Текст книги "Улыбка бога"

Глава 5

Настоящее время

– Немедленно приезжай! Немедленно!!! Ты мне нужна, я только тебе могу все рассказать! – рыдала в трубку Настя.

Она повторяла это как заведенная, а вместо объяснений, которые хотела услышать перепуганная ее истерикой Александра, только лила новые потоки слез.

– Жди, слышишь? Я сейчас приеду! – закричала та.

Она схватила сумочку, накинула наскоро шубку и выскочила на улицу. Как назло, сначала машина не хотела заводиться, потом из-за потока автомобилей никак не удавалось выехать на трассу, ведущую к району, где жила Настя, и, наконец, когда Александра все-таки перестроилась в левый ряд, в бок ей чуть не въехал какой-то полубезумный мотоциклист. К счастью, обошлось без царапин.

У маленького магазина Александра затормозила, решив, что не помешает запастись игрушкой для Лизы. Время шло к вечеру, и, значит, дочка Насти скоро должна прийти из садика домой. А поскольку Лиза – барышня общительная и говорливая, то самое разумное ее чем-нибудь на время беседы с Настей занять. Само собой разумеется, для ребенка четырех лет лучше, чем игрушка, ничего не придумаешь.

– Что вы желаете? – вытянулась в струнку перед потенциальной покупательницей продавщица.

– Куклу. Для маленькой девочки. Только быстро, пожалуйста, я спешу!

– Секундочку.

Девушка принялась метать на прилавок коробки с куклами и мягкими игрушками, но Александра только морщилась.

– Неужели вам ничего не нравится? – огорчилась продавщица.

– Нет. Вот у этих кукол явно не хватает волос: в середине скальп лысый. Эта зверюшка сама не знает, кто она такая, а вот эту отрубленную голову совершенно зря научили моргать: она от этого жутковато выглядит.

– Ой, нет, – весело засмеялась продавщица над словами непонятливой покупательницы. – Это голова – для причесок. На ней девочки могут опробовать любые способы и средства для укладки волос.

– Я и говорю: ужас. Лучше бы эта башка была похожа на обычного болвана, чем на «голову профессора Доуэля». – И тут взгляд Александры упал на большого пупса в оборках и пинетках, грустно приютившегося на верхней полке под самым потолком. К пупсу прилагался гардероб, состоящий из нескольких штанишек, кофточек и прогулочного комбинезона с капюшоном. – Вот эту коробку мне достаньте.

Продавщица кинулась подтягивать стремянку.

– Хороший выбор, – обрадованно щебетала она, торопливо карабкаясь ввысь. – Дорого, правда, никто не берет, вот мы и засунули ее на самый верх. А игрушка хорошая, к ней и коляска прилагается.

– Ладно уж, показывайте все, – вздохнула Александра, понимая, что кукла не зря оказалась под самым потолком, и «небольшой» подарок для Лизы на самом деле потянет на приличную сумму.

Очередной телефонный звонок от Насти раздался, когда Александра расплачивалась на кассе.

– Ну ты скоро? – уныло спросила она.

– Уже еду.

– Давай быстрей.

Сдачу Александра запихивала в кошелек на бегу, рискуя ее всю растерять.

Можно было сказать, что она неслась к Насте на всех парах, если бы не застревала постоянно в пробках. Мало-помалу возбужденное состояние спало, и мысли ее переключились на последние события.

Букет, странное поведение матери при известии о смерти мужа, человек, похожий на отца (или все-таки это был он?), письмо от него...

Она прокручивала все детали в голове, пытаясь выстроить из них стройную картину. Но чего-то, каких-то мелочей не хватало.

Когда наконец Александра вырвалась из потока и покатила быстрее, дорога внезапно закончилась огромной траншеей. Перед ней располагался знак, предлагающий проехать в объезд. К счастью, места эти Александра хорошо знала, так что заплутать она не боялась. Когда-то давно она жила здесь с родителями и ходила в начальную школу. Весело было, возвращаясь домой, сворачивать в соседние дворы и сидеть там на качелях или на скамейках, болтая с подружками. Александра ностальгически вздохнула. А потом в одиннадцать лет она поступила в хореографическое училище, и детство кончилось. Позже они всей семьей переехали из этого района, и с Настей Александра виделась только на каникулах. Как ни странно, их дружбу это не разрушило, хотя на какое-то время между ними и возникла отчужденность. Новые заботы у Александры, прежние у Насти – это все некоторое время вносило диссонанс в их отношения. Но потом девочки повзрослели и снова сблизились. Детская дружба оказалась сильнее мелких обид.

