Текст книги "Шерлок Холмс против графа Дракулы (сборник)"

Глава двадцать вторая
Посланник

– Пойдемте, Уотсон, нельзя терять ни минуты! – прокричал Холмс, направляясь из дома к экипажу.

Я устремился за ним, а в голове вертелись бесчисленные вопросы. Как Стэплтон оказался в погребе Коллинза? Где и когда он стал вампиром? Почему его гроб был заколочен гвоздями? Откуда Холмсу известно, где сейчас граф Дракула? Но главным вопросом, занимавшим мое внимание, был вопрос о местонахождении укрытия Дракулы.

Спросив об этом Холмса, я догадался по нахмуренному выражению его лица, что прервал ход его мыслей.

– Не сейчас, Уотсон, – подстегивая лошадей, отрывисто произнес он.

Я неохотно подчинился молчанию Холмса.

Когда мы мчались по главной улице Гримпена, мимо жавшихся друг к другу домов и небольшой гостиницы, я не мог отделаться от мысли о том, как разительно отличается наше теперешнее приключение от уютной нормальной жизни, текущей за этими освещенными окнами, весело горящими в темноте.

Вскоре небольшая деревушка осталась позади, и мы вновь оказались на просторе вересковых пустошей. Ночь была ясной и морозной, светила яркая луна, отбрасывая на заснеженный ландшафт длинные голубые тени. Холмс умело управлял лошадями и, несмотря на слякоть на дороге, то и дело подстегивал их, заставляя быстро скакать, отчего их бока дымились от напряжения, а на шеях веревками вздулись вены.

Сидя рядом с Холмсом, я то и дело ощущал резкие толчки колес, которые проваливались в предательские колеи или подскакивали на небольших камнях, когда мы неслись по ухабистой петляющей дороге. Глаза слезились от налетающих порывов ледяного ветра, хлещущих по лицу, которое в конце концов начало гореть. В то же время по жилам у меня пробегал трепет от предвкушения приключений, смешанный со страхом неизведанного. Это чувство я много раз испытывал и прежде, пускаясь с Холмсом на какие-то опасные ночные подвиги. Но никогда наша миссия не была столь опасной, а исход ее столь важным, как этот.

Я бросил взгляд на Холмса, на его бледное вытянутое вдохновенное лицо, освещенное луной, на низко надвинутое дорожное кепи, и понял, что он, вероятно, тоже испытывает похожие эмоции. В его глазах я заметил дерзкий огонек, вспомнив обещание, данное им Ван Хельсингу: «Я помогу вам выследить и уничтожить графа Дракулу, чем бы это для меня ни кончилось». Холмс, как и я, отдавал себе отчет в том, что это дело приближается к кульминации и что вскоре мы выйдем на арену, где нам предстоит смертельная схватка. Я молча помолился, прося себе силу.

Добравшись до верхней точки длинного подъема, мы увидели перед собой довольно крутой спуск. Холмс пришпорил лошадей, и мы затряслись вниз по опасной ухабистой дороге.

Я поднял глаза на полную ясную луну, безмятежно висящую в полночном небе. На миг мне показалось, что на фоне ее диска промелькнула какая-то тень. Я посмотрел снова, но ничего не разглядел. Что бы там ни было, оно пропало. Однако теперь я был настороже и стал напряженно всматриваться в темноту. А потом оно вновь возникло ниоткуда – небольшое темное пятно, которое стремительно пронеслось перед нами и отпечаталось расплывчатым силуэтом на лунном диске. Холмс тоже заметил это видение. Тем не менее он, ничего не говоря, продолжал управлять лошадями. Оказалось, что теперь ему трудно сдерживать их на этой извилистой дороге, не давая на полной скорости пуститься в галоп.

Сквозь грохот экипажа до моего слуха донесся слабый хлопающий звук. По мере того как он становился громче, лошади тоже его услышали и начали в тревоге шарахаться в сторону.

– Что это? – крикнул я Холмсу.

Он не ответил, но стал напряженно оглядываться по сторонам. И тут мы вновь увидели, как на фоне лунного диска мелькнул темный силуэт. На этот раз он двигался не так быстро, и мы смогли ясно его рассмотреть.

