Текст книги "Невинная для Лютого. Искупление"

Глава 21. Лютый

– Я была счастлива.

– Ты долго радовалась.

Эти слова все еще звучали в голове, когда я выпорхнул на улицу и дал всем знак полной готовности. Пусть и пришлось немного обмануть Лину, я был в каком-то приподнятом настроении от происходящего. Даже если она потом меня отлупит или разозлится.

Конюх по моему распоряжению остался в доме и проследил, чтобы Лина и Сашка вышли на улицу. Ради Агаты жена отложит поездку, куда бы она ни собиралась.

Ну и пусть, что спал я всего ничего. Ну и пусть, что ноги едва двигались после утреннего рейда со снегом. Я был счастлив. Откровенно говоря, впервые за последние месяцы. Или годы.

Когда дверь в дом распахнулась, я подал сигнал помощникам, и из-за снежного заграждения в виде кирпичной стены в меня полетели белые снаряды.

Уклонившись от настоящего снегомета от охранника, да, он профи в своем деле, я, веселясь, махнул Лине и сыну.

– Помогите! На замок нападают! Нужна помощь!

Поймав их испуганные взгляды, поднялся во весь рост, сдержал удары снежков в плечо и шагнул вправо. Знаю, что Лине и Саше открылся вид на крепость из льда и снега, украшенную гирляндами и фонарями. Сейчас они не светились, но ночью – это будет невероятно зрелищно. Только бы сыну понравилось.

И тут кто-то из особо метких помощников залепил мне снегом в лицо. Льдистая вода вязко сползла по щеке, щедро охладив кожу. Я не удержался и, поскользнувшись, рухнул под защитную стену, едва не сбив ногой «пушку» и «обзорную башню».

– Сашка, надо папку спасать! – крикнула Лина. – Скорее, я справа, ты слева!

Отплевавшись от снега, я выглянул из-за стены.

Жена осторожно подвела сына и, метнув пару снежков в охранников, улучила момент, пока Саша увлёкся бросками и не слышит, чтобы прошипеть с яростью:

– Твою мать, Лютый! Я вертолёт вызвала, а ты шутки шутишь?! Что теперь мне, предложить бригаде скорой ветеринарной помощи в снежки поиграть? – Кинула ещё один снаряд, сбив с охранника шапку, рассмеялась: – Но идея классная!

– Целый вертолет?! – я приобнял ее со спины. От сделанной шалости кровь разогревала жилы, надоело запирать свои чувства и эмоции. – Даже не думал, на что ты готова ради животного, – вложил в ее руку еще одну снежку и показал в правый угол противоположного бартера. Там прятался конюх.

Я помнил, как ей понравилось тогда, у дома тёти Маши так же вот перекидываться снежными шариками. Но в тот раз я не позволил себе увлечься игрой, оборвал её. Теперь же Ангел отрывалась.

Вдвоём с Сашей они увлечённо «отбивали» меня и крепость от «врагов», которым было позволено метать снежки куда угодно, кроме как по беременной женщине и ребёнку. Несправедливо? Зато очень весело!

Хотя мне попадало больше всех.

Сашка хохотал так заливисто, что на душе теплело, а от Лины мне достался увесистый поцелуй. Щёки жены и сына раскраснелись, глаза весело сверкали, голоса звенели счастьем. Маленькая забава на миг объединила нас, снесла стены непонимания и отчуждения, старых обид и непреодолимой боли прошлых ошибок.

На какую-то долю секунду мы стали настоящей семьёй без «если».

А потом из дома вышла Ира и, приблизившись к Лине, что-то негромко рассказала. Уголки губ жены опустились, взгляд стал колючим.

– Настя очнулась, – холодно уведомила она. – Тебя зовёт. – Тут же опустила глаза на сына: – Саша, иди с Ирой в дом, ты весь мокрый. Не простудился бы.

Отвернулась, будто это ей абсолютно не интересно и, вынув из кармана смартфон, деловито спросила:

– Вы далеко? – Она пошла вдоль крепости, будто прогуливалась. – Да, там есть где приземлиться. Осмотрите лошадь, я немного задержусь… из-за снега.

