Текст книги "Мы – Легион. Мы – Боб"

Часть 2

14
Боб, август 2144 г. – Эпсилон Эридана

Исследования космоса будут зависеть от технического прогресса в двух сферах: связь и транспорт. Первая и наиболее очевидная технология – это двигатель. Создали ли мы транспорт, движущийся со сверхсветовой скоростью? Есть ли у нас инерционный двигатель? «Червоточины»? Телепортация? Время перемещения из точки А в точку Б не только определяет стоимость проекта и влияет на то, можем ли мы ли вообще перевозить людей.

К сожалению, в конце концов главным, критическим фактором станет наличие политической воли. Если не произойдет значительного развития технологий или каких-то радикальных научных открытий, то стоимость подобных проектов будет слишком высока, и для их реализации потребуются усилия всего мира.

Лоренс Вьенн, семинар «Изучение галактики»

Я СКОЛЬЗНУЛ внутрь системы Эпсилона Эридана на скорости, составляющей всего пару процентов от световой. Мой корабль приближался к системе от звездного севера, то есть от полюса, где звезда, словно Земля, вращалась против часовой стрелки. Я несколько раз сфотографировал окрестности звезды, пытаясь найти точки света, положение которых на фотографиях менялось. При той скорости, с которой я двигался, движение любой планеты будет заметно на фоне галактики.

Моя задача заключалась в поиске пригодных для жизни планет, или, если их нет, почти пригодных планет, которые можно модифицировать и на которых, по крайней мере, можно жить при некоторой технической поддержке.

Я применил и суддар, хотя он мог находить плотные объекты лишь в радиусе одного светового часа. Если честно, то я не надеялся что-то найти. На таком расстоянии от звезды даже объекты Койпера будут редкостью.

На то чтобы пересечь систему из конца в конец, понадобилось бы двенадцать дней, но я не собирался так долго бездельничать. Звездный каталог сообщил мне, что здесь должна быть, по крайней мере, одна планета-гигант, в поиске которой не должно возникнуть особых сложностей. А как только я найду вторую планету, у меня будет три точки, необходимые для определения вероятной плоскости эклиптики.

Менее чем за два дня я нашел несколько планет. Оценив расположение их орбит, я усомнился в том, что сумею обнаружить еще. В системе было две внутренние скалистые планеты, внутренний пояс астероидов, одна планета-гигант, внешний пояс астероидов, а чуть поодаль – похожая на Нептун планета с крайне эллиптической орбитой. Кроме того, еще дальше располагался довольно значительный пояс Койпера.

Мне отчаянно хотелось взглянуть на две внутренние планеты – и даже на газовый гигант, если уж на то пошло. Ведь я в конце концов – первый человек, который побывал в другой звездной системе. Ну ладно, о термине «человек» можно поспорить. Но времени было в обрез, и следовало готовиться к прибытию гостей, поэтому осматривать достопримечательности я не мог.

В теории полезные металлы должны быть сконцентрированы внутри системы. Кроме того, у внутреннего пояса меньше радиус, и поэтому его можно быстрее просканировать.

– Гуппи, построй траекторию, которая проведет нас над внутренним поясом. Будем искать в нем ресурсы.

[Есть, сэр.]

* * *

Гладя Шпильку, я изучал чертежи, парящие над моим столом. Бразильский зонд, наверное, вломится в систему, словно громила. Если он решит действовать по-тихому, тогда я, скорее всего, в заднице. Но если он вооружен и думает, что у меня оружия нет, то для него лучший вариант состоит в том, чтобы как можно быстрее вступить со мной в противостояние: догнать меня и пристрелить, как собаку.

Кроме того, меня тревожила мысль, что бразильский зонд, возможно, схитрил, когда покидал Солнечную систему. Если у него на борту нет какого-то немыслимого числа ракет, то, по моим расчетам, он способен развить гораздо больше, чем 1,25 g. Я решил, что подготовлюсь задолго до его прибытия.

Может, бразилец сознательно пытался запутать меня своим небольшим ускорением? Если он рассчитывал, что прибудет сюда раньше и застигнет меня врасплох, то идеальная стратегия для него – подойти поближе и разнести меня на части. Для этого, разумеется, он должен сначала меня найти. Следовательно, моя идеальная стратегия – это прикинуться дурачком, а затем активировать ловушку. Но он, конечно, предположит, что я заготовил для него ловушку…

Это отстой. Мне даже захотелось двинуть дальше, в следующую систему. Но если бразилец получит шанс создать свои копии, начнется галактическая гонка размножений. И если он решит меня прикончить, то мне придется вечно бежать из одной системы в другую. Нравится мне это или нет, но решать проблему нужно сейчас.

