Текст книги "Шерлок Холмс против графа Дракулы (сборник)"

Глава седьмая
Сельская интерлюдия

Наш поезд отбыл от вокзала Паддингтон в прохладный предрассветный час, когда утро еще только вступает в свои права, а за окнами царит серая полумгла. Накануне, когда Шерлок Холмс огорошил меня новостью о предстоящей поездке, я чувствовал себя слишком измотанным и уставшим, чтобы донимать друга вопросами и возражениями. Мне очень хотелось поскорей добраться до постели и выкроить хотя бы несколько часов для сна. Тогда мне казалось, что я догадываюсь, зачем нам предстоит отправиться в путь, и я надеялся, что, встав утром, на свежую голову смогу во всем разобраться самостоятельно. Я ошибался. Спал я только четыре часа. В начале шестого Холмс уже тряс меня за плечо:

– Ну же, Уотсон, вставайте скорее, нам надо успеть на поезд. – Усмехнувшись, мой друг добавил: – Надеюсь, вам не надо напоминать, как поступают с загнанными лошадьми?

– С загнанными лошадьми? – сонно пробормотал я, стиснув подушку. – Я уже согласен, чтобы меня пристрелили.

Холмс в ответ только фыркнул и хохотнул.

– Мы отправляемся через полчаса, – крикнул мне он и захлопнул за собой дверь.

Когда поезд выбрался за пределы Лондона, на синевато-сером небосклоне уже пыталось пробиться сквозь облака бледное солнце. Только тогда мне удалось стряхнуть с себя остатки сонного оцепенения.

– Полагаю, – обратился я к другу, который сидел в углу нашего купе первого класса и, покуривая сигарету, смотрел в окно, – наша поездка в Норидж как-то связана с трагедией на охоте в имении лорда Фелшо.

– Совершенно верно, Уотсон. Молодой человек, с которым мы имели удовольствие вчера побеседовать в особняке Мельмота, был слишком самоуверен и по глупости наболтал нам много лишнего. Это Тобиас Фелшо, еще один типичный представитель рода Мельмотов.

– Вы думаете, он как-то замешан в деле, которое мы расследуем?

– Как говорится, по самую благородную, аристократическую шею.

– То есть он сообщник Мельмота?

– Именно. Теперь на совести этой парочки уже три убийства.

– Три?

– Ну конечно. Во-первых, музейный сторож Дейвентри, во-вторых, сэр Джордж Фавершем, а в третьих, тот бедолага, что лежит в гробу Мельмота.

– Вы серьезно полагаете, что они убили сэра Джорджа, потому что тот не захотел или не смог им помочь?

– Совершенно верно, Уотсон. Не сомневаюсь, что сначала они обратились с ключом Сетафа именно к нему, пообещав за перевод и расшифровку… Ну не знаю… Допустим, все сокровища, которые найдут помимо «Книги мертвых». – Холмс сухо усмехнулся. – С их стороны было достаточно наивно обращаться с подобной просьбой напрямую к сэру Джорджу, и когда Фавершем не смог или не захотел пойти им навстречу, у них не оставалось никакого другого выхода, кроме убийства.

– Потому что он был посвящен в их тайну.

– Правильно.

Мысль об этом хладнокровном убийстве заставила меня содрогнуться. Мне вспомнилось бледное жестокое лицо Мельмота и жуткий блеск его глаз, глаз безумца.

– В этих убийствах… в том, как они тщательно спланированы… есть что-то нечеловеческое…

– Уотсон, мы имеем дело с негодяями. Они творят злодейства потому, что им доставляет удовольствие сам процесс.

– И вы полагаете, что мы их найдем в Холден-холле?

– Я не могу точно предсказать, как будут развиваться события, – сощурившись, Холмс выдохнул тонкую струйку дыма, – но я уверен, что нам удастся разузнать что-нибудь полезное.

Холден-холл располагался примерно в двадцати милях от старинного города Норидж. Отправились мы туда на двуколке, которую наняли прямо на вокзале. Вдоволь насладившись пасторальными сельскими картинами, которые открывались по обе стороны дороги, мы добрались до деревни Холден-Парва, где мне практически сразу же попался на глаза постоялый двор «Руки кузнеца».

