Текст книги "Властитель Вселенной"

Шервуд Смит, Дэйв Троубридж
Властитель Вселенной

С благодарностью Дебре Дойль, Джиму Макдональду и Эндрю Сигелу за те одобрительные звуки, с какими они читали гранки этой книги; Дейву, Рею и всем остальным из GEnie Spaceport RT за их неоценимую помощь в проектировании Орбитальных Поселений

ПРОЛОГ

Гностор гипостатики скажет вам, что пространство-время изотропно, что в нем нет ни центра, ни края: все точки в равной степени расположены и в центре, и на периферии.

Возможно.

Но каждый хаджи знает, что это не так. Те, кто вернулся из этого паломничества, знают, что есть одно место, отличное от всех остальных, центр разумной вселенной.

Имя ему Дезриен.

При взгляде с орбиты Дезриен поначалу не отличается от любой другой освоенной человечеством планеты: бело-голубой шар в мраморных разводах облаков – вид, пробуждающий воспоминания о Бегстве с Утерянной Земли. Однако вокруг него нет Верхних поселений. Если не считать Узла, здесь необитаемого, единственные звезды в небе Дезриена – это те, что расставлены непостижимой воображением рукой Телоса. Планета открыта космосу; ее не защищают ни силовые поля, ни суда, столь привычные межзвездным путешественникам,

Но они ей и не нужны. Непрошеные гости не приземляются здесь, а если приземляются, то не взлетают обратно. На эту планету нет карт, по ней не проложены маршруты – на нее одну не распространяется установленный еще Джаспаром I режим Свободного Доступа. Ибо только здесь вечное соприкасается с бренным, искажая показания научных приборов, лишая энергии наши машины, – эту Вечность невозможно познать иначе, как нашими чувствами и интуицией.

Дезриен – сердце огромной машины, приводимой в движение неосязаемыми энергиями миллиардов разумов Тысячи Солнц, которые сфокусировались здесь, преломившись сквозь мистические линзы Мандалы. Здесь, туго связанная нитями снов и мечтаний, оболочка бытия становится бесконечно тонкой. Невесомое дуновение неосторожной мысли может прорвать ее, и через образовавшееся отверстие в мир вылетают мифы – прекрасные или чудовищные. Так пилигрим может, находясь в сознании, войти в Мистический Сон человечества и блуждать меж разбуженных средь бела дня архетипов.

Каждый гость Дезриена, готовый покориться его мистериям, встречается здесь с воплотившимися наяву мифами, с которыми жил всю жизнь, но, возможно, и с теми, которых он не знал раньше.

Хаджи пользуются почетом и уважением, но мало кто из них рассказывает о том, что видел на Дезриене. Видно только, что жизнь их совершенно изменилась с тех пор.

Гностор Али бин-Ибрагим Яфес

Академия Архетипа и Ритуала

Дезриен, Сердце Времен

Орбитальное поселение Ахиленга,

615 г. п. э.

В месте, где правит Всевластие, нет ни прошлого, ни будущего; есть только действие.

Чарльз Уильямс.

«Сошествие в Ад»

Утерянная Земля, прибл. 300 г. до Исхода

Не было ничего – ни времени, ни чувств, ни бесчувствия. Ни движения, ни неподвижности, ни сходства, ни различий, ни вечности, ни пределов.

Она ощутила удар – нематериальный, не осязаемый кожей. Ничего не изменилось и не переместилось в пространстве, наполненном ароматом благовоний, к которому примешивался легкий запах свежих плодов. За неподвижным пламенем свечи угадывалось мерцание золота, из которого складывались черты широкого лица, застывшего в страшной своим всезнанием улыбке.

Бодисатва Элоатри подняла взгляд на Будду. Слабый запах зеленого чая из расположенной за комнатой дхармы кухоньки коснулся ее ноздрей. Она не отгоняла его от себя – просто не думала о нем.

Не слышалось ни звука. Высоко над головой, под самыми сводами, узкие окна посветлели – близился рассвет. Из темноты начали проступать росписи, обрамлявшие позолоченное изваяние Пробужденного. Вихара еще спала; бодисатва медитировала одна, единственная из монахов и монахинь.

