но певица порой считала, что могло бы быть и лучше. Главным для нее было почувствовать звучание музыки. И сейчас ей показалось, что в последней песне чего-то не хватало. Не зная точно, чего именно, Кэтрин подала знак звукооператорам остановить запись.

– Томас!

Рыжеволосый мужчина плотного телосложения, глядя на часы, вошел в кабину.

– Какие проблемы? – спросил он, прикасаясь к ее плечу.

– Последний номер немного... – запнулась Кэтрин, подбирая слово, – вроде бы пустой. Что ты об этом думаешь?

Она уважала Томаса Мартина как музыканта и относилась к нему по-дружески. Этот немногословный человек, любивший старые вестерны и восточные сладости, был одним из лучших эстрадных музыкантов страны. Кэтрин всегда думала, что он достигает своей цели с помощью нескольких фраз: «Исполните еще раз» или «Оркестр звучит отлично». Кэтрин улыбнулась ему и исполнила еще раз своим теплым, глубоким голосом песню «Свободная душа».

– В этой песне все правда, – пробормотала она, снимая наушники. Затем снова подошла к микрофону. – Следующую, пожалуйста «Нежность и надежда».

 
Память сердца ясна и сильна,
Хоть давно не страдаю, как прежде,
Осень все всколыхнула до дна,
Но в душе оставляет она
Место нежности, место – надежде...
 

Это была медленная страстная баллада, словно созданная для ее задумчивого бархатного голоса. Слова она написала когда-то давно и только на днях решилась исполнить ее перед публикой. Во время концерта Кэтрин поняла, что ее аранжировка не выражает всю полноту чувств. Пришлось еще потрудиться. И теперь, на прослушивании, ее голос лился свободным потоком. Прозвучала последняя, заключительная нота, наступила тишина. Певица добилась своего, и искренним было восхищение ее коллег.

– Ты была великолепна, – заявил Мартин, подходя к ней и целуя в щеку.

Ее глаза потеплели и, едва сдерживая слезы, она сказала:

– Мне это так нужно.

– Что? Поцелуй или комплимент?

– И то, и другое. – Улыбаясь, она откинула волосы назад. – Ты же знаешь, звезды нуждаются, чтобы ими постоянно восхищались.

Случайно Кэтрин взглянула сквозь стекло кабины и увидела мужчину, который пристально на нее смотрел.

Кровь прилила к ее лицу. Чувство, владевшее ею во время пения, вспыхнуло с новой силой.

Фредерик!.. Ей захотелось позвать его, но она лишь прошептала его имя. Недаром, пока она пела, ей казалось, что кто-то не сводит с нее глаз.

Значит, он вернулся! За годы выступлений на сцене Кэтрин научилась владеть собой. Раньше это давалось ей с трудом, но со временем пришло умение скрывать свои чувства. Когда Фредерик Эмбридж подошел, она уже выглядела совершенно спокойной, хотя внутри нее бушевала буря.

– Фред, как чудесно снова увидеть тебя! – Кэтрин протянула к нему руки и прижалась щекой к его лицу, ожидая дежурного поцелуя от человека, занятого тем же делом, что и она.

Ее манера держаться удивила Фредерика. Прежде он знал ее слабой и порой растерянной. Сейчас эта женщина выглядела яркой, блестящей, деятельной, уверенной в себе. Фредерик решил, что первое впечатление обманчиво.

– Кэт. – Он прикоснулся к ее щеке губами и взял за руки. – Ты гораздо красивее, чем когда-либо. Так и должно быть.

Кэтрин не верилось, что перед ней в самом деле Фред Эмбридж. Он был все так же строен. Его худое загорелое лицо не изменилось. Скорее необычное, чем красивое, оно всегда приводило в экстаз девушек, которые вопили от восторга на каждом его концерте. Его выразительные, с тяжелыми веками, цвета морской воды глаза обладали магической силой. Фред Эмбридж покорял зал, как только легкой походкой выходи на сцену. И он умело пользовался своим обаянием и мужской привлекательностью. Словом, он был неотразим.

– Ты совсем не изменился, Фред, – спокойно сказала Кэтрин, но в ее голосе прозвучало страдание.

– Забавно, – он усмехнулся, – я то же самое подумал о тебе, как только увидел. Но, пожалуй, это не так. И ты, и я изменились.

– Пожалуй, так. – Боже, как она хотела, чтобы он отпустил ее руки. – Что привело тебя в Лондон?

– Работа, любимая, – ответил он, внимательно изучая каждую черточку ее лица. – И, конечно, желание снова увидеть тебя.

– Ну, разумеется, – произнесла Кэтрин насмешливо-язвительно и даже не улыбнулась.

Этот саркастический тон удивил Фредерика. Насколько он помнил, Кэтрин не отличалась язвительностью.

– Я хотел тебя видеть, Кэт, – сказал он с обескураживающей искренностью. – Очень хотел. Можем мы вместе пообедать?

Его изменившийся тон заставил усиленно забиться ее сердце. Та же реакция, по привычке твердила она себе, пытаясь высвободить руки, которые он не выпускал.

– Мне очень жаль, Фред, – сказала она подчеркнуто холодным тоном, – но я занята.

Ее глаза скользнули в сторону в поисках Томаса, который со своей гитарой находился среди других музыкантов. Кэтрин могла поклясться, что он расстроился. Фредерик проследил за ее взглядом и сверкнул глазами.

– Тогда я заскочу к тебе домой, – настойчиво повторил он. – Мне нужно поговорить с тобой. Ты до сих пор живешь с Марианной? С удовольствием увижу ее снова. Приеду к вам примерно в четыре. Дорогу я знаю. – Он улыбнулся, дружески поцеловал ее и быстро ушел.

– Да, – пробормотала она, – дорогу ты знаешь!