Текст книги "Адвайта"

С.: Их можно уравнять, но исходя из моего подхода к концепциям, который заключается в том, что концепция должна делать жизнь человека более светлой, радостной, экстатичной, осознанной, подход игры мне больше нравится. Он не предполагает жертвование настоящего ради будущего, ради цели. Он не предполагает наличие препятствий в жизни, потому что если Вселенная никуда не движется, то препятствий быть не может. Я не против одной или другой идеи, просто есть некоторые идеи, которые, если они попадают к не очень осознанным людям, приводят к войнам, конфликтам, кризисам. Если люди понимают, что идея – это только идея, тогда можно брать любые идеи и рассматривать их. Но иногда это превращается в фанатизм, в Варфоломеевские ночи, в крестовые походы. И в этом плане идея игры – более легкая. Из игры трудно сделать насилие. А вот из смыслового подхода можно. Особенно если люди спекулируют на этом.

М.: Мне кажется, у любого подхода есть свои минусы. Ты перечислил минусы смыслового подхода – совершенно реальные, ему действительно присущие. Но у идеи игры есть свои минусы: будучи поверхностно понятой, эта идея приводит к бездельничеству, распущенности. Иногда идея игры понимается просто как возможность плюнуть на все и жить безответственно.

С.: Это тоже верно, я с этим согласен, поэтому задача Мастера – видеть аудиторию, с которой он говорит, и давать соответствующие идеи. Я считаю, что идея хороша, если она подходит человеку. Идея сама по себе ни хороша, ни плоха, она просто нейтральна. Накладываясь на определенного человека, одни идеи дают конструктивные изменения, другие его разрушают. И искусство Мастера – это дать человеку нужные идеи в нужный момент. Потом эти идеи могут заменяться для того же человека, безусловно. Сложность нашего века в том, что колоссальное количество идей, информации, причем иногда очень глубокой, действительно мистической, выброшено на рынок в виде книг, видеокассет, аудиокассет. И сама по себе хорошая информация иногда разрушает людей, просто потому, что она к ним слишком рано пришла. Ведь раньше существовала идея закрытых школ, идея передачи знания от учителя к ученику чуть ли не на ухо, и это же было не сектантство, это было просто техникой безопасности. Это все делалось для блага людей, а не потому, что школы пытались как-то изолироваться от внешнего мира. Сегодняшняя ситуация уникальна тем, что души зрелые, глубокие, находясь в любой стране мира, могут соприкоснуться с мистикой индийской, японской, китайской. С одной стороны, это здорово, но с другой стороны, незрелые души, то есть люди, которые не готовы, через эту информацию могут разрушиться.

М.: Мне кажется, мы уже можем прийти к некоторым обобщениям, если эти два подхода выделить – смысловой и игровой. Смысловой тяготеет скорее к западному подходу, к идее активности, игровой – к восточному, более пассивному, созерцательному. И там, и там есть опасность появления некой патологической формы, если подход будет неправильно воспринят. Патологическая активность – в виде насилия, фанатизма и прочего, и патологическая пассивность – в виде лени и безалаберности.

С.: Да, но я бы здесь разделил не на западный и восточный подход, а… ну, тут придется сказать так – на умных людей и дураков. То есть дай дураку какую хочешь идею, он из нее глупость и сделает. Дай ему игровую идею – будет глупость, дай волевую идею – будет глупость. Умный человек из любой идеи сделает то, что нужно. То есть это разделение не географическое, это разделение по внутренней интеллигентности человека, внутренней зрелости. Здесь нет географии, дело во внутренней зрелости людей.

М.: Спасибо. Вот теперь такой вопрос: чем ты руководствуешься в своей жизни в первую очередь, решая, как поступить?