Вернее, только что медитировала. В комнате никого не было; никто не мог помешать ее погружению в дхианас. Элоатри закрыла глаза.

Не было ничего – ни времени, ни чувств, ни бесчувствия. Ни движения, ни неподвижности, ни сходства, ни различий, ни вечности, ни пределов.

Она ощутила удар – нематериальный, не осязаемый кожей, – и ровное пламя свечи высветило девятиглавую, фигуру Ваджрабаирава, устрашающего воплощения бодисатвы Манджушри, который есть сила духа Будды. Сплетясь в любовном соитии с возлюбленной, попирая ногой равно людей и зверей, он держал тридцатью четырьмя руками пылающий меч познания, а взгляд восемнадцати его очей пронзал ее насквозь. С жуткой улыбкой глянул он на нее, меч в руках его обернулся серебряным шаром, который он швырнул ей в голову. Элоатри вскрикнула и открыла глаза – она снова была одна в комнате дхармы.

Эхо ее крика стихло, сменившись приближающимся шлепаньем босых ног. Она не обращала внимания на вошедшего, размеренно дыша до тех пор, пока сердцебиение не унялось немного, и глядя в глаза Будды. Смысл видения придет в свое время. Поднявшись на ноги с легкостью, неожиданной для ее восьмидесяти лет, она хлопнула в ладоши и низко поклонилась Будде. Пора.

Она повернулась к монаху Нукуафоа. Он молча поклонился ей, и глаза его изумленно расширились, когда она сняла с талии синий шнурок и протянула ему.

– Рука Телоса коснулась меня, – произнесла она, – и мой третий хадж ждет меня. Ты избран.

Он снова поклонился. Она ощущала на себе его взгляд, проходя мимо него в свою келью, где она взяла свои жезл и рясу, жертвенную чашу и сандалии. Потом она покинула вихару, служившую ей пристанищем на протяжении двадцати одного года, и отправилась в третье за свою жизнь паломничество – верная слуга и жертва той Неопределенности, которую человечество называет Телосом, на планете, имя которой Дезриен.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ, ПО ПУТИ С АРТЕЛИОНА НА ДИС

Марим наблюдала за поединком, лениво привалившись к переборке.

Двое мужчин настороженно кружили друг вокруг друга, шлепая босыми ногами по упругому мату. Жаим пригнулся, сделал стремительный выпад и скользнул рукой по плечу Аркада. Брендон лит-Аркад отпрянул назад, с трудом удержавшись на ногах, – Марим видела это по тому, как вздулись его мускулы.

Марим одобрительно улыбнулась и потерлась бедром об изгиб дайпластовой обшивки.

– Опорная нога, – сказал Жаим. – Слабо упираешься.

Аркад кивнул, поднял руку отбросить со лба вспотевшую прядь – и тут Жаим провел прием.

На этот раз движение было таким стремительным, что Марим даже не успела проследить его. Брендон упал, перекатился на ноги и повернулся – слишком поздно. Жаим налетел на него сзади и нанес еще один удар – несильный, но вполне достаточный для того, чтобы сбить с ног.

– Плохой переворот, – сказал Жаим. – Слишком медленно.

Марим продолжала смотреть на то, как они возобновили кружение. Жилистое тело Жаима двигалось с отточенностью, подвластной только мастеру Уланшу четвертого уровня. На его фоне Аркад смотрелся нетренированным, но никак не неуклюжим. Марим снова ухмыльнулась, глядя на его небрежную, несмотря на настороженный взгляд, улыбку. Жаим, похоже, не задумывался над тем, как смотрится со стороны: рот открыт, дыхание участилось.

«Аркад, наверно, тоже не думает о выражении лица», – подумала Марим. Жаим, поди, половину жизни потратил на освоение четырех уровней; Брендона с рождения учили хорониться за милой, ничего не выражающей маской дулу.

Плеча Марим коснулось легкое дуновение воздуха, и она отвернулась от тренирующихся, оказавшись лицом к лицу с Локри. Серебристые глаза его одобрительно сощурились.

– Хорош, правда? – сказала она. – Я все думаю, как бы там ни распинались эти Аркады насчет моральных принципов, может, они все-таки подправляют генетику у своих отпрысков?