* * *

Из-за поворота показалась красная, из темно-красного кирпича, школа. Она ничуть не изменилась, только изгородь вокруг палисадника новая, да спортивные снаряды на площадке другие.

За следующим поворотом был дом Насти. То, что происходит нечто странное, Александра поняла, только когда подъехала поближе. У дома стоял дряхленький автомобиль Лешика, по недоразумению выкрашенный в странный цвет коровьей лепешки, ворота оказались настежь распахнуты, и по широкой протоптанной тропинке носились сам Лешик и Ричард. Муж Насти таскал какие-то вещи, загружая их в машину, Ричард искренне радовался жизни.

Суть происходящего стала более-менее понятна, когда на крыльцо выскочила разгневанная Настя и принялась метать в мужа флакончики лака для ногтей с криком:

– На! Забери! Чтобы ты подавился своими подарками!

Лешик увернулся от очередного пузырька, летящего ему прямо в глаз, и заорал:

– Да! Я считаю это правильным! Раз ты меня выгоняешь, то и подарки все верни!

Настя быстрым движением стянула с себя крошечные трусики и запустила их в мужа. Красная тряпочка «флагом» повисла на ракетке для большого тенниса.

Лешик рысью метнулся к машине и по дороге едва не снес Александру.

? Здрассьти, – буркнул и поспешно плюхнулся на сиденье. Рванул он с места так резво, что она едва успела отскочить. Но все равно ее обдало льдинками и снежной крошкой.

Александра отряхнула одежду и удивленно посмотрела на подошедшую Настю.

– И что это было?

– Пойдем в дом, – щеки Насти пылали от гнева. – Там все расскажу, не здесь.

Она взяла за руку подругу и решительно потянула за собой.

– Ой, подожди, – вырвалась Александра, – я же подарок Лизе купила!

Она кинулась обратно к машине и достала объемную коробку с куклой и прилагающимися к ней аксессуарами.

У Насти расширились глаза.

– Ну ты, мать, совсем с ума сошла, да? – Она постучала себя костяшками пальцев по лбу. – Зачем такие дорогие подарки покупаешь? Тем более что у Лизки день рождения еще не скоро, летом аж.

– Насть, я обратно подарок не заберу, даже и не думай, – Александра засмеялась.

Они вошли в прихожую.

– Ладно, пусть будет, зато теперь Лизка не станет нам мешать. – Настя быстро скинула куртку и сапоги и посмотрела на часы. – О, еще можно с полчасика посидеть, а потом придется за дочкой в детский сад идти. Или сразу сходим?

– Да как хочешь.

– Ага. Знаешь что, пошли-ка сейчас за Лизкой, чтоб потом не отвлекаться. У меня бутылочка красного вина заныкана, я думаю, надо выпить за свободу.

Она опять быстро, словно за ней гнались, оделась и, глянув на себя в зеркало, висящее на двери, подкрасила губы.

– Так что у тебя случилось-то? – спросила Александра. – Чего Лешик летел как ошпаренный?

– А, – Настя махнула безнадежно рукой, пряча помаду в сумку. – Вот говорили мне когда-то, что не пара он мне. А я все упиралась, упиралась. Не видела ничего плохого в нем.

– Не хотела видеть, – уточнила Александра.

– Наверное, ты прав.

* * *

Настя всегда была одной из самых близких ее подруг и единственная, оставшаяся с детских лет. В отличие от Александры, успевшей отметиться и в раннем браке, и довольно молодой родить детей, Настя замуж не торопилась. Причиной этому была не столько ее горячая убежденность в том, что замуж надо выходить после тридцати, сколько семейные проблемы.

