Текст книги "Властитель Вселенной"

Худое, осунувшееся лицо Иварда разгладилось немного, и он покорно ушел в свою палату.

Рядом с Монтрозом возникла чья-то тень, и он обернулся. Черные глаза Вийи пронзили Монтроза насквозь, по обыкновению не выдав собственных мыслей.

– Как он? – спросила она.

– Держится, но не знаю, как долго так сможет продолжаться, – признался Монтроз.

– Ожог? Или лента?

– Ожог не настолько серьезен, но и он не заживает как надо бы. Это все лента келли. Она поменяла метаболизм его организма. Повышенное содержание антител, пониженный пульс. И я боюсь давать ему лекарства – у него на все жуткая аллергическая реакция.

– Эйя говорят, он боится. Монтроз тяжело вздохнул.

– Я тоже.

* * *

ПОДПРОСТРАНСТВО: НА ПУТИ С ШАДЕНХАЙМА НА ТРЕМОНТАНЬ

– Скачок! – скомандовала Марго Нг. Экран опустел, когда скачок швырнул «Грозный» прочь от Шаденхайма.

Нг барабанила пальцами по подлокотнику. По меркам Тысячи Солнц Тремонтань и Шаденхайм располагались необычно близко друг от друга, но предстоявшие двенадцать часов перелета обещали быть длиннее длинных.

«И скорее всего, когда мы туда прилетим, все уже будет кончено».

Никаких следов рифтерской активности у Шаденхайма не обнаружилось. Нг улыбнулась, вспомнив разочарованное выражение лица тамошнего архона.

«Они там и правда чертовски кровожадная шайка».

Возможно, Эйшелли сделал правильный выбор – пусть даже Харимото и общиплет ему перья у Тремонтаня.

Она увидела, как выпрямился в своем кресле Ром-Санчес.

– Капитан! – Голос его звучал нарочито бесстрастно. – В информации с шаденхаймского ретранслятора обнаружилась депеша лично вам. Открытым текстом.

– Дайте ее на мой пульт.

На ее мониторе возникли строки:

«Я запустил эту шифровку в ДатаНет после нашего прошлого разговора: дополнительную информацию насчет наших „галсов“. Я сократил ее для тебя, но надеюсь, это тебе не поможет: до истечения срока нашего пари осталось всего шесть месяцев, Бортовой Залп!»

Внизу красовался глиф шифровки и подпись: «Метеллиус Хайяши».

– «Бортовой? Залп?» – услышала она чей-то шепот.

Она с трудом подавила усмешку, отдавая распоряжения так, будто ничего не заметила.

Ром-Санчес и молоденький лейтенант за соседним пультом послушно углубились в работу, но она не сомневалась: они всласть насплетничаются по окончании вахты.

Мысли ее все еще были заняты депешей, когда она, отдежурив на мостике, заглянула в кают-компанию младшего офицерского состава. Там уже сидело большинство офицеров, несших вахту вместе с ней; все повскакивали, вытянувшись по стойке «смирно», но она остановила их взмахом руки. Она налила себе чаю и только после этого заговорила:

– Прозвище «Бортовой Залп», – безмятежно сообщила она, – не имеет никакого отношения к моей комплекции.

Она похлопала себя по бедру. Она ожидала взрыва хохота и не ошиблась.

– Я слышала это уже раньше, – заявила младшая по возрасту из офицеров, бойкая девица по фамилии Уорригел. – От одного из адмиралов в Академии, – поспешно пояснила она. – После занятий на тренажере он сказал нам, что лучшее время, до сих пор никем еще не превзойденное, поставлено Бортовым Залпом Рейлли.

Ром-Санчес и Выхорска переглянулись.

– И мы не имеем ни малейшего представления о том, что такое эти «галсы».

– Я тоже, – призналась Нг. – Я пытаюсь докопаться до смысла этого термина с тех пор, как была мичманом. Это какая-то деталь деревянного военного корабля, но никто не знает, какая именно.

– Деревянного! – пораженно вскричал Ром-Санчес. – А, так вы имели в виду наземные суда.

