Текст книги "Вильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле"

Глава 3
Борьба за выживание

1047–1060 годы – еще один важнейший период в истории Нормандии. Сумбур политических событий, кажущихся на первый взгляд случайными, может ввести в заблуждение. Но при более внимательном рассмотрении оказывается, что все они были логически связаны между собой и оказали огромное влияние на будущее.

В течение этих четырнадцати лет в Нормандии почти непрерывно шла гражданская война. В 1047 году начался крестьянский мятеж, который представлял прямую угрозу герцогской власти. В 1053–1054 годах герцог столкнулся с новым кризисом. На этот раз ему противостояли не только влиятельнейшие нормандские магнаты, но и сам король Франции. Вообще до 1054 года жизнь Вильгельма Завоевателя постоянно находилась под угрозой, и лишь к 1060 году его положение стало достаточно прочным.

Необходимо подчеркнуть, что речь идет именно об особом историческом периоде с четко определенными временными границами, началом которого можно считать победу в битве на Валь-э-Дюне. Она положила конец анархии, угрожавшей Нормандии в первые годы правления ее юного герцога, и дала в его руки реальные рычаги власти. Но произошедшее на берегах Орна, как оказалось впоследствии, было лишь одним из многочисленных эпизодов борьбы за выживание и самостоятельность, которую пришлось вести Вильгельму почти непрерывно в последующие годы. Причем речь шла не об отдельных мятежах, а о долгосрочном кризисе, продолжавшемся с 1046-го по 1054 год. Угроза единству Нормандии никогда не была столь реальна, как в то время. Напряженность начала спадать только после 1054 года. Уверенность в том, что этот труднейший этап преодолен, появилась только в 1060 году после смерти короля Франции и графа Анжуйского.

Нормандия 1066 года по своему внутреннему и внешнему положению так разительно отличалась от Нормандии 1046 года, что может показаться, будто произошедшие изменения свершились сами по себе, без особого напряжения. Но это не так. В борьбе, развернувшейся в этот период, герцогская корона Вильгельма II была не единственной ставкой. Молодой герцог, безусловно, играл главную роль в разыгравшейся политической драме, но от ее финала зависела не только его судьба. Противоречия между Верхней и Нижней Нормандией заявили о себе мятежом 1047 года и были политически урегулированы только к 1060 году. Тогда же разгорелось противоборство между Нормандией и Анжу за доминирование в Северо-Западной Галлии. Наконец, в это же время произошли изменения в отношениях между нормандским герцогом и французским королем. И это было событие такого масштаба, что его с полным на то основанием можно назвать поворотным моментом истории. Его непосредственное влияние ощущалось еще многие годы, вплоть до того момента, когда граф Анжу стал королем Англии Генрихом II. На первый взгляд беспорядочные, но внутренне между собой взаимосвязанные события данного периода требуют самого внимательного изучения. Основная сложность ситуации заключалась в том, что Нормандии предстояло преодолеть кризис, который на первых порах вызвал эти события к жизни, а позже превратился в одно из их следствий. И то, как эта проблема была разрешена, сказывалось на судьбах Нормандии, Анжу, Франции и Англии еще на протяжении полутора столетий.

Итак, несмотря на победу в битве на Валь-э-Дюне, герцог Вильгельм не мог чувствовать себя в безопасности в собственных владениях. Она не привела к восстановлению мира в Нормандии. Войска короля Генриха ушли, а междоусобица продолжалась. Немаловажную роль в этом сыграло то, что большинству предводителей мятежников удалось спастись. И уже одно это представляло угрозу для герцога. Нет точных сведений о судьбе Раннульфа Авраншского, но известно, что он не был лишен виконтства и передал его своему сыну. Нижель Котантенский оказался в более тяжелом положении, но и его наказали довольно мягко. Он провел несколько лет в качестве изгнанника в Бретани, но потом вернулся. Известно, что к 1054 году он вновь обосновался в своих нормандских владениях, и вскоре ему вернули практически все ранее конфискованные земли. Ги Бургундский, хотя и был ранен, сумел увести с поля боя довольно большой отряд и быстро укрепился в своей Брионской крепости.