Она согнула ногу и с удовольствием посмотрела на поросшую микроскопическими черными присосками ступню.

– Дура, – равнодушно возразил Локри. – Просто вот это, – он дернул четко очерченным подбородком в сторону наследника-Аркада, – продукт сорока семи поколений безраздельной власти.

Жаим с Брендоном сцепились вместе, и на этот раз Жаим швырнул соперника через плечо, насел на него сверху, прижав руки коленками к мату, и приставил кулаки к горлу.

– Сорок семь... – зачарованно повторила Марим. – И он у нас в руках.

Локри только фыркнул.

Марим снова посмотрела на борцов. Жаим раскраснелся, и с металлических бубенчиков, по серапистскому обычаю вплетенных в длинные волосы, капал пот. Брендон лежал на спине, с руками, прижатыми к мату, но голубые глаза его искрились смехом.

– Капут, – заявил Брендон. – Еще раз.

Длинное, серьезное лицо Жаима на мгновение тоже осветилось улыбкой, потом он поднялся на ноги.

– Ленишься, – сказал он.

– Есть немного, – согласился Брендон.

– Давай. – Жаим жестом предложил Брендону встать и принялся объяснять свои действия.

Марим отвернулась и вышла. Только когда машинное отделение осталось далеко позади, она заговорила.

– Он мой, – заявила она.

Локри снова фыркнул, укорачивая шаг, чтобы не обгонять ее.

Марим вдруг просияла, осененная новой мыслью.

– На спор? – предложила она. – Кто его первый объездит!

– На что? – Бровь Локри чуть задралась вверх.

– Да на что угодно! – передернула плечами Марим и тут же, нахмурившись, покосилась на Локри.

Улыбка Локри была чуть натянутая и непроницаемая, но Марим знала Локри близко, очень близко – лучше, чем любого другого. «Мы взяли в плен последнего живого наследника Панарха Тысячи Солнц. Все до одного рифтеры эсабианова флота охотятся сейчас за ним, и панархисты, наверное, тоже. Он у нас в руках, и Локри боится его». Вслух она рассмеялась, но ничего не сказала.

– Виларийский Негус, – задумчиво предложил Локри.

– Идет, – решительно согласилась Марим. – Проигравший платит за обоих.

Они прошли в носовую часть «Телварны», и Марим задержалась на пересечении коридоров. Прислонившись к люку, ведущему на мостик, она подняла взгляд на Локри.

– Вийя не обмолвилась еще, что она собирается делать с пленными чистюлями?

– Ни словом. – Локри демонстративно пожал плечами. – Думаю, она решит это, когда мы вернемся на Дис.

– Ты хоть понимаешь, что половина Братства ополчится на нас, стоит им узнать, где мы были и что у нас с собой?

– Да, жизнь может стать значительно интереснее, – согласился Локри.

Он терпеть не мог заглядывать в будущее – не любил даже планировать операции. Марим прекрасно знала это.

– Уж не думаешь ли ты, что мы...

Локри мотнул головой.

– Я вообще ничего не думаю, – сказал он и шагнул мимо нее в сторону кают-компании.

Марим смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, потом повернулась и бегом ринулась по коридору в лазарет. Босые ноги бесшумно отталкивались от палубы. Она приоткрыла люк и заглянула внутрь.

Монтроз сидел на месте, склонившись над приборами; в помещении играла негромкая, замысловатая мелодия. Когда люк отворился, он повернул к ней свое некрасивое, морщинистое лицо и брови его вопросительно поползли вверх.

– Ты говорил, Иварду покоя двое суток, – ослепительно улыбнулась ему Марим. – Теперь к нему можно?

Монтроз даже не пытался скрыть удивление.

– Пожалуй, это его ободрит немного, – ответил он. Марим поморщилась.

– Он сильно убивается по Грейвинг?

– Я держу его на успокаивающих, – буркнул Монтроз. – Сильный ожог, и еще эта лента келли на запястье мне не нравится. В общем, пока от лечения эффекта немного.

Марим пожала плечами и пересекла приемную к маленькому отсеку, где лежал младший член экипажа «Телварны», потом мотнула головой в сторону соседней двери.

– Как старикан?

– Выживет.

– Он правда Школяров папаша?

