Текст книги "Шерлок Холмс против графа Дракулы (сборник)"

Глава пятая
Новые загадки

За все годы знакомства я еще ни разу не видел Шерлока Холмса таким озадаченным. Известие о смерти Себастьяна Мельмота ошеломило его. На несколько мгновений мой друг застыл будто громом пораженный: неожиданная новость разрушила версию Холмса как карточный домик.

– Когда это случилось? – спросил я молодого человека, отчасти из любопытства, отчасти из желания скрыть замешательство моего друга.

– Позавчера, – вяло ответил юноша. – Несчастный случай на охоте, в норфолкском имении моего отца.

– А ваш отец, позвольте узнать…

– Лорд Фелшо.

– Значит, вы говорите, несчастный случай, – пошел в атаку Холмс, сумев взять себя в руки.

– Да, – кивнул юноша и добавил бесстрастным голосом: – Ужасная трагедия. Мы отправились на охоту с егерем по фамилии Бриггс, а Себастьян в какой-то момент отстал от нас – замешкался в подлеске. Мы услышали выстрел и поспешили назад. Когда мы его нашли, он был уже мертв.

– И что же случилось?

– Ружье случайно выстрелило, – едва заметно пожал плечами молодой человек. – Кровищи было…

– Незаметно, чтобы вы были сильно опечалены произошедшим, – ядовито произнес я. Высокомерие юнца выводило меня из себя.

– Рано или поздно мы все умрем. Себастьян, думаю, был рад. Он ведь так хотел узнать, чт́о ждет нас дальше, за порогом смерти. Так сказать, последний эксперимент. – Тень гадкой ухмылки скользнула по лицу молодого человека. Он помолчал и глубоко вздохнул. – А теперь, джентльмены, позвольте откланяться. Сегодняшнее утро слишком прохладно, чтобы стоять на пороге и впустую молоть языком. Завтра похороны, а к ним еще надо готовиться. – Прежде чем захлопнуть перед нами дверь, он уронил: – Кстати, вход туда только по приглашениям.

Всю дорогу до дома Холмс хранил молчание. Судя по мрачному выражению лица, он очень переживал из-за своей ошибки. Когда мы свернули на Бейкер-стрит, я попытался обратиться к нему со словами ободрения.

– Не утешайте меня, Уотсон, – оборвал меня Холмс, сделав резкий вдох. – Смерть Мельмота ничего не меняет. Все равно это он украл свиток Сетафа и убил Дейвентри.

– И как вы теперь собираетесь это доказать?

– Обязательно что-нибудь придумаю, – постучал Холмс себе по лбу. Едва заметно улыбнувшись, он взял меня под руку и повел к нашей двери. – Кое-что в этом деле по-прежнему остается неясным, но я нисколько не сомневаюсь, что мы на правильном пути. События, что ждут нас в будущем, прольют на загадки больше света.

В гостиной нас ожидал еще один сюрприз. Как оказалось, во время нашего отсутствия к нам заглянул клиент. Когда мы вошли, навстречу нам из кресла, стоявшего у камина, поднялась молодая, дышащая свежестью женщина, одетая в модное платье из зеленого бархата. Она была высокой и хрупкой, с короткими пепельными волосами и дерзким взглядом больших карих глаз.

– Мистер Холмс? – произнесла она, неуверенно переводя взгляд с меня на моего друга.

– Это я, – отозвался Холмс. Сняв пальто, он перекинул его через спинку стула, стоявшего возле рабочего стола. – А это мой друг и помощник доктор Уотсон. А вы, мисс…

– Эндрюс. Катриона Эндрюс. – Несмотря на то что говорила она четким уверенным голосом, в ее поведении прослеживалась некая нервозность, которая, как мне показалась, была обусловлена не складом характера, но неким внешним обстоятельством.

– Прошу, мисс Эндрюс, садитесь. Не желаете ли чего-нибудь? Может, чаю?

– Нет-нет, спасибо, – девушка решительно покачала головой, – мне бы хотелось поскорее объяснить, зачем я к вам пришла.

