Текст книги "Муза не придет. Правда и мифы о том, как рождаются гениальные идеи"

4. Миф об оригинальности

Мы считаем, что идеи появляются в голове одного человека и воплощаются в жизнь благодаря его же усилиям. Рассказывая истории о новом изобретении, мы подразумеваем, что оно целиком является творением своего создателя. Нам нравится верить, что каждая разработка так же уникальна, как мозг, отпечатки пальцев или генетический код ее автора, и мы склонны видеть в творческой идее или инновации продукт одного человека или одной компании. Нам хочется, чтобы наши собственные идеи расценивали как уникальные и полностью оригинальные, и поэтому идеи других людей тоже надо считать таковыми. Это миф об оригинальности – ложное представление о том, что творение не появилось бы без его единственного творца и что концепция этого творца абсолютно оригинальна. Миф об оригинальности позволяет нам присвоить себе все заслуги в создании новой идеи и утверждать, что она принадлежит только нам или нашей организации. Однако новые идеи не рождаются так просто. Тщательное изучение истории показывает, что для их появления требуется пройти сложный путь, и часто это делает не один человек. В нашем стремлении возвеличить гениев-одиночек мы порой редактируем историю творческой идеи, пока у нее не остается только один «родитель». Давайте рассмотрим одну из известных историй, которые рассказывают об одном создателе и его инновационном изобретении – телефоне.

В 1874 г. Александер Грейам Белл оставил на время свою обычную жизнь в Бостоне, где он преподавал физиологию речевой деятельности и упорно трудился над созданием того, что он называл «гармоническим телеграфом» {30}. Однажды вечером ученый отправился на прогулку к обрыву над Гранд-Ривер недалеко от дома его родителей в городе Брантфорде в канадской провинции Онтарио. Белл наткнулся на уединенное место, защищенное упавшим деревом. Там он пробыл достаточно долго, чтобы отпустить мысли на свободу, и в конечном итоге нашел решение для своей задачи: способ передавать звук при помощи электрического тока, а не звуковых волн. Вернувшись в Бостон, Белл начал лихорадочно работать над прототипом воображаемого устройства. Он превратил свой чердак в личную лабораторию и нанял Томаса Уотсона в качестве ассистента. Когда прототип был готов к работе, Уотсон первым услышал голос Белла на расстоянии. И 14 февраля 1876 г. Белл подал заявку на изобретение в патентное ведомство США в городе Вашингтон {31}.

Так родился телефон. Родился дважды.

В тот же день в то же самое патентное бюро поступил еще один документ. Илайша Грей, сам успешный изобретатель, подал заявку на изобретение весьма похожего прибора {32}. Грей давно и плодотворно работал над технологиями телеграфной связи. Он изобрел автоматическое реле и телеграфный печатающий аппарат – и эти достижения продвинули телеграфную отрасль далеко вперед. Он поставил себе целью осуществить передачу звука с помощью телеграфа примерно в то же время, что и Белл, и по совпадению решил зарегистрировать свое изобретение в патентном ведомстве США в тот же день и в том же месте.

После того как оба патента были зарегистрированы, Белл начал делать телефоны и основал компанию, которая впоследствии стала AT&T. Грей вступил в партнерство с Томасом Эдисоном и делал телефоны для Western Union, с которой тесно сотрудничал многие годы, пока Белл не подал на него в суд. Грей, которому, по мнению многих, удалось создать более совершенный аппарат, согласился уладить дело в досудебном порядке и отказался от своих притязаний. После этого отказа и утверждения Белла в качестве создателя телефона в популярных рассказах об этом изобретении Грей переместился в сноски, а потом практически полностью исчез.

Мы хотим верить, что уникальные с виду изобретения и творения принадлежат единственному создателю. Породив творческую идею, мы хотим, чтобы мир признал нашу гениальность, и поэтому даем другим право тоже быть одинокими гениями. Идеи держат в секрете из страха, что их украдут. Вот почему писатели записывают концепции будущих романов и отправляют их сами себе, а изобретатели пытаются запатентовать каждую, даже самую незначительную находку. Внутри организаций это приводит к тому, что отделы прячут информацию или целые проекты от всей остальной компании. Тем не менее наши творческие озарения часто происходят именно благодаря идеям других людей. Это справедливо и для технологических инноваций, и для таких областей, как литература.