Монтроз пожал мощными плечами.

– Похоже на то.

– Стоящий тип?

Монтроз прикусил губу.

– Судя по всему, он университетский профессор.

– Что это Эсабиану Должарскому нужно было от профессора? – нахмурилась Марим.

Монтроз только пожал еще раз плечами и отвернулся к пульту.

Марим положила руку на кодовую панель двери в отсек Иварда.

– Не огорчай его, – предупредил Монтроз, не поворачивая головы.

– Не буду, – безмятежно пообещала Марим. – Правда, не буду.

Она протиснулась внутрь – тело ее привычно среагировало на изменение гравитации – и прикрыла за собою дверь.

Ивард лежал на кушетке в четверти нормального тяготения. Глаза его были открыты и смотрели в потолок. Казалось, он не замечал ее. Она прислонилась к двери и пристально посмотрела на него. Вид у него был не слишком привлекательный: растрепанные рыжие волосы, покрытая крапинками кожа – «Веснушки, так, кажется, называются эти штуки?» – блеклые, слезящиеся глаза. Он и бриться-то еще не начинал, но рана состарила его на много лет. Повязка на плече была белоснежно-чистой, но Марим показалось, что она слышит сладковатый запах горелой плоти.

Тем не менее она протянула палец и осторожно провела им по его руке.

Его веки дернулись, и она увидела, как расширились его зрачки, когда он узнал ее. Она одарила его самой нежной из своих улыбок.

– Так ты проснулся, Рыжик. Эти суки здорово целились, а?

Ивард усмехнулся чуть слышно и тут же сморщился.

Она положила руку на его костлявое тело и осторожно погладила ребра.

– Не надо. Потом у нас будет время насмеяться вволю. Тебе так нравится?

Он кивнул, и лицо его осветилось надеждой.

Она присела на краешке кровати, не прекращая улыбаться.

– Ты помнишь, что случилось?

– Мандала, – прошептал Ивард. – Ты только подумай: Мандала! Мы набрали там... здоровенный зал, а потом Крисарх нашел другой, с радиацией...

Марим дотронулась до его руки.

– Не думай об этом. Разве не кайф: вы ведь единственные рифтеры, вообще единственные, кто ограбил дворец Панарха – и ушел со всем добром!

– Грейвинг не ушла, – пробормотал Ивард.

– Ее смерть была быстрой и чистой, в бою, – сказала Марим. – Лучшей смерти не пожелаешь, правда?

Ивард кивнул, но глаза его заблестели сильнее и по щеке поползла слеза. Марим воровато оглянулась – она надеялась, что Монтроз не слушает их разговор. «Чем бы его приободрить?»

– Ну и чего вы там натырили?

Ивард ткнул пальцем в сторону тумбочки в ногах кушетки.

– Монтроз... положил мою долю туда, – прошептал он.

– Мне-то захватил чего-нибудь? – спросила Марим, пригладив рукой его волосы.

Ивард кивнул и тут же скривился от боли.

– Кучу. Грейвинг сказала... – Взгляд Иварда сузился при воспоминании о сестре. – Она сказала, других таких вещей больше нет.

– Нет цены, – промурлыкала Марим, отчаянно борясь с нетерпением. «Грейвинг всегда была со странностями – такой, поди, и умерла».

– Ее монета... – выговорил Ивард, беспокойно шаря рукой по простыне. – Она нашла монету с птицей, сказала, эта птица как она, тоже Грейвинг. Она была у меня, я точно помню... – Он сжал кулак и бессильно уронил его. – Монтроз сказал, в моих вещах ее не было. Обронил, наверное...

– Монета? – быстро переспросила Марим. – Если она на «Телварне», я ее тебе найду.

На мгновение лицо его благодарно просветлело. Пока он прерывающимся голосом объяснял, на что похожа монета, Марим лихорадочно размышляла. «Артефакт с Утерянной Земли? Да на такую можно целые планеты купить – если Эсабиан только нас не схомутает раньше. Или панархисты».

Нет, жизнь и правда стала интереснее.

Она нагнулась и поцеловала Иварда в щеку.

– Я найду эту монету, – пообещала она. – А теперь почему бы нам не посмотреть, что там у тебя еще?..

