Текст книги "Алмазный трон"

– К чему вы клоните, Спархок? – подозрительно спросил Энниас.

– Я только хочу выполнить волю моей Королевы, Ваша Светлость. Мне приказано предстать перед Королевой, и я не смогу этого не сделать.

– Дверь в Тронный Зал заперта, – снова загнусавил Личеас.

– Не беспокойтесь, Личеас, – Спархок милостиво улыбнулся, – у меня есть свой ключ.

Он потянулся к кармашку на своем серебряном поясе.

– Вы не смеете этого сделать! – визгливо завопил Принц-Регент.

– Поверьте мне – смею.

– Позвольте мне сказать слово, Ваше Высочество? – заговорил Энниас.

– Конечно, Ваша Светлость, – быстро ответил Личеас. – Корона всегда готова выслушать советы церкви.

– Корона? – недоумевающе посмотрел на него Спархок.

– Таков закон, сэр Спархок, – насмешливо сказал Энниас. – Принц-Регент говорит за корону, пока Королева недееспособна.

– Но не для меня, – резко отрезал Спархок.

– Вот вам совет церкви, – снова обратился к Личеасу Энниас. – Он состоит в том, что мы до некоторой степени удовлетворим упорные притязания Рыцаря Королевы, и ни у кого не будет возможности обвинить нас потом в невыполнении приказа Королевы и в неучтивости. Более того, Церковь считает необходимым, чтобы Принц-Регент и все остальные члены Совета сопровождали сэра Спархока в Тронный зал. Сэр Спархок искушен в магии, и мы не можем позволить применять свое искусство без предварительной консультации с придворными медиками.

Личеас сделал вид, что обдумывает слова Энниаса.

– Пожалуй, мы поступим именно так, как советуете нам вы, Ваша Светлость, – многозначительно заявил он после некоторой паузы. – Я приказываю вам сопровождать нас, сэр Спархок.

– Приказываете? – усмехнулся Спархок и величественно направился к двери.

Он пропустил вперед барона Гарпарина и толстяка в красном, а затем приблизился к Энниасу.

– Не пытайтесь делать этого снова, Энниас, – сквозь зубы сказал ему Спархок, любезно улыбаясь при этом.

– Что вы имеете в виду? – в голосе Первосвященника послышался испуг.

– Вашу магию. Во-первых, вы – никудышный маг, а потом меня раздражает необходимость тратить силу на противодействие любителю, и, ко всему прочему, служителям церкви запрещается заниматься магией.

– У вас нет никаких доказательств, Спархок.

– А мне и не нужны доказательства, Энниас. Моя клятва Рыцаря Ордена Пандиона будет вполне достаточна для любого, гражданского или церковного, суда. Впрочем, я не собираюсь тратить время на подобные пустяки, но не пытайтесь возобновить когда-либо свои попытки.

Возглавляемые Личеасом члены Совета и Спархок прошли через коридор к широким дверям Тронного Зала. Личеас достал ключ и отпер дверь.

– Что ж, путь свободен, – сказал он Спархоку, – идите и предстаньте перед своей Королевой. Все происходит так, как вы того хотели.

Спархок вынул горящую свечу из серебряного канделябра на стене и вошел в темноту за дверьми. В застоявшемся воздухе Тронного Зала царил холод. Спархок шел вдоль стены, зажигая светильники, в последнюю очередь он зажег канделябры, непосредственно освещавшие трон.

– Вам не нужно так много света, Спархок, – раздался с порога залы раздраженный голос Личеаса.

Спархок не обратил на него ни малейшего внимания. Он протянул руку к кристаллу, в который был заключен трон с сидящей на нем Королевой, и ощутил так хорошо знакомую магию Сефрении. Он медленно поднял глаза и посмотрел на бледное юное лицо Эланы. Обещание, данное им, когда она была еще ребенком, было выполнено. Королева была не просто хороша собой, как многие юные девушки, она была прекрасна. Черты лица ее светились безупречной ясностью линий. Длинные светлые волосы падали на плечи. На ней было королевское одеяние, а на голове сияла тяжелая золотая корона Элении. Тонкие нежные руки Королевы покоились на инкрустированных подлокотниках трона, а глаза ее были закрыты.