С.: На Востоке есть такой термин, как джняни, джняна-йога, то есть йога знания. И кто знаком с книгами Кришнамурти, с беседами Ошо, Нисаргадатты Махараджа, Пападжи… То, как они общаются с аудиторией – это, в принципе, процесс джняна-йоги, процесс исследования. Однажды я увидел, что иногда некоторые ответы приходят ко мне не из логического анализа ситуации, которую я хочу решить, а из тишины. То есть я просто садился, старался быть тихим, и решения приходили. Приходили из ниоткуда, и меня это сначала потрясало, потому что вся логика западного человека сводится к тому, что я должен рассуждать, чтобы прийти к решению. Когда я читал это в книгах, я с этим соглашался. Но когда это переживаешь впервые, это потрясает, потому что это твое личное переживание. Ты думаешь, что ты с этим соглашаешься, но когда ты это переживаешь, понимаешь, что интеллектуальное согласие было очень поверхностным. Потому что реальный опыт затрагивает до глубины души и ты действительно видишь, что решение пришло как решение коана – из ниоткуда. И оно рабочее, им можно руководствоваться. И следующий вопрос у меня был: какие решения все-таки выбирать – те, которые приходят из тишины, из осознавания ситуации, или те, к которым я прихожу обычным путем рассуждения, логики. То есть какие решения более правильны – ведь иногда они просто противоречат друг другу. И я, в общем-то, сразу не делал никакого вывода, я просто наблюдал свою жизнь. Я пробовал поступать исходя из рационального подхода к жизни, пробовал поступать исходя из интуитивного подхода, то есть когда решения принимаются по наитию, и смотрел, что происходит. И со временем я для себя сделал вывод, что интуитивное переживание жизни, понимание, как себя вести, что делать, которое приходит из момента тишины, более адекватно. Оно делает мою жизнь более сбалансированной, гармоничной и внутренне, и внешне. И последние год я живу через такое мироощущение, то есть я принимаю решения просто из внутренней тишины, из внутренней пустоты, из осознанности.

М.: Интересно, что это близко к тому, как было у меня. В какой-то момент произошло понимание, что максимально адекватное действие происходит тогда, когда есть переживание, то есть что ничего специально делать не надо. Это можно показать на примере игры в футбол. Поначалу, если человек только начинает играть в футбол, ум его постоянно мечется: как туда побежать, сюда побежать, сделать так, эдак. Это метание ума – поиск целей, поиск методов – на самом деле только мешает, отдаляет от качественной игры. По мере обретения опыта естественным образом приходит внутренний импульс: где правильней находиться, как передать мяч, куда побежать и так далее. И мне кажется, в жизни происходит то же самое, просто в гораздо большем масштабе. Если в футболе идет учет лишь каких-то физических соотношений, дистанций и прочего, то в жизни интуиция способна охватывать очень широкий пласт, который никакой интеллект не проанализирует.

С.: Ну, определенная связь здесь есть, единственное, что в футболе хороший футболист сочетает в себе интуицию, интуитивное чувство игры, и навык тела, что очень важно. Его тело наработало технику, оно может выразить интуитивный импульс в действии. И в жизни это тоже очень красивая ситуация, когда у человека есть, с одной стороны, наитие, чувство импульса, и одновременно он имеет хорошо отстроенное тело, настолько развитое, что может этот импульс реализовать в действии. Так случается не всегда. Существуют мистики, которые глубоко чувствуют жизнь на интуитивном уровне, но имеют несовершенный механизм выражений этого понимания. И наоборот, есть люди, которые хорошо отстраивают тело, но не способны к интуитивному переживанию жизни, и тогда, в общем-то, непонятно, куда прилагать этот совершенный инструмент. Они подобны футболисту, который имеет хорошую технику, но все время оказывается не в том месте поля, – ему мяч никогда не попадает, он не может им воспользоваться. А техника у него хорошая.

Объединение – это то, что мне нравится, то, что я пытаюсь достичь и в себе, и в людях, с которыми я работаю. Человек должен объединить красоту внутреннего мира, внутреннего переживания и способность выражать это во внешнем мире – чтобы не только иметь возможность самому радоваться своему внутреннему миру, но и делиться этим с окружающими. А делимся мы, используя периферийные системы тела, психики, ума. И тогда это целостно. Этим занимались даосские школы, которые чудесным образом выстраивали инструмент тела, энергии и в то же время были глубочайшими мистиками.

М.: Мне кажется, это как раз вопрос о соотношении вертикального и горизонтального развития… И вот сейчас переходим к центральному вопросу интервью. Вопрос такой: как выбрать философскую ли систему, духовную ли традицию для практики, для руководства в жизни?

С.: Практически нет способа выбрать, руководствуясь какой-то инструкцией. В Воронеже на группе мы этот вопрос обсуждали с ребятами, он стоял немножко по-другому: как найти своего Мастера. Что, в принципе, одно и то же – потому что если ты нашел Мастера, то он тебе подскажет. Как найти Мастера, как найти свой путь? На мой взгляд, выход здесь только один – это двигаться в медитацию, становиться глубже самому, и автоматически будет возрастать интуиция, ведущая к более правильным людям, будет приходить понимание своего пути. К этому можно прийти только через собственный рост, собственную медитацию.