Чтобы упрочить результаты победы на Валь-э-Дюне, герцогу Вильгельму было необходимо безотлагательно взять Брион. То, что ему не удалось это сделать сразу, имело далекоидущие последствия. Но Вильгельм осознавал не только важность стоящей перед ним задачи, но сложность ее выполнения, и поэтому подготовка к атаке затянулась. На обоих берегах Риля начались подготовительные работы. В первую очередь были построены деревянные штурмовые башни, под защитой которых можно было бы максимально близко подойти к стенам крепости и преодолеть их. Однако это не помогло. Осада длилась три года и представляла серьезную проблему для герцога, поскольку отвлекала его от борьбы за укрепление своей власти и единства герцогства. Пока Брион держался, он не мог чувствовать себя спокойно, так как по соседству с этим замком находились земли его потенциальных противников, а за его стенами – человек, который мог возглавить новый мятеж. Во время осады герцог Вильгельм почти постоянно был со своими войсками. По крайней мере, нет ни одного указания на его пребывание в каком-либо другом месте Верхней Нормандии между 1047-м и 1049 годами. Не исключено, что в это время из-под его контроля вышел даже Руан. Герцог оказался в довольно щекотливом положении. Он был отрезан от самой богатой части своих владений. А в их центре находилась не признававшая его власти сильная крепость. Судя по всему, только в начале 1050 года, после того как Ги сдался и был выслан за пределы Нормандии, Вильгельм II смог вернуться в собственную столицу.

Фактически в течение этих трех лет власть герцога распространялась только на Нижнюю Нормандию. Но в этом, как ни странно, был положительный момент. Проведя столь продолжительное время в той части своих владений, которая отличалась наибольшей оппозиционностью по отношению к власти руанских графов, он осознал, что эти земли могут стать звеном, объединяющим Нижнюю и Верхнюю Нормандию, противоречия между которыми постоянно угрожали политическому единству герцогства. Во всяком случае, именно в этот период Кан начинает приобретать все более заметное значение. К концу первой четверти XI века в месте слияния Орна и Ордона возникает целый конгломерат сельских поселений. Проведение здесь в 1047 году собора, утвердившего правило Божьего мира, было своего рода признанием важности этого региона. Оценивший его стратегические и коммерческие возможности, Вильгельм предпринял меры, стимулировавшие рост городского населения. Кан стал одной из его главных резиденций. Здесь были возведены каменные стены и крепость. До наших дней сохранились два заложенных при нем великолепных собора. Кан, не будучи центром епископства, превращается во второй по величине город Нормандии уже при жизни Вильгельма Завоевателя. И то, что это произошло, заслуга самого герцога. Весьма примечательно, что и похоронен он был впоследствии не в Руане или Фалэзе, а именно здесь. Бурное развитие Кана наглядно свидетельствовало об успехе курса герцога Вильгельма на политическое единство Верхней и Нижней Нормандии.

После битвы на Валь-э-Дюне происходит возвышение графства Анжу. И это новое обстоятельство не могло не отразиться на нормандской политике. В 1047–1052 годах Нормандия и Анжу вступают в новую фазу отношений, которые добавят так много ярких страниц в историю XII века и в конечном итоге приведут к образованию великой континентальной империи. Именно тогда на северо-западе Франции стали определяться очертания новой политической группировки, которой вскоре предстояло сыграть столь важную роль. Опасности, которые в тот момент угрожали непосредственно Вильгельму, а также значительность последующих событий отвлекали внимание исследователей от политики самого Анжу. Попытаемся восполнить пробел, тем более что без этого трудно будет понять ряд важных моментов и в судьбе Вильгельма, и в истории герцогства, которым он правил.

До определенного времени графство Анжу расширялось в южном направлении. Особенно преуспели в деле приобретения территорий графы Блуа. Подтверждением их успеха было официальное признание королем Генрихом I власти Анжу над Туренью, относящееся к 1044 году, то есть за три года до сражения на Валь-э-Дюне. В результате анжуйцы получили возможность, закрепившись в ключевом пункте долины Луары Туре, блокировать один из основных торговых путей королевства Капетов – старую римскую дорогу, ведущую из Парижа в Орлеан и далее к Пуату. Графы Анжу довольно быстро поняли, что именно долина Луары может стать базой для их усиления, и взяли курс на закрепление контроля над ней. Первым постарался извлечь выгоду из новой ситуации Жофрей Мартель, ставший графом в 1040 году. Грубый, беспринципный, жестокий и физически очень сильный человек, Жофрей не умел скрывать свои амбиции и плохо владел искусством государственного управления. Зато он мог действовать в полном соответствии со своим прозвищем Молот, круша на своем пути все без разбора, и добился немалых результатов. С 1044-го по 1060 год он представлял самую страшную угрозу герцогу Нормандии, причем почти на протяжении всего этого периода он оставался более сильным и влиятельным владыкой Северной Франции, чем Вильгельм II.