– Вот именно. На протяжении четырех столетий – ну, приблизительно – примерно за четыреста лет до начала Бегства, для боев на море использовались деревянные суда, приводимые в движение ветром. Оружием служили пороховые пушки, стрелявшие литыми ядрами.

– Порох – это такое химическое взрывчатое вещество, верно? – полюбопытствовала Выхорска.

– Скорее горючее, если вы простите меня за дотошность. – Нг помолчала, потягивая чай. – На воздухе он просто быстро сгорает. Главное – эти суда имеют гораздо больше сходства с «Грозным», чем это может показаться на первый взгляд. Они строились из очень прочной, стойкой древесины, а разрывных снарядов тогда не было, так что потопить такой корабль было почти невозможно. Чтобы вывести его из боя, нужно было убить большую часть команды – почти как с современным линкором.

Капитан смотрела на то, как молодые офицеры безуспешно пытаются представить себе подобный бой.

– Кораблям приходилось подходить к противнику на расстояние тридцать метров – пушки били чертовски вразброс – и палить друг в друга до тех пор, пока один из противников не отваливал под ветер в попытке бегства или не сдавался, получив слишком тяжелые повреждения – ну, например, вроде потери мачты или парусов, от чего зависел ход корабля, – или потеряв слишком много людей, чтобы вести ответный огонь.

– Но что все-таки это за «бортовой залп»? – не унималась лейтенант Уорригел.

– Это одно из академических понятий, которые вряд ли пригодятся вам в жизни, – улыбнулась Нг. – Как-нибудь я расскажу вам и об этом. Но в общем это связано с тем, что обычно корабль мог вести огонь только с одного борта. Крупный боевой корабль мог одним залпом послать тонну железа со скоростью триста метров в секунду; большая часть потерь людского состава приходилась на ранения деревянными обломками.

– На слух почти так же страшно, как раптор, – вздрогнула Выхорска.

Нг кивнула.

– Современному человеку трудно осознать, насколько боевые действия той эпохи похожи на то, с чем нам приходится сталкиваться сегодня – гораздо в большей степени, чем любая из последующих эпох. Не забывайте, в то время еще не было средств мгновенной связи, как нет их в межзвездном масштабе и У нас. Послания могли перемещаться не быстрее самого быстрого корабля. Более того, фрегат – который подобно нашим одноименным кораблям использовался преимущественно для разведки – обладал обзором на дальности не более тридцати километров, и это в тысячекилометровом океане. Как следствие обнаружить вражеский корабль или даже флот в открытом море было крайне трудно, поэтому большинство морских сражений разыгрывалось вблизи берегов – как и у нас, бьющихся в пределах солнечных систем. И еще: принудить неприятеля к бою, если тот этого не хотел, тоже было не легче, поскольку в эпоху парусных судов проигрывающему достаточно было отвалить под ветер – как в наше время скачок в гиперпространство облегчает бегство.

– Значит, действие наших рапторов, выводящих из строя скачковые системы, сопоставимо с ядрами, лишающими деревянное судно парусов, так? – вмешалась лейтенант Уорригел.

– Совершенно верно! Лишить такелажа, так это называлось в те времена.

Нг задумалась, глядя на окружавшие ее молодые лица – умные, преданные лица. Выражения их варьировали от нетерпеливого интереса до вежливого любопытства.

«Как мне объяснить им, что инстинкт настойчиво подсказывает мне: эти уроки пригодятся им, и очень скоро, как объяснить им это так, чтобы меня не сочли паникершей?»

– Я убеждена в том, что опыт стратегии морских боев той эпохи содержит много полезного для нас, – продолжала она, тщательно подбирая слова. – И тактики – в некотором роде – тоже. Например, от пороха при стрельбе было столько дыма, что это затрудняло видимость точно так же, как обилие обломков в современном бою часто сводит к минимуму эффективность датчиков.

Негромко свистнул динамик связи, прервав их разговор.

– Капитан, до Тремонтаня час ходу.

– Уже иду.

Она направилась к люку.

– Кстати, я все еще пытаюсь докопаться до того, что такое галсы; я не собираюсь проигрывать пари, заключенное почти двадцать пять лет назад.

