Текст книги "Одинокий тролль"

Он усмехнулся этой мысли, и неуверенная улыбка помогла ему обрести утраченное внутреннее равновесие. Внимательнее всмотревшись в сферу, он обнаружил, что она держалась на воде не так, как плавало большинство округлых предметов. Сфера уверенно покачивалась на волнах, не обнаруживая ни малейшего намерения вертеться вокруг своей оси, и Эстон предположил, что, возможно, она бросила нечто вроде плавучего якоря… Это было вполне возможно, решил он. Вполне возможно.

И если он был прав, если то, что он наблюдал, в самом деле было чем-то вроде воздушного боя, а сфера – спасательной капсулой, то ее обитатели могли потерять сознание, страдать от полученных ранений или даже умереть… В любом из этих случаев никакого контакта не будет, если он сам не сделает шаг навстречу. Довольно затруднительное положение…

На верхушке сферы имелось что-то вроде плоской площадки, а вокруг – нечто, напоминающее ручки или поручни. На мгновение Эстон закусил губу, затем пожал плечами. Идея покинуть уютную палубу «Аманды», чтобы забраться на эту штуку, выглядела не слишком заманчивой, если не сказать пугающей. Хотя единственное, чего ему стоит опасаться, так это чудища, которое может выскочить из капсулы и проглотить его. Однако в чудищ, создающих звездолеты, верилось с трудом.

Страховочный трос был достаточной длины, чтобы забраться на сферу и в то же время надежно удерживать яхту.

Эстон одобрительно кивнул столь разумным своим мыслям и поднял с кормы причальный конец. Эти поручни подойдут, чтобы завязать узел…

Дизель «Аманды» радостно заурчал, когда Эстон поставил его на нейтраль и подвел корму поближе к сфере. Он присел и с легкостью перепрыгнул три фута, отделявшие от нее яхту. Схватился за поручни и с удивлением ощутил, как удобно его руке. Наверное, делать из этого факта какие-то серьезные выводы было неразумно, но, казалось, они были сделаны для человеческой руки. Эта мысль придала Эстону смелости; он сделал на конце каната петлю, быстро привязал к поручням и надежно затянул.

С обезьяньей ловкостью он вскарабкался на венчавшую макушку сферы плоскую площадку. Поручни были гораздо удобнее многих из тех, за которые ему доводилось держаться в своей жизни, а Эстон был отличным спортсменом. Забравшись наверх, он если и начал дышать чаще, то не от затраченных усилий.

И тут он обнаружил крышку, которая не могла быть ничем иным, кроме как крышкой люка. Он должен открываться каким-то образом… ага! Его взгляд наткнулся на слабое мерцание зеленого огонька, который освещал массивный фиксатор. Эстон взялся за рукоятку, прежде чем голос благоразумия успел его остановить. Фиксатор легко сдвинулся с места, внутри сферы что-то взвыло.

Мгновение ничего не происходило, а потом… Эстон едва не упал: с проворством гадюки люк под ним открылся, и он едва успел выбросить вперед руки и ухватиться за его край, чтобы не упасть. Ругательство замерло у него на губах, когда он посмотрел внутрь сферы, из чрева которой лился слабый свет.

В сфере, которая и в самом деле была повреждена, плескалась вода. Ее набралось уже несколько дюймов и она прибывала. Эстон окинул взглядом приборную панель со странными мерцающими циферблатами. Ручек управления было значительно меньше, чем он ожидал увидеть в… такой вот прилетевшей с неба капсуле. Однако внимание Эстона тут же переключилось на экипаж.

Это были люди.

Во всяком случае, человекоподобные существа, мысленно поправился он. И вяло спросил себя, почему исключает естественное предположение, что стоит на составной части какого-нибудь самолета новой модели, созданного по новейшим технологиям. Но не сделал ни малейшего усилия, чтобы заставить себя принять столь успокоительную гипотезу. И, вероятно, поэтому человеческий облик экипажа сферы произвел на Эстона еще более сильное впечатление.

