Текст книги "Маска призрака"

Впрочем, больше магам податься было некуда. Слухи о присутствии в башне Лорда-Искателя, равно как и весть о покушении на жизнь Верховной Жрицы, разнеслись повсюду с быстротой лесного пожара. К тому времени, когда Рис и Адриан появились в общем зале, там уже было не протолкнуться. Все разговоры велись приглушенными голосами, как будто громкое слово могло вызвать неудовольствие храмовников. Страх нависал над толпой грозовым облаком, но в нем таились молнии гнева.

Что, если Лорд-Искатель объявит Право Уничтожения? Этот вопрос повторялся снова и снова. Смириться с мыслью, что всех магов башни до единого могут предать мечу, было нелегко. Право Уничтожения, которым обладали храмовники, должно было применяться только как последнее средство в том случае, если Круг безнадежно погрязнет в запрещенной магии. По всей вероятности, именно это и произошло в Киркволле. Если Право Уничтожения с тех пор не объявлялось ни разу, то, безусловно, лишь из опасения вызвать новый мятеж… но кто знает, когда чаша терпения храмовников переполнится?

Судя по речам Адриан, тот же самый вопрос можно было задать и о магах. Она не верила тому, что Лорд-Искатель говорил о Жанно. Каким образом маг-одиночка мог так близко подобраться к Верховной Жрице? Адриан считала, что вся эта история выглядит крайне подозрительно и что попытку покушения придумали храмовники, дабы привлечь на свою сторону общественное мнение.

Рис не был в этом уверен. Среди либертарианцев ходили слухи, что некоторых магов уже не устраивают мирные пути освобождения, тем более что после роспуска Коллегии чародеев таких способов и не осталось. Эти маги стремились действовать – даже если придется силой тащить за собой не желающих драки собратьев. С них сталось бы ради победы пустить в ход запрещенные ритуалы, не говоря уж о том, чтобы скрыть свои действия от прочих членов братства. Словом, у храмовников были веские причины для беспокойства.

Вот только храмовникам известно далеко не все. Стоя в общем зале и наблюдая за толпой, которая колыхалась вокруг подобно штормовому морю, Рис терзался угрызениями совести. Он действительно кое-что скрывает – и от храмовников, и от собратьев-магов. Никому из них Рис не мог открыть всей правды, и маловероятно, что ему когда-нибудь удастся это изменить.

Адриан двинулась к нему, явно собираясь произнести очередную обличительную речь. Что это? У нее открылось второе дыхание? Разговоры в зале давно уже шли по замкнутому кругу и вряд ли могли привести к чему-то толковому – хотя, конечно, не по вине Адриан.

– Ты намерен хоть что-нибудь сделать? – резко осведомилась она.

Рис ухмыльнулся:

– Я этим уже занимаюсь. Наблюдаю.

– И только?!

– Дражайшая Адриан! – хохотнул Рис. – Каких именно действий ты от меня ждешь? Это ты у нас воплощение праведного гнева. За тобой и наблюдать-то – нелегкий труд.

Он хотел было обнять женщину за плечи, успокоить, прежде чем та позволит себе какую-нибудь необдуманную выходку, но Адриан вырвалась и ожгла его возмущенным взглядом.

– Не мели чепуху! Ты не хуже меня знаешь, что к твоим словам прислушаются скорее, чем к моим! Так всегда бывает.

– Отнюдь нет, – пробормотал Рис, самую малость кривя душой.

Кое-кто из молодых чародеев уже заговаривал с ним, в тайной надежде задавая осторожные вопросы. Другие маги и сейчас прислушивались к их разговору. Они ждали, что ответит Рис. Это ожидание явственно читалось в их глазах. Ощущение было не из приятных.

– Первый Чародей бездействует! – заявила Адриан достаточно громко, чтобы ее расслышал сам Эдмонд.

Тот стоял неподалеку, молча глядя в окно. До сих пор он не обменялся ни с кем ни единым словом и, услышав реплику Адриан, лишь измученно прикрыл глаза. Рис от души посочувствовал старику – события последних дней поставили его в более чем тяжелое положение. Неужели Адриан этого не понимает? Он вскинул руку, жестом призывая собеседницу умерить голос, но та лишь решительно отмахнулась.