Холмс опустился в кресло и широким жестом предложил мне последовать его примеру.

– Мы с моим другом Уотсоном – само внимание. Прошу вас, не торопитесь и расскажите как можно более подробно, с чем вы к нам пожаловали. – С этими словами он откинулся на спинку кресла и смежил веки.

Наша гостья подалась вперед и начала свой рассказ. Ее голос был ясен и чист, а в выговоре слышался едва заметный шотландский акцент.

– Как я вам уже сказала, меня зовут Катриона Эндрюс. Я дочь сэра Алистера Эндрюса.

– Археолога? – воскликнул я.

– Да, – запнувшись, наша гостья поникла головой. Вытащив из сумочки платок, она отерла навернувшуюся слезу. – Мой отец… Мой отец пропал.

Это неожиданное известие не произвело на Холмса никакого видимого впечатления. Он лишь, не открывая глаз, понимающе кивнул.

– Прошу вас, мисс Эндрюс, начните все с самого начала, – тихо промолвил он.

Мужественная молодая женщина дернула плечами, убрала платок обратно в сумочку и вновь вернулась к своему рассказу:

– Моя мать умерла вскоре после того, как родила меня, поэтому вся тяжесть ответственности за мое воспитание пала на плечи моего отца. Пожалуй, именно поэтому я была к нему так привязана – куда сильнее, чем это бывает у других дочерей. Мы живем на уютной вилле в Сент-Джонс-Вуд. Мне отведена роль помощницы-секретарши. Я помогаю отцу по работе, печатаю на машинке его статьи, занимаюсь составлением каталога обширной коллекции разных древностей, которую он собрал в ходе своих многочисленных экспедиций.

Все было прекрасно, и вдруг, совсем недавно, отец стал вести себя очень странно. Он практически прекратил принимать посетителей и б́ольшую часть времени проводил в одиночестве, затворившись у себя в кабинете. А около двух недель назад он даже распорядился накрывать ему там стол – ел он тоже один. Кроме того, он взял за привычку уходить из дома поздно вечером, а возвращаться только под утро. Когда я попыталась расспросить, что именно он делает ночью, отец резко ответил, что это его личное дело. – Девушка печально покачала головой. – Он сильно изменился, стал сам на себя не похож. Он всегда рассказывал мне о своих делах, а тут вдруг сделался замкнутым и скрытным. Можете себе представить, как сильно я переживала и как меня задевало такое поведение. Отца как будто подменили.

А вчера он вообще не пришел домой. Кровать была нетронута, никакой записки отец мне не оставил. Я места себе не находила и уже собиралась обращаться в полицию, когда в четыре часа почтальон доставил мне это письмо. – Она протянула мне измятый листок бумаги, на котором было написано следующее.

Милая К.,

на некоторое время мне придется уехать. Прости, что не предупредил тебя заранее. Поверь, на то имелись серьезные причины.

Обо мне не беспокойся, со мной все хорошо. Ни при каких обстоятельствах не обращайся в полицию с просьбой отыскать меня. Я все объясню, когда вернусь.

С любовью [значок]

– Что это за знак? – спросил я, ткнув пальцем в рисунок, накарябанный там, где, по идее, должна была находиться подпись.

– Не знаю, насколько вы сведущи в египтологии, доктор Уотсон. Вообще-то это бог Тот, писец верховного бога Ра. Его изображали в виде человека с головой ибиса. Это особая подпись отца. В детстве, когда мы играли, он писал мне записки, а внизу всегда рисовал Тота. Об этом больше никто знать не может, и потому я уверена, что записка написана им.

– Тайное, пусть и тщательно сокрытое, всегда может стать явным, – заметил Холмс. – А что вы скажете о почерке? Вы уверены, что это рука вашего отца?

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Записку написал отец.

– Мисс Эндрюс, вы упомянули, что отец практически перестал принимать посетителей.

Девушка кивнула.

– То есть кого-то он все же принимал?

– Да, это так. Два раза приходил один человек, и оба раза отец приказывал незамедлительно отвести его к нему в кабинет.

