Текст книги "В сердце тьмы"

Антонина резко замолчала и рубанула рукой воздух.

– Неважно. Это одна блевотина. – Она сделала еще один глубокий вдох, потом выдохнула воздух. – Дело в том, Ирина, что Нарсес ближе всего подошел к образу отца, которого у этой женщины по-настоящему-то и не было. Когда они впервые встретились, Феодора была просто бедной амбициозной молодой женщиной, помогающей своему бедному амбициозному молодому любовнику пробираться наверх. Нарсес взял ее под крылышко и помогал ей в пути. Иногда деньгами, в другие разы – тайными сведениями, потом знакомил с нужными людьми. Но по большей части он помогал ей, как отец помогает дочери. Как хороший отец помогает дочери. Он просто… учил ее.

Антонина замолчала на мгновение.

– Я уверена, что он… – заговорила Ирина.

Антонина покачала головой.

– Нет. Нет. Ну, это уж слишком. Да, человек, подобный Нарсесу, всегда ждет свой шанс. Хочет получить крупный выигрыш. Но тут дело было по-другому, Ирина. Поверь мне, Нарсес очень умен, но он не всемогущий Бог. И только сам Господь в те дни мог знать, что Феодора когда-нибудь станет императрицей Римской империи. Ни она, ни Юстиниан тогда не знали этого. Даже не думали об этом.

Антонина взяла Ирину под руку и медленно повела ее со двора.

– Нет, я думаю… что в своем роде Нарсес смотрел на Феодору как на ребенка, которого у него никогда не было. Не могло быть. Поэтому все детское доверие, которое осталось в девочке, которая не верила ни одному мужчине, она отдала пожилому евнуху. А отцовская забота человека, который не мог иметь детей, направлялась на молодую шлюху.

Антонина замолчала, пытаясь не расплакаться. Тупо уставилась в небо.

– Боже, я так надеялась, что Нарсеса не будет на этом совещании, – прошептала она. – Я так надеялась, что ты, Ирина, ошиблась, хотя и знала, что не ошиблась. – Теперь слезы полились градом – Феодора от этого никогда не оправится.

– Ты не права, – возразила Ирина. – У нее все еще есть Юстиниан.

Антонина покачала головой.

– Нет, Ирина. Это не одно и то же. Феодора любит Юстиниана, но она никогда ему не доверяла. Не так, как она доверяла Нарсесу.

Антонина вытерла глаза, снова взяла Ирину под руку и вывела со двора. Теперь она шла быстрым шагом. В десяти футах от двери заговорила вновь:

– Феодора крепче стали и гордится тем, что не повторяет ошибок. Она никогда не поверит ни одному другому мужчине. Неважно, кто он. Никогда.

– Боже, бедная женщина, – грустно сказала Ирина в пяти футах от двери.

У самой двери Антонина остановилась. Повернулась к подруге и прямо посмотрела на нее. Теперь в ее красивых зеленых глазах не осталось и следа печали. Просто пустота.

– Бедная женщина? – переспросила она. – Никогда так не думай, Ирина. Если можешь, полюби Феодору. Но даже не думай когда-либо ее жалеть. – Теперь ее взгляд напоминал взгляд гадюки. – Если рассказ об ее отце и сутенере вызывал у тебя тошноту, то когда-нибудь я расскажу тебе, что с ними сталось. После того как Феодора взошла на трон.

Ирина почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

– Что бы ты ни делала в этом мире, Ирина, никогда не пересекай дорогу этой бедной женщине. Лучше спустись в ад и плюнь в лицо Сатане.

Антонина уставилась в дверной проем.

– Бедная женщина! – бросила она через плечо, словно эти слова прошипела змея.

Два часа спустя, после нескольких бутылок вина Антонина опустила голову на подлокотник и заговорила:

– Мне тоже любопытно кое-что узнать, Ирина.

Говорила она медленно, осторожно и четко произносила каждое слово, что означало: настало время – но ненадолго, совсем ненадолго – поговорить о серьезных вещах. Прервать ради них другое серьезное занятие – пьянку до потери пульса.

