Текст книги "Заложник №1"

27

– Прошу внимания, джентльмены, – Вертер похлопал в ладоши, призывая к тишине. Шум прекратился, и десять человек, находившихся в конференц-зале, выжидающе повернулись к нему.

Сегодня после обеда он вернулся из Вашингтона, привезя с собой указания Директора: разыскать Мохаммеда Асри, выяснить суть операции «Даллас», обезвредить всех участников. Все. Никаких оправданий. Просто обезвредить всех. «Очень полезные указания», – думал Чарльз, возвращаясь назад в Нью-Йорк. Суровый взгляд Директора, плотно сжатые губы и крепко стиснутые пальцы, конечно, произвели определенное впечатление, но лучше бы он дал пару практических советов, как выполнить его указания. Хотя бы посоветовал, с чего начать.

«Ладно, не бери в голову, – говорил себе Вертер. – Ты ведь профессионал, не так ли?». Работа Директора заключается в том, чтобы отдавать приказы и выбивать у конгресса и властей деньги на их выполнение. А как выполнять эти приказы, это уж должен знать агент. Сомнений в том, как действовать, на самом деле не было, и это очень хорошо, потому что не надо тратить время и разрабатывать другие варианты. Им надо было найти Мохаммеда Асри, но они не могли просто выйти на улицу и поискать его. Он мог быть в любом месте страны.

Конечно, они приложат все усилия, чтобы разыскать его. Все полицейские в стране будут иметь его описание и фотографию, и кто-нибудь из них должен будет вспомнить о циркуляре по розыску человека восточной наружности, может быть, они даже смогут проследить за ним до того, как подключится ФБР. Возможно, но надежды на это мало.

Поэтому Вертер оглядел присутствующих и сказал:

– Пора браться за работу.

Агенты, как и он, знали свое дело, не было необходимости объяснять им, как действовать. Существовал один единственный путь начать охоту за этим призрачным Далласом, как это всегда и делало ФБР, – раскинуть по всей стране сеть и посмотреть, что за мелкая рыбешка попадется в нее. А потом маленькая рыбешка сможет привести к большой рыбине.

– Поговорите со своими осведомителями, – сказал Вертер. – Поговорите осторожно, но делать это надо быстрее.

У каждого регионального агента ФБР был свой собственный круг осведомителей, которые вместе с секретными агентами, засылаемыми во все известные организованные банды, составляли довольно разветвленную сеть в уголовном мире. Пользоваться их услугами надо было очень осторожно, так как часто полученная от них информация позволяла проследить ее источник, и осведомители исчезали, появляясь через несколько недель в виде свежих холмиков или лесных могил. Обычно агенты ФБР вполне удовлетворялись намеками и общими сведениями от своих осведомителей, так как предпочитали держать свою сеть в исправности и тщательно скрывать источники информации.

Вертер напомнил им обо всем этом и сказал:

– Настало время серьезно взяться за дело. Этот Асри не мог исчезнуть без помощи организации, а любая организация состоит из людей. Чем больше организация, тем больше людей входит в нее, и нам, черт возьми, хорошо бы знать некоторых из этих людей. Если нам не удастся раскопать кого-нибудь, кто знает об этой операции, то, значит, все эти годы мы просто валяли дурака. Я хочу, чтобы все действовали решительно, меня не волнует, что своими действиями вы можете поставить кого-то под удар, не волнует, что вы потеряете своих поганых осведомителей. Не жалейте их, не пытайтесь оставить кого-то из них про запас на черный день. Немедленно задействуйте всех.

Вертер обвел взглядом каждого из присутствующих, закончив Мельником, сидящим сзади. «Теперь израильтянин увидит, как может действовать ФБР», – подумал он.

– Какие есть вопросы? – спросил Вертер.

После секундной паузы темнокожий мужчина, сидевший впереди, спросил:

– Насколько нам можно раскрывать свою осведомленность?

Это был важный момент. Зная больше, можно понять, а говоря больше, можно задать более точные вопросы. Но основным правилом работы разведки является секретность: чем меньше слов, тем лучше.