По-другому просто невозможно. У суфиев есть такая метафора: железо притягивается к магниту, солома притягивается к янтарю. Они говорят, что люди одной категории находят лжеучителей, люди другой категории – реальных мистиков. То есть кто-то солома, а кто-то игла. Вопрос не в том, что ты ищешь. Если ты солома, ты всегда янтарь найдешь. Вопрос в том, кто ты, ищущий. Поэтому я считаю, что надо делать хотя бы те усилия, пусть небольшие, которые уже актуальны. То есть человек их чувствует, он понимает: мне нужно сделать вот это, я могу это изменить. Я могу не видеть линию горизонта, не знать конечную перспективу, не знать где мой Мастер. Но я, по крайней мере, знаю, что мне надо избавиться от лени, знаю, что у меня есть агрессия, ревность. И я готов с этим работать. Надо начать с того, что вы знаете, что вы видите в себе, то есть с первой ступеньки. Если вы на нее подымитесь, вы увидите следующую – это закон. Но если вы не поднялись на эту ступеньку и пытаетесь посмотреть через три ступеньки, естественно, вы ничего не видите. Потому что это просто невозможно. Гурджиев об этом говорил, вот его слова: «Возьмите маленькое дело и сделайте его. Когда вы беретесь решать глобальные задачи, у вас это, естественно, не получается, вы в себе разочаровываетесь и вообще бросаете все. Почему? Потому что вы изначально взяли задачу, которая вам не соответствует». То есть не надо ставить задачу сразу найти Мастера, не всегда возможно сразу найти свой метод. Сначала разберитесь с тем, что вы уже знаете, что надо сделать. Затем автоматически вы будете видеть следующий шаг.

М.: Но ведь чтобы сделать этот маленький шаг, уже нужна какая-то рабочая система, хотя бы психологическая методика, в рамках которой я буду делать шаг. И правильно ли я тогда понял, что задача в том, чтобы делать этот шаг в той системе, которая уже есть сейчас. То есть в той системе, в которую я уже как-то вхож, с тем человеком, с которым я уже контактирую, делать поступательное движение, а дальше откроется возможности для дальнейшего выбора, если таковой понадобится?

С.: Тут есть две момента, на которые можно опереться. Первый: если мы работаем в какой-то системе или с каким-то человеком и это нам подходит, это наш метод или этот человек наш гид на данном этапе времени, то изменения должны происходить сразу. Не глобальные изменения, но мы буквально с первых дней, с первых недель должны чувствовать, что меняемся в лучшую сторону. Это может быть очень незаметно, но тенденция должна начинаться сразу.

В некоторых школах говорят: «Ничего, что тебе сейчас все хуже и хуже, возможно, через несколько лет станет лучше». Мне это непонятно. Я считаю, что человек должен с самого начала чувствовать, что идет изменение в лучшую сторону. Бывают, конечно, некоторые моменты – так называемые восстановительные кризисы. Но здесь включается второй критерий: помимо чувства объективного наблюдения своего изменения, бывает еще глубинная радость от того, чем ты занимаешься. То есть на периферии тебе может быть плохо, ты можешь мучаться, но интуитивно понимаешь, что все идет как надо. Это глубинное согласие с тем, что происходит, глубинная радость от метода, от человека, с которым ты общаешься. Вот это второй ключ. Он помогает пройти так называемые восстановительные кризисы, когда «объективно» все плохо. Когда я нашел свои методы, я получал просто колоссальную внутреннюю радость от практики. Это не было работой, это было очень естественно.

М.: Да, я согласен. Системы и людей, которые говорят, что сейчас хуже, но это нормально, потом все придет, на мой взгляд, можно проверить. Если действительно это так, как утверждается, то у тех людей, которые уже давно в этой системе или с этим ведущим, уже должно быть все хорошо. Стоит посмотреть на них: действительно ли они развиты, действительно ли они счастливы, действительно ли они познали нечто? И это покажет, права ли эта система, да?