На заре творческого пути Хелен Келлер[12]12
  Хелен Келлер (1880–1968) – американская писательница и политическая активистка. В раннем детстве лишилась слуха и зрения. Опыт обучения слепоглухой Келлер стал прорывом в социальной педагогике.


[Закрыть] обвинили в плагиате. В 11 лет она написала сказку «Царь-Мороз», которая сюжетом и отдельными эпизодами сильно напоминала историю, опубликованную до этого писательницей Маргарет Кэнби. В центре полемики оказался вопрос, читала ли Келлер рассказ Кэнби до того, как написала свой. Через несколько лет Хелен получила письмо от Марка Твена, в котором он сделал отступление, чтобы выразить свою точку зрения на обвинения в плагиате: «Бог ты мой, каким невыразимо смешным, напыщенно глупым и гротескным был тот фарс по поводу “плагиата”! Как будто любое человеческого высказывание, устное или письменное, не состоит из него по большей части! Ведь, в сущности, и все идеи уже были в употреблении – их сознательно или неосознанно извлекли из миллиона внешних источников, и их сборщик каждый день пользуется ими с гордостью и удовлетворением, происходящими из иррационального убеждения, что это он их породил» {33}.

Твен не был ученым или изобретателем, но, как выяснилось, очень точно высказался об инновационных идеях на основе предшествующих. Обычно в создании нового творения участвует множество людей, которые часто независимо друг от друга работают над тем, что в итоге оказывается одним и тем же открытием. Случаи почти одновременных открытий или изобретений замечены давно. Первый же полноценный список таких «множеств» был составлен в 1922 г. Ульямом Огберном и Дороти Томас, социологами из Колумбийского университета. Список Огберна и Томас включал 148 научных прорывов, сделанных многими людьми примерно в одно и то же время. Ньютон и Лейбниц открыли математический анализ. Телескоп изобрели шесть разных человек, и Галилей, как ни удивительно, оказался последним.

Огберн и Томас заключили, что если столько одинаковых изобретений и открытий совершаются многими людьми, значит эти множества неизбежны. Отсюда они сделали короткий вывод: вероятно, эти идея появились благодаря умственным способностям изобретателей и требованиям цивилизации того времени. «Когда присутствуют необходимые составные элементы, – пишут они, – изобретение может быть сделано, если в культуре существует потребность в нем» {34}. Огберн и Томас предоставили доказательства старой максимы: «Изобретения порождает необходимость». Однако более поздние исследования показали, что креативность и инновации развиваются при гораздо более сложном сочетании обстоятельств, чем только потребности и интеллектуальные возможности.

Экономист Брайан Артур изучает эволюцию технологий – особенно ее влияние на формирование экономик – с 1980-х гг. Артур создает полноценную теорию технологического прогресса, строя ее на закономерности, о которой Огберн и Томас впервые написали в 1922-м {35}. Однако он предлагает более сложное объяснение. Артур отмечает очевидное сходство между технологическим прогрессом и теорией эволюции Дарвина. Также он видит и ключевое отличие. В то время как Дарвин предположил, что виды эволюционируют посредством случайных мутаций и естественного отбора, Артур утверждает, что технологический прогресс неслучаен. Вместо того чтобы наследовать гены от биологических родителей, технологии заимствуют что-то у предшествующих технологий. То есть они рождаются из сочетаний уже существующих разработок. И эти сочетания не случайны – скорее, изобретатели действуют намеренно. Артур называет такой процесс «комбинационной эволюцией». Кроме того, он отмечает экспоненциальный эффект комбинационной эволюции: когда появляются новые технологии, они создают больше возможностей для комбинирования, и таким образом темп технологического прогресса нарастает.