Конечно, иногда излишняя секретность может только повредить делу. Вертер вспомнил историю времен второй мировой войны об ученом из Ок-Риджа, который имел низкую категорию допуска к секретной работе. Этот ученый разработал новый способ расщепления урановых изотопов, но, когда он изложил свою идею руководству, начальник службы безопасности заметил, что у ученого нет допуска соответствующей категории, позволяющего ему работать над столь секретным проектом, и все разработки у него изъяли. Вся беда заключалась в том, что никто в Ок-Ридже не обладал соответствующей подготовкой, чтобы разобраться с этим новым способом и продолжить исследования. И, пока ФБР по своим каналам проверяла ученого, пытаясь оформить ему высшую категорию допуска, бумаги с идеями ученого пылились в сверхсекретном сейфе начальника службы безопасности. Война закончилась до того, как ученый смог получить соответствующий допуск, и он, расстроенный, вернулся в свой университет.

Существовало множество подобных жутких историй, но пренебрегать секретностью тоже было нельзя. В данной операции ФБР знало имя Даллас и знало Мохаммеда Асри. Судя по тому, как ловко ускользнул от слежки Асри, люди, за которыми охотилось ФБР, были осведомлены, что ФБР известно об Асри, но, возможно, они не знали, что ФБР стало известно имя Даллас. Вертер принял компромиссное решение.

– Можно упоминать Асри, но не Далласа. Имя Даллас не должно покинуть стен этой комнаты. Всем ясно? – Он снова обвел взглядом присутствующих. – Еще вопросы?

Вопросов больше не было.

– Хорошо, – сказал Вертер спокойным, но властным голосом. – Приступаем к работе. Трясем всех подряд и посмотрим, что из этого выйдет.

Мельник не знал, что сказать. Он остался сидеть на своем месте, пока агенты выходили из зала. Наконец они остались с Вертером вдвоем.

– Похоже, что все нити операции у вас в руках, – сказал Дэвид.

Вертер пожал плечами.

– Трудно сказать, вполне возможно, что и так. Со временем мы что-нибудь обнаружим.

– Но на это может уйти много времени.

– В том-то все и дело, – согласился Вертер. – Хотелось бы знать, каким временем мы располагаем.

Мельник опять не знал, что сказать, он даже не знал, что бы ему хотелось сказать. Ему пора было возвращаться в Израиль. Он испытывал сожаление, но не осознавал этого, потому что никогда не сожалел о расставаниях с женщинами, встречавшимися на его пути, ему всегда казалось, что он испытывает просто облегчение. Было ошибкой затевать интрижку с женой коллеги, это была не только слабость с его стороны, но и глупость. Ладно, теперь уже все позади, он уедет из Соединенных Штатов и больше не увидит Вертеров. Но его тревожили собственные мысли. Ведь если человек испытывает облегчение, значит, он должен чувствовать себя хорошо. Так откуда же эта печаль? Дэвид подумал, удастся ли ему еще раз увидеть Лори перед отъездом… «Нет, Боже милосердный, нет», – сказал он себе. Ведь она жена этого человека. Что случилось, то случилось, но путаться с его женой у него за спиной? Нет.

– Надеюсь, вы не будете возражать, – сказал Вертер.

– Возражать?

– Против того, чтобы немного обождать здесь у нас.

– Обождать здесь? – Мельник растерялся. – А чего мне ждать?

– Пока мы разыщем Асри, – Вертер виновато улыбнулся. – Конечно, вам придется поскучать, но ведь вы единственный, кто может точно опознать его.

«Ладно, – сказал Вертер про себя, – я сделал это». Ему не нравилась эта затея, но он обещал Директору быть вежливым и даже обаятельным и сдержал свое слово. Но Вертеру не хотелось, чтобы израильтянин участвовал в его операции, и он так прямо и сказал об этом Директору. В возражениях Вертера был определенный смысл, но Директор не принял их, а может быть, у него были какие-то свои причины, решившие исход дела. Директор хотел, чтобы Мельник остался в Соединенных Штатах и помог опознать Асри в случае его обнаружения. Вертер возразил, что видел Асри в аэропорту и сможет сам опознать его, на что Директор напомнил ему о случае в ресторане, когда все думали, что там сидит Асри, а оказалось, что это Рашид Амон. Против этого Вертеру возразить было нечего.