– Холмс, желудок мне подсказывает, что уже время обеда, – промолвил я, ткнув пальцем в постоялый двор. – Завтракали мы в шесть, да и то обошлись тостом и чашкой еле теплого кофе.

К моему изумлению, Холмс без всяких возражений принял предложение перекусить. Привязав лошадь к большому железному кольцу, вделанному в стену рядом с постоялым двором, мы вошли внутрь. Обстановка внутри была непритязательной: каменные полы, грубо сколоченные деревянные скамьи, столы и табуреты, но все это выглядело чистым и аккуратным. Нас тепло поприветствовал хозяин, низенький темноволосый мужчина. Заказав хлеба, сыра, пикулей и по большой кружке эля, мы устроились на одной из скамеек. В зале подкреплялось еще несколько посетителей, судя по нарядам – селян. Одеты они были в молескиновые брюки, гамаши, кожаные безрукавки и рубахи, подпоясанные широкими ремнями. Стайка местных жителей сгрудилась у барной стойки и судачила о чем-то с хозяином.

Пока мы ели, Холмс хранил молчание, но при этом пристально поглядывал по сторонам. После того как мы расправились со снедью, к нам подошел хозяин, чтобы забрать тарелки.

– Давно так славно не ел, – весело произнес Холмс, хитро мне улыбнувшись. – Скажите, – обратился он к хозяину, – я тут слышал, что все только и говорят о каком-то жутком происшествии на охоте, случившемся несколько дней назад.

– Неужели, сэр? – Хозяин чуть побледнел. – Удивительно, как быстро разносятся дурные вести.

– У меня была назначена деловая встреча с сыном лорда Фелшо, а мне сказали, что он в отъезде. На похороны отправился. Так я и узнал о трагедии на охоте.

– Темное это дело, грязное, – крикнул нам от барной стойки один из мужчин, обладатель пышной копны золотистых волос и не менее густой бороды того же цвета. – Я, может, и дурное скажу, но вот только правда это. Молодой хозяин Тобиас и его дружок уже давно напрашивались. Вот и накликали лихо.

– Я так понимаю, молодого хозяина здесь не очень любят.

Вместо ответа народ захохотал.

– Это вы в точку, сэр, – улыбнулся хозяин. – И вообще, помимо всего прочего, Тобиас этот не совсем нормальный. – Он многозначительно подмигнул Холмсу. – Смекаете, о чем я? Ну, короче, мы таких, как он, мужчинами не считаем.

Холмс с понимающим видом кивнул.

– Вечерами устраивает всякие сборища странные… – добавил еще один из посетителей, и остальные закивали в знак согласия. Похоже, Холмс затронул любимую тему здешних завсегдатаев.

– И жестокий он, как зверь, – добавил парень с золотистой бородой. – Однажды высек конюха. И за что? Лошадь плохо оседлал. Бедолага чуть не помер. А потом лорд, отец Тобиаса, дело, понятно, замял. Конюху немало заплатили, чтоб он в полицию не шел.

– Насколько я могу судить, Тобиас не самый приятный человек, – мрачно произнес Холмс. – Пожалуй, мне повезло, что я его не застал. Такое впечатление, что он не слишком уравновешен.

– Когда есть деньжата, – пояснил один из мужчин с длинным лошадиным лицом, который, судя по заплетающемуся языку, выпил больше остальных, – когда есть деньжата, тебе все сойдет с рук. Даже убийство.

В зале повисло молчание. Глаза Холмса весело сверкнули.

– Не хотите ли вы сказать, что никакого несчастного случая на охоте не было? – как бы между делом спросил мой друг, улыбнувшись собеседникам.

Присутствующие переглянулись. Беседовать на эту тему им явно не хотелось.

– Да как вам сказать, мистер, – вдруг заговорил мужчина с лошадиным лицом, – откуда нам ведать, чего там стряслось на охоте? Знаем мы все со слов его светлости, а у него нрав ох как крут. Он бы и друга бы смог пристрелить, если бы заспорил с ним о чем-нибудь.

– Заткнись, Натан, – тихо сказал бородач, ткнув локтем не в меру разговорчивого соседа.