Настя была поздним ребенком, маме ее исполнилось сорок три года, когда она родилась. Мать в дочке души не чаяла, и та отвечала ей горячей любовью. А когда Насте исполнилось двадцать пять, ровно через неделю после дня рождения случилось несчастье: мать слегла с инсультом. У нее парализовало левую сторону тела и отнялась речь. Врачи разводили руками: парализованные больные могут лежать годами. Да, улучшения бывают, но нужны сильные препараты.

Что стало причиной болезни – стресс или генетическая предрасположенность, Настя так и не поняла. Вычитала потом, что наиболее частая психологическая причина инсульта – ревность, ненависть и неспособность ничего в своей жизни изменить. Да, так и было. Мать не смогла простить бывшего мужа, когда он ушел к молодой женщине. Она ревновала его даже спустя пять лет, менялась в лице, если случайно видела на улице с другой женой. Как раз перед тем, как ее разбил паралич, у отца Насти родился ребенок. Девушка знала об том, но маме говорить ничего не стала – боялась бурной реакции, потока проклятий и слез.

Потом, сопоставляя факты и расспросив соседей, Настя поняла, что произошло. Мать увидела счастливую пару с новорожденным младенцем. Она в тот день вышла в магазин, а вернувшись, тут же легла. Сказала, что чувствует себя плохо. Встать она уже не смогла.

Но как ни старалась Настя, улучшения не наступало. Точнее, физически мать чувствовала себя лучше, она даже начала вставать и двигаться ползком. Но у нее помутился рассудок, и теперь ее нельзя было оставлять одну.

Деньги таяли, их постоянно не хватало. Однажды, после того, как Настя застала мать у газовой плиты с включенными конфорками, ей пришлось поменять работу. Нанять сиделку не было возможности – они и без того с трудом сводили концы с концами, а отдать мать в дом престарелых дочери не позволяла совесть. Насте казалось, что тем самым она предаст человека, которого любила больше всех на свете. Настя устроилась ночным сторожем и старалась весь день проводить дома.

Именно на этот период жизни пришелся ее роман с Женей, знакомым Александры. Молодой человек сказал, что он случайно проезжал мимо и, увидев Настю, груженную памперсами для взрослых и сумками с продуктами, не мог не предложить ее подвезти. Александра же решила, что на самом деле он намеренно подкарауливал девушку, потому что она ему понравилась.

– Помнишь, мы ходили на премьерный показ фильма с Анджелиной Джоли в главной роли и столкнулись в фойе? Тогда Женька куда-то торопился, но я успела заметить его заинтересованный взгляд, адресованный тебе, – заявила Александра после рассказа Насти о встрече. – Я не сомневалась, что он попытается найти тебя.

– А чего так сложно? – пожала плечами Настя. – Не проще ли просто попросить нас познакомить?

– Нет, ты не понимаешь. В этом ведь есть романтизм – случайная встреча, невинный разговор, ненароком зародившийся интерес. А что такое «познакомить»? Это уже некая нарочитость.

Конечно, о том, что Женя накануне дотошно расспрашивал ее о Насте, где она живет и где можно «случайно» встретить ее, она промолчала. Александра была очень рада за обоих друзей и радовалась их счастью.

Веселый, симпатичный Женя сначала очень понравился Насте. Мимолетный роман грозил перерасти в свадьбу, как вдруг Настя узнала, что ее друг довольно состоятельный бизнесмен. Другую девушку подобное известие только обрадовало бы, но не Настю. Она, образно выражаясь, сразу спряталась в раковину и закрыла за собой створку.

Евгений разыскивал Настю по всему городу, а она в это время сидела у Александры на кухне и рыдала.

– Настя, ты уверена, что поступаешь правильно? Мне кажется, Женя очень любит тебя.

– Ты не понимаешь, – ревела белугой та, – я тоже люблю его, но не хочу быть ему обузой!

– Разве он до сих пор не знает, что у тебя больна мать?

– Знает! Вот это меня и пугает. Зачем ему жена, обремененная проблемами, без престижного образования и с неясными перспективами?

– Но, может быть, ты все-таки предоставишь ему самому решать, нужна ты ему или нет, – возражала Александра.