Потом Директор добавил, что это также вопрос дипломатии. Поскольку дело касалось Ближнего Востока, а этот вопрос уже был решен на высочайшем уровне, все ближневосточные разведывательные операции считались сферой влияния Израиля. Так что без Израиля здесь не обойтись.

– Послушайте, Вертер, – сказал Директор. – Сейчас главная фигура Мельник, а вы назначены ему в помощь. Все, никаких возражений.

И вот теперь Вертер стоял и смотрел на Мельника, улыбаясь и выражая надежду, что их сотрудничество будет успешным. Но на лице Мельника было явно написано, что все это нравится ему ничуть не больше, чем Вертеру.

Сначала Мельника взволновали слова Вертера. Ему не следовало оставаться из-за Лори, но если ему приказывали… Но по мере того, как до него стал доходить скрытый смысл этого разговора, его охватило негодование. ФБР приказывает ему остаться? Моссад никогда не будет получать приказы от ФБР! Если бы существовали какие-то уважительные причины, то он, возможно, и согласился бы с ними, но было бы глупо торчать здесь, ничего не делая, дни, недели, а может быть, и месяцы, пока американцы будут искать иголку в стоге сена, потому что не могут отличить одного араба от другого. Дэвиду просто не хотелось делать этого.

А Лори? Если он останется, то не сможет избежать встреч с нею, а ему не хотелось заниматься любовью с чужой женой за спиной ее мужа.

Мельник вежливо кивнул и помчался искать телефон, чтобы позвонить в Тель-Авив.

– Привет, Дэвид, – сказал Джулиан Мазор. – Рад снова тебя слышать. Отличная слышимость, откуда ты звонишь?

– Из нью-йоркской штаб-квартиры ФБР. Здесь идет дождь, солнце два дня вообще не показывается.

– Здорово, – вздохнул Мазор. В Тель-Авиве была ночь, и, бросив взгляд в окно, он увидел в темноте еще неразличимый завтрашний яркий солнечный свет. Это солнце было вредно для здоровья. – Чем я могу тебе помочь, Дэвид?

Мельник понял, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Как только Мазор назвал его по имени, стало ясно, что шеф ожидал этого звонка, а это означало, что все уже решено. А этот телефонный разговор был просто фарсом.

– Они упустили Асри, – сказал Мельник.

– Да, я знаю, – ответил Мазор. – Их люди информируют нас.

– Мне предложили остаться здесь, пока они не обнаружат Асри.

– Да, я знаю. Не волнуйся, считай это отпуском.

– Но я…

– Ерунда, Дэвид. Кто, как не ты, заслужил отпуск? Так что давай, развлекайся.

Внезапно ему представилась обнаженная Лори, падающая на спину на кровать.

– Я не хочу развлекаться.

В трубке не было слышно ни звука. Дэвид понимал, что ведет себя, как капризный ребенок. Обнаженная Лори, протягивающая к нему руки…

– У меня есть своя работа, – сказал он. – Я не могу торчать здесь месяц, а может быть, и больше. Они не знают, что делать, за что ухватиться…

– Помоги им, Дэвид. Они не виноваты, что их со всех сторон окружают фанатики-убийцы, не виноваты, что у них нет тех преимуществ, какие есть у нас. Научи их некоторым вещам. Ты же понимаешь, что это уже все обговорено. С тех пор, как наш Директор занял свой пост, он постоянно ратует за более тесные контакты с американцами, и вот как раз представляется прекрасная возможность. Сделай все как надо, Дэвид, пусть будут у нас в долгу.

Мельник почувствовал, что спасти его может только этот телефонный разговор. Он сделал еще одну попытку:

– Дело в том… – начал он и остановился, не зная, что сказать.

– Слушаю, Дэвид.

– Но мне в самом деле не нравится здесь, – вяло промямлил он.

– Ох, – на этот раз пауза несколько затянулась. – Понимаешь, Дэвид, вся трудность в том, что Голда умерла.

– Голда?