Однако Холмса было уже не остановить. Теперь мой друг напоминал гончую, взявшую след. Со всей очевидностью он понимал, что выведал далеко не все и собравшимся еще есть что ему рассказать.

– Но простите, – ласково промолвил он так, словно обращался к старым приятелям, – есть же показания егеря, который был на охоте вместе с его светлостью и видел все своими глазами.

– Это вы в точку, сэр, – рассмеялся длиннолицый выпивоха, – в самую точку. Вот только юный Альфред смазал лыжи.

– То есть вы хотите сказать, он исчез?

– Мы прикинули и думаем, что история повторяется. Ну, как с Томпсоном, тем конюхом, которого избили. Альфреду дали денег и велели залечь на дно, – тихо пояснил хозяин, вновь заняв место за барной стойкой.

– После охоты его никто не видел, – добавил мужчина с лошадиным лицом.

– А где он живет? – спросил я.

– В маленьком домике у озера. Это в самом имении.

– Слушайте, джентльмены, – с обеспокоенным видом произнес хозяин, – может, сменим тему? А то сплетни о том, что творится в имении, еще навлекут беду на мой постоялый двор.

– Я беды жду только от своей бабенки, – жалостливо простонал выпивоха. Неожиданно его физиономия расплылась в улыбке, и он пронзительно заржал, вызвав тем самым у окружающих взрыв смеха.

Напряжение рассеялось, и собравшиеся отвернулись от нас, принявшись оживленно обсуждать, чья очередь проставляться.

– Ваша помощь в расследовании дела просто неоценима, – прошептал мне Холмс на ухо. – До чего же вовремя вы предложили зайти сюда перекусить!

Распрощавшись с присутствующими, мы вышли с постоялого двора.

– Простаки не имеют ни малейшего представления о том, что Альфред отнюдь не «смазал лыжи», набив мошну деньгами, – бросил мне Холмс, забираясь обратно в двуколку. – Они даже не подозревают, что его тело лежит в гробу и сегодня упокоится в фамильном склепе Мельмотов.

Я содрогнулся. Сколь бессердечным и хладнокровным должен быть человек, который придумал этот зловещий план, не говоря уже о его осуществлении.

– Обо всем этом я догадывался еще в Лондоне, – признался мой друг, – однако мне было приятно получить подтверждение своим догадкам. Впрочем, сюда мы приехали не только за этим.

– А зачем еще?

– Проверить мою маленькую теорию.

Я прекрасно понимал: спрашивать, в чем заключается его маленькая теория, бессмысленно. Я уже достаточно хорошо знал моего друга и его тягу к драматическим эффектам, стремление огорошивать меня. Я знал, что в свое время он обязательно все расскажет и объяснит, но до того все просьбы и мольбы бесполезны. Если я чему-то и научился за годы знакомства с Холмсом, так это терпению.

Мы продолжили наше путешествие к Холден-холлу. Дома и хозяйственные постройки остались позади, и теперь нас окружал густой, вот-вот готовый покрыться свежей листвой весенний лес, из которого доносились щебет птиц и крики животных. Этот мир дикой природы казался мне несказанно далеким от стяжательства, кровожадности и прочих неприятных черт, свойственных человеческому роду. Стоило мне погрузиться в размышления о жестокости, которую столь часто проявляет один человек к другому, как я тут же получил тычок в ребра от друга. Холмс показывал рукой куда-то вперед. Сквозь деревья мне удалось разглядеть внушительных размеров особняк, возле которого поблескивало озеро.

– Нам туда.

– В усадьбу?

– Не совсем, – улыбнулся мой спутник. – Мы направляемся в домик Альфреда. Помните, один из наших словоохотливых собеседников на постоялом дворе обмолвился, что дом Альфреда располагается у озера? Ну а сейчас, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, я предлагаю оставить двуколку здесь, а самим продолжить путь пешком. Вон там перелезем через ограду, а потом проберемся к воде под прикрытием деревьев.

– А что, если нас заметят? Здесь наверняка ходят дозором лесничие.

– Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю.

– Думаете, нам дадут шанс объясниться? А если нет?

– Отчего вы такой пессимист, Уотсон? У вас револьвер с собой? Вот и отлично. А теперь за дело.