Спархок вспомнил, как негодовал он, когда Король Алдреас назначил его наставником инфанты. Но достаточно быстро он понял, что воспитанница его вовсе не легкомысленный и капризный ребенок, а серьезная юная леди с быстрым живым умом и чрезвычайной любознательностью. Когда прошла первая робость, она принялась выпытывать из него подробности всех дворцовых дел и интриг. Так постепенно Элана начала проникать в лабиринты придворной политики. Многие месяцы Спархок и маленькая принцесса провели вместе, и сейчас он вспоминал, как осторожно формировал он ее характер и готовил к судьбе Королевы Элении. Теперь невыносимо тяжело было видеть ее, застывшую между сном и смертью, и он поклялся перевернуть весь мир, лишь бы только снова увидеть улыбку на этих губах. Сквозь щемящую боль в груди Спархока поднимались волны гнева. Ему хотелось крушить все вокруг, если б это только могло вернуть Элану к Жизни!

И тогда он услышал этот звук. Глухой постоянный звук, который с каждой секундой становился все отчетливее и громче. Он эхом разносился по Тронному Залу, все нарастая и нарастая, возвещая вошедшим, что сердце Королевы Эланы по-прежнему бьется.

Спархок вынул из ножен меч и отсалютовал Королеве. Затем опустился на одно колено в позе глубокого почтения или просто – любви. Он слегка подался вперед и осторожно поцеловал твердую холодную поверхность кристалла. Его глаза наполнились слезами.

– Я теперь здесь, Элана, – прошептал он, – потерпи немного, и все будет снова хорошо.

Биение сердца стало громче, словно Королева услышала его.

С порога донеслось хихиканье Личеаса, и Спархок пообещал себе, что при первой же возможности доставит массу неприятностей этому наглому бастарду. Затем Спархок поднялся с колен и направился к выходу из залы.

Личеас стоял, держа в руке ключ от Тронного Зала. Проходя мимо, Спархок протянул руку и быстрым движением выхватил у него этот ключ.

– Вам он больше не понадобится. Я здесь, и я сам позабочусь обо всем.

– Энниас! – воскликнул бастард голосом, полным протеста.

Однако Энниас, взглянув на решительное холодное лицо Рыцаря Королевы, побоялся воспрепятствовать его действиям.

– Пусть ключ будет у него, – коротко сказал Первосвященник.

– Но…

– Я сказал – пусть ключ будет у него! Нам он совершенно не нужен. Пусть Рыцарь Королевы бережет ключ от комнаты своей госпожи, где она почивает, – в голосе Первосвященника явно был слышен такой подлый и низкий намек, что Спархок непроизвольно сжал кулаки.

– Не могли бы вы проводить меня до Палаты Совета, сэр Спархок? – попросил граф Лэндийский, беря его под руку. – Я уже так слаб, что порой даже спотыкаюсь, и мне было бы очень приятно опереться на идущего рядом молодого сильного человека.

– Конечно, Лорд, – ответил Спархок, взяв себя в руки.

В то время когда Личеас и остальные члены Совета находились уже на пути в свою Палату, Спархок запер Тронный Зал, а затем вручил ключ от него своему другу, графу Лэндийскому.

– Не могли бы вы его хранить для меня?

– Хорошо, сэр Спархок.

– И если вам не сложно, пожалуйста, проследите, чтобы свечи постоянно горели в Тронном Зале. Не оставляйте Королеву сидеть в темноте.

– Конечно.

Они двинулись по коридору.

– Да, Спархок, не миновать тебе больших неприятностей. Представляю сколько затаили они против тебя, после того как ты их оставил в дураках, да еще ко всему прочему вынудил дать тебе доступ к Королеве.

Спархок усмехнулся.

– Будь очень осторожен здесь, в Симмуре, – предостерег его граф тихим голосом. – У Энниаса на каждом углу соглядатаи. Даже Личеас – и тот чихнуть без его разрешения не может. Так что ты сам понимаешь, кто здесь настоящий правитель, и он ненавидит тебя, Спархок.

– Я тоже от него не в восторге. – Спархок помолчал. – Вы сегодня слишком явно были на моей стороне, не грозит ли вам теперь что-нибудь за это?

