Текст книги "Виндера. Однажды будет ветер"

Глава 3
Занавесочные сплетни

Наутро оказалось, что бабушка вязала всю ночь. Плоды ее трудов мягкой башенкой высились на сундуке, и было видно, как в лучах солнца на них оседают пылинки. На кухне что-то уютно шумело, совсем как у папиных родителей на даче. С тех пор как дедушка умер три года назад, бабушка Ната больше не возвращалась в их сельский дом. Ей невыносимо было жить там одной, и она занялась бесконечными визитами к подругам – ездила то к одной, то к другой или снимала комнаты в отелях. Последнее письмо от нее пришло из приморского городка на севере Хайзе, который славился своими курортами. Бабушка Ната отлично проводила там время на пару с кузиной. Она еще не придумала, куда поедет после отдыха, и написала: «Живу одним днем!

Ничего не загадываю на завтра». Поэтому Рина даже не знала, где бабушка Ната сейчас, и оттого скучала по ней вдвойне. Особенно по той, прежней бабушке, какой она была при живом муже. Тогда Рину будили такие же звуки готовки по утрам. И как здорово было просыпаться от запаха оладий!

– Доброе утро! – шепнула Рина часам.

Папа с мамой станцевали синхронную улыбку.

«Засоня!» – покрутился влево сердитый Альберт.

Новые вещи решено было надеть прямо на пижаму. Так и теплее, и не сильно колется. Кроме кашемировой кофты, Рину ждали плотные штаны, длинные гольфы, перчатки, шарф и куртка из толстой шерсти с капюшоном и кучей карманов. Для всего этого было еще слишком жарко, но бабушки есть бабушки – они всегда готовятся к зиме заранее. Рина пока надела только кофту и штаны, но подвернула их до колен, чтобы не вспотеть. Ткань была приятного коричневого оттенка, близкого к цвету кофе с молоком.

«Но у бабушки все козы белые… Чем она красит пряжу, если красильни давно не работают? В луковой шелухе варит, что ли?»

Луком от шерсти не пахло. От нее исходил тонкий аромат мыла и розового клевера. Рина оставила часть вещей на сундуке, заправила постель и вышла в комнату с печкой.

– Доброе утро! Большое спасибо вам за одежду!

Теперь она совсем не боялась бабушку. Если бы та и решила что-то с ней сделать – уже давно бы сделала.

Клим у стола приветственно дзинькнул, и к Рине подлетела знакомая зеленая бутыль. Пришлось сесть на табурет и вытянуть перевязанную ногу, хотя от воспоминаний о вчерашнем лечении бросало в дрожь. Зато эффект от бабушкиного лекарства был что надо: опухоль почти спала за ночь, а ранка подсохла и затянулась корочкой.

«Может, мой талант в том, что я везучая? – подумала Рина. – Ведь умудрилась же я познакомиться с Климом, и так вышло, что именно его бабушка единственная из деревни не уснула и приютила меня».

Эта мысль ей понравилась и придала уверенности в себе. С тех пор как Натан сказал, что Странников выбирает сама судьба, Рина пыталась понять, за что именно выбрали ее. Наверняка в ней скрывался талант, о котором она еще не знала, но пока из подходящих вариантов было только везение и любовь к прогулкам.

Будильник на подоконнике показывал без четверти восемь, когда Рина села за стол. На завтрак бабушка испекла кукурузные оладьи, вскипятила молоко с корицей и медом и подогрела вчерашнюю кашу. Вкусно было до умопомрачения. Пока Рина ела, бабушка упаковывала ей в дорогу вареный батат, заворачивала в капустный лист морковь и сыр, насыпала в банку изюм, орехи и курагу.

– Ой, мне не надо так много, – попыталась остановить ее Рина. – Нести будет тяжело, да и в сумку столько не влезет…

Но в сумку нырнула только фляжка для воды, флакон с настойкой и чистая тряпица, а в боковом кармане уютно устроился искродел.

– Но разве он вам самой не нужен?..