Все хором посмеялись, она вышла и поспешила на мостик.

* * *

ГИПЕРПРОСТРАНСТВО: АРТЕЛИОН – ДИС

Себастьян Омилов поставил чашку на блюдце, наслаждаясь музыкальным звоном дорогого фарфора. Цивилизованный звук – вроде той оперы, которую Монтроз ставил вчера, узнав, что Омилов любит музыку.

– Отменный обед, доктор. Нет, более того: я бы сказал, его готовил повар, получивший кулинарное образование на Голголе. Владелец этого судна, должно быть, очень богат.

Монтроз стукнул себя кулаком по груди и низко поклонился.

– Разумеется, на Голголе.

– Вы? А я думал...

– Ну и врач тоже, – расхохотался Монтроз. – Как-то раз я решил попутешествовать по всем секторам и даже дальше, а поскольку богатым меня никак не назовешь, мне пришлось зарабатывать на пропитание самому. Большинство кораблей нуждаются во врачах и коках, а в моем лице они получают обоих сразу.

Омилов отхлебнул маленький глоток настоящего кофе, не забывая внимательно слушать. Монтроз в первый раз поделился с ним хоть чем-то из своей жизни. Монтроз ухаживал за ним безупречно, но при всем этом Омилов замечал некоторые странности: Осри ни разу не оставляли с ним с глазу на глаз, никто не называл при нем ни того, чем занимается судно, ни того, куда оно направляется. Если не считать Осри, чье поведение постоянно выдавало плохо скрываемую ярость, единственным человеком, с которым Омилов разговаривал на борту этого корабля со времени короткого разговора с Брендоном, был Монтроз. Брендон – теперь уже Эренарх Брендон – не заходил к нему больше, хотя и Монтроз, и Осри на вопрос, как он, отвечали, что в порядке.

– Обучение в голголианской академии, должно быть, сложнее медицинского образования? – поинтересовался Омилов.

– Нет, это оказалось легко, – с улыбкой ответил Монтроз. – Главное при готовке – это точность, как и при хирургической операции, и при занятиях искусством.

Соединение этих занятий слегка покоробило Омилова. Подняв взгляд, он увидел, что это было сделано умышленно. Самые злостные правонарушители выходят из изгнанников.

Он отставил чашку, стараясь не выдать себя выражением лица.

– Насколько я понимаю, мы невольно стали гостами Рифтерского Братства?

Глаза Монтроза довольно засияли.

– Разумеется, – произнес он и тут же посерьезнел. – Но должен заметить особо, наш капитан не состоит в союзе с Эсабианом Должарским.

– Но и с Панархом, подозреваю, тоже, – пробормотал Омилов, стараясь унять сердцебиение. Монтроз нахмурился.

– Вам здесь ничего не грозит. Кстати, капитан хочет поговорить с вами. Осилите беседу?

– Осилю или нет, но с капитаном мне очень хотелось бы поговорить.

Монтроз кивнул, забрал поднос и вышел.

Люк с шипением отворился, и в палату вошла высокая молодая женщина в простом черном комбинезоне. Она смерила Омилова пронзительным взглядом необычно темных глаз; гладкое смуглое лицо при этом оставалось бесстрастным, как у статуи.

– Меня зовут Вийя, – представилась она. – Я командую «Телварной».

Она уселась в ближнее к койке Омилова кресло с непринужденностью, выдающей уже укоренившуюся привычку властвовать.

Он решил воздержаться пока от оценок, хотя что-то настораживало его в ее произношении.

– Меня зовут Себастьян Омилов, – почтительно начал он. – Я профессор урианской истории Шарваннского Университета. Первым делом мне хотелось бы поблагодарить вас за мое спасение.

Она небрежно отмахнулась.

– Своим спасением вы обязаны не мне, но эйя, – спокойно возразила она. – Без них мы не узнали бы о том, что вы там. Взяла же я вас с собой в первую очередь потому, что мною двигало стремление досадить Властелину Должара.

Она сопроводила эти слова легкой, но достаточно неприятной улыбкой; то, как она произнесла слово «Должар», потрясло его как вспышка молнии.

