Текст книги "Кофе и зеркало"

6

Курить хотелось до одурения. Но сигарет не было. Словно прочитав мои мысли, рядом кашлянули и протянули мне пачку «Примы».

– Извини, что есть.

– Спасибо, Анимар. – я узнала его по голосу.

– Послушала?

– Послушала. Бред.

– Бред. Он и сам знает. Просто надо марку держать. Половина – верит. Половина идет за ним по привычке. Проходцев мало.

– Но ты-то – умный! Ты понимаешь, что против системы идти не нужно? Не трогайте эту 77/321, и она вас оставит в покое. Не показывайтесь им и все.

– Не оставит. Они ведь со времен СССР о нас знали.

– Скажи мне – что это? Почему мы перемещаемся между городами? Кто дал нам такие способности? Мутация? Спящие гены просыпаются от ГМО? Дар?

– Иржи говорит, что облучение и гены. А я думаю, что дар. Неясно только, чей…

– Покурим и покажешь мне все.

– Хорошо.

– Анимар. Неужели у тебя нет семьи? Нет детей, ремесла, хобби?

– Стихи люблю. Книги. Эзотерику. Театр. Музыку. Семья у меня не сложилась. Где-то есть дети, но мамашка им сказала, что я умер. Взрослые уже, наверное.

– Они знали? Знали, что у тебя есть дар?

– Нет.

Мы вернулись в мрачное подземелье. «Крестоносец» провел меня в совещательную, открыл дальнюю дверь и щелкнул выключателем.

Это действительно была лаборатория. Клетки вдоль стен. Столы. Мониторы допотопных ЭВМ. Шкафы. Химическая лаборатория в дальнем углу. И кости в клетках.

– Они узнали о нас случайно. В конце 30-х годов особо умные особисты добрались до архива католической миссии в Петербурге. Долго искали списки, имена, адреса. И нашли одну забавную книгу. В ней был листочек с копией письма кардинала. Не знаю подробностей, но перед самой революцией один из священников описал своему патрону случай перемещения. Патрон запросил Ватикан. Ватикан прислал инструкцию, что делать с проходцем.

– Отдать иезуитам?

– Откуда ты знаешь?

– Пошутила я.

– Это были не шутки. Почитав письмо кардинала, особисты допросили иезуитов, что были у них в тюрьмах. Иезуиты ничего не выдали. А письмо кардинала содержало точное описание проходца и его возможностей. И тогда возникла та самая 77/321. Они искали любые данные, поднимали архивы, рылись в бумагах, допрашивали и пытали тех, кто случайно стал свидетелем прохода или прыжка, как зовем его мы. К нашим дням знают они немало.

– Большую часть знаете вы?

– Да. Иржи общался с западным проходцем. Редчайший случай.

– Подожди. Расскажи, что с Ватиканом? Неужели Советы им не написали?

– Они прислали официальное опровержение того письма. Мол, это все больной разум, бред, галлюцинация и тому подобное. Тем более, иезуиты ничего не сказали.

– Значит, о нас знает Рим?

– Знает. Мы появились в Средние века. И церковники поначалу нас не очень любили. Сжигали, если удавалось. А потом появился орден иезуитов. И почему-то все переменилось. Нас взяли под охрану, стали помогать во всем. И делали все, чтобы проходцы соблюдали нейтралитет. Это было их требование – проходцы не лезут в политику, тогда их защищают и опекают. И обе стороны приняли это условие. Так что человеческая история развивалась без нашей помощи.

– Анимар. До революции в России были проходцы?

– Мы были всегда. Иржи ведь не просто так воюет за нас. С советского времени, ведь некому было нас защищать. Церковь в СССР не очень любили. Один Иржи и был на весь Союз.

– Так он с какой войны в Афганистане успокоиться не может? С той, что до англо-бурской???

– Да. Иржи около двухсот лет.

– Понятно. А тебе?

– Поменьше. Сильно поменьше.

– Радует. И что же, мы не стареем?

– Проходец останавливается в том возрасте, в котором открылся дар. Сантьяго прыгнул в 17. Ему 17 столько лет, сколько я здесь. Мне не так повезло, когда меня от станка унесло в Испанию, мне было побольше.

– И долго тебя по Испании носило?

– Долго. Дня три. Пока меня не сдали в посольство. А тут уж приняли. Ну, я уже понял, что прыгнуть можно. И упрыгал за Урал. А тут меня Иржи нашел.

Кости в клетках. Человеческие. Некоторые – без левой кисти.

– Они изучали, какой клеткой можно сдержать. Нашли сплав, который может затруднить прыжок. Проходец пытается прыгнуть, но его заносит, и он оказывается в паре метров от старта. Пробовали отрубать руки. Вырезали карту. Травили ядами и радиацией. Стреляли из пушек. В этом городке над нами проходцы сидели на цепях из сплава. По ним стреляли. Домики не просто так разрушены.