Бабушка, наверное, обругала бы Рину, если бы могла. А так она просто громко хлопнула клапаном сумки и принялась загружать еду в плетеную корзину на багажнике Клима. Рина только сейчас заметила притороченный к его раме кошель, из которого выглядывала отвертка.

«Кажется, вчера этой штуки не было. И зачем Климу возить с собой инструменты? Он все равно сам себя не починит, он же не может вселиться в другую вещь».

И тут до Рины дошло, что бабушка собирает велосипед в дорогу. В дальнюю дорогу.

– Клим, ты собрался ехать со мной?

– «Да!» – весело звякнул тот.

– А как же козы? И что мы будем делать, если ты сломаешься? Я не умею велосипеды чинить!

Рина запоздало поняла, что сболтнула лишнего, и ей захотелось дать себе оплеуху. Она так боялась путешествовать по Хайзе одна, а тут Клим сам предложил ей помощь. Вдруг бабушка не отпустит его теперь? Но она продолжала деловито укладывать поверх еды теплые вещи, оставленные в комнате. Рина успокоилась и открыла книгу.

– Дедушка Натан, куда мне теперь идти? Как выбрать направление?

«Тебе нужен… Проводник, – ответил Натан. – Скорее всего… он уже нашел тебя сам… Обычно Проводники раньше всех узнают о появлении нового Странника и ждут его на перекрестках, возле дорог или возле мест, где тот остановился».

– А кто такой Проводник? – напряглась Рина. – Я еще не читала про них…

На это Натан выдал ей целый абзац:

«Проводник – это человек, рядом с которым не было ни одного подходящего предмета в тот момент, когда запустили Ветродуй. Скажем, он шел по голой степи или плавал в озере. Такие люди вселились в сам воздух и стали ветром. Первое время они бесцельно скитались по миру, а потом начали помогать Виндерам. Проводники тоже ищут кнопки или передают важные послания. Некоторые знают, в какой стороне находится подсказка, и направляют к ней… Но… надо соблюдать осторожность… Порой они опасны и заводят в ловушки. Хорошо, если это всего лишь дети, они, как правило, просто хотят поиграть. Но бывали случаи, когда ветер приводил Странника в гиблое место или к дому-убийце. Причины, полагаю, все те же. Проводники хотят снова стать людьми, освободить кого-то из близких или сделать Виндером человека, который, на их взгляд, подходит на эту роль лучше всего. Есть и просто злобные создания. Невозможно заблаговременно понять их цель».

Рина нервно сглотнула.

– Значит, нельзя заранее узнать, хороший это Проводник или плохой?

Натан выдал еще один абзац:

«Я заметил важную особенность. Ветер, который предал меня, темнеет и выглядит почти как черный дым. А если Проводник привел меня к подсказке, цвет его становится серебристым. Так что один и тот же ветер не сможет загнать меня в ловушку дважды. Но любой Проводник прозрачный на вид до тех пор, пока не раскроется его намерение».

– То есть я должна ему довериться и пойти за ним, даже если он хочет завести меня в ловушку?! – ужаснулась Рина.

«Большинство людей… как и большинство… Проводников… хорошие», – заверил ее Натан, но это было так себе утешение.

Рине захотелось свернуться калачиком под теплым одеялом в комнате Клима и никогда оттуда не вылезать, но она понимала, что это не выход и что времени у нее в обрез.

– Бабушка, мне уже пора. Спасибо вам огромное за заботу! Я изо всех сил постараюсь вас освободить!

С этими словами Рина взяла сумку и пошла обуваться. Клим уже выехал на крыльцо, из открывшейся перед ним двери пахнуло навозом, утренним туманом и яблоками.

«Интересно, как они с бабушкой договорились? – раздумывала Рина, пытаясь зашнуровать ботинки потуже. – Может, у них есть свой язык знаков, а я и не заметила?»

– До свидания!

На улице было свежо, но не холодно. На траве и листьях блестела роса, сплетенная с паутинками в драгоценные ожерелья. В небе мирно спали стада золотистых облаков. Клим уже выехал за калитку, и оказалось, что коз бабушка давно выпустила: они бродили тесной кучкой по холмам вдалеке.

– Думаешь, они смогут сами вернуться домой? – встревоженно спросила Рина.