«Твоя культура утверждает, что нет страха больше, чем страх перед смертью; мы на Должаре знаем, что это не так».

На мгновение перед взглядом его возникли из памяти надменные черты Эводха, личного палача Эсабиана. Безымянный палец левой руки словно онемел, щека непроизвольно дернулась. Женщина на мгновение зажмурилась; ему показалось, что на лице ее промелькнуло... смятение? Боль?

Должарианка. Многолетний опыт удержал его от проявления эмоций, но мысли в голове лихорадочно заметались.

– Осри говорил мне про эйя, но я с трудом поверил ему, – пробормотал он, пытаясь сосредоточиться. – Как оказались они среди людей?

– Они избраны своим... своим мыслемиром для наблюдений за людьми. Я встретилась с ними в космопорту под названием «Два Куска» на Авгии IV.

– Я слыхал о таком месте, – он улыбнулся, сохраняя голос бесстрастным. – Но как они оказались там и как вы встретили их?

Глаза ее на мгновение осветились воспоминанием, но тут же снова сделались ледяными.

– Его выбрали потому, что там самое оживленное движение в том секторе и соответственно больше всего людей. Их миссия терпела неудачу до тех пор, пока мы не прибыли туда чинить «Солнечный Цветок» – когда мы стали на стоянку, мы обнаружили весь этот сектор космопорта практически вымершим, а оставшиеся люди разбегались от эйя. Поскольку я темпат, я решилась подойти к ним – я не уловила признаков враждебности, хотя их эмоции и не во всем совпадают с человеческими, – и обнаружила, что с ними можно установить связь.

Темпат. Теперь становилось ясно, почему на лице ее обозначилась растерянность – это было отражение его собственных эмоций. Он испытал легкий приступ отвращения, понимая, откуда оно взялось: тот, кто может улавливать лежащие в глубине чувства, кто может проникать под обычно непроницаемую маску дулу, представляет собой угрозу социальному устройству, основанному на внешнем этикете.

«И потом, – подумал он, – это просто неприятно».

– Связь? – переспросил он вслух. – Конечно, я не синхронист, но мне казалось, темпатия и телепатия – не совсем одно и то же.

Она пожала плечами.

– У людей – да, наверно. Эйя совсем другие.

Она не стала объяснять, в чем.

– Значит, слухи об их способностях преувеличены?

– И нет, и да. – Она бесстрастно поглядела на него. – Насколько это вам интересно?

– Хотя я ксеноархеолог, – ответил он, – это не значит, что мои интересы ограничиваются вымершими цивилизациями.

Если она и думала, что разговор приобретает несколько странный оборот, она ничем этого не выказала.

– Ладно. Их псионическая энергия ничуть не преуменьшена, но они вовсе не те монстры, какими их рисует молва. Они живут на ледяной планете, богатые залежи ценных минералов которой ими почти не эксплуатируются.

– Это мне известно. Правда, эти же минералы можно найти и в Тысяче Солнц, на необитаемых планетах.

– Но не вплетенные в материалы, которые мы до сих пор не можем воспроизвести.

– Вплетенные?

– Они плетут все. Включая подобие брони из кристаллов, которую носят для защиты от обитающих на планете хищников. Как бы то ни было, вскоре после открытия их планеты туда устремился обычный рой охотников за наживой, чтобы нагрести все, что можно, пока Панархия не объявит обычный карантин. Перед разграблением поселений эйя они обычно испепеляли обитателей, что и вынудило последних (после неудачных попыток установить контакт) к сопротивлению – они одним ударом полностью очистили планету от захватчиков.

Следующие три или четыре корабля, вошедшие в атмосферу планеты, были встречены точно так же, и только после этого эйя сделали почти непостижимое для них открытие. Им не удалось установить контакт с мыслемиром людей просто потому, что такого не существовало, и в конце концов они были вынуждены допустить, что каждый человеческий индивидуум направляется сам по себе. Это открытие требовало серьезного изучения, без которого они не могли решить, как поступать с людьми дальше.

– Да, это действительно новость, – задумчиво признал Омилов. – Насколько я понимаю, вы намеренно не доводили эту информацию до властей?

