Текст книги "Лирей. Сердце зверя"

Глава 3

Адела, которая помогала одеться к ужину, почти не разговаривала со мной. Она и раньше бросала общие фразы, а теперь подчеркнуто вежливо отвечала только «да, госпожа», «нет, госпожа», «пройдемте сюда, госпожа» и все остальное в таком же духе. Причем видно было, что волчица с трудом сдерживает злость и не выговаривает мне за побег, но меня это мало волновало. Несмотря на странное поведение Зверя, я считала, что поступила правильно. Я – пленница в этом замке. Пока хозяин почти не нарушал рамки приличий, но ожидать от него благородства было бы глупо. Волки живут по другим законам, нежели люди. Он дрался за меня, и теперь я принадлежу ему. То есть это он так думает. Я не смирюсь с таким положением вещей, даже если Велес явится сюда, пустив корни в моей опочивальне, и потребует, чтобы я смирилась. Я не покорюсь.

Не покорилась Виталине, самкам лирых (или бурых?), их же самцам. Не покорюсь и сейчас.

К ужину я спустилась в сопровождении Аделы. Волчица стояла рядом, держась чуть позади, и, когда Зверь поднялся со своего места, приветствуя меня, поспешила нас покинуть.

В обеденном зале никого, кроме нас, не было, и я поняла, что нам самим предстоит прислуживать себе за столом. Находиться с ним наедине, пусть и зная, что в замке есть другие оборотни, было слишком волнующе и потому, присев в книксене, я потупила взгляд.

Пока я рассматривала плитку на полу, Зверь успел приблизиться и даже протянул руку, чтобы сопроводить меня к столу. Жесты настоящего придворного воспринимались от этого дикого гиганта как нечто из ряда вон выходящее, и поэтому я замешкалась, прежде чем подать руку.

Я лишь на миг осмелилась поднять на него взгляд и зарделась, когда увидела, как внимательное он смотрит на меня. На мне было темно-зеленое платье с длинными рукавами и несколько более глубоким, чем позволяют приличия, декольте, отделанными кружевом. Тонкую талию подчеркивал широкий пояс. Казалось, расклешенная от пояса пышная юбка не скрывает от его жадного взгляда отсутствие на мне белья и даже чулок.

Кожа на груди потеплела, и я поняла, что виной тому риолин. Отчего-то в присутствии Зверя он становился теплым, словно оживал. Хотелось найти этому объяснение, но спросить у Зверя, особенно видя, как он смотрит на меня, я робела.

От его пристального, изучающего и не скрывающего намерений взгляда хотелось сжаться, съежиться, забиться в самый дальний уголок этого замка, а лучше и вовсе оказаться за его пределами.

– Ты восхитительна, Эя, – прозвучал низкий голос Зверя, выводя меня из задумчивости.

Я поняла, что все это время он ожидает, когда наконец вложу пальчики в его ладонь и позволю сопроводить себя к столу, и, прежде чем успела сообразить, что делаю, спрятала руку за спину.

– Лирей, – прорычал Зверь. – Что не так?!

Отступив на шажок, я едва не упала: подвернулся каблук.

В следующую секунду меня поддерживали под локоть одной рукой, второй же прижимали к себе. Только сейчас я поняла, что Зверь во фраке, и наряд придворного смотрелся на нем так же уместно, как до этого – штаны простого кроя с бахромой по бокам.

Волосы хозяин замка зачесал назад и собрал в хвост.

Вспомнив о наказе не смотреть на него, я откинулась назад и зажмурилась для пущей убедительности.

– Если ты намерена каждый раз падать в обморок, когда я прикасаюсь к тебе, Эя… – угрожающе прорычал Зверь, а я отчаянно замотала головой, не открывая глаз.

Раздалось хмыканье, должно быть, Зверь так засмеялся. Хотя… я ни разу не видела его улыбки. Умеет ли он вообще смеяться?

Я открыла один глаз, затем второй.

– Ну, если не собираешься терять сознание, может, мы все-таки приступим к ужину? – спросили у меня.

Я горячо закивала, что заставило Зверя хмыкнуть снова.

По-прежнему не произнося ни слова, я отстранилась от волка, который почему-то не удерживал меня, и вложила пальчики в его ладонь.

Зверь сжал пальцы, отчего мне показалось, что меня утягивает в какой-то водоворот, откуда никак не выбраться, и я, замерев, стала хватать ртом воздух.

– Ты в порядке, Эя? – нахмурившись, спросил Зверь и я поспешно закивала.