– Спрашивай что хочешь! – приказала начальница шпионской сети со своего ложа, величественно взмахнув рукой. Полупустая бутылка в совершающей жест руке несколько ослабила его величественность. Как и отрыжка, которая последовала за ним.

Антонина улыбнулась, затем попыталась сконцентрироваться на мысли.

– Все, что ты сказала… – ее собственный величественный жест потерял величественность в воздухе. – Там, сегодня вечером, раньше… имело смысл.

Антонине удалось сдержать собственную отрыжку, она победно улыбнулась подруге и продолжила.

– О том, чтобы продолжать получать жалованье у Ситтаса. Но разве тебя не заинтересовало предложение? Я имею в виду, что Феодора жутко богата. На ее фоне Ситтас кажется бедняком. Она в самом деле платила бы тебе гораздо больше. Гораздо.

Ирина вытянула руку, схватилась на подлокотник и медленно встала. Попыталась сфокусировать взгляд, но у нее это не очень получалось. Поэтому удовлетворилась яркой победной улыбкой.

– Ты на самом деле меня не понимаешь, дорогая подруга. По крайней мере в… этом деле. Вы с Феодорой обе росли в бедности. Деньги для вас кое-что значат. Я же росла в богатой семье…

Она величественно взмахнула рукой. Очень величественно, даже слишком. Потеряла равновесие и грохнулась на колени. Затем рассмеялась и, смеясь, забралась назад на ложе. Затем гордо подняла голову и продемонстрировала сомневающейся Вселенной, что не потеряла мысль.

– …и поэтому воспринимаю деньги, как должное. На самом деле… – она попыталась не рыгнуть, лицо приняло мрачное выражение. Ирина жестоко боролась, чтобы не показать, насколько пьяна. – Дело в том, что я не трачу даже половину жалованья, которое мне платит Ситтас. – Она снова подавила желание рыгнуть – устроила короткую борьбу с собственным организмом, правда безнадежную. – Лично, я имею в виду. На себя. Мне эти деньги не нужны.

Ирина победно завершила мысль, затем рухнула на ложе и туманным взором уставилась на великолепные гобелены на противоположной стене. Она была не в состоянии рассмотреть детали рисунка, но знала: это – великолепная работа. Невероятная.

Как часто случается в такие моменты, радость от победы перешла в пьяные слезы.

– Для меня имеет значение то, что сама римская императрица хочет видеть меня начальницей своей шпионской сети. – Ирина икнула. – Это тешит мое тщеславие. Очень сильно тешит. Но это также означает, что теперь у меня есть доступ к императорской казне. Казне!

Она сделала круговое движение пальцем, как бы охватывая всю усадьбу.

– Ты только посмотри на это! Это, черт побери, – просто наблюдательный пост, ради всего святого!

Ирина радостно улыбнулась подруге, радостно посмотрела на гобелен, прыгнула на ноги и развела руки в стороны. Всем своим видом демонстрировала чистую радость.

– О, Боже! Как я повеселюсь! Сколько удовольствий! Антонина попыталась поймать подругу, когда та падала, но только свалилась сама. Лежа на животе, прижимаясь щекой к паркету, ей удалось сфокусировать взгляд на Ирине, чтобы удостовериться: подруга не пострадала. Только наконец напилась до потери сознания.

– Женщина не умеет пить, – пробормотала она, хотя для трезвого наблюдателя последнее слово подозрительно напомнило бы храп.

– Пошли, Гермоген, надо отнести их в кровать.

Маврикий наклонился, крепкими руками поднял маленькую Антонину и вынес за дверь. Он без усилий шел по коридору. Гермоген последовал за ним, также не напрягаясь. Ирина была гораздо выше Антонины ростом, но худой в отличие от египтянки с пышными формами, поэтому весила столько же.

Первой на пути находилась комната Антонины. Маврикий повернулся спиной к двери, толкнул ее, вошел и уложил Антонину на кровать. Как и вся остальная мебель в доме, кровать была шикарная. Очень хорошо сделана, роскошная и… очень большая.