– Я сама себе власть, – ответила она, – и им самим решать, что делать с их миром и его ресурсами.

– Значит, они набираются информации о человечестве на рифтерском корабле...

– А почему бы и нет? – ответила она не без вызова. – Это не самое плохое представление о нашем виде из тех, что они могут получить.

Омилов старался говорить спокойно:

– Я не собираюсь спорить с вами об этом; полагаю, мы оба будем по-своему правы и неправы одновременно. – Он скрестил руки на груди. – Чего мне хотелось бы знать, если это возможно, конечно, так это ваши намерения по отношению ко мне, моему сыну и Эренарху.

– А мне интересно, за что ксеноархеолог попал в умовыжималку Эсабиана? – ответила она вопросом на вопрос.

Омилов ответил не сразу. Капитан ждала, не сводя с него спокойного взгляда своих темных глаз.

– Почему бы вам не спросить об этом Эсабиана? – произнес он наконец.

– Из-за этого шара? – Она сунула руку в сумку на поясе и достала оттуда маленький блестящий шарик, так таинственно появившийся в доме Омилова... казалось, с того дня прошло уже много лет. Он смотрел, как Вийя перекатывает его с руки на руку, вздрагивая от того, что шар ведет себя не так, как положено нормальному предмету. Она подняла взгляд. – Полное отсутствие инерции. Кто сделал это?

– Существа, которых мы называем урианами. Это все, что мне известно.

Он снова ощутил тревожное покалывание в пальце.

– И Эсабиан ищет это? Эйя ощущают огромную энергию, – мягко добавила она.

– Мне известно, что это называется Сердцем Хроноса и что его хранила миллионы лет разумная раса на планете, ныне объявленной на карантине. Это надо вернуть туда. Вы его мне отдадите?

– Возможно... когда-нибудь.

– Могу я полюбопытствовать, что вы намерены с ним делать?

– Я еще не решила. Во многом это зависит от того, что я узнаю о нем, как его можно использовать. Что вы можете мне рассказать об этом предмете?

– Почти ничего, – ответил он, слыша в своем голосе нотки раздражения.

– Эйя распознали в нем какое-то псионическое устройство, но им кажется, здесь недостает какой-то составной части. Вы не знаете, какой?

Он медленно покачал головой, стараясь не выдать своего потрясения от этого вопроса. Мгновение он почти наяву видел огромный, гулкий интерьер Святилища Демона, высокую фигуру Хранителя и рой его почти безмозглых слуг.

«Никто из наших псионов не докладывал о недостающей части».

Похоже, комбинация человека-темпата и мыслемира эйя – по крайней мере той его части, которую они захватили с собой, – создала совершенно новое качество.

– Если вы знаете хотя бы это, вы уже знаете больше моего. Мне неизвестно даже, каким образом этот предмет покинул ту планету. Он просто появился у меня – совершенно неожиданно, переадресованный по почте.

– Он был переадресован вам, потому что кто-то знал: вам известно, для каких целей его можно использовать. Тот человек не мог не понимать его ценности и – вроде вас – знал достаточно, чтобы его пропустили через умовыжималку. И это оказалось достаточно важно, чтобы вы сопротивлялись умовыжималке из последних остатков вашей воли.

Ее взгляд оставался совершенно спокоен; он понимал, что она сконцентрирована на его реакциях. Он ощутил слабую боль в висках, словно мозг его воскрешал память об умовыжималке.

«Темпаты не могут оказывать такого эффекта. А эйя? С кем же я борюсь?»

Он заставил себя сделать глубокий вдох, прежде чем ответить.

– У меня нет никаких фактов, только предположения, – заявил он наконец.

– Вы знаете, где и как искать эти факты. И ваши предположения могут подтвердиться.

Взгляд ее оставался таким же пристальным, и быстро нараставшая головная боль мешала внятно думать. Он не удержался и зажмурился, прикрыв глаза рукой.

– Прошу прощения... – выдохнул он. – Я еще не настолько оправился, как мне казалось.

Она встала и повернулась к выходу; он ощутил, как ослабло давление на его череп.

«Должно быть, я правда вспоминаю эту чертову эсабианову машину», – с трудом подумал он.