– Ты не поняла. Он уже все решил. Вчера он приехал ко мне и сделал предложение. Сказал, что ему нужна только я, болезнь матери не помеха, и я могу не переживать. Якобы он готов сегодня же перевезти меня с мамой к себе в дом и нанять самую лучшую сиделку.

– По-моему, очень дельное предложение. И что ты?

– А я отказалась. – Настя опять заревела.

– Ты его не любишь, наверное?

– Люблю!

– Я ничего не понимаю. – Александра потрясенно замолчала.

После долгой паузы, во время которой Настя то всхлипывала, то скулила, немного успокоившись, она сказала:

– Я не хочу начинать жизнь в неравных условиях. Все равно кто-то из нас не выдержит мезальянса: или я, или он. И тогда обязательно последует разрыв. Лучше уж я сейчас один раз пореву, чем по самые уши погружусь в отношения, и буду потом локти кусать.

– Почему?

– Какая же ты непонятливая. Потому что потом будет еще больнее!

Через полгода Настя вышла замуж за неказистого и не слишком умного Лешика. Тогда он работал в небольшой фирме плотником, но потом, решив, что за такую сложную работу он слишком мало получает, устроился охранником в тюрьму.

Настя вскоре после свадьбы похоронила мать и родила дочку Лизу. Все взбрыки мужа, последовавшие вслед за заключением брака, она переносила стоически и предпочитала о прошлом не вспоминать. Но сегодня, видно, решила нарушить сложившийся обычай.

* * *

Они прошли два квартала к детскому садику, в котором находилась дочка Насти.

– Я здесь подожду, – Александра остановилась на крыльце.

– Пойдем со мной, увидишь Лизку в процессе социальной адаптации, или попытки выживания человеческого детеныша в современных джунглях.

– Кто детеныш, а кто – джунгли?

– Они там все и детеныши, и джунгли. Вот где бы я не хотела работать, так это в детском учреждении. У меня нервы не выдержали бы.

– Переживала бы за ребят?

– Поубивала б всех, – вздохнула Настя.

– А я не верю. Тебя любят и дети, и собаки, а это говорит о доброте и, как следствие, о профпригодности.

– Думаешь, доброты достаточно, чтобы работать воспитателем?

– Мне кажется, это главное. Все остальное может быть, а может и не быть, но без любви к детям к ним категорически никого подпускать нельзя.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и заглянули в помещение группы. Лиза сидела, нахохлившись и сложив на коленях руки. На маленьком столике перед ней стояла чашка с молоком, на ручке которой висела... пенка.

– Мама! – Она увидела Настю и бросилась к ней со всех ног. – А Марь Васильевна сказала, что я не должна пенки снимать с молока, а вместе с ними пить. А если я откажусь, то она мне пенки будет на нос вешать!

Девочка не выдержала, слезы хлынули у нее из глаз.

– Отведи тетю Александру к своему шкафчику и достань одежду. Начинайте одеваться, а я сейчас приду.

Настя торопливо ушла и отсутствовала минут пять. Пришла разгоряченная и злая. К этому моменту Лиза уже стояла одетая и весело щебетала, а Александра завязывала ей шнурки.

– Идемте,? Настя махнула рукой и, не останавливаясь, пошла к выходу. Александра с Лизой поспешили следом.

Только когда девочка побежала вперед карабкаться на снежные горки и кататься на островках льда, Настя раздраженно сказала:

– Ну вот как тут не поубивать некоторых, а? Ведь просила же: не надо заставлять Лизу молоко с пенкой пить. Она даже кипяченое с трудом переносит, только пастеризованное пьет, а тут – с пенкой. Зачем насилием отвращение к еде у ребенка вызывать? Еще и «на нос повешу». Ну что это такое? – У нее от обиды за дочь задрожал голос.

– Странно. Мне кажется, с каждым годом все становится хуже и хуже. Когда я ходила в ясли, мне спокойно заменяли молоко на чай. Да, я, как и твоя Лиза, органически не выносила в детстве пенку и вообще кипяченое молоко. Я и сейчас его не люблю.

Они прошли мимо небольшого магазина, и Настя встрепенулась:

– Ой, я ж забыла творожки для Лизки купить. Она по утрам любит их есть. Постой здесь, я мигом!