Маврикий повернулся и посмотрел на Гермогена. Молодой полководец стоял в дверном проеме, держа Ирину на руках. Маврикий жестом пригласил его внутрь.

– Нести ее сюда, Гермоген. Пусть спят вместе.

Гермоген колебался какое-то мгновение, глядя на безвольно свешенную голову Ирины. Слегка опущенные уголки губ выдали его сожаление.

– Заходи, – усмехнулся Маврикий. – Сегодня ночью ты не будешь наслаждаться ее обществом. Если ты положишь ее в свою кровать, то сам сегодня не заснешь. В результате тебе придется спать на полу. Она будет храпеть, как свинья, и ты это знаешь не хуже меня.

Гермоген уныло улыбнулся и занес Ирину в комнату Антонины. Осторожно опустил ее на кровать рядом с подругой. На этой огромной кровати женщины напоминали детей.

– Никогда раньше не видел, чтобы она так напивалась, – признался Гермоген. В его голосе не было укора, просто веселое удивление. – Я даже никогда не видел ее поддатой.

Маврикий бросил быстрый взгляд на Ирину.

– Она же – начальница шпионской сети, – проворчал он. – Да еще и гречанка благородного происхождения в придачу.

Затем он долго задумчиво смотрел на Антонину. В его взоре тоже не было укора, только любовь.

– А вот ее я видел пьяной в хлам, – пробормотал он. – Дважды. Он подтолкнул Гермогена к выходу из комнаты.

– В первый раз, когда Велисарий впервые отправился в поход. Я задержался на несколько дней, организуя материально-техническое обеспечение армии. Она напилась в первый вечер после его отъезда. На следующее утро села на лошадь и поскакала за ним, чтобы присоединиться к нему в лагере. Я послал вместе с нею пять катафрактов в качестве сопровождающих. Командовал Анастасий. Позднее он сказал, что думал: ему придется привязывать ее к лошади, чтобы она не свалилась. Но Антонина сама справилась, без чьей-либо помощи.

Он остановился в дверном проеме и с любовью оглянулся.

– На меня это произвело впечатление.

Гермоген кивнул и улыбнулся.

– Да, здорово. Скакать на лошади с такого похмелья! Я знаю. Самому приходилось.

Маврикий с упреком посмотрел на него.

– Нет, не приходилось. Ты уже умел ездить на лошади. А она тогда впервые села в седло.

Гермоген отвесил челюсть. Маврикий улыбнулся.

– О, да. Очень крепкая маленькая женщина, в своем роде. Хотя и не подумаешь, если на нее посмотреть.

Он закрыл за собой дверь.

– А второй раз?.

Улыбка сошла с лица Маврикия.

– А второй раз она напилась в тот день, когда Велисарий отправился в Индию. На следующее утро она, шатаясь, отправилась в конюшню и провела там четыре часа. Просто сидела на куче соломы и смотрела на лошадь.

Гермоген выдохнул воздух.

– Боже.

Маврикий пожал плечами.

– А, черт побери! Мне хотелось бы, чтобы она делала это почаще.

Он пошел по коридору.

– Ей приходится держать внутри слишком много боли для ее маленького тела.

Когда Ирина проснулась на следующее утро, ей потребовалась целая минута, чтобы сфокусировать взгляд. Первым, что она увидела, была Антонина в халате. Она стояла у окна и смотрела на улицу внизу.

Ирина наблюдала за ней десять минут, ни разу не отведя взгляд.

Вначале потому, что просто не могла шевелить глазами. Затем потому, что стоило ей это сделать, как сразу же становилось больно. Потом она надеялась, что если привыкнет к боли, то та уйдет. Затем, после того как стало ясно, что боль останется надолго, потому что Ирине хотелось думать о чем-то другом, а не о своем похмелье. Затем, наконец, потому, что она в самом деле начала думать.

– Что черт побери ты делаешь? – прохрипела Ирина.

– Да в общем-то ничего, – последовал тихий ответ. – Просто смотрю на лошадь.

Глава 5

Ранапур

Весна 530 года н. э.

