Текст книги "Ловцы видений"

РАЗДАЧА ДАРОВ

БЫЛ ОРУЖЕЙНИК У ПРОРОКА,

МЕЧИ ПРОРОКУ ОН КОВАЛ.

И КАК-ТО РАЗ ЕМУ ПРИСНИЛОСЬ,

КАК БУДТО БЫ РОГА

ВЕЛИКОГО БЫКА

УПАЛИ ПРЕД ЕГО НОГАМИ

ДВУМЯ СКРЕЩЕННЫМИ СЕРПАМИ.

КОГДА ВИДЕНЬЕ ПРОЯСНИЛОСЬ,

ОН ПОНЯЛ, ЧТО В ЕГО ОРУЖЬЕ

ТАИЛОСЬ ОБЕЩАНЬЕ МИРА.

КНИГА НАРОДА НЕГАСИМОГО СВЕТА

Лесная земляника, которая буйно цвела на южном краю лагеря, дала первый летний урожай. При каждом удобном случае Роун бегал собирать сладкие ягоды – его излюбленное лакомство.

– Ты их поглощаешь с такой скоростью, будто завтра все кончится…

Роун с набитым ртом улыбнулся брату Аспиду:

– Как знать…

Брат Аспид рассмеялся в ответ.

– У меня есть для тебя кое-что еще… – Он протянул Роуну резной музыкальный инструмент. – Я нашел это в одном селении. Вот и подумал, может, и тебе для разнообразия сыграть что-нибудь твоему сверчку?

Роун взял подарок, ощутив вдруг благоговейный трепет. Прошло уже восемь месяцев с тех пор, как он видел что-то похожее на эту флейту. По мастерству отделки она могла соперничать с изделиями мастеров Негасимого Света. У него мелькнула мысль, что он недостоин такого дара.

– В чем дело, Роун?

– Брат Аспид, а как ты встретился с Другом?

– Меня привела к нему работа. Друг дал мне удобное для жизни пристанище, и я смог лучше служить страждущим. А теперь, благодаря Другу, и ты к нам присоединился. То, что ты мне прочитал, твой опыт, обретенный в Негасимом Свете, позволят мне теперь делать людям еще больше добра.

Брат Аспид улыбнулся и ушел. Роун, оставшись в одиночестве, взял инструмент. Дружеские чувства, которые испытывал к нему брат Аспид, вызывали у Роуна неловкость, потому что он уже начал готовиться к тому, чтобы покинуть и это место, и этих людей. Своих братьев.

* * *

Роун уже начал привыкать к жизни в лагере, когда как-то вечером за ужином услышал голос старушки-козочки:

«ПОЛОЖИ ЕГО В КАРМАН».

Роун решил, что старушка стоит где-то рядом. Потом с опаской огляделся, пытаясь понять, видел или слышал ли ее кто-то еще из братьев, но все продолжали жевать как ни в чем не бывало.

«ПОЛОЖИ СУШЕНОЕ МЯСО В КАРМАН – СКАЗАЛА СТАРУШКА-КОЗОЧКА. – НАЧНИ СОБИРАТЬ ЕДУ ВПРОК. ОНА ТЕБЕ ПОНАДОБИТСЯ, КОГДА УЙДЕШЬ ОТСЮДА. НО ПОМНИ – БРАТЬ НАДО ПОНЕМНОГУ, А ТО ЛЮДИ ЗАМЕТЯТ».

Роун хотел было ей возразить, но старушка уже исчезла.

Он хотел сказать ей, что ему здесь нравится. И шатер его нравится, и беседы с братом Аспидом, и занятия с братом Жало и братом Волком. Святой к нему относится как к сыну. Братья заботятся о нем, ценят его. С их помощью он надеялся отомстить за Негасимый Свет и даже отыскать Стоув. Если не брать в расчет брата Ворона, которого он недолюбливал, место это было совсем неплохим для жизни. С чего бы это ему отсюда уходить?

Но, с другой стороны, размышлял Роун, если он подготовится к уходу, вреда это никому не принесет. И незаметно положил немного сушеного мяса в карман. С этого дня после каждой трапезы он пополнял свой тайный запас.

* * *

Дни становились длиннее, и тренировки с братом Волком все больше усложнялись. Он подстегивал Роуна, работая с ним более жестко, чем с другими. Несмотря на жару, Роун выдерживал любой темп, который навязывал ему Волк. В тот день поставленные задачи были особенно сложными, и Роун работал на пределе сил.

