Текст книги "Нежное солнце Эльзаса"

– Отсюда километров сто двадцать. – Он посмотрел на часы. – А вы куда планируете успеть? Если в купальни, то нужно ехать сейчас, если в казино, можно не торопиться.

– В купальни, – я поднялась со стула, предварительно отсчитав хозяйке заведения двести евро. – Терпеть не могу казино.

– Да? – Егор удивленно вскинул брови, но от комментариев воздержался. – Ладно, как скажете. Только, раз уж мы оказались на Эльзасской дороге вин, предлагаю проехать через деревни. Заглянуть в винные погреба.

– Не возражаю, – одобрительно кивнула я.

И дальше понеслось. Для начала мы все-таки заехали в Рибовиле – по дороге – и зашли в первый попавшийся винный погребок. Заведение с обыкновенной железной дверью и крутой узкой лестницей, ведущей вниз, оказалось внутри огромным подвалом, тонувшим в загадочном полумраке. В просторном помещении расположились громадные бочки, высокие пыльные ячейки, забитые бутылками до самого потолка, и деревянная барная стойка, на которой были разложены проспекты с марками вин и расставлены традиционные эльзасские бокалы с зелеными ножками. Егор, не дав опомниться, подвел меня к стойке. Широко улыбающаяся девушка в аккуратном фартучке и платочке моментально поставила перед каждым из нас по шесть бокалов и выжидательно уставилась на Егора.

– Ну как, пробовать будем? – поинтересовался у меня он.

– А что, разве еще можно отказаться? – удивленно спросила я, любуясь блистательной батареей выставленных передо мной бокалов. В прозрачном стекле плясали огоньки свечей, расставленных по краям стойки.

– Да можно, конечно, – пожал он плечами. – Но не стоит. Предлагаю начать с «Креманта». А дальше – по порядку. – Он кивнул девушке и быстро что-то сказал.

Та моментально извлекла невесть откуда еще два бокала, не широких, а высоких и узких, сняла с полки пузатую бутылку из толстого стекла, вытащила пробку и наполнила бокалы игристым вином, сиявшим изнутри живым золотом. Егор поднял оба бокала. Один протянул мне.

– За ваш отдых, – сказал он, склонив почтительно голову, – чтобы он был прекрасным и незабываемым.

– Кажется, кое-что здесь зависит и от вас, – ответила я, не сразу обратив внимание на двусмысленность своей фразы.

– Приложу все усилия, – улыбнулся Егор и прикоснулся своим бокалом к моему.

Девушка смотрела на нас улыбаясь – будто разделяла наш праздник, хотя, разумеется, не поняла ни слова из сказанного. А я подумала, как необычно смотрится Егор в своих обтрепанных джинсах среди этих бочек, бокалов, свечей. Словно переместился назад во времени. Забавно.

Мы выпили. «Кремант» пощипывал язык и был чуть более кислым, чем хотелось. А дальше все пошло по необычному для меня, но привычному для всех остальных действующих лиц сценарию. Девушка одну за другой брала с полок открытые бутылки, наполняла два бокала на зеленых ножках – передо мной и перед Егором – и торжественно провозглашала: «Pinot Blanc», «Riesling», «Gewurztraminer», «Sylvaner», «Muscat»… Мы задумчиво принюхивались, болтали вино в бокале, чокались, медленно выпивали. Где-то на этапе «Sylvaner» я обнаружила, что вкуса больше не различаю. Да и вообще не различаю ничего, кроме ровного и приятного шума в голове. Додегустировалась! Опасаясь за остатки своей репутации, я сообщила, что нам достаточно. Мы уже выбрали. И попросила девушку упаковать две бутылки «Гевурцтраминера» и две «Муската», даже не взглянув на цену. Как выяснилось на кассе, цена оказалась просто-таки смешной. За четыре бутылки, сложенные в красивую картонную коробку, я отдала всего двадцать пять евро. Копейки! В Москве каждая такая бутылочка стоила бы как минимум пятьдесят. И во мне проснулся неуемный охотничий азарт.

