Текст книги "Созвездие Весов, или Рыцарь падшей королевы"

– Ну, – сказала она требовательно и даже притопнула от нетерпения. – Что там было дальше?

– Дальше? Где?

– Что значит – «где»? Ну, решили вы с приятелем тогда зайти в этот сельмаг – ты же сам рассказывал!

Действительно, Валька начал было плести одну из своих баек – в его голове их хранилось достаточное количество, чтобы при случае развлечь знакомых. Ну да, и девчонок тоже. История, которую он начал было излагать, была не то чтобы неприличная, но и не без элемента пикантности. Арина выслушала ее, не дрогнув.

– Да. Значит, случилось это в июле – как раз я экзамены сдал и решил вместе с приятелем отметить это дело нетрадиционным образом: поехать на Алтай и там сплавиться по реке. Причем солидно так сплавиться, до самых Писаных скал. Нагрузились, как верблюды, у кого лодка, у кого спальники, там котелок позвякивает, здесь фляжка побулькивает… В общем, по полной, как говорится, программе. Приезжаем на место сплава, разбираем все, и… тут неожиданно возникает проблема. Река бурная, с изломами, водопадами – как бы нам на переправе свои мобильники не повредить. Логично вытекает мысль – надо их так запаковать, чтобы влага в них не просочилась, а пользоваться, в случае чего, было бы возможно. Как быть?

Она склонила голову к левому плечу и сосредоточенно нахмурилась – так, как будто от нее и впрямь требовали немедленно решить вдруг возникшую задачу.

– Ну… под эти… под костюмы ваши непромокаемые спрятать?

– Смысла нет! А если достать придется – его тут же водой зальет!

– Тогда не знаю… Говори! – потребовала она, и круглые глаза загорелись азартом.

– Товарищ мой предложил пойти в сельмаг и купить… презервативы. Самые обычные, из дешевых. Они и тянутся хорошо во все стороны, и непромокаемые.

Валька ждал, что она начнет жеманно хихикать и отворачиваться, но Арина лишь собрала носик в гармошку. И ждала продолжения.

– …в эти презервативы мы и придумали положить телефоны и сверху завязать узлом. Тогда, в случае необходимости, и экстренный номер набрать можно! Значит, заходим мы в сельмаг, оба такие деловые, серьезные до не могу, и прямым ходом к продавщице:

– Презервативы есть? Срочно! Нам самого большого размера!

Эта тетка глазами морг-морг, шеей дерг-дерг, носищем швырк-швырк, вся краской залилась, аж до самого декольте… По виду совсем старая дева была, она указанный нами продукт, поди, только в телевизионной рекламе и видела… Ка-ак рявкнет: «Нет!!! У нас этих… ваших… вообще никогда не бывает. У нас приличный магазин!!!»

Арька фыркнула и затеребила в пальцах огромный лист. Валька невольно засмотрелся на ее руки – маленькие, белые, с по-детски пухлыми ладошками. Но пальцы были изящные, ровные, чуть суженные к концам, и каждый из них венчал маленький, покрытый перламутровым лаком ноготок. Как бриллиантовая кнопочка.

– Ну, дальше! – потребовала она, принявшись осторожно обламывать кленовый лист с краев.

Валька вынул из ее рук получившийся огрызок и вручил вместо него очередной набор листьев. Она приняла их как бы в рассеянности.

– Дальше… Переглянулись мы с товарищем – что делать? Сплав под угрозой срыва! И тут меня вторично осеняет.

– Раз презервативов нет, – говорю, – дайте тогда нам целлофановые мешки. Которые покрепче!

Ему удалось очень удачно изобразить эту сцену. Арька зажмурилась, прижала обеими руками к лицу кленовый букет и расхохоталась так, что из-под густой щеточки черных ресниц показалась пара слезинок. Глядя на нее, он тоже гоготнул.

– Комики! – сказала она, отдышавшись. – А тетка что?

– Ретировалась. Обратилась в решительное бегство. Пришлось нам в другой магазин идти…

* * *

Так он влюбился.