– Удивительная выносливость! Ты делаешь большие успехи, Роун.

– Спасибо тебе, брат Волк.

– Ты уже овладел некоторыми самыми сложными приемами, но у тебя еще есть запас скорости и силы.

– Постараюсь исправиться, брат Волк, – полушутя ответил ему Роун, но ему стало немного не по себе: его тайные тренировки давали слишком явные результаты.

Волк протянул ему какой-то предмет, обернутый в тряпицу.

– Это поможет тебе добиться еще больших успехов.

Роун взял дар, развернул ткань – под ней лежал легкий и прекрасно сбалансированный меч-секач.

– Это мне? – спросил Роун, ошеломленный невероятной ценностью подарка.

– Мой отец никогда не был воином, он работал кузнецом-оружейником, и в этом ремесле ему не было равных. Он выковал два таких меча – они совершенно одинаковы и по форме, и по прочности. Один, сказал он, предназначен мне, а второй – моему лучшему ученику. Я обучаю людей военному искусству уже много лет, и этот меч по праву принадлежит тебе.

– Это большая честь для меня, – сказал Роун и склонил голову.

– Ты ее заслужил, – ответил брат Волк и ушел, не сказав больше ни слова.

Роун несколько раз взмахнул мечом в воздухе. Меч-секач был как бы продолжением его руки. Но радость мальчика омрачилась, когда к нему подошел брат Ворон – единственный человек, вызывавший в нем неприязнь и чем-то пугающий.

Настроение Роуна всегда поднималось, когда Ворона не было поблизости – временами он куда-то исчезал и не объявлялся несколько дней. Каждую неделю конные братья во главе с братом Вороном привозили свежие фрукты и овощи. Провизии было так много, что на разгрузку ее уходило около часа. Часть привезенного шла им в пищу, но основную долю припасов – зерно, горох, помидоры, огурцы, груши, абрикосы и многое другое – братья под надзором Поваренка куда-то уносили. Такое невероятное изобилие Роуна озадачивало: неужели столько продуктов и вправду им отдавали добровольно, как говорил брат Ворон, «их друзья и сторонники»?

– Прекрасный меч, – сказал брат Ворон, отвлекая Роуна от упражнений. – Должно быть, это замечательное оружие брата Волка.

– Так оно и есть.

– Ну что ж, – ответил брат Ворон, бросив ему желтое яблоко. – Вот тебе еще один подарочек, Роун! Замечательное яблоко!

Роун поймал его на лету и поднес к носу, вдыхая чудесный аромат. Такие же желтые яблоки выращивали в Негасимом Свете. Запах был ему очень хорошо знаком – может быть, это яблоко из их сада? Неужели? Что об этом известно Ворону?

Роун поднял взгляд и увидел, что Ворон пристально за ним наблюдает.

– Ты, наверное, думаешь сейчас, откуда это яблоко?

Стараясь скрыть свои мысли, Роун откусил первое в этом году яблоко. В последний раз он съел яблоко, когда мама дала ему несколько штук, чтобы он поделился со Стоув и друзьями. Роун вспомнил, как они с Эйденом побежали с фруктами прямо к Большому Дуплу, а следом с криками и смехом их догоняли Стоув с остальными. На вершине дерева Роун с Эйденом сделали вид, что собираются съесть все сами, а Стоув истошно вопила, пока они каждому не раздали по яблоку. Он вспомнил, как сестра и Эйден смеялись, а по их подбородкам тек яблочный сок… Чувство глубокой печали пронзило Роуна.

Он уставился на яблоко, которое дал ему Ворон, соображая, откусить еще кусочек или нет. А брат Ворон смотрел на него так, будто насмехался. Но откуда ему знать, какие мысли бередили Роуну душу?

Напряжение немного спало, когда раздался голос брата Жало:

– Тебя ждут на собрании Пятерых.

Роун вздрогнул, поймав на себе взгляд брата Жало. Может быть, кто-то нашел его тайник с едой или Ворон подсмотрел, что он занимается тайными ночными тренировками? Интересно, какое его ждет наказание?

Но подойдя к берегу ручья, где его ждали Волк, Аспид и Святой, Роун понял, что причина приглашения была совсем другой.

– Пришло время делать выбор, – торжественно проговорил Святой.

Брат Волк скосил на него проницательный взгляд.

– Ты готов к началу посвящения в Сообщество друзей?