«Не знаю», – промолчал Клим, и они пошли к перекрестку. Точнее, это раньше тут был перекресток, а сейчас от дорог, которые вели в соседние деревни, даже намека не осталось. Кругом были только тропки, протоптанные козами, и выбритые их зубами склоны холмов. Рина внимательно оглядывалась в поисках ветра, но затишье было абсолютным, и дым из трубы поднимался в небо ровным белым столбом.

– Если честно, я совсем не понимаю, как это работает… Дедушка Натан говорил, что весь ветер Хайзе собран теперь в Ветродуе – это побочный эффект проклятия. Но если в мире нет ветра, как же тогда смешивается воздух? Получается, если я долго буду стоять на одном месте, то меня окружит углекислый газ, и я задохнусь? И как размножаются всякие одуванчики и растения, которым нужно, чтобы ветер разносил пыльцу? И еще получается, в некоторых местах сплошная засуха, а где-то постоянно идут дожди?

От Клима ответа не было, и Рина перевела взгляд на часы.

«Наверное», – поколебался папа. Он был силен в искусстве, но не в науке.

«Права», – согласилась мама.

«Нет», – заявил Альберт, хотя и не знал правильного ответа – ему лишь бы что-нибудь вставить.

Натана Рина спрашивать постеснялась, потому что это явно был не вопрос жизни и смерти. Да и ей предстояли дела поважнее.

– Клим, ты видишь где-нибудь ветер?

– «Дзинь-дзинь».

И вдруг Рина охнула. Порыв прохладного бриза толкнул ее в спину – аж дух захватило – скользнул по рукам и взметнул волосы, а потом громадный каштан у обочины зашелестел. Его длинная тень плясала на дороге, и было видно, как трепещут листья и бьются оземь спелые плоды.

– Это Проводник! Это он!

Рина побежала за ним со всех ног, позабыв о больном колене, но ветер не стал с ней играть. Он замер на месте, креня ветви дерева на север, куда вела белая лента дороги.

– Доброе утро! – выпалила Рина, задыхаясь. – Мне нужно идти в Эрге, да?

И тут, словно ветер можно было отключить по щелчку пальцев, он исчез. Дерево стояло совершенно неподвижное. Ни один его листочек не дрожал, ни одно пятнышко тени не двигалось на земле. И только разбросанные всюду каштаны напоминали о том, что здесь побывал Проводник.

Рина торопливо расстегнула сумку и достала книгу.

– Дедушка Натан…

Он, видимо, ждал вопроса и не дал ей договорить.

«Отправляйся… за ним и… держись заданного направления… Когда ты дойдешь до нужного места, ветер появится снова и покажет, куда тебе надо свернуть».

Клим догнал Рину, пихнул ее в бок и подкрутил седло, сделав его пониже.

– Ни за что! – смутилась она. – Я тебе очень благодарна, но мое колено уже почти не болит. Я не могу на тебе ездить, это было бы очень грубо с моей стороны!

Рина так и представила, как Клим стоит на четвереньках, а она сидит у него на спине, восклицая: «Вперед, вперед, мой верный конь!». Выглядело нелепо до ужаса. Но Клим напирал, перегораживал ей дорогу, истерично звенел, и в конце концов Рина сдалась. Она убрала книгу в сумку, надела ее на спину как рюкзак и постаралась выбросить из головы образ Клима, стоящего на четвереньках. На самом деле его предложение было как никогда кстати. Дорога скоро пошла в гору, но крутить колеса совсем не пришлось – Клим справлялся с этим отлично, давая отдых больному колену.

«Может, этот ушиб тоже часть моего везения? – невольно задумалась Рина. – В этом должна быть какая-то логика. Может, если бы я не поранила коленку, бабушка не пожалела бы меня и не отпустила Клима со мной. Или он сам не захотел бы поехать».