Когда внутри бесшумно включился невидимый источник более яркого света, будто встречая того, кто открыл люк, Эстон вздрогнул. Вероятно, так оно и было задумано, мелькнуло у него в голове. Слабое мерцание, которое он заметил сначала, подозрительно напоминало фоновую подсветку, которую ему доводилось видеть по ночам в кабинах многих военных самолетов. При включившемся ярком свете он обнаружил, что команда тоже пострадала от удара, уничтожившего неизвестный летательный аппарат.

При виде кровавых пятен на обшивке капсулы последние колебания Эстона улетучились, и он спрыгнул вниз. Ноги его погрузились в холодную воду, и он выругался, ударившись голой пяткой о консоль, не замеченную им под слоем воды.

Эстон склонился над двумя неподвижными телами. Одному из них уже ничем нельзя помочь, подумал он, не испытывая ни малейшего желания снять с головы пилота пробитый, скрывавший лицо шлем. Густая, вязкая жидкость красноватого цвета медленно вытекала из-под шлема, и нетрудно было представить, что он увидит под ним. Жемчужно-серый комбинезон без всяких признаков швов – униформу? гермокостюм? – заливала кровь, сочившаяся из дюжины открытых ран.

Капитан повернулся ко второму пилоту, и его брови невольно поползли кверху от удивления: по очертаниям тела было ясно, что это женщина! Ему почему-то не приходило в голову, что здесь можно обнаружить женщину. Или существо женского пола. Изумление парализовало Эстона на какое-то мгновение, но тут грудь под запачканной кровью тканью шевельнулась, и он понял, что эта-то еще жива!

Его пальцы беспомощно погладили обтекаемый шлем. Проклятье! Эта штука каким-то образом прикреплена к ее голове и костюму, но как? Он боялся применять силу и начал нащупывать рычажок или кнопку, отсоединяющую шлем. Вода продолжала подниматься, и Эстон чувствовал, что времени у него мало – сфера явно тонула. Проклятье, проклятье, проклятье! Как же ему снять шлем и не навредить раненой?

Его палец случайно прикоснулся к невидимому штифту, и шлем со щелчком отсоединился от комбинезона. Эстон приподнял его, и пружинный кабель потащил шлем в стенную нишу.

Каштановые волосы рассыпались по плечам пилота, обрамляя мертвенно-бледное лицо с высокими скулами. Вне всякого сомнения человеческое лицо. Волосы были спутанными и жесткими, словно их давно не мыли, но, бесспорно, это были человеческие волосы. Потрясенный Эстон прикоснулся к ним и отдернул руку: веки женщины затрепетали. Они приподнялись, он успел разглядеть темно-синие, цвета индиго, глаза с сузившимися в точку зрачками, и бледные губы прошептали слово, которое он не смог разобрать. Что-то похожее на «Анвар».

Он собрался было заговорить с раненой, но глаза ее снова закрылись, и она опять потеряла сознание. Эстон, протянув руку, прикоснулся к ее шее и с облегчением вздохнул, почувствовав слабое частое биение пульса. Она еще жива.

Ему казалось, что женщина долго не протянет: за свою жизнь он видел много тяжелораненых, и ярко-красное пятно крови под левой грудью не предвещало ничего хорошего. Особенно в сочетании с бледностью лица, сузившимися зрачками и бескровными синими губами.

На ремнях, удерживавших раненую в кресле, он заметил большую кнопку и нажал на нее. Пряжка послушно расстегнулась, Эстон откинул ремни в сторону. На комбинезоне не было ни молний, ни пуговиц, а времени на поиски более хитрых застежек у него не оставалось. Достав из кармана старый, остро наточенный складной нож, капитан раскрыл его и просунул пятидюймовое лезвие под плотно прилегавший ворот комбинезона.

Тонкая ткань оказалась настолько прочной, что он изумленно покачал головой. Удивительная, ни на что не похожая материя оказалась прочнее всех тех тканей, которые ему приходилось резать!

