Текст книги "Выбрать навсегда"

Глава 3

Стрелки на маленьких изящных часиках Робин показывали пятнадцать минут третьего, когда она открыла дверь своим ключом и вошла в квартиру. Она не стала зажигать свет в прихожей, опасаясь, что он ударит по глазам, резь в которых и так доставила Робин немало неприятных минут во время поездки в такси… Робин сегодня не взяла с собой солнцезащитные очки. А день выдался погожим… Сделав шаг в сумерках, вешая кардиган на вешалку, Робин внезапно споткнулась обо что-то под ногами.

Обычно в прихожей у Робин и Джима всегда царил идеальный порядок. Обувь убиралась в специальный высокий шкафчик, зонты висели на вешалке… Ах, да, и ведь Робин сегодня уходила из дома последней. А она ничего такого не оставляла – ни совка, ни губки для обуви… Ничего, обо что можно было бы споткнуться, вернувшись домой.

Глаза Робин милосердно дали ей передышку от боли. К тому же она уже привыкла к потемкам прихожей после яркого солнечного света на улице. Она опустилась на корточки и протянула руку к темнеющему на полу предмету.

Это была женская туфелька. Вернее, босоножка. Изящный ремешок, открытый мысок, фантастической высоты каблук. Набойка, впрочем, была почти стерта, зато на переплетающихся ремешках в изобилии блестели дешевые стразы.

У Робин никогда не было такой обуви (а может, зря?..).

Вторая босоножка стояла у стены. А рядом с ней…

Рядом с ней были ботинки Джима.

– Что за черт?! – вслух произнесла Робин.

Словно в ответ на ее слова из глубины квартиры донесся сладкий и протяжный стон.

Этот стон давал очень мало возможностей относительно своего толкования.

Тем более почти сразу же за первым стоном последовал второй, еще более громкий и страстный.

Стонала женщина.

Теперь она стонала, уже не переставая.

– А-а-а… О! Господи… Боже… Ооо! Ах!.. Джим… Да! Да! Да, еще, еще, еще!.. А-а-а…

Оцепенев, с замиранием сердца, с полным отсутствием мыслей Робин стояла в коридоре, даже не разувшись, с пошлой розовой босоножкой в руке. Она понятия не имела, что ей делать. И имеет ли вообще смысл что-то сейчас делать.

Стоны дополнились глухими звуками, словно что-то тяжелое бухало в стену (соседям на радость!). Словно кровать или диван ритмичными движениями вбивались в обои… Наверное, останется отпечаток, подумала Робин и почувствовала, что к ней вернулось сердцебиение. Сердце теперь колотилось в бешеном ритме, грозя выпрыгнуть из груди, так что Робин на всякий случай решила не открывать рот.

– О, Джим! Да, да, еще, еще, еще… А-а-а-а-а… О… А! А! А! А!

Это уже слишком, свирепо подумала Робин, решительно сбрасывая с себя оцепенение.

Что это, черт возьми, за шутки?

А, может…

Может, это у соседей? Нет, правда. Они открыли у себя окно, никого не стесняясь, Робин оставила у себя открытой форточку… Соседи точно так же могли вколачивать свою тахту в их с Джимом стенку.

К сожалению или к счастью, но у Робин был лишь один способ выяснить это наверняка.

Она толкнула дверь в спальню…

К чему-то подобному, к похожему зрелищу Робин была готова. Но увиденное все равно шокировало ее и возмутило, возмутило до глубины души…

Их «супружеская» с Джимом постель поскрипывала и даже чуть шаталась. Подушки и одеяло были скомканы и сброшены на пол. Простыня была измята так, что практически не прикрывала матрас.

На обнаженном теле Джима, почти полностью покрытом густыми темными волосками, прыгала, извивалась и при этом визжала какая-то девица с волосами цвета выгоревшей соломы.

Темп ее движений все ускорялся. Джим помогал в этом своей партнерше, активно двигая бедрами и чуть ли не подбрасывая ее в воздух. Девица то запрокидывала голову назад, то, задыхаясь от восторга, прижималась к груди Джима.

– Да! Да! А-а-а! Боже, еще, еще, еще…

Робин не нашла ничего лучше, не придумала ничего остроумней, кроме как громко уточнить:

– Еще? А, может, все-таки хватит?