Белые камни на дороге были подогнаны друг к другу ровно и плотно, поэтому велосипед совсем не трясло. В лицо дул легкий ветерок, пахнувший влажным сеном, и от него было даже прохладно, хотя солнце начинало припекать. Рина поставила ноги на раму, чтобы не мешать Климу, а сама принялась глазеть по сторонам. Когда-то вокруг Рыбоводья были поля хлеба и кукурузы, арбузные бахчи и виноградники, а теперь всюду, на сколько хватало взгляда, простирались заросшие сады и кладбища ветряных мельниц – главного символа королевства.

В свое время энергия ветра позволила инженерам создать мощные пилорамы, и наступил бум кораблестроения. Омытое морями с трех сторон, Хайзе стало править бал на большой воде. Здесь собирались торговцы со всего мира, и королевство процветало, поэтому никто из жителей даже не думал искать местечко получше в других краях. Но что будет с Хайзе теперь?

– Нас ждет голод, – мрачно сказала Рина. – А если мы начнем просить помощи у других государств, они поймут, что с нами случилось, и тогда тоже добра не жди. Надо запустить Ветродуй как можно раньше, иначе мы просто не выживем. Те, кто ведет хозяйство, еще смогут как-то себя прокормить, но в городах наверняка давно нет нормальной еды, а в селах почти все спят. Фрукты в садах сгниют к ноябрю. Ловить рыбу или охотиться на дичь мало кто из людей умеет, хоть ее и развелось полно.

Воображение у Рины было богатое, и она так явно представила тот день, когда люди выйдут из своих домов, что содрогнулась от мысли опоздать. Тогда все эти несчастные проснутся в холодных развалинах, не успев отремонтировать их до снега и запастись дровами и едой. И если какая-то страна решит напасть на Хайзе, ей ничего не будет стоить завоевать его. Потому что королевство уже прошло через самую разрушительную из войн. Оно вело битву со временем, а его еще никто не побеждал.

– Нет, зря я волнуюсь, – помотала головой Рина, когда груз тревоги стал неподъемным. – У короля было целых двести лет, чтобы все продумать. Он точно готов к любому раскладу. Иначе он бы написал, что у меня есть не три месяца, а гораздо меньше.

«Согласен», – звякнул Клим, но почему-то поехал быстрее.

Наверное, чтобы Рина крепче ухватилась за руль и перестала думать о плохом. Если так, то план удался. На спуске велосипед набрал такую скорость, что ветер, засвистевший в ушах, тут же выдул из головы все мрачные мысли.

– Давай помедленнее! – испугалась Рина. – А то мы так или корзину потеряем, или ты колесо себе проколешь. Мало ли, на что тут можно наехать.

До Эрге было километров сорок пути – на полумобиле всего ничего, а вот пешком далековато. Благодаря Климу они доехали всего за два часа, если, конечно, куранты на башне над городскими воротами работали правильно. Ринины часы показывали что угодно, кроме времени, но она засекла его по бабушкиному будильнику.

Эрге был старым городом с богатой историей и за свою жизнь успел побывать частью трех стран. Его возвели у основания Лод-горы, за рекой, через которую вел каменный мост. Лод-гора напоминала перевернутую лодку, поросшую мхом. Она была густо покрыта лесом, и лес этот за два века зеленой клешней захватил те места по бокам от Эрге, где раньше были поля. Гору венчала светло-голубая корона – похожий на замок дом мэра с частоколом высоких башен. Еще Рина узнала рыбный завод на окраине. Когда-то там разделывали акульи туши, закатывали в банки сардины, сельдь и икру, вялили рыбу в огромных печах. Клим рассказывал, что туда жители приморских деревень сдавали по дешевке улов, который не продали на рынке. Когда Рина видела этот завод в последний раз, он выпускал в небо густой темный дым, а сейчас его трубы стояли как потушенные сигары.

«Интересно, остались ли в мире консервы, которые до сих пор можно есть?»

На мосту Рину слегка затрясло: почему-то он сохранился не так хорошо, как дорога. От шумной Нейры пахло илом и гнильцой. На середине течение было особенно сильным, и Рина поймала себя на мысли, что река – это водный ветер. После безмолвных полей, спящего неба и стеклянного моря здорово было увидеть что-то настолько живое и подвижное. Но к этой радости примешивался страх: город был уже близко.

