Текст книги "Убийство-2"

– Я только предположил…

– Никогда ничего не предполагайте, – сказал Грю-Эриксен со снисходительной улыбкой. – Я знаю, все думают, будто я здесь самый главный. На самом деле я всего лишь лицо на упаковке. Конкретными делами занимаются министры вроде вас. Если бы я узнал, что мы имеем дело с терроризмом, я бы немедленно созвал совещание и проинформировал оппозиционные партии о ситуации. Это их право и наша обязанность. Нам придется извиниться перед ними сейчас…

– Конечно, – согласился Бук.

Грю-Эриксен нахмурился.

– Я ни на секунду не поверил, будто их волнует национальная безопасность, – проговорил он. – Все это политика. Аггер хочет очернить нас любым способом. – Грю-Эриксен встал и надел пиджак. – Вам необходимо исправить причиненный ею вред, Томас. Погасите шумиху. Договоритесь с Краббе. И тогда мы разберемся с Аггер позднее.

– Конечно. – Бук понятия не имел, как выполнить эти задания. – Очень жаль, что Монберг так и не пришел в сознание. Было бы проще, если бы мы знали его мотивы.

Грю-Эриксен покачал седой головой:

– Не надо впутывать сюда Монберга. Он все еще в коме. А вот с Краббе нужно работать. Ускорьте расследование убийств. После этого никто не станет слушать нытье Биргитты Аггер. – Грю-Эриксен глянул на часы. – Мне пора идти. – Он подошел к Буку и тепло пожал ему руку. – Сожалею, что вам пришлось испытать крещение огнем. Вы, разумеется, и представить не могли, на что соглашаетесь, принимая мое предложение. Уверяю вас, для меня это тоже полная неожиданность.

Снаружи, в широком холодном коридоре, он вызвал Карину, чтобы она проводила его обратно. Пока он дожидался ее, зазвонил телефон. Бук взглянул на номер и почувствовал, как сжалось сердце. Жена.

– Девочки уже спят? – спросил Бук.

Из телефонного динамика полился поток жалоб – Мария говорила о назойливой охране вокруг дома, о том, что он не позвонил, как обещал…

– Прости, что я не успел пожелать им спокойной ночи. Срочные дела. Это же Слотсхольмен. Политика. Работа.

И вопрос, которого он боялся.

– Я не знаю, когда смогу приехать. У нас тут проблемы. Возможно, настоящий кризис. Не знаю, Мария…

К его удивлению, она предложила приехать в Копенгаген и побыть с ним некоторое время. Он подумал об этом, но недолго. У него все равно не найдется времени видеться с ней. И все будет только хуже.

– Давай обсудим это в другой раз, – сказал он и тут же почувствовал укол совести: это был ответ политика, а не мужа, и сорвался он с языка слишком уж легко.

Брикс шагал по коридору с коробкой документов под мышкой, слушая, что говорит ему Лунд. Особого интереса он не выказывал.

– Рабен отрицал свое знакомство с Анной Драгсхольм. – Она показала ему снимок, унесенный из кабинета полковника Ярнвига. – Но мы нашли вот это.

Под обычным темно-серым костюмом шефа виднелась простоватая, почти домашняя рубашка – как будто его упорядоченный образ жизни был нарушен.

– Рабен проходил подготовку в войсках специального назначения. Два года назад он в составе контингента «Эгир» был в Афганистане. – Она указала на снимок. – Вот это Рабен. Это Мюг Поульсен. А рядом с ними – Анна Драгсхольм.

– Ну и что? – произнес Брикс. – Где тут связь с Мусульманской лигой?

– Кто-то зашел на сервер воинской части под паролем Мюга Поульсена и скачал список личного состава «Эгира».

Брикс вошел в кабинет сбоку от основного помещения. Там уже ждал Странге.

– Нужно искать Рабена, – убеждала Брикса Лунд. – Он знает, что все это значит.

Молчание.

– Меня вообще кто-нибудь слушает? – спросила она.

Брикс достал из коробки лист бумаги и передал его Странге.

– Служба безопасности арестовала трех подозреваемых, связанных с Кодмани, – сказал Брикс.

– Рабен… – принялась за свое Лунд.