– Сова! – с облегчением воскликнул я. – Это всего лишь сова.

Лицо Холмса оставалось суровым.

– Но она приближается, – с угрозой в голосе произнес он.

Он не ошибся. Звук хлопающих крыльев становился громче, и, вынырнув из темноты, над головами лошадей пронеслась ушастая сова, заставив их в страхе попятиться. Это было какое-то огромное существо, больше любой виденной мной совы. Холмс еще крепче ухватился за вожжи, стараясь сдержать лошадей, копыта которых мелькали и настойчиво месили серую слякоть.

Сова вернулась, широко распростирая крылья, чтобы замедлить ход, и выставляя вперед острые когти. На миг она замерла, а потом упала вниз и вонзила когти в шею одной из лошадей. Конь пронзительно заржал и яростно замотал головой в неистовой попытке сбросить птицу. Бешено хлопая крыльями, сова разжала когти и улетела прочь, исчезнув в ночном мраке. В лунном свете было видно, как по шее лошади стекают несколько темных поблескивающих ручейков крови.

Сильно напуганные этим внезапным и злобным нападением, кони, в ужасе храпя, понеслись еще быстрее, инстинктивно пытаясь скрыться от противника. Линейка устремилась вниз по дороге, время от времени натыкаясь на какие-то препятствия, отчего ее швыряло в сторону, она сильно кренилась вбок и несколько мгновений ехала на двух колесах.

Пока нас бешено швыряло и кидало, в поле зрения снова промелькнула сова. Развернувшись, она приготовилась к следующей атаке на лошадей.

– Вот дьявол! – прокричал Холмс и, схватив длинный хлыст, попытался стегнуть птицу.

Конец хлыста с сердитым щелканьем нацелился на птицу, но она вовремя взмыла вверх и пропала за нашими спинами.

К несчастью, ремень хлыста подстегнул коней, и мне пришлось изо всех сил ухватиться за борт линейки, когда мы понеслись вниз под уклон, теперь уже совершенно потеряв управление. Холмс бешено дергал за вожжи, но тщетно, ибо кони, с пеной у губ, стремительно неслись в зияющую темноту. Только поразительный инстинкт помогал им не сбиться с пути.

Но вот птица вернулась.

На этот раз она пролетела прямо перед нашими лицами, и я почувствовал на щеке ветерок от взмахов ее крыльев. Она покружила над экипажем, а потом бросилась на нас с ужасным резким криком. Она устремилась прямо на Холмса, и он, закрывая лицо, выронил вожжи. Настойчивая хищница, выставив когти, пошла в атаку. Холмс резко вскрикнул от боли, когда когти прорвали кожу его перчаток. Дико молотя руками по воздуху, он отогнал птицу, и она вновь взмыла в воздух. Воспользовавшись ее временным отступлением, Холмс еще раз стегнул сову хлыстом. Теперь он попал ей по крылу. В ночном воздухе взметнулись перья, и сова камнем упала на землю, где начала неуклюже биться на снегу. Однако это была лишь короткая передышка, ибо, оглянувшись назад, я увидел, как для обретения равновесия этот монстр потряс гигантскими крыльями и затем, невредимый, с ликующим криком взмыл к небу.

Наконец мне удалось достать из кармана пальто револьвер, и я выстрелил в птицу. К сожалению, точно прицелиться было почти невозможно, и я промахнулся.

Через несколько секунд решительное существо атаковало вновь. На это раз его целью был я. Подлетая ко мне, птица раскрыла мощный изогнутый клюв. Взяв себя в руки, я выждал, пока она подлетела футов на пять, и выстрелил вновь. Теперь я попал. На внутренней стороне одного крыла появилось пятно крови, однако это не помешало птице броситься на меня. Я схватился с ней, стараясь защитить глаза от мелькающих когтей. Птица рвала злобным клювом мои перчатки, стремясь добраться до мягкой плоти.