Нет ничего удивительного, что такой человек, как Жофрей, чувствуя отсутствие угрозы с юга, решил расширить свои владения на севере, тем более что там имелся удобный объект для захвата – графство Мен. В Мене в это время царила полная неразбериха. Новая аристократия появилась здесь совсем недавно. Есть все основания полагать, что самые сильные семьи графства, такие, как Майенн, Шато-Гонтье, Краон, Лаваль и Витре, получили свои земли в первой половине XI века, причем не от графа. В результате такого развития авторитет правящего дома был недостаточно велик, чтобы обеспечить эффективный контроль над ситуацией. После смерти в 1035 году графа Герберта Сторожевого Пса, его наследник Гуго IV вел практически непрерывную войну со своими вассалами, многие из которых имели к этому времени хорошо укрепленные замки. Одной из этих семей и предстояло сыграть особую роль в расширении масштабов конфликта. Судьба распорядилась так, что владения Беллем оказались тем пунктом, в котором пересеклись интересы не только владетелей Нормандии и Анжевена, но и династии Капетингов.

Король Франции, герцог Нормандии и граф Анжу просто не могли не обратить внимание на семейство Беллем, поскольку именно оно контролировало регион, жизненно важный для каждого из них. Это была холмистая местность на границе Мена и Нормандии, которую пересекали чрезвычайно важные коммуникации. Через Беллем проходили шесть дорог, связывавшие Мен с Шартре и Нормандией, через соседний Алансон – старая римская дорога из Мана на Фалэз. Наконец, в непосредственной близости находился единственный между Алансоном и Донфроном разрыв горной цепи, по которому шла еще одна римская дорога – на Вьё. Семейство Беллем издавна пыталось распространить свою власть на весь этот регион, и как раз к 1040 году ему это удалось. Причем собственно Беллем был пожалованием короля Франции, Донфрон получен от графа Мена, а Алансон – от герцога Нормандии. Благодаря такому уникальному сочетанию клан Беллем, умело сталкивая интересы трех своих сюзеренов, никому из них до конца не подчинялся и стал фактически самостоятельным. Его позиции были к тому же подкреплены связями с церковной иерархией. Три епископа Мена, последовательно возглавлявшие епархию с 992-го по 1055 год – Сиффруа, Авежо и Жерве, – являлись выходцами из семейства Беллем, а в 1035 году Ив, ставший впоследствии его главой, занял епископскую кафедру Се.

Так обстояли дела в Мене, когда вскоре после битвы на Валь-э-Дюне граф Анжу начал активные действия на северном направлении. На южной окраине Мена, в непосредственной близости с границей Анжевена, находилась крепость Шато-дю-Луар, являвшаяся в то время резиденцией епископа Мана Жерве. С нападения на нее и начал Жофрей Мартель. Он частично сжег замок, но захватить его так и не смог. Однако во время штурма был взят в плен епископ. Разъяренный Жофрей приказал немедленно бросить его в тюрьму. А это уже был проступок, который не мог игнорировать король Франции, тем более что он не прошел мимо внимания Святого престола. В 1050 году папа Лев IX объявляет об отлучении графа Анжуйского, продолжавшего удерживать в тюрьме епископа, от церкви. Жофрею Молоту между тем выпала неожиданная удача. 26 марта 1051 года умер Гуго IV, и жители Мана пригласили Жофрея взять город под свое покровительство. Граф Анжу с удовольствием воспользовался сделанным предложением.

По мере развития событий в них был втянут и герцог Нормандии, поскольку к нему приезжает изгнанная из Мена вдова Гуго IV Берта с сыном Гербертом и дочерью Маргарет. Примерно в то же время при нормандском дворе появился епископ Жерве, освобожденный из тюрьмы в обмен на передачу графу Жофрею прав на Шато-дю-Луар. Все они умоляли герцога вмешаться в дела Мена. Учитывая собственные интересы, Вильгельм должен был к ним прислушаться. Кроме того, он был обязан помогать своему сюзерену – королю Франции, который как раз тогда блокировал Анжевенскую крепость Мульерн, расположенную неподалеку от Боже. Не исключено, что к ее осаде подключились и нормандские войска. Но это не достоверно. Сообщение об участии в осаде нормандцев встречается только у Вильгельма Пуатьеского, который может иметь в виду события 1051 года. Вне зависимости от этого напряженность между Нормандией и Анжу нарастала. А вскоре война подкатилась к границам герцогства. Заняв в марте 1051 года Ман, граф Жофрей мог больше не опасаться за свои тылы. Он продолжил наступление в северо-восточном направлении и захватил крепости Донфрон и Алансон. Дальнейшее продвижение уже непосредственно угрожало землям Нормандии. Герцог был просто обязан предпринимать какие-то ответные меры.

