Текст книги "Поцелуй или смерть"

Дей Кин
Поцелуй или смерть

Глава 1

Никогда нельзя предсказать заранее, как крепкий мужчина, будет реагировать, обнаружив голую женщину в своей ванной. Особенно если этот мужчина боксер тяжелого веса, поляк, родившийся около скотного двора, женатый на миллионе долларов и состоящий на учете у психиатра.

Он многое мог сделать. Мог сказать ей, чтобы она ушла. Мог закричать, позвать свою жену. Он мог потерять немногие остатки своего хладнокровия. И единственное, чего не мог сделать Барни Менделл, – это опять встать на ноги.

Эта история действительно произошла в Чикаго и случилась с Барни Менделлом в тот день, когда его выписали из психиатрической больницы как выздоровевшего, потому что за последние два года он не свернул шею ни одному попугаю.

Да, кстати, – голая женщина была мертвой!

В тот день Барни сидел на табуретке в баре. День кончался, стало холодно. Пошел дождь. На улицах зажглись фонари и неоновые вывески. В пять часов Барни толкнул свой стакан по стойке бара в шестнадцатый раз.

– Еще один.

– Куда ты их деваешь? – Бармен налил ему виски.

– В свою левую ногу, – ответил Барни Менделл.

Он пил виски маленькими глотками, спрашивая себя, почему оно его не согревает. Барни чувствовал себя заледеневшим, таким же холодным, как и дождь, стучавший по стеклу. Ему стало грустно. Может, он никогда не согреется… Он уже представлял себя, высокого парня, блондина с перебитым носом боксера, отправляющего в "Чикаго Трибюн" текст для рубрики "Персональные обращения". Барни все время повторял его про себя: "Вернись домой, Галь. Я прощу тебя, вернись домой, мое сокровище. Ты мне нужна".

Но где его дом? Где Галь? Где все светские люди, ведь еще холодно для загородных прогулок и слишком рано для Палм-Бич?

Маленькая блондинка, одетая в шубку из искусственного каракуля, вошла в бар, отряхивая мокрые волосы. Закурив сигарету, она села у стойки бара неподалеку от Барни и заплатила за первый стакан. Менделл оторвал взгляд от своего виски и посмотрел на нее. Она была недурна собой. Слишком молода, но привлекательна. Если он оплатит ее выпивку, она позволит увести себя обедать. Она станет смеяться, говорить глупости и поднимется вместе с ним в номер отеля. И пока у него будут деньги, она останется с ним. Ведь ей совершенно наплевать на то, что он только что вышел из психиатрической больницы.

Маленькая блондинка, увидев, что он смотрит на нее, улыбнулась ему поверх своего стакана. Менделл попытался вернуть ей улыбку, но без большого успеха. Холод дошел уже до его губ. Он не думал, что теперь ему удастся увести маленькую блондинку значительно легче, чем предыдущий раз. Ведь тогда, с той девушкой, прежде чем они оказались в номере, его намерения изменились1. Барни не хотел ни одной женщины, он мечтал только о Галь. Менделл снова толкнул стакан по стойке бара.

– То же самое.

– Только не здесь, – бармен покачал головой.

– Почему?

– Потому что с тебя достаточно.

– Кто это сказал?

– Я.

Плечи Менделла дернулись под пальто. Ему захотелось поспорить, но он сдержался. Может, бармен и прав. Возможно, бармен никогда не был в психбольнице.

– Ну, как хочешь, – ответил Барни.

– Без обиды?

– Без обиды, – согласился Менделл, кивнув головой.

Он подобрал с прилавка сдачу, сунул ее в карман и направился, слегка пошатываясь, к стене, где на крючке висел его старый плащ, который он купил за две сотни долларов три года назад. Пока Барни натягивал его, он услышал, как маленькая блондинка спросила у бармена:

– Кто этот красивый парень, у которого ветер в голове?

– Барни Менделл, – ответил тот, – парень, с которым Эдвард Чэрл должен был встретиться вместо Уоллкотта. Но Барни не смог, так как провел два года в каталажке. Они выпустили его сегодня утром.

– О! – воскликнула молодая девушка, разглядывая Барни с большим интересом. – Значит, это он женился на деньгах семьи Эбблинг?