– Будьте любезны, опишите, как выглядел гость.

– Молодой. Я бы сказала, около тридцати. Очень хорошо, броско одет. На редкость бледен. Длинные светлые волосы.

– Да это же… – воскликнул я, поняв, что речь идет о Себастьяне Мельмоте.

Холмс, сложив ладони, поднес их к губам.

– Удивительно… Вы не находите, Уотсон? А теперь, мисс Эндрюс, не позволите ли вы мне осмотреть письмо?

Холмс осторожно взял листок кремового цвета и принялся его изучать через увеличительное стекло.

– Та-а-к… Почерк неровный, буквы разного размера. Совершенно очевидно, что писали письмо под принуждением. Видите, здесь и здесь чернильные пятна? Их около пяти. В этих местах перо останавливалось. Когда человек пишет по собственной воле, такого обычно не происходит. Значит, письмо вашему отцу диктовали. – Холмс поднес листок к окну и принялся рассматривать его на свету. – Почтовая бумага из вашего дома, мисс Эндрюс?

– Нет. Мой отец всегда предпочитал белую.

– Бумага хорошего качества, не дешевле четырех пенсов за лист. Это наводит на мысль, что похитители – люди состоятельные.

– Похитители?! – в один голос воскликнули мы с мисс Эндрюс.

– Именно так, – улыбнулся Холмс. – Все улики, пусть их и немного, вынуждают меня, мисс Эндрюс, прийти к неизбежному заключению, что ваш отец похищен.

Холмсу так нравилось демонстрировать плоды своего дедуктивного метода, что порой он не думал о том, какой эффект произведут его откровения на окружающих. Кровь отхлынула от лица мисс Эндрюс, и оно сделалось белым как полотно. Девушка мертвой хваткой вцепилась в подлокотники кресла и подалась вперед, к моему другу. Несмотря на бурю эмоций, бушевавших в ее душе, сияющие глаза красноречиво свидетельствовали об ее невероятном мужестве и выдержке. Когда она заговорила, ее голос звучал спокойно, однако в нем звенели нотки едва сдерживаемого гнева:

– Вы, наверное, шутите, мистер Холмс. Кто станет похищать моего отца? Да и зачем? Кроме того, выкупа никто не требует. Скорее всего, вы ошибаетесь.

– Боюсь, что нет. Впрочем, полагаю, что в данный момент жизни вашего отца ничего не угрожает.

Желая подбодрить и утешить девушку, я положил руку ей на плечо и хмуро посмотрел на друга.

– Холмс, – резко промолвил я, – перестаньте говорить загадками. Мисс Эндрюс имеет право на то, чтобы вы ей все объяснили.

– Разумеется, – без всякой уверенности в голосе отозвался Холмс.

– Если ее отца и вправду похитили, почему преступники не попытались с ней связаться?

– Потому что они уже и так получили, что хотели. Им нужны не деньги, а знания сэра Алистера.

– Простите, Холмс, но вы и меня сейчас ставите в тупик. Прошу вас объясниться.

– Пока, мисс Эндрюс, я не могу вам изложить все свои умозаключения, однако спешу вас заверить…

Увы, в чем либо заверить нашу гостью Холмс не успел. Поведение ее резко переменилось. Задыхаясь от негодования, она вскочила и оборвала Холмса резким взмахом руки.

– Меня это не устраивает, сэр, – вскричала она. Щеки девушки полыхали лихорадочным румянцем, а глаза метали молнии. – Если вам что-либо известно об исчезновении моего отца, вы просто обязаны мне это рассказать. Не надо считать меня неженкой и полагать, что мне не под силу снести бремя дурных известий, какими бы страшными они ни были. У меня сильный характер. Я знаю, что такое ответственность. Я много раз была с отцом на раскопках и прошла через испытания, которые заставили бы трепетать многих мужчин. Не надо думать, мистер Холмс, что все женщины – слабые, беспомощные, безмозглые создания, которые надо беречь и защищать от ударов судьбы. Это не так. По крайней мере, я не такая. Не стоит относиться ко мне покровительственно и успокаивать меня. Я требую, чтобы вы мне всё немедленно рассказали.