– Я внушаю тебе такой ужас? – снова спросил он, нахмурившись еще больше.

Я опустила взгляд и ощутила, как задрожал подбородок.

– Зачем я вам? – вырвалось у меня. – Что вы хотите со мной сделать?

Зверь шумно выдохнул. Показалось, еще секунда – и он выругается. Но этого не последовало. Вместо этого волк шумно перевел дыхание, словно запасался терпением, и произнес:

– Сейчас я просто хочу накормить тебя. И знаешь, хотелось бы поужинать самому. Гонки за тобой по лесу, в то время как… в общем, неважно… выматывают!

– Сейчас? – замирая от собственной смелости, спросила я.

– Сейчас! – подтвердил Зверь, и мне показалось, он с трудом сдерживает себя, чтобы не лязгнуть зубами.

Я помотала головой. Волк, явно не понимающий, чего от меня ожидать, посмотрел с недоумением.

– Вы сказали, сейчас – накормить, – пояснила я. – А потом?

Ставшим уже привычным жестом меня подхватили на руки и понесли к столу. Волк усадил меня в кресло с высокой спинкой и, склонившись, разгладил складки платья на коленях.

Я задохнулась от подобной вольности, но к чести волка надо отметить, что дальше он не пошел. Я солгала бы, если бы сказала, что это была всего лишь забота обо мне, но и явным посягательством на мою честь этот жест нельзя было назвать.

– Давай решать проблемы по мере их возникновения, – наклонившись к самому уху, сказал волк. – Для начала тебе действительно не помешает поесть.

От этого его «для начала» у меня сердце чуть из груди не выпрыгнуло, но Зверь уже обошел стол и сел напротив с совершенно невозмутимым видом.

Ловко, словно всю жизнь провел на приемах, он наполнил свою тарелку, а потом поднял взгляд на меня.

Я тут же принялась изучать белое дно своей тарелки и золотые приборы возле нее.

– Эя, – глухим голосом сказал Зверь. – Тебе необходимо восстановить силы. И если ты прямо сейчас не начнешь есть как следует, клянусь, я сам накормлю тебя.

От этого его «я сам» повеяло столь явной угрозой, что я принялась наполнять свою тарелку со скоростью, едва ли не превышающей его. Но почему-то показалось, что Зверь недоволен моей покорностью. Надо сказать, это разозлило. Не слушаюсь – он недоволен, делаю, что говорит, – недоволен тоже. Да можно ли ему угодить?

Витающие над столом ароматы защекотали ноздри, и я буквально набросилась на еду. Планомерно уничтожая третий кусок фаршированной рыбы, в очередной раз подумала, что готовит волку человеческий повар. Я с момента пребывания в Ньюэйгрине таких блюд не ела. Даже при дворе готовили хуже. А еще, надо заметить, аппетит и в самом деле был волчий. Да и целый ряд золотых приборов даже моментами раздражал.

Зверь ел много, быстро, несколько раз заново наполнял свою тарелку, но при этом так ловко орудовал приборами, что можно было подумать, будто всю жизнь прожил при дворе.

Если бы не видела его на арене в священных землях, не путешествовала на его плече неизвестно сколько дней, нипочем бы не подумала, что, снимая фрак и крахмальную сорочку, этот гигант превращается в самого настоящего дикаря-оборотня. И что мышцы, покрывающие рельефными буграми его тело, – все сплошь работающие, а не накачанные в тренировочных боях, как принято в высшем свете, исключительно для красоты.

Умопомрачительный вкус блюд, дразнящие обоняние ароматы не давали сосредоточиться на чем-то другом, пусть даже на мыслях об оборотне. Следуя примеру волка, я снова и снова подкладывала в свою тарелку, отдавая должное стараниям повара. Мясо, птица, рулеты, паштет, фаршированные грибами яйца под сливочным соусом – все это было выше всяких похвал.

Когда ужин подошел к концу, два молодых волка споро унесли оставшиеся блюда и подали десерт в креманках: разноцветное желе под взбитыми сливками, с кусочками цукатов и орешками.

Я отметила, что волк пьет только воду, мне же сам, поднявшись, наполнил бокал золотистым вином. Подумав, что не хочу терять ясность сознания, я не притронулась к бокалу.

– Выпей вина, Эя, – почти приказал Зверь. – Тебе не помешает расслабиться.

Я послушно обхватила ножку бокала и сделала небольшой глоток, после чего поставила бокал обратно.

– Скажи, Эя, – хмуро сказал Зверь. – Тебя здесь обидели хоть словом, хоть делом?