Девица скорчилась на Джиме и замерла, словно была резиновым шариком, из которого иголка голоса Робин выпустила весь воздух.

Джим, напротив, рывком выпрямился:

– А… О, дьявол. Дорогая… но что ты здесь делаешь?

– Это что ты здесь делаешь? – завопила Робин. Она кинулась к постели, по дороге подобрав подушку.

Подушка врезалась в голову соломенной блондинке. Та жалобно пискнула и чуть не свалилась с кровати. Джиму удалось чудом увернуться.

– Одевайтесь! Оба! Немедленно! – в ярости выкрикивала Робин. Ярость, доселе невиданная, бурлила и клокотала в ней, требуя хотя бы частичного выхода. Робин начисто забыла о том, что у нее болит горло, что она с трудом смотрит на солнечный свет.

Джим примирительно поднял ладони:

– Дорогая, если бы ты только успокоилась… Дай мне пару минут, и я тебе все объясню, хорошо?

Дрожащими руками его партнерша тем временем пыталась натянуть на себя трусики.

– Да что ты можешь мне объяснить? – возмущенно переспросила Робин. – Все объяснения я вижу перед собой! Я-то думала, ты меня любишь…

– Лю… – Джим запнулся и почему-то не смог продолжить.

– Сказал, что тебе не нужны сандвичи. Что будешь обедать в кафе! Прекрасный обед! Просто невероятно! Изумительно! Я еду домой, у меня раскалывается голова, я мечтаю о чистой и прохладной постели, об аспирине, а взамен получаю какой-то… вертеп!

– Послушай…

– Заткнись! Твои поступки говорят лучше всяких слов! Сами за себя! Они говорят сами за себя! Я больше никогда тебе не поверю. Ни в чем. Хотя… Вот разве что ответь на один вопрос – кто она? Твоя студентка? Ей хотя бы есть восемнадцать лет?!

Джим с усталым вздохом потер лоб:

– Почти. Ей двадцать пять, ее зовут Каролина, и она – официантка в той кофейне, где я иногда пью кофе. В перерывах между лекциями. Что еще я могу сообщить тебе, Робин?

– Точное время, в течение которого я еще должна буду лицезреть здесь ваши убогие, мерзкие физиономии. Убирайся! Вернее, убирайтесь оба. И сразу, слышишь, сразу собери все свои вещи!

Джим никогда еще не видел, чтобы его постоянная подруга, с которой они были вместе в течение трех лет, его нежная Робин, сентиментальная, озорная, была настроена столь решительным образом.

Но он все-таки сделал последнюю попытку, пустил пробный шар:

– Робин… Может, все-таки не стоит разрушать то хорошее, что было у нас с тобой?

Робин с возмущением вздернула подбородок:

– Ублюдок… Да ты сам сделал это, своими… руками, на нашей с тобой постели. И я не думаю, что такие вещи можно хотя бы забыть, не говоря уже о том, чтобы перечеркнуть или исправить.

Глава 4

– Привет! Линда дома?

Робин глядела на Майкла в ожидании и нетерпении.

Майкл широко улыбнулся, как и всегда при виде лучшей подружки своей сестры. Но в следующую секунду его серые глаза насторожились, он окинул Робин более пристальным взглядом.

– Погоди-ка… У тебя что-то стряслось? Ты ведь плакала, верно?

Робин с отчаянием затрясла головой.

Она пришла сюда поплакаться в жилетку подружке, но никак не вываливать свои беды и огорчения мужчине.

– Я же вижу, – Майкл нахмурился. – Глаза красные, волосы растрепанные…

– На себя посмотри, – быстро предложила Робин, пытаясь переключить его внимание на что-то более безопасное.

Майкл вновь улыбнулся, рукой растрепал и без того взлохмаченные темные волосы:

– Я просто утром ездил на баскетбол. И что-то выложился так, что, приехав, отключился на диване с ноутбуком…

– Надеюсь, что не разбудила тебя, – смущенно произнесла Робин.

– И не надейся.

– Так Линда все-таки дома?

– Нет. Ее нет. Почему ты не позвонила ей на сотовый телефон?

– Если честно, это даже не пришло мне в голову… Я просто думала, что она дома, вот и все.