– Да. Извини, но что я могу сделать? Если бы Голда была жива, я мог бы пойти к ней и сказать: «Госпожа Меир, Дэвиду Мельнику не нравится в Америке». И тетушка Голда поцокала бы языком, поохала бы, вернула бы тебя домой и приготовила бы тебе суп из цыпленка и мацу. Но если я пойду к Ицхаку Шамиру и скажу, что Дэвиду все это не нравится, то, боюсь, Ицхак не придет в восторг.

– Значит, вы так деликатно пытаетесь втолковать мне, что я остаюсь?

– Да, Дэвид. Ты остаешься. Развлекайся.

28

Специальный агент ФБР Роберт Абрамс работал в нью-йоркском отделении ФБР под руководством Чарльза Вертера, но так как ФБР занималось региональными и федеральными преступлениями, а не чисто местными, то все агенты обычно выходили за рамки определенных им районов действий. В течение нескольких дней после приказа Вертера потрясти всех осведомителей, Абрамс работал со своими нью-йоркскими информаторами. Не обнаружив ничего, заслуживающего внимания, он несколько расширил поле деятельности. Этим утром у него за завтраком была назначена встреча с Альфредо Сан-Медро.

Встреча должна была состояться в ресторане фешенебельного района Челтенхем, который находился в пятнадцати минутах езды на машине от дома Сан-Медро, но это был настолько престижный район, что там не мог объявиться никто из знакомых Альфредо.

Осведомитель Абрамса не выразил радости по поводу этой встречи.

– Привет, парень, – сказал Альфредо, проскальзывая в кресло за столиком. Казалось, что Сан-Медро вообще не мог вставать, садиться, идти, или бежать. Он скользил с одного места на другое, словно масляная пленка. – Мне это не нравится, понял? – Он внимательно осмотрел зал, хотя уже раньше проделал это, подойдя к стойке бара в ожидании Абрамса. – Что за шухер?

– Просто соскучился, – ответил Абрамс. – Дружба начинает ослабевать, если редко видишься с человеком. А кроме того, ты совсем не пишешь мне писем, – добавил Абрамс, имитируя строгие интонации своей матери.

Сан-Медро искренне рассмеялся, достал сигарету, еще раз обвел взглядом зал и наклонился над столом:

– Послушай, парень. Не валяй дурака, ладно? Я ведь занятой человек, у меня дела, мне прямо сейчас надо быть местах в десяти…

– Нет, – сказал Абрамс, и в голосе его прозвучали резкие нотки. – Существует всего одно место, где ты всегда обязан быть – это там, где я пожелаю тебя увидеть. – Абрамс сделал паузу. – Ты понял меня? – Он положил руку на стол ладонью вверх. – Вот ты где у меня, – сказал Абрамс, медленно сжав кулак и повернув его вниз. – И когда я говорю тебе: «Прыгай», то единственное, что желаю слышать в ответ, так это: «Когда?».

Возле столика выросла фигура официанта.

– Доброе утро, – сказал он, широко улыбаясь. – Меня зовут Тедди, сегодня я буду вас обслуживать. Могу предложить бельгийские вафли с земляникой и кофейное мороженое. Или предпочтете…

– Пиво, – сказал Сан-Медро. – Я буду пиво.

– Хорошо, сэр. У нас есть бочковое «Мичелоб» и «Хейнекен», или бутылочное «Дос-Эквис», «Басс Эль»…

– Принеси мне просто пива, черт побери.

– Кружку «Хейнекена» и кофе, – заказал Абрамс, и Тедди удалился, расстроенный. Он привык иметь здесь дело с определенной категорией клиентов, но, как видно, хамы теперь встречаются повсюду.

Сотрудничество Сан-Медро с Абрамсом началось, когда Альфредо попался на перевозке кокаина и в обмен на свою свободу был вынужден заложить местных распространителей наркотиков. В течение нескольких лет ему удавалось снабжать Абрамса информацией, а тот старался не навлечь подозрений на свой источник.

И сейчас Абрамс должен был действовать очень осторожно, как дантист, работающий со сложным абсцессом без анестезии. Не следовало напоминать Сан-Медро о всех тех случаях, когда Альфредо работал с ним (или на него), но, если бы тот стал упорствовать, нужно было дать ему понять, что о его деятельности известно достаточно, чтобы засадить его за решетку, и что на покровительство он может не рассчитывать.