– Забудьте вы хоть на минуту об этом Рабене. При обыске служба безопасности обнаружила в доме Кодмани ключ от абонентского ящика в почтовом отделении в Вестербро. Ящик зарегистрирован на его имя. – Шеф вынул из коробки пластиковый пакет для вещественных доказательств, в котором лежали серебряные армейские жетоны с крестиками вместо личных номеров. – Думаю, содержимое говорит само за себя. Вряд ли нам следует беспокоиться о беглых солдатах.

Вошел Эрик Кёниг. Он был в синем костюме, с плащом в руке. Кёниг пожал Бриксу руку, назвал его Леннартом и даже скупо улыбнулся.

– Предъявите это Кодмани, – сказал Брикс, обращаясь к Лунд и Странге. – А там посмотрим.

Вместе с шефом службы безопасности он остался в кабинете, чтобы наблюдать за допросом через одностороннее стекло. Лунд и Странге перешли в соседнее помещение, где за столом уже сидел Кодмани в тюремной робе, с бесстрастным лицом в обрамлении ухоженной бороды.

– Вы сочувствуете движению Талибан, – заявил Странге, нацелив на него ручку.

– Афганский народ имеет право защищаться от иностранных агрессоров. Вы бы на нашем месте поступили точно так же. – Кодмани злорадно усмехнулся. – Правда, с нацистами вы долго соображали что к чему.

Брикс следил за реакцией своих сотрудников, знал, что Кёниг тоже ее отметит.

Странге сжал челюсти, борясь с гневом. Лунд сложила руки на груди и не говорила ни слова.

– По-вашему, это нормально – убивать датских солдат? – спросил Странге.

– А чего вы ожидали? Вы же воюете. И тоже нас убиваете. Убиваете женщин и детей…

Странге открыл коробку с документами, достал пакет с уликами.

– Поэтому вы коллекционируете армейские жетоны?

– Что?

– Вы слышали. Их нашли в вашем абонентском ящике на почте в Вестербро.

Кодмани посмотрел на жетоны и помотал головой.

Кёниг за стеклом вполголоса заметил:

– Этот ваш человек неплохо держится. А вот дамочка, похоже, проглотила язык.

– Дайте ей время, – отозвался Брикс.

Странге продолжал давить на Кодмани:

– Этот ящик вы арендовали месяц назад. – Он поднял над столом пакет. – Точно такие же поддельные жетоны были найдены рядом с убитыми.

Человеку в синей тюремной робе впервые стало не по себе.

– Я никогда не видел этих штук.

– Тогда как они здесь оказались? – спросил Странге.

– Не знаю…

– Для чего вам понадобился абонентский ящик? – спросила Лунд. – Свои листовки вы держали дома, переписывались по электронной почте…

Кодмани молчал.

Странге разложил на столе несколько фотографий.

– Посмотрите на то, что вы совершили. Только не пытайтесь отрицать. Я хочу знать, кому вы приказали убить этих людей.

– Я никому ничего не приказывал!

– Смотрите сюда! Не отворачивайтесь!

Это были фотографии жертв: тело Анны Драгсхольм, привязанное к столбу в парке Минделунден; Мюг Поульсен, висящий вниз головой в клубе ветеранов.

Кодмани нервно моргал, глотая слюну.

– Это Единоверец попросил меня арендовать ящик, – сказал он. – Сам я никогда им не пользовался. Только он…

– Вранье! – рявкнул Странге. – Вы занимались вербовкой, подбирали людей. Я хочу знать, кого именно.

Лунд придвинулась к столу. Казалось, что она очень недовольна, и не Кодмани был тому причиной.

– Зачем вам понадобился абонентский почтовый ящик? – повторила свой вопрос Лунд.

Но Странге уже было не остановить.

– Вы приезжаете сюда, живете на всем готовом и нас же обвиняете в несправедливости. А потом еще нанимаете головорезов, чтобы они сделали за вас грязную работу…

– На каком языке писал вам Единоверец? – спросила Лунд.

– Говорите, черт побери! – крикнул Странге.

Кодмани ссутулился на стуле, напуганный и сбитый с толку.

– Интересная у вас методика ведения допроса, Леннарт, – проговорил Эрик Кёниг. – Это дело государственной важности, мы на виду у всей страны. Если оно будет провалено, кому-то придется отвечать, но не мне.

Лунд впилась в Кодмани взглядом:

– Он писал по-датски? По-английски? По-арабски?