– Бездействует! И другие старшие чародеи ничем не лучше! Только ты можешь что-то сделать, Рис, – так возьми же дело в свои руки!

Всегда одно и то же. Адриан была прямолинейна и легко наживала врагов. Рис, как говорила она, обаятелен, ему проще вызвать симпатию окружающих. Он мог бы донести ее точку зрения до тех, кто не желает ее слушать, – Адриан об этом твердила, сколько бы Рис ни возражал, что в таком случае он окажется в том же положении, что и она сама.

– Ничего не выйдет, – сказал он вслух.

Адриан тяжело вздохнула и опустила голову. Рис разочаровал ее – правда, уже не впервые. Они с Адриан давние друзья… откровенно говоря, одно время они были даже не просто друзьями, насколько позволял затворнический уклад Круга. Вот только Рис никогда не станет вождем магов, чего хотелось бы Адриан… а потому они так и остались товарищами, и не более.

– По крайней мере, расскажи про убийства. – Она понизила голос. – Ты же знаешь, они умирают от любопытства, а мне не удалось вытянуть из Искателя даже этого. Напыщенный, высокомерный ублюдок!

Рис замялся. Меньше всего он хотел говорить именно об убийствах. Впрочем, ему так и не пришлось принимать никакого решения: миг спустя в общий зал вошли несколько стражников и приказали всем разойтись по кельям. Риса такой оборот нисколько не удивил. При обычных обстоятельствах и он, и Адриан уже оказались бы в темнице – вкупе со всеми, кто хотя бы однажды поздоровался с Жанно. По счастью, храмовники сейчас не были заинтересованы в том, чтобы разжигать недовольство магов.

Адриан, разумеется, нисколько не оценила их снисходительность. Глаза ее гневно засверкали, и Рис с замиранием сердца ждал неизбежной вспышки. Повезло: именно в эту минуту Первый Чародей наконец-то вышел из оцепенения. Отвернувшись от окна, Эдмонд вполголоса предложил собравшимся подчиниться приказу. И набраться терпения: мол, поживем – увидим. Эта краткая речь остудила пыл Адриан, и маги начали потихоньку расходиться.

Рис вздохнул с облегчением. Быть может, теперь ему удастся осуществить задуманное.

Следующие несколько часов он провел в своей келье – лежал на койке и смотрел в потолок. Время от времени за дверью слышались шаги проходивших по коридору стражников. Хорошо, что старшим чародеям полагаются отдельные комнаты. Как бы скудно они ни были обставлены, все же здесь можно уединиться, что в общих спальнях немыслимо. Само собой, и из спальни можно выскользнуть без труда – ученики проделывают это по-стоянно, но от соседей по комнате не скроешься. Рису же нужно было, чтобы никто не узнал, куда именно он отправится.

Ближе к полуночи в башне воцарилась мертвая тишина. Вот уже больше часа из-за двери не доносилось ничьих шагов. «Что ж, – сказал себе Рис, – сейчас или никогда». И медленно сел на койке, прислушиваясь в кромешной темноте, не раздастся ли в коридоре хоть малый шорох, возвещающий о приближении стражников. Нет, ни звука.

Рис нашарил стоявший у стены посох. От его прикосновения дерево потеплело, ожило. Хрустальный шар, приветствуя хозяина, озарил келью неярким свечением, но Рис одним взмахом руки погасил его. Свет ему сейчас был совсем ни к чему.

И тут же он вздрогнул – в тот самый миг, когда свет погас, в комнате что-то шевельнулось. Взяв себя в руки, Рис усилием воли засветил посох и выдохнул, когда понял, что видел лишь собственное отражение в большом зеркале с резной рамой, которое стояло в углу кельи. То был подарок Адриан – она купила зеркало в городе много лет назад, когда магам еще было разрешено выходить в город. «Сможешь вдоволь налюбоваться собой», – заметила она со смехом, а смеялась Адриан так редко, что Рису не хватило духа отказаться от подарка. Впрочем, зеркало так и осталось единственной во всем его имуществе причудливой безделушкой, и Рис до сих пор не мог привыкнуть к его присутствию. Раздраженный, он едва удержался от соблазна с силой пнуть злосчастное зер-кало.