Когда колеса в очередной раз наехали на какое-то препятствие, экипаж сильно закачался и накренился набок. От этого внезапного толчка меня вместе с птицей отбросило в заднюю часть экипажа. Я упал на спину, не подпуская к себе кричащую, бьющую крыльями птицу. Пока она билась у меня в руках, я слышал резкое щелканье ее клюва. В этот момент я увидел над собой Холмса с хлыстом. Сложив хлыст в виде петли, он набросил петлю на шею птицы и сильно затянул. Сова с клекотом сопротивлялась, била длинными крыльями в отчаянной попытке освободиться, но Холмс крепко держал петлю. Постепенно хлопающие крылья поникли, и я почувствовал, как ее тело обмякло, но мой друг не ослаблял петлю, пока птица не издохла.

Я уже собирался подняться, когда раздался оглушительный грохот и, как мне показалось, на меня обрушился весь мир. Последовал страшный толчок, и меня швырнуло вперед. Я почувствовал, что лечу по воздуху. На мгновение меня окружила ледяная чернота, освещенная звездами, и перед тем как потерять сознание, я ощутил, что погружаюсь в мягкий прохладный снег.

Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, но в конце концов меня привел в чувство голос Холмса, который звал меня, пробивая стену тумана, обволакивающего рассудок.

– С вами все хорошо, Уотсон? – говорил он, тряся меня за плечо и пытаясь привести в чувство.

Я открыл глаза и увидел над собой его встревоженное лицо.

– Думаю, да, – прохрипел я. – Дайте мне подняться, и тогда я пойму.

С помощью Холмса я неуверенно встал на ноги. Оглядевшись вокруг, я понял, что произошло. Вниз от края дороги, вблизи от того места, где я лежал, шла глубокая скальная расщелина. На дне этой пропасти, футах в пятидесяти внизу, лежали искореженные остатки нашего экипажа. Рядом, четко вырисовываясь на снегу, видны были тела двух наших бедных лошадей. Стало ясно, что по дороге мы наехали на какой-то большой камень, отчего экипаж перевернулся и свалился в расщелину, утащив за собой лошадей. Нас с Холмсом каким-то чудом выбросило на мягкий снег, смягчивший удар.

Отряхивая с одежды белые хлопья, я кивнул другу.

– Все кости целы, – сказал я.

На краю расщелины повисло неподвижное тело птицы. Это было настоящее чудовище, длиной более двух футов. Когти ее были все еще обагрены кровью.

– Какой каприз природы, – сказал я, – что на нас напало подобное существо.

– Каприз – это точно, но не природы, – откликнулся Холмс. – Эту птицу послал наш враг. Это лишь еще одно ночное существо, находящееся в распоряжении Дракулы. В записной книжке Ван Хельсинг пишет, что, по его мнению, граф имеет власть над ночными зверями, в особенности летучими мышами, совами и волками. Эту птицу, видимо, послали задержать нас в путешествии или даже убить.

– Значит, Дракуле известно, что вы знаете, где он скрывается?

– О да, Уотсон. Коллинз не преувеличивал власть своего повелителя, когда называл его всемогущим.

– Но как он мог узнать?

– Полагаю, Дракула имеет телепатическую или духовную связь со всеми существами, находящимися в его распоряжении. Помните, как он говорил устами мертвого Коллинза? Если это так, то, как только я уничтожил Стэплтона, граф должен был немедленно об этом узнать, как и то, что я его преследую.

– И поэтому отправил своего омерзительного посланника, – указывая на мертвую птицу, молвил я.

Холмс кивнул.

– Да, и по крайней мере одна из целей достигнута – нашу поездку задержали. К тому же мы потеряли не только время, но и саквояж Ван Хельсинга. Он лежит где-то там внизу среди обломков, вне пределов досягаемости. Единственное утешение в том, что мы на верном пути.

– Так, где же скрывается Дракула?

– Я думал, вы сами догадаетесь, Уотсон.

Я покачал головой.

– Он в Баскервиль-холле.

– Что?

– Мне следовало подумать об этом раньше. Это место идеально подходит для убежища вампира: огромный пустой дом в окружении безлюдных торфяников – здание столь же древнее, как и замок Дракулы.

– Как же Стэплтон оказался в этом замешанным?

– Это долгая запутанная история, Уотсон, и сейчас нет времени ее рассказывать. Надо поторопиться в Баскервиль-холл, а не то этот монстр скроется из наших мест и будет навсегда для нас потерян.