Странге продолжал свои обвинительные речи.

– Да заткнитесь вы хоть на минуту! – прикрикнула на него Лунд. – Что писал вам Единоверец, Кодмани? Что-нибудь про Рабена?

Когда прозвучало это имя, Брикс глянул на Кёнига и заметил, что тот нахмурился.

– Он упоминал человека по имени Йенс Петер Рабен? Из контингента «Эгир»? – спрашивала Лунд. – Это важно. Если вы хотите, чтобы мы вам поверили…

Кодмани только плотнее обхватил себя руками.

– Я больше не буду отвечать на ваши вопросы.

– Вы еще ни на один не ответили, – сказала Лунд. – Кто такой Единоверец? Что вам известно…

Кёниг положил руку Бриксу на плечо:

– По-моему, будет разумнее, если в дальнейшем допросы мы будем проводить своими силами…

Брикс вышел, открыл дверь в комнату для допросов, дождался, когда Лунд заметит его и замолчит. Коротким кивком дал ей понять, что допрос закончен.

Вместе с Кёнигом они отошли в тихое место – округлый вестибюль в лабиринте коридоров из черного мрамора, которые пронизывали здание Управления полиции.

– Кодмани и трех человек, которых вы нашли, мы будем пока держать у себя.

– Я имел в виду только допросы. Мы не можем…

– Это расследование убийства. Уверен, у вас есть чем заняться.

Кёниг надел плащ, взглянул на него.

– Помните о том, что я сказал. Дела, подобные этому, как создают карьеры, так и разрушают их. Будьте осторожны, выбирая себе помощников.

– Лунд здесь временно. Раньше она работала у нас…

– Спасибо, – прервал его объяснения Кёниг. – Я знаю, кто такая Лунд. Личность известная. – Он тщательно одернул рукава плаща и убедился, что манжеты белоснежной рубашки выглядывают из-под них ровно настолько, насколько следует. – Я не буду вмешиваться в расследование. Пока. Но ее выгнали из полиции не просто так. – Он похлопал Брикса по плечу. – Вы крупно рискуете. Надеюсь, она того стоит.

Лунд оставалась в тени, прислушиваясь к тихому разговору двух мужчин за углом. Брикс не сомневался, что она не упустила бы возможности быть в курсе их беседы, потому и отвел шефа службы безопасности подальше. Управление полиции было словно специально построено для конспирации. Один раз Лунд уже пала жертвой этой игры и, похоже, так и не научилась в нее играть.

Она вернулась в комнату для допросов, где еще сидел Странге. Он не сказал ей ни слова и старался даже не смотреть на нее, с преувеличенным интересом перелистывая свой блокнот.

Вернулся Брикс.

– Прошу прощения, – сказала Лунд. – Я не хотела помешать. Просто мне кажется…

– Я хочу поговорить с Лунд с глазу на глаз, – проговорил Брикс.

Странге поднялся из-за стола, взял свой блокнот, ручку. В дверях остановился, оглянулся на высокого человека в костюме.

– Хочу, чтобы вы знали: тут я на стороне Лунд, – сказал Странге. – Не представляю, как можно было подложить Кодмани жетоны, но… – Он понимал, что Брикс вовсе не желает это выслушивать, но остановиться не мог. – Если бы не она, мы бы не продвинулись так далеко. И раз она так хочет добраться до этого Рабена, то, может, нам стоит им заняться.

Только после этого он вышел.

В комнате воцарилось молчание. Это редко обещало хорошие новости.

– Я уже извинилась.

– Я слышал.

– Если хотите, я вернусь в Гедсер…

– Я сам скажу вам, когда возвращаться, Лунд. А пока попрошу вас держать свой характер в узде. – Он выдержал еще одну многозначительную паузу. – Особенно когда на вас смотрит глава службы безопасности.

Вернувшись за стол, который она делила со Странге, Лунд снова засела за материалы, полученные при осмотре воинской части, и донесения от службы безопасности. Странге тем временем пытался разузнать последние новости о Йенсе Петере Рабене.

– Рабен ограбил автозаправку недалеко от Херстедвестера, – сообщил Странге, поговорив по телефону. – Украл машину. Сейчас он уже может быть где угодно.

– Этого следовало ожидать от спецназовца.