Брат Аспид спросил:

– Ты хочешь к нам присоединиться?

Роун взглянул на брата Ворона, который хитровато ухмылялся. На какой-то момент его охватили сомнения, потом он посмотрел на бескорыстного брата Аспида, брата Волка, под угрюмой личиной которого билось великодушное сердце, на брата Жало, такого проницательного и требовательного, и на Святого, относившегося к нему лучше, чем к кому бы то ни было.

Братья сидели в гробовом молчании. До Роуна донесся ясный и уверенный голос старушки-козочки:

«ОТБРОСЬ СОМНЕНИЯ. ЭТО ТВОЕ ПРИЗВАНИЕ».

Воодушевленный ее словами, Роун твердо ответил:

– Я сочту это за честь.

Все встали. Роун оглянулся и увидел, что на церемонию пришли многие братья. Святой положил руки на плечи Роуна и гордо кивнул.

– Его посвящение начинается! – громко объявил он братьям, которые возвели руки к небу, – Во имя Друга!

– Теперь тебе надо поститься, – сказал брат Волк.

Брат Жало бросил на Роуна ясный взгляд:

– Не расслабляйся.

– Я очень тобой горжусь, – сказал брат Аспид, похлопав Роуна по плечу.

Брат Ворон, оскалив гнилые зубы, просто подмигнул ему.

Роун выслушал их пожелания, всех поблагодарил, потом, извинившись, сказал, что ему надо возвращаться к исполнению своих обязанностей.

* * *

Стоял полдень дня полнолуния, и Роуну не терпелось заняться рисованием песком. Рисунок был уже наполовину закончен, и центральный образ обрел полную четкость. На нем был изображен Друг с горящими глазами и могучими руками. Была видна и голова быка, рогами упиравшегося в тело Друга. Трудно было себе представить, что этот замечательный рисунок сделан на камне песчинками. Искусство художников было поразительным. Роун не мог дождаться, когда картина будет закончена.

– Картошечки поесть не хочешь? – подскочил к нему Поваренок.

– Нет, спасибо, я сейчас не ем. Мне надо поститься.

– Картошечка – пальчики оближешь. На углях запекал.

Тон Поваренка был дружеским, но Роун понял, что он чем-то озабочен.

– У тебя что-то случилось, Поваренок?

– Теперь, мне кажется, ты счастлив.

– Да, счастлив.

– А ты понимаешь, что, как только станешь членом Братства и узнаешь его секреты, путь обратно для тебя будет закрыт? Друзья никогда не дадут тебе уйти. Это – навсегда.

– Ничто не вечно.

– Да как сказать… Одни приходят, другие уходят…

– О чем это ты?

Губы Поваренка растянулись в вымученной улыбке.

– Не бери в голову, это просто слова из какого-то стишка. – Он протянул руку, чтобы обменяться с Роуном рукопожатием. – Поздравляю тебя. Ты это заслужил.

В неестественной улыбке Поваренка было что-то настораживающее, и пока Роун пытался понять, что кроется за этими словами, тот, понурив голову, заковылял прочь. Брат Ворон открыто наблюдал за ними из рощицы неподалеку. Что он надеялся увидеть? Роун уже собрался было пойти и выяснить отношения, но тут к нему подошли несколько братьев, чтобы поздравить его с посвящением.

Когда с востока стала всходить огромная луна, Роун работал с братом Аспидом в кузнице. Там ковали оружие и всякие инструменты. Роун держал в кузнечных щипцах кусок раскаленного докрасна металла, а брат Аспид бил его молотом, расплющивая и придавая форму лопаты. Когда работа была закончена, брат Аспид с озабоченным видом повернулся к Роуну.

– Тебя что-то тревожит…

– Я слышал, как кто-то из братьев говорил, что после того, как я соглашусь начать инициацию… – Роун тщательно подбирал слова.

Брат Аспид отхлебнул воды из фляги и протянул ее Роуну.

– Все очень рады, что ты решил стать одним из нас.

– Что значит: «Одни приходят, другие уходят»?

– Это строка из текста нашего основного учения. Первым посвященным был Друг. В одном из последних его испытаний ему надо было сразить быка. Мы произносим эти слова – «Одни приходят, другие уходят» – как благословение новому посвященному.

– Сдается мне, на благословение они не похожи.

– Это, наверное, потому, что слова вырваны из контекста.

– Может быть, – ответил Роун, решив больше к этой теме не возвращаться.