– Идем? – осмелев, я протянул руку сыну.

– Я сам, – вздернув подбородок, Саша пошел за экономкой, но через два-три метра поскользнулся.

Я среагировал быстрее, чем ожидал. Подхватил сына на руки, но он начал вырываться и кричать.

– Отпусти! Отпусти меня!

Поставив его на ноги, я отошел и проговорил тихо:

– Саша, я же твой папа. Я хотел помочь.

– Нет! Ты страшный. У меня нет папы, так Нина сказала!

– Что еще за Нина? Из интерната?

Он замотал головой и побежал к дому. Я осторожно пошел следом, но с опаской обернулся. Не хочу, чтобы Лина волновалась. Хорошо, что она с конюхом ушла в другую сторону, чтобы встретить вертолет. Додумалась же!

– Саша, постой, – все-таки попробовал я снова в холле. – Ты меня не помнишь, но я твой папа. Я могу доказать. Ты ведь уже большой и все понимаешь.

Я вытащил из кармана мобильный и пролистал до нужной фотки.

– Вот. Ты и я. И Рыжуня.

Саша заинтересованно заглянул в экран, но держался на расстоянии.

– А мама где? – спросил он и прищурился.

Я хотел сказать, что мама фотографирует, но Саша вдруг попятился.

– Это не ты. Там кто-то другой. Ты монстр! Ты не мой папа! – и сбежал наверх.

– Ирина, – я обернулся к экономке, что стала свидетелем очередного моего поражения. – Присмотрите за сыном, и Насте нужна постоянная сиделка. Сможете найти?

Женщина кивнула, а я отдал еще один приказ:

– И не болтайте лишнего. Не нужно Лину тревожить по пустякам. Это ясно?

Получив еще один кивок, я пошел к себе, скинул мокрую одежду и, переодевшись в сухое домашнее, набрал старого знакомого.

– Звонарёв, тебе Родина не мила? Когда тебя в России ждать?

– Лешка, и тебе привет. Ты же сам меня в Америку отправил филиал открывать. Забыл? Или от женитьбы и привалившего счастья мозг расплавился?

– Нет, – сглотнул я издевку. – Работай. Мне просто нужно, чтобы ты кое-что сделал. Но это не должно просочиться, потому тебе придется встретиться со мной лично.

Звонарёв хоть и друг, но в особо личное я не посвящал его. Доверял только Волкову. И, как оказалось, зря.

– Уже спешу на самолета, – хохотнул ювелир. – Жди, начальнике.

– Не кривляйся. Это важно. Жизненно. Приезжай частным рейсом, не теряй время.

– Понял.

Бросив затихший мобильный в карман, я заглянул в комнату к Насте.

Она лежала в кровати, будто фарфоровая кукла, и смотрела пустым взглядом в потолок. Волкова чувствительная к колебанию воздуха, у нее отличное зрение, но сейчас даже не шелохнулась, когда заметила меня. Лишь скривилась, будто съела гнилую вишню, и сложила пальцы в несколько слов.

«Спасибо, что спас. А теперь отвези меня домой».

Глава 22. Лютый

«Выслушай», – я прошел по мягкому ковру и, остановившись у торца кровати, сложил руки домиком перед грудью, безмолвно умоляя.

Волкова отвернулась, сжала тонкие губы и отмахнулась:

«Я не слышу. Забыл? – и впилась в меня взглядом полным обиды. – Как ты мог поверить, что это Сергей сделал?»

«Хватит. Не начинай. Доказана его вина».

Девушка мотнула головой, русые волосы выскользнули из-за спины и легли крученой прядью на грудь, прикрытую одеялом. Настя посмотрела в потолок и показала, красиво сложив тонкие пальцы:

«Он не признал ее. Или это тебя не беспокоит?»

Меня сильно колотило. После недосыпа, снегоборьбы и неприязни родного сына. А еще Настины фразы будто возвращали в ночь, когда я вернулся домой, и Мила была уже мертва.