Она скрылась за дверями мини-маркета, а Александра потрусила догонять девочку.

– Лиза, давай маму подождем!

– А где она? – мигом обернулась та. – Я к ней хочу!

И она, не обращая внимания на Александру, побежала к дверям магазина.

Пришлось поторопиться за ней следом. Настя уже стояла на кассе, и Лиза сразу прилипла к ней, как кусочек железа к магниту. Александре даже показалось, что она услышала характерный звук: «Чпок!»

– Мама, – громко заныла Лиза, – купи шоколадку. Ну купи шоколадку!

– У тебя аллергия, – попыталась сопротивляться Настя.

– Тогда купи орешков...

– Хорошо.

– И мармеладку еще! Купишь мармеладку? И жвачку, и чупа-чупс! – Лиза хватала сладости со стойки и бросала на прилавок.

– О, Боже мой, – простонала Настя, но смиренно заплатила за все и сложила в пакет.

– Насть, я ее хотела удержать, но не успела, – стала оправдываться Александра.

– А шоколадку? – заныла девочка, обследовав содержимое сумки.

– Лиза, нет! Ты же знаешь, что тебе нельзя.

– Мама, я шоколад хочу!

Настя схватила Лизу за руку и потащила по тропинке, не обращая внимания на ее вопли.

– Да ерунда, я даже не сомневалась, что Лизка следом за мной увяжется. Удивительно, что она задержалась и прибежала, когда я уже на кассе стояла. А не то концерт в магазине мне был бы обеспечен: у нее запросы там вырастают в несколько раз.

Лиза вырвалась и поскакала вперед, что-то напевая и то и дело ныряя в снег и вываливаясь в нем по самую макушку.

Проходившие мимо молодые люди уставились на девушек во все глаза, а один из них даже присвистнул от удовольствия. Еще бы, Настя и Александра представляли собой занятную пару: одна в белой шубке, светленькая и голубоглазая, вторая – вся в черном (любимый Настин цвет!), с волосами, выкрашенными в цвет «синий баклажан», и с макияжем, в точности как у героинь вампирских саг.

Да, Настя от природы обладала экзотической внешностью и старательно подчеркивала ее. Удлиненные, вытянутые к вискам глаза, пунцово-алые губы, высокие скулы и длинные прямые волосы. Ну чем не ведьма? Некоторые соседи так за глаза ее и называли, но она только смеялась. Похоже, их страх льстил ей.

– Смотри какие! – не выдержал первый парень, подталкивая друга локтем.

– Ангел и Бес, – ухмыльнулся второй.

– Эх, а я согласен быть третьим! Девчонки, возьмите меня с собой на правах Бога.

Настя с Александрой оглянулись и прыснули от смеха.

– Это что, он себя Богом назвал?

– Ну да, – Настя достала ключ и открыла калитку. – Заходи.

Навстречу из тепла жарко протопленного дома вылетел Ричард и ткнулся лобастой башкой Александре в ладони.

– Мальчик. Хороший, – погладила она его.

Лиза тут же дернула за ленты шапки, и те завязались в тугой узел. Настя, продолжая болтать с Александрой, сняла с дочки шубку и попыталась ногтями развязать узелок. Лиза дергалась, топчась на месте и снимая с ног ботинки. Она упиралась носком одного ботинка в пятку другого, пытаясь таким образом избежать наклонов. От ее дерганий ленты все время выскальзывали у Насти из рук, и у нее лопнуло терпение.

– Лизка, стой ровно! – цыкнула она.

– Давай я попробую, – предложила Александра, и подруга взглянула на нее с благодарностью.

– Ничего не успеваю, – пожаловалась она, выкладывая на кухонный стол пачку пельменей и замороженные котлеты. – Приходится полуфабрикатами питаться. Утром дочку в садик оттащу, в офис сбегаю, на вечер – работу на дом беру. Потом сижу до поздней ночи, баланс составляю.

– А Лешик твой что не помогает?

– Алексей? – Она впервые на памяти Александры назвала мужа полным именем. – Да когда он мне вообще что в доме делал. Эх, говорили мне умные люди: не суй голову в петлю. Не послушалась. Ему даже двор лень расчистить, вон, снегом все по пояс занесло.