На десятый день после их прибытия к Ранапуру, когда Велисарий и сопровождавшие его катафракты выехали в направлении небольшой возвышенности, с которой обычно наблюдали за осадой, раджпуты из группы сопровождения перехватили их, пока римляне не успели проехать даже полумили. Всадники казались напряженными и раздраженными, хотя вроде бы беспокоили их не иностранцы.

Когда сам Рана Шанга подъехал к Велисарию, его лицо ничего не выражало. Как и обычно, он вел себя сдержанно и вежливо. Но его первые слова дали понять, что сегодняшний день будет необычным.

– Ты и твои люди, полководец Велисарий, сегодня не будете наблюдать за осадой с вашей обычной точки обзора.

Велисарий нахмурился.

– Если ты, Рана Шанга, предложишь нам встать еще дальше, то мы вообще можем наблюдать за битвой с Луны!

Шанга тоже нахмурился.

– Не нужно волноваться по этому поводу, полководец! – резко ответил он. – Дело обстоит как раз наоборот. – Раджпут резко отпустил голову и быстро поднял. – Прости меня, – тихо сказал он. – Я говорил невежливо. Я… несколько раздражен. Боюсь, я сорвался на тебя из-за отсутствия лучшей цели. Пожалуйста, прими мои извинения.

Велисарий улыбнулся.

– С радостью, Шанга. С радостью. Но… Конечно, это не мое дело, но…

Шанга покачал головой.

– Ты вскоре сам все увидишь. Главнокомандующий армией, господин Харша, издал указ, что Ранапур падет сегодня. Прибыл сам император, чтобы наблюдать за покорением восставшего города. Тебя приглашают понаблюдать за подавлением восстания из личного шатра императора. Мне приказали проводить тебя туда.

– А, – только и произнес Велисарий.

После прибытия к Ранапуру римскую делегацию игнорировали и император, и его окружение. Даже Венандакатра не прислал ни одного официального сообщения. Эта дипломатическая невежливость, не сомневался Велисарий, должна была дать римлянам понять, какое низкое место им отводится с точки зрения малва. Велисарий также не сомневался, что внезапное приглашение в императорский шатер имело целью произвести на иностранцев впечатление, показать им мощь и безжалостность империи малва.

Не было смысла протестовать против этого позорного отношения. Конечно уж не выражать протест Ране Шанге, которому отводилось место на периферии двора малва. (Кроме случаев, как подозревал Велисарий, когда при военных столкновениях требовались навыки и умения раджпутов.)

Но там, где протест не имеет смысла, по крайней мере может развлечь ирония. Велисарий нахмурился, глубоко погрузился в размышления и позволил челюсти отвиснуть от удивления.

– Какая великолепная стратегия! Завершить осаду, издав указ ее завершить! Со стыдом признаю: мне самому никогда такое не приходило в голову, несмотря на то, что мне неоднократно приходилось участвовать в осадах.

Шанга резко рассмеялся.

– И мне тоже! – воскликнул он. Горький юмор раджпута быстро исчез. Он повернул коня и тронулся в нужную сторону. – Поехали, Велисарий, – весело бросил он через плечо. – Давай посмотрим, как сработает военный гений.

Они прибыли к восточной части осажденного города. Вскоре для Велисария стало очевидно, что они на этот раз подойдут ближе к Ранапуру, чем когда-либо раньше. Полководцу с трудом удавалось поддерживать вид, словно это его не особо интересует. Однако, бросив взгляд через плечо, он с удовольствием отметил, как его катафракты очень внимательно осматривают место. Менандр что-то бормотал себе под нос. У молодого воина вошло в привычку это делать, если он хотел что-то запомнить.

Вскоре Велисарий смог различить огромный шатер на небольшой возвышенности, прямо к востоку от города. Шатер стоял сразу же за радиусом действия катапульт. Очевидно, император Шандагупта собирался наблюдать за падением Ранапура с наиболее близкого расстояния, с какого только возможно.