Мы оставили двуколку с лошадью у дороги возле чащобы, а сами перебрались через невысокий забор. Перед нами раскинулось поместье Холден-холл.

Уже было два часа дня, и погода начала портиться. Судя по всему, мы могли распрощаться с надеждами на ясный весенний денек. Бледную синеву неба постепенно затягивали бесформенные серые тучи. Легкие дуновения сменились порывистым ветром, который шумел в ветвях над нашими головами.

Тропинки как таковой не было, поэтому мы прикинули, в каком направлении находится озеро, и двинулись в путь. Преодолев около трехсот метров густого подлеска, Холмс остановился, вытащил из кармана куртки маленький бинокль и пристально вгляделся вдаль, а потом передал бинокль мне, показав, в каком направлении следует смотреть. Приникнув к нему, я увидел серые, покрытые рябью воды озера. После того как я чуть сместил бинокль, мне на глаза попалась лужайка у берега, а чуть дальше – деревья на горизонте. Наконец я заметил то, что обнаружил Холмс, – маленький домик на краю чащи над озером. Передо мной было крошечное ветхое здание, сложенное из желтоватого камня. За садом возле него давно никто не следил, а окна, судя по всему, заросли грязью.

– Домик Альфреда, – прошептал я.

– Он самый, – кивнул Холмс. – Обратите внимание, что лес подступает к нему практически вплотную. Благодаря этому у нас есть шанс подобраться к дому незаметно. – Мой спутник убрал бинокль в карман. – За мной Уотсон, нас ждут дела. – С этими словами Холмс принялся решительно пробираться сквозь подлесок.

Когда мы шли вдоль берега озера, неожиданно раздался выстрел, эхо которого пошло гулять между деревьев. Мы залегли и замерли, вслушиваясь в тишину. Через несколько мгновений грохнул еще один выстрел.

– Это лесничий, – прошептал я.

– И, судя по всему, он занимается исполнением своих прямых обязанностей, – напряженно улыбнувшись, заметил Холмс. – Стреляли достаточно далеко. Если мы будем оставаться настороже, нам не составит труда добраться до дома незамеченными.

Мы подождали еще немного, и поскольку новых выстрелов не последовало, мы сочли за лучшее продолжить движение. Пока мы шли, я изо всех сил вслушивался, пытаясь выхватить любой необычный звук, малейший намек на грозящую нам опасность, но до меня доносился лишь шум ветра в ветвях деревьев да крики птиц.

Примерно через десять минут мы добрались до участка леса, располагавшегося сразу за домиком, который показался мне покинутым и необитаемым. Ни струйки дыма из покосившегося колпака над дымовой трубой, ни звука.

– Надеюсь, Холмс, мы поступаем правильно и не совершаем ошибки. А что, если этот домик принадлежит не Альфреду, а кому-то другому?

Холмс пропустил мои слова мимо ушей и вместо ответа зн́аком приказал следовать к дому. Пытаясь отогнать дурное предчувствие, я двинулся за ним.

Сзади дом был обнесен низеньким забором. К дому примыкало несколько пристроек и птичник, в котором, совершенно очевидно, некогда держали кур. Холмс велел мне оставаться у стены, а сам, согнувшись в три погибели, подобрался к окну и заглянул внутрь. Затем, повернувшись ко мне, покачал головой.

– Оставайтесь на месте и не высовывайтесь, – прошипел он, – я обойду дом и осмотрюсь с другой стороны.

Не дав мне возможности ответить, мой спутник скрылся за углом. Я покорно пожал плечами и, опустившись на влажную траву у забора, принялся ждать. Шло время, из дома не доносилось ни звука. Начал моросить дождь. Я напряженно вслушивался в тишину, дергаясь от каждого звука: скрипа деревьев за моей спиной, крика неведомого зверя, свиста ветра. Мне казалось, что старый дом бесстрастно, равнодушно взирает на меня своими грязными, давно не мытыми окнами. Измазанная покосившаяся дверь оставалась закрытой. Дом все видом будто пытался показать, что не собирается раскрывать свои секреты.