– А ну-ка проходи.

Майкл, окончательно потеряв терпение, уже без лишних церемоний втащил Робин за ремень сумочки в прихожую.

– Что ты делаешь? – удивилась Робин.

– Разувайся. Я пока поставлю чайник.

– Зачем?

– Буду отпаивать тебя мятным чаем, – объяснил Майкл.

– Но я не хочу мятного чая!

Майкл остановился в растерянности:

– А какой чай ты хочешь?

– Да с чего ты вообще взял, что я хочу чая? – возмутилась Робин. – Может, я хочу напиться!

– Я буду ничуть не удивлен. Что же тебе, в таком случае, предложить?

– Не надо ничего, – пробормотала Робин, – я лучше пойду посижу в каком-нибудь баре… Подожду, пока Линда не вернется домой…

Майкл от души расхохотался.

– Вы иногда бываете просто потрясающими в своей непоследовательности! – объявил он. – Никуда ты не пойдешь. Я тебя не отпущу. Тебе придется выбрать – черный, зеленый или каркаде?

– Только не каркаде.

– Значит, черный!

– Пожалуй, – согласилась Робин.

– Идем на кухню.

Уже на кухне, ловко управляясь с чайником, Майкл пояснил:

– С вами, девчонками, всегда так… Чуть что – слезы. Линда частенько плакала из-за разрывов со своими кавалерами…

– Да ведь она бросает кого-то чаще в десятки раз!

– Само собой. Но после этого ее частенько мучает совесть.

– Глупости какие, – пробормотала Робин. – Если ты чувствуешь, что с человеком тебе не по пути, о какой совести может идти разговор?

– Как бы то ни было, при подобных всплесках грусти у Линды помогает мятный чай, если ее им как следует отпоить.

Робин вздохнула, потом засмеялась:

– Майкл… Я понимаю, что время летит незаметно, но мы с Линдой уже немного подросли. Современные девушки лечат любовную тоску шоколадом.

– Шоколадом, – серьезно повторил Майкл.

– Ну, если случай особенно тяжелый – тогда помогает хороший шопинг.

– Вот как. Так что же предложить тебе, Робин? Коробку швейцарского шоколада или проехаться по ближайшим бутикам?

Робин поскучнела:

– Спасибо, не надо ни того, ни другого…

– Так, значит, все-таки бывают и исключения из правила, – резюмировал Майкл. – Выкладывай. Линды пока все равно нет. Кто умудрился так сильно тебя обидеть?

Против воли Робин (и как она ни старалась этого избежать) у нее на глаза навернулись слезы.

– Джим, – прошептала она, – я думала, что у нас все хорошо…

Опуская самые острые моменты и самые пикантные детали, Робин в общих чертах пересказала брату подруги произошедшее сегодня днем в результате плохого самочувствия и раннего возвращения домой с работы.

– Может быть, ты сможешь прокомментировать эту ситуацию с точки зрения мужчины, – вздохнула Робин, – раз уж тебе было так небезразлично то, что со мной стряслось…

Майкл со странным и озадаченным выражением лица потряс головой:

– Разве тут что-то можно прокомментировать? Что произошло, то произошло. И ты была абсолютно вправе выставить из дома их обоих. Разве можно тебя за это осуждать?

– Спасибо. Ты меня понимаешь.

– Да, наверное. Но, Робин…

– Что такое? – подняла голову она.

– Его поступку, конечно, нет оправдания. И повел он себя явно по-свински. Но постарайся припомнить – этого точно ничего не предвещало?

– Предвещало? – Робин нахмурилась.

– Ну, да… Может быть, Джим пытался обратить твое внимание на какие-то вещи, детали, важные для него…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Майкл мягко спросил:

– И не припоминаешь?

Робин покачала головой.

Майкл махнул рукой:

– Ладно. Забудь. Все это, разумеется, уже неважно. И давай, что ли, пить чай? Зря я старался, заваривал?

– Мне следовало бы принести что-нибудь к чаю, – виновато пробормотала Робин.

– Могу предложить коробку шоколада… Или разрыв с постоянным бойфрендом расценивается как более тяжелая утрата?

Робин пожала плечами.