Велисарию ни разу не удалось понаблюдать за осадой с этой стороны. Его всегда ограничивали южной. Но он давно подозревал, судя по звукам канонады, что именно на востоке малва собрали основные силы. По мере того как они приближались к месту, стало очевидно, что предполагал он правильно. Огромная кирпичная стена, окружающая Ранапур, теперь превратилась в гору обломков. Пушки сделали ее барьером из щебня.

На равнине перед барьером из обломков собиралась огромная армия и готовилась к завершающей атаке. В основном она состояла из пехотинцев из регулярной армии малва, усиленных йетайцами. Отряды йетайцев собирались в арьергарде регулярной армии. Очевидно, их задачей было не ведение атак, а обеспечение выполнения воинского долга простыми солдатами.

Раджпуты практически отсутствовали. Велисарий уже собрался что-то сказать по этому поводу, но его перебил Шанга.

– Нам дали другие задания. Все наездники-раджпуты, за исключением сопровождающих тебя и нескольких курьеров, отправлены патрулировать подступы к городу. Чтобы ловить восставших, если они попытаются убежать.

– А, – кивнул Велисарий. Бросил быстрый взгляд на смуглое лицо Шанги с поджатыми губами. – Отличный маневр – использовать лучшие силы для того, чтобы прочесать район после великой победы, которую на самом деле еще не одержали. Хотя, конечно, уже издан указ о победе. – Он почесал подбородок. – Со стыдом признаюсь, что я сам, хотя я-то конечно простофиля в военном деле, всегда использовал свои лучшие силы непосредственно в сражении.

Шанга снова выдал несколько хриплых смешков.

– И я! Ах, Велисарий, мы с тобой – просто дети у ног великого мастера. – Он покачал головой. – На самом деле имя господина Харши стоит в одном ряду с Александром Македонским и Ашокой.1515
  Ашока (273—236 гг. до н. э.) – др.-инд. царь, один из наиболее известных государственных деятелей Древней Индии.


[Закрыть]

– Да, – согласился Велисарий.

Римский полководец осмотрел поле боя. На его опытный взгляд было очевидно: малва давно готовились к этой массированной атаке на восточную стену города.

– Как я вижу, господин Харша не особо ценит неожиданные атаки и обманные маневры, – заметил он.

Шанга презрительно скривил губы.

– Такие методы ниже презрения господина. Харши, – едко ответил раджпут – Тактика бандитов, как он их называет.

С минуту римский полководец и командир раджпутов смотрели друг на друга. Потом оба улыбнулись, слегка, но тепло, перед тем как Шанга вздохнул и отвернулся.

– Но ведь он – великий человек и не собирается перед кем-то прогибаться, – пробормотал раджпут. Пожал плечами – А с такой силой в его распоряжении ему, возможно, это и не требуется.

Теперь они были менее чем в двухстах ярдах от огромного шатра императора малва. Велисарию штаб Шандагупты показался сказочным. Словно он сам вдруг очутился в сказке. Ему никогда раньше не доводилось видеть ничего подобного на поле брани. Даже очень надменный персидский император, даже древние Ксеркс и Дарий1616
  Ксеркс, Дарий – цари государства Ахеменидов.


[Закрыть] никогда не ставили такие невероятные сооружения на месте столкновения армий.

Шатер взметнулся вверх на целые шестьдесят футов, поддерживали его десять огромных шестов, скорее это были установленные вертикально огромные бревна. Множество тросов, толщиной в дюйм каждый, шли во всех направлениях. Они крепили шесты к земле. Сам шатер был сделан из хлопка – даже правитель малва не мог себе позволить шелковый – но все многочисленные входы в шатер закрывали полотна из шелка, шелковыми были также веревки и кисточки. Хлопковая ткань шатра поражала великолепным окрасом, сложными геометрическими узорами и тонкими оттенками.

К ним навстречу тронулся небольшой отряд йетайцев на лошадях. Судя по яркой форме, а также красным и желтым флажкам, украшавшим их копья, Велисарий узнал в них членов личной охраны императора. Говорили, охрана включает восемь тысяч человек, хотя, после быстрой оценки, Велисарий решит, что на поле брани собралось не более половины.