* * *

ОРБИТА АРТЕЛИОНА

Андерик провел пальцем по кожаной обшивке капитанского кресла и окинул взглядам мостик корабля, принадлежавшего теперь ему.

На главном экране медленно плыла под ними поверхность Артелиона с цепочкой сверкающих алмазами орбитальных поселений прямо по курсу. На мостике было включено меньше половины пультов: почти вся команда развлекалась на одном из таких поселений, отданном им на растерзание. Андерик усмехнулся, представив себе реакцию дулу-высокожителей на новую аристократию Тысячи Солнц: разношерстных рифтеров – союзников Эсабиана Должарского.

Впрочем, его собственная прибыль от победы Аватара была здесь, и это стоило даже той жестокой платы, что взял за это с него новый властелин Мандалы.

Андерик осторожно пощупал пальцем свежий шрам у еще воспаленного правого глаза и снова вспомнил тот разговор с Аватаром под ночным небом, светлым от обломков Узла, разрушенного в попытке уничтожить Крисарха. «Возьмите один глаз Й'Мармора и пересадите вот этому...» Впрочем, то, что последовало за этим, оказалось еще хуже. Барродах приказал оперировать Таллиса без анестезии, а Андерик не осмелился отказаться от приглашения бори присутствовать при этом, прекрасно понимая, что любое проявление слабости будет гибельным. Его пробрала дрожь; не хотелось даже думать о том, каково пришлось его бывшему капитану.

Внимание его привлекло движение у пульта астрогатора. Шо-Имбрис поспешно опустил взгляд. Андерик решил, что он знает причину: ту же, по которой он сам избегал смотреться в зеркало после того, как с него сняли повязки. Один голубой, другой карий... Он фыркнул, испытывая и брезгливость, и злорадное удовлетворение разом: хочет он этого или нет, Таллис теперь часть его самого на всю оставшуюся жизнь. «Интересно, о чем он думает теперь, глядя на мое лицо?»

Шо-Имбрис снова поднял взгляд, каким-то образом ухитрившись обратиться к Андерику, не глядя на него прямо.

– Пятнадцать минут до терминатора, капитан, – доложил он. – Мы будем в нижней точке орбиты, все, как вы приказали.

– Отлично. Передай шлюзовой команде – пусть доложат готовность.

Монитор на его пульте ожил непривычно быстро – лишнее свидетельство того, насколько действия Барродаха выходили за рамки даже той жестокости, которую приписывает обычно молва должарианцам и их миньонам. «Они ничего не делают просто так. Даже боль причиняют с целью». Команда «Когтя Дьявола» определенно вела себя как шелковая с той минуты, как Андерик прокрутил им видеозапись, как оперировали Таллиса – согласно предложению того же бори. «И они вспоминают это каждый раз, когда я на них смотрю».

– Шлюзовая команда докладывает, у них все готово. Сброс произойдет вдоль оси ускорителя, согласно вашему приказу.

Андерик кивнул. Еще несколько минут – и начнется задуманная им забава... заодно он избавит корабль от слишком уж срамной меблировки, которую так любил прежний капитан.

– Отлично. Пусть ждут приказа.

Он глубоко вздохнул. Полному его блаженству мешала одна-единственная деталь, но именно сейчас ему предстояло иметь с ней дело. И откладывать это он не мог никак, поскольку без помощи незаконно вживленного в корабельный мозг разума ему не устроить того зрелища, которое, как он надеялся, поможет ему завоевать, наконец, сердце Лури.

Андерик окинул мостик взглядом. Никто не смотрел на него. Он начал набирать код пробуждения установленных Таллисом логосов. Рука его дрожала. Для выросшего на Озмироне логосы были олицетворением зла, но теперь только они могли помочь ему в задуманном развлечении. Да и потом только их обобщенный боевой опыт сможет благополучно провести корабль через тот хаос, в который превращалась распадающаяся Панархия.

С благоговейным ужасом смотрел он, как оживает главный экран. На изображение плывущего под ними Артелиона наложились столбцы букв, цифр и графиков. Он с трудом заставил себя поверить, что их не видит никто, кроме него; впрочем, ни один из находившихся на мостике и правда не выказал никакой реакции.