Я чуть не забыла, что мы едем в Баден-Баден, протащив Егора еще через две деревни с винными погребами. В каждой мы что-то пили, я что-то покупала, а мой верный джинн – «слушаю и повинуюсь» – таскал тяжелые коробки в багажник. Чего я до сих пор так и не пойму – так это где была моя голова и почему я ни разу не подумала о том, что не утащу всю эту тяжесть в Москву. Ну, максимум три-четыре бутылки. А остальное-то куда девать? Кстати, названий деревень, по мере покидания которых в мозгу все усиливался ровный гул, я тоже не помню.

В конце концов Егор взял ситуацию под контроль и сообщил, что если мы не свернем наконец с заколдованной винной дороги, не видать нам сегодня термальных источников как своих ушей. В Каракалу – известные баденские купальни – нужно прибыть как минимум за три часа до закрытия. А иначе никакого смысла приходить туда уже нет. Я прослушала все эти доводы и смирилась – к тому времени ноги меня уже все равно не держали, и приходилось прилагать неимоверные усилия для того, чтобы играть относительную трезвость. Посему я с облегчением свернулась клубочком на заднем сиденье автомобиля и своевременно решила заснуть.

Глава 4

Когда мы въехали в Баден, было уже темно. Егор высадил меня и мою сумку с купальными принадлежностями у входа в Каракалу, а сам поехал ставить машину на подземную стоянку. Я прошла сквозь стеклянную вертушку в просторный холл, пахнущий бассейном. Заплатила за три часа, взяла пластиковую входную карту и поднялась вверх по широкой лестнице. Система была такая: с помощью карты проходишь через турникет, потом идешь в любую свободную кабинку, закрываешься там, снимаешь с себя все, надеваешь купальник. Выходишь из кабинки уже с противоположной стороны – там стоят железные ящики для одежды. Складываешь вещи в любой открытый ящик, вставляешь карту изнутри, получаешь возможность закрыть шкафчик на ключ, приделанный к мягкому пластиковому браслету. И идешь, захватив с собой только полотенце, в душ, а потом в бассейны с минеральной водой. Все это я успела изучить, исподтишка наблюдая за другими посетителями. Таких новичков, как я, здесь явно было немного – кажется, немцы и французы из окрестных городов старательно ездили сюда чуть ли не каждые выходные.

Бассейнов было несколько: огромный в центре зала, два небольших – слева и еще два на улице. Я кинула полотенце на ближайшее свободное пластиковое кресло и зашла в воду. Вино еще не выветрилось до конца ни из головы, ни из всего охваченного негой тела. И алкогольное тепло, согревавшее изнутри, слилось с теплом минеральной воды. Себя я уже не ощущала – только охвативший все существо восторг. Я проплыла по периметру бассейна, аккуратно избегая столкновений с остальными отдыхающими – по большей части толстыми, плотоядно улыбающимися немцами. Потом выбралась из воды на противоположном конце бассейна по узкой железной лесенке, ощущая на своей спине и голых ягодицах – черт бы побрал этот не в меру откровенный купальник – заинтересованные взгляды, и постаралась как можно быстрее снова окунуться в воду. Разведя ладонями полиэтиленовые занавески, я вошла в бассейн, расположившийся на улице. Посреди довольно большого пространства воды в огороженной «ванночке» бурлили безудержные пузыри, то и дело накрывая с головой влюбленную пару, которая в состоянии, близком к экстазу, целовалась внутри этого оазиса блаженства. Я с трудом пробралась в ту же «ванночку» – бурлящие потоки все время норовили вытолкнуть меня наружу – и зацепилась за специальные поручни под водой. Было так хорошо в этом гигантском джакузи, что я прикрыла глаза и разве что не замурлыкала от удовольствия: над головой в зеленых ветвях пели птички, все тело, каждый его миллиметр, старательно ласкали нежные пузырьки. Но не прошло и минуты, как к пузырькам присоединилась чья-то осторожная рука. Я вздрогнула, и, открыв глаза, испуганно огляделась. Всего в полуметре от меня барахтался молодой черноволосый парень – то ли итальянец, то ли грек – поди их разбери. Глаза юноши были прикрыты, а тело погружено в воду по самый подбородок. Наглец делал вид, что наслаждается водными процедурами, а все остальное нимало его не интересует. Я недовольно фыркнула и отодвинулась. Однако не прошло и секунды, как настырная рука вновь меня настигла. Я подумала было, что пора вылезать из этой гиперсексуальной купели, пока не поздно, но что-то – скорее всего, еще гулявшее в венах вино – меня остановило. Рука прикасалась нежно, даже, если так можно выразиться, деликатно – не стремилась пробраться к груди или залезть между ног: поглаживала, чуть прикасаясь, бедра и талию. «Ну и хрен с ними, с приличиями, – подумалось мне, – никто ж не видит!» Я прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Струйки воды, бьющие из стены на уровне талии, обворожительные пузырьки заодно с чьей-то ласковой ладонью делали свое дело: я теряла разум и контроль над собой. Чуть приподнявшись, высунулась из воды по плечи и добилась того, чтобы один из самых жестких подводных потоков попадал между ног.