Абрамс подождал, пока Тедди поставит пиво и кофе и удалится. Потом он спросил:

– Что есть новенького?

Сан-Медро расслабился и слегка развалился в кресле, потягивая пиво. Значит, Абрамс просто ловит рыбку в мутной воде. Альфредо пожал плечами.

– Обычная рутина, – сказал он, размышляя, какую информацию сможет выложить Абрамсу.

Абрамс вспомнил, как не послушался родителей и сказал им, что не желает быть врачом, потому что ему не нравится всю жизнь иметь дело с больными людьми. И вот посмотрите теперь на него. Он вздохнул. Похоже, что бунт против родительской воли является самым саморазрушительным из всех наших инстинктов. Как только это уживается с эволюцией? Он сидел и разговаривал с этим отвратительным подонком, и больше всего ему хотелось встать и уйти, а не проводить утро за разговором с подобным мерзавцем. Но если он ничего не добьется от него, что вполне вероятно, то завтра и послезавтра ему придется говорить с другими своими осведомителями, еще более отвратительными, чем этот тип. И почему он в свое время думал, что очень неприятно говорить с простым честным человеком, больным проказой?

– Меня интересует что-нибудь крупное, – сказал Абрамс.

Под пристальным взглядом Абрамса Сан-Медро заерзал в кресле.

– Вот в чем дело. Что-нибудь крупное?

Абрамсу нечего было добавить, но он старался сделать вид, что знает кое-что об этом, но предпочитает не говорить.

«Боже всемогущий, – подумал Сан-Медро, в очередной раз прикладываясь к кружке с пивом. – С каким тупицей приходится иметь дело».

– Послушай, парень, – развязно начал Альфредо. – Чего ты, черт возьми, от меня хочешь? Скажи мне, что тебе надо, и я подумаю, чем тебе помочь. А то просто что-то крупное. Да тут у всех что-нибудь крупное, и, если ты будешь выслушивать о всех «крупных» делах в этом городе, у тебя не останется даже времени, чтобы трахнуть кого-нибудь. – Продолжая говорить, Сан-Медро судорожно размышлял. Что он знает о каком-нибудь деле, не касающемся его? Что бы такое подкинуть этому сукину сыну, чтобы он ушел, но чтобы за такую информацию в конце концов не переломали кости?

Абрамс поднял к губам салфетку и посмотрел через плечо Сан-Медро, явно подавая кому-то сигнал. Сан-Медро завертелся в кресле, оглядываясь по сторонам.

– Эй, что ты делаешь, парень? Боже, да что тут происходит?

– Ты знаешь, для чего было создано ФБР? – спросил Абрамс.

– Для чего?

– Оно было создано как федеральная полиция для борьбы с торговлей белыми рабынями. Продажа девушек в публичные дома и перевозка их через границы штатов в аморальных целях – так гласит закон.

Сан-Медро недоуменно смотрел на него.

– Карается пожизненным заключением. Вот это я и хочу привесить тебе – торговлю белыми рабынями.

– Ты с ума сошел, парень? Все мои девочки – профессионалки! Все до одной, клянусь тебе!

Абрамс отодвинул кресло от стола.

– Вон там сидят два человека, – сказал он, а Сан-Медро оглянулся, чтобы посмотреть на них. – Когда я уйду, они тебя арестуют. – Абрамс снова поднес салфетку к губам и демонстративно швырнул ее на стол. – Не вздумай устраивать сцену.

Сан-Медро схватил Абрамса за руку, еще раз оглянулся на двух мужчин, которые, похоже, не обращали на них никакого внимания, и сказал:

– Подожди минутку, парень. Давай договоримся.

– Да тебе не о чем беспокоиться. Любой адвокат убедит жюри, что ты в прошлом сотрудничал с нами, и суд учтет это при вынесении приговора.

– Ты с ума сошел? – прошептал Сан-Медро в ярости, оглядываясь.