Рана была еще слишком свежа – заглядывать внутрь себя, думать и анализировать не хотелось. Но…

– Но, может быть, это и к лучшему, хотя сейчас мне и больно, и неприятно? – вслух произнесла она. – Если человек в принципе способен на предательство, то пусть это произойдет раньше, чем позже…

– Ты думаешь? Робин, а какие у вас вообще были планы на жизнь? Вы собирались пожениться?

Робин пришлось покопаться в памяти, чтобы ответить на этот банальный вопрос…

– Кажется, мы никогда не обсуждали этот вопрос долго и серьезно, – наконец нехотя выдавила из себя она.

– Как это? Вы не один год провели вместе…

– Когда мы сошлись, у нас обоих еще гулял ветер в голове. Было не до планов на будущее – мы просто получали удовольствие от жизни. Потом оба начали что-то зарабатывать, появились постоянные работы… Тогда Джим решил переехать ко мне, делить со мной коммунальные услуги… Честно говоря, его уже давно, но безуспешно выгоняли из студенческого общежития. Он цеплялся за него всеми правдами и неправдами. То ли не хотел расставаться с веселым студенческим бытом, то ли не видел смысла арендовать жилье и жить там в одиночестве. Во всяком случае, переехав ко мне, он взял на себя большую часть расходов.

– И на том ему спасибо, – хмыкнул Майкл…

– А потом все как-то закрутилось. Мы много работали, в свободное время пытались отдохнуть и не думали о том, что будет дальше. В общем-то, нас устраивало то, что было. Да и что изменилось бы после свадьбы?

– Как скажешь. Но, знаешь, Робин, я не вижу, чтобы ты была по-настоящему расстроена.

– Как?

– Мне кажется, тебе больше обидно.

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорила она.

– Ладно. Не будем дальше ворошить эту тему, если она тебе неприятна, – хлопнул ладонью по столу Майкл.

Чашка, стоящая на блюдце, вздрогнула, и немного янтарной жидкости пролилось мимо. Робин засмеялась…

Хлопнула дверь. Это пришла Линда. Она удивилась тому, что Робин с Майклом гоняют на кухне чаи, а ее никто даже и не вздумал предупредить о неожиданном гостевом визите. Линда принесла персики, виноград и сыр с белым вином. Она хотела отметить удачно подписанный сегодня контракт на поставку косметической продукции в своем холдинге.

Робин с удивлением поняла, что ей уже не хочется говорить с Линдой о случившемся сегодня.

Да и Майкл не обмолвился сестре об этом ни единым словом.

Они принялись вдохновенно готовить ужин, накрывать на стол, шутить, болтать и смеяться.

И хотя у Робин внутри еще сидел липкий комок обиды и страха, на сегодняшний вечер она постаралась забыть об этом. Если бы она хотя бы упомянула о Джиме, об инциденте с изменой, Линда бы не успокоилась, пока не услышала бы от подруги все подробности.

Чем дальше разговор уходил в сторону, тем больше Робин понимала: да, желание выплакаться в жилетку Линды, которое привело ее в дом Лини без приглашения, куда-то начисто испарилось.

И больше оно о себе не напоминало.

А вот глухое и щемящее чувство одиночества не замедлило накатить на Робин, когда она наконец-то соизволила вернуться домой под вечер.

Все они пили белое вино, и Майкл не решился сесть за руль, а просто вызвал подруге такси. Пока Робин ехала домой, она даже задремала. Но когда она начала подниматься по лестнице, то поняла: подсознательно она ждет чего-то вроде возвращения унылого и коленопреклоненного (возле ее дверей!) Джима…

Разумеется, возле квартиры никакого Джима не было.

Да и как он мог там оказаться, если Робин забрала у него связку ключей? А там был ключ и от квартиры, и от подъезда.

Робин почувствовала, что напряжение разом отпускает ее. Еще одной безобразной сцены, нового выяснения отношений и даже скандала она не выдержала бы.

Как только она вспоминала о сцене в спальне, к горлу подкатывал комок, а щеки обжигало стыдливой краской. Робин не могла думать об этом, это было невыносимо, это было омерзительно. Она просто не хотела больше думать об этом. Она не хотела больше вспоминать о Джиме – никогда.

Если измена любимому человеку начинается с мыслей в голове, то как же можно было охарактеризовать чудовищное действо, разворачивающееся сегодня днем в спальне Робин и Джима?