– И долго нас изучали?

– С конца войны до 90-х. Сейчас лаборатория 77/321 – единственное место, что еще занимается нашей проблемой.

– Во всем мире?

– Наверное, да. С тех пор, как мы перестали перемещаться по миру. Только в пределах России. И то – не всегда. На небольшие расстояния кто-то прыгал в Белоруссию и Прибалтику.

– И что давало отрубание руки?

– Проходец не мог контролировать место приземления.

– А карта, о которой вы уже несколько раз говорили?

– У тебя на ладони знак. Его тебе выжег твой ключ, вещь, что активизировала твои способности к проходу. Теперь на твоей коже будут меняться родинки. Они появятся, сложатся в такое – Анимар снял куртку, стянул футболку и повернулся ко мне спиной, развел руки в стороны.

На его спине и руках от родинки до родинки были тончайшие штрихи. И они складывались в нечто непонятное на первый взгляд. А потом глаз уловил связи, систему, и я поняла.

– Это карта! Родинки складываются в карту! А линии нарисовали маркером?

– Да. Иржи говорил, что определять карту его научил западный проходец. Это места, куда ты прыгала. Новое место – новая родинка, новая точка на карте. На твоей коже проявляется карта путешествий.

– Это точно не рак кожи или пигментация?

– Точно. Советские лаборанты проверили. Здесь уцелели рабочие журналы, мы все их читали. Они нашли связь. Вырезали кожу. Выжигали родинки.

– Я думаю, они умирали от болевого шока.

– Я тоже так думаю. Но Иржи учил, что если как-то карту удалить, то проходец умирает.

– Неужели ты никогда не хотел понять, почему это так?

– Хотел. Но было некогда.

– Что еще ты можешь рассказать?

– Ты третья, кого я буду учить. Историю я тебе рассказал. Теорию – завтра. А практика у нас простая – рукопашный, оружие, разведка – стандарт.

– В охране работал?

– Служил. Недолго, но хватило. Пригодилось.

– А отсюда можно прыгнуть?

– Нет. Тут следы того сплава. Мы можем прыгать только с Иржи. Он – самый сильный из нас, может пронести даже троих сразу. Поэтому он и король.

– Ладушки. Тогда как вы меня нашли?

– Иржи почуял год назад, что кто-то новый появился. И ждал, когда ты прыгнешь второй раз – тогда он просто начинает видеть лица. А когда ты додумалась, что можешь быть такая не одна – он увидел, где ты. И мы прыгнули. Как только проходец осознает свой дар перемещения, как только он понимает, что могут быть и другие – он словно проявляется в разуме короля. И тогда король приходит за ним. Но только если проходец хочет найти других и зовет их мысленно. Ты позвала – мы пришли.

– Меня сейчас на слезу пробьет.

– Но это так.

– Скажи мне – единороги у вас тут не водятся?

– Нет.

– А магия?

– Нет.

– Жаль. Всегда хотела волшебное колечко – повернул и пять килограмм рахат-лукума в руках.

Анимар натянул футболку, набросил куртку на плечи. Я подошла близко-близко, обняла его и заплакала. Надо было поплакать. О тех несчастных, что лежали в клетках вокруг нас. О сумасшедшем короле Иржи, что воюет уже сто лет. О том Анимаре, что когда-то телепортировался от станка в Испанию. О той девушке, что чуть не прыгнула с крыши в Затрехреченске. И о страшном подобии жизни, что ждала меня в этом бункере/лаборатории/убежище.

Анимар ничего не говорил. Взял меня на руки, понес назад, в камеру 22. Осторожно опустил на койку, укрыл одеялом. И был рядом до тех пор, пока я не уснула.

Мне снились клетки и проходцы. Браслеты, наручники, цепи. Пытки. Эксперименты. Содранная кожа. Толстые тетради под грифом "секретно". Тонкие иглы и скальпели. И лица людей, что были здесь замучены. До рассвета я увидела их всех. Запомнила на всю жизнь. И поклялась, что не буду воевать. Потому что мертвые проходцы не просили отомстить, но просили помочь королю. И под самое утро в моем сне вдруг нашлось место для песенки:

Не сдавайте города без боя,

Не бросайте их на произвол.

Проснулась я от сигнала побудки. И поклялась, что больше не буду просыпаться под этот звук. Анимар сидел у моей койки на стуле. Он не уходил вообще?

– Доброе утро.

– Доброе утро. А ты помнишь свое настоящее имя?

– Не помню, я все забыл.

– Меня зовут Северка. И я не останусь здесь ни дня. Ты пойдешь со мной?

Он улыбался. Глаза усталые после бессонной ночи. Но он не раздумывал, ответил сразу:

– Хорошо. Только соберу вещи.

Мой рюкзак стоял у койки. Одежду я не снимала. Умылась ледяной водой из кувшина, причесала волосы, затянула хвостик. Зеркала в камере не было.