Я вскинула на него взгляд, а затем, опустив глаза, помотала головой.

– Так почему ты ведешь себя так, словно за малейшую провинность тебя тут же забьют смертным боем?

Вопрос прозвучал так грозно, что я с трудом удержалась, чтобы не втянуть голову в плечи.

– Может, хватит изображать из себя жертву? – спросил Зверь.

Меня передернуло от гнева. Подхватив бокал со стола, я осушила его в несколько глотков, а затем посмотрела прямо в глаза хозяину замка.

– А может, хватит удерживать меня тут силой? – спросила я, думая, будь что будет.

– Тебя держат тут силой? – прорычал Зверь.

– Конечно же, нет! – чуть не прорычала я в ответ. – Мне всего лишь дают понять, что без оборотней я и шагу не ступлю, за мной постоянно следят. И из замка не уйду. Даже если сама этого хочу. Особенно если сама этого хочу!

Повисла тишина. До меня с запозданием стало доходить, каким тоном разговаривала с альфой, вожаком или кто он тут. Но было поздно, слова были сказаны, что и мне отчего-то стало ощутимо легче. Просто потому, что высказала ему все это в лицо.

– За тобой не следят, – обманчиво-тихим голосом, означающим, что Зверь с трудом сдерживает ярость, проговорил он. – Тебя охраняют, а это большая разница. Что касается твоего пребывания в этом замке…

Зверь замолчал. Видно было, такой спокойный, размеренный тон дается ему нелегко.

– Будь моя воля, тебя бы тут не было.

Не успела я ответить, Зверь продолжил:

– Более того, будь моя воля, тебя прямо сейчас проводили бы к Проклятым землям. Я сам бы это сделал.

– Будь твоя воля? – впервые я обратилась к нему на ты.

– Именно, – сказал Зверь, и в голосе его пророкотала ярость. – Но меня тоже никто не спрашивал.

– Ты, – пробормотала я. – Вы… Ты бился за меня на брачном поединке.

– Это не было моей волей, – ответил Зверь.

У меня внутри все сжалось. Страшно было представить, что за сила могла заставить этого гиганта сделать подобное.

– О чем ты задумалась? – спросил Зверь.

Я ответила честно:

– Мне не верится, что тебя могло что-то заставить пойти на это.

– Есть сила, которая способна перевернуть мир, – глухо сказал Зверь. Прежде, чем я успела что-то ответить, добавил: – Нас связывает слово, Лирей. Мое слово. Оно нерушимо.

– Но я, – возмутилась я, – я не давала никакого слова!

Словно не слыша меня, Зверь продолжил:

– И… один ритуал. И нет в мире силы, способной его разрушить.

Мои пальцы рефлекторно подпрыгнули и схватились за риолин, который нагрелся так, словно вот-вот обожжет кожу. Одновременно желтые глаза Зверя засветились красным, превратившись в оранжевые угли.

– Что это за ритуал? – еле слышно пробормотала я.

– Ты уверена, что готова это знать? – ответил Зверь вопросом на вопрос после небольшой паузы. – Я все расскажу тебе, но не думаю, что сделать это сейчас – хорошая идея. Тебе пришлось много вынести за последнее время. Думаю, стоит дать тебе прийти в себя, восстановить силы. Разговор может подождать.

– Не может, – помотала я головой.

Губы Зверя тронула усмешка.

– У нас с тобой впереди вся жизнь, Эя.

От этих слов внутри все похолодело.

– Расскажи мне сейчас, – тихо, но твердо сказала я. – Мне нужно знать, чего ждать.

– Хорошо, – сказал Зверь.

Двери в обеденный зал с грохотом распахнулись. Мимо меня пронесся вихрь, который, остановившись рядом со Зверем, обрел очертания волка в человеческой ипостаси.

Склонившись к Зверю, волк что-то тихо проговорил.

Казалось, он все еще договаривает, но Зверь рывком вскочил из-за стола, не обратив внимания на опрокинутое за его спиной кресло. Я моргнуть не успела, а Зверь уже был возле окна. Раздался звук трескающейся ткани – и на широкий подоконник вскочил уже не человек, а гигантский черный волк. Я зажала рот ладонью, чтобы не взвизгнуть, и в следующий миг волк спрыгнул вниз. Вслед за ним отправился гонец, тоже не удосужившись скинуть одежду перед оборотом, впрочем, это меня как раз таки не огорчило.