– Тебе нечего опасаться, Роун из Негасимого Света.

Но впервые слова брата Аспида его не убедили.

* * *

Незадолго до рассвета Роун почувствовал, что его кто-то тормошит. Он с трудом раскрыл глаза и в ореоле света неяркого фонаря увидел расплывшееся в улыбке лицо брата Жало.

– Настало время первого испытания в ходе твоей инициации, Роун.

Он взял кусок ткани и наложил повязку Роуну на глаза. Дрожащего, ничего не видящего и совершенно не ориентирующегося мальчика брат Жало вывел из шатра на прохладный воздух. Роун шел вперед с вытянутыми перед собой руками, босой, иногда спотыкаясь о выбоины и колдобины. Через какое-то время он услышал шум воды и понял, что они подошли к ручью. Шум усиливался, значит, они двигались в направлении горы, с которой стекал ручей.

Со временем шум превратился в мощный рокот, перекрывая который прозвучал голос брата Жало:

– Сначала мир был ничем… Потом раскололась огромная каменная глыба и родился Друг… Он поднял завесу тьмы, и стало можно видеть…

В этот момент с глаз спала ткань, и Роун чуть не ослеп от сияния восходящего солнца. Он повернулся и увидел, что позади стоят все семьдесят пять братьев. Водопад, дававший начало ручью, срывался с утеса, находившегося совсем рядом. К обеим рукам Роуна привязали веревки, концы которых держали братья. Они подвели его к водопаду, потом потянули за веревки, широко раскинув ему руки, и толкнули его в мощные струи потока. Перед тем как уйти под воду, Роун изловчился вдохнуть полной грудью. Вода обрушивалась ему на голову и плечи, но он не сгибался под ее напором. Проходили минута за минутой, но Роун сдерживал дыхание и заставлял себя не поддаваться панике. В конце концов от недостатка воздуха у него закружилась голова, и мощные струи падавшей сверху воды сбили его с ног. Внезапно натяжение веревок ослабло, и он упал на колени. Напрягая последние силы, он высунулся из-под воды и стал судорожно дышать.

Братья развязали ему руки. Святой склонился над ним, держа в руках длинный сверкающий меч.

– Любовь его озарит мир, – сказал Пророк, – а клинок его освободит!

Святой вытянул левую руку, покрытую белыми шрамами, и сделал еще один надрез между двумя из них, из раны пошла кровь. Потом взял мокрую руку Роуна, сделал на ней такой же надрез и поднес к нему свою руку так, чтобы капавшая из надреза кровь смешалась с кровью Роуна.

– Мы – братья! Навеки. Все хором повторили:

– Братья. Навеки.

Каждый брат один за другим прижимал свою руку к руке Роуна – шрам к его открытой ране, и говорил: «Мы – братья».

Когда это сделали все семьдесят пять мужчин, Святой вручил Роуну меч.

– Его клинок освободит мир. Мы служим Другу. Ему вторили семьдесят пять голосов:

– Его клинок освободит мир. Мы служим Другу. Роун почувствовал, как его поднимают десять рук, а Пятеро стояли кругом и взирали на происходящее, улыбаясь.

Святой пристально смотрел прямо в глаза Роуна.

– Друг приветствует тебя.

– Добро пожаловать! – подбадривая его, кричали все.

Никогда еще никто так не чествовал Роуна.

«ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛ СВОЮ СИЛУ».

Он ощутил ни с чем не сравнимый головокружительный восторг.

«ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБ ТЫ ПРОНИКСЯ ИХ ЛЮБОВЬЮ».

Братья пожимали ему руку, похлопывали по спине, обнимали его, а Роун светился восторгом и счастьем.

«А САМ ТЫ ЧТО ЧУВСТВУЕШЬ? НЕУЖЕЛИ ЭТО ВСЕ НЕ СОН?»

Роун увидел сидевшую на берегу крысу из своих видений.

«КТО ЭТОТ ДРУГ? КТО ЭТИ БРАТЬЯ?»

Роун взглянул на своих новых братьев. На берегу увидел Поваренка, который ревниво за ним наблюдал и улыбался через силу. Ворон по обыкновению скалил зубы, пристально разглядывая тело Роуна, как будто соображая, куда лучше всадить нож. Святой – гордый и ликующий – был преисполнен таинственной значительностью.

Действительно, хотя Роун и пробыл здесь довольно долго, он почти ничего не знал об этих людях.

«НЕТ, НИЧЕГО-ТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ».

