Текст книги "Нелёгкое дело укротить миллионера"

Глава 12. Коршун

Наши дни

Едем долго. Я успеваю задремать, но не успеваю понять, куда именно мы едем. Цепляюсь за возможность разоблачить всех, кто участвовал в этом маразме, а еще глубинно хочу изучить непокорную мышу, что всю дорогу смотрит на всё и на всех, но только не на меня. Жажду узнать ее слабости, изучить недостатки, чтобы позже на этом сыграть. Растоптать с наслаждением.

На выезде из района, машина притормаживает, и Егор покидает салон.

Гипермаркет, аптека, бутик одежды – горят вывески. Ему приспичило труханы прикупить? Или девица заказала себе новые, вместо тех, что я порвал?

Улыбнувшись мысли, что девушка сидит передо мной голенькая, я немного отклоняюсь влево и посмотрю на ее профиль. Все еще румяное личико. Все еще такое же прекрасное. Но это же мыша, которая влезла в мой дом! Ну почему она такая? Красивая. Цепляющая. Крышесносная.

Не заметив моего движения вперед, Агата устало откидывается на сидение, тихо выдыхает через приоткрытые губы и смыкает глаза. Взмах густых ресниц не остается незамеченным, а затем золотистые, будто наполненные солнечной пыльцой, глаза, внезапно ловят меня, и девушка говорит властным и безумно бархатистым голосом:

– Если ты еще раз ко мне притронешься, я тебя не просто выставлю на улицу, а сгною в тюрьме. Мне плевать, кем ты был, важно, кем остался. Ублюдком, как и твой дорогой папочка. Послала бы нахрен вас обоих, если бы могла!

Она метает молнии глазами, кривит чувственные губы и жестко продолжает:

– Не задавай вопросов. Ответы не получишь все равно. Я ни слова тебе не скажу, не потому что не хочу, а потому что не могу. Надеюсь, что ясно выразилась. Станешь раздражать меня по этому поводу, буду… – на миг задумывается, смотрит в окно перед собой, видит Егора, что вышел из аптеки, и добавляет, не оборачиваясь: – Буду тебя бить. Больно. Пока не заорешь «Хватит!». И ты будешь сам подставлять свой зад и непрекословно меня слушаться. Не согласен? – бархат в голосе превращается в сталь, а девушка так и смотрит куда-то вперед и следит за высокой фигурой Егора, что движется в нашу сторону. – Не устраивают условия? Проваливай.

Агата резко поворачивается ко мне и, полоснув ядом золотистых глаз так, что меня в жар бросает, совсем уж наглеет:

– У тебя три секунды, чтобы решить.

– Никто меня бить не посмеет, – говорю уверенно, а она тянется к двери со стороны водителя и, мелькнув перед глазами острым плечом, нажимает одну из кнопок управления. Дверь с моей стороны щелкает.

Агата не говорит ничего, но по взгляду ясно – не шутит. Прогоняет. Выставляет на улицу, и шанса вернуться больше не будет. Но позволять ей бить себя? Что за ересь?

– Ты же хочешь, чтобы я остался, кралечка переодетая.

Замечаю ее дрожь, ресницы прячут карамель глаз, а девушка зло произносит:

– По-шел вон!

– И отца моего не боишься? – бью последним аргументом, скрутив руки на груди и подавшись ближе. Нежный запах загорелой кожи щекочет нос и скручивает сладким ужом пах.

– Представь себе, – улыбается жутко, то ли печально, то ли с коварством. Быстро показывает Егору знак, чтобы он вернулся в машину. Охранник открывает дверь, и приказ блеклой мышки не заставляет себя ждать:

– Пан Пух хочет выйти, – сверкая зубами, она отмахивается от меня и выравнивается на своем месте. Сжимается вся, скручивает руки на груди и утыкается взглядом в окно с другой стороны. – Помоги, Егор. Они сами не могут.

– Я не Пух! – огрызаюсь, но мне до жути паршиво. Я не могу решить, додавливать девку или подчиниться, ведь это неправильно, против моей воли.

– Если за душой даже перьев нет, остается только бесполезный скелет, – она вытирает рукав жакета, сбрасывая невидимую грязь. Будто брезгует мной, будто ей сама близость неприятна.

Егор передает Агате небольшой пакет с лекарствами и, прикрыв дверь водителя, идет в сторону моей двери.