Не понимая, что делаю, я тоже вскочила и на негнущихся ногах приблизилась к окну. Склонилась, вглядываясь в сумрак, – бесполезно. Волков и след простыл.

Словно в унисон с моими мыслями в окно что-то влетело. Вжикнув возле уха, грохнуло об пол. Я обернулась: камень? И тут же захлопала глазами: камень, обернутый в бумагу. Спешно преодолев расстояние в несколько шагов, нагнулась и, развернув бумагу, увидела ровные строчки. Письмо! В том, что письмо адресовано мне, почему-то сомнений не возникало. Быстрым движением я сунула бумагу за корсаж платья (жест, подсмотренный у Виталины, которая отработала его в совершенстве), а камень выбросила в окно.

Гулкий стук о землю и звук открываемой двери прозвучали одновременно.

– Я провожу вас в ваши покои, госпожа, – сказала волчица, прожигая меня взглядом.

С трудом удержавшись, чтобы не присесть в книксене, я последовала за тюремщицей.

Правда, стоило ей попытаться избавить меня от платья, решительно отвергла ее помощь.

– Оставь, Адела, – голосом, не терпящим возражений (и опять же перенятым у Виталины), сказала я. – Как ты уже, наверно, заметила, я вполне способна сама о себе позаботиться. – Прежде чем волчица успела что-то возразить, я продолжила: – Боишься, что сбегу, – запри. Тебе же не привыкать.

Адела слушала с бесстрастным лицом. Только щеки чуть заалели.

– Ваша безопасность превыше всего, госпожа, – наконец сказала она. – Таков приказ господина.

– Ну вот и хорошо, – пожала я плечами. – Просто отстань. И просто уйди. Если, конечно, в этих покоях мне ничего не грозит. Или у тебя приказ – лечь рядом?

Я посмотрела на волчицу с вызовом, в душе стыдясь собственной наглости. Но жизнь в Заповедных землях показала: хочешь, чтобы о тебя вытирали ноги, – веди себя, как леди. Делай книксены, расшаркивайся, благодари по поводу и без. И в лицо, и за твоей спиной будут смеяться, а с твоими желаниями не посчитаются. Хочешь, чтобы тебя уважали, – смотри в глаза, отвоевывай право на личные границы, говори прямо, честно и по существу. Волки уважают силу.

Сработало.

Видно было, что волчица с трудом сдерживается, чтобы не ответить, но, видимо, такого приказа у нее не было. Или, наоборот, был приказ ни в чем не перечить? Неважно. Главное, подействовало.

Неуклюже присев в книксене и пожелав госпоже спокойной ночи, Адела покинула мои покои. Я даже проверять за ней не стала: и так, понятно, что запрет дверь. А через окно не убежишь даже при всем желании – четвертый этаж.

Должно быть, сказалось нервное напряжение за день, но почему-то казалось, что за мной все равно продолжают следить. Поэтому я не стала сразу приступать к чтению послания, хотя только одной Богине ведомо, чего мне это стоило. Подобрав в гардеробной одну из срамных сорочек, я, избавившись от платья и спрятав смятую бумагу между двумя сложенными стопкой полотенцами, проследовала в омывальную.

Во время вечернего омовения то и дело выскальзывало из пальцев мыло, дважды уронила бутыльки с кремами – к счастью, благодаря мягкому ворсистому коврику ни один не разбился.

Кожа то и дело покрывалась мурашками, стоило представить, что вскоре некий неизвестный доброжелатель приоткроет завесу моего будущего. В том, что это доброжелатель, я почему-то не сомневалась.

Наконец я в короткой кружевной сорочке, поверх которой замоталась еще в банную простыню, вернулась в опочивальню и хлопками погасила мотыльков. Тот, которого предварительно подманила поближе, замер в изголовье, опустившись на спинку кровати.

Я задернула балдахин, отгородив себя от остального помещения, и извлекла из-под банной простыни смятый четырехугольник, исписанный ровным, аккуратным почерком.

Зря вы сбежали днем, герцогиня, – начиналось письмо, и обращение сразу заставило меня вздрогнуть. Выходит, послание и в самом деле было адресовано мне. Надо сказать, за минуты вечернего омовения я успела надумать много всего, включая то, что похитила бумагу, адресованную Зверю. Правда, меня бы это не остановило. Раз кто-то не спешит открыть мне правду, придется выяснять ее всеми доступными способами. – За вами следят. – Хм, ну это-то как раз понятно. – Чтобы сбить волков со следа, действуйте согласно инструкциям. – С замиранием сердца я бросила взгляд на следующую строчку, торопясь узнать, что будет дальше. – Завтра утром выйдите в сад, идите в лабиринт живой изгороди. Отошлите оборотней. Идите спокойно, и когда услышите мой голос, не оборачивайтесь.