Лиза тем временем, избавившись от шапки, раскидала в разные стороны ботинки, скинула шубку и побежала в комнату. Там она замерла в немом изумлении перед огромной коробкой с куклой. Глаза девочки расширились, рот приоткрылся, и на мордашке было написана гамма чувств от восторга до отчаяния: это совершенно точно не может быть моим!

– Лиза, бери! Это я тебе купила, – сказала Александра.

Лицо девочки моментально вспыхнуло от счастья. Она схватила коробку и тут же опасливо обернулась на Настю:

– Мама, можно?

– Конечно, возьми. Раз тетя Александра говорит, что это тебе, значит, так и есть. И не забудь сказать спасибо.

– Спасибо! – И Лиза, радостно взвизгнув, унеслась в комнату, волоком таща за собой коробку.

Когда ребенок затих, они уселись на кухне и Настя разлила по бокалам вино.

– А знаешь, у меня есть тост: выпьем за свободу от мужчин!

– А давай просто – за свободу, – осторожно поправила Александра, ожидая в ответ бури эмоций.

Но Настя согласилась на удивление легко.

– А давай! И еще – за разрушение цепей. Любых.

Когда Настя раскраснелась и слегка опьянела, она начала рассказывать о том, что произошло до приезда Александры.

– Представляешь, – вытирая платком глаза, печально говорила она, – Лешка пришел с работы, а у него рубашка в помаде...

– Насть, но это же еще ничего не доказывает! Может, в транспорте кто при резком торможении губами в него ткнул, – неожиданно для самой себя вступилась за Алексея Александра. Хотя она его терпеть не могла, но подругу, искренне переживающую разрыв, ей было жалко.

– Не-ет, – протянула уныло Настя, – это просто нереально.

– Почему?

Настя подперла кулаком щеку и пьяно улыбнулась.

– Потому что помада была с изнанки рубашки, и еще – в самом низу полы. Туда никак нельзя ткнуть случайно. Даже если эта женщина лилипутка – в чем я лично очень сомневаюсь: у Лешика не тот вкус, – то для того, чтобы «поцеловать» туда, ей пришлось бы вытащить рубаху из брюк.

– А может?.. – Александра запнулась, придумывая версию, и Настя выжидающе уставилась на нее.

– Ну-ну? Интересненько, что ты придумаешь.

Александра честно морщила лоб, подняв вверх глаза, но все-таки сдалась:

– Не знаю. Не могу ничего правдоподобного подобрать.

– Вот то-то и оно. Но если ты думаешь, что это все, то ты глубоко ошибаешься. Я не хотела рассказывать, потому что стыдно, ну да что уж там, раз начала... Он меня еще мерзкими насекомыми наградил, – и она глазами показала на низ живота.

– Да ты что!

– Ага. Я когда их увидела, чуть в обморок не упала. Зову Лешика, спрашиваю: это откуда? Он побелел, потом покраснел, потом начал какую-то чушь в свое оправдание нести. И, прикинь, я ему поверила! Пошла в поликлинику и там эту его версию честно преподнесла. Ты не представляешь, как надо мной ржали, причем и врач и медсестра.

Она обиженно засопела.

– Странно. А что ты им сказала? – спросила Александра.

? Ничего особенного. Заявила, что заразилась от мужа, который постельное белье в камерах собирает. Смотрю, они на меня как-то странно смотрят. Ну я и брякни: «Неужели не может быть, чтоб он через белье заразился?» А они мне: «Конечно. Если только он голым на этих простынях еще и поспал». Стыдно.

– Но можно в бане, сауне, к примеру, такую дрянь подцепить.

– Ой, я тебя умоляю, его ни в баню, ни в сауну на аркане не затащишь, сколько раз пробовала. Буркнет: «Не люблю», и все. В общем, прокололся мой муженек по полной программе.

– А он вообще моется? – опасливо спросила Александра.

– Моется. Под душем. Иногда принимает ванну.