– Конечно, я понимаю, – согласно кивнул Абрамс. – Ты предпочтешь молчать о своем сотрудничестве с нами. Для тебя лучше отправиться в тюрьму, но сохранить свою репутацию. Но твой адвокат тоже будет защищать свою репутацию, и использует все средства, чтобы спасти тебя от тюрьмы. – Абрамс улыбнулся, отцепил от своей руки руку Сан-Медро, но остался на месте.

Сан-Медро облизнул губы. Этот кретин рехнулся, надо что-то ему подбросить. Знать бы только, что ему нужно! И тут ему в голову пришла идея.

– Не знаю, насколько это крупно, – начал Альфредо, – но тот парень сказал, что это большое дело. Очень большое. Но я не знаю, то ли это, что тебе нужно.

Абрамс слегка наклонил голову, но выражение его лица осталось бесстрастным. Сан-Медро был уже десятым осведомителем, с которым он говорил в течение последней недели. Остальные ничего не знали, да и на этого он не возлагал особых надежд. Но Вертер был прав, лучше всего было поговорить со всеми этими мерзавцами, тогда можно было что-нибудь выудить. Может быть, не от этого, и не от другого, может быть, это будет осведомитель совсем из другого города, из другого штата.

– Посмотрим, – сказал Абрамс. – Что за парень?

– Я его не знаю, так что не пытай меня по этому поводу. Он сказал, что его зовут Даллас.

Абрамс был оперативником, и его не было в числе тех десяти человек на совещании у Вертера, когда решено было держать имя Даллас в секрете. Он никогда не слышал этого имени, и оно ему абсолютно ничего не говорило. Абрамс зевнул и достал из кармана маленькую зеленую записную книжку. «Опять очередной мыльный пузырь», – подумал он. Но Абрамс был хорошим агентом, поэтому приготовился записать все, что услышит.

– Рассказывай, – сказал он.

– Послушай, может быть, хватит? – захныкал Сан-Медро. – Ты же знаешь, это может стоить мне жизни.

– А чего она стоит, твоя жизнь? – спросил Абрамс. Он достал бумажник, вытащил оттуда две купюры по двадцать долларов и положил их на стол.

Сан-Медро презрительно фыркнул.

– Парень, ты работаешь не на тех людей. Столько я даю швейцару, чтобы он прогулял моего пса.

– Если я заберу деньги, то возьму и салфетку, – сказал Абрамс, снова бросив взгляд на двух мужчин, сидящих позади Сан-Медро.

– Эй, не кипятись. – Сан-Медро протянул руку и забрал деньги со стола. – Что я такого сказал? Просто…

– Расскажи мне о мистере Далласе.

– Хорошо, я это и собираюсь сделать. Чего ты так нервничаешь? Теперь об этом Далласе. Он просто рехнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– Он или сумасшедший, или собирается начать войну. Вот что я имею в виду, судя по тому, что ему нужен был целый арсенал.

– Что?

– Целый арсенал, черт побери.

Абрамс некоторое время смотрел на Альфредо, потом до него внезапно дошел смысл сказанного.

– Арсенал?

– Я тебе, парень, об этом и толкую. Все виды оружия. Ну, винтовки и «Узи», это понятно, почему бы и нет? Но базука! И гранаты!

Абрамс стал делать записи в книжке.

– Мне нужен подробный и полный перечень. Что ты достал ему?

– Эй, парень, это не я! Где бы я взял все это? Я просто говорю тебе, что его интересовало. – Альфредо слащаво улыбнулся. – Ты же меня знаешь, все, что у меня есть, так это несколько девочек и немного травки. Верно ведь?

Абрамс не отрывался от записной книжки.

– Назови список, – потребовал он, и Сан-Медро с неохотой сделал это. – Как его имя?

– Даллас, я же уже сказал тебе.

– Это его настоящее имя? – спросил Абрамс.

– Так он велел называть себя, понимаешь? Вопросов я не задавал, не то что ты. У нас с тобой разный стиль работы, понимаешь?

