Текст книги "Волшебный витраж"

Глава четвертая

По дороге в Мелфорд у Эндрю не шло из головы все то, что сказал ему Таркин. Сидевший рядом с ним Эйдан никак не мог совладать с ремнем безопасности – ему нечасто приходилось ездить в автомобилях.

– Пихай, пока не щелкнет, – посоветовал ему Эндрю.

После чего задумался еще и об Эйдане. И об этих его непонятных Преследователях. Надо по возможности защитить Эйдана от них и устроить ему каникулы, решил Эндрю, пока не появятся социальные работники. Что еще можно сделать, неясно. А теперь, судя по всему, Эндрю полагалось взять на себя заботы о дедовской области попечения. Эндрю с детства слышал разговоры об областях попечения, однако, если разобраться, лишь приблизительно представлял себе, что это такое. Он никогда толком не понимал, чем, собственно, занимается его дед. Вероятно, в том документе, который тщетно пытался ему вручить призрак деда, все и разъяснялось. Только где же она, эта треклятая бумаженция? При жизни Джослина Эндрю ее в глаза не видел. Придется теперь искать, а это опять помешает работать над книгой. Все на свете будто сговорилось ему мешать. А Эндрю было так нужно писать эту книгу, что даже сердце ныло. В конце концов, он и Стейси пригласил именно для этого.

Это натолкнуло его на мысль о деньгах. Он же не рассчитывал, что придется нанять еще двух человек и, кроме всего прочего, покупать Эйдану новый гардероб. К счастью – и не только благодаря мистеру Стоку, – пропитанием Мелстон-Хаус себя обеспечивал, однако, если учесть, сколько Эйдан ест, это капля в море… Этак и разориться можно, невольно подумалось Эндрю.

Размышляя обо всем этом, Эндрю миновал новые дома на окраине деревни и футбольное поле и выехал в поля. Еще мили через две он ощутил знакомый толчок, словно машину на секунду прицепили на резинку. Эйдана прямо подбросило.

– Что это?!

– Мы проехали границу между странным краем, который опекал мой дед, и нормальными землями, – объяснил Эндрю.

– Удивительно, – проговорил Эйдан. – По дороге сюда я ничего не заметил.

– Надо полагать, у тебя было полно других забот, – отозвался Эндрю.

И точно, подумал Эйдан. Он же весь издергался – боялся Преследователей, боялся, что таксист заметит, что деньги ненастоящие, боялся, что старый мистер Брендон не поможет ему. Все мысли, все тело прямо выли от нервов. А теперь проснулось любопытство.

– А большой он, этот странный край? – поинтересовался он.

– Точно не знаю, – ответил Эндрю. – Таркин О'Коннор как раз недавно сказал, что в радиусе он десять миль, но я не уверен, что так много, или, может быть, это не ровный круг. С этой стороны деревни граница всего в двух милях от окраины. Граница по дороге в университет милях, наверное, в пяти, а больше я, к сожалению, ничего не знаю.

– Неужели вы не знаете, где проходит остальная граница, которая не по дорогам? – спросил Эйдан.

– Честно говоря, нет, – признался Эндрю.

Ему помнились долгие прогулки с дедом, однако он почему-то склонялся к мысли, что гуляли они внутри границы. На самом деле сфера странностей – то есть дедовская область попечения, – наверное, очень велика.

– Вам нужна карта, – сказал Эйдан. – Было бы очень интересно обойти вдоль всей границы, не только по дорогам, и посмотреть, где она проходит.

Эндрю задумался. Вот и Таркин говорил, что Эндрю обязан каким-то образом присматривать за этой сферой странностей.

– Не просто интересно, – сказал он. – По-моему, это необходимо. Обойти границу – моя обязанность.

– Я бы вам помог, – вызвался Эйдан. – Если хотите, могу взять карту и нанести на нее границу, как в школе на географии.

Да он рвался в бой не меньше Шона. Эндрю улыбнулся.

– Начнем, пожалуй, в эти выходные, – предложил он. – Тебе определенно понадобится непромокаемая ветровка.

Дождь зарядил снова, и Эндрю включил дворники.