Путешествие в Баскервиль-холл мы продолжили пешком. Несмотря на то что мы шли по дороге, не рискуя пересекать пустошь по более прямому пути, ходьба была не из легких – мы вязли в глубоком снегу.

– Сколько времени я был без сознания? – спросил я, после того как взглянул на часы, и заметил, что они остановились.

– Полагаю, несколько минут, – последовал ответ Холмса. – Я тоже потерял сознание.

– Который сейчас час?

– Без малого два.

– Значит, девушка обречена! – с тяжелым сердцем вскричал я.

– Нельзя терять надежду. Согласен, что сейчас все обстоятельства против нас. Если Кэтрин Хантер стала одной из восставших из мертвых, то в этом моя вина.

Я встал на защиту Холмса.

– Чепуха, вы сделали все, что возможно.

– Спасибо за преданность, Уотсон, но мне следовало предвидеть опасности, угрожающие девушке. Мне следовало догадаться, что Мейнстер где-то поблизости и что в мое отсутствие он может попытаться выкрасть мисс Хантер. – Он печально покачал головой. – Пока я играл с Коллинзом в свои игры, она оставалась совершенно беззащитной. Я серьезно недооценил власть и изобретательность нашего демонического противника.

– И, – молвил я, как и мой компаньон, исполненный раскаяния, – если бы я не застрелил Коллинза, тот мог бы привести нас прямо в логовище своего повелителя.

– Боюсь, в жизни слишком много «если», Уотсон, однако моя профессия состоит в том, чтобы их предвидеть. Тем не менее мы не в силах изменить прошлое. Если Дракула окончательно завладел Кэтрин Хантер, тут уж ничего не поделаешь. Но остается главная цель нашей миссии – уничтожение графа Дракулы.

Глава двадцать третья
Самый темный час

Мы молча брели по дороге, пока не дошли до ворот и сторожки Баскервиль-холла. Кованая ажурная решетка ворот, припорошенная снегом, напоминала прекрасное кружево. По обе стороны от ворот стояли на страже потрескавшиеся столбы, увенчанные головой вепря из герба Баскервилей. Пройдя через открытые ворота, мимо разрушенной сторожки, мы вступили на прямую темную аллею деревьев, ведущую к замку, который призрачно мерцал в самом ее конце. Высокие, по-зимнему голые, деревья простирали над нами скелетообразные ветви, которые, переплетаясь, образовывали просторный свод, и сквозь него по временам просвечивала яркая луна. Раскачиваясь на ветру, ветви ударялись друг о друга, словно предупреждая о нашем приближении.

Аллея заканчивалась широкой лужайкой, покрытой теперь безупречно гладким снежным ковром. И вот перед нами встал Баскервиль-холл. Он остался таким, каким я его запомнил. В центре находилась основная массивная часть здания с крыльцом. Переднюю часть здания покрывал заиндевевший, поблескивающий в лунном свете плющ с выстриженными там и сям заплатками в тех местах, где сквозь посеребренную листву, как темные пятна на лице дома, проглядывали окна. Над центральной частью здания поднимались две старинные зубчатые башенки с множеством бойниц. С каждой стороны этих башен были сделаны более поздние пристройки – современные флигеля из черного гранита. Неосвещенные окна со средниками казались темными и зловещими.

Ясно было, что замок недавно посещали, ибо снег на подъездной аллее был крест-накрест исполосован следами от колес, а у крыльца виднелись следы ног. Пока мы стояли, Холмс положил руку мне на плечо.

– Уотсон, боюсь, я считал ваше участие в этом деле само собой разумеющимся, а теперь вот собираюсь вовлечь вас в столь опасную ситуацию, шансы выжить в которой совсем ничтожны. – Он на миг умолк. – Дорогой мой друг, вы до сих пор прекрасно себя проявляли, но я не имею права просить вас вместе со мной войти в этот дом.

– Чепуха, – резко произнес я. – Надеюсь, до сих пор я не подводил вас и не собираюсь делать это сейчас. Это мой долг.

Холмс улыбнулся сдержанной улыбкой и потрепал меня по плечу.

– Добрый старый Уотсон, – тихо вымолвил он.