Наконец нетерпение взяло вверх над благоразумием. Я встал, намереваясь обогнуть дом вслед за Холмсом. Вдруг задняя дверь пришла в движение. Я снова опустился на колени и уставился на нее. Сперва нетерпеливо задергалась ручка, а потом она со ржавым скрипом начала поворачиваться. Когда дверь неохотно, медленно, сантиметр за сантиметром стала открываться, у меня перехватило дыхание. На пороге показался темный силуэт, и я непроизвольно сунул руку в карман, нащупывая револьвер.

– Простите, что заставил вас ждать, – раздался голос, который явно обращался ко мне, – прошу вас, заходите.

Глава восьмая
Секрет, таившийся в доме

Темная фигура, переступив порог, вышла на свет, и я обнаружил, что передо мной стоит Шерлок Холмс.

– Заходите, Уотсон, – махнул он рукой, – смысла прятаться нет.

После того как я зашел в дом, мой друг аккуратно прикрыл за собой дверь. Должно быть, он заметил обеспокоенное выражение моего лица, поскольку тут же ободряюще похлопал по спине.

– Не волнуйтесь, Уотсон, – успокоил он, – здесь никого нет, кроме нас.

– Понятно. Значит, мы зря потратили время.

– Это вы напрасно, – просиял Холмс, – все как раз наоборот. Этот дом – настоящая сокровищница. Пойдемте, позвольте я вам все покажу.

Взяв за руку, он отвел меня в маленькую кухню. Прямо посередине громоздился грубо сколоченный деревянный стол, на котором стояли две грязные оловянные плошки, разная другая посуда и лежал заплесневелый кусок хлеба. Над очагом висел большой закопченный котел, на дне которого застыли остатки какой-то неаппетитной стряпни.

– Вы не находите, что для одинокого егеря на столе слишком много тарелок? – поинтересовался Холмс.

– Он просто ленив. Не любит мыть посуду после еды, вместо этого берет чистую тарелку.

– Ошибаетесь. Если вы внимательно присм́отритесь к посуде, то увидите, что на ней остатки одной и той же еды.

– К чему вы клоните?

– Судя по объедкам, – Холмс взял в руки кость, – мне представляется очевидным, что два человека ели здесь кроличье рагу. Две тарелки, две кружки и два столовых ножа. – Он бросил кость на тарелку, которая обиженно звякнула.

– Двое? Но кто?

– Уотсон, дружище, ну пошевелите мозгами. Кто здесь мог прятаться?

– Я полагаю, вы намекаете на Мельмота. Альфреда убивают, он занимает место Мельмота в гробу, а сам Мельмот укрывается в доме Альфреда.

– И… – кивнул Холмс.

– Вторым человеком никак не может быть Тобиас Фелшо. Вчера он был в Лондоне, а сегодня должен присутствовать на похоронах.

– Совершенно верно. Таким образом, методом исключения приходим к выводу, что вторым человеком был…

Я задумался на мгновение, и вдруг меня озарило:

– Неужели вы хотите сказать, что второй человек – пропавший отец мисс Эндрюс, сэр Алистер? – воскликнул я.

– В точку! – хлопнул в ладоши Холмс. – Молодец. Ну конечно, сэр Алистер. Этот дом – идеальное место, чтобы держать его под замком, пока он не переведет ключ к шифру Сетафа, а вслед за ним и украденный свиток. На втором этаже две кровати, и на обеих спали. При этом на одной кровати до сих пор лежат веревки. Наверняка ими связывали сэра Алистера на ночь. Есть и еще одна улика…

Холмс вновь взял меня за руку и увлек в маленькую гостиную. Из мебели в ней были лишь старый рассохшийся диван и потрепанное кресло, придвинутое поближе к крошечному камину. Холмс наклонился и подобрал с пола несколько скомканных бумаг.

– Полюбуйтесь, – произнес он, протянув мне бумаги.

Я взял их и подошел к лишенному занавесок окну. Несмотря на то что на улице было пасмурно, а стекла перемазаны грязью, мне хватило света разобрать, что именно написано на листках. Они были исчирканы египетскими иероглифами. Пока я стоял и смотрел на них, до меня постепенно начало доходить, к чему клонит Холмс.

– Сами видите, это не просто каракули. Перед вами неопровержимое доказательство того, что сэр Алистер Эндрюс действительно был здесь и работал над переводом текста. На каждом листке в уголке стоит его уникальная подпись – крошечный знак Тота.