– Я говорил, что он обучался в спецназе, но одним из них не был. Если бы был… – Странге ткнул пальцем в список контингента «Эгир», – тогда его имя здесь бы не упоминалось. И Ярнвиг не имел бы над ним никакой власти.

– Так, а что с его друзьями?

– Только Мюг Поульсен и адвокат, от услуг которого они недавно отказались. Самое время для одной из ваших блестящих идей.

– Можно расспросить о нем кого-нибудь из «Эгира». И о жертвах заодно.

Он посмотрел на стол, заваленный бумагами.

– Пять сотен имен, если не больше. Можем начать завтра с казарм.

– Я продолжу с Рабеном, – предложила Лунд. – А вы попытайтесь выжать что-нибудь из вояк.

– Конечно.

Он стал собираться, снял с вешалки ветровку и шарф.

– И спасибо, – проговорила Лунд. – Спасибо за…

Благодарить всегда было непросто для нее.

– За что?

– За поддержку.

Он удивился:

– Мы же партнеры! И должны быть заодно.

– Точно.

Быстрая улыбка осветила его лицо.

– И, кроме того, вас ведь все равно было не остановить?

– Это плохо?

– Нет. – Он смутился на секунду. – Мне жаль, что нам пришлось познакомиться при таких обстоятельствах.

Замечание было неожиданным.

– А при каких… было бы лучше? – спросила Лунд.

– Ну, не знаю. Может… – Его осенила идея. – Может, наблюдая за птицами?

Она невольно рассмеялась.

В этот момент его окликнул кто-то из коллег:

– Странге, тебя ждут!

– Извините, – сказал он, – мне пора. До завтра. Если найдете что-то важное, звоните.

Лунд не смотрела, как он уходит, потому что сразу же углубилась в бумаги. Ее мысли были заняты работой, а не Ульриком Странге, более-менее способным полицейским с приятной, теплой улыбкой.

По чистой случайности она встала, чтобы взять куртку, и взгляд ее упал в коридор. И как раз в этот момент она увидела, как Странге обнимает за плечи какую-то белокурую женщину, которая стояла спиной к стеклянной перегородке. Потом он быстро чмокнул ее в щеку, и они ушли.

В кабинет вошел молоденький полицейский с фотографиями в руках. Рабен на автозаправке, умоляет водителей подбросить его.

– Свидетели сообщили, что он хотел попасть в город, – рассказывал ей оперативник. – Машину мы нашли, она была брошена в парке Энгхавен.

Она невольно вздрогнула. Всего в двух кварталах от этого парка преступник захватил Нанну Бирк-Ларсен, жертву из ее последнего дела.

– Значит, он здесь, – произнесла она.

– Где-то рядом, – согласился молодой коп.

Новомодные рестораны и секс-шопы, грязные улицы и угрюмая круглосуточная суета окрестных мясокомбинатов. Вестербро был многолюдным ближним пригородом с оживленными светлыми улицами, семейными анклавами и небольшими иммигрантскими сообществами. Настоящий людской улей, в котором нетрудно затеряться при необходимости. Рабен прекрасно здесь ориентировался с юных лет, хотя жил в другом месте, да и друзей у него здесь не было. Это играло ему на руку, потому что полиции точно не придет в голову искать его в этом районе.

Готическая кирпичная церковь с колокольней стояла недалеко от промышленных корпусов мясокомбината. По ночам верхние этажи некоторых из этих зданий сдавались дискотекам и клубам. Он читал об этом в газетах, но сам никогда не испытывал желания сходить туда, да и средств у обычного военнослужащего с семьей для таких развлечений не было.

Прячась под капюшоном, он отыскал боковую дверь и вошел в церковь.

Знакомый старый запах – мастики и сырости. Тот же стылый воздух. Возле алтаря стоял человек и расставлял цветы в вазах. Рабен замер на пороге, стянул с головы капюшон. Он узнал эту крупную фигуру.

– Мы закрыты, – произнес Гуннар Торпе тем же сильным музыкальным голосом, который Рабен когда-то слышал каждое воскресенье – почти без исключения.

Пастырь, так они его называли. Рабен никогда не считал, что духовные лица нужны на войне. Но этот, по крайней мере, при необходимости мог пойти в бой.

– Приходите завтра, – сказал Торпе, глядя на распятие у себя над головой.