– Сомневаюсь, – улыбнулся граф Лэндийский, – я слишком стар и не обладаю достаточной властью, чтобы представлять хоть какую-нибудь угрозу Энниасу. Конечно, я его нервирую, но наш Первосвященник слишком хладнокровен и расчетлив, чтобы что-то предпринимать против меня.

Первосвященник поджидал их у двери в Палату Совета.

– Совет обсудил создавшееся положение, сэр Спархок, – холодно сказал он. – Совершенно очевидно, что Королева находится вне всякой опасности. Сердцебиение доказывает то, что она здравствует, а кристалл, защищающий ее, – абсолютно неприступен. А посему в настоящее время Королева Элана не нуждается в защитниках, и Совет предписывает вам вернуться в Замок вашего Ордена в Симмуре и оставаться там до наших дальнейших распоряжений или… – неприятная улыбка скользнула по губам Первосвященника, – или до тех пор пока королева не призовет вас к себе, конечно.

– Конечно, – сдержанно ответил Спархок. – Я как раз только что хотел предложить Вашей Светлости тоже самое. Я всего-навсего простой рыцарь, и мне будет гораздо спокойнее в Замке рядом с моими братьями, чем здесь, во дворце, – усмехнулся он, – я просто места здесь себе не нахожу.

– Я заметил это.

– Не сомневаюсь.

Спархок дружески пожал руку графу Лэндийскому и, обернувшись к Энниасу, пристально посмотрел ему в глаза.

– Ну что ж, до встречи, Ваша Светлость.

– Если она когда-нибудь состоится.

– О, она обязательно состоится, Энниас, обещаю вам.

Спархок развернулся и зашагал прочь.

3

Замок Ордена Рыцарей Пандиона в Симмуре располагался сразу же за Восточными воротами города. Это была крепость в истинном понимании этого слова – с высокими зубчатыми стенами и угловатыми, суровыми, открытыми всем ветрам огромными донжонами. Замок окружал глубокий ров, берега которого ощетинились остроконечными кольями. Попасть на внутренний берег рва к воротам замка можно было только по подъемному мосту. В мирное время мост был опущен, но его всегда охраняли четверо конных Рыцарей Пандиона, облаченных в черные доспехи.

Спархок проехал малую часть моста и остановился. Чтобы попасть в Замок, необходимо было соблюсти определенные церемонии. С приятным удивлением Спархок обнаружил, что эти формальности нисколько не раздражают его. Они были частью его жизни в годы послушничества, и соблюдение этого древнего ритуала теперь как бы обновляло его и убеждало, что он прежний Спархок, Рыцарь Ордена Пандиона. И пока он ожидал ритуального вызова, раскаленный неистовым солнцем город Джирох и вся его жизнь там убрались далеко от него и стали просто одним из воспоминаний.

Двое из четверых рыцарей двинулись навстречу ему. Копыта их величаво ступающих коней гулко гремели по деревянному настилу моста. Они остановились прямо перед Спархоком.

– Кто ты такой, что просишь допустить тебя в Обитель Воинов Бога? – нараспев произнес один из них.

Спархок поднял забрало символическим жестом мирных намерений.

– Я – Спархок, – ответил он. – Воин Бога и Рыцарь Ордена.

– Чем ты докажешь это? – спросил второй рыцарь.

– Этот знак скажет лучше меня, – Спархок достал тяжелый серебряный амулет, висевший на его шее. Каждый пандионец носил на груди подобный амулет.

Рыцари тщательно осмотрели знак.

– Воистину это – сэр Спархок, наш брат, – объявил первый рыцарь.

– Воистину, – подтвердил другой. – Даруем ли… – рыцарь запнулся, хмуря брови.

– …мы ему доступ в обитель Воинов Бога? – быстро закончил за него Спархок.

Рыцарь смущенно улыбнулся.

– Я не как не могу запомнить эту часть. Спасибо, Спархок, – пробормотал он. Прокашлявшись, он начал снова. – Воистину, даруем ли мы ему доступ в Обитель Воинов Бога?

Первый рыцарь не смог сдержать доброй усмешки.

– Это его право – свободно вступить в этот дом, – улыбаясь сказал он, – так как он – один из нас. Приветствую тебя, сэр Спархок! Выходи же, и да пребудет мир с тобой в стенах этого дома.