И руки в крови.

И потом Кирсанова в этих руках. Несправедливо.

Я зашипел, хотя хотелось заорать. Постарался жестикулировать не сильно резко:

«Меня беспокоит, как он два года смотрел в мои глаза и врал».

Девушка зарычала в ответ, как тигрица, и широко приказала:

«Отвези меня домой. Видеть тебя не хочу», – напоследок Настя отсекла руками воздух, словно рисуя между нами стену, и сложила их на груди.

«Тебе нельзя сейчас домой», – показал я.

«Я не собираюсь здесь оставаться», – она зацепилась сильными руками за быльце, подтянулась и повернулась набок. Одеяло сползло по плечу и приоткрыло тощие ребра и маленькую грудь. Я отвернулся на миг, но запаниковал. Грохнется же. Убьется.

Подскочил к девушке и попытался ее повернуть. Она замахнулась и хлестко ударила меня по руке, а потом и по лицу.

– Настя! – вскрикнул я. – Перестань. Я не стану тебя держать силой, уедешь, как только все уляжется. – Сел рядом и прижал ее к постели. Она слабо дернулась, все еще впиваясь в мои плечи.

Мы застыли, сгораемые обоюдной ненавистью. Я не мог простить ее брата за то, что забрал самое дорогое и сестру сделал врагом, а она за то, что я посмел обвинить ее ненаглядного Волчонка.

– Он ее изнасиловал. Убил Милу, – горько проговорил я, наклонившись. – Читай, девочка, по губам, я не смогу сейчас жестами, ты снова драться начнешь, а у меня нет сил доказывать бесконечно. Твой брат, которому я доверял свою жизнь, три года держал взаперти моего сына, отчего Саша теперь не признает меня и считает монстром. Вот что сделал твой Сережа! Можешь верить, что он святой, но я знаю обратную сторону правды и никогда этого не прощу. Не говори мне о нем. Никогда! Ясно?! Я спас тебя не ради урода, что зверски поиздевался над моей женой, а ради нас, дурочка.

– Саша? – шевельнула губами Волкова. Ослабила тиски и показала пальцами: – Ты нашел его?

Я кивнул, но не отстранился. Девушка все еще сжимала губы и сверкала серым ядом глаз.

Половица за спиной скрипнула, я обернулся и поймал во взгляде Лины ярость и знакомую ненависть. Да, поза у меня зашибись! Сижу практически сверху на Насте, а она впивается руками в мои плечи. Кирсанова снова себе надумает, Бог знает что!

– Извините, что помешала, – в голосе жены сквозила ледяная стужа. – Я хотела лишь сообщить, что Мария приехала, но рада, что зашла вовремя и услышала главное. Теперь мне ясно, почему муж… Почему Алексей, потеряв голову, бросился спасать сестру своего врага один и без охраны. Понятно, почему потребовал развод. – Она выпрямилась, глаза из небесных превратились в морские. Холодные, глубокие, непроницаемые. – Разговаривать теперь будем через адвоката. Эта… – Она бросила ненавидящий взгляд на Настю. – Может оставаться тут, раз тебе приятно держать любовницу под боком. Но, если у этой девушки сохранились остатки гордости, я предлагаю ей бесплатное проживание в поселке для инвалидов. Это моя новая благотворительная программа совместно с одним американским бизнесменом. Только там не курорт! Нужно будет работать, ухаживать за больными животными. Вот условия, а мне всё же пора в банк. И, раз прилетел вертолёт, я им и воспользуюсь.

Она положила на столик папку документов и выскочила из комнаты так, будто тут отвратительно пахло.

Я спрыгнул с кровати и побежал следом.

– Лина! Ты никуда не полетишь! – поймал ее за руку и развернул к себе. Коридор угрожающе сузился, а кровь стала кипятком, перед глазами заплясали мушки. – Я ненавижу оправдываться и не стану этого делать, потому что ни в чем перед тобой сейчас не виноват. Ты увидела и услышала то, что хотела, а не то, что есть на самом деле.