– Клим, ты тут часто бываешь?

«Да».

– И много тут живых домов?

«Много».

– Ты серьезно? – поразилась Рина. – А почему они не спят? Деревенским хотя бы есть, чем заняться по хозяйству, но что делают люди в квартирах? Это же просто каменные тюрьмы.

Велосипед подъехал к воротам, и Рина вся сжалась, представив, что железная решетка грохнется сверху и заколет ее. Но никакой решетки наверху не было. Или Рина просто не успела ее разглядеть.

– Погоди, дай я слезу, а то мы упустим Проводника, – шепнула она, как только они оказались в Эрге. – Где-нибудь в поле его легко увидеть, а тут слишком много всякой всячины, так что ему придется сначала подуть на меня, а когда ты разгоняешься, это создает встречный ветер. Из-за него я могу Проводника не заметить.

«Я понял», – согласился Клим.

Под всякой всячиной Рина имела в виду сам город. Он начинался не постепенно, а как-то сразу, и не с низеньких частных домов, а с многоквартирных зданий в несколько этажей. Узкие мощеные улочки ответвлялись от белого тракта и ныряли за необрезанные кусты самшита, каменные арки, увитые плющом, и пузатые эркеры. Кажется, в глубине города был настоящий лабиринт. Рина с тревогой оглядывалась в поисках Проводника, но все вокруг выглядело тихим и неподвижным, не считая реки за спиной. Многие окна в домах были закрыты ставнями. В горшках возле дверей и на балконах вместо цветов поселилась сорная трава. Бурьян заполонил крохотные палисадники со стеклянными фигурками, а вишня и сирень перед пышечной так разрослись, что повредили дорогу.

– Думаю, нам нужно идти к площади, – шепнула Рина. – Наверное, Проводник ждет нас где-то там.

На главной улице сохранился каркас из металлических труб, с помощью которого создавали тень в жаркие дни. На узких улочках жители просто перекидывали между крышами домов полотнища, чтобы мостовая не накалялась, но торговый проспект был для этого слишком широк, и мастерам пришлось сварить сотни арок, скрепленных наверху стальной сеткой, на которую натягивали тенты или укладывали соломенные коврики. Они давным-давно истлели, и на дорогу падала только тень от каркаса.

«Дзинь», – неожиданно раздалось в тишине.

Рина аж подпрыгнула от этого звука.

– Клим, это ты? – испуганно шепнула она.

«Нет».

– Ой, мамочки, там кто-то есть! Поехали отсюда быстрее!

Рина запрыгнула на велосипед, но он не сдвинулся с места.

– Ты чего?! Поехали! Это может быть опасно!

«Нет».

Из бокового проулка выехал почти двойник Клима – такой же старенький велосипед, только выкрашенный серебристой краской. Спереди и сзади к нему крепились две металлические корзины, и в каждой лежало по ящику. На седле, обхватив обеими ладошками его узкую часть, сидела обезьянка в светло-серой форме с желтыми полосками и желтой кепочке. Это была форма почтальонов, и ящики в корзинах выглядели как ящики для писем – плоские, с щелями наверху. Рина хорошо их рассмотрела, потому что велосипед остановился довольно близко. Он подкатил к одному из трехэтажных домов, которые стояли вдоль улицы белым рядком, словно зубы, разделенные узкими улочками-щербинками.

Почтальон не обращал на Рину никакого внимания. Когда он затормозил, из заднего ящика высунулось письмо. Обезьянка шустро схватила его, спрыгнула на крыльцо дома, оттуда скакнула на ручку двери и, повиснув на ней одной рукой, свободной сунула конверт в почтовую щель. Потом она радостно заверещала и понеслась обратно к велосипеду. На этот раз что-то высунулось из переднего ящика. Кажется, фруктовая пастилка. Мартышка схватила ее, сунула в рот, и велосипед преспокойно поехал мимо Рины к следующему дому.

– Вот это да! – воскликнула она, от удивления забыв о страхе. – Дедушка Натан рассказывал мне, что Странники восстановили почту, но я думала, она работает только для Виндеров.

