Текст книги "Брак"

Глава 6
РАССКАЗ ДЕЛИИ

Делия рассказала Кларе о том, что с ней произошло.

– Мы прилетели в Париж вчера утром, около семи. Мне совсем не хотелось спать. Я выспалась в самолете и потому чувствовала себя неплохо. Но похоже, я все-таки была не в себе, потому что даже не заметила, как у меня украли паспорт. Кажется, это случилось в поезде, по пути из аэропорта. Но я не заметила ничего подозрительного, никто не налетал на меня. Сначала я думала, что забыла паспорт в такси, но Габриель, мой деловой партнер, человек, с которым я прилетела, расплатился с водителем сам, так что мне не пришлось доставать бумажник. А потом выяснилось, что он тоже пропал – вместе с моим паспортом и всеми кредитными карточками. И эта кровь! Никак не могу забыть ее и широко открытые глаза мертвеца!

Итак, свой первый день во Франции – вчерашний день, пятницу, – ей пришлось потратить на заказ нового паспорта, а не на прогулки по Парижу. Предполагалась короткая деловая поездка, но Делия надеялась выкроить время и побывать в Лувре, а вместо этого целый день провела в американском консульстве.

– Габриель? Не знаю, как провел день он. Кажется, сходил в Лувр. Затем он зашел за мной в консульство и мы поужинали вместе.

Еще пропало ее орегонское водительское удостоверение, дилерская лицензия и абонемент на посещение бассейна. Ей следовало оставить все эти документы дома. Тревога нарастала, ситуация представлялась ей неразрешимой: денег нет, она оказалась узницей в отеле, перед глазами постоянно вспыхивает страшное видение – запекшаяся кровь и неподвижные глаза убитого.

– К счастью, я смогла аннулировать кредитные карточки – номера сохранились у меня в записной книжке. Но карточку «Виза» посылают только по постоянному адресу. Глупо, правда? Зачем нужны такие правила?

– А что случилось потом, утром? – спросила Клара.

Делия и ее спутник Габриель договорились сегодня утром встать пораньше, на рассвете. Они занимали отдельные номера. Делия проснулась, оделась и стала ждать, когда Габриель зайдет за ней. Из коридора послышались шаги и шепот: «Делия, ты готова?» Она тихо открыла дверь, чтобы не потревожить еще спящих людей, и выскользнула из номера. Ослепляющая любовь на время развеяла ее волнения из-за паспорта. Они часть ночи провели вместе – сначала оживленно разговаривали, а потом занялись любовью. В первый раз! Но рассказывать об этом Кларе Холли Делия не стала.

Габриеля Биллера интересовали географические карты, гравюры и рисунки. Делия объяснила Кларе, как она собралась в Париж вместе с Габриелем, как вместе они прокрались по отелю, вышли в утреннюю прохладу и зашагали по улице Дюэм к Блошиному рынку.

– Кофе мы можем выпить внизу, в холле, там его подают с самого утра. В этом отеле останавливается много дилеров, – объяснил ей Габриель. Он улыбался ей. Должно быть, он тоже думал о самых ярких моментах вчерашней ночи, о страсти, охватившей их обоих. Его улыбка внушала доверие, была удивительно милой и красивой. На такой поворот событий Делия надеялась вот уже несколько месяцев, но ее желания оставались туманными. Красавец Габриель, живущий в Орегоне с туповатой подружкой, теперь стал любовником Делии, пусть даже только на время путешествия. Об этом в разговоре с Кларой Делия умолчала.

Они с Габриелем были единственными американцами в отеле «Мистраль». На самом деле Габриель был не американцем, а славянином. Здесь крылась какая-то загадка. Хотя он жил в Орегоне с тех пор, как окончил школу, и уверял, что в Париже чувствует себя чужаком, он, похоже, уже бывал здесь. Наверное, такое впечатление создалось потому, что он каждый год приезжал в Европу на Маастрихтскую ярмарку искусств.

За исполнение заветных желаний – поездку в Европу, близость с Габриелем – надо, разумеется, платить, но Делия не предполагала, что цена окажется такой высокой. Она не стала объяснять Кларе, какие чувства питает к нему. Ну и что из того, что Клара замужем за известным режиссером Сержем Креем? Подумаешь! При чем тут личная жизнь ее, Делии? Ее дела никого не касаются – ни во Франции, ни в Лейк-Осуиго.