Холмс был совершенно прав. Везде был накарябан рисунок существа с головой ибиса – точно такой же, как и тот, что украшал записку, которую показала нам мисс Эндрюс.

Неожиданно настроение Холмса переменилось, он с досадой хлопнул по креслу:

– Мы опоздали, Уотсон. Надо было действовать быстрее. Судя по остаткам рагу, если бы мы приехали вчера, то, скорее всего, накрыли бы злоумышленников. А теперь они ускользнули.

– А как же сэр Алистер? Надеюсь, вы не хотите сказать, что его убили?

Мой друг отрицательно покачал головой:

– Они не могут себе этого позволить. Не раньше, чем заполучат «Книгу мертвых». Он ведь может запросто обмануть их с переводом. Преступники слишком умны и слишком осторожны, чтобы рисковать. Вы уж поверьте мне, они будут держать его подле себя до самого конца. Пока мы можем утешаться только этим. Та-а-ак… а это у нас что такое?

Холмс склонился над креслом, вытащил из-под мягкого сиденья какую-то бумажку, подошел к окну и, встав рядом со мной, принялся ее изучать. На первый взгляд мне показалось, что это еще один из листков сэра Алистера, подобный тем, что я держал в руках, однако, присмотревшись внимательней, я обнаружил, что его покрывают отнюдь не египетские иероглифы.

– Что это у нас такое? – медленно повторил Холмс, обращаясь скорее не ко мне, а к самому себе.

Несколько минут он думал, поворачивая бумагу то так, то эдак. Наконец издал радостный возглас.

– Ну конечно! Конечно же! – воскликнул он. – Воистину боги благоволят к нам! А может, не боги, а сэр Алистер?

– Что вы имеете в виду?

– Посмотрите, Уотсон! Согласитесь, очень умно.

Я глянул через плечо друга на бумагу, покрытую грубыми простенькими рисунками.

– И что вы здесь видите?

– Ничего особенного, – честно ответил я, – каракули какие-то.

– Согласен, это каракули, но в них заключено послание. Что изображено на листке?

– Ну… похоже на маленький дом. Одно из окошек закрашено. А это напоминает ступеньки. А это кувшин и гроб.

– Не просто гроб…

– А, ну да, саркофаг.

Холмс жестом показал, что я замолчал напрасно и он ждет от меня чего-то еще.

– Понятно… – протянул я, – вернее, ничего не понятно. Насколько я могу судить, вы почему-то считаете, что эти рисунки очень важны.

– Считаю. И вы скоро поймете почему.

– Почему же?

– Ступайте за мной, – усмехнулся Холмс. – Если я все правильно понял, перед нами зашифрованное послание, оставленное пленником Мельмота на тот случай, если кто-нибудь отыщет дом егеря. – Эти слова Холмс произнес, уже взбираясь по лестнице.

Я следовал за ним по пятам.

На крошечной лестничной площадке Холмс остановился и сверился с листком:

– Наверху только две спальни. Видите, у домика на рисунке закрашено левое окно на втором этаже. Надо полагать, нам нужно именно в эту спальню.

Ворвавшись в комнату слева, Холмс быстро огляделся и с радостным возгласом кинулся к окну.

– А вот то, что нам нужно! – воскликнул он, схватив с подоконника грязный кувшин с синим трафаретным китайским узором. – Именно этот кувшин и нарисовал сэр Алистер.

Холмс перевернул кувшин вверх дном, явно рассчитывая, что из него что-нибудь выпадет. На этот раз ожидания моего друга не оправдались. Слегка нахмурившись, Холмс неуверенно сунул руку внутрь кувшина.

– Отлично, здесь что-то есть! – воскликнул он. – У самой стенки.

Не вынимая руку из кувшина, Холмс сделал несколько шагов по комнате и со всей силы ударил сосудом об угол каминной полки. Во все стороны брызнули фарфоровые осколки. Издав еще один радостный вопль, Холмс присел на корточки и отделил от лежащих на полу осколков два прилипших к ним листочка бумаги.

– Этот дом, Уотсон, и правда настоящая сокровищница.

– Что это?

– Грубые копии. Но очень точные грубые копии. Думаю, один листок – копия ключа к свитку Сетафа, а второй – самого свитка.