Сжав зубы, он принялся пилить ее, мысленно извиняясь перед «пациенткой», которую вынужден был потревожить. Она негромко застонала, но Эстон не обратил на это внимание – чтобы помочь женщине, он должен был осмотреть ее рану.

Ткань отчаянно сопротивлялась его усилиям, но все-таки поддавалась. Он пилил и пилил и наконец смог убедиться, что инопланетный костюм скрывал вполне человеческий торс. Заметив, как привлекательно сложена незнакомка, Эстон разозлился на самого себя за легкомыслие и тут же забыл об этом, добравшись наконец-то до раны.

Он сморщился, глядя на кровь, сочащуюся из рваной раны под левой грудью. Наклонился поближе и услышал слабый, хорошо знакомый ему свистящий звук, повторявшийся при каждом вдохе. Лицо Эстона помрачнело. По крайней мере одно легкое пробито. Он удивился, что кровь едва сочится из раны, несмотря на то что это ярко-красная артериальная кровь.

Он уставился на раненую в глубоком раздумье. Он абсолютно ничем не мог ей помочь при таком ранении. Эстон умел оказывать помощь при ранениях, но все-таки он был даже не санитар, а «Аманда» совершенно не приспособлена для ухода за тяжелоранеными.

Забыв о времени, он стоял над раненой, парализованный злостью и сознанием собственной беспомощности, пока внезапный крен сферы не заставил его очнуться. Вода доходила ему уже до колен и хлюпала у бедер сидевшей в кресле женщины, а сфера покачивалась, как полузатопленное судно. Эстон изощренно выругался и прижал к ране скомканный носовой платок, а затем натянул сверху распоротый комбинезон, чтобы платок не сполз. Вероятно, он убьет ее, если решится перетащить на «Аманду», но ведь она и так умирает. А оставить ее тонуть Эстон не мог. Он поднял женщину, как пожарные поднимают потерявших сознание, с ужасом думая, какой вред причиняет ей, и нащупал отверстие люка.

Хотя женщина весила немного, выбраться с ней наружу оказалось делом нелегким. Эстон кое-как справился с этим и, очутившись на верхней площадке сферы, замер, переводя дух. Палуба «Аманды» была теперь значительно выше тонущей капсулы, погружавшейся в океан быстрее, чем он предполагал. Эстон потянул за канат, фиберглассовый корпус яхты заскрежетал по металлу, и он с чувством невыразимого облегчения шагнул на палубу «Аманды».

Осторожно опустив раненую на палубу, он прислушался к зловещему хлюпанью за спиной. Сфера погружалась все быстрее, вода, очевидно, достигла критического уровня, а проклятый канат не развязывался! Эстон лихорадочно пытался развязать узел, но глаза его еще не успели привыкнуть к ночной темноте после яркого света внутри сферы. Проклиная себя за поспешность, с которой он завязывал узел, Эстон с силой рванул его. Какого черта!.. Готово! Трос выскользнул из его рук, и Эстон упал спиной на палубу.

Он управился вовремя. Сфера быстро погружалась в воду, волны почти доставали до края распахнутого люка. Едва капитан поднялся на ноги, как одна из них уже плеснула в открытое отверстие, и сфера стала с шумом наполняться водой. Еще несколько мгновений она медленно кружилась и наконец исчезла в волнах.

Однако свет внутри нее не погас. Эстон свесился с края палубы, с сожалением следя глазами за ярким пятном, истаивавшим в глубине океана. Какая потеря! Чего бы он ни отдал за возможность передать эту странную капсулу на исследование!

Бросив последний взгляд на то место, где только что исчезла сфера, он склонился над раненой женщиной. Приложил пальцы к ее шее и едва ли не с удивлением почувствовал биение пульса. Эстону показалось даже, что тот стал увереннее. Или так оно и было на самом деле? Но при такой ране это могло быть лишь плодом его воображения, и он отругал себя за безосновательный оптимизм.

Не желая оставлять раненую на палубе, он осторожно поднял ее, с болью заметив, как бессильно повисли при этом ее руки, и отнес вниз, в каюту.