Жена дернулась, но я сильнее прижал ее плечи к стене и наклонился, чтобы поцеловать, чтобы показать, что кроме нее для меня никого важнее нет, но сзади кто-то неожиданно ударил в спину. Я машинально развернулся и зацепил Сашку ладонью. Он прижал ручку к щеке и люто закричал сквозь слезы:

– Отпусти маму! Монстр! Ты монстр! Уходи! Проваливай! – и закашлялся.

Я ошарашенно попятился. Дурдом какой-то. Жена ревнует к девчонке, которую я считаю сестрой, а родной сын видит во мне чудовище.

Еще отступил. Лина бросилась к сыну, чтобы его успокоить. Звук ингалятора и сиплый вдох Саши совсем сжали мои нервы, правда нависла над головой тяжелым свинцом.

– Вам без меня будет лучше, – признал я и быстро ушел в холл. Накинул куртку, поцеловал встревоженную тетю в щеку и шепнул ей на ухо: – Не оставляй их. Им нужна поддержка и любовь. Только не моя.

– Леша, что случилось? – крикнула вслед тетя, но я уже не ответил.

Я должен уйти, как лис. Приручили. Показали, каким мир может быть хорошим. Научили любить, ценить, жить заново, но шанса не дали, потому что никто в тебя не верит и никогда не поверит. А я верю?

На улице было морозно и солнечно. В душе темно и слякотно. Я побежал вдоль вычищенной дорожки к вертолету, но меня окликнул Васька конюх:

– Агата рожает! Жеребенок развернулся. Алексей, что прикажете делать?

Остановившись, я глубоко пропахал снег ботинками, сплюнул под ноги и побежал в сторону конюшен.

– Роды принимать, что еще делать? Ветеринар на месте?

– И не один, – запыхавшись, прокричал рядом Василий. Снял шапку, потер вспотевшее лицо, напялил головной убор на место и побежал впереди меня.

Глава 23. Ангел

Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. А голове все крутилась случайно подслушанная фраза «а ради нас, дурочка». Я смотрела в спину уходящего Лютого и хотела сделать ему больно. Так больно, чтобы не поднялся с колен. Чтобы хоть на мгновение понял, каково мне было услышать их нежное воркование. Лицемер! Монстр! Так его назвал Саша.

«Вам без меня будет лучше».

Почему так холодно стало от этих слов Лютого? Вдруг я воображаю чудовище в шкафу? Он ведь не успел и объясниться. Да что там объяснять?! Он любил Настю и до сих пор по ней сохнет!

– Мама, тебе холодно?

Мальчик обвил мою шею худенькими ручонками. Не в силах сейчас произнести и слова, я помотала головой и поцеловала его в лоб.

Со стороны лестницы к нам спешила Мария.

– Что произошло, Лина? – спросила она тревожно. – Лешу будто шершень укусил.

Я снова покачала головой, сдерживая неожиданно подкатившую к горлу тошноту. Хотелось блевать от лжи Лютого. Поверить не могла, сколько напридумывала себе про нас, а никаких «нас» не было. Лютый женился на мне из чувства вины и долга. Из-за давления мента, из-за связей и защиты отца. Все слова о любви – ложь! Я и раньше сомневалась в искренности Берегового, но теперь, после его невероятно-звенящего и нежного «ради нас, дурочка», уверилась в том, какая же я дура!

– Плохой дядя напал на маму.

Услышав это, я вздрогнула и испуганно посмотрела на ребёнка. Нет, Саша не должен думать об отце плохо! У них и так отношения не складываются.

Сделав над собой невероятное усилие, я мягко проговорила:

– Зайка, ты всё неправильно понял. Я оступилась, а твой папа поддержал меня. Ты же знаешь, какая я сейчас неловкая.

– Он кричал, – упорствовал мальчик.

Саша сурово, как взрослый, поджал губы, вырвался из объятий и убежал в свою комнату. Я хотела пойти за ним, чтобы успокоить и все объяснить, но меня снова замутило. Да так, что я прижала ладонь ко рту.