Не тратя больше слов, мы подошли к большим дубовым дверям Баскервиль-холла. Дверь была не заперта. Войдя в темный молчаливый дом, мы с Холмсом вновь оказались в очень высоком холле с массивными балками. Наши шаги, хотя и тихие, казалось, отдавались эхом по всему зданию. Холмс легкой кошачьей поступью подошел к столу в центре зала, взял небольшой канделябр и зажег его. Зал осветился тусклым мерцающим светом. Мы рассматривали высокие узкие окна с витражными стеклами, дубовые панели, голову оленя, гербы и старинное оружие, развешенное по стенам, – все мрачное и тусклое в бледном свете свечей.

Пока мы осматривались по сторонам, до нашего слуха донесся какой-то звук. Это был плач женщины – приглушенные, сдавленные рыдания человека, сердце которого разрывается от неизбывной печали. Казалось, эти звуки исходят от самих стен, словно они – составная часть печальной истории этого дома. Холмс жестом указал на галерею менестрелей, которую нам предстояло обследовать. Из пальто он извлек пистолет и, держа его в одной руке, а канделябр в другой, стал подниматься вверх по правой лестнице к прямоугольной галерее с перилами, опоясывающей верхнюю часть холла. Там мы остановились и стали прислушиваться к беспокойным стенаниям плачущей женщины. Казалось, они исходят из комнаты, находящейся слева от нас по коридору. Подтверждая мое впечатление, Холмс указал в этом направлении.

Мы крадучись шли вдоль узкого коридора. При свете свечи наши тени плясали вокруг нас, словно бы сами по себе, потеряв связь с нашими телами и по какому-то дьявольскому наущению сделавшись им чуждыми.

Неотвязные рыдания становились громче. Мы остановились у четвертой спальни. Не оставалось сомнения, что жалобные звуки исходят из этой комнаты. Когда Холмс, поставив канделябр на пол, медленно открыл дверь, я почувствовал, как на лбу у меня проступает холодная испарина.

Комната освещалась небольшим камином. На кровати вниз лицом лежала женщина и рыдала в подушку. С губ ее слетали горестные вздохи, а тело сотрясалось от рыданий. Через миг она почувствовала наше присутствие и повернула к нам заплаканное лицо, украдкой разглядывая нас в тусклом свете и пытаясь понять, кто пришел. Это было лицо Кэтрин Хантер.

Когда она узнала нас, ее печальные, затуманенные глаза вспыхнули от радости и горестное выражение уступило место надежде. Она живо спрыгнула с кровати и бросилась к нам.

– О мистер Холмс, доктор Уотсон! Слава богу, вы пришли, – воскликнула она. – Вы не можете себе представить… не можете представить. – Печально покачав головой, она вновь разрыдалась. – Слава богу, вы пришли, – повторила она, падая в мои объятия.

Я тоже молча благодарил Создателя за то, что мы прибыли вовремя и успеем спасти эту молодую невинную душу от злых чар Дракулы. Прижав ее к груди, я нежно похлопывал ее по спине.

– Все самое ужасное позади, – сказал я. – Не надо больше плакать.

– Постараюсь, – глядя на меня трогательными влажными глазами, проговорила она.

– Слава богу, она спасена, – сказал я, поворачиваясь к Холмсу, который стоял не двигаясь и в упор глядя на девушку.

– Вы ведь не позволите больше этому дьяволу приблизиться ко мне? – заглядывая мне в глаза, заклинала она.

Я понимал, что она имеет в виду графа, но запретил себе думать о тех ужасных унижениях, которым он ее подверг. Она приникла ближе ко мне, касаясь заплаканным лицом моего лица. В тот момент что-то в ее поведении стало меня настораживать. Я напрягся, чувствуя на шее ее горячее дыхание. Этот сладковато-тошнотворный запах встречался мне и прежде. Я почувствовал приближение опасности, но было уже слишком поздно. Не успев оттолкнуть девушку, я ощутил, как меня касаются ее губы, а потом мне в кожу впились ее острые клыки. Закричав от отвращения, я попытался оттолкнуть ее от себя, но она упорно не отпускала меня.