К вечеру он уже вполне это осознавал.

И, трясясь в пыльном вагоне метро по дороге домой, грустный, как пятиклассник, не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что, когда он проводил ее до нужной ей станции, она деловито запрыгнула в поезд и тут же скрылась между людскими спинами, ни разу не оглянувшись и уж тем более не помахав ему рукой…

Полтора месяца Валька караулил ее то у входа, то в самом фойе института, изо дня в день теряя надежду. Вчера наконец все изменилось. Можно ли было упустить такой шанс?!

В толпе студентов на подходе к институту мелькнула светлая курточка с нахлобученным на голову капюшоном – моросил редкий холодный дождичек. Она!!! Валька почувствовал, как кто-то невидимый дружески хлопнул его по плечу. Потому что – это было уже победой! – выставив из-под капюшона курносый нос и глаза, Арина, как галчонок, явно высматривала кого-то на крыльце. И были все основания полагать, что высматривает она именно его, Вальку!

– А! Ты здесь! Привет! – сказала она прерывисто – запыхалась! – Ну что, что? Было что-нибудь новенькое?! Видел?

От нее вкусно пахло дождем и рябиной.

– Нет, – неохотно признался он; трудно было ее разочаровывать. – Абсолютная тишина.

– А ты смотрел? – спросила она подозрительно.

Валька очень постарался, чтобы весь его вид выражал предельный упрек:

– Конечно, смотрел. Я, аки ястреб, пронзал темень чужих окон почти до самого утра. И в бинокль, и так. Полночи на кухне крутился. Мать даже испугал, она мне в три утра допрос попыталась устроить! Пришлось врать, что увлекся астрономией – мол, рассматриваю звездное небо и составляю гороскоп для всей семьи…

– Ага.

Они вошли в холл. Аринка, не дожидаясь ничьей помощи, ловко стянула с себя куртку и понеслась к гардеробу, даже не взглянув на себя в зеркало – редкая вещь! Пару секунд он смотрел ей в спину, потом опомнился: ее ж затопчут! – и бросился вызволять из агрессивной толпы маленького смелого воина с толстой русой косой через плечо.

Почему ему пришло в голову это сравнение? Может быть, из-за погончиков на ее жилетике – на них так и просились маршальские звезды. И маленький рост Валькиной возлюбленной этому впечатлению совсем не мешал.

За пять минут до звонка влезть в очередь к гардеробу их института без вазелина было невозможно! Народ терся друг о друга, невзирая на неравенство полов.

– Ребя! Ну пропустите! Мне на лекцию! Я на лекцию опаздываю! – умолял какой-то неврастеник с повисшей на одном ухе дужкой очков.

– А мы, по-твоему, в Африку за елками собрались? – огрызнулись ему.

– Черт! Опаздываем!!!

– Не переживайте, мужики, скоро опять конец недели – послезавтра уже четверг!

Из боя они вышли с победой, зажав в руках в качестве трофея алюминиевые кругляшки-номерки. Валька тут же проявил военную хитрость, опустив оба в свой карман – гарантия, что после занятий Арина никуда от него не убежит.

Маленького вояку все же чуть потрепали в очереди, и ей пришлось обернуться к зеркалу, чтобы заправить обратно в прическу выбившиеся паутинки светлых волос. Доставая из рюкзачка расческу, она вынула оттуда и еще что-то.

– Вот, – сунула она в Валькину руку аккуратно сложенную пополам серую бумажку, прозрачную и тонкую на ощупь. – Хорошо, что я успела! К самому открытию подошла.

– К открытию чего? – не понял он.

– Цветочного магазина! Смотри, смотри. Целую корзину купила. И с доставкой! – она отвернулась, спешно подбирая последние волоски.

Он все еще ничего не понимал. Развернул бумажку. Квитанция.

– «Сады Семирамиды», – прочитал Валька витиеватую надпись сверху. – Принят заказ – корзина с цветами для яркой, выдающейся личности: розы, илекс, декоративные яблоки, гербера, антуриум, гортензия, глориоза, эуфорбия, гвоздика, зелень. Заказчик: Бардин М. В. Доставить…»

Дальше следовал адрес Анны Витальевны.