Уложил ее на свою койку и выпрямился. Его губы прошептали беззвучное проклятие – перед ним был совсем ребенок! Никак не старше девятнадцати лет, с горечью подумал Эстон, снова болезненно ощущая свое бессилие. В отчаянии он сжал кулаки, но опомнился. Вряд ли он мог оказать ей существенную помощь, но нельзя же просто так смотреть, как она умирает! Надо попытаться хоть как-то помочь: перевязать, дать обезболивающее…

Он осторожно отогнул край комбинезона над пропитанным кровью платком и глубоко вздохнул. Приподнял платок, чтобы взглянуть на рану, и замер, не веря своим глазам, – кровь больше не шла!

Этого не может быть, подумал он. Он своими ушами слышал, как воздух свистел в сквозной ране!

Однако сквозной раны больше не было. На ее месте алел уродливый рубец, напоминающий только что зашитый хирургический разрез.

Он потер лоб ладонью, чувствуя нечто вроде легкого опьянения. Осторожно коснулся рубца дрожащими пальцами и поднес их к глазам. На его пальцах не было свежей крови! Это была не иллюзия, рана в самом деле закрылась за те несколько минут, которые понадобились Эстону, чтобы перенести женщину сюда!

Набравшись мужества, он снова протянул руку. Приложив ее туда, где у людей находится сердце, затаил дыхание и покачал головой: все правильно, сердце у нее есть, и оно бьется – медленно и размеренно.

Он опустился на противоположную койку, не сводя с женщины глаз. Но ведь рана действительно была, черт возьми! И при отсутствии квалифицированной врачебной помощи она была смертельна. А женщина не умирает – напротив, ее бледное лицо медленно розовеет!

Руки затряслись у него сильнее, и он сжал их, чтобы унять дрожь. Если бы он мог так же просто справиться со своим волнением!

Да, человек на ее месте умер бы, с внезапным спокойствием подумал Эстон. Во всяком случае рана не затянулась бы с такой быстротой. Значит, эта неподвижная молодая женщина – не человек.

А кто же тогда?

Глава 6

Ричард Эстон был опытным и умелым человеком – это мог засвидетельствовать каждый, кто его знал. Но теперь он чувствовал себя совершенно беспомощным. Будто парализованный, он неподвижно застыл на койке, не отрывая глаз от юной женщины, лежавшей у противоположной стены тесной кабины, и совершенно не представлял себе, что теперь делать. Даже совета спросить не у кого!

Попытавшись связаться с кем-нибудь и получить разумный совет, он выяснил, что рация не работает. За все время, что он плавал по океану, ему ни разу не приходилось оказываться без связи. Полупроводниковые рации расстреливались, взрывались, терялись или каким-то иным образом выходили из строя в боевых условиях, но на его яхте с ними никогда ничего не случалось. Вероятно, дело было в том, что «Аманду» захлестнуло электромагнитное излучение от нескольких ядерных взрывов. Эстон был не слишком хорошо осведомлен в этой области, но, размышляя, припомнил обрывки разных инструктажей. В самом деле, полупроводниковые устройства весьма чувствительны к электромагнитным воздействиям, и его рация попросту сгорела. А вместе с ней, как выяснилось, сгорел и обычный радиоприемник. Так что он не только не мог ни с кем связаться, он не мог даже узнать, что говорят в мире о событиях, свидетелем которых он оказался, – если, конечно, о них вообще говорят.

Все это значило, что рассчитывать он мог только на самого себя.

Он задумался о том, что можно предпринять, и понял: выбирать ему не из чего. Благодаря попутному западному ветру он прошел уже чуть больше половины пути в Европу и, плывя прежним курсом, доберется до суши быстрее, нежели повернув обратно. Правда, от одной мысли о том, что по прибытии ему придется объясняться с британскими таможенниками, Эстона охватил ужас. Но даже эта опасность пугала его меньше, чем собственное невежество в деле ухода за ранеными.