Обратно братья несли Роуна вдоль ручья на плечах. Восторг его стихал. Все их поздравления и приветствия казались ему теперь никчемными. Они вошли в шатер для трапез, чтобы отпраздновать это событие печеными яйцами, свежими соками и мясными блюдами. Все это время Роун улыбался и кивал братьям, отвечая на поздравления и пожелания. Но угощение показалось ему пресным.

ЗЛАТОКУДРАЯ ЖЕНЩИНА

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРОРОКА

ОКУТАНО ГЛУБОКОЙ ТАЙНОЙ –

ОН В МИР ПРИШЕЛ НАШ НЕ СЛУЧАЙНО.

ЕГО НЕ ЖЕНЩИНА РОЖАЛА –

ЛЬДА ХОЛОД С ПЛАМЕНЕМ СМЕШАЛО,

И ОН ВОЗНИК В МГНОВЕНЬЕ ОКА.

ЛЕД ЗАКАЛИЛ В НЕМ КРЕПОСТЬ СТАЛИ,

ЧТОБЫ ВРАГИ ВСЕ В БИТВАХ ПАЛИ.

А ПЛАМЯ ОН ВДОХНУЛ В РАБОВ,

ОСВОБОЖДЕННЫХ ИЗ ОКОВ.

ИСТОРИЯ ДРУГА В ИЗЛОЖЕНИИ ОРИНА

Нам надо поговорить. Роун решил сбросить завесу тайны с невнятных замечаний Поваренка и выяснить, почему тот темнит.

– О чем? – пробормотал Поваренок, делая вид, что всецело поглощен нарезкой капусты для супа.

– Что ты имел в виду, когда сказал: «Одни приходят, другие уходят»?

– Это благословение такое, – парнишка попытался отвязаться от Роуна. – Так говорят всем новообращенным.

Услышав звук мотоцикла, Поваренок взял свой кочан капусты и ушел в шатер.

Двигатель мотоцикла продолжал работать на холостых оборотах. Святой махнул Роуну рукой, приглашая его подойти.

– У тебя что, с этим парнем какие-то дела? – спросил Святой.

– Да нет, ничего особенного, – ответил Роун.

– Ну и ладно. Тогда я хочу показать тебе кое-что особенное.

Роун сел на заднее сиденье, и они понеслись вниз по дороге, которая вывела их на плодородную равнину. Они проезжали мимо земель, на которых работали упитанные фермеры. Люди им улыбались и махали Святому руками. Он отвечал им, тоже поднимая руку в знак приветствия.

– Вон, видишь? – прокричал Святой, перекрывая вой ветра.

Он указал на большой участок земли, засеянный растениями, о которых Роун рассказывал брату Аспиду.

– Благодаря тебе мы восстановим все эти земли!

Роун смотрел на поля с чувством радостного удовлетворения. Фермеры сажали те растения, описания которых он нашел в книге по восстановлению плодородия земель. Его отец мог бы им гордиться.

* * *

Святой тем временем ехал все дальше и наконец затормозил перед воротами селения. Окружавшие его стены были укреплены странно расплющенными металлическими бочками, частями старых автомобилей и листовым железом. На дозорной вышке стояла женщина с рыжими длинными распущенными волосами. Она заметила их и широко улыбнулась, а потом засунула в рот пальцы и пронзительно свистнула. Ворота распахнулись, и Святой с Роуном въехали в поселок.

На дозорных вышках и за воротами стояли с дюжину дородных женщин, вооруженных арбалетами и пиками. Все они громко и радостно приветствовали Святого.

Тот выключил двигатель, и они слезли с мотоцикла. Роуна поразила очевидная сила этих женщин – первых женщин, которых он увидел с тех пор, как присоединился к братьям.

– Это мое селение, – сказал Святой, когда златокудрая женщина подошла к нему и поцеловала в губы. – Роун, – представил он их друг другу, – это Кира. Кира, это Роун.

Кира была женщиной высокой и мускулистой, примерно одного со Святым возраста и таких же габаритов. Она хлопнула Роуна по плечу.

– Ты ведь у нас крепкий парень, правда? Святой мне про тебя все рассказал, Роун из Негасимого Света.

– Что же он обо мне рассказывал?

– Тебе об этом знать не обязательно! – рассмеялась она. Святой смутился, но тоже улыбнулся. Потом она легонько ткнула Роуна в ребра. – Только хорошее, сынок! Он как начнет о тебе рассказывать, так остановиться не может! Ну ладно, пойдем, перекусите с дороги.