Эйдан сидел молча и думал. Эндрю был к нему просто поразительно добр. Одежда ведь очень дорого стоит. Бабушка вечно сетовала, мол, одежда ужасно дорогая, а Эйдан ужасно быстро из нее вырастает. Еще бабушка постоянно твердила, что ни в коем случае нельзя залезать в долги. «С долгами придется рассчитываться», – говорила она.

А вот теперь он, Эйдан, хочет, чтобы Эндрю купил ему и ветровку, и все прочее. Эйдану стало очень стыдно. Конечно, у Эндрю и большой дом, и машина, а бабушка никогда не могла себе позволить ни того ни другого, и работает у него по меньшей мере четыре человека, но стоило Эйдану поглядеть на ветхие джинсы Эндрю и старую куртку на молнии, и он невольно засомневался, так ли уж Эндрю богат. А в уплату Эйдан не мог сделать ничего – вот только составить карту области попечения. Сущая ерунда по сравнению со всеми благодеяниями Эндрю.

Когда они приехали в Мелфорд и Эндрю въехал на парковку перед самым большим супермаркетом, Эйдана снова одолели угрызения совести. Эндрю еще и еду ему покупает. Бабушка всегда сокрушалась, что продукты нынче такие дорогие. Эндрю стало ужасно стыдно, и он со странной смесью отчаяния и надежды вытащил свой старый, тощий, пустой бумажник и заглянул в него.

И ахнул. И посерел, и голова у него закружилась – просто от неожиданности.

Эндрю, не успевший толком вылезти из машины, замер на полдороге и спросил:

– Что случилось?

Эйдан сорвал очки с носа и проверил – да, все взаправду. Зажав очки во рту, он вынул из бумажника толстую пачку двадцатифунтовых банкнот. Их была целая куча. И когда он посмотрел на них без очков, они никуда не исчезли.

– Деньги! – выговорил Эйдан с очками во рту. – Да ведь этот бумажник только что был совсем пустой, вот честное слово!

Эндрю сел обратно и закрыл дверцу.

– Можно взглянуть? – спросил он и протянул Руку.

Эйдан отдал ему бумажник.

– Получается, кто-то подсунул туда денег, – проговорил он и снова надел очки.

Эндрю ощутил, как старый кожаный бумажник тихонько шипит и пузырится под его пальцами. Он вспомнил, как дед объяснял ему, что означает это шипение.

– Очень сильные чары, которые наложили, когда делали бумажник, – сказал он. – Откуда он у тебя?

– Бабушка дала, – ответил Эйдан. – На той неделе, дня за два до… до смерти. Сказала, мол, забирай: это ведь единственное, что мой отец подарил маме, – кроме меня, конечно.

– А когда умерла твоя мама? – спросил Эндрю, медленно протягивая обратно чудесный бумажник.

– Когда мне было два года, десять лет назад, – сказал Эйдан. – Бабушка говорила, мой отец исчез с лица земли еще до моего рождения.

Он взял бумажник и снова снял очки, чтобы пересчитать деньги.

– То есть ты хочешь сказать, что бумажник наполняется деньгами именно тогда, когда тебе очень нужно? – поразмыслив, уточнил Эндрю.

– А? – Эйдан удивленно выпрямился. – Да. Похоже. Когда бабушка мне его отдала, там ничего не было, точно. Но когда я решил поехать сюда, там оказалось только-только на проезд. А потом на такси. Тьфу ты. Сбился. – И он начал заново пересчитывать двадцатифунтовые банкноты.

– Выходит, нужно, чтобы ты купил себе одежду сам, – не без облегчения сказал Эндрю. – Скажи-ка, а ты всегда снимаешь очки, когда считаешь деньги?

Эйдан снова сбился со счета.

– Нет, – сердито ответил он. Вот зачем этот Эндрю не вовремя пристает со своими расспросами? – Только когда надо посмотреть, что настоящее, что волшебное, а что и настоящее, и волшебное сразу. Вы же и сами умеете. Я видел, как вы так делаете.

– По-моему, я не… Разве?.. – оторопел Эндрю.

– Когда вы колдуете, – пояснил Эйдан. – Вы снимаете и протираете очки, когда вам нужно, чтобы все вас слушались.