Изнутри церковь казалась еще больше, чем снаружи. Белые стены, живописные полотна, серебряные канделябры, лампы. Совсем не то, что пыльные палатки в Гильменде, где Торпе читал свои проповеди. Рабен закрыл за собой дверь.

Человек в строгом облачении священнослужителя обернулся и внимательно посмотрел на настойчивого посетителя.

– Я сказал завтра!

Фигура в неряшливой одежде приблизилась и встала в пятне неяркого света над главным нефом. Торпе застыл под расписанной статуей Христа, словно увидел труп, восставший из могилы. Рабен в свою очередь рассматривал священника. Как и прежде плотный, мускулистый, стойка воинственная, даже агрессивная; седые волосы, пожалуй, чуть длиннее, чем раньше; суровое, неумолимое, словно обвиняющее лицо – настоящий пастырь из Ветхого Завета.

– Давненько не виделись, – сказал Рабен ровным и уверенным тоном.

Священник оставался на ступенях, ведущих к алтарю, с руками, сложенными на животе, и хранил молчание.

– Мне нужна ваша помощь, пастырь. В этом ведь суть вашего служения?

Торпе жил в небольшой комнате при церкви. Душ, простая еда, кое-какая одежда. На этот раз чистая, не то что Рабен нашел в заводской подсобке.

– Йенс, у меня тут есть вино для причастия. Вполне приличное. Хочешь?

– Спасибо, нет.

По каким-то соображениям священник оставил дверь в комнату открытой. Рабен кивком указал на помещения церкви, видимые в дверной проем.

– Вам тут нравится?

– Хороший маленький приход. Люди в основном небогатые, зато веры у них больше. Меня это устраивает.

Рабен натянул толстый свитер, пытаясь определить, чем он пахнет. Свечами, вот чем. Они были тут повсюду, мигая на холодных сквозняках.

– Вы видели кого-нибудь из нашего отряда?

– Нет. Да и зачем нам встречаться?

Рабен промолчал на это.

– Я слышал о Мюге. Не могу понять, что ты задумал.

– Есть вещи, которые не меняются, – сказал Рабен с улыбкой.

Торпе в замешательстве смотрел на него.

– Мне говорили, что ты слетел с катушек. Угрожал какому-то бедолаге на улице. Не соображал, что делаешь…

Рабен кивнул:

– Все правильно вам говорили.

Торпе стоял перед ним совсем близко, и с такого расстояния Рабену хорошо было видно его лицо. В нем совмещалось несовместимое. Этот человек видел войну. Бывало, дрался на кулаках с солдатами. Любил выпить. Но в нем всегда чувствовалась какая-то странная задумчивость и отстраненность. Сам он называл это своей духовной жилкой.

– А сейчас-то ты знаешь, что делаешь?

– Я знаю, чего я не делаю: не сижу в камере, пока здесь творится сущий ад.

– Будь осторожен, Йенс. Подумай о жене, о сыне.

– Думаю. Думаю постоянно. – Он взял одежду, собранную для него священником. – Мне нужно поговорить кое с кем.

Торпе помолчал, – должно быть, боялся. Ну что ж, это не преступление. Рабен посмотрел ему в глаза.

– Я не знаю, кого еще могу попросить. И кому могу доверять. – Он показал на темный пустой неф. – Это ведь храм?

Торпе стоял как замороженный.

– Это храм, пастырь?

– Рабен…

– В Гильменде вы мне не были нужны. Зато нужны сейчас.

Среда, 16 ноября 08:45

Лунд забрала Странге от его дома. Было холодное зимнее утро. На булыжной мостовой и на машинах, припаркованных перед безликим кирпичным зданием у воды, лежал иней.

Он уже поговорил по телефону с управлением. Рабена никто не видел. Выданы ордера на арест еще нескольких людей, которые общались с Кодмани. Те трое, которых уже задержали, по-прежнему оставались за решеткой.

Они сидели в машине. Лунд ждала продолжения. Поскольку он ничего больше не сказал, она спросила:

– А что насчет «Эгира»?

Он выглядел бледным и усталым. Его волосы еще не высохли после душа, от него пахло лосьоном после бритья.

– Я должен иногда отдыхать. Вчера и так был длинный день.

– Ходили на свидание?

Он купил кофе в кондитерской на углу и теперь попросил ее подержать стакан.