– Я все равно найду ответы на свои вопросы, – сказала она. – До тех пор я оставлю это у себя.

С этими словами она вышла.

* * *

Монтроз следил за лицом Омилова на мониторе. Гностор, наконец, засыпал; датчики показывали ровный пониженный пульс.

Монтроз переключил монитор на вторую палату. Ивард парил над койкой, удерживаемый ремнями, и сонно улыбался, глядя, как Люцифер играет в кошки-мышки с плавающей в невесомости ложкой. Похоже, Иварда забавляла ловкость, с которой эта зверюга перепрыгивает с потолка на стены; старый кот был хорошо вышколен и ни разу не приблизился к койке.

Некоторое время Монтроз сидел неподвижно, потом вдруг набрал запрос. Получив ответ, он посидел еще несколько секунд, размышляя, потом внес небольшие изменения в гравитационный режим и состав воздуха в палатах и включил автоматический контроль. Потом нацепил на пояс коммуникатор, встал и потянулся.

Покосившись на часы, он увидел, что по установленному на время скачка режиму дня время уже позднее. Ленивой походкой он направился в кают-компанию, где застал двух членов экипажа. Пока он наливал себе кружку горячего кафа, Марим возбужденно повернула к нему свою острую мордочку.

– Не знаешь, чего это Вийя так бесится?

– Что? – удивился Монтроз.

– Она так расхаживает, только когда злится, – пояснила Марим. Она вдруг вскочила с места, на цыпочках подошла к двери и выглянула. Потом ухмыльнулась. – А когда она бесится, ей под руку лучше не попадаться. Я, во всяком случае, не хочу.

– Успокойся, балда, – тряхнул головой Локри. – Просто этот вонючий старикан в лазарете, поди, не стал с ней разговаривать. Пошли, доиграем – или, – хитро прищурился он, сжав и разжав пальцы над клавиатурой, – ты боишься продуться?

Марим плюхнулась в кресло за противоположным пультом и включила монитор. Проходя за ее спиной, Монтроз бросил на него взгляд и увидел довольно многообещающую ситуацию. Фаланга, третий уровень. Он сочувственно посмотрел на Локри, не спускавшего взгляда со своего экрана.

– Капитан обсуждала свои планы с тобой, дружок? – поинтересовался Монтроз.

«Или ты сам пошпионил немножко?»

Локри покривил рот.

– Я видел, как она шла в лазарет, и видел, как она возвращалась. Вернее, слышал, – поправился он, кивнув в сторону Марим. – Собственно, я так, гулял. И если малому Рыжику только не пришло в голову помирать, значит, это или ты, или Жаим, или старикан. Жаим готов ей задницу лизать, а что до тебя, так я никогда не видел, чтобы ты ссорился с кем-то из нашей команды.

Пока Локри говорил, Монтроз медленно обошел комнату, потом устроился, наконец, на одном из мягких стульев у дальней переборки. Он только пожал плечами.

– Ну, старик, и что?

– А о чем они говорили? – буркнула Марим, поджав под себя ноги.

Локри откинулся назад на секунду, и Монтроз успел увидеть его экран. Он улыбнулся.

– Об этом металлическом шаре, конечно, – сказал Локри. – О чем же еще?

– Он что, ценный? – спросила Марим, оперши подбородок на руку.

– Ты бы ни за что не догадалась, – ответил Локри. – Может, мне просто повезло. Никогда еще не видел ее чертовых кипятильников мозгов такими возбужденными. Она считает, что это какое-то изощренное пси-оружие.

– За исключением того, что оно, похоже, не работает, – заметил Монтроз.

Ни Локри, ни Марим не прореагировали на то, что Монтроз подслушивал беседу в палате Омилова. Это его не удивило: все прекрасно знали, что для этого у него имелось необходимое оборудование и что капитан не могла не предусмотреть такой возможности. Впрочем, в голове у Монтроза вертелся совсем другой вопрос, а получить ответ на него он мог только обходным путем.

Марим вдруг подняла взгляд; в следующее мгновение Монтроз услышал тихий звон колокольчиков, возвещавших о приближении Жаима. Высокий инженер вошел в кают-компанию; вытянутое лицо его казалось усталым.