– Маргарита Семеновна!

Я вздрогнула от испуга и чуть не ушла с головой под воду: слова прозвучали у самого уха. Поглаживания тут же прекратились, струя воды, как и положено, переместилась к талии. Я посмотрела в сторону своего то ли итальянца, то ли грека – он улыбнулся загадочно и отодвинулся – и только после этого обернулась на голос.

– Да? – кивнула я разочарованно голове Егора, которая торчала теперь из бурлящей воды справа от меня.

– Вам здесь нравится? – спросил он, поблескивая в полутьме обнаженными в улыбке зубами.

– Вполне, – я окончательно сникла. Не добравшийся до желанного финиша организм впал в состояние, близкое к торможению. – Вода теплая.

– Она еще и полезная! – радостно сообщил Егор. – Знаете, какой шелковой кожа потом становится?

Да-а-а. Какие, оказывается, глупости интересуют современных мальчиков.

Что ответить на это своему подчиненному, я не знала. Да и сложно было изображать из себя строгую тетку, когда за секунду до того тебя чуть не отправили в открытый космос блаженства. А он пришел и все испортил. Что-то, кстати, не припомню я, чтобы мы договаривались вместе купаться. Ч-черт! Нужно было заранее прямым текстом объяснить, что не собираюсь я принимать одну с ним ванну – пусть даже и размером с бассейн, – и попросить где-нибудь меня подождать. Теперь вот влипла из-за собственной безответственности в идиотскую ситуацию! К тому же не в первый раз за день – ничему меня жизнь не учит. Да как я перед ним из воды-то выходить буду – нет ведь ничего на мне, кроме пары фривольных тряпочек?! Бл-л-лин! Начальница!

– А не хотите в сауну сходить? – подлил масла в огонь Егор. – Только полотенце надо взять.

– Егор, – я уже разве что не скрипела от злости зубами, – вы идите. А мне и здесь хорошо. Было. Я останусь.

– Ну, смотрите, – Егор пожал плечами и начал пробираться к выходу из джакузи, – только имейте в виду, больше двадцати минут подряд сидеть в минеральной воде нельзя!

– Я учту. – И откуда ты только на мою голову свалился такой умный?!

Все удовольствие от джакузи он мне своим предостережением окончательно испортил. А вдруг и в самом деле кожа начнет шелушиться, или еще какая-нибудь хрень произойдет. Не могу же я прийти после отпуска в офис облезлая, как кошка. Вот черт! Я провожала взглядом Егора – решила дождаться, когда он вылезет из воды, и незаметно последовать за ним. Главное только, опять в этих самых саунах где-нибудь на него не нарваться. Егор приближался к выходу. Сначала над поверхностью бассейна появились широкие плечи, одно из которых было украшено замысловатым рисунком, – я даже удивилась тому, как гармонично смотрится татуировка на его загорелой коже, – потом вынырнула ровная, блестящая от капель спина и наконец – обтянутые темно-синими плавками-шортиками ягодицы. Мне бы, конечно, самое время отвернуться, не смотреть, но словно бес попутал: я не могла оторвать взгляда от его обворожительной пятой точки, вслед за которой показались из воды мускулистые стройные ноги. Вот черт! Ну, дурища – кто же таких Аполлонов на работу берет?! Такому типажу самое место в заведении у Насти: не мозговую деятельность демонстрировать, а исправную работоспособность остальных частей тела. Как завороженная, я поплыла к выходу из уличного бассейна. Перед тем как войти в помещение, я заставила себя на пять секунд – больше не выдержала – закрыть глаза и постоять спокойно. Помогло: когда я раздвинула занавеску и заглянула в зал, Егора уже нигде не было видно.