Эстон растерянно почесал свою лысую загорелую макушку, затем встряхнулся и встал. Он припомнил урок, выученный давным-давно: если не знаешь, как решить задачу целиком, нужно решать ее по частям.

Для начала необходимо извлечь раненую из ее перепачканного кровью одеяния. Он по-прежнему не мог найти ни одной застежки, но раз уж он все равно испортил чудной комбинезон, то почему бы не довершить начатое? Отыскав пару огромных ножниц, предназначенных для латания парусов, он принялся за работу.

Его пациентка – как еще прикажете ее называть? – была девушкой крепкого телосложения, отметил Эстон, радуясь тому, что продолжает рассуждать здраво. На руках и на ногах у нее обычное число пальцев, а в отличных зубах ни одной пломбы. Насколько он мог определить, внешне она не отличалась от обычных женщин – разве что мышцы ее были необычайно развиты. В них чувствовалась спокойная упругая мощь, выносливость, достигавшаяся постоянной тренировкой, а не грубая сила. Эстон видел достаточно тренированных тел, чтобы знать, какая между ними разница.

Он высвободил пациентку из комбинезона, обнаружив по ходу дела, что тот оборудован хитроумной системой удаления отходов жизнедеятельности, которая, впрочем, ни к чему не присоединялась, и что плоская сумка на правом бедре представляет собой кобуру с откидывающимся вниз клапаном. Во всяком случае, таково было его предположение, хотя определить, как кобура запирается, Эстону не удалось. Когда он отогнул клапан вниз, тот оставался в этом положении, пока Эстон не закрыл его. Как ни странно, эта мелочь поразила Ричарда сильнее, чем воздушный бой и серия ядерных взрывов в небе.

Само же оружие просто потрясло его Он знал, что это оружие, ибо держал в руках множество разных пистолетов, и сразу ощутил его смертоносную силу, но даже отдаленно не мог понять, как оно действует. Ствол представлял собой массивный цилиндр из сплава, напоминавшего нержавеющую сталь, однако проверка магнитом показала, что железа в нем не было. Оружие напоминало огнестрельное, вот только отверстие в стволе было крохотным, не более миллиметра, и нигде не было ничего, напоминающего патронник. Тонкие линии – не толще волоса! – обрисовывали квадрат на нижней стороне рукоятки, а в карманчике на кобуре он обнаружил полдюжины сплошных массивных параллелепипедов из материала, сходного с пластиком. Они точь-в-точь подходили по размеру к квадрату на рукоятке и плотно вошли бы внутрь, если предположить, что рукоятка полая, и суметь извлечь из нее тот параллелепипед, что уже находится в ней.

С диковинным оружием Эстон обращался крайне осторожно. Хотя рядом с ним его пистолет 45-го калибра выглядел будто маленькая пушка, у него не возникло желания нажать на кнопку под дужкой. Сбоку на стволе имелись еще три маленькие кнопки, и Эстон тщательно избегал к ним прикасаться. Он не сомневался, что у любого конструктора оружия хватит соображения, чтобы предусмотреть какой-то предохранительный механизм, и ему вовсе не хотелось проверять, какая из кнопок отключает его.

На шее у незнакомки было что-то вроде металлического ожерелья, которое он осмотрел с не меньшим интересом, чем оружие. На ожерелье, обруче или ошейнике – вид оно имело странный и на украшение не походило – был закреплен пластиковый кубик толщиной в четверть дюйма. Эстон не обнаружил на нем ни запоров, ни циферблата – ничего, что указывало бы на его назначение. Кубик был странный, а ожерелье так плотно прилегало к шее, что капитан испугался, не затрудняет ли оно дыхание раненой. И тут его палец прикоснулся к какому-то невидимому разъему. Ожерелье разомкнулось так стремительно, что от неожиданности Эстон едва не выронил его. Он еще раз внимательно осмотрел его и, пожав плечами, признался себе, что понять назначение этой штуки не может.