Все это было правдой, как ее понимал Сан-Медро. На самом деле, он знал, что настоящее имя Далласа было Джи Харди и что он несколько лет занимался контрабандой наркотиков. Когда прошел слух о том, что человек по имени Даллас ищет оружие, за которое готов хорошо заплатить, и что человек он вполне надежный, Сан-Медро сказал: «Все это чепуха. Сколько он предлагает, и кто он, черт возьми, такой?» А так как Альфредо был своим человеком среди уголовников, то ему все рассказали. На самом деле его не интересовало настоящее имя этого парня, он просто хотел убедиться, что ему можно доверять и что оплата будет стоить потраченного времени. Поэтому он вел себя сейчас точно в соответствии со своим понятием о честности, когда сказал, что этот человек велел называть себя Даллас.

Занятый своими мыслями, Абрамс записал имя в книжку.

– Даллас, и все? А имя?

– Парень, ты же понимаешь, что разговор шел не о свидании с моей сестрой? Чисто деловая встреча. Ты слышал, что я тебе сказал? Даллас – это все, что я знаю. – Сан-Медро широко развел руками, давая понять, что выложил все, что знал. – Ты же знаешь, я всегда рад помочь тебе, если могу. Но если моя информация тебе не поможет, то тут уж ничего не поделаешь. Не могу же я сказать тебе больше того, что знаю, так ведь?

– Каким образом ты связался с этим Далласом?

– Я не связывался с ним, это он со мной связался.

– А как ты должен сообщить ему, что достал оружие?

– Но я же уже говорил тебе, что не взялся за это дело. Я посоветовал ему обратиться к кому-нибудь еще.

– Да, я помню.

– Я тебе уже битый час толкую об этом. Рассказал все, все что знаю. Больше мне сказать тебе нечего.

Вопрос заключался в том, действительно ли Сан-Медро рассказал все? Абрамсу предстояло принять решение. Ясно, что в этот раз Сан-Медро ничего больше не скажет, он играл в свою игру. А может, он блефует? Расколется ли он, если на него надавить покрепче? А надавить покрепче можно только в том случае, если арестовать его. Но это значит навсегда потерять осведомителя, потому что слухи о его аресте обязательно дойдут до его дружков, а когда Сан-Медро отпустят после допроса, дружки ни за что не поверят, что он не развязал язык в обмен на свободу. Ему уже никогда не будут доверять, и как осведомитель он будет бесполезен. А если не арестовывать, то его услугами можно будет пользоваться и в дальнейшем. Что лучше? Знает ли он действительно еще что-нибудь?

Сан-Медро сидел, разглядывая ноготь. Он понимал, что сейчас происходит в голове Абрамса, и поэтому смотрел вниз, не смея взглянуть ему в глаза.

Альфредо всю жизнь жил в бесчестном мире и не верил никому, поэтому вправе был предполагать, что и ему никто не верит. А если люди все-таки верили ему, то у него было такое чувство, что он надул их, если даже и говорил правду. Он мог смотреть прямо в глаза тем, над кем имел власть, независимо от того, обманывал ли их, или говорил правду. Он мог клясться каждой девушке, что она единственная, мог, глядя прямо в глаза и призывая в свидетели всех святых, говорить наркоманам, что в эту неделю поставок не было, поэтому цена возросла вдвое. Они понимали, что он лжет, он знал, что они понимают это. Но все молчали, потому что это были его люди, и всех их он держал в кулаке. А когда он говорил с людьми, от которых сам зависел, то даже если и говорил правду, все равно прятал глаза, разглядывая ногти. Но дело здесь было не в правде и лжи, а в силе и страхе.

Поэтому Абрамс понимал, что больше не добьется от Сан-Медро никакой информации, если тот будет оставаться на свободе, так что ему предстояло решить: или идти к Вертеру с тем, что имел, или отправить этого мерзавца в тюрьму.

И все-таки, на самом деле, выбора у него не было. Карьера оперативного агента более чем от кого-либо зависела от его осведомителей, а Сан-Медро был одним из лучших. Абрамс мог уничтожить своего осведомителя, допуская, что тот говорит не всю правду, или он мог пойти к Вертеру с той информацией, которую имел. В течение двадцати лет никто мог и не вспомнить об информации, которую он сообщит сегодня, но, когда в течение этих двадцати лет кто-нибудь будет просматривать его послужной список, решая, отправить ли его на повышение или уволить, качество донесений от осведомителей могло сыграть в этом деле решающую роль.