Непростой день выдался у Холмса. Он поджал губы, а в глазах его на мгновение мелькнули искорки ярости. Вытянув ноги, он откинулся в кресле и тихо усмехнулся.

– Ну как отказать в столь страстной мольбе, Уотсон? – В его голосе звучала неловкость, которую он не слишком удачно пытался скрыть за шутливым тоном.

Я промолчал, избегая смотреть на Холмса и на девушку: уж слишком не хотелось мне становиться участником этого поединка. Впрочем, я был рад, что моего друга поставили на место. Моя милая Мэри часто повторяла, что, несмотря на гениальный ум, Холмс абсолютно не понимает женщин и относится ко всем ним совершенно одинаково. И вот теперь мисс Эндрюс попыталась донести до него, сколь сильно он ошибается.

– Итак, сэр, я жду.

Холмс тяжело вздохнул. Он сдался.

– Мисс Эндрюс, вы просите от меня больше, чем я могу вам дать… – Он поднял руку, останавливая девушку, которая открыла рот, собираясь вновь броситься в атаку. – Я готов рассказать вам то, что считаю установленным фактом. То же, что еще требует проверки и подтверждения, я, с вашего позволения, оставлю при себе и подожду, пока жизнь не предоставит нам доказательства истинности или, наоборот, ложности моих предположений.

– Хорошо, – холодно ответила она.

– Скажите, когда ваш отец отправился на раскопки гробницы Хентави, вы поехали вместе с ним?

– Нет, – мисс Эндрюс озадаченно нахмурилась, – но я знаю об этой экспедиции абсолютно все. Кроме того, я помогала отцу готовить экспонаты для Британского музея. Но какое это имеет отношение к его исчезновению?

– Прямое! Несмотря на глубочайшие познания в египтологии, вашему отцу так и не удалось сделать внятного перевода свитка Сетафа.

– Ах, вы об этом папирусе… Да, его загадка доводила отца до белого каления.

– А он знал, что к шифру имеется ключ?

Напряженное лицо нашей гости слегка расслабилось, и она позволила себе сухую усмешку:

– Вероятность этого отец, как, кстати, и другие, не исключал.

– Он заводил речь о свитке с сэром Джорджем Фавершемом, с которым отправился в экспедицию?

– Нет. Они считали друг друга соперниками. Каждый из них стремился первым разгадать головоломку. Время от времени сэр Джордж объявлял, что ему удалось расшифровать папирус, и тогда забрасывал отца телеграммами издевательского содержания. Отец же называл его вралем. Если бы сэру Джорджу действительно удалось найти разгадку, он бы, во-первых, никому не сказал бы об этом ни слова, а во-вторых, тут же на всех парах кинулся бы в Египет.

– Хвастовство приводит к краже и убийству. Как вам, Уотсон?

– Простите, Холмс, но я не понимаю, о чем вы.

– Помните, давеча вы читали мне статьи из газеты, когда пытались подбодрить, отыскав дело по плечу? Припоминаете заметку о преступниках, которые проникли в дом сэра Джорджа Фавершема, но при этом ничего ценного не взяли?

– Да… Они убили сэра Джорджа.

– Вчера я счел, что речь идет о банальной краже со взломом, закончившейся убийством, но теперь понимаю, что все не так просто. Негодяи, вне всякого сомнения, рассчитывали, что сэр Джордж поможет им перевести ключ к шифру. Когда же у него ничего не получилось или же когда он отказался это сделать, его убили… – Холмс энергично потер руки. – Видите ли, мисс Эндрюс, некие бессовестные личности мечтают заполучить «Книгу мертвых» Сетафа и ради этого не остановятся ни перед чем, даже перед убийством. Работа, которой занимался ваш отец, я имею в виду перевод папируса с описанием местоположения гробницы Сетафа, была совершенно бессмысленна без ключа к шифру, составленного самим Сетафом. В этом я абсолютно уверен. Теперь этот ключ в руках злоумышленников, о которых я вам говорил.