Он засунул оружие обратно в кобуру и положил ее вместе с ожерельем в ящик, а потом снова занялся своей пассажиркой. Именно так, решил он, лучше всего называть ее – «пассажиркой». А может удобнее считать ее потерпевшей крушение мореплавательницей? Он улыбнулся – и это было первое беззаботное мгновение с тех пор, как капсула с раненой свалилась с неба ему на голову.

Кое-что он, пожалуй, все-таки может для нее сделать. А именно – вымыть ее. Чем бы она ни занималась в последние несколько недель, мытье явно не входило в число этих занятий. Запас пресной воды был, разумеется, ограничен, но из него все-таки можно было уделить количество, достаточное, чтобы обмыть раненую губкой. Так он и поступил, стараясь – без особого, впрочем, успеха – не обращать внимание на упругую нежность ее тела… И неожиданно для себя обнаружил еще один похожий на шрам нарост под ее левой лопаткой, на расстоянии полудюйма от позвоночника.

На мгновение он замер, а потом его руки принялись по-прежнему осторожно протирать «пассажирку» губкой. Однако сделанное им открытие поразительным образом подтверждало инопланетную природу этого существа. Эти два подживающих шрама, безусловно, были входным и выходным отверстиями сквозного ранения. Это значило, что какой-то предмет прошил на большой скорости ее тело, прорвав легкое и бог знает что еще. А она после этого выжила!

Он снова положил ее на спину и без особого успеха попытался вымыть ее волосы, не переставая размышлять о том, как живое существо – не важно, человек или нет – могло выжить, получив такую рану. К несчастью, воображение Эстона не могло справиться с такой задачей, и его охватил смутный ужас. Он никогда не сталкивался с загадками, к которым не знал, как подступиться, а эта девушка только из таких загадок и состояла. Мысль об огромной жизненной силе, позволившей ей пережить удар, была достаточно пугающей, а вид ран, которые закрылись буквально у него на глазах, просто потрясал. Более того, закрывшись сами собой, они еще и зарастали с непостижимой быстротой!

Эстон внимательно всмотрелся в поврежденную плоть на месте раны. Сошедшиеся в неровный рубец клочья тела заметно побледнели, бугры начали разглаживаться, как бывает, когда зашитая рана начинает подживать. Внезапное желание оставить документальное подтверждение тому, что он видел, заставило Эстона отыскать свой фотоаппарат. Он сделал несколько снимков и решил, что будет фотографировать своею пациентку и дальше через одинаковые интервалы времени. Впрочем, он не ожидал, что кто-нибудь поверит ему, даже увидев снимки.

Он вздохнул и прикрыл незнакомку одеялом. Что дальше делать? Если бы тут лежал человек, перенесший подобное ранение, его, вероятно, просто пришлось бы похоронить в океане. Но эта девушка, похоже, выздоровеет… если только он сам не сделает какую-нибудь глупость, которая ненароком ее прикончит. Эта мысль развеселила его гораздо меньше, чем можно было ожидать, и он так и не смог улыбнуться. Проклятье, нужно сделать все, чтобы она жила! Кем бы ни была незнакомка, она – настоящий кладезь неожиданностей, который необходимо исследовать… Да и дьявольски привлекательная особа вдобавок.

Но как не дать ей умереть? Он ведь не знал даже, какая еда ей необходима! Как же он будет ее кормить? Может ли она переваривать земную пищу? Или ей нужны витамины, которых у него нет? Какие-нибудь минеральные соли? Или…

Он заставил утихнуть разошедшееся воображение. Совершенно ясно, решил он, наблюдая за ее ровным дыханием, что она благополучно дышит земным воздухом, и это, скорее всего, добрый знак. Если бы она была человеческим существом, то после такой потери крови ей была бы необходима масса белков и жидкости. И несмотря на то, что внешне она вроде бы выздоравливала совершенно неприличным темпом, он не мог быть в этом окончательно уверен. У нее могли иметься внутренние повреждения, о которых он даже не догадывается, хотя, судя по тому, что живот ее не был напряжен, следовало предположить, что у нее не было значительного внутреннего кровотечения. Но все равно, пока он не уверен, что ее внутренности в хорошем состоянии, о твердой пище не может быть и речи. Кроме того, как можно заставить находящегося без сознания глотать твердую пищу?