Абрамс решил, что история, рассказанная Сан-Медро, не стоит потери осведомителя, да и возможно, что тот действительно больше ничего не знает. Он закрыл свою зеленую записную книжку, убрал ее, отодвинул кресло от стола и начал подниматься.

– Эй, парень! Что ты делаешь? – воскликнул Сан-Медро.

– Ухожу, – ответил Абрамс. – Большое спасибо, я еще с тобой свяжусь.

Сен-Медро перегнулся через стол и прошептал:

– А как насчет тех двоих? – он указал на свою грудь, имея в виду двух мужчин, сидящих за его спиной.

Абрамс совсем забыл об этом. Он бросил взгляд в ту сторону и увидел, что двое мужчин, которых он совершенно не знал, уже ушли, а он даже не заметил этого.

– Они ушли, – сказал Абрамс. – Ты вел себя хорошо, тебя никто не потревожит. – Он поднялся и снова наклонился к столу. – Я буду держать с тобой связь, детка. Не вздумай исчезнуть.

– Ты о чем, парень? Я буду все время на месте, ты знаешь, где меня нейти.

– Да, Альфредо, – мягко произнес Абрамс. – Я знаю, где тебя найти, и не забывай об этом.

В то время, как Абрамс возвращался на машине в Нью-Йорк, Лори Вертер открыла дверь своей квартиры и увидела стоящего в смущении перед дверью Мельника.

– Привет, – сказала она. – Входи.

– Да, спасибо, – ответил он и вошел.

Лори закрыла дверь.

– Хороший пиджак у тебя, – сказала Лори.

Солнечный свет проникал сквозь открытые окна, и Лори вдруг поняла, что впервые видит его при дневном свете.

– Спасибо, – снова поблагодарил Дэвид. – Это тот, который я купил в том самом магазине, куда ты меня направила. Помнишь?

– Да, конечно, помню. Ну что же ты не проходишь? – Она направилась впереди него в гостиную, ощущая трепет во всем теле. Лори не могла поверить в происходящее, она чувствовала себя как школьница, ожидавшая, что произойдет что-то нехорошее. А что должно было произойти? Он позвонил ей утром в адвокатскую контору и попросил о встрече, сказав, что им надо поговорить.

– Да, конечно, – ответила Лори. – Давай позавтракаем вместе. – Так как ей все равно надо было зайти в банк за деньгами, она предложила встретиться у нее дома и дала указание своей секретарше заказать столик в ресторане неподалеку от дома. Лори чувствовала себя очень неловко: что случилось, то случилось, с этим уже ничего не поделаешь, но больше это не должно повториться. Ведь он временно работал с Чарли. Конечно, Дэвид привлекательный мужчина, но она будет только любезна и дружелюбна по отношению к нему. Но, когда раздался звонок в дверь, по телу резко пробежала дрожь, как от удара электрическим током. А теперь, когда она увидела его, все ее тело затрепетало. Она шла впереди него в гостиную, чувствуя, как он идет сзади, и с каждым шагом ей все больше хотелось, чтобы он обнял ее за плечи, повернул к себе и прижал к своему сильному, чистому телу…

Проснувшись утром, Мельник подумал, что не может не придавать значения тому, что произошло. Прошло три дня с момента их встречи в фехтовальном зале, но он никак не мог забыть об этом. Это было великолепно, но вместе с тем и ужасно. Ему надо было поговорить с ней.

Сначала он считал, что сможет избежать всяких разговоров, через день или два покинет Америку, и они будут думать друг о друге просто как о видении из эротического сна. Но теперь, когда он был вынужден остаться здесь, им надо было честно признаться друг другу, что произошедшее было случайностью и никогда больше не повторится.

Дэвид думал об этом, когда проснулся, когда говорил с ней по телефону, когда шел к ее дому и поднимался по ступенькам. Думал и в тот момент, когда позвонил в дверь, когда она открыла дверь и пол ушел у него из-под ног, когда стоял в растерянности и смотрел на нее.