– Тебе нечего мне предложить, Руслан, – серьезно говорит Агата, обернувшись. Ну у нее и глазища, будто янтарные камушки. – Или соглашаешься со всеми бзиками, что в договор прописал твой родственничек, или…

Егор тянет меня из салона за ворот.

– Падать все равно ниже некуда, – уже себе говорит Агата и затихает.

– Выходи, сударь голодающий, – смешливо бросает Егор и отодвигает меня подальше от авто. – Можешь меня не слушать, урод избалованный, – он сильно пихает меня ладонями в грудь. Опьянение и голод едва не сваливают меня в траву, удерживаюсь чудом за воздух, но неуклюже вскидываю руки. – Ты ведь никогда к людям меньшего с тобой ранга не прислушивался, но Агата – твой единственный шанс вернуть нормальную жизнь. Ты ведь знаешь, что это так. Папа прописал для тебя марафон исправления, и ты пройдешь по нему, по короткому пути или ухабистой обходной – решать тебе, но ты неизбежно идешь этой дорогой. Она, – охранник показывает взглядом на машину, – неприятный, но самый верный путь. Тебе выбирать.

– Предлагаешь встать с тобой на один уровень? Зад ей подставлять, если ослушаюсь? – криво усмехаюсь и сглатываю, потому что мне это все не нравится! Отпихиваюсь от борова, сильно жестикулирую, показывая злость и ярость во всей красе. – Да я заработаю и без папиных соплей. Верну себе все! Пошли вы нахрен!

И горделиво приподняв подбородок, отворачиваюсь и ухожу.

– Не сможешь, – ударяется тихое в спину. – Никогда не видел, как сжигают мосты и ломают жизни? Как ломают жизни великих одним щелчком пальцев? А, точно, ты же у нас дальше своего болта в штанах ничего не видишь. Такую хорошую девчонку впутал, бессовестный мудак! Так и хочется зубы тебе пересчитать, – охранник хрустнув кулаком, приподнимает его, но тут же опускает. Не смеет он меня трогать. В договоре прописано – догадываюсь. – Ты ее не стоишь, – чуть тише, чтобы Агата из машины не услышала. – Иди, докажи всем, что ты Пух – пустое место. Дунь порывистый ветер – разлетишься. Слабак.

Егор садится на водительское место, хлопает дверью и газует.

Прихожу в себя через несколько секунд, но уже поздно. Мой шанс уплыл в закат, окатив меня волной пыли.

Глава 13. Мышь

Что сказал Руслану охранник, не знаю, но Коршунов застывает, как каменный, и смотрит нам вслед, пока машина не прячется за поворотом.

Он отказался идти дальше. Гордость все еще есть, и я даже улыбаюсь уголком губ, потому что тюфяки никогда меня не привлекали, но, вспомнив о договоре с Коршуновым, мне становится худо.

Хочется свернуться калачиком и зарыдать в голос, но перед Егором стыдно. Дождусь уединения, потом пожалею себя, а сейчас я натягиваюсь, как трость, и гордо смотрю вперед, на дорогу.

И ничего не вижу, потому что слезы застилают глаза. Почему я такая дура?

Мы едем неспешно, словно охранник нарочно дает мне время выдохнуть и подумать. Я украдкой посмотрю на его профиль и пытаюсь увидеть привлекательность, харизму, почувствовать к нему хоть что-то. И ничего не просыпается.

Почему, твою дивизию, Руслан из моей дурьей башки не выходит?! Почему мое тело так отзывчиво с ним? Почему сердце сжимается, стоит подумать о его поступке тем утром?

Вот же – красивый, добрый и сильный мужчина, способный меня защитить, оградить от напастей. Моего уровня мужчина, моего класса. Нахрена мне мажор, не способный любить?

Егор поворачивает в мою сторону голову, а я, испугавшись, что он догадается, о чем думала, увожу взгляд в окно. Краснею до кончиков ушей, приходится даже укусить кулак, чтобы не расплакаться сильнее.

– Агата Евгеньевна, вам лучше? – спрашивает он хрипловато.

– Все прекрасно, – не поворачиваясь.

Все плохо, очень плохо складывается. Зря я с Коршуновыми связалась, никогда не думала, что продавать себя будет так унизительно.

Продавала я себя за грош, потому что стоило Руслану надавить, я растекалась под его пальцами и противостоять не получалось. Могла бы и бесплатно отработать договор с таким успехом. Правильно он сказал, что я текучая телочка, иначе и не назовешь, и это унизительно.

Да потому что он мой первый мужчина! Единственный, кому доверилась.