– Ну ладно, Гуппи. Астероиды с нужными элементами мы нашли, пора браться за дело.

Перед дизайнерами «Парадиза-1» стояла простая проблема – сделать маленький, легкий и надежный зонд и одновременно дать ему возможность создавать копии самого себя. Во всех научно-фантастических произведениях, которые я читал, это решалось мановением руки. Корабль (обычно инопланетный) просто копировал себя, и автор в подробности не вдавался.

Решением стали 3D-принтеры. Я вспомнил тот семинар на конвенте и пожалел о том, что докладчик никогда не узнает, насколько он был прав.

Эта технология начала вырастать из детских штанишек в начале 21 века, а сто лет спустя принтеры уже могли напечатать практически любой твердый объект, собрать его по атомам – при наличии сырья, разумеется. Но тут была одна загвоздка: принтеры нуждались в огромном количестве энергии, чтобы привести исходные материалы в одноатомную форму, и еще больше энергии требовалось, чтобы поместить их в нужную точку матрицы создания. Подобная технология 3D-печати получила широкое распространение только тогда, когда термоядерная энергия стала дешевой.

Кроме того, из-за всей этой энергии возникала проблема взрывоопасных материалов. Попытки синтезировать С4 или Semtex, например, часто заканчивались неудачно – с потрясающими результатами.

На борту «Парадиза-1» было несколько принтеров, запас «бродяг» и нанитов, специально предназначенных для добывания руды на астероидах, и, наконец, еще один элемент, необходимый для создания нового зонда – небольшой флот автономных грузотранспортеров, оснащенных небольшими реакторами и двигателями ВСПЛЕСК. Их задача состояла в том, чтобы перевозить шахтеров и материалы.

Над центром стола парила голограмма Эпсилона Эридана. Яркая изогнутая линия символизировала собой вероятный маршрут бразильского зонда.

– Мы расположимся здесь. – По моей команде сбоку от маршрута, на внутреннем краю пояса астероидов, замигала красная точка. – Нам нужно, чтобы бразилец как можно сильнее замедлился. Если расположимся здесь, то ему придется повернуть к северу от края пояса астероидов. Когда он выйдет на дистанцию для стрельбы, он должен двигаться под углом к своей исходной траектории. Он предположит, что здесь его ждет ловушка, поэтому мы закопаем группу встречающих поглубже, чтобы случайное сканирование их не обнаружило. И запускать их придется очень поздно, после того как он выберет курс действий. Вероятно, у него будет шанс выстрелить в меня, прежде чем они до него доберутся. Поэтому мне нужно как-нибудь остановить хотя бы часть ракет.

Я посмотрел на Гуппи. На мои слова он совсем не реагировал. Собеседник из него так себе.

– Как у нас дела с ресурсами?

[Обнаружены материалы, которых хватит на все проекты. «Шахтеры» размещены. Заводские системы выгружены с корабля и готовы к работе.]

– Из-за этого начало размножения придется отложить на несколько месяцев. Будем надеяться, что другие зонды не получат слишком большого преимущества. – Я со вздохом покачал головой. – Я иду на войну. Даже не верится.

[Вы позволяете противнику сделать первый выстрел.]

– Да, верно. Но кто знает – может, он решит начать диалог.

Гуппи не ответил, но доказал, что рыба может выглядеть скептически.

15
Боб, сентябрь 2144 г. – Эпсилон Эридана

Кто делает много расчетов еще до сражения – побеждает. Кто делает мало расчетов еще до сражения – терпит поражение.

Сунь-цзы, «Искусство войны»

[Противник изменил курс. Отклонение от предполагаемого маршрута минимально.]

– Если не обращать внимания на тот факт, что он прибыл на пару месяцев раньше, то да, действительно. – Я сделал глубокий вдох и на секунду закрыл глаза. – Убедись в том, что реакторы «обманок» готовы стартовать по команде. Я хочу, чтобы во время атаки он фокусировался только на том, что происходит перед ним.

[Есть, сэр.]