С.: В какой-то степени так. Если мы хотим выбирать группу, то имеет смысл посмотреть именно на руководителя, причем смотреть надо и на внутренний мир человека, и на его внешний образ жизни. Ведь мы хотим жить гармонично и внутренне, и внешне. То, как живут и проявляют себя ученики данного наставника, тоже может быть критерием. Хотя я не могу сказать, что это стопроцентный показатель. Скажем, ученики Гурджиева иногда переживали весьма трудные времена, и только Гурджиев понимал, для чего это нужно и почему он им это устраивает. Иногда он специально создавал для них практически невыносимые условия жизни. И, в общем-то, человеку, который не является посвященным мистиком, очень сложно понять, что происходит внутри рабочей эзотерической группы. То есть когда мы по этим критериям оцениваем ситуацию, всегда надо помнить об ограниченности нашего понимания и делать скидку на то, что мы можем просто ошибиться в интерпретации того, что мы видим.

М.: Что такое духовность, духовное развитие?

С.: Это тоже один из базовых вопросов, потому что существует колоссальное количество спекуляций на эту тему. На мой взгляд, люди много страдают из-за того, что они подменяют одно другим. Для меня духовность – это не форма поведения, а качество пробужденности сознания человека к его истинной природе. Духовность не стоит искать в магии, в измененных состояниях сознания, в каких-то экзотических переживаниях, в выходе из тела, в телекинезе – все это не духовность. Если чуть-чуть эту планку понизить, то для меня духовность – это такие качества, как доброта в человеке, принятие, любовь. Причем для этого совсем не обязательно проходить сквозь стены или читать мысли. Это отношение к другим живым существам с точки зрения ненасилия и помощи. Причем сам человек должен и себя относить к этим живым существам, а то встречаются люди, которые всем помогают, а над собой издеваются. То есть это уважение к своему телу и ко всем остальным телам и душам. Вот это я бы назвал духовностью. То есть никаких сиддх. Это может сопутствовать пути человека, а может – нет. Как говорил Рамана Махарши, все зависит от предыдущей кармы, но с духовностью это никак не связано. В первую очередь, конечно, осознавание, свидетельствование – эти слова можно использовать как синонимы слова «духовность».

М.: Может быть, несколько слов еще про духовное развитие? Мне кажется, что термин «духовное развитие» не очень удачный сам по себе, потому что дух есть нечто абсолютное. Как он может развиваться? То есть скорее можно говорить о каком-то индивидуальном развитии в плане обращения к духу. Ты как считаешь?

С.: Это зависит от того, какую рабочую концепцию мы примем. Если мы принимаем Адвайта Веданту в ее изначальном значении, то она говорит, что есть только непознаваемое Абсолютное. Феноменальная Вселенная – это просто иллюзия, сон, зачем вообще о ней говорить. Соответственно, ни о каком «духовном развитии» речи быть не может.

На Западе под духовностью обычно понимают улучшение себя: стать более гармоничным, менее агрессивным, какие-то переживания получить. С этой точки зрения духовность можно развивать. Если мы выбираем концепцию индивидуальной души, которая движется к Богу и потом сливается с ним, тогда так же можно говорить о духовном развитии. В данном контексте это будет путь души к Богу. Если мы принимаем концепцию, что души вообще нет и надо просто осознать, что есть дух, один на всех, тогда кто развивается? Здесь нет никакого развития. Если человек интеллигентен, он понимает, что есть разные концептуальные подходы. Он понимает, каким из них он пользуется сам, а главное – как он ощущает себя в мире. Потому что можно принять очень красивую концепцию, но все реакции в жизни будут исходить из весьма тривиальных страхов, обид и так далее, что тоже не совсем адекватно. Жизнь должна соответствовать той концептуальной картине, которую мы имеем, иначе будет конфликт, разлад. Поэтому если я вижу человека, который готов слушать Адвайту, я ему говорю об Адвайте. Я ему говорю, что нет развития духа. Какой дух, какая душа, куда она развивается? Если я вижу, что человеку будет полезно, если с ним поговорить в терминах развития души, развития духовности, я говорю в терминах развития духовности. То есть это мой интуитивный отклик на ситуацию. Здорово, если люди понимают, что можно и так, и так, в зависимости от того, какая концепция в данный момент будет более работоспособна.

М.: Спасибо. Вопрос о подборке вопросов, которая была. Какие плюсы, минусы у подборки, каких вопросов не хватает, на твой взгляд?