В это мгновение барабаны забили сигнал к наступлению. Первая шеренга пехотинцев малва начала движение – медленно. Наступление шло неровным темпом, не столько из-за недисциплинированности пехоты, а потому, что земля была вся изрезана траншеями и ямами, образовавшимися после попадания снарядов. Поэтому пехотинцы малва не могли выдержать ровную линию. Огромная численность армии добавила сумятицы. По оценкам Велисария в этой медленно наступающей толпе собралось около сорока тысяч пехотинцев, если не считать пять тысяч варваров-йетайцев, которые двигались в арьергарде.

Примерно три четверти солдат малва, неловко продвигающихся вперед по неровной местности, были вооружены традиционным оружием. Большинство пехотинцев отдавали предпочтение копьям и мечам, хотя у некоторых имелись боевые топорики и булавы.

Из ранних наблюдений Велисарий знал, что это оружие – дешевое и плохо сделанное, точно так же как и доспехи. Йетайцы подгоняющие простых солдат малва, были облачены в кольчуги и железные шлемы конической формы. Но пехотинцам приходилось довольствоваться кожаными доспехами с чешуйчатой броней на плечах. Шлемы представляли собой кожаные шапки, армированные чешуйчатой броней, правда надо отдать должное, они лучше защищали головы, чем доспехи – тело. Разница в щитах тоже оказалась поразительной. Щиты йетайцев, как и щиты римлян, были сделаны из прочного ламинированного дерева, укрепленного железными обручами, и имели железную выпуклость в центре. Щиты простых солдат малва, с другой стороны, выглядели просто жалкими: плетеная из ивняка основа, покрытая простой кожей.

Однако кроме массы простых солдат с традиционным оружием Велисарий заметил довольно большое количество людей с лестницами и гренадеров, вооруженных гранатами малва в форме пестика. У римлян это будет первая возможность посмотреть гранаты в действии, и Велисарий намеревался воспользоваться ею по полной.

Велисарий и Рана Шанга остановились, чтобы понаблюдать за наступлением. Уголком глаза Велисарий заметил, что приближающаяся патрульная группа йетайцев тоже остановилась. Но он мало обращал на них внимания, потому что его интересовало происходящее на поле брани. Велисария снова поразило состояние грунта. Как его вытоптали! Очевидно, осада продолжается давно и во время нее не происходило никаких сюрпризов. Именно такой тип грунта перед осаждаемым городом он считал оскорблением своим инстинктам ремесленника. И тут же стал продумывать альтернативные методы, которые попытался бы применить, если бы сам отвечал за осаду.

Или если бы командовал силами, защищающими город.

Тогда ему пришла в голову мысль, полусформировавшаяся идея, рожденная долгим опытом и недавно приобретенным знанием. Велисарий повернулся к Шанге.

– Мне кажется, несколько дней назад ты упомянул, что в Ранапуре всегда была развита горная промышленность?

– Да, – кивнул Шанга – Почти треть угля империи добывается здесь.

Велисарий прищурился и осмотрел грунт, по которому армия малва медленно продвигалась вперед. Он обратил внимание, что восставшие не встречали наступающих стрельбой из катапульт. На первый взгляд это казалось странным. Но в глубине сознания у него начала выкристаллизовываться смутная мысль.

Шанта обратил внимание на внезапную задумчивость полководца.

– Ты о чем-то размышляешь, Велисарий. Могу поинтересоваться, о чем?

Велисарий колебался какое-то мгновение. Несмотря на то, что ему нравился Шанга, раджпут был в конце концов будущим врагом. С другой стороны, в настоящий момент судьба Велисария и его людей завязана с раджпутами.

– Прости меня за то, что я скажу, Рана Шанга, но я нахожу методы осады малва несколько – как бы лучше выразиться? – простоватыми по римским меркам. Подозреваю, причина кроется в том, что большинство ваших войн велось в долине этой великой реки. Не думаю, что у вас есть опыт ведения военных действий в горной местности.

Шанга в задумчивости потрепал бороду.