Услышав ее, обезьянка испуганно заверещала и забралась в заднюю корзину. Серебристый велосипед остановился.

– Здравствуйте! – сказала ему Рина. – Это, наверное, вы привезли мне посылку от короля? Я все получила! Спасибо большое!

«Дзинь!» – подтвердил Клим.

«Дзинь-дзинь!» – немного погодя ответил почтальон. Наверное, это значило «Привет-привет!» – И покатил вниз по улице мимо Рины, на которую мартышка глазела так, как сама Рина глазела бы на ожившего великана из последней прочитанной книги.

К горлу подступил глупый смешок. Рина во всех красках представила, как обезьянка в поисках еды пробирается в почтовое отделение, где почтальоны в серой форме и дамы в желтых платьях, сортирующие письма и посылки, решают с ее помощью восстановить сообщение между горожанами. Они дрессируют мартышку совать конверты в щели и за успешные попытки награждают ее чем-то вкусным. Если подумать, на почте всегда можно было разжиться леденцами, орешками и конфетами, помимо марок и упаковочной бумаги.

– Выходит, люди до сих пор могут общаться! – восторженно сказала Рина. – Теперь я понимаю, почему многие дома не уснули.

Вдруг начало происходить что-то странное: в одном из ближайших окон заплясали занавески. Они то складывались гармошкой, то извивались, то завязывались в узлы и делали это быстро-быстро, наверное, сотня комбинаций в минуту.

– Что они вытворяют?

Рина резко обернулась на стук, когда открылись ставни в доме напротив. Там шторы тоже сходили с ума, причем, сразу в нескольких окнах. Они с минуту вытанцовывали странные знаки, а потом замерли, и Рина боковым зрением уловила движение в первом окне. Что бы ни делали занавески, они делали это по очереди.

– Мне кажется, или они разговаривают? Это какой-то занавесочный язык?

«Да».

– С ума сойти!

И тут большинство дверей и окон начали распахиваться и громыхать. Двойные створки стучали, словно пытались аплодировать. Рина сначала до смерти испугалась, а потом поняла, что горожане приветствуют ее. И, судя по тому, что из окон бросали цветы – бумажные, засушенные и живые – здесь ей были рады.

– Здравствуйте!

Собственный голос показался Рине писклявым и слишком тихим. Она робко подняла руку и помахала домам. Шум усилился троекратно. Горожане ликовали, приветствуя новую Виндеру. Рине захотелось одновременно провалиться сквозь землю, потому что на нее никогда раньше не обращали столько внимания, и воспарить, потому что это оказалось здорово. Раньше Рина только со стороны видела подобную картину: когда маму в театре окружали толпы поклонников, или когда папу на выставке готовы были разорвать на сувениры ценители искусства, да что там, даже Альберт всегда был в центре внимания, и вокруг него вилась толпа восхищенных ребят. Рина была невидимкой на их фоне, но сейчас мир смотрел только на нее и надеялся только на нее. И она вдруг осознала, что для людей, запертых в домах, Виндеры – это герои.

Рина высоко подняла руки и принялась махать сразу в обе стороны, как принцесса Оливия толпам народа. Дома зашумели еще сильнее. Они хлопали в ладоши-ставни с таким усердием, что, казалось, те вот-вот слетят с петель. Кто-то вытаскивал в форточки шторы на карнизах и размахивал ими, как флагами. Это было похоже на праздничный парад или на день рождения короля.

«Наверное, про такое и говорят “будет праздник и на твоей улице”, – подумала Рина. – И это я еще ничего не сделала! Что же тут будет твориться, когда я их освобожу? Наверное, король подарит мне титул и кучу денег. И тогда мне вообще не придется думать об учебе и работе! Буду спокойно жить где-нибудь во дворце и сколько угодно читать книжки из королевской библиотеки».

Прежде Рина о таком и не думала, но теперь даже самые смелые мечты показались ей реальными – только руку протяни и достанешь. Она упивалась вниманием, сколько могла, но в конце концов шум и мельтешение стали невыносимыми, и ей пришлось прокричать:

– Я очень благодарна за ваше приветствие, но я так не замечу Проводника! Не могли бы вы, пожалуйста, не так громко?