– Да пребудет мир и с тобой и с твоим товарищем, где бы вы ни оказались, – ответил Спархок, завершая церемонию.

– Добро пожаловать домой, Спархок, – уже тепло и просто сказал первый рыцарь, – долго же тебя не было.

– Что верно, то верно. Кьюрик был здесь?

– Около часу назад. Он говорил с Вэнионом, а потом уехал.

– Давайте войдем внутрь, – предложили Спархок. – Мне просто необходим тот мир, о котором вы только что говорили и, кроме того, мне очень нужно увидеться с Вэнионом.

Рыцари поворотили коней и теперь уже втроем поехали по мосту к воротам.

– Сефрения по-прежнему здесь? – спросил Спархок.

– Да. Она и Вэнион прибыли из Димоса сразу же, как до них дошла весть о болезни Королевы, и еще не возвращались в Главный Замок Ордена.

– Очень хорошо.

Перед воротами замка они остановились.

– Это сэр Спархок, Рыцарь нашего Ордена, – объявил первый рыцарь тем, что оставались у ворот. – Мы ручаемся за это и подтверждаем его право вступить в обитель Рыцарей Пандиона.

– Проезжай, сэр Спархок, и мир да пребудет с тобой в стенах Обители.

– Благодарю тебя, сэр Рыцарь. Мир и тебе.

Рыцари расступились, и Фарэн без понуканий прошествовал вперед.

– Ты знаешь ритуал не хуже меня, дружок, – похвалил его Спархок.

Фарэн встряхнул длинной гривой.

В главном дворе один из новичков, рыцарей-послушников, поспешил навстречу Спархоку и взял Фарэна под уздцы.

– Добро пожаловать, сэр Рыцарь, – сказал он.

Спархок прицепил щит к луке седла и слез с Фарэна, звеня доспехами.

– Благодарю тебя, – ответил он. – Не знаешь ли ты, где мне найти лорда Вэниона?

– Я думаю, он находится в южном донжоне, мой господин.

– Еще раз благодарю, – сказал Спархок и пошел через двор. Затем остановился и обернулся. – Да, будь осторожен с конем – он кусается.

Послушник осторожно отодвинулся от большого неуклюжего коня, но продолжал крепко держать его повод. Чалый недружелюбно покосился на Спархока.

Спархок тем временем уже поднимался по серым выщербленным ступеням, ведущим в старинное здание замка. Внутри царили прохлада и полумрак. Те несколько рыцарей, что встретились ему по пути, были облачены в строгие длинные темные монашеские одеяния, которые пандионцы обычно носили, находясь в своих обителях. Правда позвякивание стали выдавало, что под этим смиренным одеянием на Воинах Бога надета кольчуга, а на поясе висит меч. Встречные не обращали внимания на Спархока. Находясь в Обители, братья пандионцы были полностью погружены в себя, и лица их были скрыты под капюшонами.

Спархок положил руку на плечо одного из проходящих мимо братьев.

– Прошу простить меня, брат. Не знаешь ли ты, Вэнион все еще в Южной башне?

– Да.

– Благодарю тебя брат. Мир да пребудет с тобой.

Спархок прошел по освещенному факелами коридору к узкой крутой лестнице, ведущей в Южную башню, сложенную из массивных каменных глыб, многое повидавших на своем веку. Наверху была тяжелая, окованная сталью дверь, охраняемая двумя молодыми послушниками. Спархок не знал ни одного из них.

– Мне необходимо поговорить с Вэнионом, – сказал он. – Мое имя Спархок.

– Чем ты можешь подтвердить свои слова? – спросил один из них, стараясь придать побольше солидности своему юному голосу.

– Я уже сделал это.

В наступившем молчании чувствовалось, что двое молодых рыцарей судорожно ищут выход из создавшейся ситуации.

– Почему бы вам просто не открыть дверь и не доложить обо мне Вэниону? – предложил Спархок. – Если он узнает меня – прекрасно. Если же нет – то вы двое можете попытаться спустить меня с лестницы.

Стражи переглянулись, и один из них открыл дверь и заглянул внутрь.