«Уймись, болван, не то сам себя предашь в руки храмовников». Рис позволил себе усмехнуться, и страх понемногу рассеялся. Осталась дрожь во всем теле да еще неловкость, оттого что свалял изрядного дурака.

Рис загасил посох и крадучись двинулся к двери. Он повозился с засовом, стараясь отодвинуть его как можно медленнее, и был вознагражден за труды: дверь открылась с одним чуть слышным щелчком. Рис осторожно выглянул в коридор. У центральной лестницы висела лампа со свет-камнем, но она была далеко, а ближе весь коридор затопила тьма. Снаружи не было видно ни души, но Рис не мог полагаться на зрение.

Сосредоточившись, он проник мыслью за Завесу и призвал духа. Тот был крохотный – клочок тумана, едва ли обладавший собственным сознанием. Сияющий шарик завис над ладонью Риса, источая магическое гудение, от которого щекотало в затылке.

– Мне нужно, чтобы ты не шумел, – прошептал Рис. – Справишься?

Дух возбужденно заплясал над ладонью и потускнел. Теперь Рис едва мог разглядеть его. Он подбросил туманный шарик и смотрел, как тот неспешно выплывает в общий зал. Даже для таких крошечных духов пребывание в мире плоти служило источником неописуемого ликования. Их приводили в бесконечный восторг сущие пустяки – деревянный стул, недоеденный кусок мяса, перышко. Предоставленный самому себе, дух часами бы кружил там и сям, с восхищенным гудением обследуя окружающую обстановку.

Храмовники косо смотрели на использование даже таких кротких духов, хотя категорического запрета не налагали. Призывали же лучшие целители себе на помощь духов сострадания. Подобные духи ненадолго задерживались по эту сторону Завесы и почти сразу возвращались в свой призрачный мир, но Церковь все равно относилась с подозрением ко всякому, кто обладал способностью к общению с ними, то есть к таким, как Рис, но все же этот дар находил себе применение.

Рис терпеливо ждал. Он уже начинал опасаться, что дух отвлекся от порученного дела, – и тут почуял, что его бесплотный посланец возвращается. Туманный шарик опустился на раскрытую ладонь и возбужденно застрекотал. Рис прикрыл глаза, стараясь извлечь из памяти духа все, что тот видел на своем пути. Вначале образы были сумбурные – судя по ним, в общем зале торчало не менее десяти храмовников. Потом Рис сообразил, что дух загляделся на статуи и не сумел отличить их от живых людей. Весьма похоже на духов.

Впрочем… одна из «статуй» двигалась. Рис сосредоточился на этом образе и получил от духа достаточно четкое видение, чтобы разглядеть все подробности. Часовой в дальнем углу лестничной площадки. Стало быть, за коридором все-таки следят.

– Мне нужна от тебя еще одна услуга, – негромко и просительно проговорил он. Дух слетел с его ладони, заранее трепеща от предвкушения. – Я хочу, чтобы ты увел этого человека. Куда – не важно. Просто отмани его ненадолго, а потом ты будешь волен вернуться в Тень.

Задание было воистину сложное. Дух закрутился на месте, едва заметно замерцал, размышляя, и вновь уплыл прочь. Минуту спустя Рис услышал, как невидимый стражник приглушенно выругался. Затем дробно затопотали шаги, быстро удаляясь вниз по лестнице. Отлично. Теперь у Риса есть время, чтобы исполнить задуманное.

Выскользнув в коридор, он повернул не к лестнице, а в укрытую мраком часть общего зала. За спальнями скрывалась крохотная каморка. Ступая как можно тише, Рис подобрался к ней и нырнул внутрь.

В каморке царила кромешная тьма и стоял густой запах застарелой гари. Подавив приступ кашля, Рис засветил посох. Свет, озаривший каморку едва ли на расстояние вытянутой руки, выхватил из темноты ряды ветхих шкафов, битком набитых всякой рухлядью, которой пользовались Усмиренные, обслуживавшие комнаты магов. Видно было и то, что в каморке частенько появлялись ученики: пол усыпан хлебными крошками, пеплом как из запретных курительных трубок, так и от истощенных свет-камней.