Нужен суп, решил Эстон. Уж он-то ей наверняка не повредит, а среди его запаса консервов супов было хоть отбавляй.

Он разжег свою старенькую газовую плитку и поставил на огонь кастрюльку с куриным супом. Возможно, какая-нибудь вегетарианская стряпня оказалась бы еще полезнее, но пока она не в состоянии жевать, он не собирался рисковать и экспериментировать с твердыми продуктами. Лучше всего подошел бы бульон, но Эстон терпеть не мог бульоны и категорически не держал ничего подобного в своем камбузе.

Он довел суп до кипения, время от времени помешивая его ложкой и часто отрываясь, чтобы взглянуть на свою пациентку. Она, по-видимому, не собиралась приходить в сознание. Перед началом кормления, которое, как предполагал Эстон, могло затянуться надолго, он поднялся на палубу и снова поставил паруса. Подождал некоторое время, желая убедиться, что автонавигатор исправно держит заданный курс (однажды он пренебрег этой предосторожностью, и одно воспоминание о том, что произошло, до сих пор заставляло Эстона вздрагивать), и спустился в каюту. Пора было приступать к отчаянному предприятию – кормлению неведомо откуда явившейся инопланетянки во время одиночного плавания по Атлантическому океану.

Подобная затея устрашила бы робкого человека, подумал он, чувствуя неприятный холодок под ложечкой. Странно, раньше он никогда не считал себя робким, а тут…

Эстон приподнял ее голову и плечи и положил под них предусмотрительно приготовленные подушки. Затем до половины наполнил супом глубокую миску и, усевшись рядом с койкой раненой, изумленно приподнял брови: ноздри ее жадно затрепетали, почуяв аромат еды. Пока он раздевал и мыл ее, пациентка не выказывала ни малейших признаков сознания, теперь же глаза ее приоткрылись, хотя и смотрели прямо перед собой без всякого выражения.

Она явно хочет есть, решил Эстон и поднес ложку к ее губам. Реакция женщины опровергла его представления о том, как трудно кормить человека, находящегося в бессознательном состоянии. Рот незнакомки быстро открылся, а когда он попытался осторожно влить в него содержимое ложки, она буквально впилась в нее губами.

Другого слова он подобрать не мог. Он вспомнил Ардварка, бродячего пса, которого подобрал в детстве, – несчастный умирающий с голоду шерстяной мешок с костями, который стал потом самой преданной и любимой собакой. Когда Ардварк почуял запах еды, он набросился на нее с таким же остервенением. Нечто звериное было даже в манере незнакомки глотать – в ее глазах, ничего не видевших вокруг, внезапно загорелся мутный огонь.

Чтобы зачерпнуть еще супу, Эстону пришлось выдернуть ложку изо рта девушки; она с явной неохотой выпустила ее, а на следующую порцию набросилась с еще большей жадностью.

Он скармливал ей ложку за ложкой, стараясь не спешить. Сознание не возвращалось к ней, несмотря на горящие глаза, однако есть она продолжала все с той же сосредоточенной яростью. Он вычерпал все, что было в миске, и снова наполнил ее. Потом еще раз. И еще раз. Он не был уверен, что ей полезно столько есть, но дикая жадность, с которой она поглощала пищу, подсказала Эстону, что питание жизненно необходимо его пациентке. Когда первая кастрюля опустела, он сварил еще одну, и она съела половину второй кастрюли, прежде чем насытиться.

Было очевидно, когда именно это произошло: ее веки внезапно опустились, и все лицо обмякло, словно попавший в тепло кусок воска. Переход от жадности к равнодушию был так резок, что Эстон застыл, не донеся до рта пациентки очередную ложку. Когда же он все-таки попытался продолжить кормление, она осталась совершенно безучастна, будто оцепенела, проглотив последнюю порцию супа. На какое-то мгновение Эстон испугался: не умерла ли она в самом деле, не оказался ли суп для нее смертельным ядом… Но ее медленное ровное дыхание и заалевшие щеки успокоили его.