В сауны, на второй этаж, вела довольно узкая винтовая лестница, расположенная у входа в бассейны, рядом с душевыми комнатами. Я отыскала на пластиковых стульях свое полотенце и, завернувшись в него, пошла наверх. По дороге мне то и дело попадались раскрасневшиеся толстые немцы. Все, как один, выходцы из саун нагло ухмылялись. Я сочла за благо не обращать на их гримасы никакого внимания и продолжала подниматься наверх. А зря. Только войдя в просторное помещение, из которого во все стороны расходилось множество дверей, я поняла тайный смысл плотоядных улыбок – большинство посетителей саун были абсолютно голыми! И лишь самых скромных прикрывали полотенца. У входной двери двумя стенами возвышались стеклянные полочки, на которых необходимо было оставить плавки или купальник, а дальше – заворачивайся в полотенце и вперед. Однако большая часть мужчин даже и не утруждала себя какими-то там обертываниями: представители сильного пола гордо дефилировали от двери к двери со своими свесившимися чуть набок или, наоборот, заинтересованно смотрящими в потолок естествами.

Перед входом в сауны с влажным воздухом висели ряды полотенец, разнополые посетители преспокойно обнажались и заходили внутрь; перед саунами с сухим воздухом стояли лишь тапочки – туда заходили со своим полотенцем, видимо, чтобы постелить его под себя на полку. Умом я уже поняла, что пора бы мне развернуться и выйти, но почему-то продолжала стоять, приклеившись взглядом к расслабленно перемещающимся туда-сюда мужским фигурам. Через минуту на меня начали косо поглядывать. Я развернулась на пятках и, как сомнамбула, плохо отдавая себе отчет в производимых действиях, прошлепала вниз. Теперь встречных взглядов я всеми силами старалась избегать.

«Уж лучше пусть с меня слезет кожа, – лениво думала я, болтаясь в бассейне над очередной массажной струей воды, – чем я еще раз полезу наверх». Так я и провела неизвестно сколько времени: перебираясь из одного минерального бассейна в другой и ругая бессовестных немцев. Жалко им, что ли, испортить свои купальные костюмы – почему обязательно нужно ходить при всех нагишом?

В какой-то момент мне надоело обо всем этом думать – я прикрыла глаза и погрузилась в полудрему. А потом почувствовала на своем плече чье-то, осторожное до дрожи, прикосновение. Моментально проснувшиеся мурашки побежали по всему телу. Я открыла глаза, рядом стоял Егор.

– Не спите, замерзнете, – усмехнулся он, посмотрев мне в глаза таким прямым взглядом, что стало не по себе.

– Я не сплю. – Ничего лучше не нашла, как оправдываться, идиотка! – Может, ехать пора?

– Маргарита Семеновна, – Егор рассмеялся весело и открыто (какой-то он совсем расслабленный стал после этих саун), – вот вы даже в отпуске отдыхать не умеете! Что значит пора – не пора: делать сейчас нужно только то, что хочется. Если надоело – едем.

– Да-а, – я и сама удивилась, как точно и запросто Егор подметил мой, казалось, вполне излеченный Страсбургом недостаток, – а вы, оказывается, разбираетесь в людях!

– Надеюсь, да, – польщенно согласился Егор.

– Чего ж тогда с «Гранд Домом» не договорились? – все-таки не выдержала я.