В таком случае странно, что ученики не обнаружили в дальней стене каморки незакрепленный камень. Сумей они это сделать – очень скоро сообразили бы, что тесниться в клетушке им незачем. При нажатии на камень открывался люк, за которым тянулся узкий лаз. По нему можно было незамеченным пробраться мимо поварен и спуститься на подземные ярусы. Подобных тайных ходов в Белом Шпиле было множество, и те немногие маги, которые знали о них, ревностно хранили секрет, чтобы храмовники не запечатали ход.

Час, если не больше, Рис ползком, в пыли и кромешной темноте пробирался по узкому ходу. Возле поварен ему пришлось буквально волочить себя между стенами, задерживая дыхание, чтобы не задохнуться от зловония. Наконец тайный ход вывел его к необычно крутой лестнице. Здесь можно было выпрямиться во весь рост, зато стены сузились настолько, что Рис едва протискивался между ними. Вокруг царила затхлость. Духота. Удушье.

Ощутив наконец дуновение свежего воздуха, Рис едва не вскрикнул от ликования. Он знал, что лестница вела к открытой комнате в той части подземных ярусов, которой давным-давно никто не пользовался. Это означало, что он близок к цели. Рис нетерпеливо ринулся вперед… и, как выяснилось, излишне поспешно. Одна из ступенек в самом низу лестницы обрушилась под его тяжестью, и он, испуганно вскрикнув, ничком повалился в пустоту.

Посох вылетел из его руки и, погаснув, с глухим стуком покатился вниз. Миг спустя за посохом последовал и сам Рис. Он попытался цепляться за стены, чтобы замедлить падение, но этим только ухудшил дело. Он кубарем покатился вниз, ударился головой о стену и в итоге со всей силы рухнул на пол.

О-ох!

Рис валялся в непроглядной тьме, терпеливо свыкаясь с болью. Боль была изрядная. Он медленно, ощупью обследовал себя. Руки сгибаются хорошо. Ноги целы. Ни одной кости не переломано, хотя тело, кажется, вот-вот развалится на куски. Что ж, уже повезло.

До слуха его не донеслось ни шагов, ни иных звуков, которые означали бы, что кто-то услышал шум падения и отправился выяснять, в чем дело. В этом не было ничего удивительного. Темницы отсюда недалеко, но звук в Яме распространялся такими причудливыми путями, что вряд ли кто-то, даже если бы и услышал шум, сумел бы отыскать его источник. Да и стражники обычно в эти места не забредают, хотя все когда-нибудь случается в первый раз.

Рис, постанывая, кое-как поднялся на колени и принялся шарить вокруг в поисках посоха. Руки натыкались на пыль… снова пыль… и опять-таки пыль. Среди других находок были выпавшие из стен камни и обломки трухлявой древесины. Вполне вероятно, что здесь когда-то располагалась кладовая, хотя трудно вообразить, сколько лет назад было это «когда-то». На полу кое-где валялись ветхие бочонки и ящики, давным-давно опустевшие и служившие лишь пристанищем для пауков. Интересно, табурет еще здесь? Некогда его принес сюда какой-то неустрашимый маг, но садиться на этот табурет уже небезопасно.

Наконец Рис отыскал посох. Стиснув древко в руке, он засветил хрустальный шар…

…и вскрикнул. Рядом кто-то был.

Юноша сидел на корточках шагах в пяти от Риса, боязливо глядя на него из-под копны спутанных белокурых волос. Он явно не был ни магом, ни храмовником: потертые кожаные штаны и куртка щедро измазаны пылью и грязью, а их владелец, судя по всему, не мылся целую вечность. Поза выдавала настороженность и страх – так застигнутая на открытой местности крыса замирает, парализованная ужасом, но вместе с тем всей душой жаждет броситься наутек.

– Коул! – пробормотал Рис, делая глубокие вдохи, чтобы утихомирить неистово бьющееся сердце. – Ты меня до смерти перепугал.