Так как же это объясняет феномен одновременных изобретений одного и того же? Автор научно-популярных книг Стивен Джонсон годами фиксировал заметные открытия и известные изобретения и решил, что нашел объяснение. Джонсон утверждает, что в любой отдельно взятый момент существует ограниченное количество технологий, которые можно открыть. Хотя это число может показаться необозримо большим и продолжает расти в нашу эпоху, все же оно конечно. Как только возникает любая новая технология, любая оригинальная и полезная комбинация существовавших до этого идей, это увеличивает число новых сочетаний, но в то же время множит возможные варианты решения проблем или удовлетворения потребностей (а по теории Огберна и Томас, они предшествуют изобретениям), открывая путь для новой комбинации. Чтобы описать этот путь, Джонсон, в соответствии с теорией комбинационной эволюции Артура, заимствует идею у биолога Стюарта Кауфмана, которую тот высказал применительно к эволюционной теории. Кауфман описывает, как из одних химических структур образуются другие, более сложные. Однако этот процесс не вполне случаен. Вероятность спонтанного появления существует только для тех структур, которые могут быть получены путем комбинации более простых. Кауфман назвал их «смежными возможностями». Джонсон применяет эту концепцию к идеям в целом. Он утверждает, что смежная возможность отражает все многочисленные комбинации и инициативы, которые могут существовать, но также определяет конечность числа этих комбинаций в любой отдельно взятый момент.

Понятие смежных возможностей, введенное Джонсоном, помогает объяснить одновременные изобретения. Возьмите изобретение телеграфа, которое позволило посылать закодированные сообщения в виде электрических импульсов по проводам – от передатчика к приемнику, способному их расшифровать. До телеграфа представить себе, что человеческие голоса и другие звуки можно транслировать по проводам, означало выйти за границы возможного. Телеграф дал и Беллу, и Грею технологию, с которой можно было экспериментировать, решая проблему передачи звука. Он открыл дверь для новой возможной комбинации. Белл и Грей работали в одно и то же время и с одними и теми же материалами. И тот факт, что они одновременно пришли к одной и той же успешной комбинации, можно считать неизбежным. Так же и Роберт Фултон, прославленный автор парового двигателя, на самом деле не изобрел его. Паровой двигатель 75 лет использовался в горнодобывающей отрасли, пока Фултон не понял, как можно преобразовать его энергию в поступательное движение и установить на судно {36}. Когда Иоганн Гутенберг изобрел печатный станок в 1450 г., он позаимствовал идею наборного шрифта и применил ее к уже существующей технологии виноградного пресса.

Несмотря на тот факт, что все изобретатели в определенный период времени работают с одними и теми же материалами и порой добиваются схожих результатов, мы склонны приписывать собственность на идею одному человеку. Как мы видели в истории телефона, патентное законодательство укрепляет эту тенденцию, закрепляя авторские права за человеком, который первым подал заявку, даже если между подачей двух похожих заявок прошли считаные часы, как в случае Белла и Грея. Однако это не единственный случай, когда за похожие изобретения боролись в суде. Вскоре после изобретения модели «T»[13]13
  Модель «Т» – первый в мире автомобиль, который выпускался миллионными сериями. Производился Ford Motor Company с 1908 по 1927 г.


[Закрыть] Генри Форд отвечал в суде за незаконное использование существующих патентов при сборке автомобилей. В защитной речи Форд был подчеркнуто резок – он развенчал миф об оригинальности, и в его словах, как это ни странно, можно уловить эхо слов Твена, обращенных к Хелен Келлер. Предприниматель свидетельствовал: «Я не изобрел ничего нового. Я просто объединил в автомобиле открытия других людей, за которыми были столетия труда… Если бы я работал пятьдесят или десять лет назад, то не добился бы успеха. Так же дело обстоит с любой новой вещью. Прогресс происходит, когда все факторы, составляющие его, готовы – и тогда он неизбежен. Учение о том, что величайшие шаги человечества вперед происходят благодаря довольно небольшой группе людей, – это чепуха наихудшего толка» {37}.

Представление об идеях как о комбинации уже существующих применима не только к изобретениям. Как мы увидели в случае с Хелен Келлер, его можно встретить в самых разных жанрах искусства. Пример из литературы: в хрониках Шекспира «Генрих VI» заметно сильное влияние пьесы «Тамерлан Великий» Кристофера Марло, написанной в тот же период {38}. Марло, в свою очередь, позаимствовал сюжет из популярных исторических книг того времени и легенд, пришедших из Персии и Турции. Пример из изобразительного искусства: Винсент Ван Гог копировал картины влиятельных художников его времени, в числе которых были Эмиль Бернар, Эжен Делакруа и Жан-Франсуа Милле {39}. В общем и целом более 30 его картин восходят к другим источникам. Пример из кинематографа: «Звездные войны» Джорджа Лукаса – это новая комбинация спагетти-вестернов, фильмов Акиры Курасавы о самураях и сериалов о Флэше Гордоне[14]14
  Флэш Гордон – герой многочисленных фантастических комиксов, фильмов и телесериалов. Впервые появился в 1934 г. в комиксах Александра Реймонда.