Ранее я рассмотрел и отверг мысль о том, чтобы снова включить систему контроля над эндокринной системой. Но теперь я начинал понимать, что у меня не просто боязнь сцены. Я – не военный, у меня нет необходимых знаний и опыта, а идеи, которые я почерпнул из «Искусства войны», не подготовят меня к бою. Вполне возможно, что скоро начнутся последние часы моего существования. Интересно, может, ВЕРА запустила несколько зондов, несмотря на то что меня уверяли в обратном? Мне хотелось бы в это верить. Но прямо сейчас я должен сохранять спокойствие и принимать правильные решения.

Борясь с отвратительным предчувствием грядущего поражения, я открыл файл проекта по управлению эндокринной системой и нажал выключатель. Мной мгновенно овладело чувство спокойной целеустремленности. Не так уж и плохо. Позднее я всегда смогу ее отключить. Но сейчас нужно разобраться с врагом, а для этого нужна сосредоточенность.

Как я и ожидал, бразильский корабль прибыл раньше, чем можно было рассчитывать, исходя из его ускорения на старте. Не знаю, принял ли это решение пилот или его начальство на Земле, но кто-то разработал эту стратегию с самого начала. Он, несомненно, рассчитывал застигнуть меня врасплох. По крайней мере, я на это надеялся. Пусть не думает, что я успел подготовиться.

Бразильский корабль наверняка вооружен, и почти наверняка им управляет репликант-военный. Но, разумеется, главный вопрос звучит так: как именно он вооружен? Я ввел время пути бразильца в свои модели, и это еще больше сократило число возможных конфигураций его корабля. Либо у него более резвые ноги, чем у меня, и не более восьми ракет, либо ускорение такое же, а ракет шесть или больше.

Другой вопрос заключался в том, собирается ли он использовать все свои ракеты. Это не будет похоже на космическую битву из кино, в которой космические корабли с шумом пролетают мимо, кренясь и петляя. Кроме того, я не мог допустить, чтобы все свелось к перестрелке посреди ясного дня, словно в спагетти-вестерне. У меня был всего месяц на подготовку – слишком мало, чтобы создать огромный арсенал, – и поэтому я выбрал самое простое решение, которое пришло мне в голову. Будем надеяться, что бразилец не ожидает даже этого.

Прежде всего, нужно усилить у него ощущение моей беспомощности. Пожалуй, пора ему позвонить. Кто знает, может, он даже изменит свои намерения.

Я отправил запрос кораблю.

– Внимание, бразильское судно. Говорит Роберт Йоханссон с «Парадиза-1». У вас нет никаких причин делать то, что вы, по моим предположениям, собираетесь сделать. Я даже не уверен, что на Земле осталась цивилизация, которой следует хранить верность. Вы получали какие-нибудь сообщения с Земли за последние двенадцать лет? Должны ли мы продолжать войну между странами, которые, возможно, уже не существуют?

Пауза длилась всего несколько миллисекунд, а затем по аудиоканалу пришел ответ.

– Говорит майор Эрнесто Медейруш с корабля «Серра-ду-Мар» Бразильской империи. А что, по-вашему, мы должны делать, мистер Йоханссон, если у нас не осталось родины, которой нужно служить?

По крайней мере, он вступил в диалог. Скорее всего, рассчитывает отвлекать мое внимание, пока он сближается и готовит ракеты к запуску.

– Майор, у нас по-прежнему есть вселенная, которую можно исследовать. Мы же фактически бессмертны. Возможно, нам даже удастся помочь Земле – если, конечно, от нее что-то осталось. Я служу ВЕРЕ, потому что это отвечает моим интересам, однако данная работа никогда не входила в число моих главных приоритетов.

– Вот в этом мы и отличаемся, cabrão. У меня только один приоритет – служить Бразильской империи. Ваши корабли сбили имперское судно в Солнечной системе. Это можно считать началом войны.

Хм. Я дал себе слово, что при первой же возможности выясню значение слова cabrão. Хорошие иностранные ругательства всегда пригодятся.

– Подождите. Вы про корабль, который пытался меня уничтожить? Ну да, тут мы сплоховали, конечно.

– Разговоры вас не спасут, мистер Йоханссон, и подобное нытье тоже меня не остановит. Я не позволю, чтобы такой мужлан, такой клоп, как вы, встали на пути моей судьбы и моей родины. Если верите в бога, самое время ему помолиться. Прощайте, putamerde.