Юноша прикусил нижнюю губу и неловко поежился.

– Тебя давно не было, – сказал он. Голос у него был скрипучий, явно оттого, что хозяин пользовался им нечас-то. – Я думал, ты меня забыл.

– Нет, не забыл. Разве я не говорил тебе, что в последнее время стало труднее пробираться сюда?

Рис осторожно поднялся на ноги. Отряхнулся от грязи и пыли, хмурясь при виде порванной одежды и ушибов, которые тем труднее будет потом объяснить. И замер, вспомнив наконец, чего ради в первую очередь явился сюда. Он повернулся к Коулу, тщательно обдумывая, как лучше повести разговор. Юноша и без того был издерган.

– Мне нужно тебя кое о чем спросить, – решился Рис. – Это важно.

– Ух! – Коул заерзал на месте, словно провинившийся сорванец, который ищет повода удрать, но не смеет рвануть наутек, – и одно это движение разом сказало Рису все, что он хотел узнать.

Коул точно знал, о чем Рис собирался его спросить. Знал, но все равно пришел к нему, потому что не мог иначе.

– Это же ты? Ты – убийца?

Глава 4

Впервые Рис увидел Коула почти год назад.

Он хорошо запомнил время, потому что именно тогда в Белый Шпиль дошли известия о мятеже в Киркволле. Маги тряслись от страха, храмовники наводнили все коридоры и залы. Во всей этой суете Рис то и дело примечал незнакомого юношу, который, в отличие от прочих, не метался бестолково из угла в угол, а просто… наблюдал. Одет незнакомец был довольно чуднó, однако Рис поначалу не придал этому особого значения. Либо новый ученик, либо посетитель, получивший у храмовников разрешение на вход. Во всяком случае, больше никто не обращал на юнца внимания, так зачем же ему, Рису, об этом беспокоиться? Конечно, посторонние в башне бывают редко, но все же встречаются.

Позднее, во время доклада в парадном зале, Рис опять увидел незнакомца. Сидя в задних рядах, юноша с явным замешательством наблюдал за всем происходящим. Выглядел он здесь настолько неуместно, что Рис повернулся к Адриан и спросил, кто такой, по ее мнению, этот человек.

Адриан оглянулась и озадаченно сдвинула брови:

– О ком ты говоришь? Там никого нет.

– Ты уверена?

– Шутишь? А ты что там увидел?

Рис прикусил язык. Если он видит то, чего не видит Адриан, значит этот юноша – плод его воображения или… или кое-что похуже. Быть может, это дух, а то и демон… что не сулит ничего хорошего. С другой стороны, Рис – медиум. Если странный незнакомец – демон, почему же Рис этого не почувствовал?

А потому он внушил Адриан, что произошло недоразумение, тем более что и сам был в этом почти уверен. Позднее он порасспросил других магов – само собой, крайне осторожно. Не видел ли кто в башне нечто странное? Кого-нибудь постороннего? И тогда-то впервые услышал о Призраке Башни.

Слух, конечно, был совершенно нелепый. Все научные изыскания Риса показывали, что призраков не существует. В лучшем случае это духи, которые либо изображают давно умерших людей, либо же просто заблудились в мире плоти. После смерти душа человека уходит… неизвестно куда. Если верить Церкви, души покойников пребывают у трона Создателя – в каком-то неведомом краю по ту сторону Тени. Даже сами духи утверждали, что не знают, куда деваются души умерших людей, – если, конечно, речам духов можно доверять.

И тем не менее слухи о Призраке Башни усилили беспокойство Риса. А потому он исподтишка высматривал повсюду странного юношу, исполненный решимости поговорить с ним и узнать всю правду. И, согласно старой поговорке о котелке, который закипает медленнее, если за ним следить, юноша так нигде и не появился.

Тогда Рис отправился искать его в Яму. Все, кто говорил о загадочном призраке, утверждали, что там для него самое подходящее место. Если юноша – дух, Рис должен ради науки выяснить, почему не почувствовал его… а еще – для собственного спокойствия убедиться, что его не обвел вокруг пальца чрезмерно хитроумный демон.