– Ох…

Эндрю откинулся в кресле и дал наконец Эйдану сосчитать деньги. Мальчик верно подметил. Эндрю и припомнить не мог, сколько раз он протирал очки, пока уговаривал свою ассистентку для разнообразия исполнить его просьбы. И лакомства у родителей выпрашивал точно так же. А один раз – Эндрю не сдержал улыбки – даже сдал устный экзамен по французскому, поскольку стал протирать очки, пока говорил с особенно злобным экзаменатором. Ему пришло в голову, что на самом деле он сжульничал. Однако тот экзаменатор запугал его до полусмерти: Эндрю не то что французский, и английский-то позабыл. Главный вопрос – как это получается?

Размышляя над главным вопросом, Эндрю взял тележку и двинулся в супермаркет со списком миссис Сток – именно в том умонастроении, которое и заставляло миссис Сток восклицать: «Профессор! Вечно в облаках витает!» Эндрю тоже взял тележку и направился в другой конец магазина, в отдел одежды.

Эйдан думал, что сейчас его ждет море удовольствия. Ни разу в жизни он не покупал себе одежду сам. Ни разу в жизни у него не было столько денег. Он готовился кутнуть на всю катушку. Однако, к его удивлению, оказалось, что он изо всех сил экономит – можно сказать, страстно. Он высматривал скидки, акции и плакаты вроде «два по цене одного». Бродя вдоль полок и вешалок, он лихорадочно складывал в уме цены (особенно его сбивало с толку, что очень многие вещи стоили столько-то фунтов и девяносто девять пенсов). Увидел великолепные кроссовки и с болью в сердце не купил их, поскольку за них пришлось бы отдать слишком много его собственных денег. Эйдан провозился целую вечность. Складывал покупки в тележку, а потом выкладывал их обратно, поскольку обнаруживал что-то подешевле. Едва не забыл про пижаму. Пришлось вернуться: пижама была ему очень нужна – иначе в чем выбраться ночью из дома и подсмотреть, кто пожирает овощи? Купил флиску – надеть на пижаму для тепла – и непромокаемую ветровку на молнии. Едва не забыл про носки. В результате у него получилась доверху наполненная тележка и два пенса в бумажнике. О радость! Он правильно все сосчитал. А все-таки жалко, что не хватило на те замечательные кроссовки.

И ничего, что он так долго прокопался. Эндрю провозился с покупками еще дольше. Почти все это время он простоял перед полками с сахаром и беконом – то глядел в пространство, то снимал и надевал очки, чтобы проверить, одинаково ли выглядят бекон или сахар. Они слегка расплывались, и только. Правда, кому придет в голову заколдовывать бекон? Как же все это действует? Вероятно, невооруженный глаз – без очков – видит в беконе потенциальную возможность подвергнуться колдовству, рассуждал Эндрю. Делает ли это мир реальным? А когда надеваешь очки, видишь, может быть, и четче, зато очки отсекают реальность. В этом дело? Или в чем-то совершенно ином?

Когда Эндрю все же сумел сложить в тележку все, что требовалось миссис Сток, и расплатиться, Эйдан ждал снаружи под моросящим дождем и боялся, что ошибся машиной.

И они покатили обратно в Мелстон. Дождь перестал, но Эндрю по-прежнему был рассеян, даже сильнее обычного. «Да, он и правда профессор, – думал Эйдан, глядя на то, как Эндрю морщит лоб и напряженно таращится. – Только бы ни во что не врезаться…»

Они свернули на подъездную дорогу к Мелстон-Хаусу и едва не врезались в Шона.

Шон стоял прямо за кустами и размахивал руками на свой младенческий манер, растопырив пальцы, словно лучи у морской звезды. Похоже, Шон и не понял, что был на волосок от смерти. Эндрю так сильно и быстро ударил по тормозам, что Эйдан посмотрел на него с уважением.

– Что случилось, Шон? – спросил Эндрю, преспокойно высунувшись из окна.

– Получилось, профессор! Получилось! – ликовал Шон. – Она поет. Прямо поет-заливается! Идите посмотрите!

Лицо у него было все красное от волнения и гордости.

Эндрю сообразил, что Шон, должно быть, говорит о косилке, и сказал:

– Пожалуйста, отойдите с дороги, я поставлю машину.