Егор среагировал единственно верным способом: отвечать не стал, но, кажется, и не обиделся. Только пожал чуть заметно плечами и переспросил:

– Так едем или остаемся?

– Едем, – выдохнула я, представляя, с какой неохотой буду вылезать из ласковой теплой воды.

В машине меня окончательно разморило, и всю дорогу до Страсбурга я смотрела малопонятные, зато до невозможного яркие эротические сны. Мне снились безликие женщины и мужчины в саунах Каракалы, которые по молчаливому взаимному согласию с упоением занимались друг с другом любовью. Я смотрела на них, изнутри уже пылая от возбуждения, и жалела о том, что никогда не смогу к ним запросто присоединиться. И мешает мне не снятый купальник, а стереотипные понятия о приличиях, да еще то, что я совсем не знаю, как это можно взять и отдаться на волю желаний: без того, чтобы кто-то из двоих за полученное удовольствие платил, без принуждения, без бесчисленных «дамокловых мечей». Сон уплыл в голубовато-сизой дымке банного пара, а я так и сидела до самого Страсбурга, откинувшись на спинку кресла и не открывая глаз. Мне не хотелось ни о чем говорить. Не хотелось видеть рядом по-мужски красивые руки и сосредоточенное – и оттого еще более притягательное – лицо Егора. Я уже серьезно боялась за себя: еще чуть-чуть, и я просто-напросто не смогу сдержаться.

Машина остановилась у «Софителя». Я открыла глаза.

– Приехали? – я сделала вид, что только проснулась, и поспешила выбраться из машины. Отчего-то дверца не поддавалась.

– Подождите, подождите. – Егор проворно вскочил с водительского сиденья и, обежав машину, распахнул дверцу. А потом подал мне руку.

– Спасибо, Егор. Сегодня был замечательный день, – я хотела сказать что-то еще, но вовремя остановилась. Для закрепившегося за мной делового имиджа стервозной тетки произнесенного и так было чересчур много.

– Спасибо вам! – ну вот, как и следовало ожидать, начались нудные расшаркивания.

– Спокойной ночи, – я поспешила прервать «официальный» диалог, тут же развернувшись и направившись к входу.

– Спокойной ночи, – услышала я в ответ. А потом неожиданно почувствовала, как Егор нагнал меня и удержал за локоть. Сердце екнуло, затрепетало между ребер, а по телу – от локтя – разбежались предательские мурашки. – Вы же вино в багажнике забыли!

– Черт! – не сдержалась я. Уж о чем, о чем, а о своих бутылках, накупленных в приступе вселенской жадности, я бы подумала в последнюю очередь!

– Не хотите забрать себе? – тут же поинтересовалась я в надежде, что Егор согласится, и тогда не придется сейчас тащить в отель всю эту тяжесть и выглядеть в глазах его работников и гостей законченной алкоголичкой.

– Нет-нет, ну что вы! – смутился Егор. – Отвезете в Москву.

– Только этого мне там и не хватало, – пробубнила я, нехотя направляясь к багажнику.

Неизвестно, куда на этот раз подевался всегда расторопный портье со своей пижонской тележкой для багажа, но видно его не было. Рядом с машиной на тротуаре выстроились три коробки – в каждой по четыре бутылки. Господи боже, ну о чем я думала?!

– Не беспокойтесь – я донесу, – утешил меня Егор.

– Ладно, разберемся, – согласилась я и взяла в руки одну из коробок. Нести все коробки сразу Егор мог бы только в том случае, если б у него обнаружилось хоть какое-то подобие третьей руки. Эта глупая мысль на тему дополнительных конечностей неожиданно произвела веселящий эффект: я улыбнулась про себя и зашагала к входу. А что, собственно, расстраиваться из-за каких-то двенадцати бутылок? Сколько успею – выпью до отъезда. В конце концов, можно и Егора на бокальчик вина пригласить: все безопаснее беседовать спокойно о работе за бутылкой слабенького эльзасского «Токая» или «Гевурцтраминера», чем барахтаться в одном бассейне или шарахаться по саунам.

Егор догнал меня, когда я уже подходила к лифту.