– Тысячи извинений, Лорд Вэнион, – проговорил он, – но здесь пандионец, называющий себя Спархоком. Он говорит, что хочет видеть вас.

– Хорошо, – раздался знакомый голос, – я жду его. Пусть он войдет.

Послушники сконфуженно уступили Спархоку дорогу.

– Благодарю вас, братья, мир вам, – шепнул он.

Спархок прошел в дверь. Комната была обширная, с тяжелыми занавесями на узких окнах и ковром приглушенно-коричневых тонов. Огонь потрескивал в очаге, бросая блики на каменные стены. Посреди комнаты стоял стол в окружении тяжелых массивных стульев. За ним сидели двое, мужчина и женщина. Вэнион, Магистр Ордена Рыцарей Пандиона, постарел за эти десять лет. Волосы его засеребрились, на лице прибавилось морщин, но по нему было видно, что старость еще не скоро одолеет его. На Вэнионе была короткая кольчуга и серебряная накидка. Когда Спархок вошел, Магистр поднялся и направился ему навстречу.

– Я уже хотел посылать во дворец тебе подмогу, – сказал он, обнимая Спархока за плечи, – тебе не стоило идти туда одному.

– Может быть. Но все же обошлось.

Спархок снял перчатки и шлем и положил на стол. Затем вынул из ножен меч, опустил клинок рядом с ними.

– Рад снова видеть тебя, Вэнион, – сказал Спархок, взяв его в руку.

Вэнион всегда был требовательным учителем, не допускавших никаких недостатков в молодых рыцарях, готовящих пополнить ряды пандионцев. Хотя Спархок не особенно жаловал его в свои послушнические годы, теперь он считал этого жестковатого человека одним из ближайших друзей, и их рукопожатие было теплым.

Поприветствовав наставника, рыцарь направился к женщине. Она была маленького роста и обладала приятностью, свойственной иногда маленьким людям. Волосы были черны как ночь, а глаза сияли темной голубизной. Черты лица ее были скорее стирикские, чем эленийские. В мягкой белой одежде, Сефрения сидела перед большим старинным фолиантом.

– Сефрения, – тепло проговорил Спархок, – ты прекрасна, как всегда.

Он взял руку Сефрении в свои и поцеловал ее ладони, следуя ритуалу стириков.

– Ты долго отсутствовал, сэр Спархок, – голос Сефрении был необычайно мягок и музыкален.

– Ты благословишь меня, Матушка? – спросил Спархок с ласковой улыбкой

Он встал перед ней на колени. Стирикский ритуал отражал глубокую связь между учителем и учеником, существовавшую с самого рассвета времен.

– С радостью, – она слегка коснулась ладонями его лица и произнесла благословение на древнем языке стириков.

– Спасибо, – просто сказал Спархок.

После этого Сефрения сделала то, что позволяла себе крайне редко – поцеловала своего ученика. Ее руки еще касались его лица, когда она склонилась и мягко коснулась его губами.

– Добро пожаловать домой, дорогой мой, – прошептала она.

– Я скучал по тебе.

– Несмотря на то, что я порой бранила тебя, когда ты был еще совсем юн? – спросила Сефрения слегка улыбнувшись.

– Честно говоря, это не так уж расстраивало меня, – засмеялся Спархок.

– Наверное мы неплохо обучили этого мальчика, – заметила Сефрения Вэниону. – Между нами говоря, из него получился настоящий пандионец.

– Один из лучших, – согласился Вэнион. – Мне кажется, Спархок – как раз тот человек, о котором они думали, создавая Орден.