С.: Ну, я не знаю, каких не хватает. Ведь у меня нет готовых ответов. Обычно не хватает вопросов, когда много ответов в голове и надо их все высказать – вот тогда не хватает вопроса на свой ответ. А поскольку у меня действительно ответов готовых нет, то вопросов всегда хватает. Даже если бы он был один, мне бы его хватило. Может быть, читателям будет не хватать какой-то информации, но тогда пусть они приходят ко мне в гости, на группы, как-то еще со мной связываются и задают вопросы, которых им не хватает. Я постараюсь дать ответы.

Что касается тех вопросов, которые были, мне, в общем-то, понравилась подборка. Мне было интересно и приятно поговорить, было ощущение, что это не пустая беседа, что те вопросы, которые были заданы, затрагивали важные моменты. Они позволили мне чем-то поделиться с потенциальными читателями.

М.: Спасибо. Тогда такой вопрос: в чем состоял твой путь, на какие этапы его можно подразделить?

С.: Первый, наверное, самый начальный этап – это чувство неудовлетворенности жизнью. Чувство того, что что-то хочется изменить в лучшую сторону, что-то понять. Я думаю, многие с этого начинают, это ощущение, что жизнь могла бы быть лучше, но почему-то так не происходит. И вот у меня все начиналось с этого. Если пока не говорить о методах, которыми я пытался жизнь изменить и так далее, то все начиналось именно с ощущения того, что все идет не совсем хорошо, и вопросов, почему так и как это менять.

Соответственно, с этого начинался мой поиск. Сначала это было прикосновением к восточным боевым искусствам – к ушу. А ушу, в общем-то, базируется на восточной китайской философии, на Дао-Де-Цзин и так далее. То есть сначала был этап Востока, восточного подхода. Года два я всем этим занимался, и был очень интересный момент: я почувствовал, что все эти красивые восточные концепции не помогают мне в моей обычной жизни. То есть был очень сильный разрыв между религией, мистикой и моей жизнью. Я не знал, как это увязать. Были идеи, я с ними соглашался, но на событийном уровне я осознал, что я не знаю, как себя вести, что делать. И тогда я понял, что как раз этим разрывом занимается психология, она его заполняет. Что если я хочу научиться строить отношения с людьми: в социуме, в семье, – то говорить о высоких идеях не получается. Они еще не транслировались через меня в жизнь. И я начал читать психологию.

Да, вот так интересно получилось – я пришел к психологии уже после того, как прикоснулся к религии, к мистике. Пришел именно потому, что увидел, что они не работают во мне, что я еще не готов соединить их с жизнью. А психология дала мне определенную опору, то, что можно «пощупать», делать, и я достаточно серьезно ее изучал. Очень много тренингов проходил, закончил институт, на базе высшего еще одно высшее по психологии получил. В психологии я изучил то, что я называю прозой жизни. Мистика – это поэзия, а психология – проза, ее надо знать. Иначе поэт – он всегда нищий и голодный, а прозаик – он знает, где что достать, что почем. Мне хотелось стоять на земле, и психология мне в этом помогла.

Потом, через какое-то время, мне удалось соединить мистику с жизнью, но к тому времени уже какие-то годы прошли. Я смог увязать идеи Лао-цзы, идеи Будды, христианские идеи с моей жизнью. Разрыва не стало. И тогда психология отошла на второй план. Хотя я ее по-прежнему знаю, продолжаю использовать, но уже как прикладную науку. Одной из областей моего поиска, кстати, была физика, потому что в то время, в конце восьмидесятых, когда еще группы-лидеры, литература были за железным занавесом, единственным способом исследовать Вселенную, мир была физика. Мне кажется, многие физики, если бы мы жили в религиозной стране, стали бы мистиками, духовными людьми, потому что физика – это поиск, это исследование, изучение. Но в то время изучать и искать можно было только в рамках материального мира. И, на мой взгляд, интерес к ядерной физике, к тому, как устроена материя, – это была часть моего поиска длиною в пять лет.

Многие физики пришли потом в психологию, в мистику. Потому что, мне кажется, это была их тенденция – люди хотели понять, как устроен мир. Просто потом они узнали, что мир состоит не только из материи, но и из других энергий, которые можно изучать уже субъективнее. И физика мне очень помогла в понимании. Особенно современная физика – это потрясающе красивая наука, она глубоко мистична. И многие физики, скажем Планк, Паули, которые открывали совершенно уникальные физические законы, были глубоко верующими людьми, то есть физика их не сделала менее верующими, она их сделала более мистичными, потому что она – совершенно потрясающее явление. Сейчас современная физика очень близко подходит к мистицизму жизни.