Холмс бросился вперед и, схватив девушку за волосы, оттащил ее в сторону. Пошатываясь, она ушла в темный угол комнаты. Я тоже нетвердо стоял на ногах, сознание было затуманено. В страхе я коснулся шеи. Тонкая струйка крови стекала за воротник. К счастью, девушка только поцарапала кожу, не добравшись до яремной вены.

Девушка скорчилась в углу, как дикий зверь в клетке, огрызаясь и шипя.

– Господи, – воскликнул я, зажимая рану на шее и осознав вдруг весь ужас ситуации, – мы опоздали!

– Верно, – мрачно согласился Холмс. – Дракула завладел мисс Кэтрин Хантер. Несмотря на этот замечательный спектакль, рассчитанный на то, чтобы усыпить нашу бдительность, она теперь одна из восставших из мертвых.

Девушка засмеялась странным булькающим смехом, отчего у меня зашевелились волосы на затылке.

– Я принадлежу ему. – Она растянула губы в улыбке, обнажив клыки. – Я его невеста. – Зашипев, она, как дикая кошка, стала когтить воздух, а потом двинулась к нам. – Вы пришли спасти меня, а кто спасет вас?

Ее темные глаза излучали гипнотическую силу. Она протянула к Холмсу длинные белые руки.

– Нет! Оставь их! Они нужны повелителю! – раздался у нас за спиной внезапный властный окрик, остановивший девушку.

Обернувшись, мы увидели в дверном проеме фигуру карлика, наполовину скрытую тенью.

Он вошел в комнату на коротких кряжистых ногах. Голова у него была лысой, а нижняя часть лица покрыта густыми черными волосами, почти скрывавшими толстые красные губы. Он уставился на нас недобрыми голубыми глазами, выдававшими злой умысел. Это был, вероятно, Мейнстер, слуга графа, который организовал его доставку на эти берега. У меня в голове промелькнула мысль, что он действительно весьма подходящий помощник для Дракулы из смертных, ибо его физическое уродство соответствует духовному уродству его хозяина. В пухлых, как у ребенка, руках он держал мощную винтовку.

Отвратительно ухмыльнувшись, он заговорил вновь.

– Мой повелитель ожидает вас, – отрывисто произнес он с заметным акцентом. Через мгновенье нелепая ухмылка исчезла. – Вниз, – приказал он голосом, исходящим из зарослей темных волос, фактически скрывающих рот.

Он двинул винтовкой, указывая, что мы должны идти первыми.

Мы медленно прошли тем же путем в холл, а карлик с девушкой последовали за нами. Я увидел, что Холмсу удалось незаметно сунуть пистолет в карман пальто.

– Что нам делать? – напряженным шепотом спросил я.

– Подождем, – последовал краткий ответ.

Оказавшись в холле, карлик заговорил снова.

– Столовая! – пролаял он, тыча мне в спину винтовкой.

Девушка бежала впереди нас и, весело захихикав, распахнула дверь.

Столовая представляла собой темную удлиненную комнату, обшитую дубовыми панелями и украшенную портретами предков Баскервилей, взирающих на живых с безмятежным самодовольством, в то время как призраки этих давно умерших людей витали в этом доме. В обществе этих молчаливых призраков находился еще один персонаж из загробной жизни – граф Дракула. Он стоял неподвижно, как изваяние, повернувшись спиной к пылающему огню, потрескивающему в камине. Лицо его было как маска смерти, но глаза неистово горели. При нашем появлении его твердые презрительные губы медленно раздвинулись в сардонической улыбке.

– Что ж, джентльмены, я почти перестал надеяться, что вы пожалуете, – вкрадчиво произнес он. – Я так рад оказать вам гостеприимство в моем временном пристанище.

Голос звучал мелодично, но очарование притворной обходительности таило в себе угрозу.

Высунув из складок плаща длинную тонкую руку, он поманил костлявым пальцем девушку, которая проскользнула мимо нас и с радостным вздохом заняла место подле графа.

– Вы явились как раз вовремя, чтобы провозгласить тост за мою новую невесту.