Он заглядывал в архивы. Он бродил по давно заброшенным уголкам башни – даже там, куда заходить было официально запрещено. К тому времени, когда Рис уже почти уверился в том, что вся эта история есть плод его воображения, он наконец наткнулся на Коула. Вернее, это Коул на него напоролся.

Рис помнил, как завернул за угол и едва не врезался в юношу, который стоял там и следил за ним во все глаза. Когда он заговорил с юношей, тот шарахнулся, словно его ударили. Встреча с человеком, который его видит, явно оказалась для Коула нешуточным потрясением, и Рису пришлось потратить немало слов и времени, чтобы хоть как-то успокоить его. Он пришел сюда, заинтригованный скитаниями Риса по Яме, однако ему и в голову не пришло, что Рис скитается по Яме именно из-за него. Коул давно уже перестал следить за тем, замечают ли его другие люди, – просто потому, что никто его не видел.

Первый разговор с ним прояснил… многое. По словам Коула, храмовники привезли его в башню и бросили в камеру. Он не помнил, когда именно это случилось, не мог припомнить и каким образом выбрался из темницы… но после обнаружил, что оказался один-одинешенек в мире, где его никто не видит. Рис никогда не слыхал ни о чем подобном. Ему пришлось даже дотронуться до собеседника, дабы убедиться, что тот и вправду существует.

– Как же получается, что ты невидим? – спросил он.

– Не знаю.

– Но… тебя все-таки видели. Пускай мельком, но все же… Мне рассказывали об этом.

– Иногда меня видят, а почему – не знаю.

Коул отвечал уклончиво. От расспросов ему было не по себе, и к тому же он опасался намерений Риса теперь, когда тот знал о его существовании. Он жарко, почти со слезами умолял не выдавать его храмовникам. Рис без особой охоты, но все же согласился. Да и кто ему поверит, скажи он, что по башне бродит человек-невидимка? Особенно если тот сам не хочет, чтобы его видели.

А потому он оставил Коула одного, пообещав когда-нибудь вернуться, и не понял тогда, почему юноша в ответ лишь промолчал с явным недоверием в глазах. Несколько дней спустя Рис вернулся и снова поверг Коула в безмерное удивление. Коул рассказал, что ему и прежде удавалось сделать так, чтобы его заметили, – это получалось, если хорошо постараться. Вот только очень скоро эти люди вновь его забывали. Коул просто переставал для них существовать… и он решил, что то же самое произойдет и с Рисом.

Вышло иначе. Рис возвращался к нему вновь и вновь. Сперва потому, что был чрезвычайно заинтригован этой удивительной загадкой. Если бы только он смог разобраться, что же делает Коула незримым, возможно, тот мог бы избавиться от невидимости. Быть может, сила, которая укрывала его от чужих глаз, могла бы стать источником новых знаний. Рис не был фанатичным ученым, но его привлекало решение сложных проблем, особенно если при этом удавалось кому-то помочь.

А Коул, похоже, как раз и нуждался в помощи. Он ни разу не заговаривал об этом, но и так было ясно, что он отчаянно одинок. И хотя понятие дружбы для него было чем-то чуждым и пугающим, страх не мешал ему приходить на встречи с Рисом. Со временем стало ясно, что помощь тут ни при чем. Рис, безусловно, хотел разгадать тайну, но теперь уже потому, что Коул пришелся ему по душе. Юноша не был скор на язык, зато обладал острым и любознательным умом. К тому же его существование объясняло, почему от Круга в нынешнем виде нет никакого толка. Что, если бы Коула встретили в башне не храмовники, а собратья-маги, если бы к нему отнеслись не с презрением и страхом, а с пониманием? Если бы ему сумели втолковать, что владение магией не чудовищное проклятие, а редкостный и прекрасный дар?

И потому Рис виделся с Коулом так часто, как только смел ускользать из кельи. Они играли в карты при свете лампы, и Коул показывал старшему товарищу некоторые диковинки из тех, что ему довелось обнаружить в Яме. Рис даже представить себе не мог, что там может найтись такое. Они болтали обо всем на свете, покуда разговор велся о пустяках. Стоило Рису спросить, каким образом Коул превратился в невидимку, или даже завести речь о том, как ему помочь, – и юноша уходил, растворяясь в темноте.