Блошиный рынок оказался совсем не таким, каким представлялся Делии. Он напоминал бесконечный город, переполненный разрозненной рухлядью и редкими предметами роскоши, совершенно неуместными на улицах ранним утром. Грохотали, поднимаясь на блоках, ржавые железные жалюзи, на тротуары выносили столы и стулья, торговцы перебранивались, пахло круассанами и кофе. Делия еще никогда не видела такой смешной, черной с позолотой, французской мебели, такого множества мраморных статуй, мраморных каминных полок и постаментов, которые удавалось разглядеть, лишь подойдя к ним вплотную, люстр с хрустальными подвесками, сверкающими в утреннем свете, треснувших ваз, обшарпанных лошадок-качалок, дверных ручек.

У Габриеля был адрес какого-то склада, где его партнер, француз, назначил ему встречу по некоему делу, о котором он предпочитал не распространяться. Похоже, речь шла о продаже. Габриель держал в руках карту района. Они искали улицу Пассаж де Сан. Делия шла рядом с Габриелем, как Дороти по стране Оз, ошеломленная роскошью, бойкостью торговцев, потускневшим блеском, утренней дымкой и немыслимыми ценами.

Ей самой предстояло закупить старинное льняное белье и керамику – только их, больше ничего. Ее отдел в антикварном магазине «Милый дом» в Орегоне напоминал маленький сад кружев, цветов и иллюстраций из старых детских книжек. Вместе с партнершей Сарой Таун Делия продавала стопки сложенных салфеток, перевязанных лентами, длинные чулки, соломенные шляпки, зеленые кувшины и блюда в форме листьев. Атрибуты мира, где все радует взгляд прелестью и простотой.

Проходя мимо прилавков, она отмечала для себя вещи, за которыми хотела бы вернуться, – фаянсовые тарелки, скатерти, висящие на ширмах. Это изобилие и предвкушение приключений заставили трепетать ее сердце, несмотря на то что вчера ее ограбили.

Сверяясь с картой, они легко нашли то, что искали. Рядом с улицей с загадочным названием теснились прилавки африканцев, продающих ткани, глиняные маски и современные резные вещицы. Найдется ли среди них какой-нибудь изящный предмет, настоящий талисман? Делия была бы не прочь остановиться, но Габриель шел дальше. Значит, он из тех мужчин, что продолжают идти вперед, не оглядываясь на свою спутницу, уверенные, что она не отстанет? Связана ли манера поведения мужчин на улице с их поведением в постели? Эта мысль смутила Делию, но какой все-таки удачной оказалась поездка! Перед ней открылось будущее, новый мир, изобилующий прекрасными вещами! Ей нет никакого дела до тупой подружки Габриеля, Сью-Энн, с ее дряхлым «фольксвагеном» и сварливой матерью, Кристал, которая вечно таскает в антикварную лавку всякий хлам, надеясь выручить пару долларов.

Лавка, которую они искали, оказалась закрытой. У двери валялись рекламные объявления, заржавевшие металлические ставни были опущены. Делия не понимала, почему все это так встревожило Габриеля.

Несколько раз выругавшись, он прошелся перед лавкой, свернул за угол, разыскивая кого-то или что-то. Наконец он взялся за дверную ручку, и дверь открылась, удивив его настолько, что, заглядывая в щель, он ударился о дверной косяк. Приоткрыв дверь пошире, он шагнул в похожее на пещеру помещение склада, заставленного мебелью и коробками. Делия ступила через порог вслед за ним. В тусклом свете раннего утра место, куда она попала, показалось ей волшебным гротом, кулисами театра, логовом колдуна. Картины в сломанных позолоченных рамах и мебель были составлены опасно накренившимися штабелями вдоль стен и накрыты плотной тканью. За жестяной пальмой, стоящей в углу, виднелись обломки поблекших витражных окон, чучела оленьих голов смотрели с потолочных балок. Этот таинственный мир символизировал все те места, где Делии еще не довелось побывать.

– Эй! – крикнул Габриель и огляделся. – Allô?