– Я машину на «аварийку» поставил, – сообщил он мне, – здесь просто так нельзя долго стоять.

– Так вы лучше попросите отогнать ее на подземную стоянку, – внесла я рациональное предложение. – И вам спокойней, и людям не будет мешать.

Егор посмотрел на меня удивленно, но возражать не стал: поставил коробки возле лифта, вернулся к стойке ресепшн и отдал девушкам ключи от автомобиля.

– Ну, как? – поинтересовалась я.

– Все в порядке, – отозвался Егор. – Можем ехать.

Мы вошли в лифт со своей ношей, и я поскорее нажала кнопку – не хотелось, чтобы кто-то еще сейчас оказался с нами рядом и пересчитывал в уме количество бутылок в коробках. Я и сама уже поняла, что погорячилась! Впервые в жизни повелась на грамотный рекламный ход: напоить посетителей вином бесплатно так, чтобы они купили его столько, сколько могут унести. Святой принцип французских «винных дорог». А поскольку все на машинах… От бедности виноделы и хозяева винных погребов в Эльзасе при таких условиях точно не умрут. Понятно, почему так непросто торговать во Франции водкой!

По коридору мы шли по-деловому и торопливо: мне хотелось поскорее задвинуть куда-нибудь чертовы коробки и забыть о них.

– Уф! – я запихала свою часть ноши под туалетный столик и, с облегчением вздохнув, села в кресло.

– Кажется, все, – то ли обрадованно, то ли разочарованно произнес Егор, размещая свои коробки рядом с моей. – Так я пойду?

– Куда, интересно? – не успела я оглянуться, как веселый бес, видимо выходивший погулять, снова в меня вернулся. – У вас что, семеро по лавкам?

– Да нет, – совершенно серьезно ответил мой милый подчиненный и чуть заметно покраснел.

– Тогда доставайте бутылку и открывайте, – распорядилась я.

– С удовольствием, – как всегда, на автомате сказал Егор заученную фразу и полез под стол. Вид сзади у моего подчиненного и в джинсах был вполне ничего.

Я мысленно обругала себя «похотливой теткой» и запретила себе разглядывать чресла сотрудника. Хотя, похоже, эта задачка была выше моих скромных возможностей. Странно, но Егор даже не поинтересовался, какое именно вино доставать, – кажется, он физически чувствовал на себе непристойный взгляд и торопился принять любую другую, менее двусмысленную в этом отношении позу.

– Вот, – сообщил он, когда открытая бутылка «Сильванера» была поставлена на кофейный столик рядом со мной. – Теперь все?

– Не совсем, – желание погонять Егора, как мышонка, явно исходило от внутреннего беса.

– Что еще я должен сделать? – послушно спросил наивный «мышь».

– Ой, – я не выдержала и рассмеялась, представляя себе, в какой именно список мог вылиться весь набор моих требований, и весело махнула на Егора рукой, – да ничего вы не должны! Если есть желание – выпейте со мной. Надо же куда-то девать результат набегов на винные погреба.

– С удовольствием! – вот теперь он точно обрадовался. Слава богу! А то уж мне начало казаться, что я имею дело с хорошо обученным, но совсем бесчувственным пажом. Ну, или кем-то вроде.

Вино забулькало, наполняя гостиничные бокалы. Оно было прозрачным и с кислинкой даже на вид.

– А вы поужинать не хотите? – виновато спросил Егор. Судя по всему, он зверски проголодался после всех этих бассейнов и саун – даже у меня, несмотря на сытный обед в Рибовиле, давно сосало под ложечкой. – Можно куда-нибудь сходить.

– Ну уж нет, – запротестовала я, расстегивая и снимая осточертевшие босоножки, – походов с меня на сегодня хватит. Лучше закажем что-нибудь в номер. – И я протянула ему гостиничное меню.