Ух ты. Вот это эго. А может, это просто блеф? Если мой ранний старт заставил бразильцев запустить зонд преждевременно, то их репликанты, возможно, не прошли весь курс подготовки. По крайней мере, я на это надеялся.

Взглянув на тактический дисплей, я увидел, что он уже достаточно близко. Я обратился в бегство, направляясь к своим реакторам-«обманкам». Медейруш изменил курс и погнался за мной, ускоряясь до 2,5 g. Разумеется, он двигался быстрее, чем было заявлено. Я ввел его данные в свои модели и получил результат: шесть ракет, не больше. Меньше, чем я предполагал, но все равно слишком много. У меня не хватит снарядов на него и на такое число ракет. Придется надеяться, что часть ракет отвлекут «обманки».

– Гуппи, активируй реакторы.

[Есть.]

Датчики немедленно обнаружили впереди десять источников радиации. Это были просто маленькие, плохо изолированные реакторы, но Медейруш-то этого не знал. Моя задача – сделать так, чтобы его внимание было поглощено погоней и анализом угроз.

Бразилец запустил две ракеты – гораздо раньше, чем я предполагал. Вероятно, он заподозрил, что я заманиваю его в ловушку, и сейчас маневрировал, пытаясь занять более выгодную позицию. И пока что у него это неплохо получалось. Ложные цели слишком далеко, и затеряться среди них не удастся. Готов я или нет, не важно; придется действовать.

– Гуппи, запускай противокорабельные снаряды.

Гуппи кивнул, и его огромные рыбьи глаза один раз моргнули. Из-за небольших астероидов, находившихся поблизости, вылетели четыре цели с термоядерными реакторами и с чудовищной скоростью помчались на бразильский корабль. Эти снаряды были самым простым оружием, которое я мог изобрести, и за имевшееся у меня время сделал шесть таких. Фугасных боеголовок у них не было, каждый состоял лишь из небольшого реактора, увеличенного двигателя ВСПЛЕСК, пилота-ИМИ и тысячефунтового металлического ядра.

Чтобы уйти от них, Медейруш выполнил крутой поворот на ускорении 3 g. Любопытно. Расчеты теперь показывали, что всего у него не может быть больше четырех ракет. Мой уровень пессимизма чуть-чуть снизился.

У меня на борту находились два снаряда. И я направил их на ракеты, которые догоняли меня сзади, а затем снова обратил все внимание на Медейруша. Должно быть, он, наконец, понял, что не сможет уйти от снарядов, но вместо того, чтобы попытаться их уничтожить, запустил еще две ракеты по мне. Проклятье. Тактика выжженной земли. Она имеет смысл только в том случае, если где-то есть еще один Медейруш. Кроме того, у него, вполне возможно, закончились ракеты. Но четыре снаряда, которые преследовали Медейруша, слишком далеко от ракет, а я – слишком далеко от поля с ложными целями, где можно затеряться. И у меня закончились снаряды.

Камеры зафиксировали две вспышки: первая группа ракет перехвачена и уничтожена. К сожалению, при этом снаряды тоже перестали существовать. Я снова проверил дистанцию и еще раз провел расчеты для второй группы ракет. Никаких изменений. От погони мне не уйти.

Поэтому логика требовала отчаянных действий. Времени на строгие вычисления не оставалось; я совершил самый крутой поворот, на который был способен, и отозвал два снаряда от Медейруша. Оторваться от преследователей мне не удастся, но я могу направить их туда, где находятся мои снаряды.

Я провел напряженные тридцать миллисекунд, следя за тем, как на схеме пять разных векторов сходятся в одной точке. Наконец одновременно произошли два взрыва: снарядам удалось перехватить ракеты менее чем в ста метрах от меня. На панели приборов загорелись индикаторы системы предупреждения: осколки попали в «Парадиз-1» и повредили одну из охлаждающих установок реактора. Системы отключили поток охладителя, и мощность реактора упала вдвое. Я еще не всплыл кверху брюхом, но сильно охромел.

[ «Бродяги» отправлены. Полная оценка ущерба займет несколько минут.]

Целую миллисекунду я смотрел на Гуппи. Даже сейчас, когда работала регуляция эндокринной системы, я задыхался от волнения. Если Медейруш выжил, то теперь он без проблем меня прикончит. Борясь с ужасом, я повернулся к мониторам внешних камер.