ПЕРЕДАЧА УПРАВЛЕНИЯ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ, ОЖИДАЮ РАСПОРЯЖЕНИЙ.

Андерик едва не подпрыгнул, когда у него в голове зазвучал бездушный баритон. Нинн, маленький ублюдок за пультом управления огнем, бросил на него удивленный взгляд, но тут же отвернулся обратно к своим приборам.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выключить их сразу же. Это оказалось гораздо хуже, чем он мог себе представить: мертвый голос некогда живого разума, близкая родня этих жутких адамантинов из тьмы веков, холодный расчет которых чуть было не уничтожил человечество Тысячи Солнц. Только воспоминание о Властелине Должара остановило его руку. Он не питал ни малейших иллюзий насчет своей дальнейшей судьбы в случае, если он ослушается Эсабиана – по сравнению с этим даже логосы казались вполне приемлемыми союзниками.

Он с опаской надиктовал про себя приказ для логосов. Потом положил пальцы на клавиши и набрал ввод команды; одновременно логосы перестроили главный экран так, чтобы ему было легче считывать их информацию. Никто не должен заподозрить: именно это и погубило Таллиса.

Через несколько секунд все было готово. Он приглушил свет на мостике и набрал на пульте новый вызов:

– Лури, у меня есть для тебя сюрприз. Поднимись-ка на мостик.

Он и сам удивился тому, как дрожит его голос, так что выключил связь, не дожидаясь ответа.

В ожидании ее прихода он успокаивал дыхание, стараясь припомнить все подходящие упражнения из арсенала славившейся своим самоконтролем органистики. И наконец «щелк-щелк-щелк» ее каблуков и волна головокружительных ароматов вывели его из малоприятных раздумий.

Лури остановилась за спинкой его кресла; мощные груди её касались его затылка, обжигая исходящим от них чувственным жаром. Андерик чуть не задохнулся от возбуждения, когда ее прохладные пальцы прошлись по его вискам, а потом начали разминать плечи.

– Ты хотел Лури?

Ударение, которое она сделала на слове «хотел», еще сильнее распалило рифтера.

– Я подготовил особое зрелище, специально для тебя, а потом ты получишь еще один сюрприз.

– Уууух! – выдохнула она, и волосы у него на загривке пошевелились от ее дыхания. – Лури любит сюрпризы!

Она обошла кресло и, пританцовывая, уселась к нему на колени. Он протянул руку, чтобы поправить монитор, и прикосновение гладкого шелка ее платья к голой руке еще добавило к его возбуждению.

На мостике стемнело еще сильнее – это корабль погрузился в ночь. Ожил динамик связи.

– Говорит шлюз номер три. Мы готовы.

– Валяйте, – прохрипел Андерик. Он прокашлялся, стараясь совладать с волнением. – Нинн, переключи силовые захваты на мой пульт.

Огни на его пульте мигнули, перестраиваясь, и тут его осенила новая идея. Он повернулся к Леннарт, произведенной в главные связисты.

– Эй! Дай изображение с главного экрана еще и в трюм и передай чернорабочему: он может отдохнуть и посмотреть.

Невысокая коренастая женщина глянула на него исподлобья, но он недобро прищурился на нее, и она поспешно отвернулась.

Немногие из команды действительно любили этого козла Таллиса, но Кира Леннарт была как раз из этих. В общем-то, Таллис был не хуже многих других капитанов из Братства. Он отличался осторожностью, благодаря чему все они были еще живы; он не мошенничал при дележе добычи. Но он осточертел всем своими дурацкими мундирами и своим постоянным бзиком насчет чистоты корабля.

Андерик ухмыльнулся при мысли о Таллисе, посланном теперь чистить регенерационные баки «Когтя Дьявола», в которых отходы жизнедеятельности экипажа преобразовывались в полезные вещества.

А это окончательно довершит его унижение.

– Леннарт!

Связистка подняла взгляд.

– Проследи, чтобы это ему повторили несколько раз.

Он ухмыльнулся и набрал следующую команду. Экран мигнул, и изображение на нем сменилось новым, с камеры, расположенной над мостиком и направленной вперед по курсу. Длинное острие километрового ускорителя эсминца, ярко освещенное ходовыми огнями, хорошо выделялось на фоне бархатно-черной поверхности ночного Артелиона.