– Так ты отправила ей цветы? От имени своего отца?

Она кивнула, зажав в зубах расческу. Быстрые пальчики торопливо поправляли сборчатый воротничок блузки, оглаживали рукава – все очень по-деловому, без самолюбования, не отвлекаясь на пустяки, – как будто бы, но на самом деле Валька прекрасно видел, как в зеркальном отражении Арька ловила на себе мужские взгляды, и видел также, что ей это очень приятно.

Проходящие мимо парни оглядывались на Валькину подружку, и в этом не было ничего удивительного: на ней снова была коротенькая юбочка-разлетайка. Интересно, знает ли сама Арька, какие красивые у нее ноги? Ножки. О ней хотелось говорить только так – «ножки», «ручки», «головка»…

– Зачем? – это он спросил про цветы.

– Интригующе. Романтично. Таинственно. Загадочно, – протелеграфировала она, не выпуская изо рта черенка расчески.

– Да, но, насколько я знаю жизнь, цветы женщине обычно дарят после знакомства! За очень редким исключением.

– Да? И какой же женщине не захочется почувствовать себя редким исключением? – парировала она надменно и посмотрела на него через плечо.

– Ну хорошо. А каким образом Анна Витальевна поймет, от кого цветы?

Арька уже скинула в рюкзачок расческу и извлекла вместо нее черно-белый прямоугольник. Визитка.

– «Бардин Максим Викторович, – было написано на ней. – Фотограф, фотохудожник, фоторепортаж, театральная фотосъемка, художественный портрет, портфолио, фотопробы, пейзаж, натюрморт, каталожная фотосъемка, фешн-фото…»

– Ясно? Я вложила между цветов его визитку! И так ее пристроила, что Анна не сможет не заметить. И заинтересуется – а кто бы на ее месте не заинтересовался?! Но и это еще не все!

Они уже неслись к аудитории, и Арька договаривала на бегу:

– На той неделе у отца большая выставка в Московском доме фотографии. На Остоженке. Шикарный зал, между прочим! И там соберется вся эта, – она сморщила носик, – «богема». Так вот, Анна получит приглашение на эту выставку! По почте. Подписанное самим автором – я взяла одно из отцовской пачки. И Березнева туда, на эту выставку, пойдет! Если, конечно, она не дура. Но по ней видно, что она не дура!

– А дальше?

– А дальше я их познакомлю, и они друг другу понравятся!!! – Тон ее не оставлял сомнений в том, что все так и будет.

– Сегодня опять к тебе поедем, – докончила она, обеими руками берясь за ручку двери. – Надо посмотреть, как там события развиваются. Если ты не против, конечно.

Валька, конечно, был не против.

Они с трудом смогли высидеть сегодняшние пары. Арина вертелась ужом, то и дело трясла ручкой с часиками на тонком браслете, подносила их к уху, недовольно выпячивала губки. Валька невольно заразился ее нетерпением и к концу третьей пары сам стал гипнотизировать время, взывая к звонку, точно чукотский шаман: «Скоре-е-е… Ну, скоре-е-е…»

Последней парой у будущих историков была логика – дурацкий предмет! Он всегда поражал их своими идиотскими выкладками к заведомым аксиомам: «Каждый одуванчик – это цветок. Но не каждый цветок – одуванчик!»

Пасмурный день тоже не располагал к жизнерадостности – даже чтение надписей на партах перестало развлекать. Да еще этот долгий, муторный голос преподавателя, который задает какие-то задачи, совершенно бессмысленные для нормального человека!