Холмс замолчал, и я решил воспользоваться паузой, чтобы задать мучивший меня вопрос:

– Если все так, как вы говорите, почему преступники не отправляются на поиски «Книги мертвых»?

– Дорогой Уотсон, все дело в том, что они, как и я, недооценили предусмотрительность Сетафа. Ключ к шифру также представляет собой головоломку, которую необходимо разгадать. Понятное дело, она не столь сложна, как папирус из гробницы Хентави, но все равно является неразрешимой загадкой для профана.

– Кажется, я понимаю, к чему вы клоните, мистер Холмс. Злоумышленникам, о которых вы говорите, понадобился мой отец, чтобы перевести ключ к шифру.

– Именно в этом и заключается моя версия. Она объясняет, почему с вас до сих пор не потребовали выкупа.

– Если вы правы… Что они сделают с отцом, после того как он выполнит перевод?

После некоторого молчания Холмс ответил, поглаживая подбородок:

– Об этом я могу лишь гадать, однако, учитывая все то, что я уже знаю о похитителях вашего отца, полагаю, они не убьют его, пока не получат «Книгу мертвых». До обретения книги они не могут быть уверены в том, что ваш отец правильно перевел текст.

Мисс Эндрюс потрясенно откинулась в кресле. Я с тревогой посмотрел на Холмса.

– К этому моменту, – Холмс явно старался, чтобы его голос звучал как можно увереннее, – мы с доктором Уотсоном наверняка настигнем злоумышленников.

– Вы и вправду так думаете? – с надеждой обратилась к Холмсу девушка.

Тот же вопрос вертелся на языке и у меня.

– Да, – ответил Холмс.

От внимания нашей гостьи не ускользнули нотки сомнения, прозвучавшие в ответе моего друга. Мисс Эндрюс улыбнулась:

– Пожалуйста, мистер Холмс, верните мне моего отца в целости и сохранности. – На краткий миг с ее лица спала маска уверенной в себе, современной особы, обнаружив испуганную, ранимую натуру.

– Мы сделаем все, что от нас зависит, – ободряюще произнес я.

– Согласен. Присоединяюсь, – отозвался Холмс, без всяких следов тепла в голосе.

После того как мисс Эндрюс ушла, получив от Холмса заверения в том, что он непременно свяжется с ней, едва появятся новости о ее отце, я набросился на друга, обрушив на него копившийся гнев:

– Холмс, одно дело – утаивать подробности от клиента, и совсем другое – держать в неведении меня.

– Друг мой, прошу вас, успокойтесь. Не вините меня в том, что события, а значит, и их анализ происходят быстрее, чем я ожидал.

– Какой от меня толк, если вы со мной ничем не делитесь?

– Но вы же и так всё знаете, Уотсон. Чем с вами делиться?

– Вы говорили о злоумышленниках. Во множественном числе. Мельмот мертв…

– Ах вот вы о чем… Что ж, делиться я согласен, но объяснять очевидное – нет. В противном случае, вы никогда ничему не научитесь.

– Холмс… – начал было я.

– Прошу вас, не падайте духом. Я знаю, вы не любите сидеть сложа руки, и это прекрасно, поскольку сегодня ночью мне понадобится ваша помощь.

– И что же вы собираетесь делать?

– Сегодня мы тайно проникнем в дом Мельмота, – важно объявил Шерлок Холмс, после чего раскурил трубку и опустился в кресло.

Глава шестая
Ночные приключения

Надо сказать, что Шерлоку Холмсу и прежде доводилось втягивать меня в разные авантюры, так или иначе связанные с нарушением закона. Однако, даже несмотря на это, предложение, с которым обратился ко мне мой друг, показалось мне дикостью.

– Проникнем в дом Мельмота, – с насмешкой повторил я. – Вы что, серьезно?

– Не имею привычки шутить в подобных случаях, – ответил Холмс. – Постарайтесь на секунду отвлечься и подумайте, каким отъявленным мерзавцем является Мельмот. Да, я не оговорился. Именно является, а не являлся.