А ведь она могла бы не узнать об этом!

Эта неожиданная мысль обожгла Робин еще сильнее, чем все предыдущие мысли о Джиме и Каролине.

Что, если бы Кортни не нашумела на нее сегодня из-за канцелярских товаров и тому подобной чепухи?

Что, если бы Робин не почувствовала себя хуже из-за несправедливого отношения? Теперь она могла признаться себе в том, что была возмущена подобным обращением. Секретарь, пусть и старший, должен уважительно относиться ко всем сотрудникам.

Ей могло не стать плохо.

Она вернулась бы домой как обычно – в шесть или даже в семь, если отправилась бы куда-нибудь выпить кофе или купить себе новые трусики.

И Джим встретил бы ее вечером со своими фирменными оладьями с кленовым сиропом, улыбнулся бы ей, как обычно, поцеловал бы привычно в щеку…

А ночью, на той самой кровати…

Робин громко застонала вслух.

Ее раздирали изнутри противоречивые чувства – облегчение и возмущение.

Какое счастье, что вся эта ложь открылась!

Какая несправедливость, что Джим позволил себе такое поведение, что поступил с ней подобным образом!

Что, что она сделала не так?

Робин всхлипнула, но уже скорее по инерции.

Облегчение, что правда вскрылась так быстро и так наглядно, оказалось слишком сильным. Робин даже испытала к Кортни некое подобие благодарности, хотя та, разумеется, никогда не узнает об этом. И вряд ли она собиралась облагодетельствовать свою подчиненную таким странным и нелепым образом…

И, тем не менее – Робин должна была быть благодарна всему этому невероятному, логичному, нелепому, счастливому… ужасному стечению обстоятельств.

Глава 5

Будильник цинично показывал 5:15.

Робин чувствовала себя разбитой донельзя.

Наилучшим выходом сейчас было бы для нее вновь накрыться одеялом, уткнуться в подушку макушкой и поспать еще хотя бы часа два. Предстоял тяжелый рабочий день, и нужно было быть в форме.

Но сон не шел к Робин…

Ночью она ворочалась, переворачивалась с боку на бок на огромной пустой кровати. Вытягивалась по диагонали, свешивала руки через край, упиралась в изголовье… Сквозь сон бормотала имя Джима.

Но иллюзия развеялась, как только Робин открыла ясные глаза. Никакого Джима рядом не было, никакого Джима рядом не требовалось. Мало ли что там ей во сне мерещится? И чувство одиночества настигло ее только потому, что она пребывала в бессознательном состоянии. Разумеется, ей не нужно, чтобы он находился рядом!

Это просто сила привычки, попыталась утешить себя Робин. И, конечно, все пройдет. Со временем все пройдет…

Недовольно вздохнув, она поднялась с кровати, тщательно заправила ее (белье она, разумеется, сменила – прежнее белье отправилось на помойку еще накануне), подошла к окну. Раздернула шторы. Комнату немедленно залило нежно-розовыми предрассветными красками…

Робин потянулась, на какое-то мгновение на ее губах даже показалась довольная улыбка. Но потом сразу же начало неприятно сосать под ложечкой.

«Надо позавтракать», – подумала она.

Конечно, надо. А еще нужно собрать силу воли в кулак. Нужно выкинуть из головы малейшие воспоминания о Джиме. Они ей неприятны, но крутятся внутри – и что ты тут поделаешь?

Нужно собраться с силами. Не загонять это в самый дальний угол – просто выкинуть из головы. Пусть не тревожит и не беспокоит ее больше это нежеланное воспоминание.

Как насчет омлета? Помидоры, ветчина и нежный сладкий перец…

Но для начала нужно умыться и как следует привести себя в порядок. Тогда можно будет и вознаградить себя омлетом…

Ровно в девять, минута в минуту, Робин уже была на рабочем месте, одетая в серую блузку с большим черным бантом из бархатной ленты и серую атласную юбку. По ее мнению, она выглядела очень достойно и собранно.

Стараясь концентрироваться исключительно на работе, а не на своих тягостных переживаниях, она быстро разобрала и рассортировала факсы, пришедшие за вчерашний день и за ночь, потом занялась электронной почтой. Пришлось зарегистрировать сразу семерых посетителей подряд, потом принять три звонка из Америки, из их филиала. Робин так забегалась, что в реальность ее вернул только звонок от Кортни.