Выйдя на улицу, Менделл остался стоять под дождем возле бара, разглядывая фасады кинотеатров. Пойти посмотреть какой-нибудь фильм? Остановить такси и поехать повидать свою мать? Пройти в другой бар? Вернуться в отель? Решено – в отель, так как, возможно, Галь написала ему или позвонила. Он направился по Рандольф-стрит с приятным ощущением дождя на лице. На углу Дорберн-стрит Барни остановился, чтобы взглянуть на окна ресторана. Он надеялся, что психиатр прав, но у него по-прежнему был вид сумасшедшего. Так он не выглядел никогда, но говорят, что человек сам не может заметить, когда он теряет разум. Под навесом его отеля стояло много людей, пережидавших дождь, большая толпа была и в холле. Когда он пробирался к конторке портье, менеджер, знакомый по прежним временам, остановил его, чтобы пожать ему руку.

– Никак, Барни! Очень рад тебя видеть, старик!

– Как дела? – спросил Барни, не останавливаясь.

Портье вместе с ключом передач ему телефонограмму. На мгновение Барни подумал, что это от Галь, но нет, это было не от нее. Некий Джон Куртис несколько раз звонил ему, но своего номера телефона не оставил. Менделл вошел в лифт, пытаясь вспомнить это имя. Он открыл дверь своего номера и вошел.

– Наконец-то, Менделл, – проговорил мужчина, сидевший на кровати в темном номере.

Менделл закрыл дверь и прислонился к ней. Ему стало страшно. Ему хотелось знать, существовал ли этот человек на самом деле, реален ли этот мужчина. Барни собирался подойти к выключателю, но мужчина встал.

– Оставьте в покое выключатель, Менделл.

Барни опустил руку. От облегчения он вспотел – человек оказался реальным. Значит, его галлюцинации кончились…

– Что вам надо? – спросил он.

– Высыпьте содержимое ваших карманов на кровать.

– Зачем?

Человек в темноте приблизился на шаг.

– Ну, пошевеливайся и не задерживай меня, ты, силач!

– Не называй меня так, – запротестовал Менделл.

Человек сделал еще один шаг вперед, помахивая рукой с пистолетом. Менделл нагнулся, но шестнадцать порций виски и два года без тренировок замедлили его реакцию. Человек, стоящий перед ним, был одновременно и быстрым, и хладнокровным. Сильная боль пронзила череп Барни: удар пистолетом пришелся по голове. Барни словно куда-то провалился.

Когда Менделя пришел з себя, он обнаружил, что лежит на иолу между дверью и кроватью. Он сел и нащупал карман, в который клал бумажник. Тот оказался пуст. Денег у него больше не было, за исключением нескольких кредиток и мелочи в кармане. Менделя встал, зажег свет и посмотрел на себя в зеркало, вделанное в шкаф. Человек с пистолетом знал свое дело. Он сделал ему шишку величиной с орех, но не пробил кожу. С открытым ртом, задыхаясь, Менделл рассматривал шишку на виске, а также глаза, налитые кровью. Барни больше не походил на чемпиона в тяжелом весе. Еще несколько таких дней – и его снова заточат в психбольницу.

Значит, Галь его бросила? Значит, она не сдержала своего обещания? Но чего он мог ждать и на что надеяться после всех тех ужасных вещей, которые он думал про нее?

Барни снял мокрый плащ, пиджак и бросил их на стул. Потом, по-прежнему глядя в зеркало, он открыл дверцу шкафа и проглотил почти полную бутылку виски, которую оставила горничная. Он вел себя как подонок и знал это. Барни даже не позвонил матери и Розмари. Но прежде чем принять решение, ему надо покончить с этой историей с Галь. Он направился в ванную вымыть руки, потом остановился и снял телефонную трубку.

– Служба отеля слушает! – послышался женский голос.

При звуке этого голоса Менделл раздумал сообщать, что его ограбили. Детектив отеля вызовет полицию, та приедет в отель. С полицией явятся репортеры и станут задавать вопросы, на которые он не сможет ответить. Барни представил себе этот разговор.

" – Приятно очутиться на свободе после психбольницы?

– Чрезвычайно приятно.

– Когда миссис Менделл приедет к вам?

– Если бы я знал это!

– Вы продолжите занятия боксом и начнете тренироваться, чтобы снова встретиться с Уоллкоттом, или прокурор Эбблинг найдет вам другую работу?"