– Возможно, и так. Конечно, я никогда не наблюдал за ведением осады римлянами. Но определенно одной из причин множества беспокойств, доставленных нам представителями маратхи – шип в нашем боку! – является их горная местность и их хитрые крепости на возвышенностях. Ведение осады в Махараштре в два раза сложнее, чем ведение осады на Гангской равнине.

Он внимательно посмотрел на римлянина.

– Ты что-то подозреваешь, – объявил Рана Шанга.

Велисарий снова колебался. Внимательно наблюдал за наступлением малва. Первая шеренга пехотинцев уже почти до половины преодолела ничейный участок земли протяженностью в пятьсот ярдов, который отделял передние траншеи малва от стены Ранапура. И все равно катапульты не стреляли.

Велисарий выпрямился.

– Мне тут кажутся важными три фактора, Рана Шанга. Во-первых, среди восставших есть опытные шахтеры. Во-вторых, они знали уже несколько недель – если не месяцев, – что основное наступление будет происходить с этой стороны. Очевидно, господин Харша не предпринимал никаких обманных маневров. В-третьих, не стреляют катапульты, словно они берегут оставшиеся запасы пороха.

Он почесал подбородок.

– На самом деле теперь, размышляя на эту тему, мне кажется, что восставшие в последние дни очень мало стреляли из катапульт. Ты не знаешь случайно, отправлял ли господин Харша саперов-минеров на контрминирование?

Ответ стал очевиден по выражению непонимания на лице Раны Шанги.

Велисарий все еще колебался. Подозрение, зарождавшееся у него в сознании, пока не сформировалось полностью. Большую его часть составляли догадки. Велисарий ничего не мог утверждать с полной уверенностью. Возможности пороха и его использования на поле брани все еще являлись новым и в основном теоретическим знанием для Велисария. Он даже не был уверен, что…

Грани неистово засверкали. Человеческие поля сражений для Эйда являлись полностью теоретическим понятием. (И к тому же абсолютно странными для кристаллического сознания.) Но теперь странная идея, формирующаяся в мозгу Велисария, наконец сформировалась достаточно, чтобы Эйд ее уловил. Знание всей истории прорвалось сквозь грани.

«Опасность! Опасность!».

Велисарий с трудом сдержал крик из-за силы видения, ворвавшегося к нему в сознание.

Туннель – много туннелей – подземных, укрепленных деревянными балками и досками. Люди в синей форме и шлемах устанавливают ящики с палками – нет, не палками, а какими-то приспособлениями, сделанными на основе пороха, – по всей длине этих туннелей. Ставят их один на другой. Устанавливают запалы. Уходят.

Наверху. Солдаты в серой форме на крепостном валу.

Внизу. Горят запалы.

Наверху. Пришел Армагеддон.

Велисарий спрыгнул с лошади. Посмотрел на катафрактов и слегка мотнул головой. Трое фракийцев тут же последовали примеру полководца. К счастью, римляне сегодня не надели все доспехи. Если бы они облачились в броню и взяли все оружие катафрактов, то им было бы сложно спрыгивать на землю без помощи товарища и невозможно сделать это быстро.

– Может, я и не прав, Рана Шанга, но я очень рекомендую тебе приказать своим людям спешиться, – тихо сказал Велисарий. – Если бы я командовал восставшими в Ранапуре, я бы проложил под этим участком ничейной земли подземные ходы и наполнил бы их всем порохом, который у меня остался.

Рана Шанга уставился на поле брани. Теперь вся масса пехотинцев малва находилась на участке шириной в полторы мили и двести ярдов длиной. Исчезло даже подобие какого-либо построения. Наступающая армия недалеко ушла от дезорганизованной толпы. В арьергарде йетайцы двигались взад и вперед, подгоняя отстающих. Их усилия только добавляли сумятицы.

Это была идеальная цель для катапульт. Но катапульты не стреляли.

Смуглое лицо Шанги слегка побледнело. Он повернулся в седле и стал выкрикивать приказы своим подчиненным. Несмотря на удивление, хорошо дисциплинированные раджпуты тут же подчинились. Через десять секунд все пятьсот раджпутов стояли на земле, держа коней под уздцы.