– Я так понимаю, ты уже на рабочем месте? – осведомилась она. – Как самочувствие, улучшилось?

– Да, спасибо, – вежливо ответила Робин.

– Я рада это слышать. И также рада, что тебе не понадобился больничный. Надеюсь, ты принесла справку от врача по поводу вчерашнего плохого самочувствия?

– Справку? – запинаясь, произнесла Робин. – Н-нет… но…

– Странно, – по голосу Кортни было слышно, что та нахмурилась. – Ты же сказала, что из офиса поедешь прямо к врачу.

– Да, я так и собиралась сделать, но, видишь ли, Кортни…

– Да-да, я тебя внимательно слушаю? – подбодрила коллега.

– Я так омерзительно себя чувствовала, что поняла – сил у меня осталось только на то, чтобы добраться до постели. Кортни, я просто отлежалась и почувствовала себя лучше…

– Понятно. Значит, справки не будет. Робин, в следующий раз постарайся лучше следить за своим здоровьем.

– Я постараюсь, – пробормотала Робин, – обязательно.

«Ну что, что она вечно ко мне цепляется?»

Вопрос оставался открытым.

И в самом деле: Робин была доброжелательной, всегда приветливо улыбалась сотрудникам, учитывала их пожелания и надобности, оперативно заказывала бумагу и питьевую воду, распределяла факсы, старалась не опаздывать на работу, не брала отгулов без надобности, не одевалась по будним дням в кричащие шмотки и безумные цвета…

Почему Кортни все время к ней вяжется?

Ее придирки несправедливые, не по существу. Неужели она успела так сильно зазвездиться, работая в корпорации в качестве ассистента директора?

Но это не самая престижная работа, которую только можно себе представить. Неужели Кортни возомнила, что она теперь что-то вроде медийной персоны? Известная телеведущая или знаменитая модель…

Робин тихонько хмыкнула.

Может, Кортни просто самоутверждается за чужой счет…

Мимо стойки промахнула Молли, потом она затормозила, развернулась лицом к Робин и весело произнесла:

– Привет!

– Привет, – радостно улыбнулась Робин.

– Как дела? – тут Молли присмотрелась к коллеге повнимательнее и насторожилась: – Послушай… Не хочу влезать в твои дела, но… ты выглядишь ужасно.

Ужасно?

Робин мысленно окинула себя взглядом. Так, с утра причесывалась, волосы забраны обручем, ногти не покрыты лаком, но аккуратно подпилены, на губах бальзам, одежда в порядке…

– Ужасно? Что ты имеешь в виду? – удивленно произнесла она.

– Ну, у тебя серый цвет лица, и синяки под глазами, – уверенно сказала Молли. – Но, прости еще раз, я, конечно, влезла не в свое дело…

Робин вздохнула:

– Не надо извиняться. Да, у меня и в самом деле неприятности, но…

– Но, если ты позволишь, мы продолжим наш разговор позже, – перебила Молли, – да, я знаю, что это некрасиво – задавать вопросы, а потом исчезать. Но мне в самом деле пора бежать. У меня деловая встреча.

– Хорошо, – кивнула Робин. – Удачи на встрече!

– И не смей тут унывать, – пригрозила пальцем Молли, придерживая огромную кожаную папку локтем. – Думаю, мы с тобой обязательно выберемся в какое-нибудь кафе и обстоятельно поболтаем.

– Ладно. Счастливо.

Время близилось к обеду.

Слова Молли о кофе в кофейне раздразнили Робин. Но к своему неудовольствию она вспомнила, что сегодня забыла приготовить себе сандвичи, чтобы взять их в офис.

А, может, она в кои-то веки хотела отдохнуть от этого процесса? И потом, сандвичи так живо напоминали о Джиме… Ну конечно, ничего страшного. Всегда можно сходить на обед в ближайшее бистро…

Если Кортни согласится подежурить на телефоне, помогая в перехвате звонков. А поведение старшего секретаря в последнее время было таким непредсказуемым, что Робин не хотелось обращаться к ней с подобными просьбами…

Ладно. Робин собралась с духом, набрала Кортни. Та наслаждалась отсутствием шефа, прослушивая в приемной пластинки с классической музыкой.