Он, наверное, и сам это почувствовал, потому что, увидев, что все приуныли, этот квадратный дядька в мятом пиджаке и с пегими, торчащими во все стороны волосами, вдруг прервал сам себя на полуслове, отошел от доски, сел за стол, подпер щеку пухлой рукой и сказал:

– Ну хорошо. Попробуем разобрать вот такой, скажем, более реальный случай. Вчера вечером я достал из домашней стиральной машины пододеяльник. Натянул в коридоре веревку, стал вешать его, чтоб просох…

По рядам прошел шелест недоумения – и замер: студенты слушали препода со вновь проснувшимся интересом. Что-то человеческое проступило на его скучном лице, складки которого выпустили из-под толстых век неожиданно живые глазки.

– Ну-с, вот вам задача: нужно сделать так, чтобы широкий пододеяльник поместился на веревке в узкой прихожей. Длина короткой стороны пододеяльника шире, чем протяженность веревки. Как быть? Кто ответ угадает – ставлю на будущей сессии зачет автоматом.

Все молчали, окончательно притихнув… Отличник Роман Капустин, после минуты тягостных раздумий, потянул конец неизменно намотанного на его тощей груди шарфа и неуверенно поднял руку:

– Пал Иосич, можно? Наверно, нужно сложить пододеяльник по диагонали и повесить его по воображаемой линии биссектрисы…

Не дослушав, Павел Иосифович вздохнул и снова оглядел притихших студентов:

– Еще версии?

Светка Матюшина, староста группы, внезапно вскочила, как ракета, и грохнула крышкой парты:

– Я поняла! Надо не вешать пододеяльник на веревку какой-то стороной, а зацепить его прищепками со всех четырех углов!!!

Логистик насмешливо двинул большой головой:

– Близко, но не совсем. Я поступил иначе. Пошел в комнату и сказал жене: «Я, мол, там надрываюсь, а ты сериалы смотришь». Она пошла к белью и сама все сделала. А как – это мне было абсолютно неважно.

Дружный хохот перекрыл его последние слова. Сунув под мышку толстую папку, преподаватель, которого за минуту до этого считали безнадежным тупицей, покинул аудиторию с гордо поднятой головой. Вслед ему даже кто-то зааплодировал.

* * *

…И вот они снова трясутся в автобусе – набитом так, что пассажиры сами себе кажутся шпротами, уложенными в консервную банку, словно в братскую могилу.

– Молодой человек, не дышите на меня!!!

– А на кого мне дышать? – резонно спрашивал молодой человек.

– Не знаю, мне все равно!!!

– Да мне тоже!

– Осторожно! – говорили слева. – Вы моему мальчику чуть ухо не прокомпостировали!!!

Этой шутке никто даже не засмеялся – пассажиры были укомплектованы до такой степени, при которой прекращается даже броуновское движение частиц.

К счастью, по мере удаления от центра города в салоне начинало становиться свободнее. Народ как попало выплевывался через любые отверстия в корпусе автобуса, и через каких-нибудь полчаса можно было уже даже сделать глубокий вздох.

– Если бы я был порядочным человеком, то после всего пережитого должен был на тебе жениться, – прошептал Валька на ухо своей подруге.

– Все в порядке живой очереди! – тут же отозвалась она. – Женить или жениться будем по старшинству!

И все-таки они доехали. Арина бодро шагала по бетонной дорожке, зацепив большие пальчики за лямки рюкзачка и сразу же машинально выискивая глазами нужный ей дом – Валькин.

– Сколько времени?

– Пятый час…

– Успеваем, – сказала она довольно. – Я договорилась, чтобы корзину цветов ей ровно в пять доставили.

– Почему ты решила, что она именно в пять будет дома?

– Риск, конечно, был… Но я посмотрела в расписании – у нее сегодня только три пары. Вряд ли после вчерашнего Анна захочет пойти куда-нибудь поразвлечься, тем более что…

Она не договорила. Да Валька тоже вряд ли стал бы дослушивать: они завернули за угол дома и остановились пораженные. В глазах зарябило от попугайски-ярких цветов машин, которые выстроились по всему периметру двора. Пожарная… «Скорая помощь»… «Милиция»…

Милиция!!!

Вслед за Аринкой, которая уже бежала во всю прыть, Валька кинулся к Анниному подъезду. Потому что толпа, собравшаяся на пока еще неизвестное ему чрезвычайное происшествие, собралась именно возле ее подъезда!