– Алло? Вам что-нибудь надо? – спросила телефонистка раздраженным тоном.

Менделл сосчитал мятые кредитки, которые достал из кармана.

– Пришлите ко мне официанта с бутылкой виски.

Он положил трубку и сел на кровать. Растянувшись, принялся размышлять о том, что его короткая стычка с человеком в темноте лишний раз подтвердила, что как боксер он никуда не годится. Радиатор под окном сильно нагрелся, и в комнате стало жарко. Галстук мешал ему, он снял его и бросил на пол. Барни надеялся, что официант с бутылкой виски не задержится, и пожалел, что не успел напиться до того, как его ограбили. Ему хотелось иметь хотя бы пятьсот долларов, которые он раньше раздавал направо и налево, в те времена, когда боксировал под крики зрителей, вопивших весь матч:

– Вперед, Барни! Убей его! Выброси его за канаты! Вот так! О! Замечательно! Он великолепен, этот поляк!

У него пересохло в горле и хотелось выпить стакан воды, но Барни чувствовал себя слишком слабым, чтобы пойти в ванную и налить воды. Он забросил свои ботинки под кровать и пошевелил пальцами ног в мокрых носках.

Прошло уже два года, как у него не было женщины. Он до такой степени жаждал Галь, что ему казалось, он ощущает ее запах. Но это уже конченная история. Менделл немного расслабил пояс. Галь притворялась, что любит его. Она всегда получала то, что хотела, даже когда была маленькой. И Галь захотела, чтобы он стал ее мужем до того, как свихнулся. Не имело никакого значения, что он родился возле скотного двора, ведь зубры спорта сделали из него звезду. В то время, когда он сорок два раза нокаутом победил Эдварда Чэрла, заставив его лизать пыль, он считался очень привлекательным! Фиолетовые трусы, перчатки и сто семь килограммов веса. Это был "мистер Барни". Бродяга из низов общества, которому огни ринга открыли путь в высшее общество и великосветские салоны.

Он сел и снял рубашку, поскольку снова начал потеть. Где же этот парень с виски? Сколько времени он должен ждать? Менделл перебрался на край кровати, обхватил голову руками и стал думать о том, что сказал психиатр, когда сегодня утром выписывал его.

– Вы были больны, Барни, вы были очень больны. Нормальные люди не видят и не слышат того, что видели и слышали вы. Ваша жизнь была слишком интенсивной, вы пропускали слишком много ударов. Вы жгли свечу с обоих концов. Теперь мы вас выписываем и считаем выздоровевшим. Но больше никакого бокса! Никакого возбуждения, никаких разговоров о том, чтобы ложиться спать в неположенное время. Если вы снова вернетесь сюда, в больницу, то это навсегда.

Барни встал и принялся ходить по комнате, вытирая ладонью пот с груди. Ему захотелось принять душ. Он снял брюки, кальсоны, носки и босиком прошел в ванную. Барни протянул руку к крану душа и увидел ее, с открытым ртом и вытаращенными глазами. Доктора ошиблись, посчитав, что он выздоровел. Галлюцинации продолжались. Он готов был поклясться, что в ванной лежит голая девушка. Она упала на спину на кафельные плитки. Одна нога была вытянута, другая согнута в колене, а ее груди с розовыми сосками смотрели в потолок. И более того, это была маленькая блондинка, с которой он сегодня днем вышел из бара Джонни.

Она была мертва.

Менделл отступил как можно дальше. Когда он попытался вздохнуть, в груди появилась боль. Блондинка не могла умереть в ванной. Барни изменил свое решение, когда они вышли из бара. Они не поднимались к нему в номер. Разве что…

Пот заливал ему глаза. Он схватил полотенце, вытер лицо, потом заставил себя опуститься на колени рядом с ней. Он протянул дрожащую руку и, задрожав всем телом, положил ее на холодную грудь девушки. В этот момент в дверь громко постучали и чей-то голос произнес:

– Это официант, мистер!

Глава 2

Менделл встал и обернул полотенце вокруг бедер. Полотенце соскользнуло и упало на девушку. Он схватил другое полотенце и прошел в комнату. В двух шагах от порога он обернулся и обнаружил, что оставил дверь в ванную открытой и голая нога мертвой девушки хорошо видна.