Велисарий заметил, как небольшое конное подразделение йетайцев смотрит на них с удивлением. Командир йетайцев нахмурился и начал что-то кричать.

Его слова потерялись в шуме. Миру пришел конец.

Велисария бросило на землю. По полю пронеслась серия взрывов. Даже на таком расстоянии звук больше походил на удар, чем на шум. Лежа на боку и глядя на Ранапур, Велисарий увидел, как вся армия малва исчезла в облаке пыли. Сквозь пыль, разрывая солдат на части, летело множество предметов. Большинство из них, как мрачно понял Велисарий, было тем, что Эйд называл шрапнелью. Но сила взрывов оказалась настолько невероятной, что практически все представляло смертельную опасность.

Все еще полуоглушенный Велисарий наблюдал за полетом щита – хорошего щита какого-то йетайца, единым круглым куском дерева, армированным железом. Щит летел по воздуху, словно диск, выпущенный гигантом. Отряд йетайской конницы, который приближался к ним, все еще пытался успокоить своих коней. Летящий щит обезглавил их командира точно так же, как фермерша отрубает голову курице. Мгновение спустя на все подразделение йетайцев обрушился град различных обломков.

Обломки падали и среди раджпутов и римлян. Однако потери были легкими, в основном потому, что люди уже спешились и смогли упасть на землю до того, как обломки прилетели. В основном раджпуты пострадали от копыт испуганных и раненых лошадей.

После первых секунд, когда он впал в состояние шока, Велисарий понял, что мысли возвращаются.

«Первый закон войны с использованием пороха: ложись на землю», – подумал он.

На него упали какие-то обломки. Он свернулся калачиком, стараясь по возможности прикрыть все тело щитом.

«Ложись как можно ниже».

У него создалось впечатление, что некое племя карликов молотит по нему молоточками.

«Как бы мне хотелось, чтобы рядом была нора. Или лопата, чтобы ее выкопать».

«Их назовут одиночные окопы. Солдаты будут автоматически выкапывать их – так естественно, как дышат», – пришел ментальный импульс от Эйда.

Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.

«Верю», – мысленно ответил Велисарий. И попытался представить лопаты.

Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.

Эйд послал ему в сознание образ. Небольшая лопатка, способная складываться в месте соединения с черенком. Легко переносится в солдатском вещмешке. Называется саперная лопатка.

Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.

«Это первое, что мы начнем делать, когда вернемся в Рим».

Удар. Удар. Удар. УДАР.

«Самое первое».

Взрывы прекратились. Велисарий осторожно поднял голову. Затем выбрался целиком из-под покрытого камнями и кусками земли щита. Скорчив гримасу, сбросил с ноги кусок кровавого месива.

Посмотрел на своих катафрактов. Все трое, увидел он с облегчением, тоже поднимались на ноги. Казалось, никто из них не ранен, только взгляды пока обалделые. Лошадь Менандра лежала рядом, слегка дергая ногами. Судя по виду несчастного животного, Велисарий решил, что кобыла сломала шею, падая на землю. Другие лошади римлян отсутствовали – они, как он предположил, сейчас в составе обезумевшего табуна несутся на восток. Оглядевшись вокруг, понял, что никому из раджпутов не удалось удержать своих коней. Как он подозревал, большинство даже не пытались. А те, кто пытались, вероятно, получили копытами за свои попытки.

В нескольких футах из-под своего щита на ноги поднимался Рана Шанга. Его качало. Но основное внимание Велисария было направлено на поле боя, где прозвучали невероятные взрывы.

Раньше это было ничем непримечательное место. Голая земля, изрезанная траншеями и земляными укреплениями, усеянная небольшими воронками от снарядов, выпущенных катапультами. Теперь она казалась видением из кошмарного сна, словно боги решили вырыть огромные ямы и наполнить их трупами.

Тела, тела и тела. Куски тел. Куски кусков тел. Куски, принадлежность которых к какой-либо части тела невозможно определить. Но красные куски мяса. Плоть, растерзанная до неузнаваемости.