Она положила руку Роуну на плечо и подтолкнула вперед по вымощенной булыжником дороге. Они проходили мимо домов, стены которых были покрыты кусками ржавого железа, а крыши – дерном, и Роун не переставал поражаться, как Кира разговаривала со Святым. Ее шутки постоянно заставляли этого великого человека краснеть!

* * *

Войдя в дом Киры, Роун поразился царившему там изобилию: отопительные батареи и светильники, работавшие от солнечных батарей, витражи и мебель полированного дерева. Он свернул в прихожую и через свисавшие декоративные подвески, украшенные стеклянными шариками и прикрывавшие дверной проем, увидел замечательно отделанную детскую комнату. Дальше располагалась гостиная, одну из стен которой занимала огромная фреска, на которой был изображен воин в доспехах, одной рукой бросающий камень, а в другой сжимающий меч, острием устремленный в небеса. Роун догадался, что это был Друг. Потом взглянул вверх: на фреске, покрывавшей потолок, была изображена та же самая сцена, которая была запечатлена на статуе на алтаре Святого, – Друг убивал быка, а рядом с ним – собака, змея, птица и скорпион.

– Нравится? – спросил Святой.

– Просто потрясающе. И давно ты здесь живешь?

– Я вообще здесь не живу. Просто часто сюда наведываюсь, – усмехнулся Святой. – Кира не может принадлежать никому.

– Это он бы мне мог принадлежать, если б я того хотела, – рассмеялась Кира. – Мне по душе любить Пророка, но от совместной жизни с ним, мне кажется, с ума можно сойти!

Святой громко расхохотался и поцеловал ее.

Он так суетился, стремясь забежать вперед, они шутили и были так счастливы, что напомнили Роуну его родителей. Но он недолго витал в облаках – пока не заметил два человеческих черепа, лежавших на камине.

К нему подошла Кира.

– Один из них принадлежал моей матери. Второй – ее убийце. – Кира показала ему дырку во втором черепе. – Вот здесь его пронзила моя пика. Тогда у меня будто вторая жизнь началась. – Она печально взглянула на Роуна. – Святой рассказал мне о том, что случилось с твоим народом. Жаль, что пока ты не можешь снова начать жить в ладу с самим собой. В тот день, когда ты расправишься с убийцами родителей, боль, которая гложет тебе сердце, начнет слабеть.

На какой-то момент Роун представил себе, что рядом стоит его отец и молчаливо скорбно смотрит на эти черепа. Ему так захотелось, чтоб отец вернулся – он бы обнял его и попросил о помощи… Святой похлопал Роуна по плечу.

– Этот день настанет, друг мой, клянусь тебе в этом.

* * *

Аромат, разносившийся по комнате от кастрюли, над которой вился легкий парок, привлек всех к столу. Кира встала позади стула во главе стола, опустила глаза и произнесла:

– Спасибо тебе, Друг, даровавший нам эту трапезу. Спасибо тебе, Друг, собравший нас вместе за этим столом. Мы молимся о приходе того дня, когда настанет царствие твое.

– Да будет так, – сказал Святой.

Все трое сели, Кира сняла с кастрюли крышку.

Пища была простая – остро приправленное жаркое из козленка с картошкой и фасолью. Хотя Роун и полагал, что никогда не свыкнется с запахом мяса, приготовленное Кирой жаркое он уминал за обе щеки. Она могла бы многому научить Поваренка.

– Вы оба выросли в этом селении? – спросил Роун.

– Нет, – как-то подавленно ответила Кира.

– Ты сюда переехала после смерти матери?

– Да.

– А сколько тебе было лет, когда ты отомстила ее убийце?

– Меньше, чем тебе сейчас. Но сначала мы провели несколько лет в рабстве, и только потом я смогла отомстить.

– А каково это – быть рабом?

Роун тут же пожалел, что задал вопрос, который мог показаться Кире бестактным. Но она, казалось, совсем не расстроилась.

– Мне понятен твой интерес. – Взгляд ее стал жестким и напряженным. – Перед тем как в мою жизнь вошел Друг, я каждый день желала себе смерти.

Роун заметил, что у Святого будто челюсти свело – только желваки играли.

– Это наша общая история, – прошептал Святой.