Летом или ранней осенью 1051 года войска герцога Нормандского, с одобрения короля, вошли на территорию семьи Беллем, чтобы поспорить с графом Анжуйским за судьбу ключевых крепостей этого региона.

Первой целью их наступления был Донфрон. Почувствовавший опасность граф Жофрей отдал распоряжение об обороне и уехал из замка. Его сторонники сражались упорно, но сам он через некоторое время вообще покинул Мен, видимо, чтобы защищать свое собственное графство, которому из Турени угрожал король Генрих. Вильгельм не сумел взять Донфрон штурмом. После инженерной подготовки, аналогичной той, которую он осуществил под Брионом, замок был взят в осаду. Эта осада, несмотря на бегство главного противника, растянулась до зимы, что не добавило славы Вильгельму II. Осознавая это, герцог пошел на рискованный шаг. В одну из ночей он снял с осады значительную часть войск, под покровом темноты повел войска к стенам Алансона и напал на город. Неожиданность штурма деморализовала защитников крепости. Алансон был взят, победители устроили в нем страшную резню. Слух об этой операции и, особенно, о печальной участи побежденных оказал на обороняющих крепость Донфрон ошеломляющее воздействие. Вскоре они заявили о готовности сдаться, если им будут гарантированы прощение и защита от Жофрея. Условия были приняты. Герцог Вильгельм стал обладателем сразу двух хорошо укрепленных пунктов.

Таким образом, война для герцога Нормандии оказалась весьма удачной. Алансон и Донфрон были очень важны с точки зрения обороны границ. Одну из этих крепостей Вильгельм присоединил к своим владениям, над другой установил сюзеренитет. Вошедшие в состав герцогства Донфрон и прилегающий к нему район Пассе довольно быстро восприняли нормандские обычаи и вскоре стали практически неотличимыми от остальной Нормандии. Обстановка на данном участке нормандской границы стабилизировалась, и это отразилось на позициях клана Беллем. Его роль в феодальной иерархии Северо-Западной Франции несколько изменилась. Формально они всегда находились в зависимом положении. Но одно дело иметь в качестве сюзерена королевскую семью Капетинг, а другое – быть вассалом герцога Нормандии. А Вильгельм все настойчивее и настойчивее требовал уважения своих прав. Эта новая ситуация стала питательной средой для формирования самого важного феодального альянса того периода. Примерно в это время Роже II, принадлежавший к набравшему силу при герцоге Роберте I семейству Монтгомери, женился на Мабель, дочери владетеля Беллема Вильгельма Талу. Мабель являлась наследницей значительной части земель Беллемов, что, естественно, в будущем значительно расширяло владения Монтгомери. С другой стороны, этот брак напрямую связывал семейство Беллем и его собственность с герцогским домом Нормандии.

Спорная территория Беллем, контроль над которой в ходе кампании получил Вильгельм II, могла стать базой для расширения его владений в западном направлении. Но в 1051 году было не до этого, поскольку Жофрей еще довольно долго оставался фактическим правителем Мена. Сейчас даже трудно представить, какой смертельной опасности подверг себя герцог Нормандии, вступая с ним в войну. Его, как это выяснилось позже, окружали ненадежные, готовые на предательство люди. Даже самое незначительное поражение в этой ситуации могло стать сигналом к новому мятежу. Но он выиграл, и это, безусловно, усилило его собственные позиции и позиции его сторонников. Важно отметить, что самую действенную помощь в этой компании ему оказал не только Роже Монтгомери (у него в Беллеме были собственные интересы, связанные с наследством жены), но и Вильгельм фиц Осберн, сын стюарда герцога Роберта I. Этим людям позже предстояло занять важнейшее место среди архитекторов победоносного похода на Англию. Их активное участие в событиях при Донфроне – свидетельство того, что герцог Нормандии уже начал привлекать молодых представителей знатных родов, которые именно с ним свяжут свою дальнейшую судьбу и станут его верной опорой.