Его губы раздвинулись в коварной ухмылке, обнажив клыки. Перед нами стоял улыбающийся проклятый злодей, которого описал нам Ван Хельсинг, но было нечто такое в графе Дракуле, что не передать никакими, самыми выразительными словами. То была аура абсолютного зла, исходящая от этой твари – именно твари. Восстав из мертвых и отрицая смертность, он лишил себя права называться человеком.

Быстрым неистовым движением он откинул плащ и распахнул перед рубашки, обнажив под ней белую, как алебастр, плоть. Нежно приподняв голову девушки одной рукой, он провел острым ногтем указательного пальца другой руки поперек своей груди, оставляя на ней глубокие следы и вскрывая вену. Вдоль раны сначала проступили, а затем начали сочиться из нее темные капли крови.

– Давай, дорогая, пей.

С нелепой нежностью он прижал лицо девушки к своей груди, положив ей правую руку на затылок, а она принялась жадно пить текущую из раны кровь.

Я почувствовал приступ тошноты, остолбенев на месте при виде этого отвратительного и унизительного спектакля. У Дракулы был невозмутимый решительный вид, на губах его играла злорадная улыбка, а девушка, лепеча что-то от удовольствия, пила его кровь.

Это была сцена из Бедлама.

– Теперь мы одно целое, любимая, – проговорил он, и голос его разнесся по слабо освещенной комнате. – Плоть от плоти моей, кровь от крови моей. Наш союз скреплен кровью, а кровь – это жизнь.

Он на миг замолчал, а затем без предупреждения оттолкнул голову девушки от своей груди. С ее губ стекала кровь, капая на пол.

– Благодарю тебя, мой повелитель, – в экстазе вскричала она.

С затуманенными от наслаждения глазами она облизывала губы, пытаясь впитать как можно больше жизненной силы.

После этой непотребной демонстрации своей власти Дракула с ликованием воззрился на нас.

– Свершилось. Она моя, – просто произнес он.

Мое отвращение сменилось яростью, но кипевшая во мне ярость была бессильной. Это существо играло с нами, дразнило нас своим могуществом, и мы ничего не могли с этим поделать. Я взглянул на Холмса, но ничего не смог прочесть на его напряженном застывшем лице. Можно было только догадываться, о чем он думает, стоя лицом к лицу со своим самым грозным противником.

– В этих краях я получил все, что желал, – говорил Дракула, поглаживая волосы девушки. – Пора отправляться на новые пастбища вместе с моей невестой. Мейнстер организовал нашу отправку в Лондон, а оттуда – кто знает, где я продолжу свою деятельность? Видите ли, джентльмены, я совершаю крестовый поход. Я покинул дом в горах Трансильвании ради миссии – распространить культ восставших из мертвых. Я намереваюсь путешествовать по свету, создавая колонии мне подобных, с тем чтобы легион восставших из мертвых разрастался и в конечном счете стал властвовать над всем сущим.

Мы с Холмсом стояли в молчании, слушая, как Дракула упоенно предается своим безумным мечтаниям.

– Однако перед отъездом я намерен разделаться с вами, Шерлок Холмс, и вашим настырным помощником. В последнее время вы нарушаете мои планы. Вы уничтожили трех моих агентов, включая и новообращенного Стэплтона. Так что вполне справедливо будет уничтожить и вас тоже.

Его лицо исказилось в ужасной гримасе, а в свете пламени камина блеснули злобные клыки.

– Так приятно принимать вас здесь, – продолжал он, вновь переходя на любезный тон, от которого мурашки шли по телу. Радушным жестом он протянул вперед руки, но затем, сжав кулаки, поднес их к лицу. – У меня редко бывает возможность разговаривать с врагами. Подобные встречи неизменно кратки и проходят без слов. Вы достойный противник, Шерлок Холмс. Вы мудры для человека, не прожившего до конца даже одной жизни. За многие годы и столетия я впервые встречаюсь с равным себе по уму.

Холмс сдержанно поклонился и впервые обратился к графу. Он говорил непринужденно, но я-то знал, что эта легкость дается ему непросто. Я знал также, что, когда он говорит в такой манере, то наверняка можно ждать подвоха. Его слова вселили в меня надежду. Может быть, подумал я, интеллектуальные достоинства моего друга смогут противостоять черной злобе Дракулы.