М.: Спасибо. Может, еще немного поподробнее о начале поиска? Что было толчком к поиску? Вот была неудовлетворенность жизнью, но почему именно в этом направлении ты пошел? Кто-то в этих случаях начинает, к примеру, пить или другими вещами, не очень близкими к духовному поиску, заниматься.

С.: Я пробовал в разных направлениях, и пить тоже, многое было исследовано. Просто я понял, что это не работает. Наверное, у меня была определенная внутренняя предрасположенность к психологии, эзотерике. Кроме того, в возрасте двадцати одного-двадцати двух лет у меня были определенные мистические опыты, которые не были связаны с моими какими-то значительными целевыми усилиями. Это было как грейс – милость. Я на протяжении полугода получал совершенно потрясающий опыт, который совершенно не мог осмыслить, понять в то время. Я ходил совершенно… Картина мира полностью изменилась. Мне не с кем было даже поделиться, тогда не было групп, не было групп-лидеров, я пытался с кем-то поговорить, но…

Это сбило мою фиксацию, мою точку сборки колоссальным образом, потому что тогда я получал опыт, который обычному человеку просто даже представить нельзя. Через пять органов чувств я в этом мире ничего подобного не мог получить, хотя пытался. Это были совершенно потрясающие переживания, опыт. Это было как благословение, и когда это ушло, я уже знал, ради чего я занимаюсь. Многие люди занимаются практиками, потому что им что-то обещают, но для них это только идея – что они будут переживать что-то такое необычное. И поэтому им тяжело – ведь это только слова. Для меня это не было словами уже где-то с двадцати двух лет, это был опыт, я знал, как может быть. И это знание – оно впечатывается, конечно, навсегда. Теряется интерес к внешнему миру, потому что ты понимаешь, что он просто не может тебе дать столько. Это тоже была некоторая крайность. Потом на контрастах приходит понимание, что красиво проживать жизнь можно и снаружи, и внутри. Я не знаю почему, откуда это пришло, почему ко мне. И периодически, на протяжении моей жизни, эти подарки приходят. Это то, что нельзя сделать самому, это то, что может быть дано тебе только Богом. Это приходит без усилия, внезапно, случается, когда ты не ждешь. Эти опыты идут в моей жизни красной нитью с разной периодичностью, и я тут, конечно, благодарен существованию.

М.: Может, немного подробнее опишешь такого рода опыт?

С.: В рамках данной встречи мне это не хотелось бы делать. Я рассказываю о таких вещах редко, когда я вижу, что это нужно человеку. Для меня это не способ, скажем, самовыражения. Если я вижу, что человеку это может в чем-то помочь, я ему говорю о каких-то деталях. А здесь дело в том, что я общаюсь с достаточно абстрактной аудиторией, а это вещи интимные, и если говорить просто, то рассказ о них был бы похож на саморекламу в некотором роде, а мне этого не хотелось бы.

М.: Тогда вот вопрос не об опыте, не о переживаниях, а о каких-то случаях, интересных жизненных коллизиях, необычных или просто важных, которые происходили. О странных, возможно, случаях.

С.: Мне вот что в моей жизни нравится: меня к поиску подталкивали не какие-то критические ситуации. Часто люди начинают заниматься, когда кто-то умер, кто-то не родился, муж ушел, – только после этого они задумываются о жизни. Мне хватило гораздо меньших потрясений. Я считаю, что если человек достаточно интеллигентен, он не будет ждать, пока гром грянет, чтобы креститься. Он начинает креститься заранее, еще до того, как гром начинает греметь. Я старался в этом ключе двигаться, потому что зачем доводить ситуацию до крайности, чтобы потом что-то менять в себе. А какие-то события интересные… Не знаю, не стал бы выделять. Хочется только сказать, что с того момента, когда я начал двигаться внутрь, моя жизнь стала для меня величайшим приключением. Это мой опыт, и я ощущаю полноту жизни. Причем просто сидя на диване, проживаю, может быть, то, что люди проживают, когда путешествуют где-нибудь, на Эверест залезают. Мне достаточно сидеть на диване, это дешево, экономично, не требует никаких усилий, средств. Если идти внутрь себя, можно попасть в потрясающе красивые пространства. За это есть плата – но не деньги, а труд. Надо многое в себе пройти, какие-то сложные области, что тоже, в общем-то, большое приключение. Но если человек это делает, он получает награду соответственно.