[Закрыть], нанизанных на заимствованную сюжетную линию, которую объясняет Джордж Кэмпбелл в «Герое с тысячью лицами»[15]15
  В книге «Герой с тысячью лицами» (1949) американский исследователь Джозеф Кэмпбелл описывает общую сюжетную структуру мифа о герое, которую он назвал мономифом.


[Закрыть] {40}. И пример из рекламы: Дэн Уиден из Wieden+Kennedy создал для Nike прославленный слоган Just Do It («Просто сделай»), услышав о казни убийцы Гэри Гилмора {41}. Когда у Гилмора спросили, есть ли у него последнее слово, осужденный якобы ответил: «Давайте это сделаем». Даже «Диснейуорлд», творческий триумф легендарного мультипликатора, появился не просто так: Уолт Дисней побывал в садах Тиволи в Копенгагене – с каруселями и акцентом на семейные посещения {42}.

Теория о том, что новые творения представляет собой сочетания существующих идей, – это тоже не новая идея. Больше ста лет назад психолог Александр Бэйн утверждал, что «новые комбинации вырастают из элементов, которыми уже располагает разум» {43}. Десятилетия спустя еще один психолог, Сарнофф Медник, выдвинул схожую, но более разработанную идею «ассоциативного мышления». Для Медника творческое мышление было просто «сочетанием ассоциирующихся элементов в комбинациях, которые либо соответствуют специфическим требованиям, либо полезны в том или ином отношении» {44}. Способность к творческим озарениям была сведена к способности мозга связать уже существующие мысли. Таким образом, степень вашей креативности зависит от количества связей, которые вы можете установить. «Чем больше ассоциаций возникает у индивида с обязательными элементами задачи, – пишет Медник, – тем выше вероятность, что он найдет творческое решение» {45}. В соответствии с этими представлениями Медник создал тест отдаленных ассоциаций для измерения креативности. В ходе этого теста людям предлагают наборы из несвязанных на первый взгляд слов и просят их придумать одно слово, с которым каждое из них может образовать словосочетание. Например, если вам дадут три слова – «снег», «хлеб» и «медведь», нужно будет назвать слово «белый» («белый снег», «белый хлеб», «белый медведь»). Чем легче мозг индивида устанавливает связи между разными мыслями, тем легче он справляется с тестом отдаленных ассоциаций и тем выше, по мнению Медника, его творческий потенциал.

В ранней теории Медника есть попытка описать, что происходит в голове во время творческих озарений, а недавние исследования позволили по-настоящему заглянуть в мозг. И судя по всему их результаты поддерживают идею Медника. Группа исследователей под руководством Хикару Такэути, преподающего нейробиологию когнитивного развития в Университете Тохоку, с помощью сложных технологий смогла заглянуть в мозги творческих людей {46}. Рискуя чрезмерно упростить, можно сказать, что мозг в основном состоит из ткани двух типов – их обычно называют серым и белым веществом. Серое вещество – это то, что большинство людей представляет себе, когда воображает мозг: губчатая морщинистая субстанция, где хранятся все наши знания – от фактов, усвоенных в средней школе, до самых дорогих воспоминаний. Серое вещество – буквально то, о чем мы думаем, когда думаем. Белое, напротив, – это соединительная ткань, передающая электрические импульсы по всему мозгу, как телефонные или телеграфные провода. Оно является проводкой, объединяющей разные факты. Если серое вещество – то, о чем мы думаем, то белое – то, как мы думаем. Когда мы говорим, что «забыли» какой-то факт или воспоминание, на самом деле он остается в нашем сером веществе. Просто белое вещество не может объединить мысли и достать информацию. А когда мы говорим, что «вспомнили», обычно это значит, что была найдена правильная связь.