Их обнаружили лишь однажды. Дозорный храмовник, обходивший архивы, появился в ту самую минуту, когда они размышляли над шахматной доской. Тот постоял, недоуменно уставясь на Риса, а затем спросил, часто ли тот играет сам с собой. Рис неловко промямлил, что, дескать, вырабатывает тактику игры, и стражник двинулся дальше, на ходу озадаченно покачивая головой. До этой минуты Рис втайне подумывал, что Коул попросту неприметен, а тот, кто смотрит прямо на него, обязательно его увидит. Оказалось, что это не так.

А потом распустили Коллегию чародеев.

Одновременно ужесточили надзор за всеми магами в башне, и Рису стало намного труднее выбираться из своей кельи незамеченным. Он все реже приходил на встречи, а придя, неизменно обнаруживал, что Коул неразговорчив и замкнут. Всякий раз юноша бывал убежден, что Рис о нем все-таки забыл, и никакие слова его не разубеждали. Потом он мрачнел и утверждал, что если Рис его и не забыл на сей раз, то уж наверняка забудет в следующий.

А потому Рис с удвоенным старанием принялся искать разгадку. Он подумывал поделиться с Адриан… но что она скажет? И как бы отнесся любой другой? Не говоря уж о том, что его тайну могли обнаружить храмовники. Какой совет дали бы ему те, кому он даже не в состоянии доказать, что Коул существует? Собственное бессилие вызывало у Риса угрызения совести, и это чувство лишь усугублялось тем, что от его визитов Коулу становилось только хуже.

Когда Рис в прошлый раз спустился в Яму, ему пришлось искать Коула несколько часов. Это было необычно, так как прежде юноша всегда находил его первым. Рис не посмел звать Коула вслух и вместо этого долго, в душе страшась наткнуться на мертвое тело, обшаривал укромные закутки, где обитал невидимка.

Наконец он отыскал Коула в усыпальницах, где когда-то хоронили храмовников. Юноша сидел на крышке массивного саркофага нахохлившись, словно печальный ворон. Вид у него был нездоровый, лицо бледное, как будто он не спал неделю кряду. При виде Риса он даже не поздоровался и лишь настороженно следил, как тот подходит все ближе, а затем ни с того ни с сего спросил: считает ли Рис, что он, Коул, – мертвый?

– Ты не мертвец, – возразил Рис. – Ты такой же настоящий и живой. Как я.

– А может, это ты ненастоящий. Может, ты демон, посланный, чтобы мучить меня.

– В самом деле? Разве я тебя мучаю?

В глазах Коула метнулся испуг.

– Да. Нет.

Рис протянул руку, чтобы ободряюще похлопать юношу по плечу, но тот лишь отпрянул, отодвинувшись выше на крышку саркофага.

– Оставь меня в покое.

– Ты и вправду хочешь, чтобы я ушел?

– Нет.

– Коул, пойдем со мной. Мне нужно отвести тебя к Первому Чародею, заставить его тебя увидеть. Сделаем записи, чтобы ничего не забыть. Тогда мы сможем помочь тебе. Прости, но в одиночку я не справлюсь.

Молчание.

– Ты же хочешь, чтобы тебе помогли?

– Я не хочу, чтобы мне сделали больно.

Коул не был ребенком, но эти слова прозвучали как испуганная детская мольба. Рис надолго смолк, беспомощно глядя на него. Потом заговорил:

– Ты ведь можешь покинуть башню. Это я вынужден здесь торчать, а ты свободен.

– И куда я пойду?

На этот вопрос у Риса не было подходящего ответа.

Никуда. Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь. Будь я Коулом, я спокойно прошел бы мимо храмовников, покинул башню и ушел туда, где они меня никогда не найдут.

Вот только Рис не Коул. Тот старательно избегает верхних ярусов башни, потому что боится людей. Буйное многолюдье города за пределами башни ввергло бы его в такой ужас, что и представить трудно. Да и что это за существование – видеть, как вокруг кипит жизнь, и оставаться в этом кипении только бессильным зрителем?