Почти одновременно оба увидели в углу, за пальмой, ноги, торчащие из-под стеганой упаковочной ткани, пропитанной кровью. Делия не завизжала – она была не из пугливых. Как завороженные, они стояли и смотрели – страшное зрелище будто притягивало их обоих. У Делии мелькнула мысль, что незнакомец, возможно, еще жив. Надо поднять ткань. Габриель должен сдернуть ее. Словно пара танцовщиков, они медленно направились в угол.

Но вдруг Габриель остановился, схватил Делию за руку и огляделся. Разумеется, он поступил правильно: а вдруг рядом кто-то прячется?

– Мне надо осмотреться. Он должен был отдать мне деньги.

– Может быть, вызовем полицию?

– Нет, это только осложнит дело. Я даже не знаю, как ее вызвать. Лучше я просто поищу деньги. Никто не знает, что мы здесь.

Делия подумала, что человек, накрытый тканью, уже мертв – уж слишком неестественно лежали его ноги, они не могли принадлежать живому существу. И крови было слишком много. И все-таки…

Но было уже поздно звать на помощь или спасаться бегством. Пятясь к двери, они услышали взволнованные голоса. Дверь открылась, два полицейских в круглых фуражках вошли и уставились на Делию и Габриеля, стоящих среди ветхих стульев и скатанных ковров. За ними в дверь протиснулись остальные – мужчина в синем фартуке, тщательно одетая блондинка, еще одна женщина, которая могла быть ее младшей сестрой, и невысокий араб.

– Черт! – выпалил Габриель.

Делия почувствовала, как он напрягся, будто собираясь сорваться с места, и сразу поняла, что они попали в ловушку, были застигнуты французскими полицейскими на месте преступления. За себя она ничуть не боялась: случившееся не шло ни в какое сравнение с кражей ее паспорта. Когда происходит что-то страшное, но не с тобой, оно вызывает лишь чувство облегчения. Но Габриель побледнел и задрожал.

Он указал на ноги трупа – наверное, все-таки трупа – и сказал полицейским:

– Nous sommes des Etats Unis.[12]12
  Мы из Соединенных Штатов (фр.).


[Закрыть]

Делия удивилась. Одно дело – сказать официанту, как вчера вечером: «Oui, merci»,[13]13
  Да, спасибо (фр.).


[Закрыть] и совсем другое – в критическую минуту произнести по-французски целую фразу. Один из вошедших сдернул с трупа окровавленную ткань, и мертвец уставился на Делию блестящими глазами с суженными зрачками. Его рот был искажен в муке, на шее виднелась запекшаяся кровь. Все поплыло у нее перед глазами.

– Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, – сказала Делия Кларе. – Помните, в Апокалипсисе? Происходящее казалось мне Апокалипсисом.

Но Клару никогда не интересовали подробности Апокалипсиса.

По жестам и изумленным восклицаниям собравшихся Делия поняла, что почти все они знакомы с убитым, владельцем лавки и склада, что никто не заметил ничего подозрительного, а потом молодая блондинка – кажется, в костюме от Шанель, с накрашенными ногтями, дымящая сигаретой, как печная труба, – позвала еще кого-то. Когда полицейские указали на Делию и Габриеля, все присутствующие покачали головами: этих людей они не видели, и, несомненно, эти иностранцы не лгали, что бы там Габриель ни объяснял по-французски. Делия не понимала, что он говорит, но чувствовала, что ему верят. Собравшиеся кивали головами. Судя по всему, полицейские ни в чем их не подозревали. Двенадцать или пятнадцать человек, включая полицейских, качали головами, сокрушаясь оттого, что и в их безопасном, привычном мирке существуют смерть и насилие.

– Нам запретили покидать отель, вот и все, – объяснила Делия Кларе и устало вздохнула. – Я никуда не выходила. Габриель сказал, что пойдет обменять деньги, и до сих пор не вернулся. Но не похоже, что он просто сбежал.

Клара убедилась, что помочь Делии может немногим. Она дала девушке несколько сотен франков и сообщила женщине за стойкой, что позаботится о Делии и оплатит счета.

– Ваша фамилия, мадам?

Клара вспомнила, что Серж советовал ей никому не называть свою фамилию.

– Миссис Камю, – ответила она. – Миссис Альбер Камю.

– Габриель обязательно вернется, – заверила Клара Делию. – Он не бросит вас здесь. Наверное, он просто ушел по делам или позвонить. Он говорит по-французски – значит, не заблудится.