Такэути и его коллег интересовало, действительно ли мозги творческих людей устроены по-другому и правда ли, что соотношение серого и белого вещества отличается у них от этого же соотношения у менее творческих индивидов. Ученые, воспользовавшись распространенным методом оценки креативности, дали группе испытуемых серию упражнений, чтобы измерить их способность к дивергентному мышлению. Затем они сделали участникам МРТ и с помощью диффузионно-тензорной томографии сделали карту мозга, демонстрирующую соотношение серого и белого вещества. Когда ученые обработали эти карты и с их помощью сравнили тех, кто обладал большими творческими способностями, и тех, у кого результаты оказались значительно ниже, то обнаружили, что физическая структура мозга у них действительно различалась. У творческих индивидов было значительно больше белого вещества, чем у менее творческой группы. Их мозги оказались буквально лучше оборудованы для объединения идей и областей мозга и потенциального составления творческих комбинаций. Такэути и его коллеги не могли сказать, обусловила ли такая структура более высокий уровень творческих способностей или же она формировалась по мере того, как индивиды развивали свою креативность. Дальнейшие исследования Такэути показали, что тренировка позволяет нарастить связи из белого вещества в мозгу {47}. Эти результаты сильно влияют на наше понимание креативности. Спустя почти 50 лет после того, как Медник опубликовал теорию об объединении старых идей в новые комбинации, томография головного мозга продемонстрировала: мозг тех, кого мы провозглашаем более творческими, на самом деле лучше оборудован для сочетания идей. Возможно, даже больше потрясает предположение, что соединительную ткань мозга можно нарастить и таким образом повысить творческие способности.

Изобретатели, специалисты по маркетингу и художники – все они используют сырой материал существующих идей, чтобы создать новое. Белое вещество в их мозгах непрерывно связывает и перегруппировывает идеи в поисках достойных конфигураций. Когда один или несколько человек создают один и тот же набор идей, заслугу превращения смежной возможности в реальность мы часто приписываем первому, порой более известному, создателю. Поступая так, мы забываем, что все начинают с одного и того же места и с одних и тех же доступных идей. Исаак Ньютон утверждал: «Если я видел дальше других, то это потому, что я стоял на плечах гигантов» {48}. В самом деле, Ньютон стоял на плечах другого гиганта, когда позаимствовал это утверждение у Бернара Шартрского[16]16
  Бернар Шартрский (умер ок. 1130) – французский философ-неоплатоник.


[Закрыть], сказавшего: «Мы подобны карликам, стоящим на плечах великанов, поэтому видим дальше, чем они» {49}.

Ньютон и Бернар были не единственными, кто стоял на плечах гигантов. Одна из самых значительных инноваций за последние сто лет обязана своим существованием непрерывному процессу сочетания и преображения идей с целью создать новое и улучшенное изобретение. Речь идет о персональном компьютере и его легкой в использовании операционной системе. Когда операционная система Windows появилась в 1985 г., она была революционной инновацией. Пользователи оказались избавлены от необходимости вводить специальные команды с помощью стандартной клавиатуры – в Windows экран компьютера превращался в виртуальный рабочий стол, на котором размещались разные программы («окна»), чтобы работать с ними одновременно. Можно было перемещать окна и менять их размер – и все это с помощью курсора, который контролировался «мышью», прикрепленной к компьютеру с помощью провода. Своим творением Microsoft изменила способ взаимодействия людей с компьютерами. Но лояльные пользователи Apple расскажут вам другую историю.

Ярые приверженцы Apple, которых иногда называют «макоголовыми», скажут вам, что Билл Гейтс и Microsoft скопировали самую важную отличительную особенность Windows, графический интерфейс, с Apple Macintosh {50}. Время ее появления подтверждает эту теорию. Apple выпустила систему Macintosh в 1984-м. Среди ее важных атрибутов были компьютерная мышь и возможность открывать программы в разных окнах, которые двигались и меняли размер по желанию пользователя. Хотя Microsoft объявила о намерении выпустить Windows 1.0 в 1983 г., это произошло лишь в 1985-м. Когда велась работа над Macintosh, Apple позволила нескольким сотрудникам Microsoft, включая Билла Гейтса, посмотреть проект. Стив Джобс, основатель Apple, твердо верил, что Windows была копией Mac. Вскоре после ее появления Джобс открыто высказал свои претензии Гейтсу по поводу того, что считал бесстыдной имитацией {51}. Очевидцы вспоминали потом, что Джобс кричал: «Вы нас обокрали! Я доверился вам, а вы нас обворовали».