Мария, охнув, побежала вниз, на кухню, и, пока я добралась по коридору до нужной комнаты, принесла воды:

– Содовая снимет тошноту. – И тут же поинтересовалась: – У тебя поздний токсикоз?

Я отпила глоток и облегчённо вздохнула.

– Нет, – горько ответила женщине, – это аллергия на ложь. – Посмотрела на женщину, которая, по словам Лютого, была едва ли не матерью ему. – Вы знаете об отношениях Алексея и Насти?

– Отношениях? – переспросила Мария и нервно замялась.

Я не стала больше уточнять, уловив, что мне и сейчас будут лгать, а всё потому, что боятся расстроить слабую беременную женщину.

Они ошибаются. Я – Кирсанова! Железный стержень, переданный мне от отца, проявился особенно жёстко, когда в моей жизни возник хаос. У меня не было сомнений. Если я что-то решила – сделаю. Отец всегда говорил, что сомнения – удел нищих. Ошибок не бывает – есть лишь более длинные пути. Задача бизнесмена бесстрастно оценить риски и, приняв решение, идти к цели с таким видом, будто оно единственно верное.

Риски давно оценены, мне уже больно так, что вряд ли будет хуже, поэтому пришло время принять решение. Я выпрямилась и кивнула Марии:

– Мне нужна помощь. Вы же знаете язык жестов?

Женщина кивнула.

Развернувшись, я распахнула дверь и взглянула на испуганно сжавшуюся девушку.

Впрочем, Настя тут же выпрямилась, выпятив тощие плечи и мелкую грудь, и посмотрела в ответ с вызовом. Заметив за моей спиной Марию, вдруг робко улыбнулась.

Я не ощущала и капли жалости. Отец говорил, что жалость – заразная болезнь, уничтожающая дух. Она вредит и тому, кого жалеют, и тому, кто жалеет. Лишает обоих личностного роста.

Пройдя к столику, на котором оставила буклет, я вернулась к Насте и, бросив папку на кровать, отступила креслу. Осторожно усевшись, посмотрела на Марию:

– Переведите ей, – и взглянула на Настю, а она так противно прищурилась, будто что-то задумала. – Я предлагаю тебе помощь и защиту. Ты ни в чём не будешь нуждаться, никто не посмеет обидеть или напасть. В поселении для инвалидов тебе выделят лучший домик, предложат не тяжелую работу для души из нескольких вариантов.

Замолчав, я посмотрела на жестикулирующую Марию и горько скривилась. Лёша учил меня этому языку, когда выбирались из пропасти, в которую нас толкнул Чех. Тогда Лютый сказал, что оглох мальчишкой.

Очередная ложь! Ясно же, что выучил он язык глухонемых, чтобы общаться с этой девушкой. Я смотрела на неё и ненавидела всё сильнее. Тоненькая и хрупкая, она напоминала гибкий прут, который можно согнуть, завязать в несколько узлов, но не сломать.

Я понимаю, почему Алексей влюбился в неё. Большие блестящие влагой глаза, чувственный рот, тонкие музыкальные пальцы. Если её отмыть, приодеть и накрасить, она затмит всех моих подружек. А, возможно, и меня.

В груди шевельнулось болезненное колкое месиво, в носу стало мокро. Я прижала ладонь ко рту, сделав вид, что меня снова затошнило. Незаметно смахнув слезу, снова повернулась к девушке, что не сводила с меня пронзительных глаз.

Убедившись, что Мария всё перевела, и Настя открыла книжку с яркими фотографиями домиков, пейзажей и обнимающихся с собаками людей, я выпрямила спину и добавила:

– За это я прошу лишь небольшую услугу. – Мария удивлённо посмотрела на меня, но перевела. Внимательно разглядывая лицо девушки и отмечая малейшие движения лицевых мышц, как учил отец, я медленно процедила: – Вы пообещаете никогда не видеться с Алексеем. Не на словах, конечно – подпишете договор. За нарушение которого получите счёт за оказанные услуги.