И тот, с кем быть никогда не смогу. Теперь мне нужно лишь правильно отыграть роль, уйти из его жизни и забыть.

Но ведь хорошо, что он мне чуть-чуть нравится, не нужно хоть в этом притворяться, не нужно лежать бревном и позволять ему просто себя брать. Я на миг представила, что вместо Руслана с бездной голубых глаз мне попался бы Егор – атлет с серыми глазами, с тяжелым подбородком и стриженной головой, способной разбить лбом камень.

Хорошо, что сыночек Коршунова-выдумщика и авантюриста именно Рус, а не Егор.

Иначе я не выбралась бы из этой долговой ямы, потому что просто не легла бы под него. Это выше моей морали и сил. И почему-то, чем дальше погружаюсь в это болото, тем больше подозреваю, что выбрали меня не просто так. Олигарх-папочка прекрасно знал, что в его сыночка влюблялись с первого взгляда поголовно все девушки.

Только дернул Руслан на вечеринке именно меня. Будто ему на блюде преподнесли мое тело и душу. Опытный, еще на празднике понял, что я невинная. Не спрашивал напрямую, но по моим зажимам и не сползающей краске с лица нетрудно было догадаться.

Чертов охотник за наслаждением!

– Егор, останови у магазина, – прошу, когда машина набрает скорость.

– Могу в ресторан отвезти, да и Елизавета Максимовна прекрасно готовит.

– Нет, я не хочу всего… – выдохнув, показываю рукой в сторону, – этого безвкусного лоска.

– Надоело? Или неприятно? – Егор выруливает к парку, сворачивает снова и прибавляет газу.

– Не мое это все, – я сцепляю зубы, чтобы не ляпнуть лишнего. И так приоткрылась. Зачем ему знать обо мне? Я не нуждаюсь в жалости, Егор и так слишком очевидный свидетель моего краха.

– Не понимаю, что тебя толкнуло согласиться, – охранник поворачивает голову и всматривается. Взгляд колючий, но не осуждающий. Больше оценивающий. Так откровенно резко переходит на «ты», что я не сразу сообразила. – Ты вроде бы не из этих…

Встряхнувшись от налипшей на тело мерзости, прищуриваюсь.

– Кого? Этих? Шлюх?

Егор вздрагивает. Сильные челюсти сжимаются, а мужчина со всей дури бьет кулаком по рулю.

– Вечно так! Каким-то пустышкам все от жизни, а ты пашешь, как осел, и нормальных людей путаешь с… Агата, простите, не слушайте меня. Я не имею права вообще об этом говорить. Стоит вернуться за Коршуном, иначе с вас спросят.

Я с трудом лепечу, ошарашенная его выпадом:

– Пусть еще погуляет. Мне и без него хорошо. Позже найдем и привезем домой. Я хочу немного выдохнуть без его присутствия. Дальше ведь хуже будет.

Егор жует губы, явно хочет что-то сказать. Неожиданно грохает крепким лбом о кулак на руле и рычит, как зверь. Я подскакиваю на месте от испуга.

Охрану приставили не из внешнего мира, а от Коршуна, потому Егор был таким же подопытным, как и я. С той разницей, что спать с богачом ему не нужно, а я сама дура – нужно было еще тогда, на вечеринке, проигнорировать приставания, не вляпалась бы в эту махинацию.

Егор хлопает большой ладонью снова, привлекая внимание и немного пугая, сжимает кожу руля до скрипа, а потом резко уводит машину за угол и, заматерившись, вдавливает в пол педаль тормоза.

На улице стоит дикий свист, после чего в ушах схлопывается тишина.

Что-то влетает в корпус машины, отчего у меня в груди становится горячо и тесно. Нас поворачивает, вбивает боковиной в дерево на обочине. Я вижу, будто в замедленной съемке, как под колеса, ударившись головой о край авто, слетает Руслан.

– Твою ж мать! – слышу голос Егора, словно сквозь вату. – Сдурел Рус! Совсем двинулся башкой!

Глава 14. Мышь

Ранее

В доме пахнет терпким мужским парфюмом.

И сексом.

В доме приятно тихо.

Стоны и крики остаются в памяти отголосками моего хрупкого счастья.

Потянув мужскую рубашку вниз, удивившись мягкости ткани, я спускаюсь по ступенькам, чтобы найти в этих хоромах кухню. Пить хочется ужасно. В горло будто стекло натыкали.

Но в целом чувствую себя прекрасно. Тело томливой негой напоминает о том, что случилось вчера.