– Славно возвращаться домой, – заявил он, погружаясь в соседнее с Монтрозом кресло. Похоже, он не заметил, как болезненно дернулся рот у Локри при упоминании дома.

– У меня предложение, – сказал Монтроз. – Раз уж большинство нас здесь...

– Ась? – удивилась Марим, не отрывая взгляда от монитора.

Локри, удивленно подняв брови, повернулся в кресле.

– Улов, что вы прихватили из Мандалы. Кое-что из него, возможно, дороже корабля, на котором мы летим.

– Ну да, и на Дисе еще ждут нас Джакаровы недобитки, – ехидно заметила Марим. – Вы как знаете, а я не забыла об этом и не собираюсь трепаться насчет своей доли.

Жаим тряхнул головой, и колокольчики снова звякнули.

– У нас с Рет теперь хватит денег на собственный корабль, – он спокойно встретил взгляд Локри. – Мы с Нортоном поделим экипаж «Солнечного Огня». С флотилией из трех кораблей у нас гораздо больше возможностей.

– Да, вспомнила! – Марим шлепнула рукой по пульту и обернулась. – Раз уж вы все здесь, кто стырил Рыжикову монетку? Это единственный предмет, который взяла там Грейвинг, и он хотел сохранить его на память о ней.

Локри прищурился.

– Когда мы выносили его из дворца, она еще была у него в руке вместе с этой чертовой наградной лентой панархистов, что дал ему Маркхем, а он с тех пор прятал. Стискивал их мертвой хваткой. Перед тем как подняться сюда на борт, я сунул их ему в карман. – Локри хлопнул себя кулаком по груди. – А потом ты его забрал к себе. – Он мотнул головой в сторону Монтроза.

– Когда я раздевал его, у него в кармане не было ничего, кроме засохшей крови, – сказал Монтроз. – За пазухой у него было полно всякого хлама, но монеты я не видел. И ленты тоже.

Он покосился на Марим. Та оживленно закивала головой.

– Мы вдвоем все перебрали... ну, когда я последний раз к нему заходила. Ни монеты, ни ленты.

«Что почти отвечает на мой вопрос».

– Будем исходить из того, что эйя их тоже не взяли. Не думаю, что они интересуются такими вещами.

– Вийя спросила бы, чье это, – пробормотал Жаим. Глаза Локри вспыхнули.

– Брендон помогал мне заносить Иварда на корабль. Я думаю, он мог решить, что это его собственное.

– Но Школяр тоже был там, – вмешался Жаим. – Помнишь? – повернулся он к Марим.

– Если это кто-то из этих двух, я узнаю, – заявила Марим. – Уйя! Почему бы мне не сообщить об этом Рыжику прямо сейчас? Это точно добавит ему...

– Он спит, – остановил ее Монтроз. – И он слишком мало высыпается, чтобы его будить. Я поместил его в невесомость – из-за ожогов. Пока мы не вернемся на Дис, тебе придется подумать кое о чем еще.

Остальные трое посмотрели на него. Очень характерные были у них в этот момент выражения: на лице у Локри тревога, у Марим – любопытство, у Жаима – спокойная уверенность.

– Мы, возможно, единственный корабль, совершивший успешный рейд на Мандалу. Если вы будете трепаться об этом за пределами Диса, Эсабиан рано или поздно узнает об этом.

– Но они же не знают, что это была «Телварна», – фыркнула Марим. – Мы использовали старый опознавательный код, помнишь?

– У них достаточно возможностей, чтобы найти нас по каналам Братства, – сказал вдруг Жаим. – Хотя бы то, как эйя убили Эсабиановых палачей – если должарианцы поймут, что это были они. Вспомни: половина Рифтхавена видела их с нами. И потом, Аркад использовал дворцовый компьютер. Если они вскроют систему и опознают его, они вспомнят, что он пропал над Колдуном.

– Значит, каждый, кому известно, что мы базируемся на Дисе, поймет, что он не погиб, и сопоставят его с нами, – договорил за него Монтроз.