Положение Сефрении среди Рыцарей Пандиона было особое. Она появилась у ворот Главного Замка Ордена в Димосе, после смерти наставника-стирика, который обучал послушников Ордена тайнам и секретам древней мудрости. Ее никто не избирал и не призывал. Она просто пришла и взяла на себя все обязанности своего предшественника. По правде говоря, эленийцы в большинстве своем презирали и побаивались стириков. Это были странные, непонятные люди, которые жили в маленьких первобытных хижинах, разбросанных небольшими кучками глубоко в лесах. Они поклонились странным богам и были не чужды магии. Среди наиболее легковерных ходили дикие истории о кровавых стирикских ритуалах, где в жертву приносятся эленийские жизни, и случилось, что толпы подвыпивших крестьян нападали на ничего не подозревающие поселения стириков, учиняя там резню и избиение. Рыцари Храма, знавшие правду о стириках и уважавшие своих чужеземных наставников, предупреждали, что подобные нападения не останутся безнаказанными, но за ними последует жестокое возмездие. Но несмотря даже на это, любого стирика, появившегося в эленийском поселении, ждали брань и насмешки, а то и камни и отбросы, которые наиболее ретивые кидали в них, не забывая потом трусливо спрятаться в ближайшую подворотню. Поэтому появление Сефрении в Димосе было не лишено определенного риска. Причины ее прихода оставались до сих пор неясны, но после долгих лет служения Ордену она добилась того, что все до одного пандионцы любили и уважали ее. Даже Вэнион, Магистр Ордена, часто обращался к ней за советом.

Спархок посмотрел на том, раскрытый перед Сефренией.

– Книга, Сефрения? – удивленно спросил он. – Неужели Вэнион все-таки уговорил тебя научиться читать?

– Ты же знаешь, что устои моей религии отрицают возможность чтения для таких, как я. Я просто рассматривала картинки. Мне очень нравятся эти сочные краски.

Спархок придвинул стул и уселся.

– Ты видел Элану? – спросил его Вэнион, занимая свое место у стола.

– Да. – Спархок посмотрел на волшебницу – Как ты сделала это? Я имею ввиду кристалл.

– Это достаточно сложно, – Сефрения встала и проницательно взглянула на него. – Но, возможно, ты уже достаточно много знаешь, чтобы понять все это. – Подойди сюда, Спархок, – продолжала она, приближаясь к очагу.

Озадаченный Спархок встал и направился вслед за ней.

– Смотри в пламя, милый, – Сефрения часто называла его так, когда он был еще мальчиком.

Подчиняясь ее завораживающему голосу, Спархок уставился на огонь. Мягко шепча что-то на языке стириков, волшебница делала плавные медленные движения руками, как бы оглаживая горячий ореол пламени. В забытьи он опустился на колени, завороженно глядя на яркие языки огня в очаге.

В пламени что-то задвигалось. Спархок наклонился и до боли в глазах стал всматриваться в его танцующие отблески, среди которых становилось все больше синих, и в голубом сиянии их он начал различать какие-то фигуры. Видение становилось все отчетливее, и вскоре он увидел Тронный Зал во дворце. Двенадцать вооруженных пандионцев пересекали его, неся на двенадцати повернутых плашмя сверкающих клинках мечей легкое тело молодой девушки. Процессия остановилась подле трона, Сефрения, одетая в белоснежное одеяние, вышла из тени. Она подняла руку и, казалось, что-то произнесла, хотя все, что мог слышать Спархок, – это лишь потрескивание обугленных поленьев в очаге. Судорожно задрожав, девушка села. Это была Элана. На ее искаженном лице широко открылись невидящие глаза. Спархок, не раздумывая, протянул руку к своей королеве – прямо в раскаленные угли очага.

– Нет! – резко произнесла Сефрения, хватая его руку и отводя от огня. – Ты можешь только смотреть.

Элана неловко задвигалась, подчиняясь неслышным командам маленькой женщины в белых одеждах. Сефрения властно указала на трон, и Элана неестественной деревянной походкой взошла на возвышение, чтобы занять законное место Королевы. Глаза Спархока увлажнились, он снова потянулся к ней, но Сефрения удержала его деликатным, но уверенным движением.

– Только смотреть, милый, – повторила она.

Двенадцать рыцарей с опущенными забралами сомкнули кольцо вокруг сидящей на троне Королевы и женщины в белом одеянии подле нее. Двенадцать воинов почтительно протянули свои мечи по направлению к ним и опустили клинки вниз так, что Королева и волшебница оказались в сверкающем стальном кольце. Сефрения подняла руки и заговорила. Спархок ясно видел как напряглось ее лицо, когда она произнесла заклинание. Острие каждого из двенадцати мечей начало наливаться холодным огнем, и свет от него становился все ярче и ярче, заливая помост серебристо-белым сиянием. Холодное пламя, исходящее от светящихся клинков, смыкалось вокруг Эланы и ее трона. Сефрения произнесла одно неслышное слово и опустила руки, резко рассекая ими воздух. В одно мгновение свет вокруг Эланы окаменел и все стало так, как Спархок видел в Тронном Зале сегодня утром. Образ Сефрении постепенно мерк и вскоре совсем исчез вместе с троном, заключенном в кристалл.