Реакция Гейтса была гораздо спокойнее. Он ответил: «Что же, Стив. Я думаю, на это можно посмотреть с другой стороны. Думаю, у нас обоих был богатый сосед… и я вломился к нему, чтобы украсть телевизор, но оказалось, его уже унесли вы». Что имел в виду Гейтс? Оказывается, другая компания уже разработала прототип графического интерфейса – это была корпорация Xerox.

В 1970 г. Xerox запустила амбициозный проект. Она собрала команду самых продвинутых компьютерных инженеров и программистов в специально созданном Исследовательском центре в Пало-Альто (Palo Alto Research Center, PARC). Инженерам обеспечили очень большой бюджет и минимальный внешний контроль. Цель при этом ставили одну – инновации. К 1973-му в PARC разработали выдающуюся вычислительную машину под названием Alto, призванную стать первым персональным компьютером в мире. Alto разделяла экран на окна и применяла курсор, управляемый мышью. Это устройство было огромным скачком в истории вычислительной техники, но стоило оно весьма дорого – $40 000.

В 1979 г. Xerox договорилась о сделке с перспективной компанией Apple и ее основателем Стивом Джобсом. Тот предоставил Xerox возможность купить 100 000 акций Apple всего за $1 млн (первое и долгожданное публичное размещение акций Apple было запланировано только через год), но исключительно в том случае, если ему устроят экскурсию в центр PARC. Джобсу организовали несколько посещений, и во время одного из них он увидел Alto. Ему показали, как открываются и закрываются окна и как использовать мышь, чтобы выбирать объекты и перемещать их. Он пришел в восторг. Вернувшись в Apple, Джобс собрал команду разработчиков и дал им задание создать похожую операционную систему. К 1981-му Apple переманила к себе 15 разработчиков из Xerox, и они использовали свои знания в двух разных проектах, в каждом из которых был графический интерфейс. В 1984 г. Apple начала поставку милого сердцу Джобса компьютера Mac. До сих пор обсуждается, какие идеи были позаимствованы и у кого. Компьютер Lisa фирмы Apple, над которым велась работа в то время, когда Джобс осмотрел Xerox, уже должен был воплотить в себе многие идеи графического интерфейса. Тем не менее операционная система Mac очень походила на улучшенную версию Alto.

Так что, возможно, Гейтс прав. Возможно, и Гейтс, и Джобс оказались под влиянием Alto. Однако история графического интерфейса еще сложнее. Многие идеи из числа самых творческих, которые использовались в Alto, Mac и Windows, впервые появились за десятилетия до них. В 1945 г. рудиментарную версию графического интерфейса придумал американский военный инженер Ванневар Буш. В 1950-е изобретатель и пионер компьютерной техники Дуглас Энгельбарт с командой инженеров проводил эксперименты с разработками Буша в Управлении перспективных исследований и разработок Министерства обороны США (Department of Defense’s Advanced Research Project Agency, ARPA). До ARPA Энгельбарт работал над проектом компьютерной мыши в Стэнфордском университете {52}. Когда в начале 1970-х гг. финансирование прекратилось, он и его команда нашли пристанище в PARC. Alto даже не была первым прототипом операционной системы с интерфейсом, позволяющим манипулировать графическим объектами. Им была система Sketchpad, которая представляла собой докторскую диссертацию, написанную в 1963-м Айвэном Сазерлендом в Массачусетском технологическом институте. В этой системе присутствовали элементы, которые впоследствии назовут «иконками», – их можно было выделять и перемещать по экрану. Однако сам этот термин был впервые употреблен в диссертации аспиранта – специалиста по вычислительной технике Дэвида Кэнфилда, который создал экранные объекты для своей системы Pygmalion.

Невозможно свести графический интерфейс, который присутствовал в Alto, Macintosh и Windows, к единственному источнику, потому что такого источника не существует. В точности как описывает Артур, графический интерфейс был создан с помощью комбинации и модификации существовавших идей, которые в свою очередь появились в результате комбинации и модификации еще более старых идей. Так же, как в случае с Беллом, Греем и телефоном, над графическим интерфейсом одновременно работали бесчисленные группы людей в бесчисленных компаниях. Какие-то части операционной системы Macintosh существовали еще до того, как Джобс посетил PARC. Его визит помог отточить некоторые идеи, которые уже рассматривались. Кроме того, в случае с Windows и Macintosh обе компании, по их мнению, усовершенствовали идеи, присутствовавшие в Alto. Самый очевидный пример: в мыши Alto было три кнопки, в мыши Windows – две, а у Apple – только одна.