Спасибо, король Иржи. Но я уже обитала в подвале. И сказки, которым верят твои подданные – слишком смахивают на дешевый роман в мягкой обложке. Невозможно поверить, что со Средневековья до наших дней никто не разгадал, что мы такое. Если не знаешь ответов ты, если загнал свой народ в то место, где его истребляли, то ты не король.

У ворот нас ждали трое. С автоматами. И его величество. С пистолетом.

– Анимар, отойди от нее.

– Иржи, не надо.

– Северка, я не могу тебя отпустить. Ты ничего не умеешь, ничего не знаешь и…

– Опасна для тебя.

– Ты первая, кто появился за последние годы! Я не могу тебя отпустить! Ты – наша надежда!

– Палпатин, сладки твои речи, но слушать их я не буду. Этот дар – не для войны, что ты ведешь. У меня дела, ищи другую надежду.

– Анимар, задержи ее.

– Иржи, иди ты…

Трое вскинули автоматы. Я обернулась и увидела, что Сантьяго бежал к нам по коридору.

– По-хорошему не получится? – спросила я грустно.

– Не получится.

– Прикуешь в лаборатории?

– Если придется. – Иржи поднял пистолет и прицелился.

– Предохранитель сними, – криво улыбнулся Анимар, заслоняя меня собой.

– Иржи! Не надо! – кричал Сантьяго, уже переходя на бег.

Все замедлилось. Парни с автоматами нажали на курки. Иржи потянул предохранитель. А я просто представила Красную площадь, мой любимый знак Нулевого Километра и пожелала там оказаться. И не одна. И желательно без огнестрельных ранений.

Громыхнуло так, что уши заложило.

Сантьяго стоял на брусчатке и недоуменно смотрел, как на его правой штанине растет пятно крови. Анимар очнулся первым, сгреб парня в охапку и потащил в сторону Охотного ряда. Я успела увидеть, как осыпаются пули на знак со звездой Нулевого Километра. И поспешила за моим новым другом.

Мы продрались в Манеж, запетляли по переходам и вывалились к ресторанному дворику. Где-то здесь есть туалеты.

Анимар метался, не отпуская Сантьяго из рук.

– Туда! – прорычала я ему, обнаружив заветный знак WC.

Мы вломились в мужской туалет, спугнули странного подростка и усадили нашего раненого на пол.

– Он в меня выстрелил…

– Анимар, сам цел? – спросила я уже спокойнее.

– Да. Потом. Сейчас я его…– и вытащил карцанг из кармана своей куртки.

– У тебя там что, полны полевой госпиталь?

– Привычка! Я ж за лекаря!

– Вытаскивай, зашивай, бинтуй. – Тихо промычал Сантьяго. – Сейчас явятся.

– Не явятся. – уверенно произнесла я. – Если уж браслет не сработал, то и тут повезет.

– Какой браслет? – удивился Анимар.

– Этот. – Я бросила на пол оплавленную железку. – Когда мы из моего Затрехреченска прыгали, что-то мне в руку вцепилось. Иржи меня за руку схватил перед прыжком. Я все это время думала, что это такое. А когда ты рассказал о сплаве – поняла. У вас такие тоже есть.

– Есть. Иржи говорил, что они появляются…ах, я старый дурак! – Анимар сорвал браслет и жетон, бросил их в унитаз. – Санти, тоже снимай. И браслет снимай.

– Нам надо переодеться. Полностью все выкинуть. Он мог вам что-то под кожу зашить?

– Да вроде нет, никого не оперировали. – парень был нежного зеленоватого оттенка. Но Анимар уже вытащил спирт в бутылочке, лил на рану. Позже бинтовали вдвоем, не сговариваясь. Анимар только на мои руки поглядел, языком щелкнул и в макушку меня чмокнул, когда сумел.

– Куда теперь?

Пол был немножко испачкан, Сантьяго держался из последних сил.

– Берите меня за плечи. Поведу.

– Какие люди!!! – пьяный мой знакомец стоял посреди кабинета, почти в чем мать родила, но со стаканом в руке.

– Не спрашивай. Помощь нужна.

– А как ты вошла? Мне Ирочка не говорила, что ты на ресепшене.

– Витя. Потом. Видишь, у нас пулевое.

– Вижу. Клади его. Да на диван клади, он не развалится! В травме были? Менты знают?

– Нет. И еще раз нет. – Я бухнулась прямо на ковер под ногами доброго Вити, главврача больницы, где однажды поставила на уши весь травмпункт.

– Витя. Будь другом. Нужно ему крови немного и штаны. И мы уедем, исчезнем.

– Не спрашиваю. Группа какая?

– Первая. Я верну. Я потом приду и сдам. – Сантьяго еле шевелил языком.

– И укольчик. – добавил Анимар. – Пожалуйста.

Продолжение следует…