Слезы покатились по щекам Спархока, и руки волшебницы мягко обхватили его голову и прижали ее к себе.

– Да, это нелегко, Спархок, – утешала она его. – Когда человек смотрит так в огонь, сердце его открывается, и он уже не может скрывать своих чувств. Ты гораздо мягче и нежнее, чем пытаешься казаться.

Спархок вытер глаза тыльной стороной ладони.

– Долго ли кристалл сможет поддерживать ее жизнь? – спросил он.

– До тех пор, пока живы те тринадцать человек, которые были там. Может быть, год по вашему календарю.

Спархок взглянул на волшебницу.

– Наши жизненные силы поддерживают ее сердце, – продолжала она. – С течением времени мы будем умирать один за другим, и живые будут принимать на себя бремя умерших. В конце концов, когда каждый из нас отдаст все, что может, Королева умрет.

– Нет! – в отчаянии закричал Спархок. – Ты тоже был там? – дрожащим голосом спросил он Вэниона.

Вэнион кивнул.

– Кто еще?

– Ничего не изменится, если ты узнаешь это, Спархок. Мы все были там по собственной воле и знали, на что идем.

– Кто же первым возьмет на себя бремя, о котором ты упоминала, Сефрения? – спросил Спархок волшебницу.

– Возможно я, – ответила она.

– Но это еще неизвестно, – не согласился Вэнион. – Любой из нас может оказаться на этом месте.

– Я не понимаю, что может дать этот год продления жизни Эланы, – безнадежно сказал Спархок, – если через год она все равно умрет. И за все это такая ужасная цена…

– Ели мы сумеем найти причину болезни и лекарство, заклятье будет снято, – ответила Сефрения. – Мы просто замедлили ход жизни королевы, чтобы выиграть время.

– И вам удалось уже что-нибудь?

– Все лекари в Элении ломают головы над тем, как помочь Элане, – ответил Вэнион, – да и не только в Элении, но и в других частях Эозии. Сефрения, однако, думает, что эта болезнь может иметь и неестественное происхождение. Кстати, – продолжил Магистр, – придворные медики отказались помочь нам.

– Тогда придется мне снова наведаться во дворец, – холодно проговорил Спархок. – Быть может мне удастся убедить их быть более сговорчивыми.

– Не стоит. Энниас слишком ревностно опекает их, – иронично заметил Вэнион.

– Зачем все это Энниасу?! – взорвался Спархок. – Все, что мы хотим – это возвратить жизнь Элане, так зачем же старая крыса чинит на нашем пути препятствия? Может, он сам возмечтал сесть на трон?

– Я думаю, он возмечтал о еще более высоком месте, – ответил Вэнион. – Я думаю, он метит на трон Архипрелата. Нынешний Архипрелат Кливонис стар и болен, и я не удивлюсь, если Первосвященник действительно считает, что венец Архипрелата будет ему по размеру.

– Энниас – Архипрелат? Вэнион, это просто смешно! Абсурд.

– Почти вся наша жизнь смешна, Спархок. Конечно, все Воинствующие Ордены против Энниаса, а наше мнение имеет не меньший вес, чем мнение людей, стоящих на вершинах церковной иерархии. Так что пока есть кому сдерживать Первосвященника, но у него под рукой сокровищница Элении, и всех других он может подкупить. Если Элана выздоровеет, то она вряд ли позволит ему лазить в Королевскую Сокровищницу как себе в карман. Наверное поэтому Энниас не так уж и стремится к выздоровлению Королевы.

– И он хочет вместо Эланы возвести на трон бастарда Аррисы? – гнев Спархока рос с каждым мгновением. – Вэнион, я только что видел этого слюнявого Личеаса. Он слабее и глупее даже покойного Алдреаса. Но, ко всему прочему, он еще и незаконнорожденный.