А потому Рис, вопреки собственному желанию, оставил Коула в покое и вышел из усыпальницы, чувствуя, как сверлит спину напряженный взгляд. Это произошло с месяц тому назад, и до сегодняшнего дня, до разговора в кабинете рыцаря-командора, у Риса и мысли не мелькнуло о том, что этот несчастный юноша связан с убийствами в башне. То, что Коул может быть не только жертвой, ему никогда не приходило в голову.

И вот теперь Коул сидел перед ним на корточках и глядел исподлобья так же мрачно, как в прошлую встречу. Может быть, Рису грозит опасность? Он считал, будто знает, на что способен этот юноша, но вот ошибся. Да нет, не просто ошибся, а свалял дурака. В глубине души Рис упорно цеплялся за мысль, что всему этому должно было найтись какое-то объяснение.

– Скажи, что это неправда! – горячо потребовал он. – Скажи, что на самом деле ты никого не убивал и все было иначе!

– Не могу.

– Ты прибегнул к магии крови? Неужели ты пытался… излечить себя каким-то ритуалом? Ты нашел его в архивах?

На лице Коула отразилось замешательство.

– Не знаю я никакой магии.

– Тогда зачем ты убивал? Ответь хоть на этот вопрос!

– Так… так было нужно.

– Тебе нужно было их убивать? Но каким образом… – Рис осекся, пораженный, как громом, ужасной мыслью. – Это дело рук Жанно? Он нашел тебя, да? И говорил с тобой? Это он велел тебе совершать убийства?

– Не знаю я никакого Жанно.

– Это маг. Такой же, как я, но постарше. И волос поменьше. Я знаю, что он часто спускался сюда…

– Он ест персики? Один человек, похожий на того, что ты описал, бывает в архивах. Иногда я вижу его в усыпальнице, но только когда он говорит с другими.

– С другими? Кто эти другие?

Коул пожал плечами:

– Они сидят в темноте и толкуют о разных скучных вещах. Этот маг всегда бросает на пол косточки от персиков. Так я и узнаю, что он там бывает.

Рис задумался над его словами. Тайные сборища в усыпальнице? Если в них участвовал Жанно, то подозрения Лорда-Искателя насчет заговора в башне могли оказаться недалекими от истины. От этой мысли ему стало не по себе.

– Почему ты мне раньше не рассказывал об этих встречах?

– Понятия не имел, что тебе это неизвестно. И что тебе надо об этом знать.

– Эти люди могли тебя увидеть? Может, они наложили на тебя какое-то заклятие и принудили убивать? Кто знает – вдруг именно они сделали тебя убийцей.

Коул задумался. С минуту он молчал, хмурясь и рисуя в пыли какие-то черточки.

– Они меня не видели, – наконец вымолвил он. – Никто не может меня увидеть, кроме тебя. И еще тех, кого я…

– Убил.

Коул кивнул.

– Ты поэтому и убивал, да? Опасался, что они выдадут тебя храмовникам?

– Нет. Те люди меня не видели, пока я сам к ним не приходил. Но я знал, что они меня увидят.

Коул прикусил губу. Рис и прежде видел у него на лице такое выражение. Оно возникало всякий раз, когда юноша пытался облечь какую-то сложную мысль в слова.

– Ты бывал когда-нибудь глубоко под водой? – спросил Коул.

– Да, конечно.

– В одном нижнем зале есть небольшая заводь. Иногда я прихожу туда. – Юноша запнулся, погруженный в мысли. – Знаешь, под водой можно плавать. Если закрыть глаза, кажется, будто плывешь в пустоте. Вокруг черно и ничего не слыхать, кроме самого себя. Весь мир как будто бы далеко-далеко.

– Не понимаю.

Коул раздосадованно вздохнул:

– Мне иногда кажется, что я очутился глубоко под водой и больше уже никогда не выплыву. Просто опускаюсь все глубже и никак не достигну дна. Темнота вот-вот поглотит меня целиком. – Коул смятенно уставился в пол. – Я как будто просачиваюсь в трещинки между настоящим миром и призрачным, и если не смогу остановиться, то меня просто не станет. И спастись от этого можно только…