Шон послушно попятился в кусты, а потом побежал за машиной. Едва Эндрю и Эйдан выбрались наружу, как Шон тут же трусцой кинулся к странному сарайчику. Внутри, под витражным окном, в круге из ржавчины стояла косилка. Судя по всему, Шон ее отчистил.

– Ну, потяните стартер. Послушайте, она прямо поет! – упрашивал Шон.

Эндрю с некоторым сомнением нагнулся и взялся за ручку на конце тросика стартера. Обычно в подобных случаях ощущение было такое, словно тянешь за ручку, вросшую в материковый базальт. Если все складывалось удачно, тросик с жутким скрежетом вытягивался примерно на дюйм. Если неудачно, тросик не поддавался, сколько ни тяни. И как бы все ни складывалось, хоть удачно, хоть неудачно, после этого больше ничего не происходило. Но сегодня, стоило Эндрю легонько дернуть за ручку, и тросик размотался с нежным жужжанием. А когда он вытянулся на нужную длину, двигатель кашлянул, щелкнул, запыхтел и заурчал. Косилка вся содрогнулась, сарайчик наполнился синим дымом. Шон сотворил чудо. Эндрю похолодел. Он понял, что мистер Сток будет в ярости.

– Шон, какой вы молодчина! – с жаром воскликнул Эндрю и прикинул в уме, скоро ли у мистера Стока возникнет желание подстричь лужайки. – Гм… долго ли осталось до Мелстонского летнего фестиваля? – прокричал он, перекрывая рев косилки. – Как она выключается?

Шон протянул руку и ловко щелкнул нужным тумблером.

– Две недели, – проговорил он в звенящей тишине. – Через две недели и будет. Я думал, все знают.

– Значит, до того времени Стокова Кара нас не настигнет, – пробормотал Эндрю. – Умница, Шон. Теперь можете дальше расчищать сарайчик.

– А можно, я скошу траву? – взмолился Шон.

– Нет, – отчеканил Эндрю. – Это было бы крайне неразумно.

И Шон, и Эйдан очень огорчились. Эйдан только было подумал, что, если договориться с Шоном по очереди разгуливать с пыхтящей косилкой, будет весело. Шон уныло оглядел скопившийся в сарайчике хлам.

– А куда девать мешки с цементом? – спросил он.

Мешки с цементом простояли в сарайчике целую вечность, успели схватиться и стали похожи на рядок твердых валунов, обернутых в бумагу.

– Закопайте, – бросил Эндрю через плечо, подталкивая Эйдана к выходу. – Идем, Эйдан. Надо разгрузить машину.

Когда они шагали к машине через лужайку перед домом, Эйдан выразительно поглядывал на траву. Лужайка вся была в пучках и кочках. Между тем на ней густо росли ромашки, одуванчики и лютики и горделиво высились кусты чертополоха. Видывал он много нестриженых лужаек, но такого…

– И не проси, – проговорил Эндрю. – До самого фестиваля у мистера Стока будет забот по горло – надо ведь растянуть стручки фасоли и накачать помидоры. Он коллекционирует первые призы. А еще он очень гордится, что никто, кроме него, не умеет заводить косилку. Уповаю на то, что к фестивалю косилка примет прежнее обличье. Иначе не избежать мне горы вялого салата.

– Понятно, – ответил Эйдан. – Кажется.

– И морковок в ярд длиной, – горько добавил Эндрю.

Они выгрузили продукты и отнесли в кухню. Потом Эйдан вернулся за своими пухлыми пакетами. Пока он волок их наверх, в гостевую комнату, до него донесся гул, очень похожий на урчание косилки. Кажется, Шон не послушался Эндрю, подумал Эйдан, выглянув в окно на площадке. Однако оказалось, что гул издает инвалидный автомобильчик Таркина О'Коннора, приехавшего забрать Стейси на ленч. Вот и хорошо, подумал Эйдан. На подоконнике в кабинете Эндрю лежит большой электрический фонарь. Пока Стейси нет, можно пойти и взять его. Ночью пригодится.