– То есть вы считаете, что он на самом деле жив?

Холмс не стал отвечать на мой вопрос. Вместо этого он ткнул трубкой в мою сторону и произнес:

– Сегодня ночью я собираюсь проникнуть в его особняк и доподлинно выяснить, кто именно лежит в его гробу. С вашей помощью или без нее.

– Боже мой, Холмс, – содрогнулся я. – Дело, что вы задумали, не просто опасно и противозаконно. Оно к тому же отвратительно.

– А что нам еще остается? – усмехнулся мой друг.

Когда мы выходили из уютной, теплой гостиной навстречу прохладе майской ночи, в отдалении часы Биг-Бена пробили полночь. Несмотря на мое крайне скептическое отношение к задумке Холмса, он прекрасно знал, что я не сумею побороть соблазн и непременно отправлюсь с ним. К моему величайшему неудовольствию, мне пришлось опорожнить мою докторскую сумку и положить туда фомку, потайной фонарь, долото и армейский револьвер.

Ближе к вечеру мой друг, приняв обличье почтенного, седовласого и подслеповатого священника, отправился осматривать подступы к особняку Мельмота. «Ну кто заподозрит служителя церкви, даже если он то и дело останавливается, озирая окрестности?» – усмехался по возвращении Холмс, переодеваясь после маскарада.

Оживленные улицы огромного города практически полностью обезлюдели. Мы не встретили никого, кроме несколько припозднившихся прохожих, спешивших домой, да пары двухколесных экипажей, призраками возникавших и растворявшихся в темноте. Мы шли молча и быстро. Я очень переживал из-за того, что нам предстояло сделать. Лицо Холмса было напряжено и преисполнено ожидания.

Добравшись до мрачного особняка за пятнадцать минут, мы укрылись в темноте напротив него. За окнами здания царил мрак, создавалось впечатление, что внутри никого нет.

– Позади дома есть небольшой садик, обнесенный стеной. Через нее можно перелезть, а потом проникнуть в дом, забравшись внутрь через одно из окон первого этажа, – прозаично сообщил мне Холмс, так будто мы сидели в ресторане и выбирали блюдо для ужина.

– А что, если нас поймают? – прошептал я, почувствовав укол тревоги.

– Это в мои планы не входит, – лаконично ответил Холмс.

Мы пересекли улицу и, пройдя вдоль стены, оказались в переулке позади особняка Мельмота. Стоял кромешный мрак, который рассеивался лишь одним-единственным газовым фонарем. Потянув за руку во тьму, Холмс подвел меня к старому кирпичному забору метров трех в высоту.

– Сейчас я вас подсажу. Когда заберетесь наверх, передам сумку.

– А может, все-таки не надо? – тяжело вздохнул я.

– О чем вы говорите? Разумеется, надо. К делу!

Годы моей юности давно остались позади, и с тех пор я успел несколько поправиться и утратить былую форму, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы вскарабкаться на стену, взять протянутую сумку и, наконец, спустится вниз, в относительную безопасность сада. Другое дело – Холмс. Он с легкостью перемахнул забор и приземлился рядом со мной, пока я все еще пытался восстановить дыхание. Мой друг зажег фонарь с выпуклым стеклом, и мы двинулись к дому. Здание очертил узкий луч. Слева мы заметили дверь, которая, скорее всего, вела на кухню либо в подвал. Короткий лестничный марш поднимался к главной двери заднего хода. Имелась еще и веранда с большим полукруглым окном. Именно на него и кивнул Холмс.

– Через это окно мы проникнем внутрь, – прошептал он, сунув мне в руки фонарь. – Держите крепче, посветите мне. Придется поработать долотом.

С ловкостью заправского взломщика мой спутник подсунул долото прямо под раму подъемного окна. Я недолго наблюдал за уверенными движениями Холмса: вскоре раздался треск, и окно открылось.