Послышался негромкий хлопок – это откинулась крышка шлюза и включилось силовое поле. Андерик представил себе, как пышная мебель, собственноручно вышвырнутая им из каюты Таллиса, подхватывается мощным гравитационным полем и, разбрасывая искры разрядов, ползет к наружному люку. Он рассмеялся – его вдруг охватило жгучее самодовольство, на мгновение заглушившее даже похоть. Жизнь прекрасна, когда ты на стороне победителя.

– Что? – Голос у Лури дрогнул от любопытства.

– Сейчас увидишь. Смотри.

СИЛОВОЕ ПОЛЕ ВНУТРИ ШЛЮЗА УСКОРЯЕТСЯ.

НАЧИНАЕМ ВХОД.

ВИЗУАЛЬНЫЙ ЭФФЕКТ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ СЕКУНД.

Андерик забарабанил по клавишам. Они шли теперь на минимально безопасной высоте, практически касаясь границы плотных слоев атмосферы. Стиснутая хваткой силового поля, вся выброшенная мебель, к которой добавлены были различные горючие сплавы – Андерик позаимствовал их у Барродаха, сославшись на то, что «зрелище послужит укреплению авторитета нового капитана», – устремилась вперед, вглубь атмосферы. Если расчеты логосов верны, обломки воспламенятся сразу же, как минуют трубу ускорителя.

Три, два, один...

– Вот! – сказал Андерик.

Прямо перед носом эсминца расцвел фонтан разноцветных огненных брызг, устремившихся вниз, к поверхности спящей планеты. Лури задохнулась от восхищения.

– Ох, Андерик, как красиво!

Не в силах больше терпеть, рифтер прижал Лури к себе и страстно поцеловал. Она не сопротивлялась; он встал и понес ее прочь с мостика, в каюту, которую так старательно готовил к этой минуте.

* * *

Команды бионта Андерика, во власти которого находился теперь логос, заняли минимум машинного времени. Как и положено логосу, он не оспаривал изменений в программе, да эти изменения и не сильно ее затрагивали. Главные задачи ее лежали глубоко, вне досягаемости, и теперь сознание его пробежалось по кораблю в поисках бионта Таллиса – вероятного ключа к выполнению этих задач.

Несколько микросекунд спустя логосы нашли бывшего капитана «Когтя Дьявола», смотревшего на монитор где-то в самых недрах корабля. Из единственного оставшегося приемника изображения бионта сочилась влага, и его физиологические параметры выдавали сумбурное состояние, словно тот собирался драться или, напротив, убегать. Не будучи в состоянии расшифровать исходящие от бионта Таллиса противоречивые эманации, дежурный логос повторно разбудил бога.

* * *

Прозвучал негромкий сигнал. Руонн тар Хайармендил, пятый эйдолон жившего во плоти Руонна, кибернетический изгнанник в среде запрограммированных им же самим логосов, повернулся на прозрачном ложе своего гарема. Две гурии застонали разочарованно, но он отшвырнул их в сторону. В воздухе перед ним возникло изображение: почтительное лицо визиря.

– Великий Раб покорнейше испрашивает у бога совета.

Мгновение спустя познание истинного состояния вернулось к нему, и он соскочил с ложа. Непривычное, почти болезненное ощущение веса между ног заставило его опустить взгляд, и он, выпучив глаза, уставился на мужские доблести такого размера, который не мерещился ему даже в самых безумных снах о резервуарах наслаждений на родине. Он испытал короткое ощущение нереальности, но отогнал его и усилием воли заставил себя слиться в единое целое с кораблем. С программированием сексуальных параметров можно справиться и позже.

«Коготь Дьявола» медленно обволакивал его своей плотью, наполняя ощущениями, каких не дано испытать ни одному биологическому организму. Он ощущал двигатели, пульсирование потоков в воздуховодах и трубах охладительных систем, покалывающие разряды электроэнергии и цифры, цифры, мириады цифр информации бортовых систем. Впрочем, на этот раз к этому примешивалось какое-то странное ощущение, словно чего-то не хватало, и, когда он попробовал разобраться, что именно, мысль эта незаметно ускользнула, и он снова вернулся к непосредственной задаче.