Эйдану нравилась комната, которую ему отвели. И размеры, и низкий потолок, и широкое низкое окно, прорубленное в стене толщиной три фута. Когда-то это окно, наверное, состояло из нескольких узких амбразур, решил Эйдан. Мелстон-Хаус явно был построен еще в те времена. А особенно Эйдана очаровало, что скрипучий деревянный пол шел под уклон ко всем четырем стенам. Если Эйдан клал завалявшийся в кармане стеклянный шарик в середину комнаты, шарик укатывался к какой-нибудь стене – смотря куда и как его положить.

Однако, открыв дверь, Эйдан вздрогнул: в комнате зло и воинственно наводила порядок миссис Сток. Поскольку двигать мебель в гостиной ей запретили, она вымещала обиду на гостевой комнате. И смерила свирепым взглядом Эйдана с его пакетами.

– Ты, похоже, к нам надолго, да? – спросила она. – Тут тебе на всю жизнь хватит. Надеюсь, ты благодарен профессору Хоупу. У него, знаешь ли, деньги на деревьях не растут.

Эйдан уже хотел было сказать, что купил одежду на собственные деньги, и даже рот открыл. Но счел за лучшее его закрыть. Эндрю не любит запеканку из цветной капусты. А если он, Эйдан, разозлит миссис Сток, она приготовит запеканку на ужин, а это рассердит Эндрю. А Эйдану было очень-очень надо, чтобы Эндрю не сердился, иначе его отправят обратно к Аркрайтам. А этого Эйдан, наверное, не перенес бы.

– Да, конечно, большое ему спасибо, – сказал он.

Подошел к окну и поставил пакеты с одеждой на подоконник шириной в три фута.

– Это надо разложить в комоде, – заявила миссис Сток.

– Я бы хотел сейчас переодеться, – кротко проговорил Эйдан. – А вы видели, какое чудо Шон сотворил с косилкой?

– А все пакеты потом отнеси вниз и положи в мусорное ведро… Что, правда? – спросила миссис Сток.

– Да. Профессор Хоуп был просто потрясен, – хитроумно высказался Эйдан, почти не соврав. – Мистер Сток теперь сможет подстричь лужайку.

Свирепый взгляд миссис Сток сменился злорадной ухмылкой.

– Хо-хо, и верно, сможет! – сказала она. – Пора этому овощному маньяку взяться наконец за работу, за которую ему платят! Умничка наш Шон!

Мысль о том, что мистеру Стоку придется теперь оторваться от Призовых Овощей, до того обрадовала миссис Сток, что она бросилась искать Шона, только и успев рявкнуть на прощание через плечо:

– Ленч на столе в столовой через полчаса. Пакеты в мусор.

Эйдан шумно вздохнул с облегчением.

Между тем Эндрю внизу сунулся в кабинет сказать Стейси, что за ней приехал отец. Стейси отвернулась от экрана, где так и плясали буковки, знаки и цифры.

– Передайте папе, мне нужно еще полчаса, – сказала она. – Надо доделать кусок, чтобы потом понимать, с чего начинать. Ума не приложу, что вы сотворили с этой машиной. Посадите папу куда-нибудь, где он вам не помешает. Он не будет против. Привык дожидаться разных конноспортивных воротил. – И сопроводила этот приказ ослепительной улыбкой.

Эндрю удалился с ощущением, что эта улыбка с размаху ударила его прямо в грудь. Хотя сегодня ему уже не казалось, что Стейси совсем сумасшедшая, он по-прежнему не мог решить, нравится ли она ему. Как верно подметила миссис Сток, у Стейси были начальственные замашки. А Таркина, наверное, часто бесцеремонно заставляли ждать, но Эндрю был вовсе не конноспортивный воротила и чувствовал, что лучше ему провалиться сквозь землю, честное слово, чем засунуть Таркина в угол с глаз долой.

Таркин оказался в передней – балансировал на костылях. Отрезанную ногу опять свело, Эндрю сразу заметил.

– Стейси просит полчаса подождать, – сказал Эндрю. – Проходите в гостиную, располагайтесь.

– Завязла там с компьютером, да? – усмехнулся Таркин, развернулся на костылях и заковылял за Эндрю. Добравшись до гостиной и устроившись вместе с культей на кушетке, Таркин проговорил, слегка запыхавшись: – В сырую погоду нога всегда хуже. Не обращайте внимания.