– Обед, говоришь? Что ж, идея неплохая. А мне в кои-то веки никуда не хочется идти, и, представляешь, наш системный администратор притащил мне целую коробку шоколада. С разными начинками. М-м-м, а это что?.. Кажется, фисташковая паста! Робин, ты любишь конфеты с миндальным пралине? Ах, да, я и забыла, что ты голодная. Можешь идти на свой ленч.

– Спасибо, – коротко поблагодарила Робин и повесила трубку.

Кажется, не слишком-то она заблуждалась насчет определения поведения Кортни. Кортни в очередной раз не замедлила подчеркнуть, насколько хорошо к ней относятся сотрудники. «А тебе, Робин, наши программисты дарили хотя бы коробочку «Рафаэлло»?»

– Не дарили. Но все еще впереди, – негромко произнесла Робин, чтобы не привлекать к себе внимание снующих мимо сотрудников.

Она полезла в кошелек, чтобы выяснить, какое количество денег сможет потратить в бистро или кафе. И тут для нее стало сюрпризом отсутствие денег.

Робин еще раз тщательно осмотрела все отделения в кошельке, как будто тщательность могла положительно сказаться на появлении там хотя бы нескольких банкнот.

Но денег не было, был лишь проездной – вот и все.

Куда делись деньги?!

Так… Робин чуть сморщилась, припоминая.

Ну конечно! Разве часто она ездит на такси через весь Глазго? А вчера она возвращалась домой от Майкла и Линды на такси… Майкл хотел оплатить ее поездку, но Робин отбивалась руками и ногами, словно от попытки изнасилования.

Хотела выглядеть независимой и гордой. Что ж, результат не заставил себя ждать – теперь ей не на что поесть. Дома, конечно, лежит банковская карточка, на которой есть какие-то деньги. Но Робин намеренно не носила с собой карту слишком часто, чтобы избежать излишних трат.

А кредитной карты у Робин не было принципиально. Она считала – если что-то не можешь себе позволить, тем более нет смысла приобретать это в кредит, к тому же переплачивая…

Голод, как назло, усиливался с каждой минутой.

Робин прикинула свои возможности. Что, если одолжить несколько фунтов у кого-нибудь?

Но Молли недавно покинула офис. У Кортни ничего не хотелось просить, особенно после ее разглагольствований о шоколаде с начинками. Что ж… Придется слегка затянуть поясок на юбке, зато вечером Робин сможет оторваться – собственноручно напечет себе блинчиков. Можно будет даже пригласить Линду и устроить настоящее пиршество – блинчики с паштетом, с икрой, с апельсиновым джемом…

Робин кинула рассеянный взгляд мимо монитора компьютера и вдруг оживилась: в углу стойки стоял неизвестно как затесавшийся туда хромированный термос.

Это ведь вчера она взяла с собой кофе, чтобы не зависеть от наличия питьевой воды в офисе, но так и не успела его попробовать!

Может быть, кофе удастся заглушить голод хотя бы на некоторое время? Робин поспешно отвинтила крышечку и сделала большой глоток.

– Робин!

Чуть не поперхнувшись и наконец-то сумев проглотить свой кофе, Робин подняла голову.

– Что вы себе позволяете?

Хуже ничего нельзя было придумать – это был шеф Кортни. Иначе говоря – перед стойкой стоял директор и смотрел на Робин с самым неодобрительным видом.

– Добрый день, – пробормотала она, не глядя, запихивая термос обратно под стойку.

– Я спрашиваю – как это называется?

– Это термос. Если вы об этом…

– Почему вы позволяете себе принимать еду и напитки на рабочем месте?

– Но еды никогда не было, – попыталась возразить Робин. Однако это было сродни попытке остановить спичечной изгородью разогнавшийся бульдозер.

– У вас что, недостаточно времени, чтобы сходить на кофе-брейк и не смущать возможных посетителей?

– Я…

– Мисс Морриган, вы, кажется, лицо компании, и мне вовсе не нравится, что у компании, которую я возглавляю, оказывается, такое лицо!