Надежные помощники, причем как можно в большем количестве, ему понадобились очень скоро. Практически сразу после столкновения с Анжу линия его судьбы опасно соприкоснулась с политическим движением, которое во многом определило будущее Англии и Франции. Вся дальнейшая политика Нормандии, приведшая в конце концов к таким значительным успехам, связана именно с этим. До этого момента в своей борьбе за сохранение власти герцог в значительной степени опирался на короля Франции. В ранний период своего правления Вильгельм был еще совсем мальчиком, и уже одно это предопределяло отношения короля к Нормандии как к неотъемлемой части своего домена. Именно этим объясняется его участие в событиях, завершившихся на Валь-э-Дюне, которое, собственно, и определило их дальнейшее развитие. И, именно исполняя свой долг королевского вассала, Вильгельм практически сразу после этого начинает боевые действия в Мене. В 1052 году отношения между нормандской герцогской династией и королевским домом Капетингов приобретают совсем иной характер. Битва на Валь-э-Дюне была выиграна королем для герцога, Алансон был взят герцогом в ходе борьбы против врагов Генриха I. Но когда вскоре после падения Донфрона герцог столкнулся с мятежом, аналогичным тому, что произошел в 1047 году, он уже не мог рассчитывать на поддержку Капетингов. Наоборот, вооруженной поддержкой короля Франции пользовались его противники. Складывающиеся со времен Рольфа Викинга отношения между нормандскими герцогами и французскими монархами вступают в период кардинальной трансформации. В результате Нормандия из вассала и опоры Капетингов превращается в самого сильного их оппонента в Галлии и остается таковым целых полтора столетия.

С точки зрения влияния на будущее эта смена политической ориентации Нормандии была одним из самых примечательных явлений в правление Вильгельма Завоевателя. Однако создается впечатление, что сам он к подобным переменам отнюдь не стремился. Их инициатором скорее следует считать короля, а не герцога. Вялотекущее противоборство с графом Жофреем грозило затянуться до бесконечности, и даже победа особых практических выгод Генриху I не сулила. Этим, видимо, и объясняется неожиданное «потепление» их отношений в начале 1052 года. Сближение стало очевидным фактом 15 августа, когда граф был тепло принят при королевском дворе в Орлеане. Вильгельм, которого этот процесс, естественно, не мог не беспокоить, вынужден был наблюдать за его развитием со стороны. Правда, как минимум, одну попытку вмешаться он все-таки предпринял. 20 сентября он приехал к королю в Витри-о-Лож и попробовал воспрепятствовать сближению Генриха с графом Анжу. Попытка оказалась неудачной. Более того, это был последний раз, когда они встречались как друзья. Альянс между Генрихом I и Жофреем вскоре начал обретать конкретные формы, и это немедленно сказалось на ситуации в Нормандии. Учитывая, что конфликт с Анжу продолжался, этот союз превращал французского короля из главного покровителя герцога Нормандии в его самого могущественного противника. Для создания кризисной ситуации, еще более опасной, чем все предыдущие, в Нормандии не хватало только нового мятежа. И мятеж начался.

В разгар осады Донфрона граф Аркезский Вильгельм внезапно покидает войска герцога, отъезжает в свои владения в Восточной Нормандии и отказывается признавать вассальную зависимость. Речь идет о дяде герцога, который стал графом Аркеза в первые годы правления Вильгельма Завоевателя и родной брат которого Може являлся архиепископом Руанским. К 1052 году эти братья были, пожалуй, самыми могущественными людьми Верхней Нормандии. Их поддержка была бы чрезвычайно важна для Вильгельма, особенно учитывая развитие ситуации в Северо-Западной Франции. Но Вильгельм Аркезский изначально относился к племяннику с пренебрежением, полагая, что тот получил герцогский титул не по праву. Будучи человеком весьма амбициозным и понимая, что герцогской короны ему уже не добиться, он решил стать независимым правителем хотя бы в своих землях, расположенных в долине Сены. Стремление расширить свою власть и отобрать ее у герцога, как справедливо отмечает Вильгельм Пуатьеский, жило в нем постоянно и определяло все его поступки. О важности положения, которое он занимал, говорит не только величина его земельных владений, но и количество подписанных им важных документов. Его подпись скрепляет акты, относящиеся к делам аббатств Жюмьеж, Сент-Уан и Сен-Вандриль, монастыря Святой Троицы и даже Руана. Нет сомнений, что в значительной степени его особая роль объясняется поддержкой брата-архиепископа. Но не только. Вильгельм Аркезский был женат на сестре графа Понтьё, Ангерана II, наследником которого являлся его сын Вальтер. Это делало его одним из самых влиятельных лиц Верхней Нормандии, которая вполне могла выйти из-под контроля герцога.