Толпа была небольшая, всего человек десять, большинство – женщины из разряда домохозяек в наспех накинутых поверх халатов куртках и плащах. По всему было видно, что во двор они спустились внезапно. Одна была даже с бигуди на голове. А еще одна сжимала в руке половник, которым она то и дело размахивала в такт собственным словам:

– …прежние соседи были – алкаши, не приведи господь! Потому и решили мы с дочкой сменяться. Только-только заехали, думали, в приличном месте жить будем, а тут…

– Что случилось?! – требовательно спросила Арина, пулей вонзаясь в самый центр собравшихся. – Что?!!

– Человека убили! – ответили ей с готовностью.

Валька бросился к Арине, чтобы подхватить, – так его поразила внезапная бледность, разлившаяся по ее лицу. Но Арина только покачнулась, на секунду зажмурилась, тряхнула головой и крепче вцепилась в лямки рюкзачка.

– Как убили? Когда? Кого???

Он крепко взял ее за локоть. Подумал: «Если теперь на вопрос: «Кого?!» – нам суждено получить ответ: «Анну Березневу», то я хотя бы не дам Арине упасть».

Но и сам он до жути боялся именно этого ответа….

– Кого???

– А фиг его знает, – сказала женщина с половником. И продолжила со внезапно заблестевшими глазами: – Милиция тоже очень этим самым вопросом интересуется. Кого-то убили, а кого – неизвестно, кто убил – тоже неизвестно, и, самое главное, убили-то его в чужой квартире!!!

– «Его»? Так убитый – мужчина? – По тому, как еле заметно прижалась к нему Арина, он почувствовал ее огромное облегчение. Да и сам был почти счастлив.

– Мужик, мужик, – подтвердила тетка с поварешкой. – Голый, как коленка.

– В каком смысле – голый? – глупо спросил Валька.

– В том смысле, что без трусов!

– Как без трусов?!

Арина повернула к нему мордашку с явственно написанным выражением удивления. От растерянности она, видно, надеялась, что именно Валька сможет разъяснить ей всю эту неразбериху. Но он не мог.

– А в какой квартире это произошло? – только и сумел выдавить он.

– В двести восемьдесят восьмой, – ответили хором.

Прикрыв глаза, Валька как мог быстро произвел мысленный подсчет – дурные предчувствия оправдывались.

– Это ее квартира, – шепнул он одной только Арине. Но у изнывающих от любопытства соседок был кошачий слух!

– «Ее» квартира? «Ее» квартира? – встрепенулась тетка с половником, в порыве возбуждения едва не треснув Вальку по лбу этой своей поварешкой. – Чья – «ее»? Вы знаете, да? Расскажите, умоляю! Мы ж тут почти никого не знаем – недавно переехали! Стоим тут, как дуры полные, и – никакой информации!

Другие женщины тоже зажужжали, как потревоженный улей. Каждая из них, безусловно, признавала свое право на информацию.

– …Милиция понаехала, всех расспрашивает, ничего не объясняет…

– …Пожарник такой неинтеллигентный! На меня как рявкнет: дескать – зачем вызывала? А как не вызвать, когда, пардон, свет погас, и искры… На всей площадке пробки повышибало!

– А врачиха-то из «Скорой» говорит: мы, грит, тут уже не нужны. Труповозку надо. Так прям и сказала – труповозку, мол…

– Так кто там живет, в двести восемьдесят восьмой? А?

Последний вопрос был обращен к молодым людям. И, как только он прозвучал, вокруг все стихло.

– Вот что, дорогие женщины, – решительно оборвал Валентин начавшийся допрос. – Давайте все по порядку. Сперва – вы, – обратился он к даме в бигуди, уж очень у нее был серьезный и полный достоинства вид, даже с этим патронташем на голове. – Как вас зовут, простите?

– Эльвира Марковна, – ответила та с некоторой даже церемонностью.