Без малейшего промедления мы проникли в дом и замерли во мраке, будто статуи, целиком и полностью превратившись в слух. В доме царила мертвая тишина. Ни малейшего звука.

Несколько мгновений спустя Шерлок Холмс подался ко мне и прошептал на ухо:

– Не сомневаюсь, что гроб стоит в одной из комнат первого этажа, возможно даже в той, где мы были сегодня утром. Пошли.

Взяв за рукав, он осторожно повел меня вперед сквозь тьму к двери. Холмс и так обладал уникальной способностью видеть в темноте, на приобретение которой потратил немало времени и усилий, а свет фонаря значительно облегчал ему задачу. Через несколько секунд мы оказались в коридоре. Бледный уличный свет, проникавший в дом сквозь веерообразное окно над дверью парадного входа, покрывал стену напротив вытянутыми движущимися тенями. Мы снова остановились и прислушались. Тишину нарушало лишь тиканье старинных дедовских часов, стоявших в дальнем конце зала. Холмс, осматриваясь, поводил узким лучом фонаря. На столе под зеркалом, забранным в кричаще пышную резную оправу, стояла гигантская корзина с орхидеями, призрачно белеющими во тьме. Вне всякого сомнения, это было подношение усопшему.

В зале имелось несколько дверей. Заглянув в них и посветив фонарем, мы обнаружили, что одна вела в гостиную, а другая – в салон для музыкальных занятий. За третьей скрывалось именно то, ради чего мы явились в особняк. Назвать залу малой столовой было бы ошибкой: даже в неверном свете фонаря мне стало ясно, что она слишком уж мрачная. Занавески были из черного бархата с золотой каймой, а обои, покрытые причудливыми изображениями отвратительных, ухмыляющихся демонических рож и горгулий, вызывали оторопь. В зале стоял густой, удушливый, тошнотворно-сладкий запах благовоний. Роскошная мебель и ковер были выдержаны в разных оттенках серого, черного или темно-коричневого. Над каминной полкой висел портрет маслом владельца особняка, выполненный в готическом стиле: залитый лунным светом Себастьян Мельмот красовался на фоне развалин замка. Он злобно смотрел на нас с полотна, словно знал, что мы без спросу вторглись в его особняк. Из-за игры света глаза Мельмота сверкали и выглядели живыми. Мне показалось, что я теряю присутствие духа, но это ощущение длилось лишь несколько мгновений. Наше внимание привлек гроб из мореного дуба, стоявший на козлах посреди возвышения в центре зала.

Холмс поднял фонарь, и луч света выхватил из мрака маленькую серебряную табличку, на которой значилось: «Себастьян Мельмот. Hic reviviscrere[14]14
  Здесь: возродится (лат.).


[Закрыть]. 1866–1896».

Мой друг с отвращением фыркнул:

– Ступайте сюда, Уотсон, и помогите мне справиться с крышкой.

– Но Холмс…

– Как вы думаете, ради чего мы сюда явились? Закрытый гроб для меня еще не доказательство. Вполне возможно, он пуст.

Пуст он не был. Я врач, и, поверьте, за время службы в Афганистане мне доводилось видеть всякое, но даже я не смог сдержаться и судорожно сглотнул, когда увидел то, что скрывалось под крышкой гроба. Сейчас, оглядываясь назад, я не исключаю, что дело было в несоответствии увиденного моим ожиданиям. Я полагал, что Мельмот погиб в результате несчастного случая на охоте, и потому оказался не готов к тому, что предстало перед моими глазами. Тело было страшно обезображено. Верхнюю часть груди снесло, будто взрывом, а лица не было вовсе – лишь окровавленное месиво, поблескивавшее в свете фонаря. Золотистую шевелюру сбрили, отчего труп имел еще более жуткий вид.

Не могу сказать, что Холмс был сильно потрясен жутким зрелищем, открывшимся перед нами. Он удовлетворенно усмехнулся.

– И это называется несчастным случаем на охоте? Чтобы такое сотворить, потребуется минимум два заряда. Великолепно сработано, Уотсон. Просто великолепно. – С этими словами он склонился над трупом.