И в тот же миг словно домино тишины прокатилось по обеим сторонам улицы. Все снова замерло. Двери затворились, шторки заползли обратно в форточки, и дома продолжили бесшумно сплетничать между собой. Теперь только колеса Клима шуршали по сухим цветам и громко стучало сердце Рины.

«Зря я так боялась, – думала она. – Плохих домов мало. Большинство людей понимают, что нам надо объединиться и действовать сообща. Поэтому и почта работает до сих пор. А если мой талант – это удача, я не попаду ни в один плохой дом».

И тут словно холодная змейка скользнула по ногам Рины. Это был ветер. Он поднял за собой пыльный вихрь и нырнул влево, под арку, увлекая за собой сухие листья и лепестки.

– Туда! – вскинулась Рина и побежала следом.

Дома в этом проулке стояли так близко, что соседям ничего не стоило бы ходить друг к другу в гости через балконы. Кошки, судя по всему, так и делали. Рина заметила парочку вальяжно прогуливавшихся по нагретым солнцем крышам вдалеке. В самом проулке солнца не было совсем, хотя пространство между домами не закрывали тенты. Рина радовалась этому, потому что становилось все жарче. Она вспотела, пока бежала, и только успела подумать: «Ох, вот бы сейчас в душ», – как ее желание внезапно сбылось.

Рине резко стало холодно и мокро: откуда-то сверху на нее вылили целое ведро ледяной, да еще и грязной воды. Это было похоже на окунание в зимнюю прорубь после бани. А еще на голову плюхнулась вонючая тряпка.

– Фу!

Рина с отвращением сбросила ее. Клим возмущенно дзинькнул.

Одежда промокла, по рукам текли грязевые подтеки, и все тело покрылось гусиной кожей. Рина отошла от злополучного балкона и оглядела сумку.

– Слава богу дневник не промок! Ладно хоть ткань брезентовая…

«Этот дневник не мокнет, не тонет и не горит, – напомнил Натан. – Единственный его недостаток в том, что он не имеет ног и не может бегать за вами, как собачка, поэтому потрудитесь его не потерять».

Рина уже читала эти слова, но напрочь забыла о них с перепугу. Она была почти зла на того, кто вылил на нее грязную воду. Почти, потому что Эрге давно отвык от людей. Но, если подумать, на этой улице тоже валялись цветы и бумажный серпантин. Значит, здесь знали о прибытии Виндеры.

Рина подняла голову и увидела, что на балконе третьего этажа, том самом, откуда ее только что окатили водой, колыхаются на ветру полотенца.

«Наверное, хозяева боялись, что я их пропущу», – подумала она. – Все бросали цветы, а эти решили вот так отличиться, чтобы я не прошла мимо. Но могли же поделикатнее способ выбрать! Хотя бы чистой водой облить… Наверное, они просто растерялись и сделали первое, что пришло им голову…»

– Извините! – крикнула Рина, поколебавшись. – У вас есть подсказка от принца Аскара? Что-нибудь такое, на чем изображена мельница без крыльев? Вы не могли бы, пожалуйста, мне ее опустить?

Прошло несколько минут, но балконная дверь не открылась.

«Возможно… подсказка находится… на стене…

или где-то еще внутри квартиры… поэтому ее невозможно тебе передать, – предположил Натан. – В таком случае… ты можешь только увидеть ее своими глазами… Но будь осторожна… Есть вероятность, что дом заманивает тебя в ловушку таким способом».

Рина и без него это поняла, но разве можно сплоховать под взглядами десятков людей, которые только что бурно приветствовали новую Виндеру, а теперь смотрели во все глаза из окон, комментируя каждое ее действие на своем занавесочном языке? Страх разочаровать их был куда сильнее всех остальных страхов, и Рина осторожно открыла дверь в подъезд. Велосипед заехал первым.

Это был самый обычный подъезд многоквартирного дома с рядком почтовых ящиков на первом этаже, пустыми напольными вазами и картинами, такими пыльными, что Рина даже не видела, что на них было изображено. Во всех углах пауки развесили свое творчество; стены, обитые панелями, обычно глянцевые от лака, совсем не блестели, и Рина заметила, что ее ботинки оставляют на полу темный след.