Он сунул листки мне. Бумага была покрыта узорами в египетском стиле, фигурками людей, животных и, конечно же, иероглифами. Я недоуменно воззрился на Холмса.

– Вы что, не понимаете? – Голос Холмса дрожал от возбуждения. – Сэр Алистер оставил эти бумаги специально, чтобы мы смогли напасть на его след и след похитителей. Он оставил нам все сведения, которыми располагают злоумышленники.

– Но откуда сэру Алистеру было знать, что кто-нибудь станет здесь его разыскивать?

Холмс улыбнулся совершенно особой улыбкой, которая украшала его лицо в те минуты, когда я не мог понять очевидных для него вещей.

– Утопающий, как известно, хватается за соломинку. Эти листки как раз свидетельство такой отчаянной попытки. Впрочем, сэр Алистер явно догадывался, что его дочь не из тех, кто будет сидеть сложа руки после его исчезновения. Он знал, что мисс Катриона пустит по его следу ищеек. И вот на всякий случай… – Холмс помахал листками.

– Но почему он оставил ключ к головоломке, а не саму разгадку?

Холмс пожал плечами:

– Может, потому, что не посвятил Мельмота и юного Фелшо во все детали. Он жив, покуда нужен им, поэтому с его стороны было бы глупо оставлять листок с разгадкой там, где эти двое его могут отыскать. Есть и другой вариант. Он не сумел разгадать головоломку, содержащуюся либо в ключе, либо в самом свитке.

– В ваших рассуждениях есть логика, – согласился я, – но в таком случае возникает вопрос: какой нам толк от этих листков? Получается, нам самим придется разгадывать головоломку.

К моему удивлению, Холмс расплылся в широкой улыбке.

– Думаю, для меня, автора монографии по тайнописи, в которой я описал сто шестьдесят разных шифров, не составит особого труда открыть древние загадки Сетафа.

Видимо, от самонадеянных слов Холмса мое лицо приобрело столь недоверчивое выражение, что мой друг от души рассмеялся.

– Вам не хватает веры, Уотсон, – произнес он, едва сдерживая хохот.

– Мне думается, одной веры нам будет мало, – ответил я.

Через некоторое время после того, как мы с Холмсом, желая убедиться, что не упустили ничего важного, еще раз тщательно обыскали весь дом, пришла пора отправляться в обратную дорогу, туда, где нас ждала запряженная двуколка. Мы как раз шли через самую густую чащу, с трудом продираясь сквозь заросли, когда Холмс неожиданно увлек меня на землю. Мы повалились в высокую мокрую траву. Прежде чем я успел издать хоть звук, он зажал мне рукой рот.

– Лесничий, – прошептал Холмс, отнимая руку от моего рта.

Я посмотрел в ту сторону, куда был устремлен взгляд Холмса, и примерно в пятидесяти метрах от нас увидел крепко сбитого мужчину в твидовом костюме, вооруженного двустволкой.

– Не думаю, что он нас видел, но уверен, что он кого-то или что-то ищет. Лучше нам пока лежать и не высовываться. Впрочем, если он подойдет слишком близко, нам не останется ничего другого, кроме как спасаться бегством, – прошептал Холмс.

Несмотря на все предосторожности, похоже, наше присутствие на землях поместья не осталось незамеченным, и теперь лесничий пытался нас выследить. На несколько мгновений он застыл, став похожим на принюхивающуюся ищейку, после чего повернулся и двинулся в нашу сторону. По мере того как он приближался, мне удалось разглядеть его лицо: красное, жестокое, с маленькими гадкими глазками под кустистыми, пшеничного цвета бровями. Прижав приклад ружья к плечу, он прицелился в близлежащее дерево, а потом резко повернулся, описав полукруг, будто б в поисках мишени. Он подошел еще ближе. Нам стало слышно, как под его тяжелыми сапогами хрустят валежник и молодые побеги папоротника. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет у меня из груди. Я нисколько не сомневался, что он с минуты на минуту обнаружит и прикончит нас. С его точки зрения, мы незаконно вторглись в чужие владения, и потому он мог считать себя вправе убить нас. Он явно был похож на человека, который сначала стреляет, а потом уже начинает разбираться. Инстинктивно моя рука потянулась к револьверу, хотя разумом я понимал, что пустить его в ход можно только в самом крайнем случае. Уже не в первый раз мы с Холмсом нарушили закон, по букве которого сейчас являлись преступниками.