– Лина! – возмутилась тетя Маша. – Что ты творишь? Леша не простит…

Но Настя взмахнула рукой и попросила женщину замолчать.

Несколько минут мы молча буравили друг друга ненавидящими взглядами. Я не выдержала первой. Глянула в окно и, кивнув на вертолёт, добавила:

– Я улетаю. Могу подвезти вас до места, или же…

Замолчав, обернулась и попросила Марию:

– Пожалуйста, проверьте, как там Саша. Он сильно расстроился, когда Лёша накричал на меня.

На лице женщины появилось сомнение. Она взглянула на Настю, что-то ей показала, и девушка кротко кивнула, будто дала разрешение ее оставить. Только тогда тетя покинула комнату, хотя в дверях бросила на меня жестоко-колкий взгляд.

– Если я хорошо расслышала слова моего мужа, – я повернулась к Волковой и скривилась от сказанного, – вы умеете читать по губам.

Вдохнув поглубже, я постаралась, чтобы голос мой звучал жёстко и холодно.

– Скажу прямо. Или вы улетаете сейчас со мной, или я попрошу отца «найти» доказательства вашей вины.

Глава 24. Ангел

Настя растерянно моргнула, а я, подавив в зародыше червячок сомнения, поднялась. Приближаясь к широко распахнувшей глаза девушке, цедила слова, будто загоняла ей в грудь невидимые кинжалы:

– Лютый изнасиловал меня в день свадьбы с другим, и я забеременела. – Настя побелела, как мел и покачнулась. Тряхнула головой, будто не могла поверить. – А сделал он это потому, что Чехов рассказал сказку о том, как мой отец зверски растерзал его жену. Но сделал это твой брат! – Настя замотала головой и приоткрыла рот, будто хочет закричать. – А, значит, это он виноват в том, что все мы оказались в такой ситуации.

Девушка жестикулировала, из светлых глаз катились горошины слёз. Я поморщилась:

– Я тебя не понимаю. Да мне и нужны твои оправдания. Что бы ни происходило между тобой и Лютым, я не позволю забрать его. Он мой муж теперь! Он должен мне, понимаешь?

Я погладила животик. В ладонь мягко толкнулась дочка, и я не сдержала нежной улыбки. Мои ледяные «доспехи» дали трещину, по щекам заструились слёзы.

Развод? Забудь, Лютый. Я не позволю тебе уйти и оставить меня наедине с жестокой реальностью. Сказанное на эмоциях – всего лишь слова. Я не отпущу тебя, Береговой, и не мечтай.

Настя схватила меня за руки и, рыдая, вложила смятый лист. Я развернула его и прочла: «Я поеду». Вот только почему-то победа совсем не радовала.

Девушка неожиданно обняла меня и, всхлипывая, погладила по спине. Движение простое, но такое искреннее, что я практически услышала, как рухнули доспехи отчуждения, которые я водрузила вокруг себя с такой тщательностью. Чтобы не сойти с ума. Чтобы не сломаться. Чтобы жить дальше и идти босой по усыпанной острыми осколками, ржавыми гвоздями и стальными лезвиями дороге моей судьбы.

Захотелось обнять девушку и поделиться с ней всей болью, которую мне пришлось пережить со дня встречи с Лютым. Страданиями, которые и превратили воодушевлённую, нежную и улыбающуюся выпускницу в холодную и жестокую бизнес-леди.

Я желала бы раскрыть душу и не оставлять ничего в тайне. И не потому, что Настя – инвалид и никому не расскажет, а потому, что впервые в жизни ощутила, что такое сочувствие.

Но я оттолкнула Волкову. Жалость травит нас обеих. Так говорит отец, а, значит, это правда. Папа никогда не лгал. Не время поддаваться эмоциям, мне нужно вывести девушку из дома и под любым предлогом посадить в вертолёт. А там… Сначала посёлок, затем банк и, наконец, Носов.