Похоже, уверения Клары не убедили Делию Сэдлер. Впрочем, любой человек, на долю которого выпало два таких злополучных дня, терзался бы сомнениями.

– И вот теперь она сидит в отеле, как в тюрьме, и паспорта у нее нет, – сообщила Клара гостям княгини.

Она надеялась, что кто-нибудь из них прояснит ей некоторые вопросы. К примеру, удастся ли ей самой получить паспорт в консульстве и отвезти его Делии? Или же сотрудники консульства пришлют документ в отель, если поймут, что Делия находится под домашним арестом по требованию французской полиции, несмотря на то что ее ни в чем не подозревают? Гости принялись наперебой высказывать предположения.

– Бедный месье Будерб! Мы обедали с ним вместе каждую субботу, – грустно произнесла Анна-Софи и помрачнела, а это случалось с ней не часто. От ее внимания не ускользнуло, что американцы, приученные обществом и телевидением к насилию и крови, посочувствовали девушке, сидящей в отеле, больше, чем убитому мужчине. Даже Тима, по-видимому, захватил рассказ Клары, которая, как слышала Анна-Софи, в прошлом была актрисой. До сих пор Анна-Софи встречалась с Кларой лишь однажды – здесь же, у княгини. А еще Анна-Софи заметила, как пристально Тим наблюдает за Кларой. Клара и вправду выглядела эффектно, а раньше, должно быть, была красавицей, но, видимо, перестала следить за собой: ее кожа слегка погрубела, как от работы в саду, на лбу остались крохотные шрамики – от угрей или ветряной оспы. Наверное, на экране их скрывал грим. Но несмотря на это, Анна-Софи понимала, что красота Клары сразила Тима.

Профессор Хофф, по привычке всех профессоров, превратил эти события в отправную точку своей теории культурных различий. Два американца, даже если они не совершили никакого преступления, просто не могли не оказаться под подозрением – ввиду определенного отношения французов к американцам. Наверняка эти американцы все-таки нарушили закон, к примеру, торговали наркотиками, воспользовавшись непростительной наивностью французов. Напрасно они так кичатся своими культурными ценностями – их несовершенство доказано во время Второй мировой войны и недавних событий в Косово. Чем раньше они признают собственные недостатки – хотя делать это уже слишком поздно, – тем раньше придут к целительному социальному консенсусу, необходимому для борьбы с «Национальным фронтом», политическим движением правого толка, известным своими нацистскими взглядами и ненавистью к алжирцам…

Тут Анна-Софи перестала слушать.

Глава 7
ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД

Возвращаясь в Этан-ла-Рейн последним поездом, Клара улыбалась, довольная собой. Прежде всего тем, что она помогла Делии, своей землячке из Орегона, а жизнь так редко предоставляет нам случай похвалить самих себя. Кларе нравилось помогать, а когда такая помощь давалась ей нелегко, она радовалась вдвойне. Порой Кларе казалось, что она должна заслужить свое благополучие, но ей не хватало шансов. Когда они поселились в Этан-ла-Рейне, она постаралась завоевать расположение соседей, раздаривала старую одежду, отдавала книги в библиотеки, но все ее усилия выглядели несколько неуместными. В конце концов Клара поняла, что в отличие от жителей Лейк-Осуиго обитатели Этан-ла-Рейна – довольно обеспеченные люди, профессионалы, работающие в Париже.

Сидя в поезде, она вспоминала Орегон, заросшие бурьяном канавы вдоль Кендолл-роуд, золотарник и ежевику, крохотные маргаритки и bleuet[14]14
  Василек (фр.).


[Закрыть]… Нет, bleuet – французское слово. В изгнании начинаешь забывать английские названия птиц и цветов. Зарянка. Хризантема. Клара задумалась об изгородях из боярышника и о камелиях. Она вспомнила, как летом мать переставала поливать газон перед домом, будто для того, чтобы сэкономить воду, но на самом деле чтобы трава перестала расти и ее не пришлось скашивать – следовательно, чтобы сэкономить на покупке ножей для косилки и не платить мальчишке-садовнику.

Кларе представился дом Сэдлеров, стоящий дальше по улице, – бунгало с голубыми карнизами и комнатами, расположенными вдоль задней стены, удаленной от проезжей части. Сколько человек там жило? Фрэнк учился в одном классе с Кларой, Джо-Энн – на год младше. Миссис Сэдлер вечно хлопотала в саду, ее газон зеленел все лето. Как для большинства экспатриантов, со временем обрывки воспоминаний становились для Клары все более драгоценными, забавными и наполненными особого смысла.