– Хозяева квартир не могут выйти в подъезд или просто не договорились о графике уборки? – шепнула она.

Дневник ответил словами Странника:

«Каждая квартира как отдельная камера в тюрьме. Но тюрьма в этом плане куда гуманнее: преступников, по крайней мере, выпускают в общий коридор, а в многоэтажках никто не может ходить друг к другу в гости, хотя подъезды общие и можно подумать, что жильцы должны бы пользоваться ими так же, как и при жизни. На деле оказывается, что никто из них не способен выйти за порог своей квартиры, а подъезды просто пустуют и рушатся».

– Вот почему тут такой бардак…

Рина провела пальцами по стене и чихнула. Клим встал на заднее колесо, как лошадь встает на дыбы, и попробовал запрыгнуть на перила.

– Не надо! – остановила его Рина. – Там дальше все обвалено, ты не проедешь! Подожди меня тут, ладно? У меня сил не хватит затащить тебя на третий этаж, да и опасно это.

«Ладно», – нехотя согласился Клим.

Поднимаясь наверх, Рина уже не могла разобрать, от чего зуб на зуб не попадает – от холода или от страха.

Лестница была деревянная и не очень крепкая.

Местами ступени сгнили, поэтому приходилось продвигаться медленно и аккуратно.

«Дзинь», – встревоженно звякнул Клим, потеряв Рину из виду.

– Все нормально, – сказала она. – Я почти добралась.

На лестничной площадке третьего этажа было четыре одинаковых двери, но узнать нужную оказалось легко: обвитый вокруг ее ручки лоскуток ткани колыхался, словно от сквозняка.

– Дедушка Натан, – шепнула Рина. – По-моему, это какой-то другой ветер. Он совсем крохотный по сравнению с предыдущим. Это значит, что меня сюда привели несколько разных людей?

«Я думаю, это… один и тот же ветер, – возразил дневник. – Люди, вселившиеся в воздух, способны контролировать ту его часть, которую занимает их душа… Так же, как ты… способна… двигать отдельно… пальцем… рукой… или шеей… они могут превращаться в… едва заметное дуновение… или сильный ветер».

– Вот оно что! – удивилась Рина и снова взглянула на дверь.

«Странно, что хозяева до сих пор мне не открыли. Они же знали, что я иду. Я бы на их месте держала дверь распахнутой…»

Рина ненавидела стучаться в чужие дома, это всегда было неловко и пугающе, но тут делать было нечего, и она постучала.

«Улыбочку!» – напомнила мама.

«Ух, что будет!» – взволнованно крутился Альберт.

«Спокойствие. Только спокойствие», – как бы говорил своей неподвижностью папа.

После пяти минут без ответа Рина попробовала нажать на звонок, но он не зазвенел.

«Наверное, уже сто лет не работает. Хотя это теперь слишком недальновидная метафора».

Рина стиснула зубы и постучала еще раз, немного настойчивее. Опять ничего.

– Простите, пожалуйста, можно с вами поговорить?

Снова молчание.

«Наверное, там кто-то старенький и глухой. Поэтому он и дверь мне не открыл и не заметил, что творилось на улице, вот и облил меня случайно».

Рина осмелилась крикнуть и в конце концов бахнула в дверь ногой. На этот раз ей открыли и поприветствовали новой порцией грязного душа. Потом дверь с шумом захлопнулась, оставив за собой растерянную Рину и лужу воды, натекшую под ней.

«Это просто возмутительно!» – крутилась влево мама.

«Они совсем того?!» – вторил ей Альберт. «Меня это тревожит!» – волновался папа.

Рина убедилась, что облили ее нарочно, и это осознание было гораздо неприятнее и холоднее, чем сама грязная вода. Надо было бежать отсюда. Немедленно бежать, а потом забыть этот случай, как страшный сон.

– Дедушка Натан, это был ложный Проводник, – сказала Рина, чуть не плача. – Скорее всего, какой-то ребенок надо мной подшутил.