– С лицом у меня все в порядке, – сдержанно произнесла Робин. Ей казалось, что она вовсе не заслужила такого потока гнева. Одним замечанием можно было ограничиться. Ну почему она никогда не приносила с собой термос, а, стоило ей забыть его на работе и сделать глоток давно остывшего кофе, появился шеф?!

– Я скажу Кортни, чтобы она составила для вас регламент кофе-брейков, – прорычал директор.

Какая муха его укусила?

– Будете обедать по расписанию, раз не можете учитывать, что на рабочем месте делать можно, а чего нельзя!

И в следующую секунду он уже скрылся в лифте, готовом стартовать наверх.

«Интересно, – мстительно подумала Робин, – а что, если у себя в приемной он застанет Кортни, жадно жующую шоколад над раскрытой коробкой?!»

Или Кортни сходит с рук то, чего не может себе позволить Робин? О, это было бы прекрасно!

Робин «является лицом корпорации» и не может жевать у себя за стойкой. Но Кортни, тем не менее, далеко не всякий раз соглашается подстраховать ее, даже когда Робин уходит в офисную столовую, не говоря уже о близлежащем бистро! А Кортни, являясь правой рукой шефа (если, конечно, он об этом знает), творит в его отсутствие что хочет – классическая музыка, шоколадный флирт с сотрудниками… что еще по списку?

Это несправедливо! Несправедливо! Робин была возмущена до глубины души.

Робин представила себе – а что, если Кортни действительно будет велено составить для нее расписание? У нее и так уже есть график – приход на работу, уход на работу… Каждый день, пять дней в неделю. Все, что у нее есть – это уик-энды.

В течение субботы, вернее, первой ее половины, ты отсыпаешься, пытаясь стряхнуть с себя всю усталость будней. Потом ты вяло бредешь на кухню в надежде заварить себе чай или сварить кофе. Остаток вечера уходит на то, чтобы придумать занятие на завтра. Короткий глоток свободы – боулинг, клуб, библиотека, что угодно – и опять наступает понедельник.

Нет, Робин понимала, что в такой огромной корпорации, да и в любой другой, невозможно без своего рода дисциплины. Как иначе клиенты смогут забирать свои заказы? Согласовывать документацию? Приезжать на встречи и переговоры?

Но сейчас Робин чувствовала, что вся эта обстановка душит ее. Кто она, Робин, в этом большом здании, где на каждом окне – жалюзи, в каждом углу – кулер, где нет уютных мягких кресел, а есть только рабочие вертящиеся стулья? У нее была отдушина – в течение дня съесть как можно более вкусно приготовленный сандвич, или даже вырваться на улицу за кофе. Пройтись под солнцем или дождем, ощутить движение на улицах – толпы пешеходов и автомобильные пробки; постоять в очереди в кофейне, потом выйти из кофейни со стаканом в руке и взглянуть на голубое небо…

А теперь даже это она будет вынуждена делать по расписанию? Ее маленький глоток свободы, возможность почувствовать себя человеком, а не послушным винтиком в отлаженной системе…

Робин почувствовала, что какая-то волна словно подхватывает ее и неудержимо несет куда-то. Если бы у нее было желание, если бы была возможность успокоиться, остановиться, как следует все осмыслить и обдумать, может, позже Робин и пришла бы к другим выводам. И это имело бы совсем другие последствия. А сейчас…

Робин выключила компьютер.

Робин бросила термос с остывшим кофе в свой клетчатый рюкзачок.

Робин отцепила от блузки бейджик со своим именем и фамилией.

– Том, – окликнула она охранника, которого знала лучше, чем всех прочих. – Я ухожу.

– На обед? – Том даже не поднял головы.

– Нет. Вообще. Счастливо оставаться. Пока!

– Робин… Робин, погоди! Что значит – вообще?

Робин уже была на улице.

Она неспешно вышагивала по залитому солнцем проспекту, в ее уши вливался шум автомобилей, шелест деревьев, высаженных вдоль дороги. Через несколько минут Робин уже перебегала дорогу на пешеходном переходе. Она направлялась куда глаза глядят, она больше не желала сидеть остаток дня в тесном помещении. Время от времени, когда желудок напоминал о себе жалобным урчанием, Робин вынимала из рюкзака термос и делала большой глоток вчерашнего, но все еще вкусного кофе…