М.: Спасибо. Как лучше начинающим войти в практику, приступить к практике?

С.: Хочется сказать: ребята, найдите хорошего наставника. Но я понимаю, что это значит ничего не сказать, потому что смотри вопрос номер не помню какой: а как его найти?

М.: Это как раз следующий вопрос.

С.: Твоя глубина приведет тебя к соответствующему человеку, занимайся собой. Начать можно с чтения литературы. Сейчас существуют очень неплохие книги по психологии, по эзотерике. Начинать я бы рекомендовал все-таки с психологии. Потому что иначе эзотерика, мистика станет просто философией. Сначала надо разобраться с эмоциями, с телом. Возможно, поработать с системами, связанными с чисткой тела, оздоровлением тела. Затем психология, психотерапия и только после этого практики, связанные с более тонкими переживаниями. Или оба направления должны идти параллельно. Они не должны быть взаимоисключающими, нельзя пренебрегать своим телом и нельзя игнорировать психологические знания, иначе, как правило, весь этот мистицизм окажется просто профанацией. Хотя есть отдельные люди, которые готовы сразу войти в область более тонких явлений, но опять-таки если им повезет встретить наставника.

Здесь мне бы хотелось сказать, что не надо разочаровываться, если вы попадаете в одну группу, в другую, в третью – и везде окажется профанация. Надо просто продолжать искать. Лучше сто один раз ошибиться, чем бросить поиск, – то есть надо делать, делать, делать. Рано или поздно, если у человека есть искренность, он найдет своего Мастера. Важно иметь искренность, искренние запросы. Можно не иметь знаний, но если есть искренность, появится мистический магнетизм, который будет человека вести. Спросите себя: действительно ли я хочу меняться, действительно ли я честно этого хочу, готов ли я не только получать цветы жизни, но и проходить через кризисы, которые связаны с изменением. Если есть искренность, то она, как правило, поможет найти нужные книги, нужных людей. Если их пока нет, значит, просто надо работать самому.

Это черновая работа, и поначалу человек вполне может делать очень много глупостей, читать беллетристику, ходить в группы, которые ничего из себя не представляют, но через это он растет, это не негативный опыт, через это он начинает понимать, что работает, а что нет. Это нельзя сбрасывать со счетов.

М.: Мне кажется, вопрос с такого рода профанирующими группами более сложен, потому что во многих таких группах происходят реальные явления – энергетические, психофизические. Что-то человек получает, просто он получает не то, что заявляется. Заявлен духовный рост, реально же дается другое, и человек вроде как в иллюзии оказывается: он-то думает, что получает духовный рост, а на самом деле – просто ну, там, энергетику поправил, психофизическую структуру усовершенствовал.

С.: Это так, но с этим ничего нельзя поделать. Люди будут ошибаться, люди будут принимать желаемое за действительное и так далее. Посоветовать людям, как этого избежать, очень сложно. Есть несколько критериев. Вот первый критерий: если в ходе работы группы кто-то из участников высказывает несогласие с работой группы, с ее идеологией, то не должно быть агрессии в его адрес. Если руководитель прав и его идеи правильные, то должно быть сострадание. Человеку просто помогают понять, что он ошибается. Одно время я ходил по разным группам и смотрел, что они из себя представляют. И один из моих методов был просто встать в оппозицию к руководителю, к ведущему. Ведущие во многих группах являются непререкаемыми авторитетами. Я, как человек с улицы, аргументированно вставал в оппозицию и смотрел на реакцию – что делает руководитель, что делает группа. Если группа становится просто агрессивной – то это говорит об определенном уровне людей, их качестве. На моих группах если человек со мной в чем-то не согласен, то это просто тема для исследования. Но ни в коем случае человек не становится «преступником», если он не соглашается с концепцией или тематической канвой группы. Вот это один способ: прийти, провоцирующим образом встать в оппозицию и посмотреть на реакцию. Зрелые люди, зрелый ведущий никогда не поведутся на эмоциональную реакцию. Ведущий просто разберет ситуацию, спокойно на нее посмотрит.