– Это называется жизнь, – сказал Странге, проверяя карманы своей зимней куртки. – Советую и вам попробовать пожить.

– «Эгир»…

– «Эгир» был два года назад. Для каждого похода новое название. Солдаты, которые были в «Эгире», разлетелись кто куда. Кто-то уволился из армии. Мы знаем, что там были Рабен и Мюг Поульсен и что Анна Драгсхольм встречалась с ними. Больше мы пока ничего не знаем. – Он со стоном схватился за голову. – У вас, случайно, нет парацетамола или чего-нибудь в этом духе?

– Я похожа на аптекаря? Это не моя вина, что у вас похмелье и… неважно.

– Только похмелье, ничего больше. Она мой старый друг. Для ревности нет причин.

Она фыркнула и ничего не сказала.

– А вы что узнали про Рабена?

В одном из самых глубоких карманов он нащупал наконец блистер с таблетками, забрал у нее кофе и бросил в рот пару белых кружков.

– Ему тридцать семь лет, – начала Лунд.

– Это я и так знал.

– Посвятил армии почти всю жизнь. Звание – старший сержант. Учился в Сёндерборге. Хотел служить в спецназе. Прошел подготовительный курс обучения, но его не взяли.

– Это не означает, что он слабак.

– Ничего такого я не думала, – сказала она. – Я просто перечисляю факты. По большей части служил в мотопехоте. Заслужил несколько орденов. Два года назад, когда выезжал в Афганистан в составе контингента «Эгир», был тяжело ранен и отправлен домой.

Странге глотнул кофе и издал жалобный стон.

– Его комиссовали по состоянию здоровья. Потом ему вроде стало лучше, но он вдруг сорвался, взял в заложники человека. По решению суда отправлен в Херстедвестер.

– Почти все это я знал.

– Не надо срывать на мне свое дурное настроение. У него есть жена Луиза. И сын Йонас.

– Ну и что?

– Отец Луизы – полковник Ярнвиг, командир воинской части в Рювангене. То есть он свекор Рабена.

И тогда он встрепенулся.

– В чем дело? – спросила она.

Он провел рукой по стриженым волосам, потер лоб, пытаясь успокоить боль.

– Будь я полковником, то не обрадовался бы тому, что мою дочь берет в жены потный сержант. Я бы постарался найти для нее кого-нибудь получше.

Еще один глоток кофе. Он приходит в себя, подумала она. Очень быстро.

– Ярнвиг тоже был в «Эгире», командовал батальоном, – сообщил ей Странге. – Надо же, мир тесен.

Лунд тряхнула головой:

– Быть того не может. Ярнвиг заявил, что не знал Анну Драгсхольм. А она была там в качестве юридического советника. Он наверняка встречал ее.

– Может быть… – стал прикидывать он.

– И вообще, почему вы раньше не сказали мне, что Ярнвиг был в «Эгире»?

Он улыбнулся. Это было заявление: я пришел в себя, теперь – берегись!

– Потому, – произнес он, – что вы были слишком заняты своей ревностью. Мы едем куда-нибудь? Или так и будем сидеть на стоянке целый день?

До Рювангена было не более пяти минут езды, только пересечь железнодорожные пути. Ярнвига они застали в главном административном здании части. С головы до ног одетый в хаки, он был мрачен, что не предвещало приятной беседы.

– Вы утверждали, что не были знакомы с Анной Драгсхольм, – сказала Лунд, следуя за ним с одного этажа на другой.

– Не был, – ответил Ярнвиг, не удостаивая ее взглядом.

Странге замыкал их небольшую процессию.

– Как такое возможно? Драгсхольм снята на одной из фотографий в вашем кабинете. Во время поездки контингента «Эгир» в Афганистан она работала там советником. Вы были командиром батальона.

Он развернулся на сто восемьдесят градусов:

– Тот снимок был сделан не в Гильменде, а в Оксбёле еще до отправки контингента. Кстати, верните снимок. Вам еще крупно повезло, что я не пожаловался вашему начальству. Я не люблю, когда воруют мои вещи.

– Ее убили…

Ярнвиг спустился на первый этаж. Двое полицейских вышли вслед за ним в светлый вестибюль со светло-голубыми стенами и классическими статуями греческих и римских героев.