Формирование мощной оппозиционной коалиции внутри Нормандии совпало по времени с установлением союзнических отношений между герцогом Анжу и королем Франции. И хотя процессы эти развивались независимо друг от друга, на герцогство они воздействовали одновременно, удваивая нависшую над ним опасность. Однако это вовсе не означало, как полагают некоторые, что как раз в этот момент и произошел разрыв традиционных отношений с Францией. Это не совсем правильно. Судя по нормандским хроникам, герцог Вильгельм не сделал ничего, что могло бы свидетельствовать о его стремлении обрести независимость от французского монарха. Более того, он довольно долго старался показать, что не замечает ставший уже фактом разрыв. Как нормандские, так и английские авторы подчеркивают, что герцог всячески старался избежать разногласий со своим сюзереном. А вот королю Генриху после достижения мира с герцогом Анжу верность его вассала мешала. Скорее всего, он воспринимал ее теперь как признак слабости. При этом он знал о возникновении в Нормандии мощной оппозиционной герцогу группировки и, видимо, решил сделать ставку на нее. Только этим можно объяснить то, что в развернувшихся вскоре военных действиях Генрих I занял сторону противников Вильгельма Завоевателя. Началось с того, что, как пишет Ордерикус Виталис, Вильгельм, граф Талу и архиепископ Може, посоветовавшись, решили заручиться в намеченных ими планах поддержкой короля Франции. Генрих I после удачных переговоров с Анжу явно рассчитывал сыграть позитивную роль и в разрешении нормандских проблем. Это его намерение лучше многих понимал архиепископ. По крайней мере, он очень своевременно обратился к королю за помощью. Король и герцог Вильгельм оказались в состоянии войны, ознаменовавшей начало новой эпохи в отношениях Франции и Нормандии.

Нависшую угрозу трудно переоценить. Вильгельму противостояла коалиция, опиравшаяся на силы Талу. Руана, Парижа, Анжу и Понтьё. Если бы все они выступили одновременно, у будущего Завоевателя не было бы никаких шансов. Первое открытое выступление против герцога произошло в самом центре Нормандии. Там в руках мятежников оказалось сильное укрепление, незадолго до этого построенное графом Талу в самом высоком месте Аркеза. Этот замок, являвшийся образцом нормандской военной архитектуры, был задуман как неприступный. Он имел каменные стены, окруженные глубоким рвом, часть которого сохранилась даже до наших дней. Возведение такого мощного оборонительного сооружения графом, славившимся нелюбовью к своему племяннику и сюзерену, конечно же не могло не вызвать озабоченность последнего. Вильгельм Пуатьеский считает, что герцог практически сразу же распорядился разместить там свой гарнизон. Однако то, что он на самом деле мог занять замок, сооружавшийся влиятельным феодалом для своих нужд, несколько сомнительно. К тому же получается, что очень скоро весь герцогский гарнизон совершил предательство и сдал крепость. Но в любом случае к интересующему нас моменту аркезский замок находился в руках графа Талу, который намеревался превратить его в базу антигерцогского мятежа.

Имея такое мощное укрепление, граф Аркеза вполне резонно рассчитывал быстро подчинить себе все окрестности. Сопротивления и в самом деле не оказал никто, за исключением представителей одного семейного клана. Примерно в двадцати милях от Аркеза, в том месте, где сейчас находится деревушка Углевиль, находились владения некоего Ричарда. Этот человек являлся дальним родственником герцога – его мать Папия, вышедшая замуж за Гульбера, адвоката Сен-Валери, была дочерью герцога Ричарда III. В свое время он основал городок Оффи и к тому же имел собственную небольшую крепость у местечка Сент-Обин, между Углевилем и Аркезом. Ее он и попытался превратить в очаг сопротивления мятежному графу, позвав на помощь Жофрея Нёфмарше и Гуго Маримонта – сыновей того самого Турчетила, который погиб в 1040 году, защищая юного герцога Вильгельма. Жофрей также был женат на одной из дочерей Ричарда III и, следовательно, приходился родственником аркезскому землевладельцу, осмелившемуся бросить вызов графу Аркеза. Впоследствии этот родственный альянс сыграл заметную роль в истории Нормандии, но в рассматриваемый период организовать серьезное сопротивление мятежникам им не удалось. В первом же столкновении отряд, который возглавил Гуго, был рассеян прибывшими из Аркеза воинами, а сам он погиб. Заявление мятежного графа о том, что его «поддерживают практически все жители Талу», уже не звучали как хвастовство.