Роун почувствовал, что сверчок щекочет ему ладонь. Он смотрел на Святого и Киру, пытаясь за выражениями лиц разглядеть их прошлое. Побои, тяжкий непрестанный труд, смерть близких, полная безнадежность, постоянный страх, голод, боль, одиночество. Они обретали достоинство, лишая мучителей наслаждения видеть их страдания. Их воспитывали в насилии, и это наложило отпечаток на всю их дальнейшую жизнь. Роун вспомнил жизнь в Негасимом Свете – каждый день был как подарок, с каждым днем он становился сильнее. Любовь, которой там его окружали, продолжала поддерживать и защищать его и теперь.

Кира вынула у него из кармана небольшую флейту.

– Ты умеешь на ней играть?

– Учусь.

– Сыграй что-нибудь.

– Я еще плохо играю.

– Ну, пожалуйста… – упрашивала Кира.

Роун вздохнул, поднес флейту к губам и сыграл незамысловатую мелодию, которую в Негасимом Свете, бывало, насвистывала ему мама.

– Какая чудесная песня, – проговорила Кира, – Кто научил тебя играть?

– Никто. Так, один приятель дал мне когда-то пару уроков. Он начал с мелодий, которые играют на трех пальцах, таких как эта.

– А многие в Негасимом Свете играли на разных инструментах?

– Да, почти все. Я должен был учиться играть на гитаре.

– Зато теперь ты хорошо научишься играть на флейте, – сказала Кира.

– Может быть, – ответил Роун и с печалью подумал, что никто уже больше не услышит музыку Негасимого Света.

* * *

После трапезы Святой убрал его тарелку со стола.

– Нам с Кирой надо кое-что обсудить, – сказал он. – А тебе, наверное, интересно посмотреть селение?

Роун вышел во двор, солнце припекало. Дом Киры был целиком покрыт листовым железом, а крыша – жестью. Архитектура селения показалась ему немного странной. В Негасимом Свете никогда не было такого количества металла, какое он видел здесь.

Проходя мимо окна, он услышал негромкий голос Святого, что-то раздраженно говорившего Кире. Чтобы лучше расслышать, Роун тихонько приблизился к стене.

– Я не доверяю Ворону! Он таскается повсюду, куда ему в голову взбредет, и ни с кем не хочет считаться.

Последовала пауза, после которой Кира печально сказала:

– Мы потеряли ребенка…

– Больше такое не должно повториться!

– Мы сделали все, что было в наших силах. Святой вздохнул.

– Значит, это будет повторяться…

– А Роун?

– Надеюсь, я получу ответ раньше, чем они.

– Тебе так и не удалось узнать, почему они оба им нужны? – спросила Кира.

– Нет. Он способен на многое. Он читает и учится с невероятной быстротой. Уже теперь он входит в число наших лучших воинов, хоть обучался военным искусствам всего несколько месяцев. Жало говорит, что степень концентрации внимания у него выше, чем у любого другого его ученика. Он подозревает, что мальчик что-то скрывает. Но почему же Городу так нужны они оба? Что-то мне подсказывает, что это связано с тем сверчком.

– Кое-кто поговаривает, что сверчок – это знак.

– Знак ловца видений.

Воцарилось молчание. Вскоре Святой заговорил, тщательно подбирая слова.

– Здесь должна быть какая-то связь. – А что, если…

– Об этом мы не должны даже думать.

– Поэтому Друг и привел тебя к нему.

Святой вздохнул.

– Мы сможем его защитить.

– Да, но как долго? Он узнает правду.

– Когда придет время, он получит все, что хочет. Разве можешь ты теперь винить меня – после того, как встретилась с ним?

– Нет.

Воцарилось молчание. Роун очень надеялся услышать продолжение таинственного разговора, но больше до него не донеслось ни слова. Он пошел по выложенной булыжником дороге, ломая голову над тем, что услышал. У него вдруг мелькнула мысль, что Кира и Святой знали, что он подслушивает, и специально затеяли этот разговор. Но разве это имело какое-то значение? Что, интересно, они имели в виду, когда говорили «оба»? Его самого и его сестру Стоув? Получается, Святой знал, что она в Городе? И кто такие эти ловцы видений?

«ЛОВЦЫ ВИДЕНИЙ – ЭТО МЫ».

– Вы?

Ответа не последовало. Роун сосредоточился, стараясь вызвать в воображении те образы, которые являлись к нему в видениях. Он настойчиво думал о них, звал их, звал, но они не появлялись.