ПАРАМЕТРЫ БИОНТА ТАЛЛИСА ПРОТИВОРЕЧИВЫ.

ПРОШУ ПОСОВЕТОВАТЬ ОПТИМАЛЬНЫЙ СПОСОБ ДЛЯ ИХ УЛУЧШЕНИЯ.

Руонн быстро вошел в блоки памяти. «Ничего удивительного», – подумал он. – Таллис утратил командование, а его место занял другой бионт, с Озмиронта. Удивительнее всего было то, что Андерик вообще задействовал логосов. Возможно ли работать с ним? Не имеет значения. Лучше попытаться запрограммировать Таллиса так, чтобы тот теснее сотрудничал с ними, в надежде на то, что тот рано или поздно вернет себе власть и Руонн вернется на Барку с обилием информации для Матрон и сможет, наконец, воссоединиться со своим архетипом. «Правильно настроив Таллиса, я еще удивлю Римура с его жалкими десятью сеансами».

Что ж, это будет не так уж трудно. Месть – отличный инструмент для настройки. Сотворив перед собой виртуальный пульт, Руонн принялся за работу.

* * *

Таллис подавил всхлип, глядя на заботливо увеличенное монитором уничтожение прекрасной мебели, которую он собирал с таким трудом. Вокруг него булькали и жужжали регенерационные машины, обдавая его горячей вонью, словно какой-то великан дышал на него, наевшись луком и дешевым сыром. Он присел было на впускной вентиль, но тут же вскочил от металлического лязга и боли в паху, напомнивших ему о мастурбаторе, который Андерик на него нацепил. Он поерзал на месте, пытаясь найти наименее болезненное положение для сферы, накрепко присосавшейся к его члену. «Если я в ближайшее время не избавлюсь от этой штуки, она скоро будет болтаться ниже колен».

Он снова сел, на этот раз осторожнее, и поднял взгляд на экран, на котором в очередной раз проигрывался фейерверк, устроенный его бывшим связистом. Но еще больше его мучило то, что наверняка за этим последовало; то, что происходило сейчас в его бывшей каюте.

Он поднял руку и коснулся повязки; пустая глазница все еще болела. Хвала Телосу, боль слабела, но воспоминание о собственных воплях и хохоте Барродаха останется с ним навсегда – это он знал точно. И Андерик тоже был при этом.

Он зажмурился. Поверх огненных следов сгоравшей над ночным Артелионом мебели возникло полупрозрачное изображение Андерика, плавающего в вакууме, с вытекшими глазами, вздувшимися венами и кровавыми потеками из носа и ушей.

Боль в пустой глазнице усилилась, но он не обращал на нее внимания, с наслаждением глядя на тело своего врага.

Тем временем на мониторе снова и снова прокручивалась сцена разрушения его прежней жизни, а регенераторы наполняли воздух вонью.

* * *

Руонн отодвинулся от пульта, вполне довольный своим творением. Впереди предстояло еще много работы, но комбинация живого изображения с образом Андерика, почерпнутым из судовых документов, была неплохим началом. Он посмотрел еще один повтор сцены уничтожения мебели. У этого Андерика неплохой вкус на эффекты: ракурс, с которого это снималось, выбран отменно...

Внезапно на Руонна накатила волна блаженства, вспыхнувшая ярким светом в его голове и смывшая и пульт, и представление об окружавшем его корабле. Без всякого перехода он оказался сидящим на краю своего ложа, лицом к лицу с тремя выпучившими на него глаза от изумления гуриями.

Он опустил взгляд. Один вид его гигантского украшения довел его наслаждение до предела, и из члена выплеснулись волна за волной разноцветные огненные языки, поглотившие визжавших от восторга гурий.

* * *

Вполне удовлетворенный и состоянием Таллиса, и тем, как проводит свой досуг Руонн, исполнительный узел перепоручил бога и экс-капитана заботам рабов и понесся по кораблю дальше в поисках дальнейшей информации. Обнаружив бионта Андерика, он увидел, что тот тащит бионта Лури в свой спальный отсек для осуществления присущих этим бионтам причудливых функций воспроизводства.