Этой ночью я стала женщиной.

Не верится. Было совсем не страшно, не больно, а мужчина попался ласковый и опытный. И богатый.

И красивый.

И веселый.

Я до сих пор помню его взгляд – раздевающий без прикосновений, ласкающий, жаркий.

На меня всегда смотрели мужчины: похотливо, жадно, но мне было от этого противно, а с Русланом все по-другому.

Я все еще ощущаю его руки, ладони, пальцы, губы на коже. Он будто мотылек порхал, изучал, распалял и доводил до исступлениями крепкими пальцами. А что он творил языком! Прикрываю глаза от стыда, но признаюсь себе честно – я бы повторила это снова, тысячи раз. Миллионы. Миллиарды раз.

Руслан был особенным. Это осознание заседает глубоко в душу, бередит ее нелепыми красочными надеждами, что я нашла того самого. Своего мужчину.

Кажется, влюбилась с первого взгляда. На спине будто выросли крылья, я не иду, порхала, хотя небольшая слабость после бурной ночи отзывается легкой болью в мышцах.

Свожу бедра, потому что все еще потягивает между ног. Рус крупный, сильный, едва поместился во мне, но был настолько терпеливым и умелым, что я ни разу не испытала дискомфорта. Входил плавно, покачивался, растягивал постепенно, ждал, пока привыкну.

Мы делали это ровно три раза.

Мамочки, я кончила три раза в первый раз в своей жизни. Так бывает?

Приятно тянет внизу живота от мыслей и воспоминаний. Выпью воды и вернусь к Руслану в постель, чтобы насладиться его объятиями сполна.

В холле стоит огромный белый рояль. Провожу пальцами по крышке и улыбаюсь от переполняющего счастья. Интересно, Руслан играет? Он не говорил, что умеет. Хотя он ничего о себе не говорил, вообще. Я даже не знаю, что ему нравится, пьет ли кофе с молоком или предпочитает американо. Какую слушает музыку? Наверняка какую-нибудь уточненную, великую.

Да, я совсем ничего не знаю о богачах. Как с ним общаться? Как себя вести?

Быть собой внезапно становится страшно.

Несколько минут я рассматриваю широкий и высокий холл терракотовых оттенков и таращусь на странного стиля картину на главной стене.

Этих богатых фиг поймешь. Я бы лучше одуванчики повесила вместо этих пятен и алых линий. Ни так, ни сяк – я поворачивала голову – невозможно ничего понять. Просто клякса. Размазня, не стоящая внимания, но я представляла, сколько за нее отвалили тысяч баксов. По одной позолоченной раме можно было понять, что стоит она больше, чем моя зарплата за весь год. Или десять.

Омрачает понимание того, что вкусы и миры с Русланом у нас совершенно разные. Если смотреть на картину, конечно.

Так, пить. Я шла пить. Еще пару минут, и высохну от обезвоживания.

Топаю дальше, наслаждаясь прохладой и шероховатостью паркетного пола. Да, это вам не затертый краской пол в общаге. Не замасленные стены, от которых хочется держаться подальше, чтобы не испачкаться. Провожу ладонью по шелковистым темным обоям в коридоре. Как приятно. Будто кожа.

Признаться честно, я немного нервничаю – боюсь столкнуться с другими жителями дома, и дергаю рубашку Руслана, стараясь натянуть ее на колени и спрятать наготу. Надевать длинное платье, чтобы сходить в туалет и попить воды, не захотелось. Надеюсь мужчина меня простит за наглость и заимствование его дорогущей одежды. Нужно постараться нигде не зацепиться и не порвать, а то не расплачусь еще.

Коршунов, кажется, говорил, что живет один, а прислуга приходит по вызову, потому я иду дальше и, добравшись до тонкого крана фильтрованной воды, радуюсь, как ребенок.

Стакан находится в шкафу над головой.

Мне не по себе в этих стенах. Словно я воровка, но будить мужчину из-за жажды не стала. Он так сладко посапывал, приоткрыв губы.

Одного стакана оказывается мало. Набираю еще половину и жадно напиваюсь. Часть воды соскальзывает с губ и дорожкой сбегает по скуле, капает на рубашку и выделяет сосок.

– Ну здравствуй, – влетает в спину, будто ржавый нож, низкий мужской голос, и я проливаю на себя остатки воды. Испуганно развернувшись, замечаю седого незнакомца в углу, восседающего на высоком стуле со спинкой, и роняю стакан.