Вдруг он услышал барабанный бой и пошел на звук громких ударов. Повернув за угол, он был ошарашен изобилием зрелищ, запахов и звуков – рядом раскинулся рынок. Люди, одетые в яркие платья и костюмы – алые, багряные, изумрудно-зеленые, – сновали у многочисленных прилавков. Одни упрямо торговались из-за цен на фрукты и овощи, другие рылись в вещах, о которых Роуну доводилось только читать в книгах, – древностях, восстановленных после Мерзости.

Он рассматривал разложенные на прилавках товары с чувством благоговейного трепета. Там продавались десятки разных часов – круглых, квадратных, серебряных и золотых, некоторые из них даже тикали, показывая разное время; там же были разложены желтые резиновые утки, зеленые пластмассовые лягушки, золотые и голубоватые рыбки, масса пластмассовых коробочек разных форм и размеров, некоторые из которых расплавились в уголках; тысячи больших и маленьких блестящих дисков, украшенных странными изображениями; телевизоры, тостеры, миксеры, компьютеры, телефоны. Многие из этих аппаратов выглядели так, будто ими можно было пользоваться, если бы еще существовали источники энергии. Роуну было очень интересно, все хотелось рассмотреть повнимательнее.

– Хочешь купить резиновых уток? – рявкнула дородная и мощная баба, чем-то напоминавшая Киру. – Так я тебе дам хорошую цену, если возьмешь больше трех. – Роун отступил от прилавка на шаг назад. Разглядев его получше, женщина опешила: – Ой, прости меня, брат, я и не думала тебя обидеть.

– Я и не обиделся.

– Это не ты ли, случайно, будешь тем парнем, который недавно стал адептом?

– Да, это я, – кивнул Роун.

Женщина расплылась в широкой улыбке.

– Значит, это именно ты учил брата Аспида?

– Нет, что ты, это он – мой учитель.

– А разве не ты читал брату Аспиду книгу?

– Он умеет читать! – воскликнул стоявший рядом мужчина.

– Я прочел ему лишь одну книгу.

Вокруг них собирались жители селения. Полный мужчина воскликнул:

– Значит, это благодаря тебе, брат, мы восстановили столько акров зараженных земель?

Роун был польщен, но поправил его:

– Я еще не стал братом.

– Хвала Другу за то, что он привел тебя в нашу землю, – проговорил мужчина.

– Ты знаком с Пророком? – спросила девушка с печальными глазами. Она выглядела лишь на несколько лет старше Роуна, но было ясно, что она беременна.

– Да.

– Какой же ты счастливый! – Она взглянула на руку Роуна, на то место, где виднелся еще незаживший шрам. – Не очень больно?

– Нет, не очень, – ответил Роун. – Рожать, наверное, гораздо больнее.

Лицо молодой женщины залилось краской, казалось, она еле сдержала слезы и отступила в сторону. Роун подумал, что она на него обиделась, всем поклонился и решил уйти. Но когда он снова бросил взгляд в ее сторону, девушка уже почти скрылась из вида.

По извилистым проулкам Роун последовал за ней, надеясь ее догнать, и оказался у детской площадки, где стояли качели, горки и разные турники, по которым любят лазить дети. Женщины нигде не было видно. В его селении тоже был разбит парк, но с этим его было не сравнить. Он уже собрался уходить, но в кармане зашебуршился сверчок. Роун внимательно огляделся. Детей на площадке было совсем немного. Он обратил внимание на то, что один мальчик хромал, а еще у одного не было руки.

Поодаль сидела маленькая девчушка и что-то рисовала палочкой на земле. При виде ее что-то дрогнуло внутри у Роуна. Она была такая маленькая с волосами цвета соломы, и с этого места… Он подошел к ней поближе, но разочарованно вздохнул. Девочка была по крайней мере на год моложе Стоув и совсем на нее не походила – носик был острее, а губы – тоньше. Он заметил, что вся земля вокруг нее разрисована какими-то одинаковыми фигурами. Она рисовала перевернутый треугольник с кругом на вершине.

– Что ты рисуешь?

Девчушка была настолько сосредоточена на своем занятии, что не обратила на него никакого внимания.

– Мне очень интересно, – продолжал настаивать он, – что же ты рисуешь?

Она медленно подняла голову. На ее чумазом личике можно было разглядеть дорожки от слез. Роун вынул из кармана леденец – один из тех, что дала ему Кира. Девочка выхватила его и запихнула в рот.