– Одну минуту! – крикнул он, вернулся и закрыл дверь. Теперь ему нужно было время для размышлений. Вошел он в номер вместе с девушкой или нет? А что же произошло потом?

Официант оказался мужчиной средних лет с усталыми глазами. Он принес на серебряном подносе бутылку виски, два стакана и маленькое ведерко, полное льда.

– Поставьте все это на шкафчик, – попросил Менделл.

– Хорошо, мистер.

Менделл вытащил деньги, отложил одну бумажку в пять долларов и одну в один доллар и положил их на поднос. Это было все, что у него осталось, не считая мелочи.

– Этого хватит?

– Конечно, мистер Менделл, – официант открыл бутылку и поставил ее на шкафчик вместе со стаканами. – Спасибо, большое спасибо. – Он разрешил себе улыбнуться. – Хочется пропустить стаканчик?

– Это как раз то, что я собираюсь сделать.

– Я тоже это говорю своей жене, когда она скандалит. – Официант вздохнул. – Время от времени это приносит пользу и позволяет отдохнуть. – Он взял ведерко и направился к ванной.

– Нет-нет, никакой воды, – остановил его Менделл. – Я… я… никогда не разбавляю. Лучше пить настоящий виски.

– Как хотите, мистер Менделл. – Официант поставил ведерко на шкафчик. – Кто выпивает после стаканчик воды, а кто – нет.

– Я – нет, – ответил Менделл.

Барни обнаружил, что официант рассматривает его в зеркале. Он поглядел поверх своего плеча и увидел верхнюю часть своего тела. У него было красное лицо, круги под глазами, а волосы всклокочены, и вообще он производил впечатление безумного человека. Его голова, плечи, грудь и весь торс взмокли от пота. Он дышал так тяжело, будто провел на ринге пять раундов. Официант, заметив взгляд своего клиента, отвернулся.

– Вы еще что-нибудь хотите, мистер Менделл?

– Нет, спасибо.

– Хорошо. Большое вам спасибо.

Полотенце с Менделла спадало, и он крепче обвязался им.

– Это я вам благодарен.

Официант с подносом направился к двери. Потом, держась за ее ручку, он повернулся и посмотрел на дверь ванной.

– Меня это, конечно, совсем не касается, мистер Менделл, но мне бы не хотелось, чтобы у вас были неприятности. Делайте все, что угодно, доставляйте себе удовольствие, но только сильно не шумите. – Официант сделал непринужденный жест. – Новый детектив этой коробки – подонок.

Оставшись один, Менделл запер дверь на ключ и прислонился к ней. Дождь на улице перестал идти.

"Доставляйте себе удовольствие…" Очень ценный совет. Менделл открыл бутылку и сделал большой глоток, чтобы набраться смелости, прежде чем вернуться к мертвой.

Ее левое колено по-прежнему было приподнято, и груди так же целились в потолок. Ее белая кожа не посинела, на теле не виднелось никаких признаков насилия, кроме красного пятна на челюсти. Он закрыл тело девушки простыней и сел на край ванны, глядя на ее лицо. Да, никаких сомнений – это та самая блондинка, с которой он разговаривал в баре Джонни. Он вспомнил родинку на ее щеке, красивые серьги. Барни подумал о ее одежде, ведь она куда-то же подевалась. Он увидел, что сидит на ней. Тут был и бюстгальтер, и комбинация, и чулки с поясом, и трусики, и зеленое платье. Ее скомканное пальто из верблюжьей шерсти было брошено в угол, а на нем лежала зеленая туфля…

Ванная была маленькой и теплой. Мертвая девушка употребляла те же духи, что и Галь. Менделл прошел в комнату, снял телефонную трубку и попросил соединить его с городом. Тот бармен у Джонни уже закончил работу, но находился еще там.

– Я действительно вышел от вас с блондинкой? – спросил у него Менделл.

– Да, Барни, – ответил бармен.

– В котором часу?

– Должно быть, около часа. Может, немного позже.

– А сколько времени я отсутствовал?

– Довольно долго. А как она? Понравилась? – рассмеялся бармен.

Менделл с такой силой сжал трубку, что ему стало больно.

– А разве я что-нибудь сказал, когда вернулся?