Пока Егор изучал не слишком длинный список блюд и консультировался со мной по каждому пустяку, я с наслаждением вытянула босые ноги и почти разлеглась в своем кресле. Тело приятно ныло после долгих прогулок по средневековому замку и улочкам старинных эльзасских деревень, после подводных массажей от пяток до плеч и купания в минеральной воде. Телу было так хорошо, что и не передать. Его только чуть-чуть донимали жажда и голод, но именно их мы и собирались в ближайшее время устранить. И в этой небольшой отсрочке была своя, предвкушающая, прелесть. Было еще какое-то неясное вожделение – возбуждение само по себе, – но я предпочла пока на эту тему не думать.

– Выбрали? – спросила я.

– Да, – Егор подошел к телефону, поговорил несколько минут и весело сообщил: – Все, через двадцать минут принесут. А пока предлагаю выпить.

– Не возражаю! – радостно подхватила я. – За что будем пить?

– Как за что? – удивился он. – Разумеется, за отдых. И за то, чтобы вы научились получать удовольствие от жизни! Нельзя же быть таким трудоголиком.

– Смотрите, – рассмеялась я, – если научусь, мне расхочется работать. Буду все валить на своих подчиненных – на вас в том числе.

– Ну и валите! – с готовностью предложил Егор. Мы со звоном чокнулись и сделали по первому, жадному, глотку.

За первой бутылкой вина и разговорами о влиянии алкоголя на мозг человека – кто его знает, почему потянуло на эту тему, – время до того, как принесли ужин, пролетело незаметно. На этот раз обошлось без экзотики: улиток, паштетов, шокрутов и прочих эльзасских изысков. Обыкновенный салат из зелени, свиная отбивная и жареная картошка. Ну и, чтобы совсем уж не забывать о том, что отпуск у меня во Франции, – огромная тарелка со всевозможными сырами и горсточками винограда.

Кажется, такой голодной я не была лет с пяти – с наслаждением отправляя в рот кусок за куском, я никак не могла остановиться. Даже урчать хотелось от удовольствия. Егор тоже не отставал. Скорее всего, подумалось мне, Баден-Баден – это такое специальное заколдованное место, где снимаются все возможные приличия и запреты. Остается только огромное, дышащее полной грудью и сверкающее счастливым взглядом «ХОЧУ». Где-то на половине второй бутылки вина – на этот раз Егор долго копался в коробках, отыскивая аналог предыдущей, а я едва сдерживалась, чтобы не дотянуться до его обтянутых джинсами крепких ягодиц рукой, – я осознала, что безбожно пьяна. С чего это вдруг?! «Сильванер» не просто казался, а действительно был самым слабеньким из всех эльзасских вин.

Тарелки мы собрали на поднос и выставили за дверь. На журнальном столике остались только два бокала и ополовиненная бутылка. Слова у нас обоих – резко и внезапно – закончились сами собой. Теперь я боялась только одного: что Егор встанет, вежливо попрощается и уйдет. Но пока он продолжал сидеть – то ли тоже опьянел настолько, что потерял контроль над ситуацией, то ли давно все понял и принял решение плыть по течению, положиться на излюбленный русский принцип: «Будь, что будет». Неважно. Главное, Егор не уходил, и у меня появился шанс.

Мне вдруг стало совершенно наплевать на имидж, на приличия и последствия. Никогда в жизни ничего мне не хотелось так сильно, как обладать сейчас этим мужчиной. Хотя, если честно, плевать каким – мне до зарезу был нужен любой более-менее смазливый мальчишка, которого можно использовать по назначению. Я молча смотрела на Егора, пристально, чуть исподлобья, передавая во взгляде одну-единственную мысль: «Я безумно тебя хочу». Егор сидел, загипнотизированный, словно кролик, и даже не шевелился. Стараясь не делать резких движений, чтобы не спугнуть добычу, я осторожно переместилась с кресла на краешек кровати и оказалась рядом с ним. Не отрывая взгляда от глаз Егора, в которых явно читались теперь и недоумение, и абсолютная нерешительность, я прикоснулась рукой к его колену, приблизила лицо к его лицу и поцеловала. Глаза закрылись сами собой, и я невольно застонала от наслаждения – его губы были не по-мужски мягкими и податливыми, а язык робко, едва ощутимо, отвечал на мое властное и даже грубое проникновение. Я была не в состоянии выпустить Егора из своих объятий и губ, каждое крошечное ощущение в подушечках пальцев, в ладони, на кончике языка вливалось в глубины моего существа, образуя безудержный, страшный в своей силе водоворот. С трудом, но я прервала первый в своей жизни, и оттого еще более болезненный, по-настоящему желанный и страстный поцелуй.