Герцог Вильгельм узнал о мятеже, находясь в Котантене. Видимо, граф Талу ответил отказом на герцогский приказ явиться туда или пришло сообщение об измене гарнизона замка. Как бы там ни было, герцог стал действовать быстро и решительно. Он собрал находившихся под рукой немногочисленных сторонников и немедленно отправился на восток. По дороге к нему присоединился небольшой отряд из Руана, который без особого успеха пытался воспрепятствовать доставке в Аркез продовольствия. С этими силами Вильгельм атаковал вышедших ему навстречу мятежников и заставил их отступить за стены замка. Убедившись, что штурмовать крепость бесполезно, он приказал приступить к ее осаде. Используя уже имевшийся опыт, начали с сооружения деревянных башен, с помощью которых можно было бы наносить урон защитникам крепости, находясь в относительной безопасности. Отдав соответствующие распоряжения, Вильгельм оставил Вальтера Жиффара руководить осадой, а сам уехал, чтобы подготовиться к встрече войск противника, которые в любой момент могли подойти на помощь гарнизону замка.

На тот момент главная задача заключалась в том, чтобы блокировать мятежную крепость до того, как граф Талу соединится со своими союзниками, находящимися за пределами Нормандии. Герцог Вильгельм справился с ней блестяще. Когда осенью 1053 года объединенное войско короля Генриха и графа Понтьё Ангерана II вошло в Нормандию, путь к замку Аркез преграждали довольно значительные силы. Король стремился доставить подкрепление и продовольствие мятежному гарнизону. Герцог надеялся помешать этому, но вступить в открытое столкновение с Генрихом, судя по всему, долго не решался. Некоторые из его сторонников оказались более решительными. 25 октября они у Сент-Обина на свой страх и риск атаковали большой отряд французов и практически полностью его уничтожили. Сам Ангеран II был смертельно ранен в бою. Эта победа, вызвавшая ужас у защитников Аркеза, в конечном итоге стала поворотным моментом всей кампании. Но с военной точки зрения она была далеко не столь значительной, как об этом стали писать позже. У Генриха I оставалось еще достаточно сил и средств, чтобы помочь осажденным. Урон, понесенный его армией, был не столь существенным, чтобы вызвать отступление. Но как бы там ни было, королевские войска из Нормандии ушли, и аркезский замок оказался в полном окружении. К концу 1053 года его гарнизон сдался, причем единственным условием было сохранение жизни оборонявшимся. Герцог получил в полное свое распоряжение сильнейшую крепость Верхней Нормандии. К удивлению многих, мятежный граф Аркеза Вильгельм практически не был наказан. Вскоре он по собственной воле покинул родину и обосновался при дворе графа Булонского. Каких-либо беспокойств Нормандии он больше не доставлял.

Хотя взятие Аркеза являлось событием первостепенной важности, эта победа еще не означала завершения войны. Граф Анжу уже практически не скрывал своего намерения вмешаться в нормандские дела, и на западе герцогства имелись силы, готовые его поддержать. Отдельные крупные феодалы в разных частях Нормандии продолжали проявлять неповиновение, а жители расположенного у границ с Беллемом города Мулен призвали в качестве правителя Ги-Вильгельма Аквитанского, зятя и союзника графа Анжу. Несмотря на то что король Франции продолжал скорбеть по воинам, погибшим под Аркезом, его участие в новой кампании почти ни у кого не вызывало сомнений. Доподлинно неизвестно, сколько времени прошло от состоявшегося 25 октября 1053 года сражения под Сент-Обин до сдачи аркезской крепости, но несколько недель она, безусловно, еще держалась. Есть все основания полагать, что герцог Вильгельм стал в ней полноправным хозяином не ранее декабря. А уже в начале 1054 года была полностью сформирована новая направленная против него коалиция. 24 февраля ее войска с двух сторон вторглись в Нормандию.