Сперва мой друг тщательно осмотрел руки покойника, а затем поднес фонарь к тому, что некогда было лицом, и пристально вгляделся в зубы, которые на фоне жуткого кровавого месива сразу же бросались в глаза.

– Ну что ж, кто бы это ни был на самом деле, я нисколько не сомневаюсь: перед нами не Себастьян Мельмот.

– Как вы можете с такой уверенностью утверждать подобное?

– То, что я здесь вижу, лишь подтверждает мои подозрения. Взгляните на это. – Взяв руку покойника, Холмс поднес к ней фонарь. – Посмотрите на эти мозоли, на грязь под ногтями. По-вашему, это руки эстета и денди? Нет, это руки трудяги. – Отпустив руку покойника, Холмс раздвинул складки плоти вокруг рта мертвеца. – То же самое с зубами. Сразу видно, у несчастного не было возможности наблюдаться у хорошего, дорогого врача. Смотрите, сколько гнилых корней. С одной стороны, это свидетельствует о плохом питании, а с другой – о том, что усопший совершенно не следил за своими зубами. Увы, мой друг, этот бедолага лишь обманка, попытка ввести нас в заблуждение, скрыть, что Себастьян Мельмот на самом деле жив.

– Но зачем все эти ухищрения?

– Может, я и льщу себе, но мне кажется, что злоумышленники пошли на них в основном из-за меня. Чтобы сбить меня со следа. Если главный подозреваемый мертв, что остается сыщику?

– А тем временем злоумышленник как ни в чем не бывало претворяет свои планы в жизнь.

– Именно.

– Но кто же тогда этот бедолага в гробу?

Волею судьбы я так и не получил ответа на свой вопрос. Стоило Холмсу раскрыть рот, как откуда-то с верхних этажей донесся шум и звук голосов. Сердце ушло в пятки. Нас услышали.

Холмс немедленно затушил фонарь.

– Живо, – прошептал он, – помогите мне закрыть гроб.

В кромешной тьме, подобно двум слепцам, мы принялись сражаться с крышкой гроба, силясь вернуть ее на место. Стоило нам с ней управиться, как я услышал звуки шагов, долетевших с лестницы. Я буквально окоченел, застыв на месте, но Холмс, не растерявшись, оттащил меня к окну и увлек за портьеру. Буквально мгновение спустя комнату залил яркий электрический свет.

Кто-то вошел. Насколько я мог судить по тяжелой походке, этот был мужчина. Я услышал, как он приблизился к гробу и одновременно взвел курок. Мерная поступь звучала все ближе, и Холмс прижал к губам палец. Портьеры покачнулись, словно кто-то взялся за них, готовясь вот-вот отдернуть и обнаружить нас. Во рту у меня пересохло, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Я уже приготовился к худшему, но тут из какой-то другой комнаты прозвучал приглушенный окрик. Голос был женским.

– Чего там, Джулия? – рявкнул в ответ мужчина. Судя по всему, он стоял всего лишь в полуметре от нас.

– Брэндон, кто-то проник в дом. Окно в столовой взломано.

– Дворецкий, – одними губами произнес Холмс.

– Иду, – отозвался мужчина.

Портьера покачнулась – он выпустил ее из руки. Послышался звук удаляющихся шагов.

– Нам пора, – пробормотал Холмс.

В его руках снова появилось долото. Моему другу понадобилось лишь несколько сноровистых движений, чтобы открыть окно за нашими спинами. Мы проворно вскарабкались на подоконник и выскользнули навстречу прохладной ночи. Холмс бесшумно опустил раму, и несколько мгновений спустя мы с беспечным видом запоздавших гуляк уже шли уверенной походкой домой.

– Ну что ж, – промолвил Холмс, когда мы свернули за угол, оказавшись на Бейкер-стрит, – нам надо как можно скорее отправляться спать. Завтра нас ожидают ранний подъем и продолжительная поездка на поезде.

– И куда мы едем? – простонал я.

– В Норфолк, – ответил мой друг.