И тут чаша весов склонилась в другую сторону: два оставшихся снаряда догнали бразильца. Я орал, как безумный, потрясая кулаком в воздухе, когда они одновременно врезались в «Серру-ду-Мар» и порвали ее, словно кусок туалетной бумаги. Должно быть, один из них угодил в критически важную систему, потому что корабль немедленно свернул с намеченного курса. Второй снаряд уничтожил обшивку реактора, и поток перегретой плазмы пролетел по прямой, выжигая себе дорогу внутри корабля. «Серра» медленно закувыркалась.

Я отозвал еще функционирующие снаряды, а затем взглянул на данные телеметрии. Реактор «Серры» ничего не излучал, и она сама не подавала никаких электромагнитных сигналов.

Наступила напряженная тишина. Я вдруг понял, из нас двоих жить буду именно я. Долго и медленно выдохнув, я отключил контроль над эндокринной системой. Когда эффект от отключения сработал, я сел в кресло и медленно заскользил, пока не развалился в нем, словно подросток. Чтобы не расплакаться, мне пришлось сжимать и разжимать кулаки.

Наконец, спустя почти десять миллисекунд, мне показалось, что я в достаточной степени восстановил контроль над собой и уже могу говорить.

– Отчет о повреждениях.

[Охлаждающая установка пробита осколками. Потери охладителя незначительные. «Бродяги» ликвидируют повреждения. Замена не требуется.]

– Отлично. Гуппи, просканируй «Серру». Посмотрим, осталось ли что-нибудь от нее.

[Детальное сканирование с помощью суддара завершено. Загружаю изображение.]

Над моим столом сгустилась голограмма – корабль Бразильской империи. Красным цветом были обозначены уничтоженные части.

– Где ядро репликанта?

[Экстраполяция показывает, что оно находилось здесь.]

На пути разрушительного потока плазмы появился зеленый куб.

– Хм… Ну что ж, прощайте, майор Медейруш. – Мне показалось, что я должен терзаться чувством вины, но не ощутил в себе ничего, кроме сожалений о напрасно потраченном времени и ресурсах. Ведь бразилец в конце концов последовал за мной сюда и попытался меня взорвать.

Я взял на руки Шпильку, и она сразу заурчала. Гладя ее, я разглядывал голограмму.

– Так. Мы знаем, что у Бразильской империи есть еще один или несколько кораблей. Возможно, существуют корабли СШЕ и Китая, а также – если доктор Лэндерс не ошибся – еще и австралийский зонд. Думаю, у нас только один вариант – размножаться быстрее, чем они. Может, с другими двумя группами возникнут проблемы, а может, и нет, но если снова наткнемся на Медейруша, то, думаю, придется сразу стрелять.

Я наклонился вперед и вгляделся в голограмму.

– Где производственные системы?

Зажглась желтая область, частично уничтоженная.

[Схема частично экстраполирована, но бразильцы, видимо, пожертвовали производственными мощностями, чтобы вместить побольше оружия.]

– И вот, смотри, к чему это привело. Я помню, доктор Лэндерс говорил, что это возможно. Но это значит, что мы будем строить Бобов быстрее, чем они – Медейрушей. Просто нужно позаботиться о том, чтобы у наших копий были противокорабельные снаряды.

Гуппи не ответил. Шпилька подставила подбородок, чтобы я его почесал.

16
Боб, сентябрь 2144 г. – Эпсилон Эридана

Раньше мы думали, что жизнь зародилась почти случайным образом и что для этого ей был нужен лишь градиент энергии. Но теперь, в век информации, мы поняли, что для жизни больше важна информация, а не энергия. Огонь обладает многими характеристиками живого существа. Он ест, он растет, он размножается. Но огонь не сохраняет информацию. Он не учится, не адаптируется. Пятимиллионный по счету огонь, который зажгла молния, будет вести себя так же, как и первый. Но пятисотое деление бактерии не будет таким же, как первое, особенно если имеется давление со стороны окружающей среды.

Это ДНК. И РНК. Это жизнь.

Доктор Стивен Карлайл, семинар «Исследование галактики»

Я чувствовал себя, словно ребенок рождественским утром. Прямо сейчас у меня не было ни обязательств, ни расписания, и никто надо мной не нависал – если не считать Гуппи, у которого свое мнение относительно расписаний.