А теперь Кристал, прислуга матери – сама Кристал объясняла, что правильнее называть ее опекуншей, – ухаживала за газоном, платила наемному работнику, скорее всего своему двоюродному брату или другому члену своей многочисленной семьи. Конечно, Клара посылала ей деньги, как недавно послала четыре тысячи для ветеринара.

Клара задумалась о Леди: теперь несчастную собаку спасут.

Об убийстве, о котором она услышала от Делии, Клара не вспоминала. Оно казалось маловероятным, даже вымышленным. Его вытеснили из головы дикие цветы на Кендолл-роуд. Думать об Орегоне для нее было наслаждением. Ей вовсе не хотелось уезжать из Франции, покидать мужа и дом, но думать о родине она любила. Встреча с девушкой из семьи Сэдлер стала для нее сродни возвращению в Орегон. «Я должна вернуться туда», – думала Клара, как всегда бывало после разговоров с матерью.

«Еще успеется», – обычно говорил Серж, но все было не так-то просто. Теперь ее дом во Франции, и, сказать по правде, в Орегоне всегда пыльно и скучно, там нечем заняться, кроме как ходить в амбар и глазеть на старую упряжь. И друзей в Орегоне у нее не осталось. Значит, придется гулять с Ларсом, царапая щиколотки о ветки ежевики, смотреть шоу Опры вместе с матерью – больше недели такой жизни она не вынесет.

Иногда она думала: «Серж втайне хочет, чтобы я уехала. Ему нравится быть хозяином в доме, хотя дом просторный и мы редко попадаемся друг другу на глаза. Ему кажется, что я каждую минуту готова спросить, над чем он сейчас работает, а я не спрашиваю, но он всегда над чем-нибудь работает. Вот если бы он нашел себе новое занятие! Может быть, если меня не будет рядом…»

Но когда Клара затевала поездку, Серж отговаривал ее, не отпускал, и это ее вполне устраивало.

На вокзале она взяла такси. Ее дом озарял лунный свет, усиливающий его сходство с замком. Фонари во дворе не горели. Стоя у дома (французы называли это строение замком, шато, но она к этому так и не привыкла), Клара вдруг испугалась, что внутри он такой же, как когда она впервые увидела его: пустой и запущенный, с хлопающими ставнями и крысиными гнездами, с голубиным пометом на лестницах, с потрескавшейся штукатуркой на стенах, где еще сохранились сделанные мелом наброски цветов и узоров, которые потом ремесленники XVIII века вырезали на стенных панелях.

В эти наброски она и влюбилась – ей пришлось по душе это свидетельство упорядоченного и кропотливого труда уже истлевших в могилах древних строителей. Этот дом принадлежал мадам Дюбарри, которую казнили во время революции, но ее призрак давно был изгнан отсюда, а может, и вообще здесь не появлялся. Среди кирпичей и кусков штукатурки Клара не нашла никаких следов ее пребывания. А потом замок наводнили плотники, художники, декораторы со студии – и дом превратился в декорацию, по крайней мере по мнению съемочной группы из Голливуда. Масштабы работ их не пугали, а Кларе они показались грандиозными.

Подъезжая к дому, она заметила во дворе длинный оранжевый «мерседес» и вспомнила, что сегодня Сержа должны были навестить коллеги с лос-анджелесской студии. Войдя в дом, она услышала из кухни голоса Сержа и его гостей. В последнее время гости из Голливуда стали наведываться к ним все чаще, поскольку промежутки между выходом его фильмов удлинялись, а праздность самого Сержа обходилась студии все дороже и дороже. Эти делегации обычно возглавлял друг Сержа, Уоли Бирмен, – невысокий, похожий на жокея мужчина. Извечно в синих джинсах, белой рубашке, с золотой цепочкой, он походил на продюсера семидесятых годов, тогда как его более молодые коллеги предпочитали, как японцы, темные строгие костюмы. На этот раз вместе с Уоли прибыло трое сотрудников студии.

Услышав шаги Клары, Уоли вышел в холл вместе с Сержем и обнял ее. От него резко пахло американским одеколоном.