– Иди ко мне, – тихо позвала я. Голос предательски дрожал и грозил сорваться на хрип.

– Рита, не надо, – Егор смотрел на меня испуганно.

– Почему? – спросила я, не желая слышать ответа на этот вопрос. Мне было все равно – почему! Даже если бы я знала, что в результате нашей страсти небо рухнет на землю, сейчас мне было наплевать.

– Не надо, – повторил Егор и посмотрел мне в глаза. – Мы все испортим.

– Я тебе не нравлюсь? – у меня больше не было времени тянуть кота за хвост, нужны были сильные аргументы: еще полсекунды, и я начну дрожать крупной дрожью, не умея спрятать от его глаз свое обезумевшее вожделение.

– Нравишься. Не то слово!

Я снова, еще более настойчиво, завладела его губами.

– Тогда не думай, – прошептала я в коротком промежутке между поцелуями. – Я хочу жить. Ты сам говорил.

– Рита…

– Просто не мешай мне, – я начала задыхаться, сердце колотилось уже где-то в горле, – я так хочу.

Черт его знает, что именно переключилось в моей голове, но реакция оказалась необратимой. Мне захотелось стать собственницей, хозяйкой, королевой. Я должна была завладеть его телом во что бы то ни стало. Завладеть однозначно и грубо, по-животному, повинуясь неотступному инстинкту. Я сбросила одеяла с кровати на пол и подошла к Егору, глядя на него сверху вниз. Потом взяла его руку, которая лежала на подлокотнике кресла тяжело и безжизненно. Большая и мягкая ладонь удобно легла в мою и ожила. Егор посмотрел долгим взглядом мне прямо в глаза, поднялся и послушно пошел за мной.

Я раздевалась сама – не хотела, чтобы он путался во всех этих молниях-застежках-крючках. Егор молча следовал моему примеру. Полная луна с бесстыдным любопытством наблюдала за нами через окно и прозрачные легкие занавески – портьеры я забыла задвинуть.

– Полнолуние, – негромко произнес Егор.

– Да. Нечисть набирает силу, – прошептала я ему в самое ухо, – и мертвые тоже.

– Ты мертвая? – спросил он, целуя меня в шею.

– Потом узнаешь, – прошелестела я. – Главное, что с тобой я оживаю.

Мы снова долго целовались и едва ощутимо касались пальцами друг друга: от этих легких, как крылья бабочки, прикосновений меня охватывала дрожь, а ополоумевшие мурашки носились по всему телу, стараясь заранее угадать, куда в следующее мгновение переместятся руки Егора. Потом он осторожно уложил меня прямо на пол – на сброшенные одеяла – именно так, как я и хотела, продолжая ласкать пальцами и губами, я отвечала тем же. В движениях Егора не было ни капли торопливости или нетерпения. О том, что он, как и я, распален до предела, говорила только невообразимо горячая кожа и огромное, твердое, как кол, мужское естество. Я застонала в голос, сжав его в ладони, а Егор откинул голову и прикрыл глаза.

Он вошел в меня только тогда, когда я не в состоянии была ждать ни секундой дольше. Мы не переставали целоваться, а я взвивалась на вершину блаженства от неожиданно легкого и сладостного проникновения. Час, два или пять – я никогда этого не узнаю. Егор достигал финала и, не покидая моего тела ни на секунду, начинал все сначала. Я оказывалась сверху, снизу, сбоку, я помогала его движениям своими руками и льнула к нему всем телом. Я не знала, что делать и как, но бессознательно глубоко чувствовала это. С каждым прикосновением к его бархатистой коже, с каждым поцелуем, с каждым внутренним сжатием и ответным толчком я постигала смысл жизни на земле.