– Нет, – ответил бармен, – да я и не интересовался, считая, что это меня не касается. Но почему вы спрашиваете меня об этом? Она попыталась доставить вам неприятности?

Менделл положил трубку и вернулся в ванную. У него снова перехватило дыхание, в груди саднило, болела голова. Он открыл воду и намочил лицо и волосы. Холодная вода вызвала приятные ощущения. Он начал вспоминать обрывки разговоров…

Начало положил он, а она подошла к нему и проворковала:

– Итак, вы – Барни Менделл, – и потерлась ногой о его ногу. – Вы что-то можете…

– Что? – спросил он и приласкал ее.

Тогда маленькая блондинка задержала дыхание и проговорила:

– Мне всегда хотелось переспать с чемпионом по боксу. Что, если мы поднимемся к вам?

Ведьма! Вот так, совсем просто!

Он снова обтер лицо и грудь. А потом, что же произошло потом?

Они вместе вышли из бара – это он помнил. Потом, если его воспоминания точны, он передумал и сообщил ей об этом на углу Дорберн-стрит. И маленькая блондинка принялась его поносить. Она обзывала его по-всякому, в том числе и "большой польский болван".

Барни опять вытер лицо и волосы и причесался. Он заметил, что его руки дрожат. В одном он был твердо уверен – он больше не вернется в больницу, с него хватит! Менделл взял один нейлоновый чулок, откинул простыню, приподнял ее правую ногу и попытался его надеть. Кожа у девушки уже похолодела и нога затвердела. Он сунул пальцы в чулок, потом натянул его на всю ногу. Когда он все это проделывал, на чулке спустилась петля, издав легкий скрип. Менделл сжал зубы, чтобы не закричать. Его пальцы взмокли от пота, нога девушки выскользнула из его рук и с громким стуком ударилась о пол.

Барни отвернулся и поднял вверх глаза. Одеть девушку оказалось выше его сил, ему никогда не удастся сделать это. И потом, сокрытие трупа будет свидетельствовать далеко не в его пользу. Когда ее найдут, все равно кто-нибудь вспомнит, что видел ее входящей в отель. Бросить ее в коридоре или перенести в другую комнату – тоже абсурдно. Официант уже заметил, что кто-то есть в его ванной…

Менделл снова вытер, а потом и вымыл руки и лицо, на этот раз теплой водой с мылом. Потом он прошел в комнату, поднял с пола свои вещи и оделся. Его номер убирали, и горничная не придет раньше завтрашнего утра. А за это время он сможет очутиться уже в Сан-Франциско, там можно сесть на корабль на Гавайи или, может быть, на Филиппины…

Он нашел рубашку, надел ее, застегнул, сперва неправильно, расстегнул и снова застегнул. Узел галстука причинил ему немало хлопот: ему никак не удавалось затянуть его, и Барни снова весь вспотел. В конце концов, он оставил его свисающим с шеи самым небрежным образом, надеясь, что пальто скроет это. Пиджак был сухим, но плащ еще не высох. Он накинул его, подобрал с пола свою шляпу, как раз с того места, где она осталась после стычки с неизвестным, и направился к двери. Тут он обнаружил, что идет босиком. Он вернулся, надел носки и все еще сырые ботинки. Выйдя в коридор, Барни запер дверь, прислонился к ней и попытался отдышаться, посматривая в сторону лифта, прибытия которого ожидали мужчина и женщина в вечерних костюмах. Менделлу хотелось спуститься в лифте одному, но в такой ситуации это было невозможно, а ему необходимо выйти из отеля.

Когда он подошел к ним, мужчина бросил на женщину многозначительный взгляд, но Барни сделал вид, что не замечает их. Женщина, вероятно, решила, что он пьян. А если бы она видела то, что было у него в ванной… В лифте он посторонился, стараясь занять как можно меньше места, и снял шляпу. В холле толпа немного рассеялась. Он сделал несколько шагов в сторону, чтобы дать возможность женщине и ее спутнику обойти его. Потом на мгновение Барни остановился возле пепельницы, ужаснувшись от мысли, что ему надо пересечь холл и выйти на улицу. Девушка, что стояла у лифта, была очаровательно черной. Она дотронулась до его руки и произнесла:

– Мистер Менделл…

Менделл, напряженный до предела, повернул голову и посмотрел на нее поверх плеча.

– Да?