Он снова сел и в растерянности покачал головой. Спасенная им была мускулистее, чем большинство женщин, которых он встречал, но росту в ней было не больше пяти футов и четырех дюймов* [примерно 162 см] – так как же ей удалось столько съесть? Он взглянул на полупустую кастрюлю на плитке. Девица съела больше галлона* [в американском галлоне 3,78 литра] супа, и он не мог понять, как в ней столько уместилось. Но Эстон быстро пришел к заключению, что единственное происшествие, которое серьезно обеспокоит его в данной ситуации, – это возникновение чувства, что он понимает хоть что-нибудь из происходящего.

Так он просидел около получаса, прислушиваясь к дыханию незнакомки и выжидая, не придет ли она в себя, но девушка даже ни разу не шевельнулась. Она лежала неподвижно, только грудь медленно поднималась и опускалась, да изредка подрагивали веки. Эстон почувствовал, что и у него самого глаза начинают слипаться.

Он бросил взгляд в иллюминатор и устало улыбнулся. Ничего удивительного, что он утомлен: солнце уже встало, а он провел на ногах всю ночь. Сначала наблюдал немыслимый воздушный бой с применением ядерного и, вероятно, какого-то неизвестного энергетического оружия; пережил многомегатонный взрыв на чересчур близком расстоянии и спас тяжелораненую и чрезвычайно похожую на человека инопланетянку от верной смерти в волнах океана.

Капитан встал и потянулся, потом внимательно посмотрел на показания барометра. Стрелка прибора сдвинулась совсем чуть-чуть, с тех пор как он смотрел на него в последний раз, так что, возможно, погода не испортится. Одному богу известно, чего бы он ни отдал сейчас за возможность плыть, не обременяя себя слишком тяжелой работой моряка!

Он покосился на неожиданно поселившуюся у него пассажирку. Ничего угрожающего в ее внешности не было, но, может статься, разумнее было бы улечься спать наверху – так просто, на всякий случай?

Так Эстон и сделал, и, хотя ему было немного стыдно, он все равно тщательно проверил свой пистолет 45-го калибра, перед тем как смежить веки.

* * *

Следующие четыре дня были самыми утомительными, какие только мог припомнить Дик Эстон. Девушка только и знала, что ела и спала; она даже не выказывала ни малейшего намерения сходить в гальюн, и почему-то именно это больше всего убеждало Эстона в ее неземном происхождении.

Единственным, что отрывало ее ото сна, был голод. Но и голод не приводил ее в сознание: она лишь начинала беспорядочно метаться во сне, и разбудила Эстона, хотя с момента предыдущего кормления не прошло еще и трех часов!..

Долгие годы жизни среди тревог и опасностей приучили Эстона легко просыпаться от малейшего шума, а звуки, разбудившие его в день, последовавший за той знаменательной ночью, когда он подобрал незнакомку, были почти пугающими. Они доносились из каюты, и в них слышалась странная заунывная интонация, напоминавшая тоскливый похоронный плач. Он заставил себя подняться и поспешил вниз, протирая глаза и лихорадочно пытаясь сообразить, что могло заставить ее так отчаянно хныкать и метаться во сне.

Он дал девушке воды – она выпила ее с жадностью, но не успокоилась. Эстон и предположить не мог, что она голодна, после того как совсем недавно съела столько супа. Взглянув на часы, он, движимый необъяснимым чувством, открыл жестянку с тушенкой.

Едва незнакомка учуяла запах мяса, ее отчаянное жалобное хныканье стало еще настойчивее, и Эстон уселся рядом с ее койкой, даже не разогрев тушенку. Он запихивал ложками холодное клейкое мясо в рот пациентки, а она пожирала его с еще большей жадностью, чем суп. Чтобы ее насытить, понадобились четыре жестянки, каждая из которых была рассчитана на четырех человек! Проглотив содержимое банок, она обмякла и перестала шевелиться, совсем как в прошлый раз.