– Очень приятно… так вот, Эльвира Марковна, расскажите нам все, что здесь произошло. Это очень важно, потому что, видите ли, мы с девушкой хозяйке двести восемьдесят восьмой квартиры некоторым образом не чужие люди…

– Понятно, – кивнула та. И действительно все рассказала.

* * *

Эльвира Марковна Юматова – в недавнем прошлом чтец-декламатор в Центральном дворце культуры железнодорожников, что на Комсомольской площади, а ныне просто отселенная скучающая пенсионерка (зять Эльвиры Марковны, будучи по профессии простым автомехаником, никак не мог найти с утонченной тещей общий язык и по причине стал инициатором сложного квартирного обмена, в результате которого Эльвира Марковна оказалась на другом конце Москвы, хоть и на отдельной жилплощади), сегодня днем, в районе часов эдак двух, поставила на электрическую плитку маленькую кастрюльку с овсяной кашкой, которую надо было разогреть до комнатной температуры для единственной родной души – йоркширского терьера Тимоши, и принялась неторопливо помешивать кашку ложечкой. Тимоша жался у ног и, высунув из-под шерсти крохотный нос, внюхивался в пары грядущего обеда.

Из комнаты до них доносился бодрый голос ведущего теленовостей, ему вторил еле слышный бубнеж радиоприемника за стенкой. Сама Эльвира Марковна тоже не упустила возможности, разговаривая с Тимошей, пару раз взять голос «в маску» – словом, вокруг царили «мир, покой и благоденствие», как выразилась сама рассказчица.

– Как вдруг! – женщина тряхнула головой, и бигуди дробно стукнулись друг о дружку. – Вдруг! – воздела она к небу ухоженные руки. – Треск! Щелк!! Искры!!! Запах горелых проводов! И – тишина… телевизор молчит. Радио молчит. Плита – молчит, то есть не работает, я регулятор туда-сюда кручу, все без толку! Думаю – да что ж это, пробки, что ли, у нас повылетали? Взяла в кладовке фонарик, вышла на площадку, подхожу к щитку – ба-а-атюшки! – Эльвира Марковна широко раскрыла и тут же зажмурила выцветшие, умело подведенные глаза. – Весь щиток черный! Оплавилось все, и вонь, то есть, прр-ростите – запах! Совершенно невыносимый запах! Запах горелой резины! Ну, доложу я вам, меня такое возмущение охватило – опять, думаю, мальчишки хулиганили!

Мгновенно воскресив в воображении памятку о противопожарной безопасности, которая много лет украшала одну из стен Дворца культуры железнодорожников, Эльвира Марковна поспешно кинулась в квартиру, набрала на телефоне «01» и, прокричав: «Срочно, срочно приезжайте! У нас диверсия, возможно, террррористический акт!» – кинулась оповещать соседей.

– Четыре квартиры у нас на площадке, – пояснила она, для наглядности выставив перед грудью ладонь с поджатым большим пальцем. – С Машей, – Эльвира Марковна кивнула на женщину с половником, – мы сразу свели знакомство, еще в тот день, когда я сюда заезжала, она даже помогала мне заносить вещи… А про других соседей нам ничего пока не известно. Я, конечно, позвонила в обе двери, но никто не откликнулся. Уходят рано, приходят поздно, а мы с Тимошей ложимся спать пораньше, у нас режим…

– Эльвира Марковна! Не отвлекайтесь! – напомнил Валька.

– Да-да, молодой человек… Я рассказываю…

Итак, обе женщины (соседка Маша, истомившись от пенсионной скуки, была рада наметившемуся приключению настолько, что даже не замечала зажатого в своей же руке половника), посудачив минуту-другую, решили спуститься вниз и там дождаться пожарных. Но тут внимание всевидящего Машиного ока привлек узкий, точно лезвие стилета, клинок дневного света, прорезавший сумрак лестничной площадки. Свет лился из 288-й квартиры.

– Там кто-то есть! – выдохнула Маша, присвистнув от любопытства. И, быстро, даже как-то воровато, оглянувшись по сторонам, потянула на себя тяжелую дверь и юркнула внутрь.