Я как можно сильнее вжался в землю, затаившись в высокой траве и одновременно стараясь не сводить взгляда с лесничего. Неожиданно тишину разорвал пронзительный, истошный крик какого-то животного. Этот вопль заставил лесничего остановиться, и он замер, словно статуя. Он подождал несколько мгновений. Крик повторился. На этот раз он повернулся и поспешил в ту сторону, откуда донесся крик.

– Их двое, – пояснил Холмс, после того как наш преследователь скрылся из виду. – Крик, что мы сейчас слышали, был условным сигналом. Лесничего позвал его товарищ. Нам повезло. Думаю, еще минута-другая – и нам бы пришлось свести с ним и его ружьем пренеприятнейшее знакомство.

– Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше, – ответил я, вставая и отряхиваясь.

– И вот тут я с вами полностью соглашусь, – осклабился Холмс.

Мы продолжили наш путь, стараясь как можно скорей добраться до границ имения. Теперь, зная об опасности, что нас подстерегала среди деревьев, мы держались куда как осторожнее. Однако не успели пройти и ста метров, как позади нас раздался голос:

– Стой, стрелять буду!

Я тут же обернулся и мельком увидел сквозь зелень зарослей еще одного человека в твиде, вооруженного двустволкой. Он был выше и не такой широкоплечий, как первый, но выглядел тем не менее весьма грозно.

– Не останавливайтесь, – прошипел Холмс.

Не успел я ответить, как громко бахнул выстрел, расколовший над моей головой ветку, которая упала к нашим ногам.

– Господи, он чуть было в нас не попал, – ахнул я, переставляя непослушные ноги.

– Для них мы злоумышленники, нарушившие границы чужих владений, – ответил Холмс громким шепотом. – Впрочем, не беспокойтесь, лесничий намеренно взял слишком высоко. Он просто хотел нас напугать. Пригнитесь. И главное, не останавливайтесь.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как послушаться Холмса.

Грохнул еще один выстрел, сорвавший с меня шляпу.

– А вот это уже не шутки, – проговорил я, подхватывая головной убор с земли. Часть тульи как корова языком слизнула.

Мы с трудом продирались сквозь густой подлесок, спотыкаясь об упавшие ветки и застревая в кустах ежевики, нагло цеплявшихся за нашу одежду. Наконец мы вырвались на прогалину и поднажали. Вдали уже виднелась дорога. Остался последний рывок. Заметив тропинку, которая, по всей видимости, вела к границам имения, мы понеслись по ней на всех парах. При этом я отдавал себе ясный отчет в том, что преследователи по-прежнему у нас на хвосте. Посмотрев вперед, я с ужасом увидел, что путь нам преграждает красномордый лесничий, который, по всей видимости, воспользовавшись другой тропинкой, обошел нас. Стоило ему нас приметить, как его лицо расплылось в зловещей усмешке.

– А ну стоять, джентльмены! – крикнул он и, ухмыльнувшись, направил ружье на Холмса.

Не раздумывая ни секунды, я с силой швырнул свою шляпу ему в лицо. Она угодила прямо в переносицу, заставив его от неожиданности попятиться. В этот момент к лесничему подскочил Холмс и со всей силы ударил его кулаком в подбородок. Красномордый повалился на спину, треснувшись затылком о дуб. Глаза его закатились, челюсть отвисла – наш недруг потерял сознание.

Холмс подхватил ружье и повернулся к другому преследователю, который, увидев оружие в руках у моего друга, перешел с бега на шаг. Заметив, что Холмс приставил ружье к плечу и целится, второй лесничий и вовсе остановился. Холмс выстрелил поверх головы лесничего, обрушив на него сверху град листьев. В ужасе наш преследователь бросился на землю, а стоило Холмсу снова поднять ружье, как он сломя голову пустился наутек. Холмс снова нажал на спусковой крючок. Бахнуло так, словно рядом великан со всей силы хлопнул в ладоши. Лесничий скрылся из виду.