Она опять налила вина в бокалы, всхлипнула, потом растерянно хихикнула и сказала:

– Не обращай внимания, у меня сейчас такое состояние, что хочется одновременно плакать, смеяться и куда-нибудь бежать.

– Можем побегать вокруг дома, я составлю тебе компанию, – на полном серьезе предложила Александра.

– К такому экстриму я не готова: там снегу по пояс.

– Вот и протоптали бы дорожку заодно.

Она не выдержала и рассмеялась, и Настя захохотала вслед за ней, вытирая слезы. Потянувшись за очередной салфеткой, она уронила на стол бокал, и вино растеклось красной лужей.

– Слушай, – размазывая его пальцем, спросила Настя, – а как Женя поживает? Ты давно его видела?

– Видимся иногда, но очень редко: он в Москве почти не бывает. Все больше за границей живет, – сказала Александра.

– Передавай ему от меня привет при встрече, – Настя вздохнула, и слезы опять закапали у нее из глаз.

– Насть, ты чего? – изумленно посмотрела на нее Александра. – Столько лет прошло! Неужели чувства еще не исчезли?

Настя быстро промокнула глаза.

– Все, давай пить кофе. Что-то я расклеилась совсем. Это последствия каторжной работы без выходных. А вот как наплюю на все да уйду в отпуск за свой счет! – Она мечтательно закатила глаза, но потом вздохнула: – И буду сидеть на подсосе. Мне при регулярной-то зарплате денег вечно не хватает, а уж если еще дома засесть...

– Настя, не юли, я все равно не отстану. И что это за манера – не отвечать на вопрос?! Мне интересно, почему все-таки ты ушла от Жени, если чувства были настолько сильны, что ты его до сих пор не забыла?

Настя вскочила, потом опять села и, заправив прядь волос за ухо, вздохнула.

– Понимаешь, мне все время казалось, что он лучше, чем я. Да, я понимаю – это комплексы. Но он такой успешный, красивый, правильный, с положением в обществе. А кто я? Девчонка из рабочей семьи, не получившая высшего образования и обремененная сумасшедшей матерью-инвалидом. Ну не могла я ему на шею повеситься сама, да еще и повесить ее.

– Настя! – Александра встала и, обняв подругу, прижалась к ней щекой. – Но ты же как минимум двоих человек сделала несчастными: его и себя.

– Я счастлива, – буркнула Настя, – у меня дочь растет.

– Это да, конечно. Но все-таки для полного счастья одного ребенка мало.

– Ой, я ж совсем забыла! – Настя обрадовалась, что нашла способ уйти от неприятной для нее темы. – Я же узнала пароль от почтового ящика твоего отца! Точнее, не сама, мне хорошие ребята помогли.

Она вскочила и бросилась в большую комнату к компьютеру. Там Лиза, разложив вещи на диване, переодевала пупса, сосредоточенно закусив губу. Она лишь на мгновение оторвалась от игры, бросив на них короткий взгляд, и снова погрузилась в нее с головой.

Настя включила комп, быстро набрала пароль и уступила место за столом Александре. Та кликнула мышкой на папку «Отправленные», но там оказалось только одно письмо, то самое, которое она получила когда-то. И больше в почтовом ящике ничего не было.

В комнату вошел черный кот, толстый и вальяжный, неожиданно легко запрыгнул на стол, прошелся по клавиатуре и, так же меланхолично спустившись к Александре на колени, свернулся там клубком.

– Настя, что это значит? Письма стерли?

– Знаешь, мне кажется, их тут никогда и не было. Почту, скорее всего, специально создали для одного письма и отправили его тебе.

* * *

Александра спешила домой. Из-за того, что половину рабочего дня она провела у Насти, все запланированные дела полетели в тартарары. И как ни лень ей было, пришлось немного задержаться на работе и доделать намеченное.

Она покрутила ручки настройки магнитолы.

«Без тебя – нет меня, я растворила-а-ась в любви», – взвыло радио женским голосом, и Александра поспешно выключила его.

Примитивные эстрадные песни она не любила, а примитивные эмоции, типа «растворения в любви» и тихого умирания вдали от объекта обожания, ее пугали. После бурных чувств, пережитых в юности, Александра предпочитала держать себя в узде. Такое поведение ее маменька в порыве праведного гнева, разумеется, называла «эмоциональной незрелостью».