– Королевский Совет может признать Личеаса наследником, – развел руками Вэнион. – Ведь Энниас держит его в своих руках.

– Но не весь же! – воскликнул Спархок. – Ведь и я тоже, если вспомнить Закон, являюсь членом Совета. Мне кажется, что публичный поединок поколеблет некоторые умы.

– Ты, как и раньше, опрометчив, Спархок, – раздался голос Сефрении.

– Нет, я просто очень зол, и мне хочется поиметь серьезный разговор с некоторыми личностями!

– Пока рано принимать решения, – покачал головой Вэнион. – Расскажи лучше, что на самом деле творится в Рендоре? Послания Воррена были написаны слишком завуалировано и осторожно. На случай, если они попадут не по адресу.

Спархок поднялся и подошел к одной из бойниц, заменявших в башне окна. Небо все еще было затянуто грязно-серой пеленой туч, и Симмур казался прижатым к земле гонимыми ветром облаками.

– Там очень жарко, – тихо, как будто самому себе, сказал Спархок, – сухо и пыльно. Солнце отражается от белых стен домов и нестерпимо жжет глаза. Рано утром, перед рассветом, пока не стало еще бесцветной раскаленной пустыней, к колодцу тихо спешат закутанные в черные одеяния женщины с медными кувшинами на плечах.

– Спархок, у тебя душа поэта, – мелодично произнесла Сефрения.

– Дело не в этом. Я говорю так, чтобы дать почувствовать вам, что такое Рендор. Без этого будет трудно понять, что происходит там. На земле, где солнце бьет по голове раскаленным молотом, а воздух такой горячий и сухой, что мозг не в силах удержать мысли, все происходит по-другому. Рендорцы всегда ищут простых и быстрых решений. Солнце не дает им раздумывать. Вероятно, именно это и объясняет то, что случилось с Эшандом. Простой пастух с полуиспекшимися мозгами вряд ли мог быть явлением Божественного Откровения, это все просто рендорское солнце, именно оно дало движущую силу эшандистской ереси. Эти несчастные примут на веру любую идею, лишь бы она давала хоть какую-то надежду на тень.

– Это весьма новое объяснение ереси, распространившейся по Эозии за три века постоянных войн, – заметил Вэнион.

– Тебе бы на собственном опыте убедиться в этом, – отпарировал Спархок, возвращаясь на свое место у стола. – В любом случае один из этих поджаренных сподвижников Эшанда появился в Дабоуре лет двадцать назад.

– Эрашам? – спросил Вэнион. – Мы слышали о нем.

– Да, так он себя называет. Хотя, может быть, при рождении ему было дано другое имя. Религиозные вожди любят изменять свои имена, чтобы больше соответствовать предрассудкам черни. Эрашам – просто неграмотный грязный фанатик, обладающий чуть большей, чем у остальных южан, способностью осмысливать действительность. Ему что-то около восьмидесяти, и он умеет видеть и слышать. А у его последователей ума не больше, чем у баранов, которых они пасут. Они б с радостью напали на Северные Королевства, знай они, где находится этот Север. Это, между прочим, является предметом серьезных дебатов в Рендоре. Подобные еретики представляют собой не больше, чем завывающие пустынные дервиши. Они всего на свете бояться, и к тому же плохо вооружены и подготовлены. Меня гораздо больше беспокоят бури грядущей зимы, чем установленные эшандистской ереси в Рендоре.

– Ты все упрощаешь.

– Я провел десять лет своей жизни, таясь от несуществующей, выдуманной опасности. Я устал от бездействия.

– Терпение со временем придет к тебе, Спархок, – улыбнулась Сефрения, – и когда-нибудь ты наконец повзрослеешь.

– Мне кажется, что я уже достаточно взрослый.

– Может быть, но только наполовину.

Спархок ухмыльнулся и спросил:

– Сколько же лет тебе, Сефрения?

– Почему это вы все, пандионцы, задаете мне один и тот же вопрос? – смиренно произнесла Сефрения. – Ты же знаешь, что я не отвечу. Просто я старше тебя, и принимай это как должное.

– Ты ведь и меня старше, – добавил Вэнион. – Ты учила меня, когда я был не старше тех мальчиков, что стоят сейчас на страже у двери в эту комнату.