Немного поколебавшись (врываться без приглашения в чужую квартиру – это было так неинтеллигентно!), Эльвира Марковна поспешила за ней.

Чужая квартира встретила обеих пенсионерок страшной, какой-то настораживающей тишиной («У меня аж люмбаго разыгралось!» – пожаловалась экспансивная Маша). Плотно притворенные двери в обе комнаты сдерживали дневной свет, и в маленькой прихожей стоял полумрак. Узкая резкая световая полоса, которая проникала на лестничную площадку, шла из слегка приоткрытой кухонной двери.

– Мы заглянули туда – никого, – приближаясь к кульминации рассказа, Эльвира Марковна все чаще распахивала и сразу же щурила глаза, – заглянули в комнаты – никого! И тут я вижу: от розетки, что возле ванной, отходит электрический шнур! И ведет прямо туда!

– Куда?

– В ванную!

Жмущиеся друг к другу – не слишком законное приключение с проникновением в чужое жилище на глазах перерастало в криминальную драму – женщины заглянули в ванную комнату. В сумраке белели края эмалированной ванны и раковины, больше разглядеть ничего не удавалось. Но…

– Запах! – Юматова вновь распахнула-зажмурила глаза и приблизила к молодым людям лицо с выражением непередаваемого отвращения – конечно, насколько это позволяло воспитание интеллигентной женщины. – Этот ужж-жжасный, ни на что не похожий запах! Запах горелой плоти!

– Как-как?

– Обуглившегося тела!

Конечно, то, что странный запах был именно запахом трупа, неопытные в криминальном отношении пенсионерки определили не сразу, а лишь после того, как Эльвира Марковна, нащупав в кармане халата фонарик, минуту назад за ненадобностью сунутый туда, щелкнула кнопочкой. Картина, которую высветил дрожащий луч, заставила обеих пенсионерок взвизгнуть и, толкаясь плечами, вылететь из квартиры вон, а оттуда – вниз по лестнице до самого первого этажа.

– Мужчина! Абсолютно голый мужчина! То есть обнаженный! – с ужасом вскрикивала Юматова. – В ванне вода до краев, аж пол мокрый – и он в ней лежит! Глаза в потолок, рот открыт, рука одна через край свесилась, белая такая, полная, с мокрыми волосками, с пальцев вода капает, уж-жас!! Плечо у него черное и шея, а поверху фен, обыкновенный женский фен, прямо в воде плавает – наполовину даже расплавился! Шнур у фена, наверно, короткий, на дно упасть не дал. И в воздухе такой как бы слабый дымок, и ужасно, ужасно пахнет!

– Копченым разило, это точно, – подтвердила Маша, потрясая половником. Глаза у нее возбужденно блестели.

– Маша! – укоризненно отозвалась Эльвира Марковна. И снова обернулась к Валентину: – Мы, можете мне поверить, молодой человек, хоть и испугались, но все же «Скорую помощь» вызвали. Сразу же, как отдышались. Правда, из двести пятидесятой квартиры, на первом этаже. Подниматься-то нам уж-жас как страшно было…

– А то! – подтвердила Маша. – Страсть-то какая! А врачиха эта, которая из «Скорой», грит: «Не наш это случай. Труповозку надоть!» Так и сказала: труповозку, мол…

– Это мы уже слышали… А милицию кто вызвал?

– Так «Скорая» же! Врачиха! И пожарные подтвердили – милицию надо вызвать, обязательно. Налицо, говорят, факт криминала.

– Они все сейчас там, в двести восемьдесят восьмой, – сказала какая-то из толпившихся сзади женщин. – И пожарники, и «Скорая», и милиция. Протокол составляют, что ли…

Похоже, мы узнали все, что можно было узнать. Валька глянул на Арину – что она об этом думает? – и замер, пораженный выражением крайнего напряжения, внезапно заострившего черты лица его подружки.

Проследив за направлением ее взгляда, он и сам ощутил, как внутри у него повернулся тяжелый холодный молоток: по ведущей с автобусной остановки тропинке быстро шла Анна.