Непосредственную угрозу – Медейруша – удалось устранить, и теперь у меня появилось время отпраздновать тот факт, что я находился в другой звездной системе. В настоящей звездной системе, с планетами и всем прочим. Что ж, пора осмотреться.

* * *

Я ловко вышел на орбиту Эпсилон Эридана-1. Ближайшая к звезде планета была чуть больше Марса и находилась на расстоянии примерно 0,35 а.е.[5]5
  Астрономическая единица длины.


[Закрыть] от своего светила.

На такой дистанции солнечное излучение создавало довольно сильный нагрев. Я внимательно следил за температурой. Будь на борту экипаж из биологических существ, сейчас он чувствовал бы себя некомфортно.

В конкурсе планет ЭЭ-1 призов бы не взяла, но это была первая планета за пределами Солнечной системы, которую я увидел. Подобного переживания у меня больше никогда не будет. Я немного помедлил, наслаждаясь собственным волнением и ощущением чуда.

Для изучения ЭЭ-1 оказалось достаточно десятка витков по орбите. Планета с синхронным вращением, без атмосферы, совершенно не пригодная для жизни, очень похожая на фотографии Меркурия, которые я видел. Она была адски горячая: лужи на ее поверхности, вероятно, из расплавленного свинца, а в глубоких разломах светилась раскаленная магма. Гравиметрические показатели свидетельствовали об удивительно высокой плотности – вероятно, это связано с большим ядром. Планета, вероятно, богата минералами и поэтому заинтересует любых колонистов.

Довольно улыбнувшись, я сохранил отчет для последующей отправки на Землю. Надеюсь, там остались те, кто сможет его получить…

* * *

Я изучил висящую над столом голограмму. ЭЭ-2 двигалась по орбите на расстоянии 0,85 а.е. от звезды и, похоже, была пригодна для жизни. Едва пригодна. По приблизительным подсчетам, возраст системы Эпсилон Эридана составлял около миллиарда лет, и это позволяло определить максимально возможный возраст планеты, вокруг которой я сейчас вращался. ЭЭ-2 была приблизительно на 10 % меньше Земли, но ее океаны занимали всего 30 % поверхности и были изолированы друг от друга. На ЭЭ-2 не континенты, окруженные океанами, а моря, окруженные сушей.

Означает ли это, что в каждом из морей эволюция идет независимо? Я заскрипел зубами, вспомнив, что способов выяснить это у меня не было. По плану спуск технических средств на поверхность планет не предусматривался. Это, определенно, был недочет, скорее всего, вызванный спешкой.

– Гуппи, сделай пометку. Нужно создать разведчиков-исследователей.

[Запись сделана. Однако копирование имеет более высокий приоритет.]

– И сколько раз ты уже об этом упоминал?

[14.]

– Спасибо.

Когда речь шла о параметрах моей миссии, Гуппи проявлял невероятную упертость. Мне казалось, что еще немного, и он задрожит, словно злой чихуа-хуа.

В общем, Эпсилон Эридана-2…

Атмосфера содержала приблизительно 3 % кислорода, а это заставляло предположить, что, по крайней мере в морях, появились живые существа, способные к фотосинтезу. Если, конечно, кислород не накопился в ходе какого-то естественного процесса. Я пока не обнаружил никаких признаков того, что живые существа вышли из воды – никакой зелени, одни лишь голые камни. Немного снега и льда на полюсах, по утрам иней даже на экваторе. Удивительно, что планета выглядела более унылой и негостеприимной, чем ЭЭ-1, – возможно, потому, что была почти пригодной для жизни: наличие атмосферы и воды делали ее на порядок лучше Марса. Люди могли бы жить на ЭЭ-2 – например, под куполами.

Вокруг ЭЭ-2 вращалась луна – маленькая, около 500 км в диаметре. В небе она висела достаточно низко, и если бы на планете были океаны, то она бы создавала приливы и отливы.

Я завершил осмотр, ощущая раздражение от того, что не могу изучить планету вблизи. Возможно, я только что обнаружил жизнь за пределами Солнечной системы. Или не обнаружил. Это отстой.