– Вы поэтому не делаете себе искусственную ногу, то есть протез? – спросил Эндрю.

– Да, поэтому, у меня на ампутированной ноге вроде бы нервы повреждены, – кивнул Таркин, – но я толком так и не разобрался. Доктора вечно говорят всякие ученые слова. Я уже привык.

Таркин повернул к Эндрю сморщенное бородатое лицо, на котором читались муки мученические. Однако Таркин был жокей, напомнил себе Эндрю, а жокеям к боли не привыкать. Решив отвлечь и себя, и гостя, он сказал:

– Что касается области попечения. Вы говорили, она более или менее круглая и миль двадцать в диаметре, но, как мне представляется, на самом деле она меньше и не настолько правильной формы…

– Да-да, скорее вроде зазубренного яйца, – согласился Таркин. – Думаю, вам имеет смысл уточнить границу.

– Непременно, – отозвался Эндрю. – Как выяснилось, юный Эйдан чувствует границу не хуже меня, поэтому я собираюсь взять его с собой и обойти все владения. Однако больше всего мне хочется понять, что происходит внутри самой границы. Что тут не такое, как везде? Что в Мелстоне происходит такого, чего не бывает, например, в Мелфорде?

– Ну, на то у меня свои теории! – с готовностью воскликнул Таркин. – Вы заметили, что у каждого, кто живет в Мелстоне, есть свой талант? Стокки растит овощи. Трикси Эпплби – ну, сестра миссис Сток, – говорят, стрижет лучше любого лондонского парикмахера. Только на главной улице живут пять мальчиков и две девочки, которым сулят карьеру футбольных звезд, а один из этих мальчиков еще и играет на корнет-а-пистоне, словно ангел. Рози Сток из булочной печет такие торты, что за них и умереть не жалко. И все такое прочее. Может, талант есть и у Триксиного Шона, надо только копнуть…

– Думаю, есть, – оторопело ответил Эндрю.

Он не мог оторвать взгляд от несуществующей ноги Таркина, которая лежала на кушетке и пульсировала. Это было ужасно. И несправедливо.

– А лично я, едва сюда переехал, обнаружил, что умею выращивать розы, – продолжал Таркин. – Не говоря уже о готовке – раньше-то я стряпать был не мастак. Сдается мне, наш край с оккультной точки зрения куда богаче прочих мест. Эта оккультная штука откуда-то прямо лезет – или просачивается, или переливается, вот уж не знаю, такие вот дела, а работа старика Джослина Брендона в том и состояла: оберегать этот источник, чистить его и следить, чтобы он никому не навредил. Да только, может статься, все куда сложнее…

Эндрю снял и протер очки. Глядеть на пульсирующую ногу было невыносимо.

– Да, но есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, что именно делал мой дед, чтобы оберегать или контролировать это… это оккультное вещество? – спросил он. – Когда я бывал здесь в детстве, он вроде бы не занимался ничем необычным.

– Я тоже не замечал. Была в нем какая-то сила, и все тут, – сказал Таркин. – Все же что-то он да делал, это точно. Почему я так уверен? – Таркин всерьез задумался – и, забыв о боли, забыв, что у него только одна нога, пружинисто вскочил с кушетки и принялся расхаживать по комнате. – На ходу всегда лучше думается, – пояснил он. – Я…

Он осекся и застыл посреди комнаты, слегка покачиваясь. Эндрю отчетливо увидел под закатанной штаниной джинсов отсутствующую ногу – прозрачную, жилистую – и мощные мышцы голени.

– Что вы сделали? – тихо спросил Таркин.

«Применил метод Эйдана, сам того не заметив», – виновато подумал Эндрю. Взмахнул очками.

– Не понимаю. Просто она все равно была, и я прямо видел, как вам больно…

– Сейчас уже не больно, – проговорил Таркин, глядя вниз, туда, где должна была быть ступня. – Но я ее вижу. А вы?

Эндрю кивнул.

– А сколько это действует? – спросил Таркин.