Тот ударяется о кафель и разлетается на осколки.

– Простите, – приседаю, чтобы убрать острые кусочки. Руки дрожат, тело бросает в жуткий озноб. Кто это? Отец Руслана? Почему он такой жуткий?

– Не стоит, – режет он грубо и небрежно машет ладонью в сторону. – Лучше прикройся.

– Я-я… не хотела разбить, – ужаснувшись, что присела перед мужчиной совсем раздетая, вскакиваю и натягиваю рубашку вниз. Ткань облепляет тело, мокрые кляксы очерчивают еще сильнее мою грудь. Приходится прикрыть себя рукой, но жар уже хлынул в лицо и застыл в горле стоном поражения. Как же стыдно! Я еще никогда не была в такой ситуации. Как себя правильно вести?

– И кто ты такая? – он щурится, скользит колючим взглядом по моим ногам, поднимается выше и долго разглядывает лицо. – Очередная бабочка?

– Бабочка? – голос ломается до неузнаваемости. Что он несет? Отступаю и прячусь за столом по центру кухни. Иду ближе к высокому стулу, чтобы мужчина не пялился на мою мокрую грудь под шелковой рубашкой. – Я Агата, девушка Руслана.

– Девушка? – неприятно смеется мужчина, заставив меня вздрогнуть. Он потирает идеально выбритый подбородок и наклоняет седовласую голову так, что я невольно пячусь от стола. Он будто хищная птица, которая увидела мышь. – И давно вы вместе?

Сглатываю.

– Вчера. Вчера познакомились.

– Ясно. Сочувствую, бедняжка, и предлагаю тебе компенсацию.

– Вы о чем? – напрягаюсь. Он не похож на Руслана. Вернее, Коршунов не похож на него. Значит, не отец. Кто он такой?

– У тебя два выхода: один там, – он показывает на дверь, что ведет на улицу. – А второй… – мужчина встает. От его гигантского роста, что буквально нависает надо мной черной тучей, пробирает колкими мурашками. Замахнувшись, мужчина небрежно швыряет папку, что держал в руке, на стол. Она проезжает по гладкой поверхности, чтобы угрожающе уставиться на меня острым углом. – А второй решит все твои материальные проблемы.

Глава 15. Коршун

Решаю бежать, когда зад любимого вишневого кроссовера скрывается за поворотом, а я понимаю, что не готов отпустить свое. Это все мое! Эта баба сидит подтянутой попкой в моей машине, ставит каблучки на мои коврики, касается руками моих кресел. Сидит и наслаждается, но именно я! выбирал эту лошадку, обкатывал на скорости двести километров в час по ночному городу, опробовал мягкие кожаные сидения с какой-то малышкой, ремонтировал крыло, когда не вписался в поворот. Это моя тачка! Я ее купил за свои кровные.

Становится жарко от злости. В лицо ударяет кровь, в висках пульсирует, кулаки сжимаются до хруста.

Неужели щелчком пальцев можно так сломать человеку жизнь? В мистику не верю! В магию и подавно! Это папина рука замахнулась надо мной, это все он.

Я не сдамся. Агата явно была подготовлена, договор составили заранее, значит, кто-то считает, что я должен пройти путь унижения. Отработать с лихвой.

Ах, так! Я пройду. Пройду обязательно, но только потом не жалуйтесь.

Да какого хрена? Чем я так не угодил старику, что он решил меня проучить? Его женушку трахнул? Так вроде… Да нет, не мог он узнать. А белобрысая Алла давно укатила в другую страну, сначала оттяпав у отца пару миллиардов за его же измену. Что она налево ходила раньше, никто так и не узнал.

Папа долго не горевал, завел себе новую шлюху, помоложе, и эта стерва до сих пор, как акула вгрызлась в его глотку и не отпускает. Терпеть ее не могу – крысу-Ларису.

Но папе она подходит, держит его за хрен и управляет, как вздумается. Я не позволю бабе собой управлять. Никогда.

Тоже мне папочка – пример для подражания. Сам же шлялся по бабам, а меня теперь виноватым делает? Внуков захотелось? Будут тебе внучки от сучки, которую ты подсунул на мое место. Клянусь, заделаю ей беби, пусть потом расхлебывает месте с папулей.