* * *

Я выбрал орбиту на значительном расстоянии от ЭЭ-3. Планета была приблизительно на 30 % больше Юпитера, и, хотя не обладала кольцами, как Сатурн, ее окрестности оказались буквально набитыми всякой всячиной. Я уже обнаружил 67 лун, 20 из них достаточно крупные, чтобы иметь собственную атмосферу. Три луны можно было даже классифицировать как планеты. Кроме того, я обнаружил огромное количество камешков поменьше и тонкое кольцо обледеневшего гравия.

Если не считать размеров, ЭЭ-3 был до зевоты похож на Юпитер, только с меньшим количеством бурь на поверхности. Планета находилась от звезды дальше, чем Юпитер от Солнца, а сама звезда светила менее ярко, чем Солнце, и это означало, что ЭЭ-3 получает значительно меньше светового излучения. Очень жаль. Никаких шансов на то, что одна из этих лун может быть пригодна для жизни.

Чувствуя, как глаза Гуппи сверлят мне затылок, я сделал несколько пометок и приготовился двигаться к ЭЭ-4.

* * *

Похоже, что я уже пресытился – всего после одной системы и трех планет, – и поэтому четвертая почти не вызвала у меня интереса. Отличная концентрация внимания, Боб.

Здесь, на большом расстоянии от солнца, погодные условия были мягкие и почти целиком зависели от вращения планеты. Вокруг планеты вращалось великое множество лун, но большинство из них были просто камнями, недостаточно большими даже для того, чтобы обрести сферическую форму.

* * *

Я откинулся на спинку кресла, глядя в пустоту. Вернувшись на место, где недавно прошло сражение, я припарковался почти там же, где недавно находилась моя стройплощадка. Мне нужно было подумать о будущем.

Я ощутил смутное разочарование. Ни одной планеты с кольцами, ни одной двойной планеты, никаких инопланетных цивилизаций – черт побери, я даже признаков жизни не обнаружил, не говоря уже об объектах, подходящих для создания колонии. Если на Земле остались те, кому все это нужно. Возможно, следующая система будет лучше. Или окажется еще более бесплодной. Да и какая разница? Разве я мечтал скитаться по галактике, словно какой-то Летучий Голландец?

По крайней мере, проблему с дронами-разведчиками легко решить. Модель беспилотника-шахтера можно адаптировать для других задач – примером тому служили мои снаряды, – и в библиотеках было полно информации о различных видах датчиков для изучения условий среды. 3D-принтеры давали мне практически бесконечное число вариантов.

Кстати… Я взглянул на Гуппи. Ага, он по-прежнему сурово смотрел на меня. Если бы я не почистил код, то сейчас бы выполнял заложенные в меня приказы и начал строить космическую станцию клонов Боба. Но мне удалось их удалить, и теперь меня ничего не ограничивало. Я стал существом, обладающим свободой воли, – и, похоже, мысли о клонировании самого себя вызывали во мне тревогу.

Время пришло. Уловок, позволяющих потянуть время, у меня уже не осталось. Я могу улететь в закат, могу сидеть здесь, засунув палец в… э-э… парализованный собственной нерешительностью, или могу заняться делом.

Я снова посмотрел на Гуппи. Мне прекрасно известно, чего он хочет. Он продолжал таращиться на меня; на его рыбьем лице было написано нетерпение. Его оперативная система была встроенной, и чтобы излечить его от навязчивых идей, мне придется собирать новое ядро целиком. Значит, нужно строить и новый корабль. Это вернуло меня к моей изначальной проблеме.

Так в чем дело, черт побери? Насколько я понимаю, меня беспокоит то, как клонирование повлияет на мою уникальность как индивидуума, и на существование моей души. У гуманиста такое признание вызывало шок.

А что, если я сам себе не понравлюсь? Что, если я окажусь мерзавцем? Пережить подобный исход будет непросто.

Вздохнув, я потер глаза кончиками пальцев. Все это бессмысленно: рано или поздно мне придется это сделать, а промедление и нытье лишь повышают уровень стресса.

– Так. Гуппи, разворачивай производственные системы. Начинаем вечеринку.

Слава богу, что Гуппи не умеет улыбаться: это зрелище, вероятно, напугало бы меня до полусмерти. Он выпрямился и немедленно перешел в командный режим. Корабль вздрогнул: стартовала первая группа беспилотников. Через несколько минут я оказался в центре расширяющейся сферы, состоявшей из слуг-роботов; у них была только одна задача – строить новых Бобов.