Я с трудом перевела дыхание. Не оборачивайтесь. А что, если… Если я просто не смогу выйти утром в сад? Если просто хозяин замка меня не выпустит?! Легко посылать другим надежду на свободу, но если… если ничего не выйдет, а я буду знать, что могло получиться, я ведь… я ведь с ума сойду!

Словно прочитав мои мысли, следующая строчка уверяла:

Зверя не будет в замке.

Я перевела дыхание и снова опустила взгляд в письмо.

Завтра ваш последний шанс сбежать. Не упустите его.

Не зная, что делать с письмом, я спрятала его под подушку и поняла, что не в силах сомкнуть глаз. Сердце колотилось как бешеное. Последние слова послания, что завтра мой последний шанс сбежать, стояли перед глазами.

И в то же время нехорошо кольнуло сердце: откуда мне знать, что тот, кто написал это письмо, кто пытается выманить меня из замка, доброжелатель? Сдается мне, Зверь не лгал, когда говорил, что волки, что следят за мной, на самом деле не следят, а охраняют… И Велес говорил, что похитили меня из человеческих земель, чтобы защитить. Чувствуя, что окончательно запутываюсь, я завозилась под одеялом.

Хуже всего, что я никому не могла верить. Казалось, любой мой шаг, даже сегодняшняя попытка сбежать – ошибка. Как и ошибка вернуться в замок, даром что меня не спрашивали, и даже прочитать это письмо.

У кого попросить совета?

У Зверя? Вроде бы он не торопился «пользоваться своим правом» и даже галантно вел себя за столом. Правда, это его пугающее заверение, что у нас вся жизнь впереди… От одного воспоминания об этом меня зазнобило. Закутавшись в одеяло по глаза, я продолжила рассуждать. Да, даже если бы я решилась открыться перед Зверем (отчего-то при мысли об этом бросило в жар), его нет сейчас в замке.

А у кого еще?

У Аделы, которая станет снисходительно поджимать губы и фыркать? Или у молоденьких волчиц-хохотушек? Что-то в них я тоже сомневаюсь.

Если бы здесь была Вилла или Фосса… А лучше – Лил! Но что-то подсказывает, что они свято чтут законы свободного народа. И если Зверь одолел противников в брачном поединке, ему слова не скажут, не то что потворствовать, пусть и косвенно, моему побегу.

Вдобавок, набегавшись сегодня по лесу, я поняла, что убежать от волков, несмотря на все ухищрения по запутыванию следов, невозможно. А кроме того, куда я пойду? Только оказавшись в лесу совершенно одна, обессиленная, потерявшаяся, я поняла сегодня, что шанс встретить там людей слишком ничтожен…

Я вдруг почувствовала себя такой одинокой, что в глазах защипало, а горло сдавило ледяной лапой.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем удалось заснуть, но начало казаться, что за окном брезжит рассвет.

Стоило провалиться в неглубокий, тревожный сон, поманившая было блаженная темнота отступила. Вместо нее я попала в какое-то странное место.

Кажется, это был грот… Или пещера, наполненная мерным фиолетовым сиянием. Приятным, приглушенным, не бьющим в глаза… Но все же пришлось поморгать какое-то время, чтобы привыкнуть к нему.

А когда привыкла, перехватило дыхание. Источник света был прямо передо мной. Кажется, сверкающий, парящий над каменной поверхностью пола кристалл… Я не разглядела его. Потому что перед ним, лицом ко мне, стоял Андре.

Мой Андре. Именно такой, каким я его запомнила. Фиолетовая сутана. Светлые локоны разбросаны по плечам. Даже в полумраке пещеры видно, какие чистые, какие голубые у него глаза.

– Моя маленькая фея Эя, – у меня горло сдавило, когда Андре заговорил со мной. Такой теплотой, такой заботой повеяло от его голоса. – Ты совсем забыла меня?

– Не-е-ет, Андре! Нет!!! Что угодно, только не это! Только не думай, что я забыла тебя! – силюсь прокричать я, но не выходит. Рот открывается, но из него не вылетает ни звука.

– Что с тобой, Эя? – вопрошает Андре и зовет. – Ну же, маленькая, иди сюда…

И я побежала. Побежала навстречу возлюбленному жениху и, не добежав всего какой-то пары шагов, провалилась в пропасть.