Джобс даже признался в интервью журналу Wired, что для него источником инноваций был сырой материал старых идей. Он сказал: «Креативность – это умение объединять. Когда вы спрашиваете творческих людей, как они что-то создали, у них появляется чувство вины, потому что на самом деле ничего не сделали – они просто увидели. Через некоторое время это показалось им очевидным. А все потому, что они смогли объединить элементы прошлого опыта и синтезировать из них новые вещи. И смогли это сделать потому, что у них было больше опыта или они больше обдумывали его, чем другие люди» {53}. Тем не менее даже Джобс прибегал к мифу об оригинальности, когда это было ему на руку. В 2010 г. в ответ на появление операционной системы Android для мобильных телефонов, которая выглядела и действовала подобно системе iOS для iPhone, разработанной Apple, Джобс угрожал: «Я уничтожу Android, потому что это ворованный продукт. Я готов к ядерной войне» {54}. Джобс признавал, что великие идеи рождаются из сочетаний более старых концепций, но парадоксальным образом без колебаний нападал на тех, кто строил новое, используя идеи Apple.

История с графическим интерфейсом полностью подтверждает справедливость того, что инновация представляет собой комбинацию не связанных до того идей. Поэтому удивительно наблюдать, что производственные и юридические отделы очень многих технологических компаний придерживаются мифа об оригинальности. Мы знаем, что инновации расцветают, когда люди могут строить свои идеи на основе уже существующих, но структуры большинства организаций призваны возводить стены, защищать секреты и не давать людям из внешнего круга использовать «их» идеи. Для этого применяются мириады тактик: патенты, коммерческая тайна, управление цифровыми правами и законы об интеллектуальной собственности. Все эти методы исходят из того, что идеи – собственность одного человека. Это убеждение чревато серьезными последствиями. Если идеи будет сложнее сочетать, у нас станет меньше комбинаций. Если мы всегда будем настаивать, что существует единственный изначальный создатель, – получим меньше инноваций.

Происхождение практически любой инновации или творческой работы трудно проследить, потому что у них много разных источников. Такова правда, стоящая за мифом об оригинальности. Если идеи, творческая работа и инновационные технологии строятся как комбинации уже существующих материалов, нам необходимо признать, что возможно создание одной и той же вещи примерно в одно и то же время многими людьми. На самом деле это происходит часто. «Изначальным» создателям помогает доступ к идеям из разных источников. Как утверждает Стивен Джонсон, каждый человек заперт в пределах своих смежных возможностей. Занимаясь творчеством, люди могут брать только те идеи и материалы, к которым у них есть доступ. Чем больше они открыты разным условиям и влияниям, тем шире их смежные возможности и тем вероятнее, что они первыми придут к финишу. И чем сильнее они смогут развить белое вещество своего мозга, чтобы устанавливать связи в сером веществе, тем выше их потенциал творческих озарений.

Внутри организаций происходит сходный процесс. Чем больше у людей свободы связывать и сочетать идеи, тем вероятнее они найдут инновационную комбинацию, даже если источниками для нее послужат внешние идеи. Индивиды и организации процветают, когда происходит свободный обмен идеями. Если не делиться ими, смежные возможности могут сократиться у всех заинтересованных. Многие люди предпочитают держать творческие идеи при себе до тех пор, пока не получится их развить. Они не хотят, чтобы идею украли. Однако если идея появилась просто благодаря правильной комбинации (при том что число возможных комбинаций конечно), то, вероятно, кто-то еще в итоге придет к похожей идее – если этого пока не произошло. Более того, иногда идея не развивается именно потому, что ее утаивают. Если держаться за миф об оригинальности в пределах организации, индивиды и целые отделы будут хранить свои озарения в секрете. Да, когда проект наконец выходит в свет, мы хотим, чтобы наша команда обязательно получила признание. Но на самом деле, как это было в случае с графическим интерфейсом, когда создаются замечательные продукты или ведется творческая работа, авторство часто бывает трудно приписать одному человеку. Обмен идеями и новое их сочетание как раз и делает их великими.