Я выбирал самых лучших женщин и девушек, а он… фу, трахал всех подряд, даже проституток домой привозил. Да что там – женился на одной из них. Я ведь рос и видел эту грязь, выпивку, сигареты, потребительское отношение к людям. Я брал пример. Наматывал на ус и позже применял папины же уловки, иногда ловил себя на мысли, что двигаюсь, как он, улыбаюсь хищно, как он, даже голову наклоняю, как он. Не хочу быть на него похожим, но будто копия. Он слепил меня таким сам, а теперь розгами?

Где моя мать завеялась, я так и не узнал. Эта часть моей жизни скрыта мраком, а отец запретил рот открывать и произносить ее имя вслух.

В восемнадцать я достал ее адрес и поехал в соседний город, безумно хотел узнать, кто же эта сука, что бросила меня с паршивым эгоистичным отцом, но нашел лишь заколоченный старый дом в глухом селе. Соседи-алкаши и старые бабки даже имени такого не слышали.

Когда я вернулся домой, отец уже ждал. Естественно с наказанием. Мало того, что лишил меня карманных денег и забрал новую машину, так еще и ударил по лицу. Этого я ему никогда не забуду.

После чего мы общались крайне редко. Время прошло, он остыл, вернул мне попечение, а я дал себе слово никогда не подпускать отца к себе близко, но его деньги тратил с наслаждением. Тратил и забивал на всех жирный болт.

В тот день, когда он меня ударил, я трахнул его жену. В отместку. Это была жестокая месть, от нее закипала кровь. Я подонок, знаю, но Алла давно на меня вешалась, а из-за поступка отца мне напрочь сорвало голову. Нужно ли говорить, что она была первой моей женщиной? Очень опытной и горячей.

А потом я сбился со счета. Когда одна из девиц заразила меня какой-то гадостью, от которой пришлось лечиться пару месяцев, решил, что нафиг нужны эти растянутые телки, выбирал только чистых и неискушенных. Так было интересней и веселее. Даже задорно оказалось их совращать и подбивать на первый раз, а потом бросать. Последнее вообще кайф. Бросать было приятно.

Словно каждый раз я мстил отцу и матери за то, что плевать на меня хотели.

Сколько сердец разбил, не знаю и знать не хочу. Я просто жил. Жил, как все. Ну-у-у… может, чуточку шикарнее, чем все.

Клубы, рестораны, гостинницы. Я объездил весь мир. И весь мир через несколько лет кутежа показался тусклым, пресным и неинтересным.

Я вернулся домой, взял еще деньжат у папочки и открыл свое дело. Первое время отвлекся, изучал для себя новое, а потом снова стало скучно. Строительство – явно не моё.

Если честно, меня ни к чему не тянуло, кроме как к хорошего сексу.

Чтобы догнать джип, приходится пересечь парк и, как козлик, перескакивать через забор. Один. Два. Три. И вылететь прямо Егору под колеса.

– Твою ж мать! – все что успеваю крикнуть, когда железная крышка соприкасается с моей башкой. Меня вырубает и вытягивает в реальность намного позже.

– Егор, что делать? – слышу в стороне тревожный женский голос. – Я и так еле держусь, сбежать хочу. Я должна к Славе вернуться, а я отойти не могу. Евгений Викторович с меня три шкуры сдерет за то, что дело провалила. Что его кровинушку…

– С тебя не сдерет, – сухо отвечает мужчина. – Русу ничего не угрожает, отоспится, и все будет в порядке. Я говорил с врачом. Играй свою роль до конца, а я позабочусь о том, чтобы на тебя не упала вина. Ты-то тут при чем? Он сам под колеса выскочил. Не накручивай себя.

– Легко сказать. Рус три дня спит, у меня уже волос на голове не осталось, все выдрала. План и договор – все на смарку. Как теперь… когда он такой. Беспомощный.

– Тише, Агата, – мягко перебивает ее собеседник. Я, кажется, знаю этот голос, но никак не могу вспомнить. – Придумаем что-то. Времени дали достаточно. За несколько месяцев многое можно сделать. Мы должны были поехать в загородный дом? Мы туда поехали, а Рус сам себе вредитель. Никто не виноват. Да перестань ты реветь! Нашла из-за кого. Ну же…

О, имя я свое помню. Руслан. И говорят они обо мне. Только смысл совсем утекает. И этих двоих незримых собеседников знать не знаю. Хотя… А-га-та… Агата? Милая девочка с большими золотистыми глазами? Ситцевое платьице длиной в пол. Я помню! Помню ее.

Пошевелив головой, пытаюсь открыть глаза и нихрена не вижу. Только темнота впереди, и тупая боль в висках.

– Что за…