– Благодарю за комплимент, граф, – промолвил Холмс. – Могу я ответить вам тем же, сказав, что за всю свою короткую жизнь, которую я посвятил борьбе со злом и несправедливостью, я никогда не встречал противника столь злобного, порочного или… столь жалкого, как вы.

Торжествующая улыбка слетела с губ Дракулы.

– Жалкого? – воскликнул он, и его рокочущий голос заполнил высокое помещение. – Жалкого? – повторил он с сумрачным выражением лица.

Теперь пришел черед Холмса улыбаться.

– Некогда благородный и удачливый воин вынужден влачить существование обыкновенного преступника, таиться в тени, бояться солнечных лучей и, чтобы поддержать это подобие жизни, пить кровь смертных. Вы заявляете о бессмертии, граф Дракула, но какую же высокую цену приходится вам платить за это убогое существование. Мне действительно вас жаль.

Когда Холмс произнес последнюю фразу, глаза графа неистово запылали, а ноздри затрепетали от гнева.

– Как вы смеете жалеть меня! – делая шаг к моему другу, прорычал он.

Но тут же остановился на полпути, быстро совладав с гневом и разразившись неискренним смехом.

– Шерлок Холмс, – ледяным высокомерным тоном произнес он, – я – граф Влад Тепеш Дракула. Я командовал великими армиями за сотни лет до вашего рождения и прожил столетия. Я победил смерть с помощью роскошного эликсира жизни, который пью свободно, когда только пожелаю. Еще долго после того, как вы будете гнить в земле, я по-прежнему буду здесь править ночью – повелитель восставших из мертвых. Приберегите вашу жалость для себя, Шерлок Холмс.

– И все-таки вы меня боитесь, – тихо молвил Холмс.

– Я? Боюсь вас?

Граф насмешливо фыркнул.

– Тогда зачем меня убивать?

– Потому что вы расстраиваете мои планы. Я уничтожу вас, как уничтожают надоедливое насекомое.

– Значит, вы меня не боитесь?

– Нет такого смертного, которого бы я боялся.

Быстрым проворным движением Холмс извлек из складок пальто пистолет и нацелил его в сердце Дракулы.

– Вы по-прежнему меня не боитесь? – холодно спросил он.

Карлик поднял винтовку и направил ее на Холмса, но Дракула остановил его.

– Не надо, Мейнстер, – отрывисто произнес он, а затем вновь обратил внимание на Холмса. – Вы рассчитываете уничтожить меня с помощью этой жалкой человеческой игрушки? Вы меня разочаровали, Шерлок Холмс. Я ожидал, что вы будете лучше оснащены для встречи с тем, кто сидит по левую руку от дьявола. Вы угрожаете мне простым пистолетом? – Он издал гортанный смешок. – Вы увидите, что я неуязвим для такого жалкого оружия.

– Признаюсь, что в этом деле недооценил вас, граф. Ну а теперь мы поменялись ролями.

Голос Холмса оставался спокойным и уверенным, и я вдруг понял почему. Я тоже недооценил своего друга, полагая, что он станет угрожать Дракуле обыкновенной пулей. Мне вспомнился наш обед с Ван Хельсингом, когда профессор произнес такие слова: «Серебряная пуля, пущенная прямо в сердце, уничтожит вампира».

Холмс взвел курок пистолета, и в тот же миг Дракула, почуяв реальную опасность, отступил, выставив вперед руку для защиты. Холмс выстрелил, но я сразу догадался, что пуля не достигнет цели. Каким-то необъяснимым чутьем наш противник понял, что пистолет представляет для него угрозу, и быстро метнулся в сторону.

На долю секунды мне показалось, что выстрел совсем не задел Дракулу, но тот с воплем схватился за левую руку. Кровь текла из ладони – именно туда попала пуля моего друга.

Казалось, в следующие несколько мгновений произошло много всяких вещей. Мы, как персонажи «живой картины», вдруг ожили, начав двигаться как заведенные. Как только прозвучал выстрел, Мейнстер вновь поднял винтовку. Поскольку он сосредоточил внимание на Холмсе, я сумел вытащить револьвер и без колебаний всадил две пули в его тело. Обыкновенные пули легко расправились с карликом.