– Возможно, Драгсхольм приезжала с лекциями о правовых аспектах военного времени, – сказал Ярнвиг. – Мы стараемся соблюдать все конвенции. Я ее никогда не видел. Могу вас заверить, что в составе контингента «Эгир» она не числилась.

Ярнвиг остановился посреди центрального атриума возле мощной фигуры Геркулеса в полный рост.

– Можете уточнить в Главном штабе, если моего слова вам недостаточно. Я знаю своих советников. Ее среди них не было. Надеюсь, это всё…

И он двинулся прочь. Лунд тут же задала новый вопрос:

– Я бы хотела поговорить о вашем зяте, Йенсе Петере Рабене.

Ярнвиг встал в дверях, ведущих в спортивный зал.

– Зачем?

– Его комиссовали после ранения. И он был на пути к полному выздоровлению. Что случилось?

Полковник сделал несколько шагов, чтобы встать прямо перед ней.

– Какое вам дело до нашей личной жизни?

– Мы обратили внимание на ряд совпадений… – произнес Странге.

– Мне плевать на ваши совпадения! Один из моих людей убит. Мы имеем дело с террористической угрозой. А вас интересует Рабен?

Он впадал в ярость и испытывал от этого удовольствие. Уж не учат ли их этому, подумала Лунд, заслоняться от любых сомнений внезапным, всепоглощающим гневом? Вероятно, с таким навыком жить гораздо легче.

– Вы выполняйте свою работу, а мы будем делать свою, – рявкнул Ярнвиг, тыча пальцем ей в лицо. – Я больше не желаю тратить свое время на эту чушь. – И он скрылся за дверями спортзала.

Покинув часть, Странге дозвонился до Главного штаба, потратил пять минут на то, чтобы найти человека, согласного разговаривать с ним. Наконец ему подтвердили, что Драгсхольм ездила только в Оксбёль, проводила там юридический семинар.

– Знаете, Ярнвиг может устроить вам кучу неприятностей за то, что вы стащили у него фотографию, – сказал Странге.

– Ну все, теперь точно не усну от страха.

– Господи! – Теперь он рассердился не на шутку. – Как вы не понимаете? Брикс рискует из-за вас головой. Хедебю так и ждет промашки с его стороны. Да и Кёниг только в глаза улыбается, а появится повод – съест и не подавится.

Они вернулись к машине, Странге оперся одной рукой о крышу, другой снова провел по лбу.

– Полегчало? – спросила она.

– Да.

– Рада за вас.

– Ну, теперь мы можем поехать и заняться Кодмани? Вы еще помните, кто это? Тот, у которого нашли армейские жетоны. Он еще ненавидит нас всеми фибрами души.

Лунд не слушала его. Из здания лазарета, набросив бледно-серую кофту поверх формы медсестры, вышла Луиза Рабен; она разговаривала с кем-то из солдат.

– Вы поезжайте, – сказала Лунд. – Я поймаю такси и приеду к вам чуть позже.

– Лунд, куда вы?

Луиза Рабен снова скрылась в лазарете. Лунд побежала вслед за ней, пробираясь мимо военной техники под красно-белыми датскими флагами.

Эрик Кёниг явился в Министерство юстиции с самого утра.

– Кодмани состоит в организации под названием «Ахль аль-Кахф», – рассказал шеф службы безопасности. – Оно означает «Семеро спящих». Есть такая старая легенда о семи отроках, которых язычники заживо замуровали в пещере, но они не погибли, а заснули в ожидании момента, когда можно будет выйти и отомстить врагам.

Бук без малейшего аппетита сидел перед чашкой кофе с булочкой. Он был не в настроении, чувствовал усталость и растерянность. Он скучал по дому, по жене и дочкам, по небу и свежему воздуху. Вся его жизнь теперь сжалась и умещалась в запутанных коридорах Слотсхольмена. И к тому же предсказание Грю-Эриксена начало сбываться. Через несколько часов он, Томас Бук, предстанет перед Объединенным советом и будет объяснять, почему предупреждение о террористической угрозе потерялось, прежде чем он его увидел.

– Мы задержали трех подозреваемых, и будут еще аресты.

Кёниг больше напоминал чиновника, а не полицейского: сдержанный, негромкий, целеустремленный. Он казался озабоченным, совсем как Карстен Плоуг, который сидел напротив. Бук порадовался, что с ними была Карина. Она привносила живую краску и бунтарскую нотку в это сухое, безрадостное место.