Возможно, до тех пор, пока я не надену очки, подумал Эндрю. И медленно-медленно, осторожно-осторожно опустил очки на переносицу. Прозрачную ногу больше не было видно. Однако она, очевидно, осталась на месте. Таркин не покачнулся и не упал. Он стоял себе посреди комнаты без костылей, и вид у него был несколько оторопелый.

– Держите костыли под рукой, – посоветовал Эндрю. – Я правда не знаю, надолго ли этого хватит.

– Да мне и получаса выше крыши! – в восторге воскликнул Таркин. – Вы себе не представляете, какое это облегчение! Только вид у меня будет диковатый, если я стану разгуливать на невидимой ноге. Жуть берет, знаете ли, когда у человека только одна босая ступня.

– Можно опустить штанину, – предложил Эндрю, – и обуться.

– Пожалуй, – согласился Таркин. – И никто ничего не заподозрит. Однако она, скорее всего, снова превратится в культю, стоит мне оказаться в нормальных краях.

– Честно говоря, понятия не имею, – признался Эндрю. – Если что, приходите ко мне, я ее верну. – Он видел, что Таркин вот-вот расплачется от счастья, и ему от этого было неловко.

* * *

Между тем Эйдан сбежал по лестнице – он был весь в новом и чувствовал себя просто сказочным принцем. Прихватить и выбросить в мусор полиэтиленовую упаковку он, конечно, забыл. Только и мог думать, что про тот фонарь. А поскольку Эйдан был уверен, что Таркин уже увез Стейси на ленч, то беззаботно влетел в кабинет Эндрю.

– А, привет! – Сидевшая за компьютером Стейси повернулась к нему и ослепительно улыбнулась.

Эйдан замер как вкопанный. От этой улыбки у него прямо руки опустились. Лучше бы Стейси велела ему убираться вон.

– Я тут завязла по уши, – продолжала Стейси. – Сначала думала, у него система рушится, да где там, все гораздо хуже. Боже мой, как бы разобраться, что профессор сотворил с этой машиной! В конце концов пришлось все снести и переустановить заново. Ты в компьютерах разбираешься?

Эйдан страшно смутился. Он не привык, чтобы красивые девушки разговаривали с ним, будто с закадычным приятелем. Ему хотелось только одного – убежать и вернуться за фонарем когда-нибудь потом. Он видел фонарь, тот лежал на подоконнике за спиной у Стейси, большущий, будто старинная лампа.

– Мы в школе проходили, – промямлил Эйдан. – Они вечно ломаются.

– Тогда ты меня понимаешь, – вздохнула Стейси. – Мне теперь с ним до вечера возиться. А потом еще базу данных создавать, которую просит профессор. Я-то надеялась привести в порядок архив старого мистера Брендона, но об этом пока и речи нет. Слушай, ты не поможешь мне разбирать бумажки, когда до них дойдет дело?

Она держалась до того дружелюбно, что Эйдану волей-неволей захотелось согласиться, хотя он прекрасно понимал: разбирать документы будет скучища смертная.

– Наверное, – выдавил он.

Только как же фонарь? Нельзя, чтобы Стейси догадалась, зачем он Эйдану. Эйдан решил просто подойти к окну и взять фонарь.

Когда он проходил мимо Стейси, та одарила его еще одной дружеской улыбкой.

– О, новый наряд, – сказала она. – Очень стильно.

– Спасибо, – сказал Эйдан, нервно улыбнувшись в ответ.

И удрал. Очутившись наконец наверху, где ему ничего не грозило, он сунул фонарь под кровать, а потом, поразмыслив, напихал туда же гору полиэтиленовых пакетов от одежды. И снова помчался вниз.

В коридоре его ждало потрясающее зрелище: Таркин О'Коннор с костылями под мышкой шел на двух ногах – одной настоящей, другой невидимой. Рядом был Эндрю. Эйдан не удержался, застыл на месте и вытаращился. Таркин и Эндрю сияли. И поприветствовали Эйдана, словно старинного друга, который давным-давно пропал и вот нашелся.

– Слыхал, это тебя я благодарить должен, – сказал Таркин.

– Фокус с очками, – пояснил Эндрю.

Эйдан был потрясен. Он и не думал, что столь незатейливый трюк может привести к таким результатам.