– Мой муж – один из ваших преданных поклонников. Он следил за всеми вашими выступлениями в Чикаго. Когда я ему сказала, что вы остановились у нас, он поручил мне попросить у вас автограф. Вы дадите его мне, мистер Менделл?

Барни автоматически стал шарить в карманах в поисках авторучки.

– Да, конечно, с удовольствием…

Он написал "С наилучшими пожеланиями" и подписался.

– Большое спасибо! – воскликнула молодая женщина.

Менделл кивнул ей, надел шляпу и направился к вращающейся двери. Колени у него немного дрожали, и каждый шаг казался километровым. Шаги показались еще длинней, когда он увидел мужчину с тонким лицом, облокотившегося на стеклянную витрину прилавка с сигаретами и с любопытством смотревшего на него. В горле у Менделла образовался комок, и он с трудом проглотил его. Он не нуждался в объяснениях, он знал, что мужчина с тонким лицом – тот подонок, которого наняли новым детективом отеля. Барни подавил в себе желание побежать к выходу. Это могло привлечь внимание к нему. К тому же, ему было бы трудно бежать. Он ощущал себя, словно в кошмарном сне, взбирающимся по крутому склону и ясно сознающим, что, если подъем станет круче, он упадет плашмя на землю.

Наконец он оказался снаружи, на Рандольф-стрит, полной грудью вдыхая холодный воздух. Ночной портье, бывший боксер, узнал его и настоял на том, чтобы пожать ему руку.

– Пусть меня повесят, но это чудесно! Страшно рад вас видеть, Барни! Мне сказали, что вы остановились у нас. Как идут дела, старина?

– Хорошо, – солгал Менделл. – Очень хорошо.

Он пожал ему руку так же автоматически, словно искал авторучку. Одновременно он попытался вспомнить его имя. В этот момент во вращающейся двери показалась парочка, которой нужно было такси, и портье хлопнул Барни по спине.

– До скорого! – сказал он и поспешил к тротуару. Как раз проходила толпа студентов, и Менделл смешался с ними. По крайней мере, он выбрался из своего номера, из отеля. Потом Барни вспомнил, что отдал официанту все свои деньги за бутылку виски, и у него осталось несколько монет. Он вышел из толпы и облокотился на прилавок цветочного магазина. До какой степени сумасшествия может дойти человек? Он никуда не имеет права поехать, у него нет денег даже на такси, чтобы добраться до своего старого квартала, повидать Джона или Пата и попросить взаймы несколько сотен долларов. Внезапно ему захотелось бежать, хотя он никогда в жизни ни от кого не бегал. Если он и убил блондинку, то должен смотреть фактам в лицо.

Барни пошарил в кармане, достал пачку сигарет и закурил. Да, это будет тяжелым ударом для Галь, но и для ма это тоже будет тяжелым ударом. Правда, в материальном плане ни одна из них не пострадает.

У Галь много денег, а сам он отложил достаточно, чтобы обеспечить ма до конца ее дней. Сигарета приклеилась к его губе, пока он поправлял узел галстука. Потом, позвякивая монетами в кармане, он вошел в цветочный магазин и на последние семьдесят центов купил красный цветок. Прикалывая его к борту плаща, продавщица улыбнулась ему.

– Ведь правда, что вы боксер Барни Менделл?

– Да.

– Ну, да, это правда, – с довольным видом повторила она, – вы раньше всегда приходили сюда.

В магазине была стеклянная дверь, выходившая на галерею, которая вела в холл отеля. Человек с тонким лицом по-прежнему опирался на прилавок с сигаретами. Менделл вдохнул аромат цветка, приколотого к борту плаща, пересек холл и похлопал детектива по плечу.

– Прошу прощения, вы детектив этого отеля?

– Да, это я, – ответил тот.

Вблизи он уже не казался Барни подонком. По крайней мере, пока улыбался.

– Меня зовут Грацианс, – продолжал детектив. – Ничего общего с Тони. Чем могу быть полезен?

Менделл докурил сигарету до фильтра, пока она не стала жечь ему пальцы, бросил ее в урну и проговорил:

– Кажется, вы правильно поступите, если вызовете полицию.

– По какой причине? – перестал улыбаться Грацианс.

– Мне кажется, я убил женщину. Словом, одна женщина умерла у меня в ванной.