– Но тогда выходит, за нами будут охотиться не только засранцы Хрима, – пробормотал Локри, прищурившись.

– Все Братство повернется против нас. – Голос у Марим звучал испуганно, но не удивленно. – И богатенькие тоже.

«Она уже думала об этом».

– Кстати, артефакты и Аркад – не самая большая опасность для нас, – добавил Монтроз.

– Старик. Мы оказались между должарианцами и их целью, – мрачно произнес Жаим. – Стоит Эсабиану Должарскому узнать, кто мы такие – и нам нигде не будет безопасности.

Марим передернула худенькими плечиками.

– Не шарахайтесь от тени. У него целые планеты на разграбление – что ему до такой мелочи, как мы?

– Эсабиан выделил эсминец из своего флота только для того, чтобы привезти Омилова в Мандалу для допроса, – напомнил Монтроз.

– Насколько я понимаю, – пожал плечами Локри, – за этих двоих – то есть троих, считая Школяра, – отвечает Вийя. Запереть их на Дисе она не может: у нас там нет обороны. Она или продаст их тому, кто даст больше, или просто отпустит на все четыре стороны.

Марим переводила взгляд с одного на другого, потом рассмеялась.

– Или они вступят к нам в команду. Я не против: Брендон очень даже ничего. И с оружием неплохо управляется.

Локри ухмыльнулся. Монтроз допил свой каф и поднялся налить себе еще.

– Вступят к нам? – переспросил он, покосившись на Марим. – С тем, что ты получила от Иварда, ты сможешь купить свой собственный корабль и нанять экипаж.

Марим мотнула головой, откинулась на спинку кресла и хрустнула пальцами.

– Я останусь с Вийей, – заявила она. – Она такой же классный пилот, как Маркхем. И пока нам везет, я буду здесь, а слинять всегда успею. И потом, на кой мне становиться капитаном? Хлопот не оберешься.

– Этот хлам действительно столько стоит? – спросил Жаим. – Локри мне показывал некоторые штуковины – я таких никогда раньше не видел.

Монтроз медленно кивнул, взял кружку и вернулся на место за секунду до того, как в кают-компанию вошел Брендон лит-Аркад.

Напряженность словно повисла в воздухе. Она ощущалась и в напрягшихся плечах Локри, и в немигающем взгляде Жаима, и в ослепительной улыбке Марим.

Похоже, Брендон не замечал, что источником напряженности был он сам. Он приветливо кивнул всем, подошел к пульту раздачи и выбрал себе какое-то горячее питье, на вид полностью углубившись в это занятие.

Монтроз не без любопытства следил за тем, как Локри с Марим вернулись к своей игре. Жаим склонился над плечом Локри посмотреть, Брендон отошел в сторону со своей кружкой.

– Не составишь нам компанию, а, Аркад? – окликнула его Марим. – У нас третий уровень.

– Возможно, следующую партию, – махнул рукой Брендон.

Он опустился в кресло рядом с Монтрозом. Пару секунд врач смотрел на молодого человека. Глаза Брендона чуть припухли от усталости. Что у него на уме? Эренарх держался по-приятельски и старался быть полезным; он даже возглавил набег на свой собственный дворец на Артелионе – и это сразу после того, как он объявился на Дисе в поисках своего старого друга, Маркхема – погибшего.

Зачем он прилетел? Монтроз был совершенно уверен в том, что этого они уже никогда не узнают.

Понять Осри было гораздо проще. Тот считал себя пленником и вел себя соответственно. Себастьян был слаб, и его вежливость происходила скорее из врожденной привычки. Как бы он ни относился на самом деле к людям, спасшим его от Эсабиановых палачей, Монтроз не сомневался, что старый профессор не представляет собой угрозы.

А Брендон? Он был симпатичен, приветлив, но совершенно непроницаем.

И почему капитан игнорирует его так, словно его нет вообще? Может, он сморозил какую-то глупость, едва попав на базу?

«Ей придется сделать выбор еще до того, как мы вернемся на Дис».

Монтроз отставил кружку.

– Марим?

– Ммм? – промычала она, не отрываясь от игры.

– Ивард уже поделил то, что оставит себе, и то, что брал для тебя?