– То есть вы считаете, что дело близится к завершению? – спросил Бук.

– Да, – заверил его Кёниг. – Свидетельства бесспорные.

– А угроза? – поинтересовался Плоуг.

Кёниг пожал плечами:

– Угроза всегда присутствует. Избавиться от нее полностью невозможно. Но нынешняя операция удалит целый уровень их структуры; уйдут годы, прежде чем она восстановится. Дайте нам еще немного времени, министр, и вы сможете заявить об этом во всеуслышание как о свершившемся факте. – Кёниг улыбнулся, выдерживая паузу. – Мне кажется, такое заявление в вашем положении будет небесполезно.

Плоуг бросил на него сердитый взгляд.

– А как Биргитта Аггер узнала о вашем конфиденциальном письме, адресованном не ей? – спросил он.

Шеф службы безопасности вскинулся:

– Ну уж точно не от нас. Может, утечки в вашем ведомстве?

– Прошу вас, держите себя в руках, – с тяжелым вздохом взмолился Бук. – Мне нужно выяснить, что произошло. Что было известно моему предшественнику? Какие действия он предпринял? И почему?

Кёнигу стало неуютно.

– Эта женщина имела отношение к армии. Вероятность террористической угрозы была очевидна. Поэтому мы направили Монбергу письмо.

Бук кивнул:

– Понятно. И в то же время вы не сочли вопрос достаточно важным, чтобы ввести в курс дела и меня, когда я только здесь появился?

– Мы уже уведомили министерство, к чему было повторяться? – тут же парировал Кёниг.

– Черт возьми, – проревел Бук. – Мне скоро держать ответ перед Объединенным советом. Меня будут спрашивать о том, почему я ничего не слышал о возможном теракте, хотя вы знаете о нем почти две недели, и я должен буду что-то ответить. Что сказал вам Монберг?

– Он был очень озабочен, разумеется.

– Тогда почему ваше ведомство не информировало полицию?

Кёниг опять насупился:

– Действия террористов – зона нашей ответственности, так как они напрямую касаются национальной безопасности. Полиция этим не занимается.

– Зато убийствами занимается! Почему вы держите их в неведении?

Кёниг замялся, зачем-то оглянулся на Плоуга.

– Так распорядился Монберг. Он решил, что сообщение об угрозе теракта было бы слишком… рискованно. Ему казалось, что определенного рода сведения могут отрицательно сказаться на безопасности государства.

Бук уставился на него в изумлении.

– Да что же это такое! – Он ткнул в стол толстым пальцем. – Опять вы за свое. Если я узнаю, что вы мне лжете или недоговариваете, то вам выпадет честь стать первым человеком, кого я уволю. Какие такие сведения?

Кёниг неожиданно испугался.

– Не я так решил…

– Какие сведения? – требовал ответа Бук.

– Не знаю, – признался Кёниг. – Монберг сказал, что позднее свяжется со мной и все объяснит. А потом я узнал, что он в больнице. То есть обстоятельства весьма необычные, я признаю…

Бук в отчаянии отбросил ручку. Кёниг обвел взглядом кабинет.

– Я бы посоветовал вам, министр, поискать ответ здесь, а не в моем ведомстве. И я не лгу – ни вам, ни кому-либо еще.

– Рад это слышать, – сказал Бук. – Однажды, когда я еще жил в Ютландии, мне пришлось уволить сразу пятьдесят человек. Ощущение не из приятных. – Он дотянулся до ручки, надел на нее колпачок. – Однако здесь, на Слотсхольмене… – Бук посмотрел на чопорного, неулыбчивого человека, сидящего перед ним. – Кто знает, может все окажется гораздо проще.

Двадцать минут спустя подчиненные Плоуга перетряхивали архивы электронной почты, а Карина проверяла содержимое шкафов и сейфов. Бук ждал, стуча резиновым мячиком об стену.

– Монберг уничтожил большинство бумажных документов, – объявила Карина. – Я нашла только две папки.

– Биргитта Аггер верно заметила, – подумал министр вслух и бросил мяч особенно резко. – Монберг не воспринял сообщение об угрозе теракта серьезно. А если даже и воспринял, то никому не сказал. Вот и мне никто не сказал.