Я обязана выведать, почему Лютый пострадал. Эта информация будет равноценной заменой тому, что я избавилась от девчонки без ведома мужа. Обсудив с Настей легенду об ухудшении её самочувствия, достала сотовый.

Ирина по первому звонку принесла в гостевую комнату часть моих вещей, которые были куплены, но так никогда и не надеты – раз в год я отправляла их на благотворительный аукцион, но сейчас пригодились. Пока экономка помогала одеваться девушке, я готовила документы для вселения и поглядывала в окно. Только бы Леша не вернулся именно сейчас, я должна успеть.

– Какая красавица! – ахнула Мария, когда увидела на принаряженную Настю и завела в спальню коляску. – Леша попросил привести, – пожала она плечами.

Я снова недовольно скривилась и кинула тревожный взгляд в проем:

– А где он?

Нам предстояло незаметно выйти и добраться до вертолёта. Потом скажу, что мест не было – Лютый тяжёлый, ему нужно как для двоих.

– На конюшне, вместе с вызванными тобой специалистами, – раздался голос отца. Он сам уже поднимался по лестнице. Я облегчённо вздохнула – можно спокойно улетать, роды у лошадей обычно долгие, значит, муж задержится. А отец, царапнув Настю колючим взглядом, осторожно обнял меня: – И куда же вы собрались в такую погоду?

– В посёлок инвалидов, – призналась я.

– Рад, что вы благоразумны, – отец едва заметно улыбнулся Насте, а меня поцеловал в висок. – И счастлив, что ты приняла мой совет.

– Деда! – выбежал из своей комнаты Сашка, когда мы вышли в коридор, и бросился моему отцу в объятия. – Я скучал!

Позади раздался странный звук. Настя покраснела, а по впалым щекам заструились слёзы, и я услышала тихое:

– Сашка…

Мальчик обернулся и с подозрением посмотрел на девушку, а папа обнял его и ласково спросил:

– Хочешь покататься на вертолёте? Мы отвезём нашу гостью в замечательное место. Там много животных, ей там будет очень хорошо. Полетишь?

– Да! – обрадовался Саша и снова странно зыркнул на Настю. Будто узнал, но потом нахмурился и пожаловался: – Монстр кричал на маму. Он тоже поедет?

– Какой еще монстр?

Я показала отцу взглядом «молчи», а сыну пояснила:

– Папа сейчас занят и не называй его так, ты все неверно понял.

Малыш в ответ лишь надул губы и отвернулся.

У меня сердце бухнулось в рёбра: отец ни за что не разрешит мне поговорить с Носовым, а сейчас такой удобный шанс.

– Пап, вертолёт маленький. Вы все не вместимся…

– Ерунда! – отмахнулся отец. – Я сам поведу. И помогу девушку посадить на коляску. Один сильный мужчина лучше, чем две хрупкие женщины.

Ира смущённо хихикнула и покраснела, а Мария лишь покачала головой. Ее присутствие немного напрягало, она ведь донесет все до мужа, но это будет потом. Я сумею его убедить, что Насте в поселении будет лучше, чем в нашем доме. Или совру, что она сама настояла на том, чтобы уехать.

Папа отстранился от Саши и одним движением подхватил Настю на руки. Девушка вжала голову в плечи и постарался стать как можно незаметнее.

Я не отступала:

– Пап, там Агата рожает. Я обещала Саше, что он пойдёт в конюшню. Будет рядом с отцом.

– С ума сошла такое ребёнку показывать?! – возмутился отец, но не остановился. – И наша помощь там не нужна, и так все лучшие специалисты сейчас находятся в конюшне. Дышать нечем. – Он улыбнулся Саше: – А в поселении есть лошади, я договорюсь, чтобы тебя покатали.

И, не дожидаясь ответа, принялся спускаться с Настей на руках в гостиную. Сашка побежал следом, экономка и тетя Маша потащили коляску, а я в бессилии топнула: отец всегда такой. Всё только по его и никак иначе. Совершенно невыносимый характер!

И как мне теперь поговорить с Носовым? Как узнать, кто и почему сломал моему мужу жизнь?