– Ты не должна бежать от чувств, ты обязана научиться управлять ими! – горячилась она обычно.

– Не хочу, – возражала Александра, и тогда разговор непременно превращался в ссору.

Гораздо разумнее было на первую же реплику промолчать, что Александра и делала последнее время. Правда, иногда у нее на это не хватало терпения.

Сейчас, к счастью, маменьки рядом не было, поэтому меланхолично достав диск с записью «Времен года» Антонио Вивальди, она вставила его в проигрыватель и вслед за музыкой унеслась в рай.

«Лето». Александра больше всего любила именно эту часть цикла «Времен года». Под эту мелодию приятно размышлять или вовсе ни о чем не думать. Ей нравилось представлять, что за окном не снег, мороз и урбанистический пейзаж, а разогретый жарким полднем луг и журчащая студеная речка с ним рядом.

* * *

Когда она вернулась домой, Алиса лежала в постели с совершенно несчастным видом.

– Что случилось, ты не заболела? – испугалась Александра.

– Нет. Просто хочу спать.

Дочь зевнула и отвернулась к стене.

– Дай-ка я потрогаю твой лоб.

– Ну ма-а-ам, – увернулась от ее ладони Алиса, – я совершенно здорова.

Александра все-таки протянула руку и, убрав челку, прикоснулась ко лбу дочери.

– Да, действительно. Температуры нет.

Она органически не выносила, когда болели дети. Боялась их болезней до паники, до холодного пота, до полуобморочного состояния. И сейчас у нее сразу помертвело лицо и закружилась голова. Да, вроде бы особых оснований для переживаний нет, но Александра тем не менее занервничала. Ну не может такого быть, чтобы бойкая двенадцатилетняя девочка, которую и ночью-то в постель палкой не загонишь, вдруг вечером добровольно отправилась спать! Напряжение нарастало, Александра тревожно вглядывалась в лицо дочери и перебирала в уме все возможные причины ее недомогания, когда в комнату заглянул Митя.

– Мам, ты не переживай! – сказал он, увидев бледное лицо матери и сразу все поняв. – Алиска вчера в четыре утра легла спать, вот теперь и дрыхнет.

Он насмешливо посмотрел на сестру, а она показала ему язык.

– А ты-то сам откуда знаешь? – взвилась как ужаленная девочка. – Не спал, что ли, всю ночь за мной шпионил?

– Не говори ерунды, Алиска. Я когда воды попить вставал, тогда и видел.

– Врешь!

– Да подумай сама, если бы я тоже не спал, разве бегал бы так бодро, как сейчас?

– Вот иди и дальше бегай, чего ко мне пристал, – огрызнулась девочка, опять укладываясь на кровать и отворачиваясь к стене.

– Алиса, – Александра укоризненно покачала головой, – ты же обещала мне не читать по ночам.

Девочка села и, обхватив руками колени, состроила самую разнесчастную мину.

– Но мне не спалось, мам, – сказала она плаксиво. – Ты же сама знаешь, как тяжело, когда бессонница.

Александра улыбнулась и ласково ее потрепала по белокурой пушистой голове.

– Ладно, отдыхай. Но чтоб впредь не засиживалась за книгой до утра!

Алиса торопливо затрясла головой и так «честно» вытаращила глаза, что сомнений не оставалось: читать все равно будет. И сделать с этой тягой к ночному чтиву ничего не возможно, разве только установить жесточайший контроль. Александра это знала по себе – несмотря на все заперты, она умудрялась читать и при свете ночника, и прожектора, светящего в окно с соседней стройки, и с фонариком под одеялом, и с парафиновой свечой. От последнего способа, правда, пришлось поспешно отказаться, потому что весь пододеяльник оказался в безобразных парафиновых кляксах. Мать, собирая постельное белье, обнаружила их, и Александре изрядно влетело.

И это безобразие происходило несмотря на то, что маменька постоянно держала дочь в ежовых рукавицах. Контроль и дисциплина у Зои Павловны всегда были на высоте, она великолепно справлялась с любой проблемой.