– Привет, красотка!

Клара привыкла к его шуточкам, но сегодня он держался натянуто и мрачновато – вероятно, дела на студии шли неважно. Вместе с ними Клара прошла в кухню. Серж принимал гостей на кухне, пил кофе, болтал о чем угодно: о калифорнийских сплетнях, об экономическом спаде в Америке, о машинах, – только не о фильмах. Экономка, сеньора Альварес, прислуживала гостям и подавала им имбирные пряники, запас которых Клара пополняла в американском магазине на улице де Гренель. Убедившись, что Клара заметила ее усердие, экономка удалилась.

Разговор шел беспорядочно, перескакивал с предмета на предмет, и, похоже, речь шла о новом фильме. В присутствии Клары гости принялись нахваливать имбирные пряники, словно не сомневались в том, что хозяйка дома всегда ждет такой похвалы. Пожелав им спокойной ночи, Клара поднялась наверх.

Она привыкла к сотрудникам студии, некоторые из них ей даже нравились. Но сейчас в их присутствии у нее возникло чувство страха, неловкости и раздражения, ей стало неуютно в собственном доме. А может, эти ощущения появились раньше, после звонка Делии или до него, во время разговора с Кристал? Она решила, что причиной всему спутники Уоли или он сам. И Серж.

Сержу нравилось принимать гостей из Калифорнии; он не обращал внимания на безмолвные упреки, хотя и знал, что рано или поздно его спросят, когда же он приступит к съемкам нового фильма. Этот мучающий всех вопрос маскировали сплетнями. «Помнишь, как Рею Старку нравилось носить тускло-зеленые спортивные костюмы?» «Это так же бесполезно, как пытаться дозвониться до Боба Тауна». Серж, который провел в Калифорнии всего два года, любил шутки, понятные только людям его круга. Они напоминали ему Польшу и Чикаго, разговоры в кафе под большими раскрашенными фотографиями Марии Склодовской-Кюри и Конрада Корженевского. Гости просидели на кухне до двух часов, потом уехали обратно в Париж, где, вероятно, остановились в «Интерконтинентале». Их голоса не давали Кларе заснуть. Позднее она услышала шум машины, шаги поднимающегося по лестнице Сержа. Он прошел мимо. Она не надеялась, что он зайдет к ней, а он и не зашел.

Хотя стояла глубокая осень, Клара оставляла открытым на всю ночь высокое окно спальни. Кто-то еще сидел внизу, курил на террасе. Утром придется выгребать окурки из горшков с базиликом на подоконниках.

Уоли заметил, что она смотрит в окно.

– Клара, ты не могла бы спуститься на минутку?

Помедлив, она сошла вниз, запахнувшись в халат, и остановилась в дверях кухни. Уоли смотрел куда-то сквозь нее, устремив взгляд вдаль, на неясные очертания предметов в тусклом лунном свете.

– Как по-твоему, его работа продвигается? Ты чувствуешь это? Кстати, чем он все-таки занят?

– Если ты спрашиваешь о сценарии, то его у Сержа нет. Наверное, об этом он и сам тебе сказал. Но мысли… кажется, он чем-то поглощен, – с раздражением отозвалась Клара, вынужденная демонстрировать преданность мужу. – Он всегда работает.

– Им очень недовольны, – сообщил Уоли. – Он дорого обходится.

Вернувшись в спальню, Клара позвонила матери. Час ночи во Франции – удачное время, чтобы застать дома тех, кто живет в Орегоне, где сейчас четыре часа дня. Но Клара услышала только сообщение автоответчика: «Дом Синтии Холли, говорит Кристал. К сожалению, сейчас мы не можем подойти к телефону…» Клара решила, что они повезли Леди к ветеринару.

Кристал не подошла к телефону потому, что была в саду. Копала могилу для Леди. Которая, конечно, умерла. Кристал надеялась, что четыре тысячи долларов уже высланы. Вряд ли у нее потребуют счет от ветеринара. А если и потребуют, об этом можно подумать потом, когда придет время – если оно вообще придет. Она рыла яму в саду, влажные листья липли к ее ногам, в земле попадались муравьи, пауки и гнилые орехи. Слезы текли по ее лицу. Кристал всхлипывала, оплакивая Леди, свою собственную жизнь и жизнь вообще.